Отличительность левого либертарианства
Данная статья была написана Гэри Шартье и опубликована в блоге Bleeding Heart Libertarians, 5 ноября, 2012.
Левое либертарианство в соответствующем смысле является позицией, которая одновременно левая и либертарианская. Она состоит из левой приверженности к:
● участию в классовом анализе и классовой борьбе;
● противостоянию корпоративной привилегии;
● подрыву структурной бедности;
● принятию общей ответственности для преодоления экономической уязвимости;
● поддержке расширения прав и возможностей низовых инициатив;
● противостоянию войне с наркотиками;
● поддержке прав секс-работн_иц;
● оспариванию полицейского насилия;
● продвижению экологического благополучия и защиты животных;
● поощрению освобождения детей;
● отказу от расизма, сексизма, гетеросексизма, нативизма и национал-шовинизма; и
● противостоянию войне, империализму и колониализму.
В то же время, она содержит либертарианскую приверженность к:
● утверждению надежной защиты владельческих прав;
● принятию свободного рынка и социального идеала мира и добровольной кооперации; и
● созданию тщательной анти-этатистской политики.
Я полагаю, что левая позиция отличительна своей обеспокоенностью к проблемам субординации, социальной изоляции, депривации и войны. Левые либертарианцы искренне поддерживают левых в их опасениях. Но левые либертарианцы могут отличаться от других левых тем, что они:
● утверждают независимую ценность надежной защиты владельческих прав — как, среди прочего, выражение и средство реализации левой оппозиции подчинению и левой поддержки всеобщего благосостояния, но также и как ограничение средств, используемых для достижения некоторых левых целей;
● делают иные прогнозы относительно создания действительно свободного рынка (отвергая мнение, что такой рынок станет площадкой для корпоративных игр);
● предлагают другие объяснения о происхождении и существовании нежелательных социальных явлений (так, например, защищенные государством привилегии элит, в отличие от динамики рынка, объясняют хроническую нищету и субординацию на рабочих местах); и
● настаивают на других средствах борьбы с этими явлениями (характерно сочетание устранения несправедливости, совершаемой и допускаемой государством, а также поощрение добровольных, солидарных действий).
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми понимание того, что в обществе есть закономерные победители и проигравшие, и что разделение на два лагеря не является в первую очередь вопросом удачи или навыков. Но левые либертарианцы подчеркивают, что это также не следствие рыночного обмена: это отражение агрессии, которую совершает, допускает и угрожает государство. Пока существует государственный аппарат, богатые могут захватить его, пользуясь им для получения власти и большего богатства, в то время как политически могущественные люди могут использовать его аналогично. Правящий класс состоит из богатых людей, наделенных властью самим государством, и они вместе с высокопоставленными государственными функционерами определены своим отношением к государству, его важнейшим помощником. Противостояние этому классу означает противостояние государству.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми понимание того, что крупный бизнес пользуется значительными привилегиями, которые приносят ему пользу и наносят ущерб обществу. Но они подчеркивают, что надлежащий ответ корпоративным привилегиям состоит в устранении субсидий, финансовой помощи, картелизирующих норм и других государственных особенностей правовой, политической и экономической среды, которые поддерживают корпоративную власть, а не в сохранении привилегий при одновременном расширении участия государства в регулировании экономики; что, как можно ожидать, создаст новые возможности для манипулирования элит, оставит корпоративную власть нетронутой, задушит новые альтернативы корпоративным бегемотам и разорит общественность.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми как возмущение по поводу структурной бедности, так и признание того, что богатые и люди с хорошими связями способствуют формированию правил экономической и политической игры таким образом, чтобы сохранить свое богатство и влияние, делая и сохраняя других бедными. Но левые либертарианцы подчеркивают, что бедность создается и увековечивается не свободным рынком, а крупномасштабным воровством и за счет привилегий и ограничений — от лицензионных требований до правил интеллектуальной собственности, контроля за землепользованием и строительных норм и правил — которые мешают людям пользоваться своими навыками и средствами эффективно или резко увеличиваются затраты на них. Устранение структурной бедности означает ликвидацию защищаемых государством привилегий и обращение вспять санкционированного им воровства.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми как озабоченность об экономической уязвимости, так и признание того, что уязвимые люди не могут постоять за себя, что общая ответственность за удовлетворение их потребностей морально и практически необходима. Но они подчеркивают, что механизмы взаимопомощи успешно справляются с экономической уязвимостью. Они также отмечают, что такие меры могут быть более успешными при отсутствии налогообложения (люди могут и будут тратить свои собственные деньги на борьбу с бедностью, но они, вероятно, будут делать это гораздо эффективнее и разумнее, чем государственные чиновники, распределяющие налоговые поступления), порождающих бедность государственных регуляций и ограничений на возможности в таких областях, как медицинское обслуживание.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми убеждение в том, чтоперераспределение богатств может быть уместным или даже необходимым. Но они отрицают, что перераспределение может быть разумно проведено, чтобы добиться определенной модели распределения богатств. А также, что оно может быть осуществлено путем агрессивного вмешательства в правомерно приобретенное имущество людей или что это, собственно, дело рук государства. Скорее они предполагают, что перераспределение должно осуществляться правовой системой (поскольку она возвращает людям несправедливо отобранные у них или их предшественников ресурсы, поскольку она дает активы, украденные государством или несправедливо приобретенные его приспешниками, и поскольку она отрицает законность гарантированных государством привилегий, которые сохраняют экономическое положение людей с хорошими связями, в то время как другие остаются бедными) через солидарную взаимопомощь и через тенденцию рынка, освобожденного от привилегий, «есть богатых».
Левые либертарианцы разделяют со многими другими левыми — скажем, новыми левыми и зелеными — убеждение, что принятие решений должно быть децентрализованным, что люди должны иметь возможность максимально участвовать в принятии решений, влияющих на их жизнь. Но они утверждают, что это означает, что на фоне гарантированных дополитических прав всякое объединение должно быть согласованным. Насильственное принятие решений сверху вниз, вероятно, будет омрачено обманчивастью людей, принимающих решения, и их тенденцией преследовать корыстные цели за счет общества. Небольшие политические единицы более гуманны, чем крупные; но децентрализация должна быть, в конце концов, децентрализацией до уровня конкретного человека.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми понимание того, что иерархичность рабочих мест лишает сил и отупляет, и что, таким образом, поддержка этой иерархии часто неприемлема с моральной точки зрения. Но они подчеркивают, что иерархические рабочие места чаще подвергаются воздействию со стороны государства. Иерархия ограничивает способность работн_иц использовать свои знания и навыки для гибкого и эффективного реагирования на проблемы производства и распределения, а также для удовлетворения потребностей клиент_ок. Неэффективность иерархий делает их менее распространенными аспектами трудовой жизни и увеличивает вероятность того, что люди смогут выбрать альтернативы, предлагающие больше свободы и достоинства (самозанятость или работа в товариществах или кооперативах), в отсутствие привилегий, снижающих затраты. поддерживать иерархию и повышать стоимость отказа от нее (например, делая самозанятость более дорогостоящей и, следовательно, более рискованной). Государственные действия также перенаправляют богатства тем, кто заинтересован в том, чтобы они и подобные им люди правили на рабочем месте; и государственные регуляции в отношении профсоюзов ограничивают способы, которыми те могут оспаривать иерархию на рабочих местах.
Левые либертарианцы, как и другие левые, поддерживают гражданские свободы. Но они подчеркивают, что государство является закономерным врагом этих свобод и что наиболее эффективный способ защитить их — дать людям контроль над своим телом и справедливо приобретенным имуществом.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми убеждение, что война с наркотиками разрушительна, расистская и абсурдно дорогая. Но они подчеркивают, что лучшей защитой от различных запретительных кампаний является уважение контроля людей над своим телом и справедливо приобретенным имуществом, и что основанные на агрессии ограничения на все нежелательные, но добровольные обмены должны быть запрещены.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми важность благополучия секс-работн_иц. Но они отмечают, что государственные субъекты прибегают к насилию в отношении секс-работник_иц и что государственная политика, включая криминализацию и регулирование, создает или усиливает риски, связанные с секс-работой.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми стремление к неприятию полицейского насилия и коррупции. Но они подчеркивают, что это не просто отражение плохого надзора или наличия в полицейских органах «плохих яблок», а скорее отражение структурных позиций таких органов как гарантов государственной власти и отсутствия отчетности, порожденных как наличием значительных де-факто различий в стандартах применения силы сотрудни_цами полиции и другими лицами, а также монопольным статусом ведомств полиции.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми стойкую озабоченность о качестве окружающей среды и благополучии животных. Но они подчеркивают, что ущерб окружающей среде можно предотвратить и устранить без участия государства, если существует надежная правовая защита тел и справедливо приобретенного имущества; что действия государства не требуются для защиты животных от жестокого обращения; и что действия и политика государства часто несут прямую ответственность за защиту загрязнителей, нанесение вреда окружающей среде и причинение вреда животным.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми стремление к благополучию детей. Но левые либертарианцы подчеркивают важность уважения права детей распоряжаться своими телами и имуществом, отвергая как попытки обращаться с детьми как собственностью своих родителей, так и патерналистские действия государства, необоснованно вмешивающиеся в свободу детей, и подчеркивают, в какой степени государство не является защитником детей, но несет многостороннюю ответственность за серьезные угрозы их свободе и благополучию, в частности, через обязательное школьное образование.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми понимание того, что расизм, сексизм, гетеросексизм, нативизм и национал-шовинизм отвратительны с моральной точки зрения. Но они подчеркивают решающую роль государства в создании, увековечивании и извлечении выгоды из этих форм несправедливости, подчеркивая при этом, что устранение поддержки, которую государство предоставляет для движимого предрассудками поведения, может сыграть жизненно важную роль в борьбе с дискриминацией. С подозрением относясь к государству и уважительно относясь к справедливым владельческим правам, они подчеркивают неагрессивные солидарные действия как подходящие средства борьбы с сохраняющейся дискриминацией. Они продвигают равенство однополого и разнополога брака, добиваясь ухода государства из этой сферы. И, присоединяясь к другим левым в борьбе с ксенофобией, они подчеркивают, что все границы должны быть разрушены, чтобы обеспечить беспрепятственную миграцию.
Левые либертарианцы разделяют с другими левыми неприятие войны и империй и заботу о жертвах обоих, в том числе о коренных народах по всему миру. Но они подчеркивают связь между войной, империализмом и колониализмом и продолжающимися нарушениями государством гражданских и экономических свобод, не говоря о вреде правящего класса. Вмешательство в мирное дело людей в пределах границ государства нежелательно по многим из тех же причин, что и война за пределами государства. Как форма порабощения воинская повинность несправедлива. Свобода торговли снижает вероятность войны. А война — вероятное следствие деятельности государства, которое предсказуемо стремится расширить свое влияние с помощью силы. Левую оппозицию войне следует рассматривать как влекущую за собой оппозицию государству как таковому.
Я полагаю, что либертарианская позиция отмечается поддержкой равенства власти; выступает за надежную защиту справедливых владельческих прав; и за мирную, добровольную кооперацию, включая сотрудничество в обмене и посредством обмена. Левые либертарианцы разделяют эти обязательства. Но левые либертарианцы могут отличаться от других либертарианцев тем, что они:
● делают разные прогнозы о возможных последствиях освобождения людей и устранения институционализированной агрессии, которая мешает им сотрудничать мирно и добровольно (отмечу чрезвычайность иерархических рабочих мест, например);
● обращают внимание на конкретные общепринятые последствия построения свободного общества (скажем, подчеркивая не только свободу, но и солидарность, разнообразие и облегчение бедности как результат устранения защищаемых государством привилегий);
● высказывают разные исторические или общественно-научные версии о причинах и динамике социальных явлений (вследствие чего существующее распределение богатств рассматривается как продукт действия государства, а не индивидуальной добродетели); и
● рассматривают определенные виды социальных явлений (например, дискриминацию) как морально неприемлемые и выступают за неагрессивные, но согласованные ответные меры этим явлениям.
Левые либертарианцы разделяют с другими либертарианцами приверженность равенству власти — мнению, что не существует естественного права управлять и что власть без согласия нелегитимна. Этот эгалитаризм естественным образом приводит к приверженности анархизму. Но левые либертарианцы подчеркивают, что преданность моральным качествам, лежащим в основе веры в равенство власти, должна повлечь за собой отказ от подчинения и изоляции на основе национальности, пола, расы, сексуальной ориентации, рабочего места или других характеристик. В то время как левые либертарианцы согласны с другими либертарианцами в том, что решение людей избегать общения с другими людьми из-за таких характеристик не должно подвергаться агрессивному вмешательству, левые либертарианцы подчеркивают, что такие решения все еще могут подвергаться моральной критике, и им следует противодействовать, используя неагрессивные средства.
Левые либертарианцы разделяют с другими либертарианцами стремление к надежной защите справедливых прав на владение физическими объектами. Но они отвергают «интеллектуальную собственность» и подчеркивают, что защита не должна распространяться на объекты, приобретенные при значительной помощи государства или иным образом с применением насилия, или на те, что явно заброшены. Они ясно дают понять, что существуют определенные пределы того, что люди могут делать для защиты своего имущества (пересечение чужой территории не означает автоматически, что человека можно подвергнуть насилию). Они отмечают, что вопрос о том, должны ли права на землю принадлежать отдельным лицам или группам, может быть решен только в свете экономических аспектов определенных ситуаций и способов установления конкретных требований. И они подчеркивают, что, хотя право собственности следует уважать, вполне возможно противодействовать агрессивному вмешательству в чье-либо использование имущества определенным образом, оспаривая это неагрессивно.
Левые либертарианцы разделяют с другими либертарианцами приверженность модели социальной жизни, основанной на мирном, добровольном сотрудничестве. Но они отличаются от других либертарианцев тем, что подчеркивают, что, хотя сила может быть справедливо использована только в ответ на агрессию, мирное, добровольное сотрудничество является моральным идеалом, последствия которого выходят за рамки простого принципа ненападения. Левые либертарианцы настаивают на том, чтобы ассоциации всех видов были структурированы на основе свободы, достоинства и индивидуальности всех участн_иц и, таким образом, давая участни_цам возможность не только выхода, но и права голоса — влиять на траектории движения ассоциации и проявлять в них как можно большую индивидуальную свободу действий.
Отвергая капитализм, левые либертарианцы разделяют с другими либертарианцами признание ценности рынков. Они подчеркивают, что в добровольном обмене участвуют обе стороны, потому что они предпочитают его и считают, что это принесет им пользу; что цены служат отличным ориентиром для производителей и дистрибьюторов (намного лучше, чем что-либо, что может предложить централизованный планировщик); и что люди должны перенимать затраты, а также преимущества своего выбора. Но они подчеркивают, что происходящая несправедливость может искажать рынки и ограничивать возможности торговцев. Они также отмечают, что коммерческий обмен не исчерпывает сферы мирного, добровольного сотрудничества и что люди могут и должны сотрудничать разными способами — игривыми, солидарными, милосердными — которые не обязательно должны быть организованы по коммерческим принципам.
Левый либертарианство охватывает и трансформирует левые и либертарианские идеалы.
Многие левые и либертарианцы уже разделяют некоторые взгляды: противостояние войне, империям и корпоративным привилегиям; поддержка гражданских свобод и расширение прав и возможностей на низовых инициатив. Однако многие левые и либертарианцы также принимают и часто разделяют ошибочные предположения.
Левые либертарианцы бросают вызов этим предположениям, принимая обязательства, общие для левых и либертарианцев. Они стремятся продемонстрировать, что это разумно бороться как со структурной бедностью, так и поддерживать свободные рынки, добиваться как уважения на рабочем месте, так и надежной защиты справедливых владельческих прав, признавать свободу ассоциации, выступать против дискриминации, укреплять мир и экономическую свободу, связывать неприятие войны и империализма с поддержкой мирного, добровольного сотрудничества на всех уровнях.
Поддерживая левые и либертарианские опасения и бросая вызов предположениям, которые мешают левым принять либертарианство, а либертарианцам стать левыми, левое либертарианство предлагает провокационное видение привлекательной политики и мира, отмеченное большей свободой и справедливостью.
Спасибо моим коллегам из Alliance of the Libertarian Left/Center for a Stateless Society/Molinari Society, Энтони Грегори, и Дэвиду Гордону, среди прочего, за рецензирование ранних версий этого эссе. Оно стало заметно лучше благодаря отзывам, которые я получил, хотя я, конечно, остаюсь ответственным за его недостатки.