Взаимопомогательная Социальная Терапия (ВПСТ). Глава 4
Инструменты, техники и вопросы
Разработка значимого содержания
Развитие общего языка чувств и мыслей
Выявление когнитивных искажений
Инструменты, техники и вопросы
Эти инструменты используются в каждом командном ролевом периоде ВПСТ, а также в модифицированном виде участниками, занимающимися самотерапией. Инструменты ВПСТ классифицированы по фазам. Первый набор инструментов используется для работы с тем, что называется сценарием: комбинация неизученного когнитивного содержания (описания и детали), ситуативных мыслей, когнитивных искажений и автоматических мыслей, как положительных, так и отрицательных, и предназначен для продвижения к выявлению порождающих убеждений. Будучи более переходной фазой, Фаза 2 начинается с переходных вопросов и заканчивается составлением карты, описывающей, рассказывающей и облекающей в конкретную форму выявленное убеждение. Затем используются техники Фазы 3 для изменения и замены порождающих убеждений.
Но, помимо этого прагматичного деления на три части, есть важные аспекты, которые необходимо учитывать на протяжении всего процесса. Первый из них заключается в том, что инструменты, хотя и обсуждаются на разных этапах, могут использоваться на всех них, а фазы не всегда следуют друг за другом, часто идя взад и вперед. Второй — «спонтанные моменты», которые могут возникнуть в любой момент в ходе курса ВПСТ. Последний аспект заключается в том, что использование этих инструментов носит подвижный и импровизационный характер и принимает форму разговора между равными. Несмотря на то, что инструменты разговорные, они отличаются от повседневного разговора и требуют некоторого приучения.
ВПСТ не заинтересована в исправлении ошибок в сценарии рассказчика как таковом. Большая часть сценария будет второстепенной для понимания эмоциональных реакций рассказчика; его убеждений относительно себя, других людей или мира; или как они проявляются в определенных условиях. Таким образом, сторонники и рассказчики совместно участвуют в беседе и разборе, чтобы тщательно проанализировать только определенную область сценария рассказчика, имея в виду следующие цели:
• Разработка значимого с вышеприведенной точки зрения содержания.
• Общее понимание ключевых слов и понятий.
• Продвижение к выяснению порождающего убеждения.
В этих совместных обсуждениях сторонники выступают в качестве проводников, помогая рассказчикам: сосредоточить разговор на относящихся к делу темах, даже если это может причинять неудобство; понимать действие когнитивных предположений и предубеждений и их связь с конкретными эмоциональными состояниями и поведением; описать порождающее убеждение.
Члены команды ВПСТ стремятся быть прямыми, любопытными и открытыми. Ролевые периоды движимы искренним любопытством сторонника понять точку зрения рассказчика, а не деланным любопытством, когда утомленно предполагается, что будут услышаны все ожидаемые ответы. Вопросы следует формулировать таким образом, чтобы они стимулировали мышление и повышали осознанность, а не требовали единственного правильного ответа (например, соответственно: «Знаете ли вы, почему вы так плохо воспринимаете критику?» в отличие от «Критика заставляет вас думать, что вы ущербны, не так ли?»). Кроме того, открытые вопросы позволяют рассказчику давать собственные ответы, а не полагаться на предложенные сторонниками интерпретации, что может заставить рассказчика почувствовать, что он должен пойти на компромисс и сделать одолжение сторонникам — в том смысле, что легче согласиться, чем не соглашаться, или показаться неблагодарным или трудным. Если рассказчица считает, что она находится в «компромиссном положении», она может не захотеть раскрывать дополнительно свои мысли, которые могли бы улучшить понимание проблемы.
Постановка наиболее прямого вопроса часто является эффективным средством для выявления негативных автоматических мыслей. Например: «Знаете ли вы, что происходило у вас в голове в тот момент, что заставило вас так нервничать, когда вас попросили взять на себя важный проект?» Такой подход позволяет быстро установить, обладает ли рассказчик в данный момент способностью обнаружить такие мысли. Самоанализу рассказчика могут помочь четкие и конкретные вопросы сторонников, а не расплывчатые и бессвязные. В то время как повторение некоторых основных фактов из рассказа может служить подтверждением, позволяя рассказчику почувствовать себя услышанным, вдаваться в подробности услышанного или просить дополнительных деталей — это является пустой тратой времени и даже может отклонить работу с намеченного курса.
Сторонникам стоит опасаться слишком быстрой реакции на кажущуюся неспособность или затруднение рассказчика ответить на вопрос. Слишком быстрая реакция часто связана с испытываемым сторонником чувства неловкости из-за затянувшегося молчания или нетерпением из-за медлительности рассказчика. Но и обратное тоже может быть проблемой. Часто вежливость или неуверенность в том, что значит быть сторонниками, как хорошими, так и плохими, могут нам помешать своевременно перебить и задать уместные вопросы. Мы должны активно слушать, но также оставаться в нормальном расположении духа, когда нас прерывают вопросом, даже если мы еще не все рассказали.
Эти совместные обсуждения очень важны для ВПСТ, и чтобы набраться опыта требуется много практики. Кроме того, важно работать вместе в процессе, и хотя цель поставлена, способы ее достижения могут различаться. Помните, что ВПСТ — это не место для расследований и обсуждений. Если кажется, что вопросы ходят по кругу, значит требуется другой набор инструментов, и его можно обсудить в ходе анализа после ролевого периода. Помня о настрое на сотрудничество, тройка может перейти к следующему шагу, который заключается в разработке значимого содержания.
Разработка значимого содержания
Могут возникнуть трудности в отношении того, какое содержание считать значимым и соответствующим образом должно быть изучено. Все участники должны автоматически спрашивать, значимо ли конкретное содержание повествования. В ВПСТ повторяющийся негативный контент (негативные мысли, чувства и проблемы) является первым типом значимого контента, который рассказчики и сторонники пытаются выделить и изучить. Это потому, что его легче всего обнаружить, и он часто является результатом негативных порождающих убеждений. Это не означает, что рассказчики будут предлагать только их при изложении своего сценария.
Когда рассказчики обсуждают свои проблемы, это часто происходит беспорядочно (по понятным причинам) без четкого разделения между ситуациями, мыслями и чувствами. Сторонники должны быстро переходить от деталей ситуации и контекста к чувствам и поведению. Что чувствовал рассказчик во время события или после него? Какое поведение они продемонстрировали, в чем было различие?
Часто рассказчик будет искать решения в этих ранних разговорах, и этого следует избегать. Сторонники должны напомнить рассказчику, что задача состоит в том, чтобы сначала понять эмоции, а затем можно будет искать альтернативу.
Сбор данных является ключевым моментом на этих ранних стадиях разговоров. Данные, которые собирают сторонники (как, надеемся, и рассказчик), относятся не к ситуационным аспектам событий, а к эмоциональным. Эмоциональные слова могут быть расплывчаты и означать множество разных вещей, поэтому сторонники задают вопросы, чтобы лучше понять, что имеется в виду. Для этого есть ряд инструментов. Это может вызвать неприятные ощущения во время работы в тройке, поскольку вопросы кажутся очевидными, но сторонники могут напомнить рассказчику, что они просто пытаются прояснить ситуацию, чтобы они могли действительно понять, на что и как эта эмоция влияет на его жизнь. Некоторые рассказчики могут стать агрессивными из-за вопросов такого типа, желая продолжить следовать своему сценарию, опять же, сторонники должны напомнить рассказчику, что может быть очевидным для него, может ввести в заблуждение других.
На первых нескольких лечебных встречах сторонники и рассказчик редко выходят за рамки выявления нескольких автоматических мыслей и когнитивных искажений. Эта работа полезна и будет полезна во время фазы 2. Цель разговора — вызвать спонтанный или вне сценария момент, который может привести к порождающему убеждению.
Обычно, на первом шаге в ходе разговора стремятся отличать в негативном содержании то, что может быть подтверждено или наблюдаемо рассказчиком (события и ситуация), от того, что рассказчик думал, чувствовал или интерпретировал. Или, проще говоря, то, что кажется более объективным, от того, что кажется более субъективным. Вот пример:
Подтвержденное — «Мой партнер сказал мне, что у нее роман».
Наблюдаемое — «Я видел, как мой партнер несколько раз прикасался к плечу моей подруги во время разговора с ней».
Предположение или интерпретация — «Я просто знаю, что у моего партнера роман. Вы знаете, когда вы просто уверены, что правы?»
Сторонникам необходимо подчеркнуть ограниченность каждого из приведенных выше типов контента и потенциальные проблемы, связанные с утверждением их как «истинные». Например, человек, обвиняющий своего партнера в измене, основываясь на интерпретации наблюдаемого или просто на смутном ощущении, может спровоцировать кризис в отношениях. Как только эти типы контента разграничены, сторонники могут задавать вопросы о том, как то, что подтверждается или наблюдается, связано с мыслями и чувствами рассказчика. Это подготавливает к шагу, на котором проводится разграничение внешних событий и ситуаций от внутренних чувств/мыслей. Это подготовит рассказчика и, как можно надеяться, будет способствовать более эффективному общению на последующих лечебных встречах.
Полезные разговоры позволяют исследовать внутренние переживания и убеждения рассказчика — как он приходит к своим взглядам на себя и мир, какое значение он придает событиям. Таким образом, категоризация контента помогает команде распознавать и понимать связь сценариев с событиями во внешнем мире и нашим опытом или нервными потрясениями. Поэтому сторонники постоянно перемещаются между внешним и внутренним миром сценария рассказчика и пытаются раскрыть личные смыслы публичных событий, которые часто приводят к стрессу.
ВПСТ проводит такие различия между нашими интерпретациями событий, самими событиями и нашими эмоциональными реакциями, чтобы создать пространство для внутренней борьбы; поэтому важно установить эту связь, если рассказчик хочет получить пользу от ВПСТ.
После проведения этих различий между событиями или ситуациями и как их можно интерпретировать одна из частей разработки значимого содержания сценария состоит в том, чтобы убедиться, что мы культивируем ясный, взаимно понятный язык и описания событий без наивного предположения, что мы все используем одни и те же способы или слова для описания наших эмоциональных или психических состояний. Таким образом, конкретность и добросовестность в отношении языка становится важной частью достижения того, что может быть важно.
Развитие общего языка чувств и мыслей
Практика разъяснения терминов помогает акцентировать внимание как сторонников, так и рассказчиков на неточность их языка и языка в целом при описании самих себя и тем более при описании наших проблем. Например, рассказчик, чья хорошая идея для проекта была отвергнута другими, заявляет:
«Поскольку она им не понравилось, значит я полный идиот». Сторонник может спросить, что делает человека идиотом, или попросить описать, кто такой идиот? А затем, возможно, спросит, действительно ли это описание определения идиота соответствует ему самому или ей самой, или как часто нужно отвергать чьи-то идеи, прежде чем человек станет «идиотом».
Я «чувствую» в противоположность Я «думаю»
Использование слова «чувствую» не превращает предложение в чувство. Люди часто говорят «я чувствую», когда на самом деле имеют в виду «я думаю», например: «Я чувствую, что мой партнер и я медленно отдаляемся друг от друга». Людей могло бы раздражать, если бы их часто поправляли, когда они неправильно используют фразу «я чувствую»: «Когда вы говорите: «Я чувствую, что мой партнер и я медленно отдаляемся друг от друга», на самом деле вы имеете в виду: «Я думаю, что мой партнер и я медленно отдаляемся друг от друга».» Однако в ВПСТ крайне важно вносить такие коррективы (но не постоянно или снисходительно), потому что, изменяя дисфункциональные мысли, неприятные чувства ослабевают; поэтому рассказчикам нужно научиться различать подлинные мысли и эмоции. Кроме того, если это различие не проводится, рассказчики будут полагать, что их «чувства» подвергаются сомнению, тогда как на самом деле следует обратить внимание на их мысли.
Часто, если рассказчику требуется более одного слова для описания чувства, он может быть описывает мысль. Например, рассказчик может сказать: «Я чувствую, будто я никогда не смогу решить эту проблему», что может быть преобразовано сторонником в «У вас есть мысль, что вы никогда не сможете решить эту проблему. Какие чувства в вас вызывает эта мысль?» Рассказчик может ответить другим «чувственным» утверждением: «Я чувствую, что терапия не сможет мне помочь». Сторонник может указать, что теперь рассказчик высказал две мысли, а затем снова спросить, как бы она себя чувствовала, когда в голове сидят эти мысли: «Подавленная». Важно, чтобы рассказчики соединялись со своими мыслями и чувствами, такими как «Я всегда буду неудачником» или «Я никому не нравлюсь», а не дистанцировались от них, используя безличностный язык: «В таких обстоятельствах любой был бы неудачником» или «Каждый человек в какой-то момент своей жизни думает, что его никто не любит».
Однако может быть и обратная ситуация. Некоторые рассказчики могут использовать одно слово для описания своих чувств, например, «плохо», «дрянь» или «дерьмо». К сожалению, подобные однословные описания, хотя и яркие, точно не определяют, какие эмоции ищут сторонники. Спрашивая рассказчицу о ее мыслях (например, «Я подвела свою лучшую подругу, когда она нуждалась во мне. Она всегда была рядом со мной. Я вела себя очень плохо») и поведении (например, «Я всячески пытаюсь загладить свою вину перед ней»), сторонник может раскрыть «дерьмовое» чувство рассказчицы как чувство вины — рассказчица нарушила свой моральный кодекс по отношению к своей лучшей подруге («Я всегда должна быть рядом с ней, как она со мной и Меня не было рядом, когда у нее были серьезные проблемы»). Затем рассказчица может решить использовать термин «вина» или продолжать использовать слова своим индивидуальным образом.
Некоторые негативы могут «состоять всего из нескольких значимых слов, выраженных в телеграфном стиле: «одинокий… заболел… терпеть не могу… рак… ничего хорошего». Одно слово или короткая фраза служат ярлыком для группы болезненных воспоминаний, страхов или самообвинений». Точно так же, когда они были выражены в виде вопросов, негативные мысли, сформулированные в телеграфном стиле, будет трудно проанализировать и отреагировать на них. Например, рассказчица, которая был разгневанная из-за того, что она не получила работу, говорит, что она была разгневана из-за того, что эта ситуация «типична». Сторонник может просто предположить, что означает «типичная», но, поскольку «типичный» может иметь несколько значений, лучше получить развернутое высказывание. Например, рассказчик может быть расстроен, потому что это обычно происходит с ним. Или она могла возмутиться тем, что для работодателей характерно обнадежить людей и не дать им работу. Поскольку это очень разные причины для гнева, сторонник должен спросить, насколько это «типично» или что делает это «типичным».
Некоторые рассказчики могут возразить, что определение терминов является лишь только семантической игрой (например, «Переставь слова, и тогда мне станет лучше, не так ли?»), но на самом деле это имеет очень серьезную цель. Использование таких слов, как «неудачник», «бесполезный», «ничтожный» или «никчемный» для определения самого себя, является не только опасным обобщением, но и безнадежно неадекватным и неточным в описании сложности и уникальности своего «я».
Семантическая точность помогает рассказчикам четко и точно описывать события (например, «Я дважды провалил экзамен по вождению») и о том, что можно сделать в этих ситуациях (например, «Я собираюсь попробовать сдать в третий раз»), вместо того, чтобы сосредотачиваться на том, кем они себя считают (например, «Я совершенно бесполезен. Я мог бы сейчас сдаться»), что помешает им учиться на своих ошибках и ограничивает их саморазвитие, так как они не проявят настойчивости перед лицом неудач. Сторонник должен не давать рассказчику расслабиться, попросив их определить свои термины, вместо того, чтобы позволить им предположить, что значение терминов взаимно понято и согласовано.
Избегайте бесконечного регресса
Однако важно, чтобы сторонники не становились «смысловыми маньяками » (т.е. спрашивая рассказчиков, что они имеют в виду под используемыми терминами, а затем спрашивая значение новых терминов, которые рассказчики используют для объяснения старых терминов… и т.д.), поскольку это перерастет в бесконечный регресс смыслового значения. Этот процесс утомит как сторонника, так и рассказчика, не приведя к каким-либо полезным выводам о том, какие термины имеют значение при обсуждении проблем (например, оценка только определенного поведения или действия), а какие нецелесообразны (например, оценка себя). Определение терминов не является самоцелью: это средство обеспечения семантической ясности, позволяющее провести более предметное обсуждение этих терминов. Об этом также следует помнить на Фазе 2.
Что наносит наибольшую травму? Не весь негативный контент полезен для разговора. Поэтому сторонникам необходимо просеять это когнитивное излияние, внимательно слушая рассказчиков, чтобы точно определить содержание, которое «наносит эмоциональную травму».
От общего к конкретному (ситуация)
Когда рассказчик говорит о своих проблемах в общих чертах, стороннику может быть трудно вычленить её эмоции, потому что конкретные примеры проблем остаются неуловимыми. Кроме того, эмоции сильнее ощущаются в конкретных ситуациях (например, «Я испугался, когда показалось, что я опоздаю на встречу»), чем на общем уровне (например, «Меня беспокоит моё плохое соблюдение расписания»). По этим причинам сторонникам важно заякорить общую проблему в конкретном контексте:
Рассказчик может сказать, что он «просто беспокойный человек». Один из сторонников может спросить, что его сейчас беспокоит. Таким образом, они могут узнать, о чем конкретно беспокоится рассказчик, а не о том, что значит быть беспокойным.
Шкалирование для понимания интенсивности или частоты
Шкалирование {измерение при помощи шкалы} — это инструмент, который часто используется для получения значимого контента, а также в противостоянии негативным мыслям
Хотя на первый взгляд это может показаться странным, шкалирование обеспечивает важное содержание как для сторонников, так и для рассказчиков.
Шкалирование — это инструмент, с помощью которого сторонник просит рассказчика оценить и поместить свои чувства или мысли на шкалу. Часто это предусматривает создание шкалы «от 0 до 10» («0» означает отсутствие интенсивности, а 10 — наибольшую интенсивность). Также важно привести примеры того, что такое «0» и «10» с точки зрения поведения. Например, для чувства гнева «0» означает почти или полное отсутствие изменений в поведении, а «10» означает швыряние стула через всю комнату. Это даёт много результатов. Шкалирование также можно использовать для оценки частоты событий, а также, чтобы узнать, как часто возникает эмоция. Например, сторонник может спросить: «Как часто, по вашему мнению, вы злитесь в такой ситуации?» или «Как часто вы злитесь после того, как это происходит?»
Шкалирование можно использовать для оценки вероятности или правдоподобности событий. Например, когда рассказчицу просят оценить, в какой степени она верит своим негативным мыслям, и интенсивность её эмоций по шкале от 0 до 100%. Эти оценки важны для совместного определения точки отсечения для исследования (например, мысли и чувства ниже 50 процентов могут быть не такими важными). Рассказчица оценила веру своим негативным мыслям в 80 процентов и силу своего гнева в 85 процентов. Это позволяет сторонникам и рассказчику посвятить себя дальнейшему исследованию чувств и мыслей с учетом конкретики. Однако, если некоторым рассказчикам надоест давать оценки, поскольку это может стать механическим процессом, тогда сторонник должен отказаться от процедуры (рассказчики часто знают и без оценок, на каких ключевых мыслях и сильных чувствах следует сосредоточиться).
Шкалирование для понимания намерения измениться
Шкалирование ставит под сомнение черно-белое мышление и мышление по принципу «или-или». Оно также подвергает критическому рассмотрению лавирование или когда рассказчик дает противоречивые описания. Сторонник может сначала попросить рассказчика оценить свои чувства по шкале от 1 до 10, отчетливо понимая, что представляет 1 и что 10. Затем можно спросить, где он хочет быть на этой же шкале, и что мешает ему туда попасть, и, наконец, что нужно сделать, чтобы перейти с того места, где находится рассказчик, туда, где он хотел бы быть. Шкалирование — универсальный инструмент. Оно может помочь настроить использование других инструментов или помочь понять, что придёт после уже используемого инструмента. Из-за этой универсальности шкалирование часто комбинируется или синхронизируется с другими инструментами, обсуждаемыми в этом разделе.
Выявление когнитивных искажений
Общие когнитивные искажения или предубеждения, такие как чтение мыслей, навешивание ярлыков и поспешные выводы, часто возникают, когда человек эмоционально выведен из душевного равновесия. Полезно указать на эти искажения и напомнить друг другу, что они отражают нормальные колебания нашего стиля мышления и что они становятся проблемой только тогда, когда предвзятость является хронической или принимает крайнюю форму.
Например, рассказчик с социальной тревожностью сказал: «Я знаю, что когда я вхожу в комнату, люди думают: «Он скучный, поэтому я буду держаться от него подальше», или если они начинают со мной разговаривать, то быстро отходят, потому что думают: «Он такой неинтересный».
Еще одним ключевым искажением мышления рассказчика было «всё или ничего»: «Люди либо скучны, как я, либо очень интересны и увлекательны в общении, как большинство людей». Рассказчику было трудно увидеть золотую середину между этими двумя крайними позициями: людей можно воспринимать и как скучных, и как интересных. Как только рассказчица научилась направлять больше своего внимания на внешнюю среду и переставать чрезмерно сосредотачиваться на своих предполагаемых недостатках, она со временем обнаружила, что может быть достаточно интересной для некоторых людей некоторое время, и не все, кого она встречала, захватывали ее их якобы увлекательной беседой.
Некоторые сторонники, особенно новички в ВПСТ, могут полагать (ошибочно), что, как только они слышат один из вариантов когнитивного искажения в описании рассказчиками своих проблемах, они должны немедленно его оспорить, а не позволять рассказчику продолжить. Неблагоприятный эффект (этого чрезмерного усердия) заключается во взятии под контроль мышление рассказчиков, что может вызвать напряжение в создании непредвзятых отношений. Напротив, со временем участники ВПСТ учатся замечать некоторые ключевые комментарии, которые делают их рассказчики, тактично реагировать и учатся делать уместные паузы или перерывы в обсуждении, а также обобщать виды негативного когнитивного содержания, которые раскрывают рассказчики.
Перспективные инструменты помогают рассказчику дистанцироваться от ситуации и выразить свою проблему. Это позволяет рассказчику увидеть другие возможности, которые могли быть упущены в выстроенном им сценарии. Инструменты перспективы, такие как моделирование, вертолетирование и телескопирование, позволяют рассказчику проводить различие между ситуацией и искажениями, пронизывающими его сценарий.
Помогая рассказчику выработать разумные и взвешенные ответы, следует дать ему достаточно времени, чтобы все обдумать, поскольку это может быть его первая попытка сформулировать конструктивный ответ на свое негативное самопредставление. Замедление мышления позволяет нам увидеть как движения мысли, которые мы совершили, чтобы согласиться с этими идеями, так и альтернативные точки зрения, которые нам доступны. Содействие рассказчикам в рассмотрении ситуации более критически приводит к снижению интенсивности их тревожных чувств.
Вертолетирование — это инструмент перспективы, который может помочь рассказчику по-другому увидеть ситуацию и выработать нейтральную или положительную реакцию на свои негативные автоматические мысли или предвзятые убеждения о себе в конкретной ситуации. Как и другие инструменты перспективы, вертолетирование также помогает рассказчику замедлить свои негативные автоматические мысли и провести различие между реальной ситуацией и собственным сценарием. Во время вертолетирования сторонники просят рассказчика уменьшить масштаб ситуации, чтобы он мог увидеть сценарий под другим углом зрения. В качестве примера: Рассказчица говорит о том, как она волновалась, находясь на встрече с новыми людьми. Ей казалось, что люди не обращают внимания на то, что она говорит, и относятся к ней пренебрежительно. Она нашла предлог и ушла со встречи, думая, что «она не нравится другим» и «она не должна больше приходить на эти встречи».
В приведенном выше примере сторонники могут спросить, как ситуация может видеться стороннему наблюдателю. Сторонники также могут спросить, что было бы лучше сделать рассказчице и что улучшило бы ситуацию в целом. Это позволяет рассказчице увидеть ситуацию с разных точек зрения, которые она могла не заметить, будучи погруженной в ситуацию, и может помочь ей пересмотреть свою немедленную реакцию и заметить последствия когнитивных искажений, таких как чтение мыслей.
Телескопирование похоже на вертолетирование, его применяют, сдвигаясь во времени вперед и назад, чтобы сравнить, как меняется перспектива при взгляде в прошлое или будущее. Например, сторонники может спросить рассказчика, каковы, по его мнению, шансы того, что негативные последствия этой ситуации могут исчезнуть через относительно короткое время, или как долго эта ситуация может оставаться негативной (неделя, месяц, год).
Другой тип телескопирования может включать в себя вопрос рассказчику, переживал ли он такие ситуации и тревожные эмоции в прошлом, или может ли он представить, как мог бы отреагировать на эту ситуацию в будущем, если она повторится. Может быть, сегодня что-то кажется невыносимым, что не так давно не казалось большой проблемой, или, может быть, что-то казалось невыносимым много лет назад, в настоящее время кажется пустяком. Цель телескопирования — напомнить рассказчику, что человек может переоценивать или преувеличивать важность настоящего, забывая при этом, что произошло раньше и как могут произойти изменения в будущем. Например: Рассказчица говорит о том, насколько ей было больно после разрыва с партнером, и думает, что «она не сможет оправиться от расставания» и «боль не пройдет».
В приведенном выше примере сторонники могут спросить, переживала ли рассказчица подобное в прошлом и как она с этим справилась. Это позволяет рассказчику помнить, что негативные последствия ситуации могут меняться со временем, и может помочь ему осознать последствия когнитивных искажений (в данном случае: катастрофизации).
Моделирование — еще один инструмент перспективы, который позволяет рассказчику вытащить свою проблему вовне через занятие сторонней позиции. Сторонники могут прервать сценарий рассказчика, задавая моделирующие вопросы, например, что сказал бы рассказчик, если бы друг попросил совета в аналогичной ситуации. Они могут попросить рассказчика представить, как бы он обсуждал свои эмоции, поведение и ситуации, если бы на самом деле был кем-то другим. Таким образом, моделирование представляет собой своего рода разговор с самим собой, в котором воображается, что рассказчик мог бы посоветовать или как утешить друга или близкого человека в ситуации, похожей на его собственную.
Представление проблемы во вне посредством моделирования позволяет рассказчику дистанцироваться от ситуации и увидеть другие возможности, которые могли быть упущены из виду. Например: рассказчица винит себя в травме своего восьмилетнего сына, полученной во время игры с друзьями на улице. Она думает, что «она могла бы предотвратить это, если бы уделяла больше внимания» и «она плохая мать, если позволила этому случиться».
Вместо того чтобы советовать рассказчице не винить себя, сторонники могут применить инструмент моделирования и спросить ее, что бы она сказала своему другу или соседу в подобных обстоятельствах.
Это позволяет рассказчику самостоятельно увидеть новые перспективы и заметить когнитивные искажения в своих автоматических мыслях.
ВПСТ фокусируется на том, чтобы подвергнуть сомнению порождающие убеждения, вызывающие некоторые из наших психологических расстройств.
Частые прерывания важны для поиска пробелов в психологическом повествовании, но это не идеальный подход ко всем проблемам. При работе с травмой или горем важнее создать среду безопасности и поддержки, чем исследовать повествования, лежащие в основе проблемы. В этих случаях проблема часто совершенно ясна: случилось что-то ужасное. Ощущение комфорта при переживании сложных эмоций, связанных с травмой и горем, позволяет человеку научиться относиться к этим событиям и их последствиям менее болезненно.
Травма и горе являются неотъемлемой частью нашей жизни, и, стремясь уничтожить угнетающее государство, анархисты с большей вероятностью испытают травму от рук государства или его агентов. Любой метод решения проблем психического здоровья, ориентированный на анархистов, будет неполным без способа справиться с травмой и потерей.
Наш метод работы с этим заключается в создании предохранительного клапана для использования различных подходов. Мы называем это обходными путями.
Предположим, что рассказчик начинает с того, что сообщает сторонникам, что его только что избил полицейский во время задержания, и ему было трудно с этим справиться. Рассказчик заявляет, что он просто хочет поговорить об этом, и чтобы его не прерывали. Тройка идет по обходному пути, и рассказчик говорит то, что ему нужно сказать, с минимальными прерываниями. Если рассказчик чувствует себя комфортно, он всегда может вернуться к принятому подходу в ВПСТ, но это зависит от рассказчика и его желаний.
Это создает ощущение безопасности, которое трудно поддерживать при частом прерывании. Это также дает в руки рассказчика власть над тем, как он проходит терапевтический процесс. Обходные пути были созданы для работы с травмой, но этот принцип может быть расширен по мере возникновения новых потребностей и новых подходов, занимающихся ими.
Спонтанные моменты — это языковые/эмоциональные/поведенческие изменения происходящие во время лечебных встреч, которые часто представляют собой приближение к порождающему убеждению. Эти изменения могут возникнуть в любой момент каждой лечебной встречи.
Порождающие убеждения в основном находятся в бессознательном (или редко в предсознательном), и поэтому может быть очень трудно получить сознательный доступ к ним. Во время бодрствования сознание часто перекрывает бессознательное, из-за чего бессознательному очень трудно проявлять активность какое-то время.
Генерирующие убеждения в основном находятся в бессознательном (или, реже, в предсознательном), и поэтому к ним может быть очень трудно получить сознательный доступ. Во время бодрствования сознание часто накладывается на бессознательное, из-за чего бессознательному очень трудно поддерживать его в течение какого-либо периода времени.
Сторонник должен проявлять особую бдительность к таким отклонениям от сценария, поскольку они являются важными точками входа в мышление рассказчика. Эти отклонения могут быть заметными (например, гнев) или едва видимыми (например, прищуривание глаз). Рассказчица может говорить о проблеме неэмоционально, когда сторонница замечает что-то в ее поведении, что, по ее мнению, является эмоциональным изменением. Такие отклонения называются спонтанными моментами, потому что они рвут сценарий и часто длятся лишь короткий период времени, прежде чем сценарий возвращается. Спонтанные моменты часто являются сигналами для сторонников того, что разрыв движется за пределы автоматических мыслей к порождающим убеждениям и что это может быть момент для сторонников использовать переходные вопросы (описанные ниже).
Каждый спонтанный момент уникален, но есть некоторые общие элементы, которые могут помочь стороннику понять, когда он возникает. Эти элементы включают изменение эмоций, изменение языка тела и изменение в языке. Изменения в эмоциях обычно имеют тенденцию быть обостренными реакциями и сопровождаться чувством облегчения, которое контрастирует с нормальным эмоциональным настроем сценария. Изменения языка тела могут включать потерю зрительного контакта, беспокойные, повторяющиеся движения конечностей и другие бессознательные движения, которые обычно не происходят во время разговора рассказчика. Языковые подсказки, вероятно, являются наиболее распространенным признаком отклонения от сценария, поскольку тройка — это, по большей части, об обмене высказываниями. Необычные метафоры, длительные паузы перед ответом, отрывочная речь, изменение тона и громкости речи (обычно тише) часто сопровождают отход от сценария.
Отклонения от сценария длятся только очень ограниченное время. Крайне важно, чтобы сторонники эффективно использовали это время, используя переходные вопросы. Для некоторых рассказчиков эти моменты могут быть эмоционально болезненны. Не принесет пользы попытка сторонников удержать людей в спонтанном моменте, и они должны позволить рассказчику вернуться к сценарию, когда он перестанет чувствовать себя комфортно.
Сторонникам часто полезно обратиться к ранее случившемуся спонтанному моменту и сосредоточиться на нём после того, как рассказчик вернулся к сценарию. Переходные вопросы могут ссылаться на прошлый спонтанный момент, даже если рассказчик во время вопроса не находится в состоянии того момента. В качестве примера: на предыдущей лечебной встрече рассказчица расплакалась, говоря о том, как она чувствует себя «преследуемой» ожиданиями матери. Сторонник на следующей встрече замечает, что, похоже, рассказчица не ограничилась обычными жалобами на то, что ее мать не понимает ее выбора. Сторонник спрашивает рассказчицу, что она имела в виду, используя слово «преследуема».
Приведенный выше пример показывает, как сторонники готовятся перейти к переходным вопросам, которые, как можно надеяться, прояснят и опишут лежащие в основе порождающие убеждения. Крайне важно для сторонников уметь распознавать спонтанные моменты, так что бы они могли за короткое время начать задавать переходные вопросы.
Переходные вопросы — это ключевой набор инструментов, помогающих рассказчику выйти за границы конкретики и негативных автоматических мыслей и достичь спонтанного момента. Переходные вопросы следует использовать после сбора данных и уточняющих вопросов, которые приближают размышляющего к порождающему убеждению и связанным с ним эмоциональным характеристикам. Вот почему они называются переходными вопросами.
Спрашивая рассказчика: «Ну так что?», сторонник дает возможность рассказчику задуматься о скрытом значении негативной автоматической мысли или впечатления. В вопросе спрашивается, какой смысл иметь такое убеждение. Каковы последствия (эмоциональные и поведенческие) этого убеждения? Этот тип переходного вопроса может быть воспринят рассказчиком как агрессивный или бесчувственный, а иногда даже осуждающий, и его следует использовать с осторожностью. Его следует использовать только сторонникам, у которых сложились положительные отношения с рассказчиком. Например: рассказчица говорит о том, что выпивка делает её более приятной для окружающих. Сторонник может спросить, ну так что, если вы будете неприятны. Рассказчица отвечает, что она останется одна и одиночество будет невыносимым.
В приведенном выше примере вопрос «ну так что?» меняет тему обсуждения с выпивки на страх рассказчицы остаться одной и ее неспособность справиться с этим состоянием. Это позволяет сторонникам исследовать эту более эмоциональную территорию, которая, скорее всего, вызовет спонтанный момент, а не просто фактическое утверждение: «Я пью, чтобы быть приятной».
Другой переходный вопрос — прямо попросить рассказчика поразмышлять об эмоциональном воздействии автоматической мысли. Некоторым людям может быть трудно это обдумать и проанализировать, и иногда они просто перефразируют вопрос. Хорошая особенность этого переходного вопроса заключается в том, что он очень прямой. Например: Рассказчица постоянно говорит о том, что чувствует себя неуслышанной на различных встречах, особенно мужчинами. Сторонник просит ее вспомнить, когда это произошло в последний раз, и спрашивает рассказчицу, что она себя чувствовала. Какую эмоцию/и она испытывала?
В приведенном выше примере сторонник помогает рассказчице эмоционально соединиться с ее проблемой, с которой она неоднократно сталкивалась. Это происходит без вынесения оценки и без высказывания предположения о том, что она должна была чувствовать, и это может привести к дальнейшим размышлениям и анализу, которые могут создать спонтанный момент, выходящий за границы сценария.
Иногда рассказчик может чувствовать себя эмоционально уязвимым или испытываемые эмоции настолько негативны, что возникнет много раздражения при углублении ниже негативной автоматической мысли. К этому следует относиться с уважением. Если сторонник считает, что дело обстоит именно так, он может попробовать задать вопрос «Что, если это не так». Вопрос «Что, если это не так» просит рассказчика представить, если бы автоматическая мысль была неверной или неточной, какую эмоцию он бы тогда испытал (если была). Это позволяет рассказчику поразмышлять о чем-то менее личном или непосредственном, но все же может привести к подлинному порождающему убеждению.
Например, сторонник считает, что рассказчица проявляет раздражение, когда её просят пересмотреть автоматическую мысль о том, что «в их отношениях она вызывает словесные оскорбления своими глупыми/бездумными действиями» Сторонник спрашивает ее, как бы она себя чувствовала, если бы это оказалось не так.
Какие эмоции она испытывала, если бы грызлась со своим партнером? Рассказчица отвечает, что она чувствовала бы, что может дышать и не быть застенчивой каждый раз. Сторонник отвечает: «Итак, теперь, когда такое происходит, вы, должно быть, испытываете сильное напряжение, и должно быть трудно всегда быть такой застенчивой».
Приведенный выше пример дает возможность стороннику сделать вывод об эмоциях рассказчицы, в то же время позволяя рассказчице сохранять некоторую эмоциональную дистанцию от их повторного переживания. Это также полезный тип переходного вопроса, если рассказчик испытывает стыд или чувствует себя глупо из-за автоматической мысли или чувствует осуждение. Затем сторонник должен перефразировать вопрос наоборот, чтобы убедиться, что он на правильном пути. Это еще один способ получить ту же информацию, хотя и косвенным путем.
При умелом использовании этих трех типов переходных вопросов человек, оказывающий поддержку, должен в большинстве случаев оказаться за (или ниже) автоматической мыслью на пути к порождающему убеждению. Мы обнаружили, что эти три инструмента являются наиболее полезными. В использовании переходных вопросов есть некоторые подводные камни и ограничения, о которых должны знать участники. Первый называется «бесконечный регресс». Это когда сторонники задают переходный вопрос, получают ответ от рассказчика, а затем задают еще один переходный вопрос. Иногда это может продолжаться бесконечно, не внося никакой ясности в отношении порождающего убеждения. Важно знать, когда задавать переходный вопрос, чтобы сломать сценарий. Хорошее эмпирическое правило — задавать переходный вопрос, когда сценарии или фразы повторяются или переносятся с одной встречи на другую. Еще одна возможная проблема с переходными вопросами заключается в том, что рассказчику может показаться, что вы отбрасываете или относитесь без уважения к тому, что он сказал ранее. Важно, чтобы вы установили доверительные отношения с рассказчиком, при которых происходит синхронизация, взаимопонимание, общение идёт гладко, и чтобы вы были прозрачны, задавая этот конкретный вопрос. Ограничение использования этих инструментов заключается в том, что они часто вызывают спонтанный момент, но не поддерживают его. Повторное использование того же самого вопроса также может не вернуть на ту же глубину, достигнутую раньше, и, таким образом, стороннику, возможно, придется использовать другой тип вопроса. Старайтесь, чтобы переходные вопросы были краткими и ясными; энергия рассказчика должна быть направлена на размышление и анализ, а не на то, чтобы следовать за вопросом сторонника.
В целом, переходные вопросы являются ключевым компонентом для того, чтобы оказаться за автоматическими мыслями (или ниже их) и добраться до порождающего убеждения. Если их использовать сознательно и в нужное время, они могут стать наиболее эффективным инструментом, помогающим рассказчику начать размышлять над основополагающим порождающим убеждением, и сделают возможным перейти рассказчику к Фазе II ВПСТ.
Если переходные вопросы не вызывают спонтанного ответа — а это может произойти по ряду причин — может оказаться полезным использовать символические инструменты (описанные в следующем разделе).
Символические техники могут быть мощным инструментом как в ВПСТ, так и в психотерапии в целом. Со времен Фрейда известно, что многое из того, что подпитывает наши психологические проблемы, находится под сознанием, в бессознательном. Символические техники могут быть использованы для установления прямой связи с бессознательным и ускорения процесса обнаружения порождающих убеждений. Использование символических техник следует рассматривать как дополнение, а не замену других когнитивных инструментов в ВПСТ.
Бессознательное структурировано совершенно иначе, чем сознательное, со своими правилами, грамматикой и последовательной логикой. Оно также использует иные части мозга, чем сознание. Мы все знакомы с некоторыми странностями бессознательного благодаря универсальному опыту сновидений. Сны часто очень символичны — то есть люди, места и вещи представляют одновременно несколько идей, эмоций или переживаний — и они пренебрегают обычной причинно-следственной логикой мыслей бодрствующего мышления. Их метафорическая и нелинейная структура делает сны трудными для понимания сознательным умом, а также легко забываемыми, поскольку повествование часто бывает настолько странным по сравнению с нормальным опытом и рациональным мышлением.
Существует два способа использования символических техник: авторитетный и свободный. Примером авторитетного способа является психоанализ, когда проводится анализ бессознательных проявлений (сны, бессознательные оговорки, свободные ассоциации и т.д.) другого человека. Терапевт или аналитик использует категории и выборку для прочтения каждого бессознательного проявления и предоставляет анализ клиенту. Свободный подход полагает, что бессознательное каждого человека в значительной степени уникально и состоит из личного опыта и ожиданий семьи, друзей и общества; использует собственный набор символов и метафор. При свободном подходе терапевт пытается вызвать у клиента бессознательные реакции для анализа без интерпретации со стороны терапевта.
Как часть нашей попытки создать модели психологической помощи, соответствующие нашим политическим принципам, мы используем свободный подход при использовании символических методов в ВПСТ. Ниже мы сосредоточимся на том, когда и как тройки ВПСТ могут использовать символические техники.
Когда сторонники (или содействователь на четвертом стуле) в тройке должны использовать символические техники?
Символические техники наиболее полезны в начале серии лечебных встреч. Если у людей, оказывающих поддержку, возникают проблемы с тем, чтобы рассказчик действительно определил свою проблему (и порождающее ее убеждение) с помощью различных когнитивных инструментов используемых тройкой, может стоит попробовать символические техники. Если тройка собирается использовать символические техники, решение об этом должно быть заранее принято, то один из сторонников может определен как человек, применяющий символическую технику (поскольку, как вы увидите ниже, она требует другой формы внимания, чем традиционное использование когнитивных техник). Символическую технику следует использовать только для того, чтобы помочь создать «спонтанное событие», а затем сторонники будут использовать когнитивные техники/инструменты для выявления и развития альтернативного порождающего убеждения. Символические методы бесполезны в этих заключительных частях процесса ВПСТ.
Кроме того, символический инструмент не должен быть первым инструментом, используемым в ролевом периоде ВПСТ. Ролевой период должен начинаться с когнитивных инструментов и подходов. Это вовлекает бессознательное в решение проблемы. После того, как какое-то время было потрачено на проблему или порождающее убеждение, можно продуктивно использовать символический инструмент.
«Открытый рисунок» — это техника, для которой требуется бумага и что-либо пишущее. Сторонница (Салли) начинает рисование (обычно не по центру) и передает бумагу человеку, получающему поддержку (Джон). Салли просит Джона всего, обычно, изобразить не более 4–6 объектов, рисуя что-нибудь одно за раз. Кроме того, Салли просит Джона обозначить одним словом часть или весь рисунок. Всё это время Джон должен держать бумагу так, чтобы Салли её не видела. Более того, Салли или другое лицо, оказывающее поддержку, ни в коем случае не должны видеть рисунок Джона, поскольку это будет мешать процессу, позволяя Салли интерпретировать рисунок по-своему. Важно, чтобы Салли не давала Джону слишком много времени между рисованием каждого объекта. Весь процесс рисования должен занять всего несколько минут.
После окончания рисования Салли задаст несколько открытых вопросов о рисунке, пытаясь получить от Джона анализ рисунка. Есть три типа вопросов, которые могут вызвать такой анализ. Первый включает в себя эмоциональные состояния, включая такие вопросы, как: Каково настроение рисунка? Если бы кто-то другой (конкретный человек) увидел этот рисунок, что бы он почувствовал? Что чувствует человек на рисунке? Второй тип вопросов касается отношений между объектами на рисунке.
К ним относятся: Какой объект на рисунке самый большой/самый маленький/находится в центре/ближе всего к другому объекту/и т.д.? Какова связь между двумя объектами (в частности, как объект А относится к объекту Б)? Как объекты связаны друг с другом во времени (какой объект был первым или последним)? Последний тип вопросов, которые можно задать, — это вопросы вне контекста. Эти вопросы вовлекают объекты, находящиеся за пределами рисунка, и требуют экстраполяции, а иногда и путаницы.
Примеры включают: Что произойдет через час? Что бы вы сказали одному из объектов? Если это было бы иллюстрацией к рассказу/фильму/открытке, какой бы она была? Если бы рисунок висел в художественной галерее, какое бы у него было название?
Несколько советов по увеличению эффективности использования открытых рисунков: во-первых, попросите нарисовать человека того же самого пола в качестве одного из объектов. Не используйте в упражнении слова «вы» или «ваш». Дайте отдельный объект, например, дерево, а не лес. Добавьте к человеку что-то, что не является конкретным; например, скажите: «Дайте человеку что-нибудь из того, что было бы у путешественника», а не говорите: «Нарисуйте шляпу на голове человека». Объясните, что вы не будете смотреть на рисунок. Создайте состояние ожидания вокруг рисунка и завершите его до того, как будет сделан какой-либо вывод.
Инструмент притча — это история, рассказанная сторонницей (Салли). Ключ в том, чтобы использовать слово, которое получающий поддержку (Джон) использовал в начале ролевого периода, по-другому и/или более открыто. Например, если Джон жалуется на то, что люди «преуменьшают» его работу; Салли может рассказать историю о крошечном эльфе, используя понятие малости самым непосредственным образом.
Полезны сказки, басни и другие подобные типы структур историй. В истории должно участвовать не менее двух персонажей, и она должна быть открытой (без окончательного вывода или не завершаться). История должна длиться всего несколько минут, и она должна создавать напряженную атмосферу без разочарования тем, что не дает однозначного вывода. Первый вопрос обычно звучит так: «Что вы думаете об этой истории?» Затем Салли задаёт другие вопросы, связанные с историей; например: Что чувствовал персонаж?
Что случилось после этого с персонажем? Каковы были отношения между этим и тем персонажем? Что эта история говорит вам о мире, в котором живет персонаж? Что бы вы сказали персонажу, если бы встретили его после окончания истории? И т.д.
Некоторые советы по использованию инструмента притча включают в себя: не называйте персонажей и места действия собственными именами, не стесняйтесь повторять действия или слова в истории, добавляйте в историю хотя бы один сюрприз или неожиданный поворот, используйте зрительный контакт, жесты рук и звуки (например, постучите по столу, обозначая стук).
Как стороннику использовать символические инструменты
Если вы решили использовать символические инструменты в работе тройки, важно сообщить об этом другому стороннику, а также лицу, получающему поддержку. Всё должно быть максимально прозрачно, и это не уменьшит влияние символических инструментов. Символический сторонник должен использовать другой подход к поддержке, чем когнитивный сторонник.
Символический сторонник должен практиковать невнимательное слушание, то есть способность слушать, будучи не вовлеченным в повествование. Символическое предполагает выслушивать слова, но игнорировать контекст и тонкости слов. Символический сторонник может то слушать человека, то переставать, дабы не уловить всего повествования или контекста. Это важно, потому что лучшие символические инструменты происходят из бессознательного сторонника, а не из сознательного или вовлеченного ума.
Это можно сделать, разделив внимание, например, записывая каждое слово, периодически думая о чем-то другом, отвлекаясь и т.д. Вам нужно будет прерывать (в чем вы уже должны иметь опыт, будучи когнитивным сторонником). Важно использовать зрительный контакт, чтобы попытаться быстро установить связь с поддерживаемым человеком. Для этого можно сесть поближе к нему, говорить чуть громче, жестикулировать руками, выразить на лице положительные эмоции, например, улыбку. Скажите, что вы бы хотели «попробовать что-то другое», а затем начните с одного из этих инструментов.
Во время применения любого из этих инструментов символический сторонник задаёт открытые вопросы. Он должен продолжать делать это до тех пор, пока его не прервет когнитивный сторонник. Когнитивный сторонник должен остановить вопросы, как только он почувствует, что сценарий нарушен или достигнуто понимание. Обычно это происходит в течение пяти вопросов. В этот момент когнитивный сторонник берет на себя ход разговора, а символический сторонник теперь снова становится когнитивным сторонником, активно слушая.
В ролевом периоде следует использовать только одно символическое вмешательство. Обычно оно должно проводиться в начале ролевого периода, чтобы оставалось достаточно времени для обсуждения и анализа. Опять же, человек, которому оказывается поддержка, должен заранее знать, что вы планируете использовать символический инструмент во время работы тройки. Часто содействователю, сидящем на четвертом стуле, легче реализовать символическую поддержку, чем двум сторонникам из тройки. Рассмотрите возможность использования символических инструментов, когда трудно нарушить сценарий, когда проблема расплывчата или кажется надуманной, или если человек, получающий поддержку, испытывает трудности с определением порождающего убеждения.
Они могут быть мощным инструментом для ускорения процесса ВПСТ во время работы тройки.
Приложение содержит использованные доктором Милтоном Эриксоном примеры, которые вы можете взять для разработки собственных символических инструментов. {Приложение отсутствует в переводимом тексте}
Взаимопомогательная Социальная Терапия (ВПСТ). Глава 1. Введение