November 1

"Если ты взрослым понял, что еще ребенок, и начал это ценить, это суперкул": интервью с Соней Юнсн

фотографировала masha mutli

Соня Юнсн – исполнительница, которая меня по-настоящему удивила. Редкая исполнительница! Только московская группа Byörndalen меня удивила так же странно незадолго до Сони, а вот до них, кажется, я несколько лет не пропирался от новой музыки на русском настолько сильно.

Я писал недавно про Сонин альбом «Среди звезд упавших», много писал, даже в один пост не влезло. Я проводил параллели с Fleur, Grouper, Снель и Balmorhea, дивился нежности и хрупкости этой музыки и мелодическому чутью ее авторки.

Пока музжурналисты еще не рвут Соню на части и пока она не начала каждый день записывать кучу рилсов с ответами на вопросы, как это делал Илья из Бонда с кнопкой, я решил поговорить с ней. Соня рассказала про то, как записала весь альбом на чердаке на даче у друзей, как делала креативное промо, рассыпав на улицах звезды, которые можно было найти, просто гуляя по городу, как в ее творчество поверила мама и почему ее не беспокоят хейтеры.

Бо: Расскажи, для начала, как ты начала заниматься музыкой и как потом ты решила стать профессиональной музыканткой?

Соня Юнсн: Я еще с 4-х лет просила родителей купить мне гитару и говорила, что я буду артисткой. Мама вела дневник, и это у нее там до сих пор зафиксировано.

Тогда меня не поддержали в этой идее. Не купили гитару.

Потом я пошла в школу при театре имени Наталии Ильиничны Сац. И в этой школе нам в третьем классе сказали выбрать себе дополнительный инструмент.

Это были либо фортепиано, либо гитара. На фано я тогда посмотрела и сказала, что что-то слишком много клавиш, нет! А на гитару можно, погнали!

На занятия я пошла так, со скрипом, потому что они проходили во время еще какого-то моего любимого кружка, я очень не хотела туда идти.

Меня завлекли электрогитарой. Показали вот эту каморку на чердаке, с барабанами, гитарами, вот этим всем. Мне сказали, что я могу заниматься классической гитарой, а потом приходить сюда и играть вот на разных гитарах. Это меня очень заинтриговало, и я стала заниматься. И у меня еще что-то получалось при этом.

Бо: Это ты во сколько лет стала заниматься?

Соня: В девять-десять лет я начала заниматься классической гитарой плюс играла на электрогитаре. У нас в школе были такие прям масштабные концерты, где ты стоишь с электрухой и при полном зале играешь.

Мне это все очень нравилось еще тогда. Я начала в этом кружке заниматься и петь какие-то песни — естественно, не свои. Пела что-то, подыгрывала — в общем, чувствовала себя максимально в своей тарелке.

Потом руководители этого кружка посоветовали моим родителям отдать меня куда-то дальше по гитаре, потому что у меня явно были какие-то к этому расположенности.

Одновременно с этим я начала петь в хоре. Это БДХ имени Попова. Раньше этот хор записывал все-все-все песни для детских мультиков. Александра Пахмутова, Николай Добронравов, Евгений Крылатов писали песни для него.

В этом хоре я пела шесть лет.

После началки я пошла в другую школу, общеобразовательную, и в музыкальную школу, где мной занялись более тщательно (смеется).Там был педагог, который меня таскал вообще везде. Всякие концерты там, отчетности сдавать. Я постоянно в чем-то участвовала, при этом мне не то чтобы очень нравилось играть классику на классической гитаре. Я больше любила играть современные произведения. Но классика —  это просто база, от которой не уйдешь.

Бо: А что тебе нравилось играть? Какие произведения? Что ты играла тогда с удовольствием?

Соня: Мне нравилось играть музыку композиторов Александра Виницкого, Олега Киселева, Виктора Козлова. Что-то более простое, менее серьезно задуманное, чем классическая музыка. Музыка, которую легко спеть. Я люблю петь, и мне лучше запоминалось, если я могла мелодию сначала выучить голосом, а уже потом сыграть на гитаре.

Я параллельно существовала в этом синтезе — отдельно хоровое пение, отдельно гитара. Потом я поступила в Гнесинку. Гитаристу только туда и поступать. В Консерватории гитары нет. У Гнесинки и здание красивое, уютное, и в целом… Это единственное музыкальное заведение, о котором я что-то слышала, и слышала при этом что-то хорошее.  И когда говорят «Гнесинка», все как-то сразу на «вы» к тебе (смеется).

В Гнесинке я еще лучше научилась слушать музыку, слышать ее, исполнять. И в какой-то момент поняла, что играть чьи-то произведения — это, конечно, здорово, но мне всегда нравилось просто петь и играть.

И я просто начала выходить тайком на лестничную клетку своего подъезда. Я жила на 17-м этаже тогда. Это был последний этаж, такое место под звездами, под крышей. Я выходила по ночам и начинала что-то сочинять. Иногда я играла какие-то песни для души — например, «Последнюю поэму» из фильма «Вам не снилось» или Белую гвардию. Но в основном я уже что-то сочиняла. Сразу получался текст, и я начинала что-то играть под этот текст. У меня песни всегда рождаются вместе.

Бо: То есть у тебя текст и мелодия одновременно появляются?

Соня: Да. Я как будто ловлю какие-то необъяснимые сигналы, которые мне позволяют сразу написать целую историю. Это не какой-то процесс подготовки текста и не какие-то музыкальные зарисовки. Я сразу просто беру, начинаю что-то играть и что-то получается.

Бо: Наверное, это в тебе говорит профессионализм! Получается, ты можешь любую музыкальную идею, которая тебе пришла в голову, сразу как-то во что-то оформить. Наверное, профессиональному музыканту в целом очень легко сочинять музыку. Да?

Соня: Есть такой момент, да. Я даже не задумываюсь о том, какие это ноты, я просто пою. Мне гармонически это комфортно делать, я просто слышу то, куда я это дальше поведу.

Вообще я, наверное, никогда не любила гармонию как предмет. Она как будто бы очень шаблонная и строгая. Все эти двойные доминанты, вводные… Я так не мыслю. Я не мыслю теорией, я просто делаю как чувствую.

В Гнесинке это поощрялось только одной моей любимой преподавательницей. Потом я пошла в академию, где была уже злая учительница по гармонии, которая сказала, что так нельзя вообще. Это что за самоуверенность такая! (смеется)

Сейчас я понимаю, что хочу быть для себя в этом деле новатором. Я буду делать то, что хочу и как хочу.

фотографировала masha mutli

Бо: Про саму музыку ты говорила, что ты скорее рисуешь.. Я как раз думал об этом, когда слушал все эти маленькие фоновые звуки, как будто то тут, то там кисточкой рисовали… То какой-то щелчок с ревером непонятный, то свист…

А на первой песне там внезапные барабаны, потом они так же внезапно затихают… Откуда у тебя все эти идеи? Просто появляются в процессе записи альбома?

Соня: Они сначала просто звучат у меня в голове. И я ищу возможности это воплотить, ищу то, на чем я могу это записать. Ну, знаешь, художник, когда садится, сразу визуально представляет, на каком плане у него что может быть. И тут что-то такое.

Допустим, когда я начинаю записывать голос и гитару… Кстати, на этом альбоме во всех песнях у меня и гитара, и голос были записаны одновременно. Я подумала, что это будет правильно, если я хочу передать вот то самое первое ощущение от исполнения. Как человеку, который изначально существует в синтезе голоса и гитары, мне было важно записать все именно так. Чтобы потом к этому единству можно было абсолютно гармонично даже не приделать, а просто вот… Чтобы остальные элементы, которые ты слышишь в голове, вплелись в эту основную дорожку наиболее гармонично.

Тогда все это будет одновременно и вместе, и немножко отдельно, и если слушать с разным фокусом внимания, очень сложно разгадать этот ребус.

Бо: Получается, гитара на вокальный микрофон писалась?

Соня: Да, у меня все записывалось в один микрофон. Я сейчас живу на даче у друзей, и у меня тут на чердаке образовалась студия. Там стоит мой секретный ретро-прибор, я его так называю (смеется), на который я все записала. К нему идет один-единственный микрофон на проводе и все. Нет даже никаких шумообрабатывающих штук.

Мне просто так комфортно записывать, когда это что-то вообще неправильное с точки зрения записи, но… Не знаю, мне кажется, это наоборот круто. Когда ты мог подумать, что ничего не можешь сделать и надо зарабатывать на комп, на который я вот сейчас как раз коплю, потому что у меня вообще нет ничего своего из техники. Мог подумать так, но вместо этого сделал на том, что у тебя было.

Моя любимая песня .ЮНСН

Бо: Слушай, ну это новаторская какая-то штука офигенная! Новое слово в звукорежиссуре! Тебе надо быть не режиссером клипов, а звукорежиссером!

Соня: Ну, я все хочу делать! (смеется)

Бо: Я вообще об этом не подумал сначала! Получается, ты же реально все записывала со всеми шумами, которые вокруг. И они сыграли свою роль в общей картине.  Получается, у тебя вообще никаких пост-обработок не было? (я имел в виду эффекты —  прим. ред)

Соня: У меня есть комбик, в нем все делаю. И я пропускала барабаны через такую штуку, которая делает их более полетными. Была естественная реверберация, пространство. В общем, все как я люблю.

Бо: А барабаны, получается, тоже стоят на даче у друзей на чердаке?

Соня: Есть такой момент, да (смеется).

Бо: Вообще повезло с дачей! Такая классная дача! Вам надо там студию открывать!

Соня: Да! Секретную студию.

Бо: Я хотел спросить про свою любимую заглавную песню, но я так понял, что ты все равно планируешь рассказать подписчикам…

Вообще я обратил внимание, что музыкальным каналам сейчас стало трудно опережать соцсети музыкантов. Они расскажут обо всем раньше, чем ты успеешь их что-нибудь спросить!

Соня: Ахха, да.

Бо: Но можно, тем не менее, спросить про «Среди звезд упавших»?

Соня: Да, давай.

Бо: Она мне показалась одной из самых грустных… Если честно, музыка-тоу тебя грустная, в основном. Кроме песни «Пойдем гулять», разве что. И еще эта строчка — «срок моей любви истек»… Меня несколько раз тянуло порыдать под нее.  Там такая мелодия, которая попадает в яблочко, и сразу хочется плакать по чему-то утраченному. Как она вообще была написана?

Соня: Я эту песню написала в прошлом году. Я сидела просто у себя на кровати, и мне действительно было грустно. И у меня в голове возникла эта строчка и лейтмотив аккордов под нее.

«Срок моей любви истек» —  как у какой-то молочки там. Ну не знаю, открываешь холодильник, и там продукт испорченный, фу! И такой прикол, что у любви есть срок, как у какого-то продукта. Ты не можешь ничего делать, просто лежишь и смотришь в потолок и не можешь увидеть за ним какие-то звезды, не можешь ничего ощутить вокруг себя.

Эта песня самая сложная на альбоме. У меня уже существовала демка, и я не хотела ее перезаписывать, потому что мне очень нравилось, как она звучит. Там были только голос с гитарой и вот эти стуки по гитаре. Мне казалось, это все нужно оставлять, но оно как-то слишком просто звучало с точки зрения всех образов, которые я хотела передать. И я взяла всю эту длинную демку, ее закинула в проект и поверх нее все это начала записывать, там реально тысяча гитар, тысяча всего. И в какой-то момент я такая все это слушаю, и там такая каша… Но мне нравится! (смеется)

Бо: И там некоторые гитары как будто играют быстрее, чем основная!

Соня: Да.

Бо: Два темпа одновременно! Я никогда такого не слышал!

Соня: Я просто хотела показать, как пространство может, скажем, расщепиться, и это все равно будет хорошо звучать, ощущаться. Как будто какой-то эффект наложили, какой-то глитч на картинку. И она вся чуть потекшая, расплющенная, но при этом из-за этого эффекта ей хочется больше внимания уделить.

Была еще идея сделать текст, что «Срок моей любви истек, и моё небо теперь потолок среди стен уставших». Про то, что стены настолько устали держать потолок, что хочется, чтобы у людей не было потолков, было сразу небо.

С этой песней есть забавная история. Когда-то Илья из Бонда с кнопкой написал, что давно за мной следит и предложил записать что-нибудь вместе. В итоге это была его песня, «Интернационал», но сначала я к нему пришла и показала как раз «Среди звезд упавших». Ему она понравилась, и он стал придумывать что-то свое, а мне не очень нравилось, когда на мой готовый материал кто-то придумывает что-то свое. У нас не получилось. В итоге я думаю, что это к лучшему, потому что конкретно в этой песне не было такой нужды.

Бо: Получается, твой проект — это ты одна, да? А музыканты, которые с тобой играют, они, грубо говоря, сессионщики?

Соня: Ну да. Ну вот изначально у меня была рок-группа…

Короче, у меня были песни, мы познакомились на джеме с одним гитаристом, он сам предложил поиграть вместе. Я согласилась, потому что мне нравилось с ним джемить. Мы очень круто чувствовали музыку. Потом все его друзья, которые нас слышали, подходили и спрашивали, можно ли, типа, играть с вами? В первую очередь для меня всегда было важно, чтобы музыка зацепила людей, а не чтобы я кого-то искала. И так получалось, что там всегда были разные барабанщики, потому что барабанщики — это какая-то беда, честно! (смеется)

Но потом мне все равно стало тяжело играть с таким большим составом мальчиков, потому что они все в своих мыслях, и никто, кроме тебя, так сильно любить твою музыку и вкладываться в нее все равно не будет.  Это нормальная ситуация, на самом деле. Просто в какой-то момент я поняла, что мне одной все равно спокойнее и лучше. И я начала снова играть одна.

Потом на одном из концертов появился один молодой человек, который мне написал, что хотел бы играть со мной, и это был барабанщик.  Я сказала, что да, если большие концерты, можно играть с барабанами и перкуссией.  Но мне было важно, чтобы человек играл так, как я ему, скажем так, продирижирую. И я создала для него целую перкуссионную машину, принесла все свои игрушки, погремушки, сказала, вот, давай сделаем так, чтобы было интересно. Мы репетировали вообще на кастрюлях дома —  если на кастрюлях сыграл хорошо, то на установке точно все будет нормально! (смеется)

Бо: Прикольный подход!

Соня: Мне всегда нравится играть на чем-то странном. И я никогда никому ничего не платила, все это было на чистом энтузиазме. На этой стадии развития важно, чтобы все те, с кем ты играешь, были с тобой на одной волне. Потому что если это деньги, то это все, это не надо.

Сейчас я решила, что все равно одной комфортнее всего.

Бо: А тот барабанщик что? Не оправдал ожиданий?

Соня: Слушай, да нет, просто у всех свои дела. Мне было очень тяжело всех собирать постоянно, ждать, приедет-не приедете, отрепетируем-не отрепетируем. В итоге, конечно же, не отрепетируем. Мне не хотелось тыкать во что-то носом. Я сделала все, чтобы этот человек развивался, я со всей душой к этому относилась, а этот человек нет. Ну, сорян. Никого не держу, мне так даже лучше.  Не групповой я человек, короче.

Бо: Ты упомянула разные необычные штуки, которые используешь в своей музыке. Скажи, а при записи альбома они использовались?

Соня: Конечно! Я очень много стучала по столам, по всяким железкам, которые там нашла, Я специально на барахолку ездила в поисках всяких странных детских игрушек, каких-то музыкальных инструментов, просто каких-то предметов.  Мне всегда хочется в своем творчестве продвигать тему детства. Я считаю, что если ты во взрослом состоянии понял, что ты до сих пор ребенок и начала это ценить, это суперкул.

Я нашла всякие детские музыкальные инструменты, типа маленьких барабанов, маленьких бубнов, каких-то уже сломанных, полузагнвушихся железяк. Все это купила там и привезла домой. И теперь у меня там такая артиллерия детских музыкальных инструментов.

Выступление Юнсн с группой

Есть такой мини-том, есть мини-малый барабан. Я натянула проволоку из такой, знаешь, радужной пружины игрушечной, поверх этого тома и играла палочкой, чтобы получилось звучание малого барабана. Я старалась из всего извлекать звук. Еще я, конечно же, использовала колокольчики — ну, глокеншпиль. Это вообще мой любимый инструмент.

И я заметила еще.. Я такой человек, который ничего об этом не скажет, но тебе по секрету скажу. Я заметила, что многие группы после того, как увидели у меня глокеншпиль или шум дождя или что-то еще, начали использовать их у себя. И я такая думаю —  нет-нет-нет, ребят, нет-нет, вам оно не подходит, абсолютно! (смеется) Не та эстетика, ребят, не надо!

В общем, я просто замечаю, что очень многие вдохновляются тем миром, который создается во вселенной Юнсн. Это не плохо, конечно, играйте, все на всем всегда играли, просто иногда грустно осознавать, что у людей просто нет своей головы! (смеется)

Бо: Ну, не все могут быть новаторами такими… Ты же еще и изобретательница, получается. Изобрела вот барабан с пружиной игрушечной!

Соня: У меня не было цели сыграть супер-профессионально. На барабанах вот я никогда не умела играть, но мне хотелось образно их туда ввести, чтобы они были, чтобы они выполняли функцию пространства. Мне очень нравятся барабаны, у меня папа просто обожает барабаны, он хотел стать драмером. Видимо, мне как-то передалось от него это ощущение и я тоже чуть-чуть драмер. Но еще больше мне нравится барабанить по гитаре.  Есть такой гитарист Томми Эммануэль, может быть, слышал.

Бо: О, да! Он на одной акустической гитаре столько всего делает!

Соня: Да, он как будто разговаривает на своей гитаре! Мне что-то такое очень близко. Я в будущем хочу такие концерты делать. Ты просто toy-rock девчонка, которая играет на гитаре, но с каким-то своим приколом. Вот я на последнем концерте привесила себе на гитару бубен… Но я в целом тюнинговала свою гитару достаточно давно. Первопроходцем был барабан свинки Пеппы, который мне подарили на день рождения! (смеется) Я его повесила, и он издавал такой —  ПУУХ! (изображает звук). Прикольно.

Я по нему шлепала как по снейру, и люди начинали хлопать, включаться.

Мне важно, чтобы люди тоже были частью моей музыки. Раз уж вы пришли на концерт, давайте это делать вместе. Конечно, круто, когда люди просто пришли и слушают, молчат. Но мне хочется, чтобы люди были теми самыми инструментами. У меня есть идея для следующего концерта — сказать людям, чтобы приносили свои всякие шуршалки, шейкеры, бубны, что угодно, будем вместе играть.

Бо: Ох… Не у всех же есть чувства ритма, там небось так сбивать это все будет!

Соня: Слушай, да нет, я думаю, что они уже натренированные просто обычными хлопками, я проверяла. Все будет окей.

Сейчас у меня на гитаре бубен висит, но иногда я по нему даже не играю, он, знаешь, просто издает такой шорох, это уже прикольно. Вот, например, в песне «Тайник» есть такой инструмент, который звучит на протяжении почти всей песни, просто такой —  тщщщщщщщщ (изображает звук), шелест типа по вот этом какому-то листку, и в конце каждого куплета он делает такое (изображает звук, который я не могу воссоздать буквами), как будто стирает слова, и там как раз слова «сотри-сотри-сотри». Я стараюсь все инструменты использовать ради какого-то своего слова, своего права голоса. У меня нет ни одного инструмента, который просто тупо звучит и ничего не обозначает.

Бо: Слушай, а у тебя уже есть своя сформированная фанатская база, да? Потому что ты много делаешь какого-то интерактива в соцсетях, как-то со всеми взаимодействуешь… Ты же, получается, играешь года с 2021?

Соня: Да. Ну, я начинала со всяких подвалов, баров всяких. Были какие-то фесты, гигосы. Мне всегда нравилось играть, я старалась не думать «ну блин, не буду там играть, потому что…». Наоборот, я выходила и тренировалась играть для всех, в любой обстановке, чтобы я могла играть и там, и сям. Стараясь при этом не сбивать себя с ощущения того, о чем я пою. У меня был концерт в каком-то баре, где все болтали. А, ну это было на вернаде Клуб Клуба, можешь себе представить, что такое веранда Клуб Клуба? Жесть полная. И что ты думаешь? Вся веранда молчала и слушала.

Бо: А это когда было?

Соня: Это был, мне кажется, 22-й уже год. Или 21-й… Короче, в начале моего творческого пути. И даже если я играла в местах, где меня вообще никто не знал, и никому это даже не интересно, все равно так получалось, что начинали слушать… Это большой показатель.

Бо: Ты наверное уже узнаешь в лицо людей, которые ходят на все твои концерты?

Соня: Да. Я вообще эмпатичный человек, стараюсь всем уделять внимание. Очень сложно, когда после сыгранного концерта все к тебе подходят, но мне все равно важно со всеми поговорить. Пока есть такая возможность, пока ты можешь видеть лица тех, кто приходит к тебе. Пока это еще не какие-то миллионные залы.. Ахха, Соня, что ты говоришь! (смеется) Но нет, на самом деле. Пока это так, я стараюсь с каждым поговорить. Чтобы люди не думали, что я на расстоянии. На самом деле я такой же обычный человек. Мне важно общаться со всеми. Я вот даже в канале стараюсь всем отвечать, причем подробно.

Бо: Наверное, это иногда бывает трудно? Комменты же разные бывают. Я вот у тебя на странице в ВК видел коммент про твою промо-акцию, и там кто-то написал, что, мол, делать нечего. И ты ответила вежливо и бережно.

Соня: Да, это было вчера! Причем эта девушка давно за мной следит, я вообще не поняла ее коммента. Может быть, она написала это в шуточном смысле. Но я все равно не поняла, зачем! Кому-то же это действительно может быть интересно!

Мне самой, допустим, негде гулять уже в Москве, а тут если бы я увидела такую штуку интерактивную, у меня появился бы прикольный пойнт гулять, искать. Я бы первая пошла! В общем, не знаю. Я тоже не понимаю этих людей.

фотографировала masha mutli

Бо: Часто приходится иметь дело с каким-то непрошенными советами? Или с хейтерами.

Соня:  Ой, ну на это я стараюсь не обращать внимание. Я понимаю, что, если ты нашел время написать какой-то хейтерский коммент, то тебе, наверное, вообще нечего делать. И даже если и так, то тебя все равно это зацепило, раз ты об этом написал! И ты все равно теперь об этом знаешь.

Так что я стараюсь мыслить спокойно, позитивно. Что с этим поделать? Всегда такое будет.

Или вот про промо от Bandlink, которое я выиграла на New/Open. Про это писали и в Родном звуке, и в Motherland.

Я сделала для New/Open огромную самодельную штуку с описанием этого промо. И это было промо не для‭ «Среди звезд упавших», я просила у них для другого альбома это все дело. Но в итоге решила сначала сделать этот альбом. Тот пока не получается, на него нужно много средств.

И я выиграла это промо, и сделала это своими силами. Я вообще человек с нулем связей изначально. Я просто умею делать что-то с душой, и людям это откликается.

А там кто-то написал, что, мол, если BandLink, значит, у меня точно там связи какие-то. Что они не стали бы ноунэйм-девочке ничего делать. Ну, я не буду никому ничего доказывать, думайте, что хотите.

Бо: Ты довольно много сил тратишь на соцсети, на промо. Получается, современному музыканту без этого никак? Приходится постоянно придумывать какой-то интерактив?

Соня: Ну вот я этим летом закончила Гнесинку, и у меня появилось много времени на такого рода штуки. Раньше я выкладывала что-то, когда у меня это получалось, то есть у меня не было какого-то плана. Да и сейчас нет, на самом деле. Я просто очень люблю делать что-то такое, и у меня наконец-то есть для этого возможности.

Бо: Ты сейчас стараешься все время что-то выкладывать, да, без пауз, в соответствии с современными законами контент-мэйкинга?

Соня: Да нет, я просто все равно продолжаю жить на своей волне. Несмотря даже на то, что вот у меня есть менеджер, я же на лейбле. Они не диктуют мне свои правила.

Это очень хорошо, потому что, на мой взгляд, если артист самобытный, он должен самобытным делать и все вокруг.

Если бы мне диктовали, когда что выкладывать и говорить, я бы не чувствовала себя собой.

А тут ты ведешь все сам, как хочешь, просто не пропадаешь на месяц, а просто как обычный человек что-то делаешь. Потому что, например, постоянно выкладывать шортсы в YouTube я не вижу смысла.

Я думаю сейчас заняться вообще другим, я думаю делать не шортсы —  я понимаю, что современный формат и все такое, но все равно… Ты можешь сказать три слова, либо донести какую-то мысль за 15 секунд, но в музыкальном плане это сложно. У меня песня длится столько-то минут, но я спою 15 секунд из нее. Для меня это сложно!

Поэтому я хочу сейчас регулярно записывать длинные видео, именно лайвы на том же самом чердаке. Просто чтобы люди могли послушать эти песни только с голосом и гитарой, чтобы могли увидеть это место, где они были записаны.

Мне кажется, люди любят смотреть лайвы, просто их стало меньше с уходом YouTube и приходом чего-то другого. Но если ты музыкант, а не какой-нибудь квадробер (смеется), то это лучший формат для тебя.

Мне тяжело! У меня даже нет тик-тока. Тяжело. Я даже не смотрю рилсы. Я не могу просто залипать и смотреть, я не такой человек. Поэтому я стараюсь делать то, что я делала бы для себя.

Бо: Ну да, все-таки музыкант должен заниматься музыкой в первую очередь. А лейбл твой какие на себя задачи берет?

Соня: Мне было очень важно изначально найти лейбл, который организует тебе концерты. Я побывала на двух лейблах, но там все было не так. Там ко мне был минимум внимания. А тут люди делают все, что от них зависит.

Бо: Слушаешь ли ты музыку, с которой тебя сравнивают? Например, Grouper. Сэдкор всякий.. Fleur, кстати, я вспоминал, когда альбом твой слушал.

Соня: Слушай, наверное, нет… Ну, я слышала Fleur… Это же у них есть песня ‭«Она плавает в формалине», да?

Бо: Да-да!

Соня: Вот, эту песню я знаю, она хорошая. Про Grouper я слышала, но ее саму не слушала. Мне наоборот, знаешь, интересно читать отзывы и узнавать что-то новое. Я никогда не любила себя с кем-то сравнивать, но мне интересно, с кем меня сравнивают другие люди.

Референс, как правило, хороший!  Вот в Родном звуке меня сравнивали с Кейт Буш, вот ее я знаю!

Бо: Ого, с Кейт Буш, круто!

Соня: Но у меня никогда не было запроса написать как кто-то. Во-первых, это очень сложно будет сделать, а во-вторых, это сразу будет слышно. Мне кажется, что из современной инди-сцены моя музыка очень сильно выбивается. Я не могу это объяснить, но просто, знаешь, включаешь какой-нибудь плейлист и думаешь, ну блин, ну серьезно? Опять?

Бо: Все одинаковое, все друг на друга похожее!

Соня: Да. И я думаю, ну зачем вообще, ну что это такое! А я.. Не знаю.. Я просто рисую. Я не думаю изначально о том, каким будет звук в плане референсов. Я слышу в голове, как это оформить, и я это делаю руками и душой, оно оформляется во что-то, и мне кажется, в этом и есть ценность того, что происходит на выходе.

Мне нравится, что там не все слышно (в песнях на альбоме —  прим.ред). Можно попробовать разгадать, что же там. Мне нравилось всегда слушать англоязычную музыку именно по этой причине — ты не понимаешь, о чем там поется! Но тебе так нравится, как оно звучит!

Бо: Кстати, об этом… Что ты поешь в припеве ‭«Среди звезд упавших»? Мне слышалось ‭«О боже», но я понимаю, что там не ‭«О боже»…

Соня: Упавших! Среди звезд —  упавших! Это хук как раз.

Бо: Все, все встало на свои места!

Соня: Помню, мне написала тетя: слушаем с бабушкой твой альбом. Очень красиво, но ничего не понятно! (смеется)

Бо: Твоя семья, наверное, здорово поддерживает тебя, да, в твоем начинании музыкальном?

Соня: Слушай, на удивление да. Мама раньше была против. Ну, когда я только сказала, что хочу писать музыку, что я уже пишу песни. Она говорила: фу, что ты там пишешь, хрень какая, играй классику. И именно поэтому я начала уходить прятаться на лестницу. И это стало моим любимым плейсом, я даже благодарна маме, что мне пришлось сделать этот шаг. А потом она пришла на какой-то из концертов и потом такая: блин, Сонь, прости, пожалуйста. Я была не права. И с тех пор очень поддерживает.

Лучшая песня Бонда с кнопкой. В ней спела в том числе Юнсн.

Бо: Были ли какая-то песня, над которой было тяжелее работать, чем над остальными?

Соня: В сочинении слов и музыки я ни разу не выходила с неготовой песней. Я просто начинала играть и… Я не знаю, как это работает, но оно рождалось сразу. Песня ‭«Король» у меня родилась минут за пять.  У меня в голове была одна фраза с лейтмотивом песни —  и все. Я начала петь —  и все. Как будто это каким-то проводником в тебя проходит, и ты просто это выдаешь.

И они сразу запоминаются. Для некоторых песен у меня даже нет записанных текстов. Мне пишут «скинь слова», я говорю: блин, ребят, я сейчас буду писать тыщу лет, они у меня все в голове.

На этот альбом у меня было три летних месяца, чтобы все записать, плюс я не сразу начала писать.  Но у меня были уже какие-то наработки… В общем, на «Среди звезд упавших» у меня ушло примерно два месяца. Естественно, я не каждый день этим занималась.

Бо: Два месяца, чтобы написать или записать?

Соня:  И написать, и записать. Но если именно про скорость записи, то на одну песню я тратила либо один день, либо дня два-три.  Со всеми этими штуками.

Ты просто садишься, у тебя уже есть все инструменты, у тебя есть готовая идея. Тебе нужно просто это записать и как-то поместить в одну историю. Это можно было растянуть на тысячу лет, но я понимала, что хочу сделать, и мне было интересно с этим работать. Поэтому я могла себе позволить, не вылезая, работать без еды и воды нон-стоп. Плюс у меня был дедлайн.

Самое дурацкое — это, когда ты уже все записал, сидеть и думать, что с этим делать, выпускать или нет.

Бо: А дедлайн ты сама себе установила или лейбл?

Соня: Нужно было отгружать треки за месяц до официальной даты релиза. Мы поставили дату 27 сентября. То есть до 27 августа мне нужно было все доделать. На самом деле это самый дурацкий момент — ожидание между отгрузкой и выходом. Потому что в процессе записи тебе все нравится, потом ты не можешь это слушать, потом снова можешь это слушать. И у меня самый главный показатель — это если я хочу себя слушать. Если мне от этой музыки комфортно, хорошо или грустно, если она рождает у меня какое-то чувство, то все, все хорошо. И когда ты работаешь над этим уже два месяца, то трезво смотреть уже не можешь. Потому что ты постоянно переслушиваешь именно с точки зрения того, как один инструмент работает с другим, и ты не можешь отдохнуть от этого ощущения и послушать  эту музыку спокойно.

С этой точки зрения я, конечно, устала, но потом я поняла, что все это не зря.

Вот я не слушала альбом месяц, потом послушала его только прямо перед выходом, когда возвращалась с Волга-феста, в такси по дороге в аэропорт. И тогда я поняла, что все хорошо.

Ты спросил про самую сложную песню. Мне кажется, я дольше всего стругала именно «Среди звезд упавших». Там очень много всего, очень много звуков гитар, там тысяча дорожек.  Мне было интересно с ней работать, потому что я же уже дала название релизу,  а одноименную песню начала делать в один из последних моментов вообще. Мне в какой-то момент даже стало страшно, что, черт, кажется, я переборщила! (смеется) Но мне хотелось, чтобы эта песня стопроцентно была, потому что так уже называется релиз!

Я ехала долго в автобусе до родительской дачи, слушала, что получилось, как-то пыталась свести, убрать лишнее…

Бо: А сводила ты, получается, тоже не на компе?

Соня: Не-а. У меня есть такой прибор, там ограниченное количество дорожек —  по-моему, пятнадцать. Иногда мне хочется больше. Мне гитарист, с которым я играла, оставлял свой комп с программой Reaper и плагинами. Мне там очень понравилось работать, я как раз записала на нем песни «Король» и «Сегодня утром».

А тут ты сам себе предоставлен, что как записалось, так оно и есть.

Ты, кстати, говорил, что тебе от некоторых песен хотелось плакать, а я на это ничего особо не ответила, ушла в другую степь Так вот! Для меня самое главное в музыке - это когда тебя пробирает, и ты начинаешь плакать (веселая ли песня, грустная ли, просто музыка без слов), для меня это своего рода чистилище и самый лучший друг, потому что в итоге, благодаря этим слезам, тебе становится легче, лучше, спокойнее и свободнее Пожалуй, это самая высокая степень единения с музыкой – слезы, знак, что до сердца удалось достучаться.

фотографировала masha mutli