Дорога к рабству
ревью самой известной работы Фридриха Августа фон Хайека
Прочёл классическую книгу, написанную в стиле очерка, эссе и одновременно - манифеста, и оказался перед выбором. Пересказывать написанное автором - примерно, как напевать Карузо в известном анекдоте. Плюс тех, кто согласен с базовыми положениями, (пере)убеждать уже ни в чём не нужно. А тем, кому они не близки, - ничто не поможет (и не помешает) думать, как они и ранее думали.
Добавим, что её жёстко критиковали и отстаивали люди совсем не глупые: это всё напечатано, отрефлексировано и даже выложено на ютюбчиках. Зачем ещё и мой пересказ?
Ну тогда зайду с козырей. Пишу, потому что не могу не написать.
Книга цельная, книга - одной мысли. Книга - высказывание, памфлет. Книга - научение. Книга, которая требует её поддерживать даже сегодня. Поэтому я должен, раз уж отозвалось.
Хайек родился в Австрии и через призму восхождения в Германии и соседних странах фашизма успел изнутри, в том числе в академической среде, пронаблюдать общественное изменение на каждой стадии покоричневения центральной Европы. Затем де-факто вынужденно эмигрировал в Великобританию - и как раз в тот самый период, когда там началась реакционная политика и поднялся псевдо-консервативный хайп, что видимо и заставило его написать труд.
"...переезжая из одной страны в другую, можно иногда дважды стать свидетелем одной и той же стадии интеллектуального развития [выделено мной]. Чувства при этом странным образом обостряются. Когда слышишь во второй раз мнения или призывы, которые уже слышал двадцать или двадцать пять лет назад, они приобретают второе значение, воспринимаются как симптомы определенной тенденции, как знаки, указывающие если не на неизбежность, то, во всяком случае, на возможность такого же. как и в первый раз, развития событий."
а увидел и осознал Хайек неожиданное и неприятное для тех, кто "за всё хорошее и против плохого"
"Мы до сих пор не хотим видеть, что расцвет фашизма и нацизма был не реакцией на социалистические тенденции предшествовавшего периода, а неизбежным продолжением и развитием этих тенденций."
что фашизм обязательно следует из социализма и коллективизма, не случайно - а предикативно (по сути, это основной тезис книги, включая его причины и следствия).
"Лучше всех сумел разглядеть это де Токвиль. "Демократия расширяет сферу индивидуальной свободы, — говорил он в 1848 г., — социализм ее ограничивает. Демократия утверждает высочайшую ценность каждого человека, социализм превращает человека в простое средство, в цифру [как вам пасхалка?]. Демократия и социализм не имеют между собой ничего общего, кроме одного слова: равенство. Но посмотрите, какая разница: если демократия стремится к равенству в свободе, то социализм — к равенству в рабстве и принуждении""
Достаётся не только Гитлеру, но и Сталину (книга написана в начале сороковых, прямо во время Второй мировой, обращу внимание).
"сталинизм — это и есть социализм в том смысле, что он представляет собой неизбежный, хотя и непредвиденный результат национализации и коллективизации, являющихся составными частями плана перехода к социалистическому обществу"
Но социализм популярнее (и намного) фашизма, потому что это - самая популярная идея регламентации и планирования среди леваков (коими являются почти все мыслители того времени, логично произошедшие из целого века размышлений вокруг нового человека нового времени, особенно в немецкой философии и политэкономии).
И более того, - это сознательный выбор целого слоя людей, которые убеждают своих последователей в его рациональности. И среди поборников социализма нимало технарей
"Теперь, когда мы вполне убедились в том, что движение к плановой экономике не вызвано какой–либо необходимостью, а является следствием сознательного интеллектуального выбора каких–то людей, стоит задуматься, почему среди сторонников планирования находится столько технических специалистов. Объяснение этого явления связано с важным обстоятельством, которое, критикуя планирование, надо всегда иметь в виду. Дело в том, что всякий технический замысел или идеал может быть воплощен в сравнительно короткое время, если на это будут направлены все силы человечества. На свете есть множество вещей, желанных для нас и даже возможных, но мы вряд ли вправе рассчитывать достичь всего в течение одной жизни. Поэтому лишь профессиональные амбиции технического специалиста заставляют его восставать против существующего порядка."
Любопытно про инженеров, да? Космос бы не случился без социализма. Но что это нам дало? Целая страна умирала ради него, и даже выхватила свои 15 минут мировой славы. Стали ли мы лучше жить, когда космос стал наш?
Итак. Самые разные интеллектуалы со временем в диалоге Сократа с Калликлом выбирают скорее равенство и справедливость, чем право сильного и конкуренцию. Но уже в этом моменте начинаются неожиданные трудности.
"Тут–то и выясняется, что согласие по поводу желательности введения планирования не опиралось на согласие по поводу целей планирования и его возможных результатов [выделено мной]. Но, согласившись планировать нашу экономику и не поняв, что мы получим в результате, мы уподобимся путешественникам, идущим, чтобы идти, — можно прийти в такое место, куда никто не собирался. Для планирования характерно, что оно создает такую ситуацию, в которой мы вынуждены достигать согласия по гораздо большему числу вопросов, нежели мы привыкли это делать; при плановой системе мы не можем свести весь объем деятельности только к тем сферам, где согласие уже достигнуто, но должны искать и достигать согласия в каждом частном случае, иначе вся вообще деятельность становится неосуществимой."
Самые благие намерения, которые лежат в основе социалистических воззрений приводят на деле к неразрешимым противоречиям в устройстве благости: и коллективный запрос "вдруг" начинает требовать диктатуры (пролетариата).
Кроме того, есть целый ряд вопросов, который вообще нельзя решать большинством голосов. Есть сложные вопросы-проекты-концепции, где опять же надо изучать всё детально, но при этом нельзя голосовать за отдельные пункты плана "за" или "против". Но при этом
"Как только в обществе возобладают коллективистские настроения, демократии с неизбежностью придет конец."
[Тут сделаю отступление квалифицированного чтеца. Дело в том, что книга сконструирована довольно компактно и системно. Каждую главу можно читать, как отдельную статью по теме, которые озаглавлены строго с излагаемой сутью. Пара цитат выше - из ключевой главы, V-ой, "Планирование и демократия". Если нет сил и желания читать труд целиком, - освойте эту главу и возможно следующую (впрочем, так возможно захочется перечесть всё). Чистый стиль и классическая логика изложения завораживают]
Далее автор обращается к стандарту нарушать норму закона при тоталитаризме
"Общие правила, т. е. подлинные законы, кардинально отличные от постановлений и распоряжений, должны, следовательно, создаваться так, чтобы они могли работать в не известных заранее обстоятельствах. А значит, и результаты их действия нельзя знать наперед."
И самый важный кусок VI-ой главы (к слову о морали):
"Когда точно известно, какое действие на определенных людей окажет та или иная политика государства, когда правительство нацеливает свои меры на конкретные результаты, оно, конечно, знает все наперед и, следовательно, не может быть беспристрастным. Оно не может не принимать чью–либо сторону, навязывая всем гражданам свои оценки, и вместо того чтобы помогать им в достижении их собственных целей, заставляет их стремиться к целям, "спущенным сверху". Если в момент принятия закона известен его результат, такой закон уже не является инструментом, который свободный человек может использовать по своему усмотрению. Это инструмент, с помощью которого законодатель воздействует на людей, преследуя свои цели. И государство уже более не является в такой ситуации утилитарной машиной, призванной помогать индивидам в реализации их личных качеств и возможностей. Оно превращается в "моральный" институт не в том смысле, что мораль противопоставлена здесь чему–то аморальному, а просто оно навязывает людям свои суждения по моральным вопросам, могущие быть как моральными, так и в высшей степени аморальными. С этой точки зрения нацистское, как и всякое коллективистское, государство является моральным, а либеральное — нет."
В итоге такое государство собирает набор норм, которые, кроме того, что постоянно меняются и трактуются разнообразно в разных ситуациях, так ещё и влезают в сферу регулирования, коей вовсе не должны касаться, и в этом смысле примечателен комментарий к одной из реплик в следующей главе
"Не случайно в тоталитарных государствах, будь то Россия, Германия или Италия, вопрос о том, как организовать досуг людей, включается в сферу планирования. Немцы даже изобрели немыслимый, внутренне противоречивый термин Freizeitgestaltung (буквально: организация свободного времени), как будто время, проведенное в соответствии с директивами властей, все еще является свободным."
Но свобода - имеет значение. Может даже большее, чем доход на душу населения или должностные полномочия.
"Только окончательно позабыв, что означает несвобода, можно не замечать очевидного факта, что неквалифицированный и низкооплачиваемый рабочий в нашей стране обладает неизмеримо большими возможностями изменить свою судьбу, чем многие мелкие предприниматели в Германии или высокооплачиваемые инженеры в России."
При этом "оценка рынком" в тоталитарном обществе подменяется личной оценкой власть придержащих
"Каким бы горьким ни был такой опыт в условиях конкуренции, в планируемом обществе он будет безусловно горше, ибо там индивиды будут судить о других индивидах, являются ли они полезными, причем не для конкретной работы, а вообще. Позиция человека в обществе будет навязана ему кем–то другим."
Автор также проходится по патернализму, который с неизбежностью сопровождает законность и мораль при тоталитаризме
"Планирование, опасное для свободы, — это планирование во имя защищенности второго рода. Его цель — застраховать отдельных индивидов или группы от того, что является нормой и случается сплошь и рядом в обществе, основанном на принципе конкуренции, — от уменьшения уровня их доходов. Такое уменьшение ничем морально не оправдано, чревато лишениями, но оно является неотъемлемой частью конкуренции. Требование защищенности такого рода — это, по сути дела, требование справедливого вознаграждения, т. е. вознаграждения, соотнесенного с субъективными достоинствами человека, а не с объективными результатами его труда. Но такое понятие о справедливости несовместимо с принципом свободы выбора человеком своего жизненного поприща."
Это когда некто "сильно устаёт" на крайне никзопроизводительной работе, но требует к себе уважения, не соответствующего произведённому продукту - а просто по факту того, что он "сильно устал" и его труд защищён. Соответственно, "уважение" это происходит за счёт тех, чей вклад недооценивается.
Но самое страшное - что при таком подходе пропадает свойство "саморегуляции" рынком оснований деятельности и
"...если при конкурентной экономике последней инстанцией является судебный исполнитель, то при плановой экономике — палач. В последнем случае директор завода будет также наделен значительными полномочиями. Но его положение и доход будут в условиях плановой экономики столь же независимыми от успеха или неудач вверенного ему предприятия, как положение и доход рабочего. И поскольку не он рискует и не он выигрывает, то решающим фактором является не его личное мнение и забота об интересах дела, а некая правилосообразность в его поведении. Так, ошибка, которой "ему следовало избежать", — это не просто ошибка, а преступление против общества, со всеми вытекающими из такой трактовки последствиями. Пока он следует по безопасному пути "честного выполнения своего служебного долга", он может быть уверен в стабильности своего дохода гораздо больше, чем частный предприниматель. Однако стоит ему поскользнуться, — и последствия будут хуже, чем банкротство. Пока им довольно начальство, он экономически защищен, но защищенность эта покупается ценой свободы."
(в этом месте и предудущей цитате выводы Хайека пересекаются с теми. которые сделаны А.А.Прохоровым в "Русской модели управления": коррекция поведения только через кровь, и оценка его через принципы, а не по результату, причём принципы - трактуемые в моменте конкретными людьми, а не нормированные законодателем).
Ну и в результате всего произошедшего общество несказанно кривеет.
"Поэтому уже не независимость и свобода, но экономическая защищенность определяет социальный статус человека. И девушки стремятся уже выйти замуж не за того, кто полезен обществу, а за человека, имеющего гарантированную зарплату. А юноша, не сумевший попасть в число избранных, рискует на всю жизнь оказаться неприкаянным, отверженным, парией в нашем обществе."
Примечательна глава "Почему к власти приходят худшие?" - риторически натыкающая нас на факт, который категорически не приятен
Подобно тому, как государственный деятель, обратившийся в условиях демократии к практике планирования экономической жизни, вскоре оказывается перед альтернативой — либо переходить к диктатуре, либо отказываться от своих намерений, — так же и диктатор в условиях тоталитаризма должен неминуемо выбирать между отказом от привычных моральных принципов и полным политическим фиаско.
В этой главе также подробно разбирается, как диктатор собирает под свои знамёна три основных группы, его поддерживающих:
- низкого морального и интеллектуального уровня, т.к. их - больше всех
- люди легковерные и послушные, не имеющие собственных убеждений, которым инсталлируются та же программа поведения и ценности
- люди, собранные в группу поддержки по принципу наличия общего врага (по Ремарку - это могут быть как евреи, так и велосипедисты)
Далее автор разбирает, откуда у диктатора такая поддержка на уровне мыслителей и научных деятелей.
"Человеку, воспитанному в либеральной традиции, оказывается очень трудно понять, что немецкие философы совершенно искренни, когда они вновь и вновь пытаются доказать, что стремление человека к личному счастью и благополучию является порочным и аморальным и только исполнение долга перед обществом заслуживает уважения.
Там, где существует одна общая высшая цель, не остается места ни для каких этических норм или правил."
Это как бы философское основание для беспредела. Ну а научники начнут, видя просторы карьеры и особую любовь фюрера к технократии (там же танки и ракеты!) - подтасоывать.
"Таким образом, факты и теории станут столь же неотъемлемой частью идеологии, как и вопросы морали. И все каналы распространения знаний — школа и печать, радио и кинематограф — будут использоваться исключительно для пропаганды таких взглядов, которые независимо от их истинности послужат укреплению веры в правоту властей. При этом всякая информация, способная посеять сомнения или породить колебания, окажется под запретом (выделено мной). Единственным критерием допустимости тех или иных сообщений станет оценка их возможного воздействия на лояльность граждан."
Далее, дезорганизуется или вовсе запрещается любая деятельность. не направленная на "великое".
Основанием для всякой деятельности должна быть осознанная социальная цель. Любая спонтанность или непроясненность задач нежелательны, так как они могут привести к непредвиденным результатам, противоречащим плану, просто немыслимым в рамках философии, направляющей планирование. Этот принцип распространяется даже на игры и развлечения. Пусть читатель сам гадает — в России или в Германии прозвучал официальный призыв, обращенный к шахматистам: "Мы должны раз и навсегда покончить с нейтральностью шахмат и бесповоротно осудить формулу "шахматы для шахмат", как и "искусство для искусства""
В итоге величие переходит уже всякие границы и делается безумным понторезанием.
"Смирение перед социальными силами и терпимость к различным мнениям, характерные для индивидуализма, являются тем самым полной противоположностью интеллектуальной гордыне, стоящей за всякой идеей единого руководства общественной жизнью."
В цитате ниже - признаки развивающейся тирании
"Крепнущий день ото дня культ государства, восхищение властью, гигантомания, стремление организовать все и вся (мы теперь называем это "планированием") и полная "неготовность предоставить вещи их собственному естественному развитию", — черта, беспокоившая фон Трейчке в немцах еще шестьдесят лет назад, — все, это присутствует сегодня в английской действительности не в меньшей степени, чем в свое время в Германии."
"именно ученые и инженеры, которые на словах всегда возглавляли поход к новому и лучшему миру, прежде всех других социальных групп подчинились новой тирании".
"из всех специалистов, существующих в современном обществе, учёные вероятно самые податливые и легче всего поддаются манипулированию."
Если вам так не кажется - вспомните, сколько (одновременно!) Нобелиатов подписали письмо против России в самом начале 2022-го года, и ни одни из них - аналогиченое против Украины или Израиля.
Далее автор разбирает дружбу (в дёсны) между монополиями и тоталитарным государством, показывая - что они со временем становятся не просто "естественными", а ещё и чеболизируются, превращаясь в гигантов такого рода, которых запрещено даже критиковать.
Последние две главы как раз и манифестируют некоторое будущее. Там несколько предвидческих цитат есть, но вот для примера укажу на эту:
"Сегодня уже не надо объяснять, что пока каждая страна может осуществлять в своих интересах любые меры, которые сочтет необходимыми, нельзя надеяться на сохранение прочного мира. А поскольку многие виды планирования возможны только в том случае, если властям удается исключить все внешние влияния, то результатом такого планирования становятся ограничения передвижений людей и товаров."
... что сказать по итогу. Вместе с Хайеком за три читальных дня я пропутешествовал по генезису и вкусовому, связанному с монополией государства, а точнее - небольшой группы лиц, узурпирующих гос.машину, на мораль, нравственность и вообще будущее. Ощущения - так себе.
И от того, что всё это предзаданно, как сюжет.
И от того, что происходит, начинаясь в поисках в целом здравых и вполне симпатичных ценностей равенства и справедливости
И от того, как потом "общее" и "людское" погребает индивидуальное, частное, отклоняющееся, делается квадратно-гнездовым, вооружённым и начинает всех учить жизни на языке силы (было бы чему учить, гитлер ёбанный).
Полезного методичка и конкретно полезна в т.ч. в текущих условиях мира, в котором развелось подобных обозначенному выше духовному лидеру нации лиц.