Цветы и звёзды

Они стояли и переминались с ноги на ногу, как первоклассники на торжественной линейке. Едва завидев солнечный свет, они быстро закрывали покрасневшие от усталости и антидепрессантов глаза сухими руками, поминутно радуясь, что «они» оставили их разум в покое.

Когда они сюда попадали, то сразу направлялись в особое помещение – там их переодевали, принимали под опись личные вещи, заводили на них истории болезни, а потом — уводили в отдельные «покои». Опочивальни для таких граждан тоже были особые – с мягкими стенами, перечеркнутыми решётками окнами и деревянными, почерневшими от плесени, кроватями. «Остров потерянных душ» – именно так местные жители окрестили психоневрологический стационар на улице Дмитрова, расположенный в маленьком городке Стрелково.

Здание это – попытка наладить то, что в России давно утрачено – здоровье и благополучие людей. Ещё в 1992 году местный чиновник, жену которого по слухам «голоса в голове довели до суицида», решил: «Никто так больше страдать не должен!», а потом взял, да и воздвигнул этот «дом психического здоровья» для всех, кто в том нуждается. Тут возникла проблемка — найти персонал: зарплата — «копеечная», работы — вагон , а уж с такими «весельчаками» возиться и вовсе ни у кого не было желания. Эскулапов, конечно, набрали, но по сей день этот самый чиновник молится, чтобы никто не уволился.

- Время пить лекарства! – звонким, больно ударяющим по голове голоском пропела постовая медсестра Зоя Никитична, громко шурша листами назначений.

Двери в палаты начали отворяться, а из них, как из маленьких и тёмных ульев, повысыпали пациенты. Высыпалось их немного – большинство уже успело получить свои чудо-пилюли и скрыться восвояси. Остались самые стойкие и никак не желающие покидать стены родной дурки – те, которым персонал больницы даже дал прозвища: Шура «Биполярочка», Алёшенька «Онероид», Светочка «Депрессивная конфеточка» и другие. Со Светочкой, кстати, нужно было обходиться по-особому, ведь не каждый день услышишь от вполне себе живого человека о том, что он «умер ещё в 1942-м».

— Светочка, ты сегодня даже веселее, чем вчера! – попыталась пошутить Зоя Никитична, выдавая положенные таблетки.

— Мёртвые не могут веселиться — сквозь зубы процедила Светочка, прокручивая в руке глянцевую, жёлтую таблетку.

— Света, ты же знаешь, что таблетки нужно пить при мне — грозно, но с ноткой жалости рявкнула медсестра.

— Мёртвым всё равно, — вздохнула Света, но таблетку всё же выпила, и покрутив пальцем у виска засеменила в своё логово.

— Уволюсь отсюда, ей Богу – прошипела медсестра и, раздав остальным пациентам препараты, принялась заполнять журналы, которых скопилось просто кипа. Размеренное течение рабочего дня нарушил громкий гул возле входа и с грохотом открывающаяся дверь.

— Реанимацию, быстро! – со скрипом проорал врач скорой помощи Валерий Ильич Дериглазов, изо всех сил лавируя мимо проходящего медперсонала советской, прогнувшейся от старости каталкой. Развалившийся на ней мужчина плавно перетекал из стороны в сторону, попутно придерживая нахально проткнувшую иглу от капельницы в своей вене.

Медсестра стремглав побежала в реанимационный зал - готовить все необходимое к операции. Она понимала: если врач переходит на скрипящий крик – дело дрянь.

Зоя Никитична ошибалась редко. А так хотелось хотя бы сейчас рассудить неправильно! Когда врач вкатил каталку в зал, медсестра смогла наконец разглядеть на ней человека. Огромный, поразивший всё его тело отёк поднимался от самых колен, и уже доходил до подбородка – такое Зоя Никитична видела один раз – в учебнике по «Синдромной патологии» на 4-м курсе медицинского училища.

— Валерий Ильич, что с ним такое?! –едва не шлёпнувшись в обморок крикнула медсестра.

— Нашли валяющегося на дороге, что-то несвязное бормотал и шевелиться не мог, - всё еще кричал врач, разворачивая шелестящую упаковку от катетера. Хорошо Валерка Степнов его заметил и вовремя затормозил, а то мы бы так и пронеслись мимо.

Мужчина изо всех сил пытался разглядеть потолок, но веки были такими тяжёлыми, что вскоре его глаза совсем скрылись под их навесом.

— Где я.. — пробормотал неизвестный, резким движением закинув голову набок.

— Ты в больнице, мы тебе поможем, все хорошо, — попыталась успокоить Зоя Никитична то ли себя, то ли таинственного пациента. Валерий Ильич, тут одним Фуросемидом не обойтись, у него ещё чуть-чуть и почки откажут, – прошептала медсестра.

Едва успев договорить, Зоя Никитична обомлела: человек начал меняться в лице, издавать странные звуки и жадно глотать ртом воздух. Проверили пульс – утешительного и ритмичного стука слышно не было.

— Божечки, да что с тобой случилось?!! – заорала Зоя Никитична, едва сдерживая слёзы. Врач, поддавшись этим нечеловеческим завываниям незнакомца стоял, как вкопанный.

— Я... пил воду…а потом…вдруг решил...что нужно пить…ещё…а потом…ещё…им без неё плохо — прерывисто прохрипел незнакомец.

Врач насторожился.

— Им? Кому? Что ты мелешь, чёрт ты отёчный! – сокрушалась медсестра, держа его руку с едва живым пульсом.

— Как это, кому? — мечтательно улыбнулся мужчина. Цветам.

Валерия Ильича начали терзать мысли, что пациент прибыл как раз по адресу.

— Дело в том, что цветы всегда нужно поливать. Вот я и поливал! – вне себя от гнева заорал пациент, пытаясь открыть заплывшие от нарастающего отёка глаза. А вы кто такие? Вы как и все хотите их забрать! Ещё в детстве мама подарила мне этот прекрасный букет и строго-настрого приказала хранить его, несмотря ни на что. А вы, гниды вы все жидовские, мало вам, подавай омаров да произведения искусства!

Медики ошалело переглянулись, но долго в таком состоянии не задержались. Пульс стал нитевидным, приборы запищали, а искореженная улыбка пациента начала потихоньку застывать.

— Какие цветы, где они, мы не хотим ничего забирать! – Зоя Никитична изо всех сил орала и трясла человека за грудки. Капельницы не действовали.

— Мне пришлось выпивать по несколько баллонов воды за раз, чтобы мои цветы могли поддерживать жизнь, – прошептал незнакомец и поднес набухшую руку к груди. Слепцы, да вы только посмотрите, какая прелесть здесь растет.

Человек погладил себя по солнечному сплетению и плавно перешёл выше. Отёк нарастал, никакие препараты и аппараты уже не справлялись, а когда с последним стоном вырвался едва уловимый гнилостный запах, Зоя Никитична отвернулась и припала к плечу врача. Тот, кстати, держался как мог – нащупал из нижнего ящика пузырь со спиртом и одним глотком влил содержимое в себя. Постепенно, сковывающая горечь в пищеводе, казалось, начала переходить на столпившиеся вокруг него стены и разбивать с них кафель.

Зоя Никитична облокотилась на соседнюю кушетку, сняла форменную шапочку и закрыла глаза. Отчего-то ей вспомнился последний звонок в школе: её первая любовь — Ромка «Фиолетовый» Петров пришёл тогда в красном галстуке-бабочке и синем, шикарном вельветовом костюме. На Зойку он, по законам жанра, внимание не обращал, а словно шмель, крутился возле Ленки Иванниковой — пергидрольной блондинки с третьим размером груди. Молодая Зоя ещё тогда подумала — ну я вам всем покажу!

— Показала.. — вслух произнесла Зоя Никитична и отчего-то заплакала.

***

Как позже узнал врач, Афанасий Романов – тот самый незнакомец, который поверг всех в шок своими флористическими увлечениями, в прошлом, был санитаром Новгородской психиатрической больницы. А ещё раньше – воспитанником школы-интерната для душевнобольных. В детстве, мать-алкоголичка после очередной попойки любила царапать сына ножом, приговаривая: «Это цветочек такой, у него шипы так кусаются. Вот подрастёшь, я тебе целый букет такой красоты подарю». И подарила. Царапин, правда, с каждым разом становилось всё больше, и в один прекрасный момент мальчик не стерпел - зарезал непутёвую мать, а следом - десятерых женщин в округе. Шизофрению у мальчонки все же диагностировали, но в тюрьму не посадили —быстренько оформили нужные бумажонки и спровадили на принудительное лечение в Новгородский стационар. Пообщался он там с местными врачами, пару-тройку раз буйных пациентов успокоить помог и за хорошее поведение предложили ему там поработать. Афанасий труд всегда любил, особенно в детстве: то макулатуру сдаст, то дедушке с бабушкой на даче поможет, то мать пьяную из бара домой дотащит. А уж работать в больнице — это так благородно! Правда, длилось это не долго — сбежал он оттуда. И выбрал ведь самую тёплую, самую сладкую из Новгородских ночей, какой не видывали горожане уже несколько лет. Персонал спохватился сразу — ещё бы, он ведь не один убежал, а с диагнозом «прогрессирующая шизофрения» и голосом мёртвой матери в голове.

Рассказав все это Зое Никитичне, врач на минуту призадумался: какая всё-таки странная пора – детство. И почему-то в голове крутились до боли знакомые строчки из песни:

«..и будут цветы и звезды,

И радости, и страдания,

И где-то в тени деревьев

Нечаянные свидания..»