Чернобыль. Апрель 1988-го (продолжение)…

Город без жителей умирает быстро. Еще два года назад Припять искрилась весельем, из окон, распахнутых навстречу весне, лилась музыка, сновали по улицам «Жигули» и «Москвичи», в парках и скверах резвились ребятишки.

Сегодня город встречает глазницами пустых окон, закрытыми фанерными щитами, витринами магазинов, сеткой от кровати, упавшей с грузовика, и тишиной, столь глубокой и неожиданной, что ты постоянно оглядываешься — чудится, будто кто-то идет за тобой, а эхо разносит стук каблуков по кварталам. В скверах уже царствует бурьян, кое-где он пробивается сквозь асфальт. Как же все-таки быстро растут сорняки?! Когда ехали на станцию, видели поля. Их не убирали после аварии, а потому зерно осыпалось и теперь уже дает новые всходы, но все шире и шире по этим угодьям растекаются бурые пятна — то сорняки побеждают пшеницу. И, наверное, уже этой осенью они восторжествуют окончательно.

В город бурьян прорвался с полей, и не остановила его ни колючая проволока, которая опоясывает нынче Припять, ни «санитарный пояс», созданный вокруг города. Впрочем, вероятнее всего сорняки таились в самом городе, теперь пришло их время, и они вылезли из-под земли. Горькая полынь рождает боль на душе, она захватывает тебя и теперь уже не отпустит никогда, потому что невыносимо тяжело видеть, как умирают города.

Но так надо. Во имя жизни. И потому машина за машиной вывозят кровати и ковры, телевизоры и диваны — все, что еще осталось в квартирах припятчан. Дезактивация! Слово-то за минувшие годы стало привычным, а сегодня в Припяти оно означает, что надо полностью освободить квартиры от мебели и рухляди, потому что в них накопилась радиоактивная пыль.

Все подлежит уничтожению

До станции отсюда недалеко, в весеннем мареве виднеются ее белые корпуса и темная пирамида 4-го блока. Дезактивация дезактивацией, но что там, в сердце зоны?

Вокруг АЭС мало зелени, нет привычных газонов. Серое поле бетона. Чуть позже из галереи, соединяющей блоки станции, толщину этого бетона довелось увидеть воочию: рельсы узкоколейки шли будто в тоннеле, а раньше, до аварии, они были на поверхности. Со всей площадки убран грунт, потом положены бетон и асфальт. В этом году еще предстоит «поковыряться» в земле — там проходят коммуникации, их нужно вскрыть, дезактивировать, отремонтировать. А уже в будущем сюда, на площадку АЭС, будут завезены грунт, почва и вновь разбиты клумбы и газоны — станция приобретет тот же вид, что и до аварии.

Отрадно: на станции «аварийной психологии» не видно, по крайней мере, внешне. Почти исчезли респираторы (хотя медики по-прежнему рекомендуют их применять), повсюду порядок и чистота. Контроль, как и положено, жесткий. У входа стоят дозиметрические посты, которые автоматически обследуют одежду каждого, кто переступает порог АЭС. Четко работают блоки станции, нет суеты, не видно лишних людей. В общем, как и положено на любой АЭС в будний день. Но было бы наивным считать, что авария в Чернобыле не сказалась на коллективе энергетиков. Эксплуатационники… Да, именно среди них нашлись люди, которые совершили трагические ошибки, которые, помноженные на разного рода недостатки, погрешности и беспечность, и привели к катастрофе 4-го блока Чернобыльской АЭС. Тень легла на весь коллектив. Остро, подчас болезненно воспринимались критические замечания в адрес работников АЭС (за минувшие два года их было немало!), и это надо было выдержать. Трезво проанализировать и меру личной ответственности, и общее состояние дел в атомной энергетике. Сегодня Чернобыльская АЭС иная, чем в апреле 1986 года. Четкость в работе, дисциплина, порядок… И это невозможно не заметить, когда знакомиться с блоками АЭС и обслуживающим персоналом. Пожалуй, главный вывод из уроков трагедии здесь, на Чернобыльской АЭС, сделан.

После узкого, хотя и красивого, «золотого» коридора входим в машинный зал. Он кажется очень большим. Ровно и мерно гудят турбины. Электрический ток Чернобыля идет в энергосистему страны. За толстой железобетонной разделительной стеной находится в укрытии разрушенный четвертый энергоблок. Снаружи захоронение его выглядит мрачноватым, и виной тому не только свинцовая покраска, но и наше к нему отношение.

За укрытием закреплена специальная группа людей, в ней более 40 человек. Они постоянно ведут наблюдения за тем, что происходит за железобетонной броней.

— Четвертый блок охлаждается, — сказал в беседе с журналистами директор Чернобыльской АЭС М. Уманец — Его укрытие представляет собой большую научно-исследовательскую лабораторию. Приборы показывают, что температура, уровень гамма-излучения, которые характеризуют состояние блока, снижаются. А нейтронный поток, содержание газов, в том числе водорода, равняются нулю. Уверенно заявляю, что поврежденный энергоблок не является источником повышенного выделения аэрозольной активности. Среднесуточные выбросы радиоактивных продуктов деления, которые идут через систему специальных фильтров в атмосферу, в десять раз меньше, чем на действующих блоках. В последнее время четвертый блок окружен новой, совершенной системой контроля, оборудованной комплексными датчиками, число которых увеличено. Благодаря этому повышена достоверность получаемой информации.

Учеными разработаны также программы, выполнение которых рассчитано как на ближайший период, так и на перспективу, то есть на долгосрочную консервацию укрытия 4-го блока. В их числе исследование труднодоступных подреакторных помещений, которое будет осуществляться с помощью дистанционной видео- и робототехники. Сейчас ведется повторная дезактивация крыш. На зданиях машинных залов 1-го и 2-го энергоблоков кровля заменена. Со времени пуска после аварии трех блоков они выработали более 21 миллиарда киловатт-часов электроэнергии. Сейчас работают 2-й и 3-й блоки, а 1-й на капитальном ремонте. По плану он начнет работать в третьей декаде мая, это первый плановый ремонт, а всего их должно быть шесть-капитальных, средних и планово-предупредительных. На 1988 год Чернобыльская АЭС имеет задание произвести 19,9 миллиарда киловатт-часов.

Для персонала АЭС исключены ситуации случайного большого облучения; — подтверждает директор, — Радиационная обстановка нормальная. Рассчитываем, что в этом году персонал атомной станции получит облучение 1,2 — 1,3 бэр при максимально допустимой дозе облучения, принятой для профессиональных работников у нас и за рубежом, 5 бэр. Но дезактивационные работы не останавливаются. Сейчас на Чернобыльской АЭС работают 88% персонала «коренного», то есть тех, кто работал до аварии. Периодически проводится переаттестация персонала. Повышаются надежность и оперативность систем управления защиты реакторов. Каждый блок имеет годовой рубеж проектной выработки 7 миллиардов киловатт-часов, — отмечает директор АЭС. — Мы держим работу блоков на уровне близком, но чуть ниже проектного, чтобы иметь возможность своевременно в полном объеме и, не сокращая сроков, проводить, как и планировалось, необходимые ремонты оборудования.