Первая тысяча слов.

Я решил писать по тысяче слов в день. Не думаю, что у меня столько и сегодня выйдет, да и в целом, писать насилу — отвратительная идея, но, не попробовав, не узнаешь. Вспоминаю тренинг, который нам давала Екатерина: в течении пяти минут описываешь лицо напротив сидящего человека. Первоначально идут штампы, после начинаешь вглядываться в детали. Так, надеюсь и с текстом. Даже, если, в конечном счёте, я окажусь без единой мысли, а потому писать “Не знаю, что писать.” мне придётся двести пятьдесят раз, питаю надежду, что мозгу это надоест и он начнёт подмешивать суждения в бессмысленное, наполненное водой размышление. Вообще и в воде есть что-то хорошее. Например, производное от неё слово — водник.

Писать не думая, что угодно — один из советов на каком-то сайте. А потом мы удивляемся, откуда столько графоманов. Ладно, Даня, воспринимай это как своего рода медитацию. Сначала мы избавимся от зажима и страха перед открытием текстового редактора, а потом уже научимся писать что-то осмысленное.

Чувствую себя Достоевским, которому платят за каждое слово. Конечно, появится психологизм и чрезвычайная детализация, если размусоливать каждую мелочь с целью получения денег.

Не буду останавливаться и перечитывать. Зря потрачу время. Теки, мысль. Может, дуб описать, не знаю. Ладно, хватит дурить, напиши что-нибудь конкретное. Например, как сидел и курил, вглядывался в дерево, пытаясь понять, что тебе напоминает силуэт в нём. Так вот, я сначала в дереве увидел павлина, а после человека, стоящего позади дерева. Точнее, голову и плечи великана. Чем больше в него всматривался, тем отчётливее и живее он становился. В какой-то момент он покачал головой. Можно было бы написать философский рассказ об этом, но о какой любви к мудрости может быть речь, если ты тупой как пробка. Ладно, думаю, нужно себя занять определёнными образами, тогда время и слова потекут быстрее. Тем более, разговаривая ни о чём, я уже близок к трети.

Мне нравятся подъезды в старых домах, где даже нет домофона, а стоят старые кодовые замки. На кнопках с правильными цифрами часто бывает стёрта краска, либо двух-трёхзначный пароль относительно быстро подбирается. Когда входишь в эти дома, никогда не знаешь, чего ожидать. Внутри может оказаться разбитая деревянная лестничная клетка, на которую проливается свет из-за грязных стекол, а может оказаться самая настоящая парадная. Одну из таких парадных я помню за драмтеатром. Ходил я на Островского с Ульяной в ноябре двадцать первого года. Провожал её до дома бабушки, по пути зашли как раз в тот уютный подъезд. Широкая, кованая лестница (это ведь так называется?), высокие арочные потолки, тёплый свет, печь буржуйка, если мне не изменяет память. Но стоит раздаться малейшему скрипу, как приходится убегать.

Так у меня в голове и появилась идея для рассказа, где подростки шастают по подобного рода подъездам, пока не наткнутся на жильца одного из домов. Последний, конечно же, докопается, что те делают. Находчивые ребята моментально начнут врать о поиске старого знакомого, назовут выдуманную фамилию и попробуют, извинившись, как можно быстрее скрыться. Однако, слово за слово, и маленькая ложь превращается в настоящую повесть о несуществующем человеке.

Я вышел покурить и понял, что открыл ящик Пандоры. Моя натура и без того иной раз бывает чрезвычайно болтлива, а сейчас я прямо чувствую, как мой разум постепенно разгоняется, пытается упаковать действительность в слова. До нынешнего вечера мысли не проговаривались вслух внутри моей головы, сейчас же слова роятся как мошки возле фонаря.

Касательно образа мыслей, около месяца назад я разговаривал на эту тему с девятиклассницей, которая мне отчего-то до жути понравилась. Но даже она пренебрегла общением со мной. Думаю, на то есть определённые причины, о которых я вряд ли когда-нибудь догадаюсь, а потому остановлюсь на том, что она просто не выкупила мой постмодерн.

Мои спутницы в последнее время меняются как перчатки. Я перчатки редко меняю, на самом деле, я их просто теряю, но факт остаётся фактом. С другой стороны, общение с разными людьми расширяет кругозор, добавляет разнообразия в жизнь. Ладно, обманываю я. Ни черта не добавляет, кроме очередного разочарования. Стоящих людей очень мало. Людей, которых любишь — ещё меньше. Некоторые люди раздражают без конкретных причин. Это моя самая мелочная и отвратительная черта характера. Причины есть всегда, если ты их не находишь, либо недостаточно разобрался в них и стараешься игнорировать, либо боишься признать.

Возьмём к примеру чужой успех. С определённой точки зрения, любая жизнь бессмысленна и посредственная, но при этом одновременно индивидуальна и величественна. Поэтому само понятие успеха субъективно и эфемерно. Мы сами не замечаем, как переносим в абстракции нечто конкретное. Тоже самое и с жизнью. Как мы относимся к собственной жизни, так и относимся к жизни человека в целом. А потому, мой дорогой друг, относись к своей жизни с большим уважением. Со временем заметишь, как она преобразится.

Мысль скачет невероятно. Плевать, редактировать не буду. Только в последствии перерабатывать отдельные фрагменты. Хотя и для подкаста материала, кажется, набралось. Семьсот шестьдесят, мать его, слов.

Вчера выдался пасмурный, но в то же время душный день. С утра сегодня разразилась по-настоящему страшная гроза. Многие подумали, что война началась. В такое время живём. Стабильное. Моя страна сейчас напоминает вырванную страницу из блокнота, с перечёркнутыми судьбами, переписанной историей и опалённым углом, тлеющим линией фронта. И всё-таки страна моя, может и я впишу несколько слов. А потом их замажут малярной краской.

На полке лежит визитка из маленького книжного. Это не сетевой магазин, а всего лишь коморка, бабушкин книжный шкаф. Находится он за углом, где обычно курят. Видел там книги, которые находил в уличных библиотеках. Будто в компьютерной игре открыл список ещё ненайденных артефактов. Если на кладбищах покоятся тела, то в книжных магазинах — души. Легче от этого, правда, не становится. Такие же забытые, постепенно разлагающиеся.

Финишная прямая. Осталось сто слов. Оля так и не ответила. Да и пошла к чёрту. Я не переживаю из-за этого, просто интересно, что у неё в голове. Может, не стоило дрочить ей. Интересно, что она думает по поводу всей этой ситуации. Кажется, она просто пытается её игнорировать. Два варианта, первый — ей неприятно, второй — кичится тем, какая она сука и проч. Не знаю, что хуже. А на полке так и лежит её резинка. На стеллаже тридцать других резинок. Смотрю, что на полку, что на стеллаж — одна тоска. И ладно. Не позволяют мне забыться в блядстве, вот я и думать начинаю. Так, глядишь, надумаю, что никому не поздоровится.