Почему русские стыдятся своей народной музыки?

К сожалению, широко известно, что в наше время русская народная песня мало популярна и зачастую вызывает смешанные чувства у публики — смех, смущение, стыд. Русский народ в смятении. То ли он охладел к народной песне душевно и духовно, то ли позабыл и не может вспомнить. Очевидно одно: у людей возникла эмоциональная глухота по отношению к собственной культуре. Но почему? Мы попытаемся ответить на этот вопрос в данной статье.

Этот загадочный стыд сидит глубоко внутри нас, словно смерть Кощея в яйце, как говорится в популярной русской народной сказке. Нам думается, что если найти корень этого стыда, то популяризации народной песни откроется свободный путь к новому слушателю.

Так как же популяризировать народную песню среди широких масс, выдрав этот неестественно вросший в плоть русского самосознания гнилой корень?

Обратимся к истории.

Архаичная, исконная и никак не стилизованная народная песня и культура мало занимала умы городского населения Российской Империи. Дело в том, что еще реформы Петра I упразднили из жизни дворянства многие элементы русского быта. Дворяне обрезали бороды и сменили наряд на европейский. Музыка в их гостиных также зазвучала западная. Во времена крепостного права и доминирования высокой дворянской культуры крестьянский уклад и народное творчество отнюдь не считались жемчужиной русской культуры. А лишь обыкновенным, нелепым и низким образом жизни грязного мужика в лаптях, недостойным внимания образованного человека.

Тексты и нотную запись народных песен начали фиксировать только с конца XVIII века. В те времена ученые-этнографы даже делали ошибки в своих расшифровках, принимая народные лады и четверть-тон за не чистое интонирование неграмотных крестьян.

Но именно благодаря народному творчеству сформировалось классическое русское искусство. В сфере музыки народную песню представляет родоначальник классической русской музыкальной школы Михаил Иванович Глинка и его последователи: Николай Андреевич Римский-Корсаков, Модест Петрович Мусоргский и другие.

В литературе народную жизнь воспевали крестьянские поэты-имажинисты, и такие великие русские писатели как, например, Александр Сергеевич Пушкин и Лев Николаевич Толстой.

С досоветским периодом мы немного разобрались. Интеллигенция чуралась крестьянства, но воспринимала адаптированные образцы народной культуры, чувствуя при этом принадлежность к большой русской нации. Но мы так и не нашли ответа на вопрос: кто лишил народную песню духовности, и внушил всему народу стыд, а может быть и страх, за собственную культуру?

После революции советская номенклатура объявила все традиционное устаревшим, а на высокую культуру царского периода наложила строгий запрет. Ведь злой помещик угнетал и эксплуатировал, а значит и культура его подлежала утилизации. Особенна та, что мешала строить коммунизм и не соответствовала линии партии. 

Но вскоре линии партии стал мешать и угнетенный (к тому времени не только помещиком, но и чекистом) крестьянин. Его образ был опорочен. Согнувшийся в три погибели, работающий до седьмого пота на своей (точнее уже национализированной) земле человек был нагло объявлен кулаком. Репрессии, ссылки, голод, война, коллективизация и индустриализация уничтожили испокон веков деревенскую русскую цивилизацию.

Репрессии крестьян, горожан, духовенства и всех подряд, русских и других народов, разрушение церквей и превращение их в амбары для хранения картошки и бассейны, убили всякую одухотворенность. Не было больше традиционных праздников, обрядов и ритуалов. В красном кутном углу вместо икон поселились вырезки из журнала «Огонек». Люди выживали, а не жили. Буквально существовали. Все эти преступные действия и геноцид вселили страх и, как следствие, распустились весенними цветами на широком поле русского коллективного бессознательного, после коммунистических экспериментов, защитные реакции и эмоции: стыд, смех и отвращение к родной культуре.

В те недалекие времена народные коллективы пользовались большой популярностью среди широких слоев населения. Но советская машина пропаганды использовала народную песню в своих целях, искажая её до неузнаваемости. «Приезжай товарищ Сталин дорогой к нам в деревню погостить» поют Сёстры Фёдоровы в песне «Покровская колхозная». Но и их советский режим не отблагодарил за пропагандистскую работу, а совсем наоборот: запретил и уничтожил все записи после эмиграции одной из участниц коллектива.

Но народ не дурак. После такого издевательства никакой любви к народным песням не осталось. Настоящие образцы были уничтожены (вместе со своими носителями), исковерканы и обрезаны, а оставшиеся заменены на фальшивку. 

В 80-е годы XX века возникло мощное фольклорное движение, которое неоспоримо внесло огромный вклад в поиск тех утерянных за советской период крупиц русской культуры. Но это было движение нишевое, узконаправленное, научное — фольклорно-этнографическое. Оно мало способствовало популяризации народной песни на большой сцене. 

Во времена перестройки, когда рухнула ложь «О самом великом в мире государстве», у людей обострился комплекс «периферийной страны». У диссидентов и интеллигенции, выкручивающих «Голос Америки» на радиоприемнике, у продвинутой молодежи, окололиберальной публики и прочих, следующих за модой и толпой, сложилось ложное представление о том, что все русское — плохое и некачественное. Появилось желание подражать Западу, народная культура стала невостребованной не только у собственного народа, но и у государства. Оставшиеся до сих пор не поняли, что все «рябинушки» и «калинушки» — фейк. Лишь некоторые люди, докопавшиеся до исконного фольклора, ощутили, в чем смысл и где настоящая песня.

Так как же его разрушить и взрастить вместо гнилого корня страха, гордость и настоящий, ничем не запятнанный патриотизм? Как после стольких бед и рек пролитой крови залечить раны? Как вновь вернуть людям радость своих родных и настоящих песен и праздников? Как донести до людей, что своей культурой нужно гордиться, а не стыдиться её? 

Как, пройдя через мясорубку модерна вернуться к традиции? Очевидно, что обратной дороги нет. Время течет, культура меняется, общество переходит на новую стадию своего развития — метамодерн, в корне которого слияние, синтез, вкрапления различных форм, культур, жанров и стилистик. Нужно двигаться дальше и искать новые пути к истокам. 

Что необходимо делать здесь и сейчас для сохранения тех крох, что нам достались после кровавого XX века? Обязательно нужно сохранять культуру в архивах, а также транслировать народные песни через современные средства коммуникации и сценическое воплощение, вновь встав на путь Глинки и Пушкина.

Этнографические ансамбли в России сейчас безусловно занимают лидирующие позиции. И по качеству и по профессионализму. Фольклор как историческая реконструкция безусловно важен, но не сможет быть популяризирован, потому что ухо современного человека не готово воспринимать древние лады, долгие распевы, длинные запутанные тексты на различных диалектах и сложные размеры. Поэтому возникновение крестьянских хоров и ансамблей в конце XIX — начале XX века и творчество таких выдающихся певиц, как Надежда Плевицкая, Анастасия Вяльцева и Варя Панина, привели к рождению стилизованного народного пения.

Многие коллективы на современной эстраде тщетно пытаются стилизовать русскую народную песню. Кто-то делает устаревшую аранжировку, не интересную ни старшему, ни молодому поколению, и как следствие коллектив скатывается до уровня «ярмарочного». Такие ансамбли выступают на свадебных торжествах, городских праздниках и в увеселительных телевизионных передачах. Плохо сделанная музыка, более похожая на ремеслинничество, нежели на искусство, не в силах достучаться до сердец. Она провоцирует у публики защитные механизмы и только усугубляет ситуацию, укрепляя стереотипы о народных песнях как смешных, нелепых и несерьезных.

Государственные народные хоры стали пластмассовой копией версии самих себя. Они уже совсем не похожи на те первоначальные коллективы, собранные из крестьян, поющих песни своего региона. Они стали, можно предположить, профессиональнее, но растеряли весь смысл и душу из своих произведений. Кастрированный звук, просроченный репертуар, актерские штампы и ужимки. Одинаковые разукрашенные куклы с интонацией голосового помощника. Разве это профессионализм? Где за ширмой бесконечных страз и синтетических нарядов можно уловить душу народа и национальную идентичность? Та же самая ситуация происходит и с солистами, копирующими, как можно подумать, нечто великое и государственное. Совершенно не удивительно, что фольклористы и этнографы не воспринимают хоры, да и солистов всерьез. А почему тогда публика должна думать иначе?

Также существуют и академические коллективы, исполняющие народные песни. Но такая музыка интересна не всем, а лишь интеллигенции и профессиональным музыкантам. Это искусство элитарно, недоступно и малоинтересно массовому слушателю.

Этнография далеко не всем понятна, но очень важна для развития жанров на эстраде. Благодаря обработкам архивных записей можно увеличить разнообразие жанров, репертуара, аранжировок. Создать новые стили для поиска своего слушателя. Такое развитие фольклора в симбиозе с современной музыкой неоспоримо должно привести к рождению новейшей фольклорной волны. Не собирательной и реконструирующей, а взращивающей новое на благодатной почве традиции.

Но мало стилизовать, аранжировать и эстетизировать фольклор, обернув его в современную блестящую оболочку. Даже мало его переосмыслить. Песню нужно донести до глухого сердца современного русского человека, которому многие десятилетия и даже столетия внушали стыд за свою культуру, у которого сформировался страх, как защитный механизм.

Отобрав у русского народа идущие еще с языческих времен традиции и Христианскую православную веру, народную песню лишили смысла, соответственно из понимания песни ушел молитвенный компонент. То есть, наложив запрет на Бога под страхом смерти, люди стали насильно отчуждены от своей культуры. И средством психологической защиты пришли страх, стыд и смех. Ярким примером являются «алилёлюшки», которые трактуются как калька с христианского «Аллилуйя», но вызывают немотивированные приступы смеха у молодого поколения.

Но кто же является целевой аудиторией? За кем будущее? Конечно же нас интересует молодежь. Но почему молодому поколению чужда родная русская культура? Почему магическое слово «алилёлюшки» вызывает смех? На этом самом месте мы сталкиваемся с баррикадами, выстроенными из дров многочисленных пропахших нафталином ансамблей «калинушка», поющих про «рябинушки».

Из вышесказанного следует, что необходимо нивелировать страх и стеснение, поселившиеся в душе народа. Но мало донести до людей песни с помощью современных музыкальных технологий: модных аранжировок, красивого видеоряда, текстов на остросоциальные проблемы, перекликающиеся с древними народными стихами. Мало использовать неизвестные песни в репертуаре.

Чтобы вернуть в народную песню ее исконный смысл молитвы (изначально языческий, а позже христианский, но главное — божественный), исполнителю нужно самому осознать, что народная песня есть акт соединения человека с Богом. Исполнителю необходимо рефлексировать, вкладывать душу в песню и переосмыслять ее, не только с точки зрения искусства, но и через духовные процессы. Тогда у людей нивелируется эмоциональная глухота, и они придут, возможно даже через катарсис, к глубокому пониманию народной песни и своей родной культуры.

Юлия Данилова, куратор Фракции культуры