Тренировочный день
В мае нынешнего года молодой человек c ружьём пришёл в гимназию номер 175 в Казани и убил семерых детей и двоих взрослых. Его удалось взять живым. На допросах Ильназ Галявиев заявил, что является богом и просто покарал недостойных. В сентябре эта жуткая история повторилась в Пермском государственном университете. Там стрелок с ружьём, которого не остановила охрана и металлодетекторы, успел убить шесть человек, прежде чем его нейтрализовали. В своем манифесте, опубликованном в Сети, он говорил примерно о том же, что и Галявиев...
Школьные шутинги, как их обычно называют, появились вовсе не вчера. Нападения на учебные заведения происходили на протяжении всего XX века, причём там, где нападавшие не имели доступа к огнестрельному оружию, они пользовались другими средствами — холодным оружием или взрывчаткой (вот здесь есть список инцидентов с уточнением способа убийства).
Самый известный подобный случай произошёл в штате Колорадо в 1999 году. Молодые люди Эрик Харис и Дилан Улиболд устроили атаку на школу «Колумбайн», убив 13 человек, а после — застрелившись.
Это отнюдь не самое кровавое нападение, но точно нашумевшее больше других. С тех пор школьных и университетских стрелков часто зовут колумбайнерами. О том, насколько теракт укоренился в массовой культуре, можно судить, к примеру, по тому, что финская группа Nightwish и немалое число других коллективов и музыкантов посвятили этой трагедии отдельные песни. О фильмах, снятых по мотивам трагедии, можно вообще говорить бесконечно. Отметим драмы «Слон», «Нулевой день» и «Класс».
Авторы художественных фильмов о расстрелах в школе обычно выставляют стрелков жертвами общества — они подвергаются травле и решают отомстить обидчикам, а заодно и всем, кто попадётся под руку. Реальность несколько более сложна. Часто школьные стрелки действительно изгои, но далеко не всегда можно говорить о какой-то травле. В подавляющем большинстве все они пишут в своих манифестах или заявляют на допросах, если выживают, о ненависти и презрении к людям, но вовсе не потому, что те их травили или обижали.
Но забудем на секунду об искусстве, которое совершенно субъективно. Историк Ник Турс вообще призвал считать двоих убийц — Эрика и Дилана — революционерами, нанесшими удар по «американской машине» в том месте, где она наиболее сильна и влиятельна. Ни больше, ни меньше.
Тут можно прийти к выводу о том, что хотя события, подобные «Колумбайну», производят на людей жуткое и неизгладимое впечатление, мы совершенно не понимаем, как их трактовать. А разгадка довольно проста и лежит на поверхности.
«Исследование, проведённое правоохранительными органами, выявило, что лица, устроившие «школьные шутинги» и другие нападения с массовыми жертвами, имеют одну общую характеристику: все они тщательно изучали предыдущие такие нападения», — отмечает бывший представитель Министерства национальной безопасности США Джон Коэн, ранее возглавлявший отдел по предотвращению массовых расстрелов. По его словам, школьные стрелки — в большинстве случаев, психически нездоровые люди, которые не могут построить нормальные социальные связи и заняты навязчивым поиском смысла жизни. Начав изучать предыдущие атаки, они часто обнаруживают некую связь между собой и стрелками, устроившими эти шутинги, а история школы «Колумбайн» резонирует буквально со всеми из них.
Если мы начнём как-то ранжировать школьных стрелков, то выяснится, что среди них есть социализированные и вполне общительные индивиды. Если их и объединяет что-то, то нечто другое, нежели травля и жестокость окружающих. Скорее состояние ума заставляет их воспринимать всё вокруг как нечто агрессивное и жестокое, причём всегда направленное против них.
Джордан Питерсон довольно убедительно говорит о том, что нападения стрелков — это не месть просто обществу, это вызов Богу или, если хотите, самому бытию. Месть создания своему создателю, бунт против судьбы, которая, в их понимании, обрекла их на страдание.
И тут впору задаться вопросом: возможно ли в принципе предотвратить инциденты вроде бойни в Перми, в Казани или Колорадо? Опыт показывает — скорее нет. Всякий раз школьные стрелки оставляют после себя блоги или заметки, в которых говорят о том, что планируют совершить, но никто не реагирует, пока не становится слишком поздно.
Реагировать на каждое агрессивное слово — бессмысленно и нелепо. Не каждый, кто бросает в сердцах слова вроде «Убить бы тебя», обязательно пойдёт убивать, не каждый, кто пишет о ненависти к людям, возьмётся за ружьё. Можно ли было предотвратить нападение Раскольникова на старушку? Очевидно, что нет.
Власти же раз за разомы пытаются найти источник заразы, не понимая, что он находится в самой человеческой природе. После очередного расстрела по ТВ выступают официальные лица, заявляющие, что корень всех зол — жестокие видеоигры, боевики, аниме или недостаточно жесткие правила получения охотничьего оружия (выберите любое). Обычно на этом моменте мы лишаемся ещё одного ломтика наших свобод, отдавая его в обмен на эфемерную безопасность. И если проанализировать частоту шутингов в России в последние годы, можно сделать вывод, что окружающий мир становится всё более опасным, а значит — и свобод отдавать в общую копилку нам следует всё больше.
Предотвратить нападение психопата-одиночки, повторюсь, практически невозможно. Его можно только остановить. Но явно не рамками металлоискателей и турникетами, не психологическими тестами и не запретом аниме или рэпа.