Сократили ли профсоюзы рабочее время?
Что больше повлияло на сокращение рабочего дня — экономический рост или классовая борьба ?
Первая всеобщая забастовка в американской истории произошла в Филадельфии, штат Пенсильвания, в 1835 году. В забастовке приняли участие около 20 000 рабочих, которые требовали двух вещей:
Требование более высокой заработной платы говорит само за себя; требование десяти-часового рабочего дня — в меньшей степени. Стандартным рабочим днём в то время был день от рассвета до заката, от восхода до захода солнца, независимо от того, насколько долгим он мог быть. Жить по законам природы — не лучшая ситуация, поскольку в разные времена года природа действует по-разному, и это создаёт проблемы. В летние месяцы рабочий день мог длиться пятнадцать часов, но зимой, когда световой день сокращался до десяти часов, зарплаты становились меньше, а суровые зимы становились ещё суровее из-за меньших окладов и часов работы сотрудников. Забастовщики требовали, чтобы работодатели устанавливали рабочий день по часам, а не по солнцу, и повышали зарплаты, чтобы семьи могли жить более стабильно в течение года.
Забастовщики победили, и к концу года продолжительность рабочего дня для городских рабочих по всей территории США составляла десять часов, за исключением Бостона. Европейские профсоюзы последовали этому примеру, требуя десятичасовой рабочий день в своих странах.
Бостон, как оказалось, стал местом, где были достигнуты одни из первых значительных успехов в борьбе за восьмичасовой рабочий день. В 1842 году бостонские корабельные плотники, которые не состояли в профсоюзе, добились восьмичасового рабочего дня. Двадцать лет спустя рабочее движение в Чикаго сделало восьмичасовой рабочий день одним из своих главных требований, а два года спустя, в 1866 году, рабочее движение в Балтиморе призвало к принятию национальной резолюции о восьмичасовом рабочем дне. Через два года после этого Конгресс законодательно закрепил восьмичасовой рабочий день для федеральных служащих, но это не сразу дало эффект, так как зарплаты также были снижены на 20%. Когда в следующем году президентом был избран Улисс Грант, он отменил сокращение зарплат.
«Восьмичасовые лиги» возникали по всей стране и продолжали бороться за то, чтобы рабочие трудились всего по восемь часов в день, и в конечном итоге достигли своей цели примерно к 1919 году. Просто взгляните на эту диаграмму, основанную на данных из различных источников:
Первое, что действительно бросается в глаза, — это резкий прогресс в серии «Хаберман и Миннс». Что именно происходило в период с 1913 по 1938 год, что могло привести к такому значительному сокращению рабочего времени? По словам историка экономики Роберта Уоппла (см. также), основной прогресс произошёл за пятилетний период с 1914 по 1919 год, и есть два возможных и не исключающих друг друга объяснения быстрого прогресса в этот период:
- Наблюдался значительный рост экономики на 3,26% в год, что намного превышало рост на 1,4% в год, наблюдавшийся в период с 1900 по 1914 год, и совпадало с напряжённой ситуацией на рынке труда, которая привела к значительному росту реальных годовых доходов;
- Федеральное правительство начало вмешиваться в работу рынка труда в невиданных ранее масштабах, принимая такие законы, как Закон Адамсона (который ограничивал продолжительность рабочей недели железнодорожников 48 часами) и выступая посредником в трудовых спорах в интересах рабочих. В то же время правительства штатов предпринимали аналогичные действия в основном по инициативе успешных рабочих движений, которым удавалось проникать в федеральные агентства военного времени и на другие высокие политические должности.
Эти объяснения предполагают, что основной вклад в сокращение рабочего времени в тот период внесли экономический рост и профсоюзы. Но существовали ли оба этих фактора? Были ли они равнозначны, или один из них сыграл решающую роль? Возможно, мы сможем получить предварительные результаты, проведя современный эксперимент.
ОЭСР предоставляет данные о плотности профсоюзного движения (процентном соотношении работников, состоящих в профсоюзах), а также данные о покрытиях коллективных договоров (процентном соотношении работников, которые могут участвовать в коллективных переговорах).1 Если мы сопоставим плотность профсоюзного движения или покрытия коллективных договоров с продолжительностью рабочего времени в 2000 или 2017 году, мы увидим сильную и значимую отрицательную корреляцию. Например, в 2000 и 2017 годах плотность профсоюзов коррелировала с продолжительностью рабочего времени на уровне -0,502 и -0,488 соответственно, в то время как охват коллективными переговорами коррелировал с продолжительностью рабочего времени на уровне -0,609 и -0,745 в те же годы. С самого начала кажется, что наличие более организованного труда связано со странами, в которых продолжительность рабочего времени меньше.
Но это само по себе не может быть решающим фактором, поскольку в разных странах существуют культурные различия, которые могут способствовать как сокращению рабочего времени, так и более широкому распространению и принятию профсоюзов, как в странах Северной Европы или в Германии. Чтобы разобраться в этом, нам нужно проанализировать изменения в обоих показателях и посмотреть, увеличивает ли рост или падение числа профсоюзов темпы сокращения рабочего времени в разных странах. Регрессия с плотностью торговли в качестве независимой переменной выглядит следующим образом:
В большинстве стран ОЭСР наблюдалось одновременное сокращение рабочего времени и плотности профсоюзного движения. На этом графике не так просто оценить масштаб, но, судя по всему, он уменьшился по сравнению с корреляцией в поперечном разрезе. Простая регрессия методом наименьших квадратов даёт коэффициент -4,209 с p-значением 0,059, что едва ли является статистически значимым. Если мы введём поправку на численность населения, умножив её на квадратный корень из численности населения в 2000 году в миллионах, коэффициент увеличится до -4,419, а p-значение также увеличится до 0,135. Если мы проигнорируем поправку на численность населения, то надёжная регрессия со стандартными ошибками HC5 даёт p-значение 0,081, а если мы добавим поправку, то p-значение станет 0,201. Используя данные о населении за 2017 год, мы получили значения p-статистики 0,140 и 0,206 с коэффициентом -4,384.
Так что, возможно, это свидетельствует о влиянии профсоюзов, при котором чем больше профсоюзов, тем меньше рабочих часов. Возможно, это не так, но очень трудно сказать наверняка, учитывая небольшое количество стран и возможность погрешности измерения, которая могла несколько исказить результаты.2 Для большей ясности давайте попробуем это сделать с данными о распространённости коллективных договоров.
И снова организованность рабочих и продолжительность рабочего дня сократились, и, похоже, существует значимая отрицательная взаимосвязь: чем меньше сокращение или чем больше увеличение охвата коллективными переговорами, тем больше сокращалось рабочее время. Однако внешность обманчива, потому что коэффициент OLS, равный -0,786, имел значение p, равное 0,614, а значение p в робастной регрессии было ещё хуже — 0,957, и взвешивание по населению здесь вообще не помогает. В этом анализе было больше пропущенных данных по сравнению с предыдущим, но в результате получилась ничтожная корреляция -0,114 в сочетании с более крупным набором поперечных корреляций, так что кто знает.
На мой взгляд, этот анализ говорит о том, что в наши дни профсоюзы не оказывают явного значительного влияния на продолжительность рабочего дня в условиях, по общему признанию, запутанных межнациональных сравнений. Но если бы они оказывали такое влияние в прошлом, я всё равно думаю, что должны быть более чёткие статистические показатели. В качестве примера того, где может проявиться один из таких показателей, рассмотрим участие в рабочей силе людей старшего возраста (которое, как и участие в рабочей силе детей, к тому времени уже давно снижалось). В отличие от резкого сокращения рабочего времени примерно в 1914–1919 годах для экономики в целом, участие пожилых людей в экономике до 1910 года снижалось, но на самом деле несколько увеличилосьв период с 1910 по 1920 год, возможно, из-за обещания более высокой заработной платы, которое давал вышеупомянутый дефицит рабочей силы.
Один поразительный факт, который следует принять во внимание, заключается в том, что профсоюзы не могли быть в конечном счёте ответственны за сокращение продолжительности рабочего дня, потому что для того, чтобы у профсоюзов было что требовать, должен был быть экономический рост. Если бы люди трудились в полях и прогулы были бы смертельны, не было бы восьмичасового рабочего дня; это было бы просто невозможно без возможности выбирать между заработной платой и работой.
Уоплс собрал данные из различных источников, чтобы провести более наглядную проверку двух своих гипотез, чем те, которые я описал, основываясь на косвенных данных, международных сравнениях и предположениях о возможном влиянии профсоюзов на условия труда. Используя данные о росте профсоюзов на отраслевом уровне, забастовках и заработной плате, Уопплс заметил, что кривая предложения рабочей силы имеет отрицательный наклон, что рост заработной платы и развитие производственного сектора могут объяснить почти половину сокращения рабочего времени, а также что объединение в профсоюзы объясняет примерно треть роста заработной платы, что в сочетании с забастовками означает, что профсоюзы могут объяснить около 14% сокращения рабочего времени в 1914–1919 годах.
Уопплс также заметил, что напряжённый рынок труда, скорее всего, привёл к сокращению рабочего времени в большей степени, чем профсоюзы, основываясь на поведении иммигрантов. В начале XX века иммигранты часто приезжали в Америку с целью вернуться в свои родные страны после того, как заработают на безбедную жизнь. Таким образом, иммигранты, как правило, работали очень много часов, чтобы вернуться домой с большой наличкой. Но война ограничила иммиграцию и привела к сокращению рабочих мест для иммигрантов в городах как из-за сокращения предложения рабочей силы иммигрантов, так и из-за снижения трудовой активности уже работающих иммигрантов. Согласно этому тезису, сокращение иммиграции объясняет около 20% сокращения рабочего времени.
Женщины, которые устраивались на работу, чтобы помочь в условиях дефицита рабочей силы и военных действий, и те, кто работал меньше часов, внесли небольшой вклад в сокращение рабочего времени. Законы штатов, регулирующие рабочее время, также способствовали сокращению, но не сильно, потому что они, как правило, следовали за сокращением рабочего времени, фактически закрепляя то, что уже произошло по другим причинам. Регулирование со стороны федерального правительства и решения в сфере трудовых отношений, такие как те, что были приняты в отношении работников судоходных и сталелитейных компаний, также внесли свой скромный вклад, в результате чего общий эффект от действий правительства — на уровне штата и федеральном уровне — составил около 10–15% от общего снижения. Революция в методах управления и изменение предпочтений работодателей в пользу того, чтобы удерживать работников на протяжении большей части их жизни, а не только временно, могли составить ещё 4% от общего снижения, но настоящим катализатором стала электрификация, на которую, по оценке Уэйплса, пришлось почти 30% от общего снижения на уровне отрасли. А именно:
Самым важным фактором сокращения рабочей недели был рост заработной платы, и есть ряд причин, по которым в этот период работники могли с особой готовностью обменивать зарплату на досуг. Во-первых, рабочие привыкли к высокой безработицей и более активно соглашались к любым предложениям на рынке труда. Они могли соглашается на частичную занятость с более низкими с часами взамен увольнения. Во-вторых, этот период мог быть особенно подвержен всплеску покупок для досуга, поскольку потребление дискреционных товаров было ограничено..... Наконец, для изменения моделей потребления и формирования новых вкусов требуется время и осознанное принятие решений, но, будучи опытными потребителями досуга, рабочие могут с легкостью расширить его использование.
Если посмотреть на ситуацию в других странах, становится ясно, что в других западных странах наблюдались схожие тенденции в отношении продолжительности рабочего дня, хотя и с некоторыми заметными отличиями.
Предположение о том, что всё это могло быть связано с одним рабочим движением, не выдерживает критики, учитывая нереалистичную требуемую степень координации и известные идеологические различия между движениями в разных странах. Но, как отмечалось ранее, рабочее движение в Америке, безусловно, повлияло на движение в Европе, и есть и другие свидетельства взаимного влияния. Таким образом, хотя статистика за 1914–1919 годы ясно показывает, что сокращение рабочего времени в Америке не было результатом деятельности профсоюзов, кто может утверждать, что они не сыграли важной роли в других странах или в другие периоды времени?3
Что ж, возможно, экономисты и историки. Когда Уоплс опросил их на собрании Ассоциации экономической истории, он спросил, были ли экономический рост или профсоюзы основными причинами сокращения рабочего времени в Америке до Великой депрессии (1929 г.), имея в виду период, в который был достигнут значительный прогресс в сокращении рабочего времени.4 Все единодушно согласились, что доминирующей силой был экономический рост, а не профсоюзы:
Как описано здесь:
Более 80% согласились с утверждением, что «сокращение продолжительности рабочей недели в американском производстве до Великой депрессии было в первую очередь связано с экономическим ростом и повышением заработной платы, которое он повлек за собой». Другие факторы, вероятно, сыграли лишь второстепенную роль. Например, примерно две трети опрошенных историков экономики отвергли утверждение, что усилия профсоюзов были основной причиной сокращения рабочего времени до Великой депрессии.
Другие, более поздние эмпирические исследования привели к аналогичным выводам. Например, Ванденбруке обнаружил, как и утверждал Уопплс, что рост заработной платы и снижение стоимости отдыха могли объяснить подавляющее большинство случаев сокращения рабочего времени в период с 1900 по 1950 год, и хотя в 1920-х годах наблюдался всплеск профсоюзной активности, он пришёлся на период после резкого сокращения рабочего времени примерно в 1914–1919 годах, когда продолжалось дальнейшее сокращение. На самом деле, график Ванденбрука, на котором он показал, что профсоюзы появились уже после того, как был достигнут почти весь прогресс в сокращении рабочего времени, ясно показывает, что профсоюзы по-настоящему активизировались уже после того, как был достигнут почти весь прогресс в сокращении рабочего времени:
В конце концов, трудно списать значительный прогресс в сокращении рабочего времени на влияние профсоюзов и забастовок рабочих, и очень легко приписать подавляющую часть прогресса экономическому росту. Итак, хотя профсоюзы сыграли небольшую роль, с этого момента каждый рабочий день вы должны иметь возможность с уверенностью говорить людям: “Профсоюзы не сокращали нам рабочий день, это сделал экономический рост”.
Я использовал самые ранние и самые поздние доступные годы из указанных источников для расчёта плотности профсоюзов, продолжительности рабочего дня и источников коллективных договоров, остановившись на 2000 и 2017 годах как на выбранных годах для максимальной полноты данных. Вот как я обрабатывал пропущенные значения.
Плотность профсоюзного движения: значение для Австралии в 2017 году было средним значением за 2016 и 2018 годы. Значение для Франции в 2017 году было значением за 2016 год. Значение для Греции в 2017 году было значением за 2016 год, а значение за 2000 год было значением за 2001 год. Значение для Венгрии в 2017 году было средним значением за 2016 и 2018 годы. Я использовал данные Латвии за 2003 год для 2000 года, Литвы за 2001 год для 2000 года и Люксембурга за 2003 год для 2000 года. Данные Португалии за 2017 год были их данными за 2016 год, а данные за 2000 год были их данными за 2002 год. Данные Словении за 2017 год были их данными за 2015 год.
Рабочее время: никаких пропусков.
Охват коллективными переговорами: переменная UnadjCovиспользовалась, если только в стране не было значений UnadjCov_s, в этом случае использовалась она. В Австралии не было пригодных для использования данных, как и во Франции, Ирландии, Израиле, Италии, Латвии, Словакии и Словении. В Чили, Колумбии, Коста-Рике, Дании, Эстонии, Литве и Новой Зеландии не было значений за 2000 год, и их нельзя было вычислить по данным за предыдущий год. В Люксембурге не было значений за 2017 год. Я не стал использовать более продвинутые стратегии вменения. Канада использовала UnadjCov_s, как и Германия, Новая Зеландия, Норвегия, Великобритания и США. Чили использовала значение за 2016 год для 2017 года, а Дания и Эстония использовали значения за 2018 и 2015 годы для 2017 года. Значение для Норвегии в 2000 году было взято за 1998 год, а значение для Польши в 2017 году было рассчитано как среднее значение за 2015 и 2019 годы, в то время как значение для Швейцарии в 2000 году было рассчитано как среднее значение за 1999 и 2001 годы, а значение для Швейцарии в 2017 году было рассчитано как среднее значение за 2016 и 2018 годы.
Другими словами, мы примерно правильно определяем ранги, но в измерениях изменений больше погрешностей.
Существуют также не связанные с экономическим ростом и профсоюзами источники сокращения рабочего времени, такие как реакция элит на потенциальную возможность коммунистических революций путём умиротворения рабочих.