Белый папуас Николай Миклухо-Маклай
Лампа из черепа, колдовство и эротические танцы: как русский ученый подружился с аборигенами...
Российский антрополог и путешественник Николай Миклухо-Маклай, который открыл миру культуру папуасов, прослыл их первопредком с «цветом кожи, похожим на свет Луны», и стал легендарным героем преданий и мифов.
Паралич от усердия
Причудливой фамилией Миклухо-Маклай обязан, по легенде, случаю во время битвы под Желтыми Водами в 1648 году — тогда восставшие казаки под руководством Богдана Хмельницкого разгромили войска польского гетмана и взяли в плен шотландского барона Микаэля Мак-Лэя. Пленник остался на Украине и женился на дочери лишившего его свободы казака Миклухи, объединив две фамилии. Долгое время вторая часть фамилии почти не употреблялась, и считается, что позже именно Николай официально восстановил ее, побывав в своем первом путешествии.
Детство Маклая было непростым. Родился он в селе Языково-Рождественское Новгородской губернии 17 июня 1846 года в семье железнодорожного инженера. Когда мальчику исполнилось десять лет, отец умер от туберкулеза — пятеро детей, старшему из которых тогда было 12 лет, а младшему — полтора года, остались на попечении матери, — она делала все возможное, чтобы наследники получили достойное образование и были воспитаны в духе русского дворянства. Все сбережения семейства были вложены в акции пароходной компании, доход приносило также черчение географических карт — на эти средства для будущего путешественника и его братьев и сестер были наняты преподаватели и гувернантки.
«Хорошо» по французскому и «удовлетворительно» по немецкому — по остальным предметам у юного Николая, ученика четвертого класса Второй Петербургской гимназии, было «худо и «посредственно».
Учеба давалась трудно, за один год Миклухо-Маклай пропустил более 400 уроков — как он потом сам признавался, не только из-за болезни. В 17 лет он поступил в университет вольнослушателем и увлекался естественными науками, пока в 1864 году не был исключен из-за участия в студенческом движении — вдобавок его даже якобы лишили права поступления в другие высшие учебные заведения страны.
По настоятельному совету одного из приглашенных учителей юноша решил отправиться за рубеж. Заграничный паспорт, который в то время с опаской выдавали молодежи из-за бунта на землях бывшей Речи Посполитой, Николай получил благодаря усилиям матери — и выехал в Германию. Там ему предстояла учеба на философском факультете Гейдельбергского университета и на медицинских факультетах Лейпцигского и Йенского университетов. Одним из его наставников стал естествоиспытатель Эрнст Геккель: в процессе ассистирования и усердной работы за микроскопом Маклай заработал себе легкий паралич левой половины лица.
Любовь по переписке
Медузы, рачки, радиолярии и морские губки — ради их изучения Геккель в компании двух студентов, в том числе Маклая, в марте 1866 года отправился на Канарские острова. Там они ловили морские организмы сачками, сетью собирали образцы придонной фауны, скупали рыбу на базарах — а вместе с тем отбивались от крыс и блох в арендованном доме и, помимо этого, от местных жителей, которые приняли ученых за колдунов и массово обращались к ним с просьбами об исцелении и предсказаниях. Примечательно, что именно после этой поездки Николай впервые подписал научную статью своей звучной двойной фамилией.
Дальше — больше: Миклухо-Маклай рвался в очередные путешествия, хотя на тот момент у него не было средств даже на оплату долгов по жилью. Мать была не в восторге от его увлеченности наукой и неохотно высылала сыну материальную помощь — ученый умолял брата повлиять на родительницу, жалуясь на проблемы со здоровьем и безденежье. В газетах тогда же Николай вычитал, что в Египте закончилась стройка Суэцкого канала, соединявшего Красное и Средиземное моря, — это означало, что у него есть, вероятно, последний шанс изучить местную морскую фауну, пока она не начала бесповоротно меняться. Чудом путешественник все-таки получил денежный перевод от матери, средств хватило на то, чтобы через несколько недель сесть на корабль и отправиться в Александрию — там он, к слову, испытал первый приступ малярии, которая будет преследовать его всю жизнь.
Амурным делам Маклай уделял внимание еще в студенчестве: знакомился с дамами по объявлениям в газетах и общался с ними по переписке, а во время клинической практики и вовсе завел роман с одной из пациенток — говорят, что она даже завещала ему собственный череп, впоследствии он смастерил из него настольную лампу с зеленым абажуром и брал это приспособление во все свои экспедиции. С будущей женой ученый познакомился благодаря общим знакомым летом 1881 года во время работы в Австралии — Маргарет Робертсон-Кларк была дочерью неоднократного премьер-министра колонии Новый Южный Уэльс и мечтала о карьере оперной певицы.
Отношения их развивались в письмах, в одном из них австралийка согласилась стать женой Николая. К слову, родственники невесты были против женитьбы — россиянин якобы не имел стабильного дохода, был слаб здоровьем, а вдобавок собирался увезти жену на родину. Вопреки всем противоречиям, Нильс и Рита, как они называли друг друга, обвенчались, и через девять месяцев у них родился первенец Александр, еще спустя год — второй сын Владимир. Дети в дальнейшем не говорили по-русски и привычнее им было, если их называли Нильсом и Алленом.
Свой среди аборигенов
Родина как будто давила на Миклухо-Маклая: путешественника раздражали и русские города, и русские люди. Вдобавок, вернувшись из своих первых экспедиций, он слег с тяжелыми приступами малярии, которые сопровождались обмороками и бредом. Но страсть к путешествиям была сильнее всех недугов — несмотря на тяжелое состояние, ученый рванул в Москву на Второй съезд русских естествоиспытателей и выступил там с двумя докладами. Один из них настолько вдохновил главу Русского географического общества, что Маклая на военном судне «Витязь» безоговорочно было решено отправить в Тихий океан.
«До свидания или прощайте. Держите обещания ваши, как я свои», — написал 24-летний Николай в письме своей матери в день отплытия. С великим князем Константином Николаевичем они накануне 8 ноября 1870-го условились, что через год после высадки корабль посетит Новую Гвинею и, если Маклая не будет в живых, заберет оттуда герметические цилиндры с его рукописями. По пути из Кронштадта судно вставало на якорь у острова Пасхи — там Николай вступил в контакт с туземцами, приобрел каменный топор, барабан и подставку для жертвоприношений. Следующая остановка состоялась на Таити, где, согласно заметкам Миклухо-Маклая, его особенно впечатлили эротические танцы.
Гвинейские папуасы встретили путешественника с миром, хотя Маклай пришел к выводу, что доставляет аборигенам много хлопот. Приставленные к нему слуги из числа аборигенов постоянно болели, но хуже всех было 13-летнему Бою, у которого Николай диагностировал «опухоль лимфатических желез в паху». Вскоре подросток умер, его похоронили в море, но островитянам ученый внушил, что мальчик «улетел в Россию». По всей видимости, это возвысило Миклухо-Маклая в глазах местных — среди них бытовал миф, что в нем, согласно законам реинкарнации, живет добрый дух одного из первопредков народа. Из-за отличного от их собственного цвета кожи его прозвали «человеком с Луны».
Изучая берега залива Астролябия и часть побережья к востоку от него до мыса Хуон, Маклай попутно исцелял людей от тяжелых недугов — пока сам совсем не ослабел и не завершил долгую экспедицию
Вернулся к берегам Новой Гвинеи исследователь уже через несколько лет: в тот раз он активно навещал местные деревни и, кроме того, удосужился получить от папуасов приглашения на свадьбу и похороны — это дало ему шанс собрать любопытные материалы о местных обычаях. По некоторым сведениям, Маклай планировал организовать некий Папуасский Союз — независимое государство под протекторатом какой-либо европейской страны, в том числе России. У аборигенов начал складываться культ Маклая, там его воспринимали как героя. В местных языках сложился пласт «русских слов», связанный с представлениями об ученом, — так, в той или иной форме папуасы до сих пор говорят, к примеру, «топор», «кукуруза», «арбуз», а иногда употребляют приставку «маклай», добавляя тем самым к словам значение чего-то нового и ранее неизвестного.
Спустя почти полтора года за исследователем на остров не прислали ни одного судна, ему пришлось буквально выживать: продовольствие, как и бумага, почти закончилось, Николая мучили невралгии, а его ноги покрылись незаживающими язвами. Наконец, к берегу подошла шхуна — и в 1878 году «барона Маклая», как его окрестили в австралийской прессе, с почестями встретили в Сиднее — там он намеревался надолго обосноваться и создать биологическую станцию. Через 12 лет странствий он также заезжал в Москву и Петербург, чтобы прочесть курс лекций, а позже — в третий и последний раз посещал своих гвинейских папуасов. Ученый заметил, что многие из его друзей там умерли, а местные деревни опустели. Покидая аборигенов через неделю после приезда, Маклай пообещал не оставлять их в беде и «со временем» поселиться в этих местах.
«Добром и истиной, а не пушками и водкой»
Мысли о возвращении на родину появились у Маклая спустя семь лет, проведенных в Австралии, — когда из-за роста антирусских настроений он получил предписание покинуть здание биологической станции. Первым делом ученый навестил мать в ее имении в Малине под Киевом, а в июне 1886-го прибыл в Петербург. Тогда путешественник задумал издать книгу о своих странствиях: окунувшись в воспоминания, изложенные на страницах записных книжек и дневников, он надиктовывал текст близким, дорабатывал его, после чего материал правили переписчики — Маклай за все годы за границей начал забывать русский язык.
«Вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, то есть доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой», — писал после заочного знакомства с ученым Лев Толстой
Седина в волосах, слабость и одряхлевшее лицо 40-летнего путешественника пугали его окружение — изменения во внешности отмечали многие знакомые. По их словам, из-за обострившейся старой болезни Маклай испытывал сильнейшие боли в челюсти, особенно при разговоре, а вскоре у него отнялась правая рука, развились отеки ног и нижней части живота, началась бессонница. Врачи разводили руками, так и не сумев поставить диагноз, а пациент тем временем сильно терял вес и из-за похолодания подхватил простуду, которая позднее перешла в бронхит и пневмонию.
К слову, истинный диагноз путешественника удалось установить лишь спустя три четверти века: после перезахоронения ученые передали его череп в Музей антропологии и по результатам рентгена выяснили, что одной из причин смерти могло быть «раковое поражение с локализацией в области правого нижнечелюстного канала». Миклухо-Маклай умер вечером 2 апреля 1888 года, его похоронили на петербургском Волковском кладбище рядом с отцом и умершей в родах сестрой. Среди памятных надписей и евангельских текстов по просьбе жены Маргарет на плите из черного мрамора вывели аббревиатуру N.B.D.C.S.U. (Nothing But Death Can Separate Us) — «Ничто кроме смерти не способно разлучить нас».
Спустя десятки лет праправнук и полный тезка ученого впервые повторил его путешествие в Новую Гвинею. В Австралии он также обнаружил документы, подтверждающие историческое название побережья Берег Рай, и тем самым вновь возродил идею о нанесении на местные карты прежнего наименования — того самого, которое его предок «по праву первого европейца, поселившегося там, исследовавшего этот берег и добившегося научных результатов», окрестил Берегом Маклая.
Источник лентару
Еще прочитать:
Проклятье "Соломенной шляпы" Винсента Ван Гога
Cамое большое космическое путешествие в истории началось 40 лет назад
Реальные путешественники во времени, попавшие на ВИДЕО
На фреске 1937 года итальянского художника нашли смартфон
Сталинский СССР глазами американского "шпиона" (ФОТО)
От ЧЕГО или КОГО Австралия защищена гигантским забором?
Работа "мечты" в кризис...Как уехать к пингвинам и поднять денег
Российские викинги взяли шведский Гётеборг на пути к прародине Рюрика
"Антисоветы" успешных: что нельзя делать на пути к богатству и большим деньгам