Секретные сады Перми. Сад за Авторадио
Мы продолжаем наш короткий цикл публикаций, вдохновленный летним арт-сериалом музея PERMM под названием «Секретный сад». В рамках этого сериала на канале музея вышло четыре небольших ролика, посвящённых садовым товариществам Перми, а мы решили рассказать о них подробнее и познакомиться с обитателями каждого из них. И на этот раз отправились в сад, расположенный в районе Авторадио. Как оказалось, это удивительное место нагляднее всего показывает, как подобные сады могут становиться важной частью жизненного уклада для целых поколений.
Коллективный сад № 143 расположен неподалёку от бульвара Гагарина, на правом берегу речки Егошихи. Его даже можно разглядеть с Южной дамбы, чуть севернее которой он расположен, но он всё равно остаётся укромным местом: по большей части он скрыт высоким забором, а вход в него просто так не найти — надо знать тропинку, которая начинается во дворах неподалёку от Авторадио, за первой медсанчастью. Обитатели сада продолжают ухаживать за ним и беречь его, а центральный вход закрывается на ключ, который есть у каждого из них.
Так что сегодня сад пребывает в относительно неплохом состоянии. Но всё это, так или иначе — только остатки былой роскоши. Когда-то здесь было настоящее сообщество, в котором состояли десятки увлечённых людей. Точнее, не сообщество, а одна большая добрососедская община, в которой установилась своя уникальная атмосфера. Даже сегодня нас вызвались сопроводить сразу несколько обитателей сада, у каждого из которых остались о нём собственные воспоминания.
«Мы здесь рожали, воспитывали детей и внуков, это был прекрасный коллективный сад», — говорит Жанна Гребенщикова, одна из наших провожатых.
В своё время эти садовые участки получали работники завода имени Ленина, в котором, по воспоминаниям наших собеседниц, был целый «отдел садоводства». Со временем люди, которые получали здесь участки, меняли квартиры и разъезжались по разным концам города, но никогда не бросали при этом свои сады, продолжая даже издалека ездить сюда и ухаживать за ними.
«Поверьте, тут было идеально: ни соринки. Мы регулярно проводили субботники и к разным мероприятиям сад готовили: как дома к Новому году или к любому торжеству готовишься и всё прибираешь, так и тут».
Алевтина Александровна, соседка Жанны, произносит это «поверьте» словно бы стесняясь за нынешнее состояние сада, хотя на неискушённый взгляд в нём и сейчас очень красиво и довольно аккуратно. Но сегодняшним его обитателям есть, с чем сравнивать: они помнят этот сад совсем другим:
«Это сейчас вот мы идём, смотрим по сторонам, и нам стыдно. А раньше мы даже юбилей сада праздновали тут несколько раз, помню праздники на 45 и на 50 лет его основания. Проводили выставки-ярмарки садоводства и огородничества, нас даже приглашали на ярмарки в ДК Свердлова».
«Мне тогда очень хотелось здесь участок приобрести, — рассказывает Жанна историю своего появления здесь, — я даже своего коллегу, садовода-любителя, попросила оценить это место. Было холодно и слякотно, но он всё равно посмотрел и говорит: „берите обязательно“. Мы с мужем купили сад в рассрочку и начали создавать здесь уют, собирали какие-то безделушки для домика».
Жанна хорошо помнит своё первое впечатление от этого места: она впервые оказалась тут намного позже других наших провожатых, уже в конце девяностых. В тот момент она и её подруга как раз были беременны:
«Мы пришли, нам встречаются здешние старожилы и говорят: „Куда же вы, колобки, что же вы тут будете делать в таком состоянии“? Мы говорим: „Полюбоваться пришли“. „А у нас, — говорят, — любоваться не принято, принято трудиться“. Мы тогда обошли сад, была весна, кругом были нарциссы, тюльпаны — зарядились эмоциями на весь год».
Вскоре у Жанны родился ребёнок, и ей на несколько месяцев стало не до садово-огородных работ. После долгого перерыва она вернулась сюда в августе и была потрясена: на земле, до которой у неё по понятным причинам не дошли руки, был разбит полноценный огород: на грядках зрели помидоры, огурцы, кабачки, картошка, свёкла, разная зелень и бог знает что ещё. За это изобилие, как выяснилось, нужно было благодарить Алевтину Александровну: она организовала других садоводов, у каждого из которых осталась какая-нибудь рассада, и всё лето они возделывали огород Жанны, чтобы её порадовать.
Забот здесь всегда хватало: в лучшие времена в этом саду насчитывалась 61 овощная яма, а участков было более четырёх десятков. Поскольку здесь до последнего времени царил образцовый порядок, каждый садовый домик был пронумерован, отчего пространство сада напоминало небольшой закрытый городок с номерами на домах — разве что обозначения улиц недоставало для полноты картины.
Но с начала девяностых участки стали понемногу распродавать, и вскоре это приобрело массовый характер: кто-то даже скупил здесь около двадцати участков сразу, явно надеясь выручить деньги за продажу земли.
Тогда же начались и регулярные вторжения. Даже дежурства, которые здешние обитатели ввели ещё в советское время, утратили свою эффективность.
«Сегодня даже из оставшихся соседней не все ухаживают за своими участками, — сокрушается Алевтина Александровна, — потому что всё равно урожай часто воруют раньше, чем успеваешь его собирать. Есть, конечно, забор, но толку нет, а со стороны речки он вообще каждый раз заваливается, когда речка разливается. У нас однажды вообще всё унесли: вёдра, трубы, всё. Бак для воды стоял, весил полторы тонны. Так его весной сдвинули на полтора метра и не смогли унести, а когда снег выпал — укатили его по снегу. Хоть бы руки свои пожалели! Но это такой народ, ничего не боятся. Как им не жалко нас, я не знаю даже».
«Мне тоже очень жаль, — говорит Жанна, — у меня ведь тут дети выросли. И мы с ними ходили в сад, и друзья приезжали со всего города — знаете из-за чего? Из-за соловьиного пения. Это была просто сказка, соловьи пели наперебой целым оркестром. Мы с ребёнком даже ночевали здесь часто специально ради того, чтобы утром проснуться от соловьиного пения».
Сегодня обитатели сада уже отчаялись проводить здесь время и что-то выращивать, но они всё равно мечтают, чтобы эти места были сохранены в качестве парка, а не застроены.
«Многие уже продали землю, — говорит Алевтина Александровна, — а сегодня здесь остались только самые отважные пожилые люди».
Остались, на самом деле, не только пожилые, но их и правда большинство. И, пожалуй, сама знаменитая из них — Зинаида Матвеевна, заслуженный старожил сада. Скоро ей исполнится 96 лет. При этом она продолжает регулярно навещать свой участок, на котором она обосновалась ещё в начале шестидесятых, и довольно бодро ухаживает за ним.
«Её за основу надо взять. У неё уже дети, внуки, правнуки, а она тут всегда с нами», — говорит Алевтина Александровна, с явной гордостью показывая на соседку. Участок у Зинаиды Матвеевны и правда один из самых ухоженных — дополнительный уют в нём создают два огромных дерева: лиственница и дуб, которые своими кронами накрывают почти весь её садик.
«Мы тут даже пельмени стряпали, — вспоминает она. — Пироги жарили, чаепития устраивали, песни пели, ходили в баню».
Баня принадлежала Алевтине Александровне и была, видимо, по-настоящему легендарной: даже чьи-то знакомые иностранцы специально приезжали сюда, чтобы в ней попариться. Баня закончилась, когда кто-то из воров вырвал и унёс железную печную трубу. А потом не стало и воды — всё вокруг постепенно пришло в упадок, Егошиха обмелела и из земли перестали бить ключи с чистой водой, которую использовали дня бани (хотя старожилы вспоминают, что в шестидесятые, когда сад только обустраивался, Егошиха была такой полноводной, что по ней ходили плоты). Даже с опоры ЛЭП воры сорвали всё, что можно, и теперь посреди участков возвышается один только бетонный остов. Зато цветов тут по-прежнему много — некоторые из них одичали и превратились в настоящие заросли.
«Однажды, — вспоминает Жанна, — я шла по саду к выходу и встретила своих соседок. Зинаида Матвеевна мне сказала, мол, почему вы без цветов идёте, нельзя же без цветов из сада выходить. Быстро где-то сорвала три веточки флоксов и отдала мне».
Здешней плодородности и буйному цветению Жанна обязана становлением своего бизнеса. Они с мужем занимались разведением и продажей растений, и ещё до начала нулевых они ездили в Москву за разными новыми для Перми сортами цветов и деревьев, а прививали и размножали их тут, в этом самом саду. И добивались успехов: здесь удавалось вырастить даже персики. А уж, например, яблоки или груши — само собой. Жанна вспоминает про одну грушу, которая давала плоды весом в полкило — разве что из-за терпкости их совершенно нельзя было есть. А одна яблоня и вовсе оставила у неё впечатления на всю жизнь:
«Когда ребёнку было лет пять, яблоня дала такой огромный урожай яблок, что никто не верил, что мы здесь, в Перми, смогли этого добиться. Мы тогда всем знакомым раздали эти яблоки, но всё равно один мешок остался, а нам как раз пора было ехать в Екатеринбург. Мы в поезде угощали всех, но яблоки опять остались. Тогда уже в Екатеринбурге мы стали раздавать яблоки прохожим: кто-то брал, но многие боялись. В итоге я зашла в какой-то киоск и обменяла остаток яблок на перчатки, потому что просто так киоскерша их брать не хотела. Так наша яблоня накормила свердловчан. А перчатки я эти потом носила и сносить не могла».
В лучшие времена этот сад мог прокормить не только своих обитателей и жителей соседних городов. У садоводов было принято после сбора урожая относить несколько мешков фруктов и овощей в ближайший детский дом. Сегодня необходимость в этом отпала, фрукты и овощи у населения больше не принимают, а прокормить сад способен разве что воров, которые тащат отсюда цветмет. Но даже несмотря на это, он по-прежнему жив, обитаем и любим десятками людей.
