Лихорадка 9

2(2)

2. (2) Наступило утро. Время восхода солнца постепенно становилось раньше. Са-Хвон считал достоинством то, что его легкое тело становилось короче с течением дней, а длина ночи становилась короче. Нет, я хотел. Сегодня Са Хвон тоже проснулся один. Прежде чем прийти придворной даме, он снял с себя всю одежду. Чистый солнечный свет утреннего солнца освещал тело Са Хвона, проясняя все. Он странно посмотрел на меня, как будто мое тело было не его, и коснулся рукой моего плеча. Хотя после следов зубов на его теле не осталось никаких следов, Са-Хвон каждый день с подозрением осматривал свое тело. Однажды утром я молился, чтобы остался след. Он вел себя как мужчина, и однажды утром он надеялся, что ничего не произошло, и вел себя как человек, ищущий признаки романа. Вы надеетесь, что то, о чем вы смутно подозреваете, действительно произошло? Са-Хвон не мог понять его намерений. — Сэр, вы кашляли? В этот момент я услышал голос женщины. Ответил Са-Хвон, снова надевая снятую с него одежду. "хорошо." «Я подниму мелкие предметы». Звук ходьбы по полу, звук людей, ожидающих открытия двери. При этом популярном жесте Са-Хвон подумал о Мён-ха. Мёнха более популярна, чем Леди О. У меня есть привычка колебаться на мгновение, прежде чем открыть дверь, и я не очень смел, открывая ее, поэтому в двери есть щель. Сначала я шпионил за Са Хвоном. Шли дни, Са Хвон наполнился мыслями о Мён Ха. Уже неправильно становиться ученым, который должен отказаться от четырех чувств, мыслей и созерцания, очистить свою голову, выучить слова добрых людей и оставаться неподвижным. «Сэр, у вас была спокойная ночь?» По мере того, как тело Са Хвона улучшалось день ото дня, лицо леди О также становилось ярче день ото дня. Как сильно леди О скучала по этому обычному и естественному распорядку дня: вытирать лицо, причесываться и завязывать пучок на макушке. Утро Са Хвона всегда было поздним и отвлекающим из-за постоянных головных болей, дискомфорта, вызванного бессонницей, а также признаков того, что он чесался и проходил мимо чего-то, что заставляло его чувствовать себя чувствительным. Он носил мантию вокруг лба и пучок волос на макушке. Я связал сетку и даже вставил ее в медное гнездо. Са-Хвон на мгновение Посмотрев в зеркало, он отдал приказ леди О. «Есть ли в Тэгунджо кто-нибудь с телосложением, похожим на Мёнха?» «Мне кажется, что его не существует». Несмотря на то, что они были примерно одного роста, тела у них были разные. «Я не думаю, что смогу найти одежду для Мёнхи прямо сейчас». «Если это то, что вы обычно носите…» «Мне нужна одежда для выхода в свет». — пробормотал Са-Хвон, впервые за долгое время вынимая трубку. Положите высушенные листья и прижмите их небольшим кремнем. поджечь его Леди О до сих пор не знает о намерениях Са Хвона. «Я планирую пойти сегодня с Мёнхой, но мне нужно кое-какую одежду». — Ты имеешь в виду сегодня? Са-Хвон вместо ответа кивнул, и казалось, что он больше не будет отвечать ни на какие вопросы. Ох, дама чести прежде всего Я встал со своего места, чтобы последовать за ним. По пути в Хэнгранче в поисках кого-нибудь, у кого можно было бы выполнить поручения, я случайно столкнулся с Ёнгуком. О, придворная дама спросила Ёнгука: Это было. «Разве ты не говорил мне, что собираешься сегодня навестить премьер-министра У Ы Чжона?» "ты прав." — Я слышал, что ты присоединился к нам. — Я решил отвезти тебя туда. О, фрейлина издала тихий стон и наклонилась ближе к Ён Уку. — Ты говоришь, что возьмешь с собой Мён-ха. — Тебе нужна команда? «Я доверяю тебе, поэтому отпускаю тебя…» "Можете доверять моему имени. Я не легкий человек, который не может отличить небо от земли и может стать причиной несчастного случая". "Я знаю это." О Санг-гун все еще выглядел обеспокоенным. Однако вместо того, чтобы беспокоиться о Мён Ха, Ён Ук говорит, что Хэ Чжо лучше, чем он думал. Я думал, что он заботился о Ха гораздо больше. Ён Ук видел, что госпожа О концентрировалась только на Са Хвоне, а мастер Чан упускал вещи, потому что концентрировался только на вещах, кроме людей. На первый взгляд я услышал, что любовь Хэ-ха к Мён-ха была обманом, но, возможно, это было не так. Я думаю, что есть. Люди могут измениться настолько, насколько захотят, если им представится такая возможность. Если жизнь, принесенная Мён-ха, не закончится простым хаосом, то как все будет развиваться дальше? Ты говоришь, что собираешься идти? Ён Ук, который на мгновение встревожился до такой степени, что у него закружилась голова, позвал госпожу О. — Привет, мэм. "Это срочно? Если нет, мне придется на некоторое время выйти по делам". По крайней мере, мне нужно уйти сразу после завтрака, так что у меня полно времени, поэтому я планирую к тому времени подготовить одежду для Мён-ха. Если так, то мне пришлось поторопиться. Ёнгук держал рот на замке, продолжая настаивать, даже не глядя в глаза. Возможно, лучше всего не знать. «Нет, пожалуйста, вернись». хорошо. Было бы лучше покончить с этим, не зная всего. Ёнгвук бросил взгляд в сторону дворца. Аппетит у меня был горький. Са-Хвон покинул широкую набережную и подошел к бёлдану, где находилась Мёнха. Лишь неоднократно услышав, что Мён-ха больше не ведет себя беспорядочно по ночам и никому не причиняет вреда, он смог набраться смелости и узнать, где остановился Мён-ха. Я думал, что это где-то довольно далеко, в главном доме или в одной из многих неиспользуемых комнат, но от Ёнёндана было рукой подать. Я не знал, что это было в отдельном здании. Не зря говорят, что под лампой темно. Изначально Мён Ха проснулся раньше Са Хвона, но в последнее время всё было наоборот. Мёнха с прошлой недели много спит. потерянный. Са-Хвон нахмурился, увидев спящего Мён-Ха, свернувшись калачиком у него на руках. Грустно, но мило и мило Потому что это скучно. «Мёнха». Са-Хвон опустился на колени рядом с Мён-Ха и прошептал. Почему я так много сплю?» Са-Хвон, который не знал, что прошлой ночью он мучил Мён-ха, толкая его, разбудил его, как будто жалуясь. — Давай проснемся и позавтракаем. «Сэр… ничего, если вы не поедите, так что я еще немного посплю…» Лицо Са-Хвона потемнело, он едва ответил и снова заснул. Казалось, мне нужно было привести королевского врача прямо из дворца и доставить его туда, где ему полегчает. Стоит ли мне зайти в аптеку по пути? Где еще вы найдете заслуживающего доверия и мужественного законодателя с громким языком? Мой разум сложен. В конце концов Са-Хвон разбил ложкой банку с цитрусами, которую Мён-Ха ел совсем недавно. В одно мгновение кисло-сладкий аромат распространился по комнате. «Ах, приятный запах». Са-Хвон прямо вложил ложку, смоченную в цитрусовом соке, между губ Мён-ха. Мои вкусовые рецепторы медленно обращаются к соку, который увлажняет мои губы. Мёнха едва открыл глаза. Са-Хвон нежно, без малейшего признака неудовольствия, смотрел на Мён-Ха, который лениво и бесстыдно спал и делал вид, что не замечает, когда его разбудил сам Великий Князь. Са-Хвон очень рад работать официантом, чего он никогда в жизни не делал и не имел ничего общего. — Ты сказал, что собираешься куда-то сегодня… Выражение лица Са-Хвона немного напряглось, когда он пробормотал слова, потому что он еще не полностью проснулся от сна. Это потому, что он никогда не говорил Мёнхе, что уходит. Насколько он помнил, он не сказал об этом Мён-ха. Насколько я помню Са-Хвон снова закрыл глаза и солгал Мён-Ха, который пытался насмешливо дышать. "Хорошо. Итак, вставай быстрее. Я хочу увидеть, как великий генерал умоляет тебя откусить хотя бы один кусочек. Вы собираетесь?" "нет...." «Нет ничего, что я не могу сделать». "Нет нет." Мёнха выглядел так, будто собирался в любой момент встать на колени, поэтому приподнял верхнюю часть тела. В одно мгновение комната закружилась. В доме Джинса Канга также был человек, который жаловался на головокружение, когда вставал с лежания. Тогда я этого не понимал, но Джен, думаю, я понимаю трудности. Мён-ха почувствовал, что ему повезло, что его задница стоит на полу и он не упадет неловко, и протянул руки, чтобы обнять Савона. Недавно Мён Ха без колебаний выразил свои чувства Са Хвону. «Смойте грязную грязь». — Я грязный, сэр? «Нет, это красиво…» Са-Хвон похлопал Мён-Ха по спине и прошептал ему на ухо. «Почему бы тебе не принять душ, не поесть досыта, одеться и не пойти куда-нибудь со мной?» — Я тоже выхожу? "Да. Он отличный генерал, но разве не было бы модно взять хотя бы одного Ён Ука, смуглого, похожего на бандита ублюдка? Наш Мён Ха такой же красивый, как Ок Дорён, так что было бы хорошо если бы я взял его с собой. Это удовлетворит мое эгоистичное желание продолжать быть с ним, и, возможно, я смогу взять Ён Ука с собой. «Если ты не хочешь взять деревню и не жить там, ты не обязательно идти». Мёнха был не единственным, кто не стеснялся выражать свои чувства. То же самое было и с Са Хвоном. Это просто немного менее честно. Те, кто его знал, потеряли бы дар речи, если бы увидели, как мужчина заправляет волосы Мён Ха за ухо и смотрит на него печальными глазами. В частности, если бы Ли Гок увидел это, он бы забыл о своей репутации короля, открыл бы рот и разразился смехом, хлопая себя по бедрам. Причина, по которой мою свадьбу всегда отменяли, заключалась в том, что мой партнер был где-то в другом месте. Я, сказал я. Мёнха съела весь пакетик цитрусовых. После этого мои вкусовые рецепторы стали горькими, а на языке появилась сыпь, поэтому, что бы я ни ел, я не чувствовал вкуса. Я ел только горькую тыкву, приправленную соусом из уксуса, пасты из красного перца и сахара. Я пытался быть впереди Са Хвона, но мне не удалось показать дно чаши. «Не заставляйте себя есть». Са-Хвон, который ждал, пока Мён-ха поест, и смотрел на гарниры, которые Мён-ха часто приносил своими палочками для еды, говорил нежно. Я говорил тебе. Мёнха с извиняющимся выражением лица отложил ложку. "Обычно я хорошо ем. Я хорошо ем, но, думаю, это потому, что я ленюсь в последнее время. Я не могла есть, потому что в горах ее действительно не было". Конечно, Са-Хвон хотел, чтобы Мён-Ха снова хорошо питался, но у него все еще не было намерения отправлять его в горы. Как насчет того, чтобы проголодаться, занимаясь вместо этого чем-то другим? «Я очень голоден после катания на лошади». Я только что сказал то, что внезапно пришло мне в голову, и рот Мён Ха открылся. Мое смущенное лицо медленно краснеет, Покраснение было необычным. — Почему тебе стыдно это сказать? Мне он показался милым и забавным, поэтому я посмеялся над ним, и теперь даже кончики его ушей покраснели. «Думайте обо мне как о лошади..... Внезапно в моей голове раздался голос, который я не мог вспомнить. Са-Хвон оторвал лицо от руки, которую держал. все. Его лицо стало более смущенным, чем у Мёнхи. «Мёнха...» "да?" — Я когда-нибудь катал тебя на лошади? Мён Ха открыл губы и сказал: «Ах» в ответ на вопрос, который был почти как разговор сам с собой. «Не лги». Мёнха не знал, что делать, бормоча слова с искаженным лицом. Я проглотил сухую слюну и не подчинился приказу Са Хвона. — Я никогда не катал тебя на лошади. Са-Хвон вдруг вспомнил следы зубов на своем плече. Между этим и словесными оскорблениями была связь. Его лицо внезапно ожесточилось, и он вскочил со своего места. "О, фрейлина принесет тебе одежду. Ты можешь ее надеть". Сказав это жестким голосом, Са-Хвон вышел из комнаты. Место, куда мы направлялись, было святыней. В святилище было темно. Это было в тенистом месте, поэтому, хотя солнце и взошло, он тихо спал, как будто время остановилось вечером или на рассвете. Са-Хвон подошел большими шагами и собирался открыть дверь. Ге Сун подходит к нему, держа в руках чашу, наполненную очищенной водой. Когда он нашел Са Хвона, он поставил миску на пол и упал лицом вниз. «Сэр, Мастер Чан сейчас находится в Чхильсонгаке, чтобы помолиться». "Когда ты вернешься?" — Меня это тоже устраивает… Са-Хвон яростно щелкнул языком. Ге-сун, наблюдавшая за этим, достала то, что несла на руках. Он нерешительно встал, подошел к Са-Хвону и протянул ему связку лекарств размером с его ладонь. «Я же говорил тебе курить так часто»."Что это?" "Я очень хорошо знаю, что вы испытываете неудобства из-за вашей неполной памяти, поэтому я создал это, чтобы предотвратить путаницу, поскольку осталось совсем немного времени. К тому времени, когда солнце сядет, вы должны сжечь каждый кусок." — спросил Са-Хвон, глядя на то, что было у него в руке, Ге-Сон. «Они сказали, что мне действительно становится лучше?» Ге-скоро подумал о Мён-ха. И я подумал о беременных женщинах, которые, как говорили, оплодотворяли и откладывали яйца одним лишь солнечным светом, о детях с крыльями, о детях, у которых с рождения было много зубов, и о детях, которые рождались золотыми жабами. Для Ге Сун жизнь была важна. Самым большим желанием лисиц было жить долго и иметь девять хвостов. Вот почему Ге Сон хотел, чтобы Мён Ха выжил, даже если ему придется испытать рождение ребенка в теле мужчины. Но это была всего лишь моя жадность, а реальность мрачна. Надежда была невелика. Я крепко закрыл глаза и ответил так, словно глотал горькое лекарство. "Да. Говорят, ты очень быстро поправляешься". Ге Сон хотел признаться в том, что Мён Ха пряталась, мастер Чан прятался и госпожа О пряталась. Слова Мастера Джана Если дела пойдут хорошо, то после того, как Са Хвону станет лучше, его интерес к Мён Ха угаснет, поэтому он рискнет ради него своей жизнью. Я хотел спросить, кто помнит приказ о сожжении. Все говорят, что преданность Са Хвона состоит в том, чтобы скрывать это до тех пор, пока он не потеряет интерес к Мён Ха. Даже Мёнха это такое Я на это надеялся. Но разве хорошо знать ситуацию после того, как работа окончена? Даже если я проживу сотни лет, я не буду знать, какой труд — для блага другого человека, а какой — для обмана. В конце концов он ничего не смог сказать и просто поджал губы. Са-Хвон посмотрел на ветви деревьев, медленно наполняющиеся водой, и закусил сигаретную трубку. Горький запах резал глаза. Это было сильнее, чем лекарства, которые я принимал годами. Есть что скрывать. Чем больше я думал о том, что Мёнха что-то скрывает от меня неуклюжей ложью, тем большее недовольство я чувствовал. Мой желудок кипел от диких размышлений и пошлых желаний. Я чувствовал, что хочу надавить на Мён Ха и допросить его. все. Са-Хвон глубоко вдохнул дым. В голове путается, а мысли становятся тусклыми. Эмоции блуждают по туманной дороге Стало неясно, как линейная печать Кирни. Подумав, что это эффективное лекарство, я вытянул руку и посмотрел на сигаретную трубку. Приближалась весна. Прежде чем наступит весна, генерал Донг будет в последней ярости. Я завидую распускающимся бутонам Итак, чтобы сокрушить его, они будут топать ногами, гневаться и употреблять злые муки. Но рано или поздно придет весна. Весна – это то, с чем мы сталкиваемся каждый год, поскольку это естественный порядок вещей, но этот год особенный. Было бы неплохо испечь цветочные кексы в качестве гарнира и разделить с Мёнхой вино из хризантем, приготовленное прошлой осенью. Этот ребенок умел пить? что Если ты мне скажешь, я тебя научу.... В Сахвоне росло предвкушение дел, которые можно было сделать только в каждом сезоне. Я снова попытался контролировать свой взволнованный ум, играя. Мне хотелось обнять Мёнху. Невыносимо. Поцелуя недостаточно. Если вы будете держать его рядом с Мён-ха, однажды вы окажетесь в руках Мён-ха. Са-Хвон Я прижал лоб большим пальцем. Я задавался вопросом, признался ли Мён-ха в своих чувствах вместе со мной и с учетом этого. прямо сейчас Я хотел пойти и спросить. Са-Хвон нетерпеливо втянул дым. Мои мысли снова затуманились. Во-первых, нам нужно встретиться с Уичжоном и заручиться поддержкой Пёнпана. Са-Хвон не пытается заговорить измену. Сахвон Прежде всего, следите за тем, чтобы в процессе восхождения на трибуну не попадали посторонние вещества и чтобы к этому не добавлялись корыстные интересы таких людей, как Совет Левых. Все дело в подготовке, чтобы не стать пугалом, марионеткой или королем-призраком. Для этого вам придется двигаться. Я хочу отпустить свои эгоистичные намерения и отбросить все ненужные мысли... Хоть я и знаю это, мне все равно хочется обнять Мён Ха. Словно я жаждал вкуса, который уже знал, я знал тело Мёнхи так хорошо, что мне хотелось проглотить его еще сильнее. "Ты псих." Са-Хвон, нервно потиравший лоб и сухо усмехавшийся, внезапно уставился на нагретый портсигар. рука Это дернулось. Я попыталась придержать его рукой, пока он был горячим, но сдержалась. Причинение вреда себе и причинение вреда другим Потому что такое может сделать только сумасшедший... К счастью, одежда, которую принесла госпожа О, вполне подходила Мёнхе. Мёнха смущенно посмотрел на свиток и Чанггуя. Это была одежда, которую он никогда не будет носить до конца своей жизни. Одежда оказалась немного великовата, потому что я одолжил ее в доме знакомого. Леди О пробормотала смущенно. «Может быть, будет немного лучше, если ты завяжешь пояс». «Это действительно моя одежда?» "на данный момент." Я не знаю, о чем думал Са Хвон, но он сказал, что хочет обращаться с Мён Ха как с ребенком. Однако в дворянской семье Невозможно было одеть ее в драгоценные шелковые одежды, сшитые вручную. Одолженная одежда не была яркой расцветки и не имела причудливых узоров, она была простой и выглядела так, будто ее можно увидеть где угодно. Это была овечья птица. Са Хвон это не одобрит? Леди О забеспокоилась. Мёнха, не обращая внимания на беспокойство дамы, переоделся в ошеломленном и слегка возбужденном настроении. То, что вы носили изначально Это был всего лишь слой сверху, но он был довольно острым. Простая одежда подчеркивает губы, лоб и прямые брови Мёнхи. Это выделяло его. Я думал о том, чтобы нарастить волосы. В этот момент в комнату вошел Са-Хвон. Точно так же, как когда он впервые встретил Мёнху, ему пришлось наклониться, чтобы пройти через дверь, которая была меньше уровня его глаз. Он опустил голову, затем поднял ее и посмотрел в глаза Мёнхе. Свежераспущенные волосы рассыпались по верху свитка. все. Кажется, я уже видел это раньше. Мёнха одет в халат, а его волосы обвиты вокруг тела. Они перекрывались и проходили мимо. Время было не день, а ночь, Са-Хвон схватил рукой теплый портсигар. Этого недостаточно, чтобы сжечь вас, но оно будит вас. было достаточно. «Опускание!» Удивленные, леди О и Мёнха открыли глаза и одновременно закричали. Са-Хвон делает вид, что в этом нет ничего страшного, как будто он гонится за жуком. Я махнул рукой. Леди О опустила голову, чтобы скрыть смущение, и быстрым шагом вышла из комнаты. «Могу ли я носить такую ​​одежду?» Са-Хвон, грубо выбросивший сигарету, которую держал в руках, подошел к Мён-Ха. Скульптура известного скульптора. Драгоценный мундштук, тщательно покрашенный и собранный, беспорядочно покатился по полу. Са-Хвон потащил Мён-ха и поставил его посреди комнаты, ходил вокруг и смотрел на него. Есть ли какие-то детали, которые пропущены? Я внимательно осмотрел Мёнха. Мёнха, который сворачивался калачиком каждый раз, когда его взгляды встречались, неохотно пробормотал. «Это неловко...» «Это как ученый-конфуцианец». «Учёные-конфуцианцы?» «Он похож на растрепанного нового жениха, который только что женился». Прошептал Са-Хвон, круживший вокруг Мён-Ха. "Или ты выглядишь как хозяин благородной семьи. Посмотрим. Думаю, сегодня я буду твоим помощником." «Сэр, не смейтесь надо мной…» «Я хочу называть тебя Мастером». — Если ты меня так дразнишь, я, кажется, упаду на землю, моя дорогая. Оба кончика бровей Мёнхи опустились вниз. Са-Хвон засмеялся, обнял Мён-ха за плечи и поцеловал его в лоб. Затем я поднял зубы и прикусил без всякой боли. "Я сыграю тебе в узел. Не проваливайся под землю из-за того, что слишком сильно меня дразнишь". Са-Хвон засмеялся, представляя, как день и ночь копает в поисках Мён-Ха, исчезнувшего под землей. Это глупое воображение. Конечно, в бёлдане не было полицейского. Са-Хвон усадил Мён-ха перед собой и расчесал ему волосы расческой. Поскольку смотреть было не на что, всем нервам Мён Ха не оставалось другого выбора, кроме как повернуть вспять. Затем моя ладонь почувствовала зуд, поэтому я сжал кулак и прижал ладонь к одежде. Са-Хвон повернул голову Мён-ха вверх и посмотрел на обнаженный затылок. Ладони Мёнхи щекотали, и нёбо его щекотало. Когда я поднял язык и прижал его к кончику, у меня зачесалось горло. Об жгучем жаре мне напомнила форма портсигара, оставленного в моей ладони, а в горле зазвенело сухими иголками. Стать бессовестным и аккуратным ученым было действительно сложно. Я завязывал пучок в том же порядке, в котором играл утром. Мне нужно было носить шляпу, поэтому мне нужна была шляпа. Он собирался пойти и купить на рынке. При мысли о том, чтобы идти по улице с Мёнхой, у меня по спине пробежала дрожь. Са-Хвон больше не может этого терпеть. Там никого не было, поэтому он опустил голову и прижался губами к спине Мёнхи. Мёнха протянул руки, лежащие на коленях, в ответ на внезапное тепло. Прежде чем поправить вздернутые волосы, Са Хвон держал их в руке, чтобы они не упали, и слегка двигал губами, чтобы они не падали с шеи Мён Ха. Словно мои губы были сухими дровами, а кожа Мёнхи — искрой, тепло, казалось, распространялось от той части, где оно касалось. У меня побежали мурашки, а брови сдвинулись, как будто кто-то тянул кожу на голове. Са-Хвон скомкал подол своего пальто рукой, которая не держала его за волосы. — Э-э, мое имя. Голос Мёнхи тихо дрожал. «Нам нужно уйти быстро…» "ВОЗ." Голос Са Хвона, когда он задавал вопрос, был очень тихим. Он был низким и напоминал голос, который по ночам говорил непристойности в ухо Мён-ха. «Из того, что я слышал, я слышал, что скоро должен вернуться…» Мне нужно было добраться туда до захода солнца. Слова Мёнхи были верными. Но внутри меня словно шипы росли, я не хотела слушать. Мне хотелось быть сварливым и целый день гладить эту кожу. Са-Хвону пришлось снова подумать о жаре сигаретной коробки. Поэтому я решил научиться поддерживать себя и быть терпеливым. Вернувшись, я ударю портсигаром ладонь или бедро. Думая так, я едва открыл губы. все. Мёнха потер рукой затылок, который все еще был мягким. Если вы опустите воротник еще немного и заглянете внутрь, вы увидите Вы бы увидели следы, оставленные кем-то другим, а не человеком, которого вы встретили. На самом деле Мён Ха до сих пор не знает, стоит ли рассказать Са Хвону, что они вместе делают по ночам. когда-нибудь Я думаю, ты знаешь. В жестокой надежде, что, возможно, ты никогда меня не узнаешь и тогда забудешь. В конечном итоге я опираюсь на это. Как мог бы рассудить хранитель гробницы столь сложный вопрос? Единственными существами, которые подходили друг другу, были лоси, белки и львы. Есть только кабаны и перелетные птицы. То, что произошло между людьми, было очень тяжелым. «Я пойду и куплю тебе Мангун». Са-Хвон отвлек Мён-ха от его мыслей. «Купить тебе шляпу и веер?» — Сейчас зима, не так ли? — Тогда давай купим его летом. Я слышал, что есть много дворян, которые расточительно живут в долг. Одежду носят светлых тонов, таких как нефритово-зеленый, бирюзовый или зеленый, а веер держат и машут красочным веером. Мёнха придумал это, применив это к обществу. Это хорошо совпало. Но Мёнха не ждет лета. Так что необходимости покупать долги не будет. "Что мне делать? Я просто буду молчать". Вместо этого он дал команду. Память о встрече с левым правосудием осталась до сих пор. Я так нервничал, что не мог дышать, и беспокоился, что может быть так же тяжело, как в тот день, когда я так нервничал, что у меня были синяки на костяшках пальцев. "Оставайся там, где тебе удобно. Ты в любом случае будешь с Ёнуком. Я буду единственным, кого Мастер отругает". "Владелец…" «Он очень, очень страшный человек, поэтому не смотрите ему в глаза». Это была явно шутка. Са-Хвон, напугавший Мён-ха смеющимся голосом, встал со своего места. Даже его пучок на волосах был потрепан, а фигура Мёнхи была красивой. Казалось, что матери среднего класса выстраивались в очередь, потому что хотели этого как зятя, а не жены. Са-Хвон подумал о том, чтобы специально купить большую шляпу и выбросить ее. Я открыл ее рукой, чтобы поймать шляпу, которая продолжала наклоняться. Если ты спрячешь свое лицо, люди не узнают, что Мёнха красивый. Са-Хвон подавил свое раздражение и поправил одежду Мён-Ха. Внезапно ему показалось, что ему прислуживает великий принц. Я не знала, что делать со своим телом. Итак, размышляя, можно ли еще что-нибудь сделать, я схватил Са Хвона за воротник. Когда Мёнха коснулся воротника, Савон поднял глаза и уставился на него. "Это странно. Я думаю, ты укусил меня за плечо". «Сегодня я все время думаю о сценах, которых не помню». Мёнха не мог ничего сказать, словно его губы склеились. «Если это правда…» Я едва успел спросить. «Я не знаю, что это за память, но если иллюзия верна, что ты думаешь?» Са-Хвон на мгновение задумался над вопросом Мён-ха, пытаясь скрыть свою нервозность. Открыв рот, он устремил взгляд куда-то вдаль, как будто шарил в своем неясном уме. «Думаю, я очень разозлюсь». Затем я поправил одежду Мёнхи и первым вышел из комнаты. Мёнха, который остался в комнате, был лишен той пушистой атмосферы, которая была мгновение назад, и вместо этого застыл, как будто его бросили посреди морозной комнаты. Мысль о том, что Са Хвон рассердится, делает меня опустошенным, как кувшин с водой, у которого оторвались струны. Поскольку я не могу скрывать это вечно, однажды мне придется столкнуться с этим лицом к лицу, когда ложь Мён Ха раскроется, но я боюсь, что в глубине души я совершенно не готов. Я больше боюсь твоего презрения ко мне, чем твоего гнева. Мён Ха схватился за руки, дрожащие, как осины, и крепко закрыл глаза. «Мёнха». Мёнха открыл плотно закрытые глаза, когда услышал голос, зовущий его снаружи. На тыльной стороне ладони следы от ногтей. Это было ясно. Мёнха похлопала меня по щеке и ответила: «Да». Что, если иллюзия верна? Са-Хвон потер брови и цокнул языком во дворе. Тогда я со злости поведу себя неприлично. Это может напугать Мён-ха. Им это покажется незнакомым, и они возмутятся, как будто они видят, как их близнец насилует их жену, а не свою собственную. Если бы вся эта ситуация была реальной, Са Хвон не уверен, что не причинил бы вред Мён Ха. Даже если человек, на которого вам следует злиться, — это вы сами. Даже сейчас, просто представляя это таким образом, мне хочется обнять Мёнху и стиснуть зубы. Я хочу. То, что сказал Мастер Чан, явно ложь. Напротив, Са Хвон чувствовал, что сходит с ума еще больше. Покопавшись в рукаве, он занервничал еще больше, когда понял, что мундштука нет. Когда я поднялся на пол и собирался пойти в свою комнату, из двери вышел Мён Ха. В его руке была сигаретная трубка. Если бы Мёнха вошел во дворец как евнух, начальство уже давно бы пользовалось благосклонностью. Са-Хвон курил трубку и почему-то потер большим пальцем бледную щеку Мён-ха. "Спасибо" Однако разум Са Хвона сразу же заполняется мелкими и явными предположениями о том, что он не знает, куда стрелять.

Бледное лицо ребенка было не заметно. — Сэр, вы должны уйти. Ёнук подождал, пока разговор между Са Хвоном и Мён Ха продолжится, прежде чем вмешаться. Са-Хвон кивнул и прикусил кончик трубки. Воспользовавшись моментом, Ён Ук вытащил Мён Ха и тихо задал ему вопрос. — Ты умеешь ездить на лошади. Мёнха держал рот на замке. Я должен был этому научиться. Если это можно назвать чем-то, чему я научился. — Тогда ты поедешь со мной. - сказал Ён Ук, который покрыл голову шляпой и носил паэранги из королевской кости. Тогда Са-Хвон, выплевывающий токсичный дым с небольшого расстояния, прервал его. «Я планирую отвезти Мён-ха в Югиджон, так что привези туда свою лошадь». — Это займет много времени? — осторожно спросил Ён Ук, который все еще не был уверен насчет Са Хвона после захода солнца. Са-Хвон взглянул на небо и прищурился. Когда солнце садится и восходит луна, обычно возникают громкие звуки, странный смех, странные и злые видения и иллюзии. Конфликт должен был возникнуть. Но в наши дни это было не так. У меня просто немного закружилась голова, и я уснул, а потом потерял сознание, как будто потерял сознание, и было утро. Единственное, о чем я беспокоюсь в последнее время, это то, что я не знаю, что он делал в те незабываемые ночные часы. «Янгвук». "Да сэр." «Я ходил по ночам как сумасшедший?» Холодный взгляд его глаз казалось, что он не потерпит никакой лжи. Ёнгук склонил голову и сказал честно. "В настоящее время Его Величество никогда не покидает Ёнёндан. Никакие предметы домашнего обихода не уничтожаются и никто не пострадал". Зубов тоже не было». Са-Хвон опустил голову и стряхнул пепел с портсигара. «Я понял». Это все, что я ответил кратко. Некоторое время он смотрел на упавший пепел, а затем перевел взгляд на Мёнху. Единственным цветом, видимым под солнечным светом, были губы, глаза и брови, бледные, как зубы. Моя кожа, обгоревшая, как спелый рис, пока я жила в горах, обрела свой цвет и стала еще красивее. Это выглядело вот так. Са-Хвон протянул руку Мён-Ха и жестом пригласил его прийти сюда. Затем он мягко улыбнулся и спросил. «Если тебе нравится какое-нибудь блюдо, скажи мне, я тебе его куплю». Я собирался налить щеки Мёнхи до тех пор, пока они не заболели, а мешок на поясе не стал липким от сахарной воды. Пахён был местом, где проводились крупные сражения боевых искусств. Здесь шесть магазинов: Чонджон, Мёнпходжон, Мёнджуджон, Джиджон, Нэмульчжон и Чхонпходжон, а рядом с ними выстроилась улица Ссаджон, поэтому она всегда полна людей. Са-Хвон планировал заехать в Шэньчжэнь2), Чхонгпочжон3) и Джинсаджон). Было время, когда я тайно покинул Тэгунджо и ходил по городу под видом простолюдина. У людей резкие выражения лиц Они сели вместе и быстро распространили новость устно, ругаясь, а в одном углу группа людей, сильно пьяных с самого утра, громко смеялась. Иногда, когда приходит группа клоунов, можно увидеть, как они играют, балансируя на туго натянутой веревке с одним веером, а также их можно увидеть в масках и трясущих ягодицами, чтобы подразнить средний класс и дворян. После того, как его впервые выгнали в Тэгунджо, и после года, когда он был настолько болен, что не мог двигаться, именно здесь Са-Хвон смог жить без отчаяния. все. Но в последние годы и это пошло на убыль. Са-Хвон просто подумал, что лучше было бы пораньше покончить с этой скучной и скучной жизнью. Однако, когда я гулял с Мён Ха по шумным улицам, мой интерес, который, казалось, потерял свою окраску, возобновился. — спросил Мён Ха, наблюдая, как Са Хвон идет по запутанным улицам, словно ладонь его руки. «Опускание». "Это не так." Покидая Тэгунджо, Са-Хвон сказал Мён-Ха называть его Хённим. Имя, которым я командую, — Доджео. Я не мог позвать его громко, поэтому не сказал ни слова за все время, пока был здесь. Однако слова, которые выходят без моего ведома У меня не было таланта побеждать. Незадолго до того, как отправиться в Джинсаджон, Са-Хвон подобрал Мён-Ха в переулке, который был настолько узким, что пройти мимо мог только один человек. все. «Скорее позвони мне». «Хённим». Несмотря на его сложные чувства, лицо Са Хвона было полно удовлетворения. Команда была противоположной. Мён-ха умер Я закрыл лицо и умолял. "Я бы предпочла называть тебя Нури. Пожалуйста..." "Ты сказал, что тебе это не нравится, так мне следует называть тебя своим братом? Тебя это тоже устраивает". «Понижение...» Но если ты будешь продолжать в том же духе, ты не скажешь мне ни слова. "Да так...." «Не будет старшего брата и младшего брата, смешивающих языки». Мёнха торжественно повернулся. Я прижался лбом к стене и слушал умоляющий голос: «О, пожалуйста…» Это заставило меня рассмеяться. "Ладно, хватит тебя дразнить. Зови меня Наури". — …Я не позвоню тебе. Уже поздно. Мёнха была немного расстроена и разочарована. Но когда я говорил об этом чувстве, я чувствовал себя ребенком. Одним словом, я расстроился. — Ты не собираешься это путать? «Я говорю это, но…» "Хорошо-хорошо. Вы можете называть меня как угодно, кроме "Ваше Величество". Итак, что меня интересовало? Почему вы так хорошо передвигаетесь?" Са-Хвон вытолкнул Мён-Ха из переулка. Озорной братец, обняв его за плечо, говорил так, словно дразнил священника. "Всякий раз, когда я чувствовал, что задыхаюсь в Тэгунджо, я тайно ходил на рынок. Я ходил в Кэкджу, покупал немного алкоголя, болтал с продавцами, слушал слухи и делился грязными шутками. Однажды я был конфуцианцем. студент, сдавший первый экзамен. «Некоторые дни я был юным учеником Пёнсу. Однажды я сделал что-то глупое и играл, не оглядываясь на прошлое. Это было гораздо веселее, чем великий принц, который умирал и хотел умереть. " Как и ожидалось, лицо Са Хвона сияло, когда он рассказывал о том времени. Мёнха ослепляет, когда видит Са Хвона, полного жизни. Было такое ощущение, что это так. Он был ярким человеком. Мён Ха, никогда никого не ненавидевший, в этот момент очень сильно возненавидел Левого Императора. Было ужасно думать, что он запер такого ослепительного человека во дворце и ждал, пока он умрет, и в то же время ему было противно самому себе за то, что его использовали для этой цели. Мне почти хотелось почесать спину, пустить кровь или высечь себя. "Но мне надоело это делать, и я задавался вопросом, что мне теперь делать, ожидая его смерти. Потом пришел ты". Когда Мён Ха впал в глубокую ненависть к себе, Са Хвон прошептал мечтательным голосом, как будто размышлял о сне. Он внезапно Я смотрел на Мёнху. — К тому же, говорят, состояние улучшается… «Какое облегчение.... «Мёнха, если я пойду во дворец, ты пойдешь со мной?» На мгновение показалось, что мир остановился. В центре шумного и оживленного рынка улица внезапно стала тихой, и хотя все остановились, казалось, что движутся только Мёнха и Савон. — Ты идешь во дворец? Са-Хвон горько рассмеялся. Как было бы здорово, если бы это была просто смерть короля. Это было еще более болезненно, потому что это была смерть моего брата, и тот факт, что моему брату пришлось умереть, чтобы выжить, был опустошительным. Са Хвону не будет предоставлено личное время, чтобы почтить память Ли Гока. Са-Хвон покачал головой. "Это шутка. Если я скажу что-то подобное, люди будут критиковать меня как измену, поэтому даже не упоминайте об этом нигде. Думаю, все, что меня беспокоило, решено. хм?" Он повернул лошадь и протянул палец к старику, который сидел перед словарем Джинса и царапал бамбуковую кожу. "У него здесь самые быстрые руки. Пожалуйста, поймите, если в чесотке есть дыры. Каждый год он говорит, что у него темнеют глаза. «Он либо шутит, либо шутит». Несмотря на то, что Са-Хвон тащил Мён-ха за запястье, он все равно не мог уйти от сказанных им слов. Почему я об этом не подумал? Теперь, когда Мамы Вон Вон не стало, Са Хвон стал самым близким человеком для Боуи. Почему левая партия попыталась победить его? «Смотри, старик. — Есть что-нибудь свежеприготовленное? "Ох, сколько времени прошло. Наури, почему ты такой тихий?" «Вы видели меня несколько раз, и я знаю, что это всего лишь грязные разговоры бизнесменов, но каждый раз, когда я это слышу, я поражаюсь. «Я подарю тебе одну из шляп, которые я сделал, и мне придется надеть на нее манжон». «Ладно, думаю, будет хорошо, если на этот раз я сделаю шляпу для этого духа». «Я привел тебя специально, потому что знал, что у старика самые быстрые руки». «Эй, ты прекрасный молодой человек». "Разве он не красивый? Он мой любимый ребенок". Са-Хвон засмеялся и потащил Мён-Ха сесть на корточки рядом с ним. Я думаю, сегодня день для бизнесмена с большим количеством денег. Казалось, он играл роль мастера. Мёнха был увлечен разговором между стариком и Савоном. В последнее время товары приходят и уходят из великой страны, туманная трава, которая, как говорят, тайно циркулирует, слухи о том, что цена на шелк упала, и экономический рост Вкусы владельцев гостевых домов быстро поменялись. Удивительно, откуда Са-Хвон знал эту историю. «Тогда я заеду и в другие места, так что убедись, что там нет дыр». "Нет проблем. Я только что настроил рамку, поэтому все, что мне нужно сделать, это отрегулировать ширину и длину". Старик, внесший аванс, ухмыльнулся. Несколько обнаженных зубов были пусты. "Холодно. «Пойдем купим Тоши». Са-Хвон выглядел взволнованным, как будто покупал что-то свое. Мён Ха потянул Сахвона за рукав и спросил. — Где ты все это услышал? «Какая история?» «Это история, рассказанная торговцами». В бизнесе, сельском хозяйстве и торговле купец стоит на самом низком уровне. Напротив, это была не та история, которую Са-Хвон, самый высокий среди величайших людей, мог знать. Са-Хвон, который понял, почему Мён-ха удивился, наклонил голову и прошептал Мён-ха на ухо. все. "Отныне бизнес будет твоей силой. Ты сможешь быстро передвигаться, распространять слухи и перемещать товары, не будучи замеченным людьми, поэтому ты сможешь путешествовать по всей земле. Ведь если вода застаивается, оно сгниет». Теперь, когда я думаю об этом, Сахвон днем ​​пытался жить как ученый, но ночью он решил стать общественным мясником. Просто безумие Даже если это было не по прихоти, по его словам, Савон, не колеблясь, повел себя как благородный человек и физическое лицо. Для Са Хвона было естественным с самого начала относиться ко мне как к человеку. Если Са-Хвон был отцом, то Мён-Ха был бастардом. Разве я не был бы счастливее? — О чем ты так думаешь? — спросил Са-Хвон, постукивая по запястью Мён-Ха. Мёнха все еще был погружен в свои мысли и пробормотал полушепотом. все. «Интересно, как бы это было, если бы ты был моим отцом». Выплюнув это, он дал бесстрашный ответ.Мён-ха, который был удивлен, внезапно поднял голову, и выражение лица Са-Хвона стало сложным и тонким. — Ой, извини… я не это имел в виду… «Вы хотите, чтобы я совершил инцест?» "да?" «Я не хочу даже думать о том, что ты моя кровь». Это действительно страшно, поэтому он морщит лоб, и ему это надоело. Мёнха подавил смех. «Ты не увидишь этого таким образом». "Никогда не знаешь. Думая об этом сейчас..." Рот Са Хвона расслабился, как будто он вспоминал прошлое. Взгляд, который парил в воздухе, вернулся и сосредоточился на Мён-ха. «Мне кажется, я влюбился в тебя с самого начала». Как только я открыл дверь, с того момента, как я поднял что-то, упавшее изнутри, с того момента, как меня встретило испуганное лицо, смотрящее на меня широко открытыми глазами. Однако Мён Ха подавил горькую улыбку, услышав мысли Са Хвона. Это потому, что я был полностью очарован силой ужасного оружия, которое носил на спине, и это не была любовь с первого взгляда. Я не знаю, чувствовать ли мне облегчение или грусть, видя, что Са Хвона все еще обманывают. Вопреки сложным чувствам Мён-ха, Са-вон от волнения прижал уголок рта тыльной стороной ладони. Затем Сахвон купил Хвихана и Тоси. Затем он прижал Хвихан к голове Мёнхи. «Тепло». Я был полон гордости, когда задал этот вопрос. Мёнха кивнула, теребя мягкую меховую подкладку. Было тепло. Холод, от которого у меня взорвались щеки возле могилы, не смог проникнуть внутрь. В одном слое очень тепло. — Есть что-нибудь, что ты хочешь съесть? "нет." «Может быть, мне следовало взять с собой мешок юзу». "нет. «Теперь я сыт». Владелец Cheongpojeon, Акак, сказал с улыбкой, когда услышал слова о бережливом уходе за вещами. "Аю, ты заботишься о себе, как о ребенке. Нари, мне очень нравится твоя дружба". «Мы не братья…» Просто взглянув на одежду, можно сказать, что у жены владельца был хороший характер. И Са-Хвон оказался еще более бесстыдным, чем я думал.

Он ухмыльнулся и сказал: «Потому что мой младший брат такой замечательный». и согласился. «Думаю, есть некоторая разница в возрасте». "Ты выглядишь молодо, да? Хоть ты и выглядишь вот так, ты все равно порядочный человек, который только что женился". «О боже, правда. — Я не знал, потому что ты выглядел молодо. Это была неоднозначная шутка, смеяться или нет Мён-ха, который не женился и выдал замуж за неженатого мужчину, как тайную наложницу великого принца. Са-Хвон изменил свои слова, чтобы прекратить интерес к Мён-Ха. «Вкусно ли есть сушеную хурму отдельно? «Если это продается, я хочу купить это и съесть». «Я просто отдам это тебе. «Он очень хорошо высох». Мёнха, которому внезапно вручили сушеную хурму, грыз зубами сухую кожуру, покрытую белым порошком. Как и сказала владелица, женщина, снаружи он был сухим, но жевательным внутри, поэтому он был настолько сладким, что у меня покалывало язык. «Кстати, кто сын владельца гостевого дома? Я знаю здесь все о Гэкджу... Твой брат женился? Наша вторая дочь такая хорошенькая... ». Са-Хвон усмехнулся, стряхивая порошок с пальцев. Мёнха попытался притвориться, что не заметил взгляда, остановившегося на его щеке. "Я вышла замуж. «Наверное, вы еще не слышали слухов о том, что мне нравится моя жена, и я не знаю, что делать». «Аю, я надеюсь, что это твоя жена, я надеюсь!» Женщина хлопала в ладоши и смеялась. «У меня была великолепная свадьба… .' Мён-ха даже не смог поднять голову, когда на ум пришел влажный и зловещий голос Савона. Я просто порвала сушеную хурму на мелкие кусочки и засунула в рот. Получив манжон и шляпу от старика Джинсаджона, я встретил ожидавшего меня Ёнука. Тем временем Ёнгук ел Джиджими, вероятно, разговаривая с работниками гостиницы. «Сангсанджу из Чонджонджу в последнее время увеличился в размерах, поглощая маленьких санганов из Пахёна. «Причина, по которой в последнее время наблюдается частое движение транспорта, заключается в том, что мы встречаемся с переводчиками с целью наладить торговлю женьшенем». Ён Ук, подошедший вплотную к Са Хвону, вытер масло с уголка рта и прошептал. Са-Хвон кивнул. Чончин не может быть чиновником. Вы не можете участвовать в политике и не должны быть жадными. Однако, если бы вы находились так же близко к охраннику, как Сахвон, вы не могли бы беспомощно тратить время. Особенно, когда к власти стремится старый лис вроде левого советника. Са-Хвон решил, что информация и деньги будут его самой сильной стороной. Пахён, где проводился Юкуйджон, был подходящим местом для того и другого. Ён Ук, который сообщил эту новость рабочим, подошел к ним более скромными словами, чем Сахвон. Конечно, Мён Ха стоял рядом с Ён Уком. «Мёнха». Затем Са-Хвон позвонил Мён-ха. "Прокатись со мной." "да?" «Эй, хозяин». "Что вы думаете? В буквальном смысле я всего лишь подросток. «Я высажу тебя, когда ты увидишь карниз дома У Ы Чжона с черепичной крышей, так что иди со мной». Са-Хвон махнул рукой с выражением, показывающим, что он больше не хочет спорить, и схватил Мён-Ха за запястье. Мён Ха обменялся взглядами с Ён Уком, выражая замешательство относительно того, что делать, но, пока их взгляды были переплетены, рука Са Хвона прервала их. Рукава пальто закрывали ему глаза и взгляд. Са-Хвон сделал вид, что не заметил этого, и бесстыдно подумал, что, поскольку он теперь сын купца, ему можно заниматься мелкими и ребяческими спекуляциями. Мёнха случайно заговорила с Савоном. Лошадь говорила легко, и даже при этом движении тело Мён Ха замерло от страха. «Думаю, мне тоже слишком сложно кататься». «Насколько сильны слова?» «А что, если я им не понравлюсь?» «Я нравлюсь ему, а ты нравишься мне, поэтому он ни за что не возненавидит меня». Са-Хвон, который был полон жизни с тех пор, как приехал из Тэгунджо, весело ответил. Затем, посмотрев на Ёнука, он ударил лошадь стременем по боку. Это было нежное слово. Однако, какой бы послушной ни была лошадь, человеку, впервые садящемуся на лошадь, тряска кажется страшной, как будто весь мир трясется. Мёнха был так напуган, что замер, прижавшись спиной к груди Савона. «Было бы неловко говорить, если бы ты так нервничал». — Ну и что мне делать? Было время, когда Са-Хвон высмеивал его, говоря, что он разговаривает, но Мён-Ха не знал, что делать, так как не мог правильно вспомнить это время, и это никак не могло ему помочь. Са-Хвон отпустил руку, держащую поводья, и кончиками пальцев подтолкнул Мён-ха подбородок, заставляя его посмотреть вперед. Затем он мягко потер щеку и прошептал. «Если бы я рассказал вам, чему меня научил мой учитель, я бы подумал, что летаю на сплошном облаке. Если вы будете слишком сильно двигаться, облако разорвется. Итак, расслабьтесь, балансируйте на внутренней стороне бедер и выпрямите позвоночник. «Вы можете держать плечи и руки расслабленными». Это из-за голоса? Казалось, Са-Хвон учил его ездить самому, а не верхом на лошади. Словно горя дрова, кожа под кожей стала зудеть и горячиться. Я схватил поводья и попытался прийти в себя. Только так я мог критиковать его по ночам как бесстыдного и непристойного. Дом Уичжон Чой Сок Рима находился в северной части Пахёна, недалеко от южных ворот, ведущих в столицу Ханджу. В отличие от других, живущих недалеко от улицы Юкджо. Его мать не любила буднюю суету, поэтому они поселились в Пахёне, но Чхве Сок Рим продолжал жить там даже после смерти его матери. Другие ругали его за то, что он думал, что он планирует провести три года траура, вероятно, до своей смерти, но Чхве Сок Рим, чье упрямство было сильнее железного сухожилия, не обратил на это внимания. Но слава богу. Поскольку это Пахён, а не Ханджу, Са-Хвону гораздо проще посетить Сок-Рим Чхве. Пахён был местом, где густая река ответвлялась с севера и питала центральный регион. Пахён был местом, где, сколько бы ни шел дождь, почти не было наводнений, и даже если река время от времени выходила из берегов, она становилась чистой всего за один час, точно так же, как земля поглощала все это. Поскольку это довольно большой округ с такой мягкой почвой, Са-Хвон, который поначалу не вел лошадь достаточно быстро, чтобы Мён-Ха мог к ней привыкнуть, вскоре не имел другого выбора, кроме как ускориться и побежать. "Эм-м-м… !” "хаха! «Не удивляйся, Мён-ха!» Ветер дул быстро и резко мне в лицо. Прямо возле уха я услышал громкий воющий звук, словно воздушный змей грубо хлопал крыльями. Ветер перехватывал не только мой выдох, но и вдох, поэтому мне приходилось открывать рот и с трудом дышать. Ремень шляпы развевался за плечом. Я поспешно придержал еще незнакомую мне шляпу, чтобы она не улетела. Черный ремень шляпы и темно-синяя одежда Са Хвона сливались воедино. Нити плыли так, как будто вот-вот перелетят через плечо, и печать Ёнгука казалась смешанной. Постепенно Юкуйджон становился все меньше, а домов с соломенными крышами становилось все меньше. Ёнук и Сахвон поднялись на берег реки. Дома становятся все меньше, вода течет, вода наполняется изнутри, а склоны холмов начинают краснеть, и вот-вот прорастут ветки деревьев. Мёнха был уверен, что никогда не забудет эту сцену. — Тебе не страшно? Са-Хвон, крепко обнявший Мён-ха сзади за талию, спросил в раковину уха Мён-ха. "да. "Я не боюсь." «Часто мы вдвоем ускользаем и убегаем. «Я подвезу тебя». — Ты меня не учишь? Щеки Мёнхи порозовели. Даже если вы прикроете щеки маской, вы не сможете предотвратить появление царапин кончика носа или скул от ветра. Са-Хвон не мог сказать, что у него не было намерения учить Мён-Ха, цвет лица которого был таким же красным, как и в момент их первой встречи. Я могу научить вас стрельбе из лука, я могу научить вас мечам, Аналектам Конфуция, Мэн-цзы, Четырем книгам и Трем классическим произведениям... Я могу рассказать тебе все, если хочешь, но это не имеет смысла. На мой взгляд, мне даже не хотелось менять соломенные туфли. Са-Хвон потерял дар речи без всякой причины. «Слова трудны, а что мне делать, если моя жена рассердится и рассердится так же, как когда выгнала лося? Бедная лошадь. "Точно нет. — Ни в коем случае, это я! — Ты этого не знаешь. Са-Хвон фыркнул и поднял подбородок. Плотность домов с соломенными крышами, которые раньше были редко расположены, снова увеличилась. Среди них выделялся дом с черепичной крышей. Пятьдесят шесть мест казались многообещающими. Са-Хвон и Ён-Ук замедлили скорость бега. Хотя люди и избегали его, это произошло потому, что он говорил быстрее их. Темп его бега становился все медленнее и медленнее, и когда он достиг места, где толпа постепенно становилась все гуще, он слез с лошади. Чем ближе я подходил к дому с черепичной крышей, тем больше мне казалось, что это очень стильный дом. Хотя в украшении стены не было ничего экстравагантного, такие вещи, как темно-синяя глянцевая плитка, стропила, которые на первый взгляд выглядели крепкими, и черепица с простой, но искусно вырезанной формой были такими вещами. Это был старомодный и элегантный дом. "красивый… ». «Тебе это место нравится больше, чем Тэгунджо?» — злобно спросил Са-Хвон, которому удалось услышать, как Мён-ха разговаривает сам с собой. Мёнха на самом деле не очень хорошо помнит Тэгунджо. Очевидно, что этот дом был построен с большим трудом, чем этот, но он обладал подобной туману силой, которая заставляла тех, кто там оставался, чувствовать себя ошеломленными. Даже если посмотреть на украшение, оно не запоминается, а впечатление смазанное и смазанное. Прежде всего, это было тем более, что птицы просто проходили мимо, как будто не видели стаю. Тем не менее, Мёнха смог ответить. "нет. В Тэгунджо намного лучше». Мёнха останется в Тэгунджо, потому что там Сахвон. Са-Хвон с удовлетворенной улыбкой на лице, услышав ответ Мён-ха, подмигнул Ён-уку. Ёнук выровнял голос, стоя перед входной дверью дома Уиджон Чхве Сокрима. "идите сюда!" Раздался громкий голос. У Ёнгука, у которого были толстые бока и толстая шея, был громкий голос. Вскоре вышел стюард. Стюард быстро открыл дверь и вежливо склонил голову. Об этом было объявлено заранее. Ёнгук отошел в сторону и огляделся. Здесь никто, кроме двух человек, шнырял. Вспоминая, как все люди, которые недавно сузили пространство для прохода лошадей, все направлялись в одном направлении, было ясно, что они съели нового чама и вернулись на придорожное поле. «Пожалуйста, ешьте внутри». Главные ворота Чхве Сок Рима не имели высокого порога. Похоже, они хотели, чтобы любой мог легко войти. Однако эффект был бы минимальным. Причина, по которой Мён Ха так думал, заключалась в том, что Чхве Сок Рим, вышедший изнутри, имел очень величественную внешность. Возможно, маленькие дети даже боятся смотреть в глаза Чхве Сок Риму. У него был величественный вид, а борода, явно подстриженная, была густой и раскинулась тут и там. Глаза у него широкие, а брови темные, напоминающие бороду, с торчащими вверх концами. Он носил шатер и белое одеяние, как и другие монахи, но выглядел скорее как военный офицер, чем как ученый. Глядя на слуг в хэннанче, я думал, что уже привык к их значительным размерам, но Мёнха отступил на шаг, увидев внешность Чхве Сок Рима. Как только ворота закрылись и внешнее и внутреннее пространство полностью разделились, Са Хвон смягчил суровое выражение лица и с легкой улыбкой подошел к Чхве Сок Риму. «Мастер, прошло много времени. «Мой ученик наконец-то приветствует меня». «Понижение. Пожалуйста, не говорите такие вещи. «Тот факт, что я вижу, как он так хорошо растет, вселяет во меня большую уверенность». Его голос был таким же громким, как и его внешний вид. Хотя тон был немного резким, я чувствовал в нем доброту. «Пожалуйста, ешьте внутри». «Перед этим, пожалуйста, позаботьтесь о людях, которых я привел». "Конечно конечно. Здравствуйте, отведите его в пристройку и приготовьте ему обед. Рядом с Чхве Сок Римом Гём Ин склонил голову и указал на стюарда. — Пойдем, Мён-ха. Мён Ха грубо кивнул на слова Ён Ука и взглянул на Сахвона. Са-Хвон слегка опустил голову, закрыл лицо шляпой и улыбнулся Мён-Ха. И только увидев это выражение лица, я почувствовал полное облегчение. «Вы можете доверять Гранд Гамме У Ы Чжон?» По дороге в бёлдан я что-то шепнул Ёнуку и спросил его, и он выглядел немного удивленным. «Я все это спрашиваю. — Ты тоже слишком долго был рядом со мной. «… … ». «Он тот, кому можно доверять. Хоть ты и упрямый... ». Ёнгвук покачал головой. На дороге, ведущей к бёлдану, были посажены деревья. Это были хурмы и каштаны. Еще было три маленьких вишневых деревца, которые еще не выросли. На ветке было птичье гнездо, которое еще не разобрали. Это дом, который ищут птицы. "под… . «Приход сюда дает мне передышку». Ёнук, казалось, чувствовал то же самое, что и Мёнха, вытягивая грудь и бормоча на выдохе. В это время прилетела птица, каркала и плакала.

* * *

Ёнук взглянул на миску с рисом Мёнхи и отвернулся, делая вид, что не видит ее. Выпив «Сонён», рыдающий Ёнук посмотрел на Мёнху. — Ты хорошо спишь в эти дни? Тот факт, что область под глазами Мён Ха стала синей, был изменением, которое можно было заметить, если только немного присмотреться. Раньше у Са Хвона были мрачные тени под глазами, а теперь у Мён Ха. — Ты спрашиваешь это, потому что знаешь все? Ён Ук, который пытался смотреть на Мён Ха, посмотрел на слова с улыбкой на лице. Ён Ук, полностью обнажив внутренности, что-то бормотал, поднимая пустую миску с рисовыми лепешками и ставя ее на место. «Ну, что угодно. «Если все пойдет хорошо, я не буду лояльным подданным, и даже если я не дворянин, я получу хороший дом». "Это нормально. — Я просто хочу покинуть твою сторону. "Да? — Ты возвращаешься? Мён Ха кивнул, когда Ён Ук спросил с удивлением. Если все пойдет хорошо, так оно и было. Надеюсь, все пройдет хорошо. Но не это удивило Ёнука. Как только я услышал эти слова, я начал задаваться вопросом, отправит ли Са-Хвон гонца. Если Са Хвон действительно попадется на уловку Чо Джо Хён и почувствует привязанность к Мён Ха, тогда все пойдет гладко, но что, если нет? Он имел в виду следующее: «Если бы вокруг играл не Са Хвон, а Мён Ха и мы, окружающие его, все прошло бы гладко?» «Я возвращаюсь в Сонсан. «Я думаю, что это правильно». Мёнха спокойно призналась. Я скучал по Чонхе, но, возможно, мне не хватает великодушия, поэтому у меня не было уверенности искренне поздравить Са Хвона, наблюдая, как он женится на ком-то еще. И, прежде всего, он грешник. Даже если не было умысла, он был сообщником Левого Совета. "Я говорил тебе... ?» — спросил Ён Ук, который внезапно вмешался, услышав внутренние мысли Мён Ха, дрожащим голосом. Тогда Мёнха просто рассмеялась. Это означало, что он не собирался ничего говорить. — Я уверен, что к тому времени ты уже не будешь возражать мне. "Я не знаю." «Думаю, я прав. «Разве привязанность не развалится?» — Ну, я не знаю. Ён Ук, который был напуган тем, что ему привиделось, сказал, что сделает вид, что ничего не слышит, и вылетел из комнаты со своим призом. В открытую дверь ворвался холодный ветер. Пришло время генералу Дону позавидовать цветку. Мёнха, мужчина в комнате один, тихо отошел в угол и присел на корточки. Яркий глаз появился из угла потолка с другой стороны, обернулся и, увидев Мён-ха, сложил веки полумесяцем и засмеялся. Мёнха намеренно притворился, что не видит. Подобные вещи становились все более распространенными. Большинство людей были такими, когда оставались одни. Я слышал истории о людях, которые тянули отверстие ушной двери в свою сторону и даже приносили Са-Хвону злые вещи, чтобы они пришли к ним, но это была гораздо более страшная вещь, чем я смутно догадывался. Мёнха облизнул пересохшие губы языком и вспотел. Холодный ветер, дувший снаружи, охладил мой пот и похолодел позвоночник, но мне не хотелось закрывать дверь и оставаться с ними наедине в комнате. К счастью, Ёнгук быстро вернулся. Ему надоел холод, и он жевал небольшую редиску с твердой сердцевиной. «Мое тело мерзнет, ​​думаю, приближается весна». "да… . Я точно знаю." Мёнха вздохнул с бледным лицом. Как только Ён Ук вошел, глазное яблоко, которое перекатилось и карабкалось по потолку на Мён Ха, исчезло. Ён Ук предложил Мён Ха разрезанную пополам редиску, но Мён Ха отказался. Меня тошнило, и я не мог ничего пережить. «Нехорошо, если ты засохнешь, как ветка». «Так происходит каждый раз, когда меняется сезон». «… Будь честным. «Что мастер Чан с тобой сделал?» Мёнха ответил без колебаний. «Это хорошая вещь. «Ты сделал хорошее дело». «… … ». «Это действительно очень хорошая вещь». Когда Мёнха улыбался, зрителю хотелось плакать. Если я так скажу, что насчет Са Хвона? Сколько бы Ёнгук ни думал об этом, все, что он мог думать, это то, что все идет не так. Хотя Ёнгук не верит ни во что, кроме того, что видит собственными глазами, что это за зловеще, от которого волосы под ушами встают дыбом?

* * *

Са Хвон пил чай с Чхве Сок Римом. Чхве Сок Рим очень хорошо умел заваривать чай, и именно он научил Сахвона чайной церемонии. Глядя на прозрачную чайную воду в белой фарфоровой чашке, Са Хвон на мгновение подумал о Мён Ха. С другой стороны, Чхве Сок Рим выглядел весьма смущенным, вопреки тому, что думал Са Хвон. «Сэр, трудно понять смысл того, что вы говорите». "Это трудно." «Судя по тому, что я слышал, вы как будто замышляете измену… ». «Я этого не делаю». Са-Хвон решительно прервал разговор и достал из кармана письмо. «Разве вы не знаете мой почерк и почерк Его Высочества лучше, чем кто-либо другой? "Смотреть." Ли Гок приехал в Тэгунджо не с пустыми руками. Ли Гок прекрасно знал, что если он попадется на уловку Левого советника, то с этого момента останется только династия пугала, на которую будут влиять потомки Левого советника. Даже если левое правительство падет, его место займет другая жадная семья. Вот почему Сахвону пришлось стать королем. Это было нечто иное, чем то, чего хотел Са-Хвон. Но можно ли выбрать путь быть королем? Пока Чхве Сок Рим читал письмо, которое лично написал Ли Гок, Са Хвон вспомнил ветер, который ударил его по дороге. Раскрасневшееся лицо Мёнха и момент, когда я почувствовал себя свободным, как будто мог летать. Воспоминания, которые короче мгновения и кажутся давними. "Хм." У Ы Чжон, прочитавший письмо, просматривая свою густую бороду, сложил ее, приняв первоначальную форму, и вернул Са Хвону. Са-Хвон сжег его в фонаре, который мерцал рядом с ним. Я смотрел на пламя, пока оно не превратилось в небольшой пепел, а затем отпустил его, прежде чем оно достигло моей руки. «Ваше Величество, есть ли у вас какая-либо причина делать что-то подобное сейчас, когда вас, наследного принца, здесь нет, и ни одного из вас здесь нет?» — осторожно спросил Чхве Сок Рим, который стал более осторожным. Са-Хвон рассмеялся. «Учитель, который очень хорошо знает, притворяется, что ничего не знает, поэтому ученик не знает, что делать. Должен ли я лично сказать, что это из-за Чо Джэ Хён? «Если вид ученика, сплетничающего об ученике, заставляет вас чувствовать себя лучше, тогда сделайте это». «Это не сплетни». Чхве Сок Рим закрыл глаза и вздохнул после того, как заснул. Когда ЧонСын, на мгновение задумавшийся, открыл глаза, Савон прямо наклонил чайник и наполнил чашку. «Прежде чем вы объявили, что приедете в ветхий дом Сосина, мистер Джвасанг прислал кого-то ко мне». Са-Хвон вспомнил человека рядом с левым советником, который вел себя как блоха, цепляясь за него. "Что вы сказали?" «Это был отвратительный и неловкий слух, который я не мог вынести. «История заключалась в том, что ночью он превращался в кого-то другого, причиняя вред другим и вредя себе». Когда безумие впервые вспыхнуло, Сахвон и леди О отсеяли людей в Тэгунджо. Среди приказов, отданных вместе с Тэгунджо, было немало членов левого правительства. Полгода ушло на то, чтобы избавиться от них всех, как от блох. Когда привезли нового человека, они отравили машину Са Хвона и закопали амулет на заднем сиденье Ёнёндана. Причина, по которой Тэгунджо держался крайне неадекватными руками, заключалась в том, что Сахвон не привлекал новых людей. «Это действительно странная история». Са-Хвон мягко улыбнулся и ответил. Чхве Сок Рим не поклонялся суевериям. Он презирал шаманов и ненавидел Чилсонгака. Он был конфуцианским ученым, который решительно утверждал, что нелюдей следует изгнать из дворца, упразднив Согёксо. Поэтому я не мог рассказать историю Мастера Джана. Но разве это не парадокс? Не Чхве Сок Рим, а Чо Джо Хён Хён в конечном итоге взял на себя инициативу по отмене Согеоксо и разорвал их на части. — Значит, мне нужно проверить. «Какое подтверждение?» «Интересно, ты действительно становишься сумасшедшим по ночам или нет». «Как и на какую тему вы это подтверждаете?» «Как министр, который помогает королю и управляет народом. Мое Величество, если вы окажете мне честь остаться на ночь сегодня, я не забуду вас для будущих поколений». Слова были правдоподобными. Са-Хвон не обиделся, потому что его намерения были ясно видны. Однако я был обеспокоен тем, что он, не помнящий той ночи, сможет играть, оставаясь здесь. Однако если вы откажетесь, Чхве Сок Рим не даст вам сил. Янгвук четко сказал, что ничего не произошло. Чой Сок Рим не заподозрил бы Са Хвона, если бы тот не появлялся только во дворце. Кончики пальцев Са Хвона, прикрытые рукавами, нервно подпрыгивали. "большой." Это решение заставило бы Ёнука похолодеть, если бы он услышал о нем. «Если ты отдашь мне гравюру, я позволю тебе остаться на ночь». Чхве Сок Рим склонил голову и выразил благодарность. Было забавно видеть, как они оба проявляют вежливость, высоко подняв свои внутренние шипы. Чхве Сок Рим поднял голову и спросил. «Если у меня будет спокойная ночь, я встречу Пёнпана». Я не слышал, чтобы Чо Гак Хён воспитывал рядовых солдат, но на всякий случай он мог прибегнуть к крайним мерам, поэтому сначала ему пришлось взять на себя военную власть. Хотя Са-Хвон ценил литературу, он также верил в решающую силу боевых искусств. «Как дела, капитан Ёнгиджон?» «Я всегда усердно работаю, чтобы сохранить прочную позицию королевской святыни». Через ответ Чхве Сок Рима Сахвон интерпретировал позицию Ёнкиджона. Он был человеком, которого ни о чем не заботило, пока на трон взошел потомок крови короля-основателя. Пока Ли Гок жив, он не встанет на сторону Са Хвона. Однако, если Са-Хвон жив после смерти Ли Гока, он поможет Са-Хвону. Мне надоело переживать смерть моих родственников. Усталость идти по пути, по которому я не хотел идти, давила на мои плечи. В глубине души мне хотелось обнять Мёнху и лениться весь день. Возможно, это то, что соответствует моим способностям. Но это было то, что я мог только представить. Словно вырвавшись из своих мыслей, Чхве Сок Рим встал и позвал кого-то. «Принесите воды с соком полыни». Барьер для того, чтобы произнести грязные слова и смыть их после услышанных грязных слов, остался таким же, как и прежде. Именно Чхве Сок Рим ясно осознал реальность. Я знал это, поэтому поговорил с Са Хвоном, но он тоже чувствовал себя некомфортно. Как мы можем обсуждать наследника при живом короле? Вскоре пришел Гём-ин с тазом с водой. Чой Сок Рим взял его, прополоскал рот и уши. Я также спросил Са Хвона, но он отказался. «В будущем мне придется совершить бесчисленное множество возмутительных поступков. «Учитель, если хотите, закройте глаза и уши». «Я задаю вам последний вопрос. «А другого пути нет?» Раз уж ты все знаешь... . Са-Хвон слегка улыбнулся и спросил еще раз. «Мастер, вы хотите, чтобы дорога к Боуи была грязной, или вы хотите, чтобы Боуи был грязным?» Выпив весь оставшийся чай, Са Хвон встал. Я посмотрел на сложное и тонкое выражение лица Чхве Сок Рима. «Боуи чист?» «Вот почему я оскверняю свое тело. При необходимости закройте нос. Но в идеально чистой почве ничего не растет. «Это Учитель научил меня этому». Са Хвон ушел, оставив Чхве Сок Рима позади. Чхве Сок Рим внезапно вспомнил кое-что из прошлого. Это была встреча, на которой обсуждали, как развязать сложный узел. На выпуск этой песни ушло три дня и ночи, и Са-Хвон вырезал ее ножом. Чхве Сок Рим почувствовал жуткое чувство, глядя на поперечное сечение аккуратно разрезанного узла. Что ответил Са Хвон самому себе, когда отругал его за то, что он не следует по правильному пути? Они сказали, что если они продолжат спорить три дня, все люди умрут от голода. Говорят, что даже в развязанном виде на шпагате остаются стойкие следы узла. Какой король хороший король? Чой Сок Рим, который некоторое время думал, подошел к изголовью кровати и открыл ящик. Внутри была небольшая коробочка. Она была сделана из дерева павловнии, покрыта лаком, а углы запрессованы позолоченным железом.Когда драгоценную шкатулку открыли, появился узел. Са-Хвон, которого жестоко отругали, позже завязал тот же узел и вернул его Чхве Сок-Риму. Фактически, Чхве Сок Рим, возможно, с тех пор предсказал этот день.

* * *

Са-Хвон собрал больше листьев, чем обычно, и положил их в пачку для сигарет. Чой Сок Рим опустошил всю Сарангче и позволил Са Хвону, Ён Уку и Мён Ха остаться там. Это произошло потому, что Са-Хвон угрожал ему, говоря, что он не хочет, чтобы ему служил кто-либо, кроме тех, кто в него верил. Ёнгук опустился на колени рядом с Савоном с довольно мрачным выражением лица. — Сэр, я чувствую себя неловко. «Это то, что ты сказал. Недавно я не выезжал из Ёнёндана и никому не причинял вреда. Поскольку у меня тоже было зрение, я увидел, что на моем теле нет шрамов. Я не причиняю себе вреда. Мастер Чан сказал, что мне становится лучше». Вскоре едкий дым наполнил комнату. Еще где-то пахло холодом. Этот запах не устраивал Са Хвона. Мёнха фыркнул. Затем Са-Хвон принес извинения с извиняющимся взглядом в глазах. "извини. "Просто будьте терпеливы." «Но, сэр. — Ты ведь не знаешь, что делают люди, верно? — Так что я прямо сейчас сожгу эту вонючую штуку. Са-Хвон с отвращением посмотрел на сигаретную трубку и долго сидел сложа руки. «Если я подниму шум, свяжи меня или ударь меня по голове». «Опускание!» "Это не шутка." Са-Хвон ярко улыбнулся и потянулся за кинжалом. Он подержал его, на мгновение задумался, а затем протянул Мён-ха. Мён-ха, поймавший брошенный предмет обеими руками и подбросивший его, как раскалённое железо, спросил глазами, что это такое. — Я принес это на всякий случай. «Я не хочу это хранить». «Теперь ты говоришь, что тебе не нравится то, что тебе не нравится. Все еще не могу этого сделать. «Ёнгук — воин, поэтому, если он почувствует угрозу, он может нанести тебе глубокий удар». Услышав эти слова, все мысли о передаче кинжала Ёнуку исчезли. Мёнха осторожно сунул кинжал в рукав. Ощущение прохлады и тяжести было весьма неприятным. Чхве Сок Рим думает, что Мёнха и Ён Ук спят в комнате напротив него. Это Са-Хвон тайно вызвал его. План состоял в том, чтобы они ели вместе до ужина, а Ёнгук был их сторожевым псом. «Ты слишком волнуешься, Ёнгук. «Сейчас я ничего страшного не слышу и не вижу». Прежде чем я успел это осознать, сумерки начали сползать с неба по паутине. Решётки грохотали на ветру. Са-Хвон нахмурился. — Мёнха, я в другой комнате. Мён-ха покачал головой в ответ на это нежное увещевание. «Я буду рядом с тобой». "нет. хороший. «Я делаю это, потому что не хочу выглядеть некрасиво». «… … ». — Не заставляй меня командовать тобой. Мён-ха неловко встал по твердой команде, чтобы поздравить гостей. Затем вышел Ён Ук и попытался успокоить Мён Ха, хоть он и был неуклюжим. «Он человек, который не любит показывать недостатки». — Дело не в том, что мне тебя жаль. "Ничего не случится. Ну, я думаю, ты понимаешь. Ёнгук упустил подробности, почесал затылок и избегал зрительного контакта. Мёнха держал его за рукав с кинжалом. Издалека стал слышен стук колес, царапающих землю. Когда звук стал громким, как будто он бежал рядом со мной, Са-Хвон проснулся и трансформировался. Однако в последнее время ночью определенно стало так же гладко, как и днем. Вместо того, чтобы связать или прижать Мёнху, он лизнул и перекатил его. Если подвести итог недавней ситуации, то она была такой. Са-Хвон, которого вы встречаете ночью, помнит события дня, но Са-Хвон, которого вы встречаете днем, не может помнить события ночи. Подобно «песочным часам», услышанным на Западе, казалось, будто то, что было разделено, сметалось и сливалось в одно. Когда мне пришла в голову мысль о том, что день поглотит ночь, Мёнха не знал, что делать, и внезапно перестал дышать. Даже тогда я подумал, что хорошо, что я не вспомнил. Мёнха боялась каждый день, каждую минуту. Я боялся, что Са-Хвон, который повернулся ко мне спиной, посмотрит на меня холодными глазами, когда повернет голову, и меня утомил собственный эгоизм, когда я думал о таких вещах. — Если что-нибудь случится, пожалуйста, позвони мне. «Я торговец, который может даже нанять Чансына, поэтому мне интересно, пойду ли я на все, чтобы получить вашу помощь». — Я буду в комнате напротив тебя. — Если что-нибудь случится, позвони мне. Мёнха кивнул. Я боялась оставаться одна и не могла нормально ходить. Он намеренно сделал вид, что вошел в комнату тихо, но как только он снова вошел в комнату, где находился Са-Хвон, он присел рядом с сундуком на полу. Вскоре после этого свет в комнате, где жил Са-Хвон, погас. Словно унесенная ветром, тьма поглотила моего зятя. Мёнха держал кинжал, дрожал и крепко закрывал глаза. Послышался звук грызения, царапания края шкафа. Сзади послышался дребезжащий звук, а затем внезапно переместился в сторону. В спине Мён Ха было движение, которого он не мог видеть. Третий бутон, который вот-вот должен был полностью распуститься, снова закрылся, а второй цветок тоже был полузакрыт. Каждый раз, когда лепесток закрывался, мне казалось, что мою спину сжимают и кусают. Мёнха прижался спиной к стене и издал стонущий звук. Как у человека, возбужденного лихорадкой, лихорадка у него поднималась без всякой причины, а затем вновь и вновь остывала. Хотя время, казалось, пролетело очень быстро, когда я открыл глаза, была еще ночь. Я терпел это, думая о Са Хвоне, который, должно быть, проводил каждую ночь так. Мёнха теряла сознание и неоднократно просыпалась. Издалека: «Мёнха!» Если бы я не услышал зовущий голос, я бы просто лег. Когда Ён Ук закричал в третий раз, Мён Ха бросилась в комнату, где жил Са Хвон. Мои ноги были слабыми и дрожащими, тело неоднократно сжималось и расслаблялось, но я смог прорваться в комнату, не упав. Внутри комната была близка к разрухе. Са-Хвон стиснул зубы и почесал грудь. На моих ногтях уже было несколько глубоких порезов. Ён Ук блокировал Са Хвона, как борец, но Са Хвон, чья сила пришла из ниоткуда, неоднократно толкал и давил Ён Ука с налитыми кровью глазами. Между двумя мужчинами, сражавшимися взад и вперёд, не было места, где можно было бы вмешаться. Мёнха схватил его за рукав, чтобы не вынуть кинжал. Затем по моей спине пробежала дрожь. Было такое ощущение, будто все волосы на моей голове встали дыбом в одном направлении. Мён Ха схватил свои дрожащие руки и вышел наружу, как одержимый. Ноги его двигались свободно, как будто с его тела свисала нить и тянула его вниз. Кажется, я слышу позади себя тихие стоны и приглушенные крики. Я спрыгнул с пола, обошел Сарангче и направился к боковому зданию. Была глубокая ночь, и не было никакого света, кроме лампы, висящей на воротах, но Мёнха мог видеть повсюду, как будто был дневной свет. Я стиснул зубы и пошел на веранду, ведущую в заднюю часть дома, где увидел человека с закрытым лицом, приседающего и копающегося в земле. Мёнха поправил свой кинжал и взял его в руки. Как только я нашел мужчину, из моих ушей послышался звуковой сигнал. Звук был настолько громким, что больше ничего не было слышно. Мёнха приблизился к странному звуку, вызывавшему головокружение, и взмахнул мечом с пустым разумом и без всякой воли, как кукла на веревочках, на которой играет клоун. "Фу!" Мужчина, который сидел на корточках, рефлекторно сделал шаг назад, когда услышал звук, прорезавший темный воздух. Мёнха открыл глаза от удивления от того, что я сделал. Кончик ножа срезал капюшон, закрывающий лицо мужчины. Это было знакомое лицо. Он был человеком, который поручил стюарду вести Мён Ха и Ён Ука. Гём-ин толкнул пол ногами и попытался убежать бедрами. — Сейчас, минутку. Когда Гём-ин попытался убежать, неконтролируемое намерение убийства Мён-ха вспыхнуло. Как узел, разрезанный ровно пополам, одна сторона головы шептала, когда человека зарезали, а другая кричала, что это невозможно и чтобы он опомнился. Мён-ха схватил его за запястье и закусил губу. Вскоре мои сухие губы лопнули. «Ой-ой, ой-ой. Я. «Я ничего не делал!» Гём-ин, который бормотал какую-то тарабарщину совершенно сломанным голосом, изо всех сил встал и побежал. Попытка Мён Ха перебежать на другую сторону и развернуться с печатью была сорвана Ён Уком, выпрыгнувшим с другой стороны. Ёнгук, с распущенным узлом на макушке, с торчащими волосами и мокрым от пота лицом, поймал наткнувшегося на него мужчину. "Поймай его!" Мён-ха бессвязно крикнул, а Ён-ук обнял Гём-ина, который боролся и пытался убежать. Я уткнулся лицом ему в грудь и сильно прижал его, и Гём-ин, который боролся, сразу потерял конечности и потерял сознание. "что!" "А что я!" Ёнук и Мёнха кричали одновременно. Ён Ук пришёл, неся потерявшего сознание Гём-ина. «Он вдруг сказал, что ему нужно тебя найти… . Я сказал, что приведу его. «Разговор имел смысл». Это был утомленный голос. Мёнха почувствовал облегчение от того, что намерение убить, заставившее его голову взорваться, утихло. Было такое ощущение, будто я стал кем-то другим. Я был напуган. Мои руки дрожали, но мне нужно было проверить, что делает Гёмин. Любой, кто это видел, выглядел так, будто человек, допустивший ошибку, убегал. Мёнха раскопала территорию перед тем местом, где находился Гёмин. Не успел я откопать далеко, как что-то укололо мне кончик пальца. «ах… !” «Дайте мне сюда». Ёнук щелкнул языком, стряхнул грязь и вынул то, что было внутри. В соломенную куклу воткнулся ржавый железный гвоздь. От куклы исходил рыбный запах. Ён Ук и Мён Ха обменялись взглядами и быстро встали со своих мест, чтобы вернуться в гостиную, где находился Са Хвон. — Мне придется пойти и показать тебе. «Что-то определенно было сделано… ». Я не смог закончить команду. Внезапно изнутри появился горячий комок. Он попал прямо мне в рот, даже не дав мне возможности прикрыть его. Мён Хану внезапно вырвало комком крови, а Ён Ук, увидевший это, был потрясен, выходя за рамки приемлемого, и не смог ничего сделать. "ты… !” Мён Ха не позволил Ён Уку открыть рот. Я соскреб подозрительное вещество изо рта, выплюнул его и раскопал грязь ногой, чтобы замазать место, где меня рвало кровью. "Не говори." Ёнук чувствовал себя так, словно его ударили по голове спокойное и знакомое обращение. Я выдавил вопрос с растерянным выражением лица. "ты… «Это твой не первый раз». Мёнха вытер холодный пот, постучал ногами по земле, в которой был похоронен, а затем ответил. Мое тело похолодело после того, как меня только что вырвало кровью. Рыбная слюна вызвала у меня рвоту, но я сдержался. "ты в порядке. «Это четвертый раз». "С каких пор… !” «Подумать только, он слишком много выпил, и его вырвало». «Это то самое!» — Нам нужно быстро добраться до него. Тихим голосом Мёнха утешала Ён Ука. «Это четвертый раз. Я смог сделать это так, чтобы никто не знал до конца. Вот как мне хорошо. Так что никому не говорите. никогда." Ёнгук грубо потер лицо. «Мы сделали тебе что-то плохое». В конце концов я вздохнул, который сдерживал долгое время. На самом деле, Мёнха был в порядке. Я толкнул Ёнука в спину и призвал его идти быстрее. Ёнгук шёл более тяжелыми шагами, чем тогда, когда его выгнали из дворца. К счастью, он смог хотя бы извиниться, потому что тяжесть на его спине была тяжелой. Мёнха несколько раз чуть не упал. Это произошло потому, что мои ноги были слабыми, а тело дрожало. хорошо. Это был четвертый раз, когда меня рвало кровью. Только на прошлой неделе меня трижды рвало кровью. Я не знаю, почему. Я просто почувствовал сильное головокружение и озноб. Я говорил с Мастером Чангом. Мастер Чан дал ему таблетку, а Мёнха принял горькую пилюлю, от которой у него вытекли слезы. Они сказали, что меня вырвет кровью, но это не будет слишком больно. Я пообещал себе, что после Мёнхи мне придется есть более усердно. Тем не менее, я рад, что он крепкий с самого начала. Я рад, что я невежественен. Говорят, дурак здоров, да? Мён-ха попытался взять себя в руки. В комнате Са Хвона связали веревкой и ремнем. Кровь текла из зияющей груди по дорожке, проложенной ногтями. Его висок был разорван, и кровь текла по щеке. «Но я был рад, что у меня не было лезвий». Ёнгук что-то пробормотал приглушенным голосом и поднял сигаретную трубку, брошенную на пол. Если вы засучите рукава Са Хвона, вы увидите, как следы землетрясения на пачке сигарет становятся красными. Са-Хвон поднял голову, увидев это. Глаза были налиты кровью и красными. Он махнул рукой в ​​сторону Мён-ха. "нет. не уходи». Янгвук заблокировал это. Затем из глаз Са Хвона полетели искры. «Ёнук, ты делаешь это потому, что хочешь увидеть, как я убью тебя в доме моего учителя?» В отличие от его свирепых глаз, его голос был полон усталости. Было бы хорошо, если бы Са-Хвон причинил вред другим и одичал, как животное? Каждый день, должно быть, был ночью, наполненной ненавистью к себе. Мён Ха подошел на шаг ближе к Са Хвону. Мён Ха покачал головой, увидев, что Ён Ук смущенно кусает губу. — Просто оставайся в комнате напротив меня. "Ты только… !” «Ты не причинишь мне вреда. «Вы знаете, что он добрый человек». Он был человеком, который причинял вред другим, но в конечном итоге причинил вред себе, чтобы не причинить вреда другим. Ёнук закрыл рот. «Ой, у меня такое ощущение, что голова вот-вот взорвется». Са-Хвон нахмурился и ударился головой о шкаф. «Мёнха, кажется, кто-то вбил мне гвоздь в голову. Приходи, проверь и подуй на меня... ». Шепчущий Са-Хвон был таким же, как Мён-Ха в ту ночь, когда они впервые встретились. Ён Ук, все еще неспособный расслабиться, быстро прошептал, что будет снаружи, и позвал его. Затем он развязал ткань, которой были связаны его рукава, и вытащил его с Гёмином во рту. Как только потерявшие сознание Гём-ин и Ён-Ук ушли, Мён-ха подошел к Са-Хвону. На моих связанных запястьях снова появились следы натирания, которых раньше никогда не было. Как только он отпустил его, Са-Хвон схватил запястье Мён-Ха и низко стиснул зубы. — Ты сказал, что придешь первым. "Где ты был?" Он казался скорее напуганным и грустным, чем рассерженным. В этот момент Мёнхе показалось, что Са Хвон намного моложе меня. Это было еще более душераздирающе. "извини. Я снова заставил его связать. Я пытался предотвратить это... ». «С того момента, как Ёнук ушел, в моей голове начали появляться грязные мысли, что меня еще больше расстраивало. — До такой степени, что быть связанным ничего не значит. "Ничего не произошло… ». «Не заставляй меня сомневаться в тебе. «Я не вынесу, если ты меня тоже обманешь». Когда Мён-ха кивнул, Са-Хвон отпустил волосы, которые он держал, делая вид, что гладит их. Я потерла его болезненную кожу головы и обняла его, уткнувшись в него лицом. Мён Ха, которого затащили на колени Са Хвона, почувствовал, что в нижней части тела Са Хвона возникла эрекция. «Боль исчезает... . У меня болит нижняя часть тела, а не голова. Я сошел с ума? «Мёнха, когда я с тобой, я не могу контролировать себя, как тогда, когда я впервые узнал о Саексе». «… … ». «Такого не было, даже когда я впервые узнал… . «Как будто я жил фальшивой жизнью до того, как встретил тебя». Са-Хвон медленно положил Мён-Ха на спину и забрался на него сверху. Мне было жаль следы от ногтей, оставшиеся на моей груди. Когда Мёнха протянул руку и коснулся места, где поднималась кровь и была вмятина на плоти, сердце Савона сжалось. Он нахмурился, поспешно опустил голову и поцеловал Мёнха. Движения его рук были настойчивыми, как будто все было в первый и последний раз. Я чуть не сорвал поясной ремень и торопливо натянул одежду. Мён Ха поднял руку и коснулся щеки Савона. Как будто успокаивает. Пока Мёнха ласкал его щеку, Савон медленно моргнул. Он надолго закрыл глаза, а затем проснулся в ошеломленном состоянии. Моргнув пару раз, он внезапно расширил зрачки и открыл глаза. Он напряг лицо от смущения и сел, откинувшись на спину, как будто рухнул назад. Мёнха внезапно почувствовал холод, когда тело Савона упало. «Понижение?» Когда я спросил надтреснутым голосом, потому что ночь была длинной и я очень устал, Са-Хвон вздрогнул и сильно задрожал в темноте. Затем он встал и подошел к фонарю. Он так нервничал, что кремень несколько раз подпрыгнул. Когда после трех попыток зажегся свет, Са-Хвон стоял на коленях. "ты… ». При звуке голоса Са Хвона Мёнха медленно рухнула изнутри. "Я." Замкнутый и надтреснутый голос. «Я жаждал тебя так каждую ночь?» Милый, жалкий и грустный человек, которого вы встречаете в течение дня.

Лихорадка 10

3

Как только взошло солнце, Ён Ук и Са Хвон отвезли Гёмина в Чхве Сок Рим. Там же была уродливая кукла. С ясной точки зрения я увидел, что жидкость, к которой я прикоснулся, когда прикасался к кукле, была не мокрой грязью, а кровью. Когда я его спросил, он сказал, что это крысиная кровь. Чхве Сок Рим возмутился. Лицо его было красным, а глаза блестели. Он немедленно вошел в главный дом и вышел оттуда с мечом, которым пользовался его дед, когда он служил лидером добровольческой армии во время войны. Хорошо выкованное лезвие отражало холодный, резкий утренний солнечный свет, заставляя блестеть клыки. «Ты делаешь что-то нехорошее в моем доме!» Гёмин был человеком, который служил семье Чхве после своего деда. Поэтому нет необходимости объяснять, насколько острее чувство предательства у Чхве Сок Рима. — Кто сказал тебе это сделать? Чой Сок Рим приставил лезвие к пучку Гём-ина. Гём-ин задрожал и сказал: «Прости, прости. Мастер Гамма. пожалуйста убей меня Пожалуйста убей меня!" Он крикнул. Са-Хвон, спокойно наблюдавший за этой сценой, взял нож из руки Чхве Сок-Рима. И нож был приложен не к хохолку Гёмина, а к высокой части шеи. «Вы левый?» Это был холодный голос, который заставил Ёнука, служившего Са Хвону, и Чхве Сок Рима, который учил Са Хвона, услышать его впервые и заставить их тела дрожать. «Привет, моя дорогая. о боже. О боже, мне плохо. У меня не было выбора. Понижение… ». «Я не хочу слышать оправданий. «Почему Чо Хён Хён попросила меня закопать это?» «Снижение… ». Лицо Гём-ина было покрыто слезами и соплями. Он ударился головой об землю и пробормотал. «У меня есть один позднородящий ребенок. Моему поздно родившемуся ребенку я отдам работу переводчиком... о боже!" «Я не могу простить тебя ни под каким предлогом. Знаешь ли ты, что ты сделал? — Расскажи мне подробно, что тебе велел сделать левый советник и что ты похоронил! — спросил Чой Сок Рим, закатив глаза. Раздался громкий голос, и Гём-ин упал на пол. «Если вы спросите меня об этом, вы просто… Он сказал, что сон был просто кашей. Он ясно сказал, что это все!» Са-Хвон не рассмеялся и не рассердился. Он посмотрел на Чхве Сок Рима и посмотрел на своего учителя, затем без предупреждения повернулся и отрезал Гём Ину пучок на макушке. Мои волосы упали. Гём-ин долго плакал, хватаясь за волосы, ставшие короткими, как у простолюдина. Это был отчаянный крик, как будто слезы, которые я пролил до сих пор, были ложью. «Учитель, вы думаете, то, что я собираюсь сделать, будет более грязным, чем то, что делают левые советники? Продажа подобных правительственных должностей для содействия злым деяниям в конечном итоге пошатнет всю дисциплину страны. — Ты все еще колеблешься? «Опускание». «Я видел все, что мог видеть. Я сделал так, как хотел Учитель. У тебя была хорошая ночь вчера вечером? «Я крепко спал». Са-Хвон вернул нож Чхве Сок-риму. Лицо Чхве Сок Рима исказилось от шока и боли из-за странного и иррационального инцидента, произошедшего в его доме, и направления, в котором он двигался. На пол упала кукла. Са-Хвон указал на него и приказал сжечь. В каждой ситуации один из тех, кто стучал ему в рот, выходил, заворачивал уродливую штуку в марлю и исчезал. Чхве Сок Рим внезапно опустился на колени и склонил голову. «Это моя вина, что я не контролировал то, что было внизу. Пожалуйста убей меня." Все жители Кано, собравшиеся вслед за своим хозяином, опустились на колени и склонили головы. Только Ён Ук, Са Хвон и Мён Ха подняли головы. Са-Хвон взглянул на Мён-Ха. Мёнха почувствовал, что задыхается от этого взгляда. — холодно пробормотал Са-Хвон, не отводя взгляда. "Готово. Единственный человек, которому я могу доверять сейчас, — это Мастер. Пожалуйста, не позволяйте ученику наказывать учителя». «Опускание!» «Я не хочу об этом спорить. «Достаточно просто отмахнуться от этого как от чего-то, чего никогда не было, и подавить слухи, чтобы не допустить их распространения за пределы стены». Это были слова не Чой Сок Риму, а жителям Кано. Как будто все потеряли голову. Кано испытали облегчение от того, что их жизни были спасены, и решили позаботиться о своем языке до конца своей жизни. «Несмотря на то, что со мной обращались хорошо, я расстроен тем, что что-то подобное заставило меня краснеть все утро. Стыдно поднимать шум, но сложно сразу простить, потому что тебе еще не хватает просветления. «Я вернусь в Тэгунджо пораньше, чтобы не создавать между нами суеты». Слова были не только холодными, но даже грубыми. Однако Чхве Сок Риму нечего было сказать, хотя у него было два рта, нет, восемь. Во дворе стояла лишь тяжёлая тишина, пока кто-то не заговорил. Чхве Сок Рим продолжал вздыхать, а Гём Ин рыдал. Чхве Сок Рим решит, как с ним поступить. На самом деле, можно сказать, им не повезло. В частности, Чхве Сок Рим стал уголовником, который был в большом долгу перед Са Хвоном, не сделав при этом ничего плохого. Должно быть, он был еще больше удивлен тем, что Са-Хвон разозлился так, как никогда раньше. Однако чего Са-Хвон не может простить, так это того, что по-настоящему он злился не на Гём-Ина и не на Чхве Сок-Рима, которые пытались разжечь его безумие. Независимо от того, через что прошел человек, лошадь, казалось, была в хорошем настроении после того, как съела сено и хорошо отдохнула накануне вечером. Са-Хвон смахнул грабли лошади и повел Мён-Ха, съежившегося рядом с Ён-Уком. Его руки были очень грубыми. Он посадил Мён-ха на борт прежде, чем тот успел сесть, и сел позади него, прежде чем Ён-Ук смог его остановить. «Поехали быстро». Ёнук проглотил вздох, услышав слова, которые заставили его стиснуть зубы. Затем он склонил голову перед Чхве Сокримом, выказал уважение и сел на лошадь. Вежливо идти пешком, пока не пройдешь через ворота, но Са-Хвон был не в том положении, чтобы подвергать сомнению подобные вещи. То, что левый советник пытался показать перед правым советником, что он сумасшедший, давно уже забыто. Нет, я даже не думал об этом. Са-Хвон просто думал о Мён-ха, покрытом гноем, и о жестах Мён-ха, где все казалось знакомым. Не знаю, почему я на мгновение пришел в себя. Это была ночь, которая должна была быть туманной, как будто ты спишь, но даже запах, дыхание и прикосновение... Все стало настолько ярким, что я мог это почувствовать. В то же время воспоминания о прошлом, которые были скрыты, медленно возвращались, как будто меня пробудили. Хотя память была неряшливая, как будто детали только начали собирать воедино, эскиза хватило. Что будет в конце воспоминаний, которые возвращаются, словно возвращаясь в прошлое? Это было ужасно. Мне хотелось выхватить нож и порезаться. Эмоции, которые я не знал, куда выплеснуть, собирались в моем солнечном сплетении и быстро вращались. Было такое ощущение, будто все сжалось внутри и вот-вот лопнет. «Опускание». — Ничего не говори. Са-Хвон закричал на голос Мён-ха, который, казалось, затихал. Хотя я знал, что направление моего гнева было неправильным, я не мог его остановить. Что-то, что долгое время подавлялось, взорвалось, как будто достигло своего предела. Постоянно текла. Невозможно, чтобы деревянная крышка, закупорившая переполняющийся колодец, могла навсегда остановить его. Именно в такой ситуации сейчас находился Са Хвон. Сгнившая деревянная крышка и вещи, которые хотят перелиться. Са-Хвон подстегнул его. Дом Чой Сок Рима быстро исчез. Дом с соломенной крышей снова становится меньше, вода течет, а ветер ударяет вам в лицо, как когда вы направляетесь к дому Чхве Сок Рима, но Мён Ха и Са Хвон изменились. Несмотря на то, что меня крепко и крепко обнимали, все мое тело ощущалось покалыванием, когда Мёнха держал меня, как терновое дерево. Меня поймали. Я все испортил. Мёнха был ошеломлен и опустил голову. Я верил, что однажды он вспомнит, но было также правдой и то, что я надеялся, что он этого не сделает. Я думал, что наступит день, когда он презирает меня и вышвырнет вон, но правда и то, что я втайне надеялся, что этот день будет отложен на неопределенный срок. Но сейчас все не так. — Ничего не говори. Как только Мёнха схватила подол одежды Са-Хвона, Са-Хвон заговорил голосом, с которого капал тонкий лед. Голос, похожий на Чусана (秋霜). Голос, подобный холодному морозу, который наступает осенью и уничтожает все посевы. Мёнха медленно увядала, как посевы, пораженные ранними заморозками.

* * *

Прежде чем Сопгюн успел открыть ворота, в щель в воротах быстро пронеслись две лошади. Это было так быстро, что казалось, будто в него летит стрела. Лошадь мурлыкала-мурлыкала, пускала из носа сильный белый пар и мотала головой. Шерсть блестела и блестела от пота. Гилсой, который сосредоточился на уходе за лошадью с тех пор, как повредил ногу, появился и схватил два повода. Ёнук, который все это время бежал без остановки, должно быть, хотел пить и немедленно попросил воды у самого молодого работника в классе. Гильсой, подошедший вплотную к Мёнхе и Савону, чтобы взять лошадь, заметил странное напряжение между ними. Если бы Гильсой, известный своей бестактностью, был таким, не могло быть, чтобы другие не знали об этой тенденции. О, дама спешила из храма. — Сэр, вы были там? Са-Хвон не ответил и просто посмотрел в ту сторону, откуда пришел. Он посмотрел на Мён-ха так, будто собирался его убить, затем схватил Мён-ха за запястье и потащил его прочь. "Ты, ты!" Ён Ук, наблюдавший за происходящим со вчерашнего вечера, срочно остановил Са Хвона. Когда она осмелилась встать перед Са Хвоном и действовать отчаянно, цвет лица леди О тоже потемнел. "Двигаться." Члены семьи Тэгунджо, которые каждую ночь наблюдали, как Са Хвон сходит с ума, очень нервничали, поскольку привыкли к его манере говорить. Когда я поднял глаза и посмотрел на небо, то увидел, что сейчас средь бела дня, но внешность Сахвона вовсе не была уродливой. — Ты не можешь уйти с дороги, мой дядя. "почему. «Ты тоже был со мной, пока я не помнил?» Звук удушья доносился отовсюду. Мён Ха и Ён Ук одновременно смутились. Я хотел закрыть лицо, но не смог, потому что меня схватили за запястья. Пока Ёнук колебался в смущении, Са-Хвон оттолкнул Ёнука и направился в сторону Ёнёндана. Я распахнул дверь и втащил Мён Ха внутрь. Это выглядело настолько необычно, что я подумал, не была ли это ночь с восходом солнца. Среди тех, кто намертво замерз, леди О первой пришла в себя. Я подошел к Ёнуку и спросил его о том, что произошло прошлой ночью. «Что же случилось!» С чего мне начать? Ёнук потер лоб от смущения и боли. Сначала я рассказал историю Гём-ина. Описывая злую куклу, леди О прикрыла рот рукой и выдержала выговор. Проблема была в следующем. Ёнук признался, что Сахвон был наедине с Мёнхой, когда он внезапно вошел в комнату и яростно его допрашивал. Он спрашивает, правда ли, что в ту ночь он был один в Ёнёндане, и говорит, что знает, что он не просто тихо оставался в Ёнёндане. Он сказал, что если бы он не сказал мне честно, он бы убил тебя, даже если бы он был со мной с тех пор, как был молод, но выражение его лица, когда он сказал это, выглядело так, будто он собирался умереть, поэтому я не мог Не могу не сказать ему честно. Леди О, которая слышала всю эту историю, вздохнула. «о боже». «С тех пор, даже после восхода солнца, он оставался в этом состоянии, не засыпая и не жалуясь на боль. Странно. Скорее, такое ощущение, что день и ночь поменялись местами». Пока Ён Ук заикался, мастер Чан, который услышал новость о возвращении Его Величества и выбежал во двор, замахал руками. "нет нет. "Это верно!" Как только Ёнгук увидел, что Мастер Чан мешает ему размахивать руками, он подбежал и схватил его за воротник. Ёнгвук с самого начала ненавидел этого сомнительного человека. «Мастер, позвольте мне задать вам вопрос». "о боже! «Хозяин и собака делают одно и то же!» Мастер Чан поднял шум, издав плач из-за одного ошейника. Но Ёнгука не было рядом, чтобы его слушать. «Мастер Чан, это правда, что вы щадите Ваше Величество?» «Так устроена жизнь!» «Но что, если это не из-за уловки, а потому, что ты действительно заботишься о Мён-ха?» «Хе-хе… «Отпусти это!» «Интересно, что делать!» Мастер Чан поднял брови, спрашивая, что делать с накопившимися недоразумениями и какие ошибки он совершит в будущем. Уголки его рта задрожали. «Как они могут общаться, если мир, в котором они живут, так же различен, как небо и земля… . «Если это сработает, разве об этом не будут плакать даже призраки?» Слова не имеют смысла. Ён Ук грубо ударил Мастера Чана за воротник и сплюнул. Именно по этой причине я не любил Мастера Чана. Его стеклянные глаза отказываются видеть людей. Не особо пытаюсь понять. «Мастер Чан хорошо знает призраков, но не знает людей. Позвольте мне быть честным. «Я уже давно ненавижу вас, мелочных людей». Мастер Чан, лежавший на полу, кашлял и что-то бормотал. «Верно, сначала так и было. Наверное, поначалу меня это как-то странно привлекло... . Говорят, это может разрушить мой кишечник... ». Ёнгук плотно закрыл глаза. Мастер Чан знал только одно и не знал другого. Призрак знал, но человек не знал. Я прожил свою жизнь, говоря, что люди страшнее призраков, но на самом деле я никогда не боялся. Он не знал, что причина, по которой люди страшны, заключается в том, что они жаждут, ненавидят и любят другие вещи, например небо и землю. Он не знал, что это потому, что они иногда сердились, часто проявляли ненависть и не только заботились и испытывали привязанность друг к другу, но и брали на себя задачу уничтожить друг друга и даже разрушить свое окружение.

* * *

Са-Хвон положил Мёнху так, как будто бросал ее в чашу. Я не слишком сильно справился с этим, но Мён-ха качнулся в сторону и рухнул. Са-Хвон, которого встретил Мён-ха, был Са-Хвоном, когда его мания значительно утихла. С шестнадцати до девятнадцати лет мания Са Хвона достигла своего пика. По мере того, как его сила постепенно ослабевала, его мания также ослабевала. Са-Хвон, которому было от шестнадцати до девятнадцати лет, был настолько жестоким и сильным, что его не могли подавить даже трое мужчин из Хэннанче. И это произошло только ночью. В течение дня я ничего не мог делать и часто падал от усталости. Внешний вид Мён Ха теперь был похож на тот, что был тогда. Са-Хвон грубо развязал шнурок шляпы и выбросил ее. — спросил Са-Хвон, его грудь вздымалась. "Я… принудительно. «Это я насильно связал тебя и насиловал?» Воспоминания, разделенные, как лоскутное одеяло, пришли из разных времен и сплелись в одно. Са-Хвон ясно представлял себе, как Мён-Ха плачет со связанными руками. — Ты уверен, что это я тебя связал и затоптал? «Опускание». Мён Ха посмотрел на Са Хвона с лицом, полным отчаяния. Са-Хвон не мог как следует смотреть в эти глаза, поэтому вместо этого закрыл глаза. «Вы спрашиваете меня, это ли я сделал!» Вы тот, кто совершил ошибку. Он совершил это сам. Хотя он знает, он злится на Мён Ха. Са-Хвон хотел прямо сейчас ударить себя ножом в грудь и убить себя. Я чувствовал себя так ужасно, что мне хотелось содрать с себя кожу, удариться головой, разъединить руки и ноги. Но самое ужасное то, что он завидует себе за то, что жаждет Мён-ха. Как будто я услышал историю еще одного Чон-ина из Мён-ха, мой разум покраснел, и невыносимые мелкие размышления закипели. «Сэр, это не было принуждением. — Я на это надеялся. Са-Хвон дико рассмеялся над словами, которые он пробормотал, и слезы текли по его лицу. «Почему ты мне не сказал? Я думал об этом со вчерашнего вечера. Я думал об этом до тех пор, пока моя голова не взорвалась всю дорогу, но все, о чем я мог думать, это то, что ты играешь со мной. Разве не забавно было видеть идиота, который даже не мог вспомнить, что произошло прошлой ночью? «Разве это не смешно?» "Нет, сэр. нет!" «Если нет, то что? У тебя было время говорить мне снова и снова. Я хочу тебя... Я же говорил тебе не обманывать меня. Ты сказал мне не делать этого! Знаю это... . Лучше просто скажи, что это заказал Чо Джэ Хён, Мён Ха. Пожалуйста, скажи мне, что ты пытался захватить мои интимные места. Ты обманул меня, потому что хотел... ». Са-Хвон коротко и пусто рассмеялся: хаха, хаха. Эмоции, которые долгое время подавлялись и гноились, начали бушевать, теряя свое направление. Я смущен. Глядя на выражение лица Ёнука, кажется, что я единственный, кто не знает. Все это знали, но я был единственным, кто не знал. Мне было противно. Я хочу задушить себя от стыда. Непонимание того, что Мёнха обманул меня, сжигает мой разум и разрушает терпение. Но Са Хвон тоже знает. Я сделал вид, что не заметил смутного подозрения, и проигнорировал его. Следы зубов на плече, синяки на боку. Я мог бы проснуться сам. Я также знаю, что Мёнха меня не обманул. Это я совершил преступление, но я также знаю, что она скрыла его от меня. Я знаю, но. Было очень много негатива и негатива, бьющегося туда-сюда. Чтобы болела голова. Я чувствую, что мое тело вот-вот взорвется. Сердце Мён Ха упало, когда он увидел, как Са Хвон закрыл лицо и тряс плечами, тяжело дыша. Мён Ха пошатнулся и схватил Са Хвона за ногу. «Сэр, я в порядке… . Это была моя ошибка. Я был неправ... ». В этот момент Са-Хвон вскочил, как будто его обожгли, оттолкнул руку Мён-Ха и отступил. Я сделал это не потому, что ненавидел Мёнха и считал его ужасным. Скорее, это произошло потому, что он боялся прикоснуться к Мёнхе. Это произошло потому, что я боялся, что в тот момент, когда Мён Ха прикоснется к нему, он схватит меня за запястье и удержит, как он это сделал в доме Чхве Сок Рима. Но Мёнха не мог дышать из-за толчка. Воспоминание о том дне, когда Джинса Кан отрезал мне запястье, было перезаписано. Са-Хвон, которого эмоции потрясли, как бурю, и который был слеп, не заметил в тот момент ясно видимых ран Мён-ха. — спросил он, его лицо исказилось, потому что ему просто хотелось плакать. «Если ты действительно любишь меня, ты не сможешь этого сделать. Даже в этот момент ты делаешь меня мусором. «Заставь их думать о тебе как о звере, которого невозможно спасти». Я услышал очень слабый голос, кричащий в моей голове, чтобы он остановился, но мой разум был парализован, а язык разбегался. «Мне больно находиться перед тобой… . Как, как ты мог сделать это со мной? Ты чувствовал свое превосходство надо мной? «Неужели другая половина, которая не могла вспомнить, подумала, что великий генерал был забавным, и подумала, что моя ситуация была лучше?» Несмотря на то, что Мён-ха не был виноват, Са-Хвон продолжал стрелять не в том направлении. Мёнха легла у ног Савона и не двинулась с места. Я не вижу своего лица. Я нервничал. Нервозность подтолкнула Са Хвона еще дальше. Было бы лучше, если бы вы хотя бы извинились или даже разозлились. Мне бы хотелось остановить себя вот так. Подобно человеку, стоящему на краю обрыва и борющемуся в последний раз, Са-Хвон совершал ошибки, ошибался и критиковал друг друга. Такое ощущение, будто я обнимаю нож, у которого есть только лезвие и нет ручки. "пожалуйста." Я хочу плакать. Почему он не показывает свое лицо?Мне приходится становиться перед тобой на колени и умолять показать ему. Что мне сказать, чтобы Мёнха почувствовала такую ​​же боль, как и предательство, которое я испытал? Сколько боли вам понадобится, чтобы отреагировать? Са-Хвону было больно. — Расскажи мне, в чем еще ты солгал. ни за что… Когда ты сказал, что я тебе нравлюсь, это была ложь... ?» Тело Мёнхи сильно вздрогнуло. Я поднял голову, которая все время была склонена. Мое лицо было мокрым. На лице плачущего человека обычно сужены брови и искривлены губы. Но лицо Мёнха было ясным. Его невыразительные и пустые глаза были пустыми. Только слезы текли. «… «Они говорят, что это я тебя убью». "что… ?» «Я слышал, что левый адмирал меня подшучивает. Я не знал. Татуировку на моей спине сделал кто-то другой. Джинса сказал, что я сделаю его своим сыном, поэтому я сказал, что буду выполнять поручения, но Джинса сказал, что испугался, схватил меня за лодыжку, но он сказал нет и пнул меня. И вот я прихожу, прихожу сюда и правда не знаю, для чего я... . Но он был добр ко мне, и он мне очень нравился, но именно я его убил». Слова Мён Ха были беспорядочны и редко обрезаны. Одно за другим бессмысленные слова, которые он старался выбросить из головы, превратились в искры, которые догнали Са-Хвона. Было такое ощущение, будто верхняя часть ноги Са Хвона, ударившая руку Мён Ха, загорелась. С этого момента мое тело начинает выгорать. «Но Мастер Чан исцелил меня. Говорят, что Хэ-джа можно спасти, а болезнь вылечить, вывернув плоть наизнанку... . Да, на самом деле. Причина, по которой ты смотришь на меня так доброжелательно, заключается в том, что ты был мной обманут. Странная вещь, которую он нес на спине, привлекла мое внимание, и именно поэтому это так. Но, ты мне очень нравишься, но ты меня обманываешь. Ну мне это очень нравится... ». Дыхание Мёнхи становилось все труднее. Мои щеки покраснели, а лицо было ужасно мокрым. Он вообще знает, что я плачу? Уголки глаз и рта Мёнхи постепенно исказились, она не могла даже подумать о том, чтобы вытереть слезы. «Дело не в том, что я тебе нравлюсь. Я низкий, я… Почему я даже не могу лгать? Думаю, это правда, что я держал это в секрете, потому что хотел, чтобы ты еще немного дурачился. Я слабый и плохой, но я не умею лгать. Я даже этого сделать не могу... ». Мёнха издал дрожащий звук и упал. Он положил лоб на тыльную сторону ладони, как будто кланяясь, начал дрожать и тихо плакать. Са-Хвон рассеянно задавался вопросом, был ли Мён-Ха таким маленьким. Все мое тело болело. Такое ощущение, будто огонь начался в верхней части моих ног и поглотил все мое тело. Я не мог ни о чем думать. Посреди всего этого Са Хвон отшатнулся, глядя на Мён Ха, который плакал, даже не издав громкого звука. Только после того, как звук шагов стал отдаленным и послышался звук открывающейся и закрывающейся двери, Мёнха разрыдалась.

* * *

"Эй, ты!" Леди О, которая ждала Са Хвона, кусая людей и тревожно проходя перед Ёнёнданом, поспешно побежала к нему. Однако, когда я увидел человека, которого ждал, я не смог подойти ближе. У Са-Хвона были загипнотизированные глаза и выражение лица, которое, казалось, вот-вот сломается, как упавший лист. Леди О была беспокойна, когда он шел без обуви и, шатаясь, следовал за ним на четыре шага позади. — Сэр, куда вы идете? Леди О, которая не знала, что происходит внутри, была так напугана, что лицо, которое она увидела на мгновение, было неописуемо. Я нервничал и пытался идти медленно, но его шаги были широкими и он не показывал никаких признаков привыкания, как обычно, поэтому было довольно сложно не отставать от Са-Хвона, который шел большими шагами. «Опускание!» Са-Хвон выпрямился на крик госпожи О. На самом деле он ничего не слышал и не видел. Я даже не знал, куда иду. Когда я повернул голову, я увидел главный дом. Са-Хвон направлялся в главный дом. Я допустил там ошибку. В незавершенном лоскутном одеяле Са-Хвон был животным, которое заслуживало того, чтобы его забили камнями до смерти из-за Хуан Му-чи, который насильно насиловал Мён-ха. Кроме того, ты спас Мёнха только из-за его плоти? Тогда не значит ли это, что любовь Мён Ха ко мне может быть ложью? В этом случае мне интересно, было ли прощение, которое дал ребенок, действительно прощением. Возможно, они думают, что ничего не могут сделать, потому что он великий генерал. Ты уже видишь во мне не более чем великого генерала, но я единственный, кто относится к тебе так... Я единственный, кого так раскачивают? Я больше не мог оставаться в здравом уме. Са-Хвон снова повернулся и направился к шатру, который он построил для приема гостей. Направляясь в место с кабинетом и самую укромную часть дворца, он отдал срочный приказ госпоже О. "алкоголь. «Принеси мне выпить». Алкоголь. Прошло много времени с тех пор, как Са Хвон бросил пить. Са-Хвон никогда не упоминал об этом, потому что это отвлекало его разум и лишало терпения. Для него это было как яд. Леди О была незнакома с Са-Хвоном, который утверждал, что вышел из себя. «Принеси что-нибудь покрепче. «Я не могу этого вынести, не напившись». Он не смог остановить Са-Хвона, который продолжал закрывать лицо руками, а затем, шатаясь, шел к павильону. Это была отличная лошадь, которую я воспитывал с детства. Я впервые видел что-то подобное. Это было ужасно. Казалось, если бы из руин сделать человека, он бы выглядел именно так. Леди О долго стояла, не в силах сделать ни шагу, глядя ему в спину.

* * *

Са-Хвон пил так, словно его тело было мешком со спиртом. Я затянулся и напился, как человек, которому, чтобы выжить, нужно напиться алкоголем с ног до головы. Несмотря на то, что я пил впервые за долгое время, я не чувствовал себя пьяным. На самом деле я был пьян, но мое желание напиться еще больше и быть еще более разбитым просто отрицало это. знать. Знаю, знаю. Я знаю все. Единственное, что уродливо – это ты сам. Мёнха не сделала ничего плохого. Он должен признать правду: чувства Мён-ха к нему могли быть иллюзией. Я больше не могу это игнорировать. День длинный, и почему я все еще трезв... . Каким бы длинным ни был день, должен наступить вечер. Несмотря на то, что дни стали значительно длиннее, зима все еще приближалась к концу. Небо начало становиться темно-синим. Еще не зашедшее солнце светило в последний раз, заставляя одновременно на небе появиться ночь и день. Алый и пурпурный сражались яростно. Как в сознании Са Хвона. Наконец вечер подошел к концу и наступила ночь. Он равномерно упал на павильон, построенный для приема гостей. Са-Хвон не осознавал, что, в отличие от обычного, у него не было сонливости или лихорадки. Я не знал, что даже когда день кончится и наступит вечер, не будет ни странного смеха, ни шумного звука кареты, ни сильной головной боли. Бутылка была пуста перед его уходом. Настойка кончилась, и как я ни хватался за горлышко бутылки и не тряс ее вверх дном, ничего не вытекло. И только когда наступила ночь, Са-Хвон, который потягивал крепкие спиртные напитки без каких-либо закусок, будучи одетым в свободную одежду и с распущенными передними волосами, проснулся. Темные переулки были наполнены звуками шагов полицейских, зажигающих на улицах фонари и пропускающих пьяных прохожих на улицы, чтобы объявить комендантский час. Великий Князь молчал. Все затаили дыхание, наблюдая за своим хозяином. Мёнха находился в Ёнёндане, в то время как Са-Хвон напоил свое тело крепким спиртным, не осознавая, сколько времени прошло. Я думала, у меня глаза болят от долгого плача. Когда его спросили, нужно ли ему что-нибудь съесть, он ответил, держась за дверную ручку и не открывая ее. Са-Хвон шел неуверенно. У меня не было ни сил в ногах, ни мотивации. Даже если бы я упал и ударился головой о камень, мне не было бы стыдно. Пэкчжон Гэ Пэкчжон, полный стыда, был самим собой. Холодной ночью в конце зимы Сахвон остановился посреди дороги, ведущей в Банбитган. Пока я шел, я чувствовал себя сильно пьяным. Кончик моего носа стал острым, и из него вылилось горячее дыхание. Са-Хвон уронил бутылку с алкоголем, которую держал в руках, и споткнулся, прижав лоб тыльной стороной ладони. На ум пришла Мёнха. Все мягкие и ласковые поступки ребенка превратились в одежду из шипов и разрывали его кожу. Стыд и чувство предательства переплетались даже с тем, о чем я мог спокойно думать. Непонимание приводит к гневу, а гнев ведет к ошибкам. Как только ошибка совершена, она следует за предыдущими ошибками. Са Хвон направился в Ёнёндан. Желание наблюдать и лелеять их и желание задушить их и умереть вместе с ними сосуществовали. Внезапно различие между ночью и днем ​​стало бессмысленным. Значение этого различия закончилось прошлой ночью, когда второй цветок на спине Мён Ха превратился в бутон и закрылся. Никто не знает, что произойдет, когда закроется оставшийся цветок, но было ясно, что Са-Хвон выживет. Са-Хвон, который ходил без обуви, как настоящий сумасшедший, и небрежно сбросил свой грязный босон, забрался на пол. В Ёнёндане было темно, если не считать слабого света, исходившего из гостиной. Никакой претензии на популярность не было. Са-Хвон направился в комнату, где он оставил Мён-ха. Я тот, кто убью тебя при виде тела. Я буду болеть и болеть. Вы должны убить его и держать подальше от Мингхи. Я простолюдин, сука и ублюдок... . Утомленный Са-Хвон открыл дверь. Мёнха, свернувшийся калачиком в углу и дрожащий, поднял глаза. Мои веки были влажными, а щеки опухшими. Подумал Са-Хвон, его щеки были полны печали, как у белки. Мёнха чувствовал себя далеко, как будто мои глаза были покрыты тонкой пленкой, похожей на глаза мертвой рыбы. «Ты не помогаешь мне поправиться». Са-Хвон посмотрел на Мён-ха и пробормотал. Хоть это и его собственный голос, он звучит незнакомо и далеко. Это мечтательно. хорошо. Это кошмар. Мёнха сказала, что он был кошмаром. Однако вместо того, чтобы говорить, что кошмары будут сниться тебе каждый день, нужно было как-то убегать. Са-Хвон должен был быть уничтожен. «Опять ты заставляешь меня хотеть стать сумасшедшим. «Это заставляет меня вспомнить то время, когда я был сумасшедшим, причинявшим вред другим и себе». Мне нужно было много алкоголя. Я должен был взять веревку, которая связала мое тело, связать себе конечности и напиться. Однако Са Хвон не мог вынести этого, не причинив вред Мён Ха. Я хотел причинить боль Мён-ха и причинить вред себе. Ты меня так трясешь, но я не могу поверить, что все это ложь. Я не могу поверить, что причина, почему я хочу беречь его так дорого, так дорого и так невыносимо, состоит в том, что все дело в левых советниках. У меня нет уверенности, чтобы вынести реальность, в которой я не могу доверять даже своим эмоциям. Я хотел причинить боль так же сильно, как и мне было больно. «Знаешь, что я хочу с тобой сделать сейчас? Стратегия Левого Совета очень эффективна. Потому что это вызывало у меня чувство беспокойства, беспокойства, похотливости и желания. «Знаешь, что я хочу с тобой сделать, днем ​​или ночью?» Са-Хвон высмеял себя. "понятно. Вы, наверное, знаете лучше меня... . Если подумать, думаю, я единственный, кто не знает. «Я владелец этого места, но я самый невежественный». Мён-ха, который пил крепкие спиртные напитки и выслушивал все резкие слова Са Хвона, сумел раздвинуть губы и пробормотать. "извини… Я. — Я просто хотел сделать кое-что для тебя. Са-Хвон яростно выдохнул в воздух. «Это то, что делает меня самым несчастным». «Я причиняю тебе боль… ?» «… хорошо." Ответ, который я получил, отличался от того, что я действительно хотел сказать. Са-Хвон думает, что белая пленка покрывает меня, как глаза мертвой рыбы. «Мне было так неловко стоять перед тобой… ». Может ли это причинить еще большую боль? Губы Мёнхи слегка задрожали, когда слова пронзили его сердце. "конечно… Здравствуйте, конечно. Ваше Величество говорит, что вы не хотите меня видеть, поэтому, пожалуйста, выгоните меня. Я вернусь и тихо умру хранителем могилы. Я уйду в место, которого ты не увидишь... ». У Мён Ха тоже может быть желание причинить ему боль, но он может тыкать в самое слабое место Са Хвона. Однако он не смог быть жестоким до конца, и его большие глаза начали слезиться. Он поднял уровень воды, надул свое тело настолько, насколько это было возможно, и намочил опухшую и потрескавшуюся кожу Мён-ха соленой водой. Са-Хвон сжал кулаки. Я хочу поддержать себя пачкой сигарет с подогревом. Жгучая боль кажется менее болезненной, чем эта. Са-Хвон пробормотал про себя. Ты мне нравишься. Я тебя люблю... . «Это не разрешено». «Спросите Мастера Джана, мы… . Вы полностью выздоровели? И в таком случае мне не обязательно здесь находиться. Тогда тебе не придется видеть меня, которого ты так ненавидишь, что я умру. Мён-ха отреагировал необычно и был упрям. Это опухшее лицо не выглядит устрашающим, даже если приложить к нему силу и пристально посмотреть на него, но Са-Хвону казалось, что он умрет от этого выражения. Должен сказать, что это неправда, но я не могу пошевелиться. Я не это говорю, Мёнха. Я не это хочу сказать. "Я хочу вернуться. Или, если я такой грешник, что должен умереть, пожалуйста, убей меня сейчас. Или даже завтра... ». Я тебя люблю ты… . Точно так же, как влага в глазах Мён Ха превысила порог, эмоции Са Хвона также превысили порог. Са-Хвон пробормотал надтреснутым и надрывным голосом, как будто его рвало. — Я люблю тебя, Мёнха. Я не хотел этого говорить. Это не то признание, которое следует делать, когда ты пьян, выглядишь в беспорядке и уже причинил столько вреда. — Это невозможно, сэр. Мёнха на мгновение заколебался и покачал головой. Глаза были пусты, как у человека, которого здесь не было. «Я ему не нравлюсь. Вас обманывают. Я говорил тебе… ». Первое признание Са Хвона было жестоко отвергнуто. Что бы я ни говорил, Мёнха, казалось, не поверил бы этому. Напротив, признание Са Хвона оттолкнуло меня, как будто это был нож, который хотел меня ранить. "ты… Я не заслуживаю доверия из-за этого нелепого заклинания? Вы подозрительны? "нет. Ты мне не доверяешь. Я ни за что тебе не нравлюсь. Я тоже думал об этом. Если бы я немного подумал, я бы смог это понять... ». Сердце Са Хвона вскипело. Однако глаза слушателя были плотно закрыты от неприятия, поэтому он не мог говорить. Я взял его, прожевал и выплюнул. — Ты уверен, что изначально не хотел в это верить? «Мы с тобой разные!» Мёнха плакала и кричала. Я должен был сказать это раньше. Когда Мёнха уткнулся лицом мне в спину и признался, мне следовало честно вернуть ему это. Ты мне тоже нравишься. «Некоторое время назад ты сказал, что тебе так неловко находиться передо мной, почему, почему ты такой? Если ты собираешься меня наказать, пожалуйста, убей меня... ». Мне пришлось сказать, что я не это имел в виду. Са-Хвон поднял руку и закрыл лицо. Он пожевал губу, выпятил грудь и глубоко вздохнул. Как ты можешь просить меня убить тебя? Са-Хвон все еще был пьян, и его отвергнутые чувства только становились сильнее, подпитываемые злом. "хорошо. Что я буду делать, когда приду в себя и буду плохо с тобой обращаться? Ах, да. «Я сказал, что вернусь к работе хранителем гробниц». Ответа на команду не последовало. В любом случае, Са Хвон спросил не потому, что хотел услышать ответ. «Тогда давайте посмотрим. Когда я передумаю? Нет, я не уверен, что когда-нибудь приду в себя. Я не могу уйти отсюда, пока это не будет ясно раскрыто. Моя жена умрет рядом со мной. Разве я не клоун, который все равно был слеп и глух к тебе? Интересно, смогу ли я что-нибудь сделать? Поэтому я думаю об этом месте как о могиле. Даже если я умру, я не смогу уйти... . «Ну, это мое наказание». Нравится. Я люблю тебя, как будто ты слеп и глух. Мёнха, даже если ты пришел убить меня, я готов умереть за тебя... . Это не может быть замешательство, вызванное колдовством. Это было не то чувство, которое можно было бы счесть растерянностью. Если бы людей можно было так сильно поколебать непродуманными уловками, насколько легче была бы жизнь и насколько нелепым был бы губернатор Сан Ёль. Так что это определенно было чувство Са Хвона. Я хочу пожинать свои ошибки. Я хочу повернуть время вспять и вернуться в ту ночь, когда я совершил преступление Мёнха. Я хочу признаться, что ты мне уже нравился и до этого. Однако только совершив непоправимую ошибку, ты осознаешь правду. Глупый, глупый Ли Са Хвон. Как вода течет сверху вниз, так и время течет только вперед. Са-Хвон решил продолжать совершать ошибки, чтобы поймать то, что ускользает из его пальцев. Но даже в этом случае, если Мёнха останется со мной, чего я не смогу сделать? Мёнха, ты не можешь меня исцелить. На самом деле, не стало ли безумие только хуже?

Лихорадка 11

4

Весна быстро приближалась и уже готова была постучать в парадную дверь, но атмосфера в Тэгунджо напоминала середину зимы. Все было опасно застывшим, как осенний мороз. Несмотря на то, что Банбитган, которым управляет госпожа Ян, изначально был местом, где в Тэгунджо цветет больше всего цветущих цветов, именно так оно и было, просто глядя на тот факт, что, в отличие от обычного, цвела только половина цветов. Пока они молча смотрели друг на друга, Сонсом, о котором обе придворные дамы особенно заботились во дворце, вздохнул. Госпожа Ян только что вышла на рынок, поэтому двое смотрителей Сонсома и двое пожилых людей собрались вместе, вздыхая. «Эй, я думал, что мне тоже очень хочется передохнуть». «Это Вон, я даже дышать нормально не могу!» «Что, если на этот раз мне снова предложат принять награду?» Собравшиеся вместе мрачно посмотрели на шестиугольную статую. Стол сервировали несколько раз в день, но часто он возвращался, даже не будучи наполовину пустым. «Каждый раз мы делаем все возможное». Есть ли что-нибудь печальнее, чем возвращение вкусной еды тем же путем? Члены семьи половинного размера с каждым днем ​​набирали вес, поскольку им приходилось доедать остатки еды. И все это благодаря Мён-ха. Мёнху теперь стало труднее встретить в резиденции Великого принца, чем самого Великого принца. Са-Хвон с течением времени чаще выходит из дома и, в отличие от предыдущих, занят разными делами даже в Тэгунджо, в то время как Мён-Ха заперт в Ёнёндане, и ему трудно выходить. Все произошло по приказу Сахвона. Даже при размещении стола его приходилось ставить за дверью. Затем Са-Хвон, который очень заботится о еде Мён-ха, входит в комнату с призом. Никто не знает, что происходит внутри. Если Мёнха не ел, то и Савон тоже почти не ел. В отличие от полуволосых членов семьи, которые с каждым днем ​​набирали вес, черты лица Са Хвона были неизбежны. — Почему ты, черт возьми, не ешь? "Я не знаю. «Боюсь, что если буду продолжать в том же духе, то скорее умру от голода, чем получу наказание от Бога». Единственное, что он мог съесть, это мешочек с цитронами, в который окунула госпожу Ян. Распорядком дня госпожи Ян было глубоко вздохнуть, сказав, что если бы она знала, что это произойдет, она бы замочила все цитроны, подаренные ей Ее Величеством. Это потому, что Донг-и уже начинает показывать свой зад. «Это так странно. "Мне страшно, просто глядя в твои глаза. Как я могу это вынести?" «Говорят, что у простых людей более опухшая печень, чем у простых людей». "Откуда ты это знаешь?" — Я слышал это от доктора. "ложь. «Откуда я знаю, что ты знаешь Уи Нё?» Пока они смеялись и дразнили друг друга, скумбрия, поджаренная до золотистой корочки на хорошо смазанном маслом противне, подняла шум и чирикала. «О боже, посмотри на мои мысли!» «Драгоценная скумбрия! «Если сожжешь, нас отругают!» Только после этого все вернулись на свои места. Мне нужно как можно скорее отдать его в качестве награды, прежде чем госпожа Ян вернется. Один человек достал из салганга белую фарфоровую миску и поставил сверху тщательно перемешанное блюдо из приправленной горькой тыквы. Один человек разбил драгоценное яйцо браконьеру и сварил его. Еще отдельно на стол приносили пасту из сушеного чеснока, чтобы смешать ее с рисом с овощами и подогреть аппетит. После этого мы все собрались вместе и долго думали, кому же достанется награда на этот раз. — Я ходил в прошлый раз. «Я, я тоже!» «Я сделал это сегодня утром». После того, как этот разговор повторился несколько раз, естественно, остался только Сонсом. Сонсом был в слезах. «О боже, это страшно». — Чего тут бояться? Все переглянулись, потому что не хотели идти, и как только определилась смена, изменились в лицах. Толкая Сонсома в спину, он скандировал: «Пожалуйста, позволь ему на этот раз вернуться полупустым».

* * *

Са-Хвон был в тренировочном зале. Мишень Са Хвона находилась намного дальше от мишени, с которой тренировался Мён Ха. Я всегда пользовался тупыми стрелами без лезвия, но сегодня на конце стрелы было лезвие. Теперь, когда различие между вечером и днем ​​стало бессмысленным, Са-Хвон стреляет из лука и снова едет на лошади. Казалось, все вернулось на свои места, но в отличие от внешнего вида, внутреннее было почти сломано. «Сэр, сейчас 5 часов ». Ён Ук, ожидавший рядом с ним с луком, тихо пробормотал. Са-Хвон отпустил свой напряжённый протест. Стрела пролетела по воздуху и попала в цель. В центре его было довольно много, плотно собрано. Са-Хвон отложил лук, взял сигаретную трубку, которую держал Ён-Ук, и несколько раз повторил вдох и выдох. Пахло сильным лекарством. Сжег его, он швырнул его обратно в грудь Ёнука, тут же развернулся и направился в сторону Ёнёндана. «Твои навыки стрельбы из лука по-прежнему превосходны». Ёнгук пытался поднять настроение, хваля публику, но это было бесполезно. Са-Хвон не ответил, потирая подбородок, который стал еще острее. Лицо его, с нахмуренными бровями и плотно закрытым ртом, было так холодно, что это было так жестоко. Поскольку хозяин все время такой, как вы думаете, слуги могут нормально дышать? На самом деле был кто-то, кто сказал, что ему стало лучше, когда он боялся только ночи. У Са-Хвона больше не было резких изменений личности или неожиданного поведения, за исключением легких головных болей. Вместо этого мое тело всегда окружала свирепость, которую я не мог контролировать. Все это было вызвано Мёнхой. Мастер Чан покинул Тэгунджо, сказав, что пойдет искать шамана, который вселил Мёнху в его плоть. Ёнуку это казалось не чем иным, как поверхностной попыткой вырваться из сложившейся ситуации. Да и как я могу доверять шаману? Это позор. «Снижение… !” Когда Ёнук и Сахвон вошли во двор Ёнёндана, Сонсом тоже шёл со столом с едой. Поскольку это был небольшой приз, который он мог нести в одиночку, Сонсом почувствовал, как холодный пот течет по его спине, когда он встретил Са-Хвона без каких-либо спутников. Мне очень хотелось дать пощечину незрелому «я» прошлого, которому нравилось, что моя жена подавала еду просто, всего с двумя тарелками риса, поскольку не было необходимости в большой еде. В частности, если бы я знал, что выражение лица Са Хвона было не щедрым Утджоном, а скорее жестоким, я бы не был так взволнован в тот вечер. «Я приму это». "О, нет. «Я отнесу тебя туда, где ты оставил меня на улице». Са-Хвон больше ничего не сказал. Сонсом дрожащими руками поднял приз на пол Ёнёндана. Тем временем Са-Хвон, подошедший вплотную сзади, небрежно снял обувь, поднял дверь, ведущую во внутреннюю комнату Ёнён-Дана, вошел внутрь и открыл дверь, где находился Мён-Ха. Сонсом попытался заглянуть внутрь, даже не осознавая этого. Затем, как Сахвон каким-то образом понял, он отодвинул ноги на полшага в сторону и закрыл вход своим телом. В ответ на это действие у Сонсома возросло подозрение, что она действительно оставила Мёнху обнаженной, как шептались ее сестры и друзья. Как бы то ни было, Са Хвон получил награду и вошел в комнату. Поставив стол внутри, он вернулся, жестом подбородка заставил Сонсома уйти, а затем опустил и закрыл дверь купе. В результате внутренняя часть Ёнёндана стала местом, которое никто не мог видеть. — Сонсом, иди. Любопытство убивает, Ёнгук махнул рукой и сказал Сонсому, который шнырял вокруг больше из любопытства, чем из страха перед Са Хвоном. Возможно, потому, что Ёнук был гораздо менее напуган, Сонсом надул губы и исчез. Ён Ук аккуратно собрал и разложил туфли, которые снял Сахвон. Я не знаю, знает ли Са-Хвон, но с того дня, как произошел инцидент, каждый раз, когда Са-Хвон направлялся в Ёнёндан, его шаги становились быстрее по мере того, как Ёнёндан приближался. Бог никогда не оставался невредимым. Тайный намек на твердую надежность Пёнпана и У Ы Чжон. Все шло гладко, но в центральной части было тихо, словно на пороге медленно нарастающей бури. Ён Ук присел на корточки перед Сомдолем. Он тяжело вздохнул. Вздох Ён Ука никак не мог достичь ушей Савона. Са-Хвон равнодушно ступил на пол, заваленный бумагами. Послышался звук того, как наступили на тонкую бумагу и она мнелась. Мёнха свернулся калачиком в углу, обернувшись одеялом и обнажив спину. Я снова уснул? Мёнха в последнее время много спит. Са-Хвон, грубо оторвавший бумагу ногой, положил награду. Затем он подошел к Мёнхе и взял его с одеялом. Мёнха, который, должно быть, спал, быстро открыл глаза и начал бороться. В любом случае, это был неуклюжий бунт, который можно было подавить одной рукой Са-Хвона. «Количество писем значительно увеличилось». «… … ». Са-Хвон, которого не волновало, что Мён-Ха не ответит, просмотрел бумаги, валявшиеся на полу. Я принес экземпляр «Донмонсонсеп» (童蒙先習), написанный на корейском для чтения детьми, и они переписывали его каждый день. Это был распорядок дня Мёнхи. Единственное развлечение, которое можно сделать, пока он в ловушке и ждет Са-Хвона. "Мне нужно поесть." "Я не голоден." — пробормотал Мёнха угрюмым голосом. На самом деле, хотя я говорил это при каждом приеме пищи, Са Хвон не слушал. «Наложница Ян явно расстроена. Наполнение желудка мешочком цитрона также имеет свои пределы. Если так будет продолжаться, вместо свежего запах будет кислым». «… … ». "но… . «Это была неправда». Самоуничижение Са Хвона ранило Мёнха, а также самого Са Хвона. Между ними воцарилось молчание. Как осенний мороз... . «Если ты не поешь, на этот раз я накажу госпожу Ян». Это была чепуха. Мёнха нахмурил брови и открыл глаза. «Это может быть ложь, а может быть и серьезное, так что давай сначала поедим». «Перестаньте говорить громко. — Ты знаешь, что я пришел не жениться на тебе и не могу. — Но ты переспал со мной и отпраздновал Новый год. На этот раз слова Са Хвона задели друг друга. Однако с равнодушным выражением лица Са-Хвон зачерпнул красный говяжий суп. «Если ты хочешь, чтобы я кормил тебя, как ребенка, я это сделаю». Я не могу на это надеяться. Мёнха вышел из своего одеяла-кокона и сел рядом с Савоном. Честно говоря, мне просто хотелось спать. Когда я открыл глаза, я продолжал видеть страшные вещи, а время совсем не шло. По какой-то причине Са-Хвон приходил к нему только во время еды и когда он спал. Видно, что его сердце находит свое место. Мне казалось, что я схожу с ума, думая об этих болезненных мыслях весь день. Это было душераздирающе больно и больно. Чтобы этого не произошло, я скопировал книгу. Я копировал и копировал еще раз. Поскольку аппетита у меня уже не было, время еды заняло больше времени. Са-Хвон был упрям. Я терпеливо наблюдал, пока Мёнха не отложил ложку. Казалось, что два кипариса проросли шипами и вонзили друг друга. Поэтому я не могу не чувствовать тошноту в животе. Точно так же, как средь бела дня, когда Мёнха сказал, что когда-нибудь напишет письмо, они по-разному интерпретировали одну и ту же ситуацию. Са-Хвон боялся, что взгляд Мён-ха изменится и что Мён-ха скажет, что уходит, и его мучили воспоминания о том, что он сделал, поэтому он избегал Мён-ха. Мёнха думал, что Са-Хвон пытается вернуть Иджи и бросить его, но он нерешительно избегал его из-за некоторой привязанности и своей естественной доброты. Слова были бессмысленны, а действия пусты. Мёнха опустил взгляд, смешал рис с супом и долго жевал его. — воскликнул Са-Хвон, глядя на раскинувшиеся ресницы опущенного взгляда. У меня потекли слюнки. Воспоминания вернулись быстро, и в голову пришли и ощущения того времени. Словно играя в бадук, Са Хвон каждый день волновался, размышляя о своем сне с Мён Ха. Как дрессированное животное, я был взволнован, когда увидел Мёнху. У меня словно была течка, мне хотелось пускать слюни, когда я смотрел на затылок, на ресницы, на камешкообразные косточки ушной раковины и пальцев. Прежде чем я это осознал, Са Хвон превратился в сумасшедшего, который хотел вырвать гной Мён Ха, открыть ему воротник, зарыть ему голову и найти Чоннама Путнэ, которого он стер. И только после того, как Са-Хвон несколько раз выпил воды, потому что у него горело горло, он смог немного успокоиться. Тем временем я отодвинул стол в конец комнаты, перепутал всю посуду, не дал своему воображению разгуляться до того, чтобы сожрать свое имя, независимо от того, была подмешана еда или нет, и очистил рыбу. . Мне противно. Са-Хвон высмеял себя. Соленое мясо рыбы, приготовленное на гриле в масле, было помещено поверх риса Мёнхи. Мёнха посмотрел на него издалека, взял палочками, положил в рот и жевал. "вкусный?" Работа Мён-ха должна была быть внимательно следить и спрашивать, но вопреки здравому смыслу Великий Принц следил за мыслями хранителя гробницы. "да… . это вкусно." Мёнха заколебался с ответом. Са-Хвон решил попросить их заказать еще скумбрии. Соленый, острый. Написано так, что язык защипает. В последнее время Мёнха ест в основном эти гарниры. Хотя Мён-ха наблюдал, как он ест, и корректировал темп, первым опорожнил миску Са-Хвон. Са-Хвон на мгновение посмотрел на Мён-Ха и вышел из комнаты. Мёнха, оставшийся один, слегка кашлял и стучал себя в грудь. Хотя скумбрия была соленой и имела приятный вкус, мой нос, который более чувствителен, чем язык, продолжал чувствовать неприятный запах масла, что меня очень смущало. Хоть я и пытался сказать себе, что я сыт, что я сыт, мое тело этого не принимало. Мёнха был в депрессии, рылся в приправленных овощах и бормотал, что хочет съесть цитрон. Как сказала госпожа Ян, мешочек цитрона, который со временем хорошо пропитался сахарной водой, был намного вкуснее, чем когда я впервые его съела. Когда я положил в рот эту кислую и сладкую вещь, неприятное ощущение, которое всегда оставалось во рту, исчезло. Но я не мог продолжать увлекаться такими вещами. Я уже достаточно избаловался. Я рано понял, что закон мира гласит: если ты хочешь слишком многого, ты должен вернуть это взамен. Кстати, когда ты меня выгонишь? Время ожидания день за днём превратилось в канатную пилу, которая порезала Мёнхе нервы. Пока я сидел, сложа руки, пощипывая заусеницы, по моей новой привычке, над моей головой пронеслось прохладное и неприятное присутствие. Привет-привет! Из-под шестиугольной статуи послышался смех. Мёнха был так поражен, что вскочил и встал рядом со стеной. Пока я ждал, гадая, удивит ли меня что-нибудь еще, дверь открылась. Са-Хвон вошел с блестящей миской, наполненной таким же блестящим мешочком цитрусовых. «Мёнха?» Са-Хвон с любопытством посмотрел на Мён-Ха, который задыхался, цепляясь за стену. Мёнха покачал головой с бледным, усталым лицом. Он собирался сказать, что это пустяки, но Са Хвон с искаженным лицом подошел ближе к Мён Ха. Он грубо поставил миску на книжную полку рядом с собой и повернул тело Мёнхи спиной к нему. После отделения гноя и снятия воротника обнаружились следы на позвоночнике. Мён Ха ненавидел видеть это Са Хвоном. Я не знаю, как это выглядит, и мне кажется, что это некрасиво. Что думает Са Хвон, когда видит, как Мён Ха трясет его плечами, раскрывая секреты, которые он хочет скрыть? В конце концов, он подумает, что это ужасно. Узоры на его спине, которых он никогда раньше не видел, смешивались с неправильными вещами, которые в последнее время он видел каждый день. Мёнха подумал, что его спина похожа на паучьи лапки, с переплетенными уродливыми формами, которые он не мог открыть, чтобы увидеть. Однако, вопреки догадке Мён-ха, Са-Хвон не считал цветы с закрытым ртом уродливыми. Вот так, вот так. Все, о чем я мог думать, это то, что мне хотелось бы немедленно переместить его себе на спину. Это была расточительность, которая не устраивала Мёнху. Это был такой кокетливый цветок. Цвета были настолько яркими, что казалось, будто они вспыхивали у меня в глазах. Это было неудобно, но спина Мён Ха была наполнена сексуальным желанием. Воспоминания, которые я так старалась подавить, издавали громкие звуки и просили меня прижать спину, лизнуть ее и нащупать переднюю губу. Чтобы терпеть, Са-Хвон обхватил подбородок и погладил его снова и снова. «Сэр, остановитесь сейчас… ». Жалкая просьба Са Хвона перестать одеваться полностью вернула ему в памяти ту ночь, которую он забыл. Са-Хвон повернул Мён-Ха, который поднимал свою одежду, и торопливо поцеловал его. Удивленный, Мён Ха попытался оттолкнуть Са Хвона. Этот естественный инстинкт воспринимался как отвержение, и Са-Хвон еще больше загнал его в угол. Они ворочались, и чей-то локоть задел книжную полку. Резким движением из миски с мешочком цитрона вылилось немного сахарной воды. Это наш первый поцелуй с тех пор, как мы вернулись из дома Чхве Сок Рима. Са-Хвон настойчиво и настойчиво пожирал рот Мён-ха, словно это был мешочек с цитроном, словно человек, который долгое время не мог выпить ни капли воды, утолял свою жажду. Мён Ха, который из-за внезапной ситуации разучился дышать через нос, задохнулся и толкнул Са Хвона в плечо. Затем Са-Хвон схватил запястье Мён-Ха и прижал его к стене. Спокойный и бесстыдный вид, который у него всегда был, исчез. Са-Хвон вел себя так, как будто он был спонтанным и неожиданным. Глаза Мёнхи расширились от удивления, когда он был прижат между его ногами. Сам того не осознавая, Са-Хвон толкнул ногу в промежность Мён-Ха и прижал его бедром. В то же время я чувствовал эрекцию Са Хвона на бедре Мён Ха. У меня мурашки по коже. Мён-ха щелкнул пальцами. Схватив, как будто пытаясь что-то схватить, я почесал тыльную сторону твердой красивой руки, которая держала и сжимала мое запястье. Са-Хвон с опозданием пришел в себя от боли от царапин на тыльной стороне ладони. Я спрятала горячие руки рукавами и отстранилась. Вся одежда Мёнхи была перепутана, волосы растрепаны, а лицо покраснело из-за одышки. Даже после того, как он увидел это жалкое зрелище, волнение Са Хвона не утихло. Скорее, мне хотелось снова застрять, делая бессмысленным то, что я едва вырвался. Я хочу снять одежду и раздеться. Это нормально, когда тебя критикуют как зверя. Са-Хвон собрал все свое терпение и выдержал это. Он прикрыл рот рукой, все еще тяжело дыша, и сделал несколько шагов назад. Было видно, как руки Мёнхи слегка дрожали, когда он поправлял одежду, опустив голову. Только увидев дрожащую фигуру, Са-Хвон понял, что повторил поведение, которое так ненавидел. Этого было недостаточно, и я хотел большего в своей голове. Са-Хвон был смущен тем, что он сделал, и попытался дотянуться до миски с мешком цитрусовых, но отодвинул ее и попытался убрать стол. Ли Са Хвон, который был легкомыслен во всем, стал неуклюжим и неуклюжим, когда оказался перед Мён Ха. извиняться… Во-первых, извинись. И я просто говорил, что мне нужно успокоить Мёнху. «Ну, я в порядке». Мёнха, который все еще опустил голову, заговорил первым. «Изначально я говорил тебе, чтобы ты чаще оставался здесь… . Недавно мне не удалось увидеться с тобой, поэтому я волновалась... . Вы можете сделать это в любое время. поэтому… «Я действительно в порядке». Мёнха наконец поднял голову и улыбнулся. Са-Хвон почувствовал, как будто его сердце растоптали его непринужденная улыбка. У меня было такое ощущение, будто я лежу посреди конной дороги и меня топчут лошадиные копыта. «Это не мое намерение». — в отчаянии пробормотал Са-Хвон. «Я сделал это, потому что ты мне понравился, и я хотел тебя поцеловать… . Я заставил это... извини." "нет. Может быть сегодня. «Если ты не против сделать это со мной, пожалуйста, делай это почаще». Мёнха, который намеренно говорит смело, жесток. Са-Хвон говорил тарабарщину от беспомощности и стыда. "иметь… — Ты хочешь что-то сказать, Мёнха? "да?" «Есть ли что-то, что вы хотите иметь, что-то, что вы хотите увидеть, что-то, что вы хотите сделать?» «ах… ». «Могу ли я попросить тебя принести мне что-нибудь перекусить? Тебе нравится медицина. «Я скажу тебе сделать больше мешков с цитронами». Мёнха боялась доброты Сахвона. Даже если чувства Са Хвона были реальными, я осознал это в тот день, когда пошел в дом Ы Чжон У. Са-Хвон был вне моей досягаемости. Он подобен мешочку с цитроном. Оно было настолько сладким и вызывающим привыкание, что мне хотелось есть его постоянно, но мне было нелегко его съесть. Если бы Мёнха вообще не приехал в Тэгунджо, знал бы Мёнха о существовании Юджаджару? Юджаджару и Са-Хвон были людьми, с которыми я не смог бы встретиться сразу, если бы покинул эту комфортабельную тюрьму. Однако глупый Мён-ха был виноват в произвольном развитии чувств, которые следовало пресечь на раннем этапе. Поскольку они были необразованными и глупыми, они даже не знали, когда настало подходящее время, и доставляли друг другу неприятности и затруднения. Мёнха опустил голову, потому что не мог смотреть на лицо Савона и говорить. — Тогда, когда тебе станет лучше, не наказывай меня… Пожалуйста, отправьте меня в мой родной город... . » «… нет." Запрос Мёнхи был немедленно прерван. "Я говорил тебе. Оставайся здесь, пока не умрешь. До того как я… — Я просил тебя пойти со мной во дворец. Даже если ты не потеряешь ко мне интерес, пока не пойдешь во дворец и не сядешь в задней комнате, я уверен, что когда-нибудь о тебе забудут. Даже если это не так, когда-нибудь это станет прошлым, которое нужно будет скрывать. Мёнха не хотела превращаться в труп, умирающий в одиночестве в холодной комнате без дров. «Что хорошего в дворце? Я не хочу идти. Когда-нибудь ты забудешь меня. Я не хочу доверять твоим чувствам. Все вы, господа, врете... ». Слова «ненависть» сделали Са Хвона холодным, как лед. Строго говоря, он был не дворянином, а ученым более высокого ранга, но его легко поразили слова, брошенные в него Мён-ха, который ничего не знал. Это не ложь. Я люблю тебя, Мёнха. Вот что я должен был сказать, но я не мог ничего сказать, как будто мой рот был запечатан воском. Под этим дворянином вы имеете в виду Са-Хвона, этого ублюдка Джинсу Канга, или вы имеете в виду всех дворян, которых вы встречали, и которые причиняли вам неприятности? . Ты уверен, что я отличаюсь от этих ублюдков? Сколько бы я об этом ни думал, Са Хвон был одним из этих ублюдков. Кроме того, разве прямо перед этим они снова не загнали Мён-ха в угол? Лицо Са-Хвона ожесточилось, он сжал губы, вытерпел и, наконец, вылетел из комнаты.

* * *

Тем временем Мастер Чан направлялся в деревню, куда приехал Мёнха. Я слышал от леди О, что это место не настоящий родной город Мён Ха. Говорили, что местный акцент и акцент Мён-ха различаются. Однако, поскольку это было реальное обозначение, я подумал, что оно не будет совершенно несвязанным. Содержание сообщения с предсказанием, которое госпожа О получила до того, как Мёнха приехала в Тэгунджо, было ложью. Имя — ложь, семья — ложь. Даже для своего родного города миссис Сим записывала все близлежащие города, которые приходили ей на ум. Однако даос Джан считал это также ключом к разгадке. Поскольку лей-линия проходит широко, Мастеру Джану было бы полезно даже приблизиться к ней. В конце концов, это будет сложнее, чем найти Ким Собана в Ханджу. Подняться вверх по реке на лодке гораздо быстрее, поэтому мы решили покататься на лодке до тех пор, пока река не кончится, а потом арендовать лошадь. Я приобрел достаточно карточек, чтобы использовать их на станции. На самом деле, поначалу я боялся, что Са-Хвон меня отругает и мне отрежут одну конечность, но чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что было правильным поступком посетить шамана. Чае-ми. В колдовстве было слишком много переменных. Мён-ха прожил дольше, чем ожидалось, а у Са-Хвона в глазу появилась капсула, которая просуществовала дольше, чем ожидалось. Конечно, во многом Мён-ха было бы хорошо прожить дольше, чем предполагалось, чтобы полностью избавиться от плоти, но если бы у него родился ребенок, это был бы месяц, в котором небо и земля перевернулись бы с ног на голову. поэтому ему нужно было быстро найти Чаэ-ми. Мне нужно их найти и спросить, какую тактику они использовали и есть ли способ их полностью уничтожить. В любом случае, моя шея все еще болит от давления Ёнука. В любом случае, ты невежественный парень. Эмоции очень утомили Мастера Чана и пресытили его. «Мастер, но. «Я говорил вам, что вы, должно быть, запутались, потому что вы все едины, без различия дня и ночи». Ге Сон, следовавший за мастером Чаном, посасывал сушеные мармелады и продолжал задавать вопросы. Мастер Чан Кан Су, задумавшись, пришел в себя и ответил. "Да? Так оно и было». «Нет такого понятия, как командование, не так ли?» "Я не знаю." «Это ответ?» «Это потому, что техника переворачивания плоти, которую я использовал, никогда не применялась к мальчикам. «У меня есть смутное ожидание, что это сбивает с толку, если мое тело находится в процессе изменений». «А если у меня уже есть ребенок?» "что?" "Никогда не знаешь. «Если бы вы уже разделили Мёнху и Унчичжон, пока Даосский Мастер отсутствовал, расчет был бы другим». «Где ты выучил термин «унвуджиджон»?» «Из всего можно чему-то научиться». Ге Сон сказала: «Хе-хе» и зловеще улыбнулась. Мастер Чан, которого потрясло это лицо, рассмеялся и погладил бороду. Леди О и остальные хранили молчание об этом, а Мастер Чан даже не думал спрашивать, потому что не думал, что это продлится так долго. Но Ге Сон говорит, что они знают только одно, а другое неизвестно. Даже если вы мастер, который никогда не женится и носит искусственный пучок на волосах, вы примерно знаете, что рождается ребенок. Особенно если Мёнха беременна, это необычно. Ребенок, рожденный из яйца, золотой мальчик-жаба и крылатый мальчик выросли раньше и появились на свет раньше, чем нормальные дети. Если это произойдет, она, вероятно, гораздо быстрее, чем другие жены, продемонстрирует, что их ребенок здесь. Эти люди, должно быть, настолько разборчивы, что будут нагло терзать тело, от которого зависят, отказываясь от любой пищи, которая была бы вредна для их организма. Пока мастер Чан глубоко задумался, Ге Сон начал сплетничать. Он был по-настоящему уверен в себе перед ответственным лицом. «Кстати, даосский монах, тебе нужно изучать историю человечества. Сделай это. Откуда тому, у кого никогда не было отношений, знать, кто такой Санёль? На самом деле, с моей точки зрения, кажется, что ты не был настолько глубоко одержим». "что? Привет." В конце концов мастер Чан схватил Ге Сон за макушку. Он жаловался, что Ге Сон испытывает боль, поэтому стоило специально его сильно ударить. Мастер Чан, который скрестил руки на груди и фыркнул, словно спрашивая: «Почему собака лает?», на этот раз открыто сплетничал о Ге Соне. «Тогда что ты знаешь о лисе, у которой всего два хвоста? «Я должен попросить Сангунджу отругать этого лисенка за то, что он выставил напоказ свою задницу». "очень жаль!" «И раз ты такой красивый, разве ты не должен был сказать мне давным-давно, если бы ты мог видеть выражение твоих глаз?» «… … ». "Посмотри на это. На самом деле, вы тоже не знали. «Не хватит и ста лет, чтобы создать еще один хвост!» На этот раз Ге Сон потерпел поражение от Мастера Чана, даже не сумев приготовить кашу. Потирая все еще онемевшую макушку, Ге Сон промурлыкал про себя: «Я знаю, я знаю, я знаю, что мастер Чан сбежал, потому что боялся, что ты его отругаешь».

* * *

Са-Хвон, который часто выходил и возвращался во время комендантского часа, сегодня вернулся в Тэгунджо только около рассвета. Это произошло потому, что он был занят поездками туда и обратно из Пахёна в Ханджу, встречался с ключевыми чиновниками центральной армии, охраняющей столицу, и разговаривал с Пёнпаном. Было бы хорошо, если бы все эти усилия оказались напрасными, но, к сожалению, новости о здоровье Ли Гока от человека, посадившего его во дворце, лишь постепенно ухудшались. Мёнха открыл глаза при виде популярности. Я присел спиной к двери и прислушивался к знакам людей. Звук шагов по полу, звук расколотой двери, поднимающейся и опускающейся. Как обычно, звук небрежно выброшенных допо и дэчангуи, которые пересекают пол и направляются в сторону бани... . Если бы я прислушался и закрыл глаза, Мёнха мог представить каждое действие Са Хвона так, как если бы он его видел. Через некоторое время дверь открылась. Послышался звук, как ее осторожно открывали и закрывали. Са-Хвон позаботился о спящем Мён-ха и убил Инчека, насколько это было возможно. Сегодня Са Хвон пах кипарисом. Из-за холодного воздуха во время возвращения из бани Са-Хвон обнял Мён-Ха одеялом вместо того, чтобы прижаться под одеялом. Вскоре послышался звук ровного дыхания. Са-Хвон больше не чувствует себя некомфортно во сне. Ночь не была мучительным или мучительным временем. Мёнха сосредоточил внимание на звуке своего дыхания.

* * *

Мёнха стоял на коленях. Пол был холоден как лед. Сколько бы усилий ни прилагалось к его полировке и полировке, он все равно блестел и блестел. Мёнха опустил голову, положив руку на что-то блестящее, как будто оно освещало его лицо. Но лицо не было показано. Это были явно длинные волосы, которые можно было собрать в узел или завязать в пучок, но волосы были коротко подстрижены. Более того, с длиной все было перепутано. Некоторые щекотали мне затылок, а другие едва касались груди. Мёнха возился с головой, как будто прикасаясь к незнакомому мотку ниток, но как только он достиг затылка, в его руке появилась прохладная боль. За шеей у него был нож. Кто-то держал нож и ждал приказаний. Только тогда я поднял глаза и увидел, что люди лежат на большом пространстве, где их голоса были громко слышны. Если состояние без дыхания можно назвать человеком, то это человек. Если это не человек, то куски мяса, которые следует исправлять как трупы, имели мирное выражение, как будто они спали . Это были знакомые лица. Это была семья Джинсы Канга. Мёнха медленно повернул голову, не обращая внимания на то, что лезвие поцарапало его шею. Каждый раз, когда я поворачивался, на затылке у меня появлялась красная линия. «Я ищу кое-кого…» .' Как и ожидалось, голос, который он произнес, ударил по каждой колонне и вернулся в трех или четырех словах. … Есть, есть, есть… . Никто не ответил Мёнхе. Это заставило меня задуматься, был ли уже мертв человек, стоящий позади него. Благодаря всем страшным кошмарам, которые мне снились в последнее время, я смог спокойно стоять среди трупов. Скорее, это был хороший сон. Однако лицо, которое ищет Мёнха,... Наша Чонха — самая красивая девушка в доме Джинсы Канга. Он нервно облизнул губы и повернул голову взад и вперед. Мёнха посетил Чонху, когда ему перерезали затылок. Джинса Кан держал ее на руках. Как только Мёнха увидел его молодое лицо под своим большим телом, он убежал. мечтать… Это мечта, да? Это верно. Мён-ха оттолкнул Джин-са Канга и обнял Чон-ха, повторяя, что это, должно быть, был сон. Я поднял руку и ударил себя по щеке, и мне стало больно. Так это не сон? Он положил Чонху к себе на колени и отчаянно держал ее в своих объятиях, как будто она была песком, который вот-вот сметут, оглядываясь по сторонам. Одно за другим исчезли знакомые лица. Наконец, когда белые глаза открылись позади Мён-ха и мертвый Кан Джин-са исчез, высоко над головой раздался голос, похожий на абстрактный звук. «Пожалуйста, накажите гнусного преступника, который замышлял измену Левому Совету». Голос, похожий на осенний мороз. Мён-ха поднял голову. Я увидел изображение мужчины, сидящего на красном стуле на лестнице. Я мог бы сказать это, даже если бы не видел его лица. — Нет ничего плохого в том, чтобы спросить. Мёнха плакал, держась за Чонха, который медленно исчезал. — Нет ничего плохого в том, чтобы спросить, сэр. Са-Хвон не нашел ответа. Прежде чем он это осознал, он уже стоял перед Мингхой, а не на платформе. Лица его по-прежнему не было видно, а в руке он держал меч. Мёнха взял Чонху за ногу и покачал головой. Теперь у меня остались только маленькие ножки в носочках. «Чонха был ребенком, который не сделал ничего плохого». Хотя Мён Ха и умолял, Са Хвон не послушался. Меч, который держал Са-Хвон, взмыл в воздух. Только тогда я увидел его лицо. Холодные, равнодушные, равнодушные глаза... . Холодные глаза, которые страшнее клинка. Мён Ха проснулся, даже не сумев издать смертельный крик. Я так отчаянно держалась за одеяло, что у меня покалывали костяшки пальцев. Холодный пот выступил. Во рту у меня пересохло, и я не чувствовал себя отдохнувшим, даже когда проснулся. Это был самый ужасный кошмар, который мне когда-либо снился. Более того, это было настолько ярко, что мне казалось, что меня нужно немедленно оттащить и встретиться с холодным взглядом Са Хвона. Мёнха почувствовал отвращение и неуверенно встал. Место рядом со мной было пусто. Моя одежда не была мокрой, когда я проснулся, но я беспокоился, что мог вспотеть во время сна, поэтому свернул одеяло и вынес его на улицу. В этот момент придворная дама ждала Мёнху. Недавно, по приказу Са-Хвона, именно леди О больше заботилась о Мён-Ха, чем Са-Хвон. — Ты взял с собой белье? Леди О всегда была строга с Мёнхой. Когда я стоял перед ним, я чувствовал себя напуганным, потому что мне казалось, что я стою перед медалистом, которого никогда раньше не видел. "Идите сюда." «Я понесу это». «Нет, я просто сказал, что должен это принять. Ты все равно… ». Леди О, которая собиралась что-то сказать, внезапно закрыла рот. Мёнха привлекла внимание пяти придворных дам с единственной выгодой. Бога Минся не было видно. Только Са-Хвон знает, где это. Забавно, но каждый раз, когда я проверял, нет ли обуви, Мёнха чувствовал небольшое облегчение. Если бы Бог существовал, это означало бы, что он должен уйти тихо. «Но это одеяло… ». "нет!" Мён-ха сильно покачал головой и отказал в этом госпоже О, которая тонко задала вопрос. «Это потому, что ты потеешь во время сна. Так думает мама... «Не было ни одного». "хорошо?" Я не знаю, является ли эта реакция разочаровывающей или подозрительной. — спросила Мёнха, когда одеяло снова было сложено, чтобы госпоже О было легче его поднять. — Когда тебе станет лучше? Прежде чем Мастер Чан ушел, госпожа О ясно услышала, что сказал Мастер. «Как ни посмотри, капсулы к этому моменту уже должны были оторваться, но похоже, что ты почти полностью исцелился… ». Это бормотание. Однако именно он скрывает даже Бога Мингхи. Даже с первого взгляда я понял, что он пока не собирается меня отсылать. Леди О скорее спросила Мёнху. «Я определенно сказал, что все было почти закончено, прежде чем Мастер Чан вытащил меня». Мёнха ахнула от слов, которые равнодушно произнесла фрейлина. «До сих пор вы усердно работали, поэтому я обязательно вознаградю вас отдельно». Госпожа О, которая не собиралась везти Мёнха во дворец, тщательно упомянула о награде. Для Мёнхи это была бессмысленная награда. «Умойся, возвращайся и завтракай». — Ты не ешь? Я спросил, потому что Са Хвон всегда был с Мён Ха во время еды. «Он на дороге. — Он скоро вернется. Вчера вечером он едва вернулся на рассвете... . На первый взгляд Мёнха выглядела обеспокоенной за Са Хвона, поэтому госпожа О говорила прямо, даже не осознавая этого. «Ты очень сильный, так что береги себя». "Что я… ». «Говорите прямо и без колебаний. Есть что-нибудь, что ты хочешь съесть? Леди Ян вот-вот взорвется из-за тебя». «Я не хочу ничего есть». «Вот почему моя голова вот-вот взорвется!» Мне очень не хочется ничего есть, что мне делать? На самом деле Мёнха за свою жизнь не пробовал столько блюд. Вяжущее желе из желудей, если повезет, желе из Чхонгпо, сушеные овощи, вяленая говядина, которую очень редко можно получить на день рождения Чонгхи или день рождения Джинсы Канга, обычно кусок холодного риса. Итак, продукты, о которых я мог думать, были ограничены. — Тебе что-нибудь нужно? — импульсивно спросила леди О. Мое Величество посмотрел на Мёнха так, как будто он собирался уйти прямо сейчас, поэтому я подумал, не будет ли хорошей идеей подарить ему что-нибудь, чтобы подбодрить его. — Это потому, что мой сон был нарушен, мэм. Я не знаю, какую просьбу он пытался сделать, но Мёнха начала беспокойно говорить. Леди О нахмурилась, задаваясь вопросом, что она имела в виду, упомянув сон. «Ну, я хочу вернуться в свой родной город». Это был не дом Мён-ха, но Мён-ха больше нечего было сказать. Конечно, леди О только покачала головой. «Вы знаете, что задаете абсурдную просьбу». "извини. Но это потому, что сон был действительно ярким». «Что это за сон?» Я не могу рассказать госпоже О подробно, но подошвы ног Мёнхи чесались, когда ей приснилось, что все планы Чвауйджона были раскрыты и вся семья Кан Джинсы была убита. Я хотел немедленно проверить Чонху. Поскольку Мён-ха держал рот на замке и не хотел говорить, госпожа О вздохнула. Некоторое время назад я узнал, что этот ребенок был на удивление упрямым. Поэтому вместо того, чтобы просто сказать «нет», лучше немного уговорить. «Если вы сейчас вернетесь в свой родной город, думаете ли вы, что Его Величество оставит его в покое? «Я спрошу у вас новости, как только все уладится, так что просто подождите». "Действительно? — Мэм, правда? Мёнха возлагала смутные надежды на жесткий ответ госпожи О. Эти слова, которые казались успокаивающими, стали большим утешением для Мён-ха. Мёнха чувствовал себя очень одиноким и грустным. — Ладно, иди прими душ. торопиться. — Не беспокой меня больше. Каким-то образом я дал обещание, которое не сдержал. Мало того, что было неприятно узнать новости о Джинсе Канге, связном левого правительства, он в первую очередь заслуживал наказания. Поэтому, какое бы место сна ни было, это не касалось леди О. Враждебность к Мёнха исчезла, но это не означало, что исчезла и враждебность к Джинса Кангу и членам Левого совета. Госпожа О совершенно забыла о просьбе Мён Ха, покидая Ёнёндан. Вместо того, чтобы удовлетворить мою просьбу, я даже не спросил, где находится мой родной город.

* * *

Услышав, что госпожа О сказала, что посмотрит новости, Мёнха несколько расслабился. Я знаю, что мечты – это всего лишь мечты. Я знаю, что реальность смешнее и страшнее снов. Но мне захотелось проверить это самому. Когда появятся новости от Чонхи? Я также прикинул, сколько времени потребуется, чтобы дойти отсюда до моего родного города. Тем временем мое физическое состояние неоднократно менялось от хорошего к плохому. Когда мне было плохо, мне не хотелось свернуться калачиком в пледе и что-либо делать. У меня не было ни мотивации, ни воли, и мое тело ощущалось как марионетка без каких-либо условий. Я чувствовал себя ужасно из-за того, что не спал, поэтому заставил себя заснуть и попросил сна, который не приходил. Затем Са-Хвон каким-то образом вытеснил Мён-ха, и когда Са-Хвон отсутствовал, его место заняла леди О. Я часто беспокоился без видимой причины, и даже когда я старался не думать об этом, мне в голову приходили странно пугающие мысли и правдоподобное и ужасное будущее. Этот внешний вид Мён Ха был похож на тот, который наблюдался сразу после того, как Са Хвон стал Тэгунджо. Симптом подозрительного отношения ко всем окружающим и неспособности заснуть из-за беспокойства. Поэтому Са-Хвон старался как можно дольше оставаться рядом с Мён-Ха в те дни, когда он беспокоился и не выходил на улицу. Не говоря ни слова, я прочитал книгу рядом с Мён-ха, который свернулся калачиком, сделал орхидею и тихо лежал, обнимая тело Мён-ха. Даже если Мён-ха ничего не сказал, Са-Хвон знал, через что проходит Мён-ха. Это была боль, которую могли понять только те, кто ее испытал. Когда я был в хорошем настроении, я был в основном ошеломлен. Мое сердце было странно возбуждено, а разум был пуст, как будто я плыл в облаке. Сегодня был именно такой день. Возможно, из-за этого я опорожнил больше посуды, чем обычно. Я тоже был горд увидеть это. Мой желудок был полон, и день был полон, поэтому я впал в сонное состояние. Они сказали, что даже Господь не может победить сон, который приходит весной, и были правы. Мёнха сидела на веранде и смотрела на сад, где прорастали зеленые ростки размером с детские ногти. Дул легкий ветерок, заставляя волны, похожие на рыбью чешую, рябить по поверхности пруда, обращенного к нам. Посмотрев на сверкающий в солнечных лучах свежий сад, Мёнха тихо спустилась с пола, чтобы посмотреть на пруд. Несмотря на то, что я был босиком и без носков, мне было интересно, на что это будет похоже. В пруду все еще было тихо. Поскольку твоя мания почти полностью излечилась, я думал, что ты нашел рыбу, но нет. Погода была мягкая. Несмотря на то, что это были просто волны, тихо и беззвучно движущиеся, это все равно было весело, возможно, потому, что я какое-то время оставался в своей комнате. Я некоторое время смотрел на него, не понимая, как прошло время, а затем на поверхности воды появился кто-то знакомый. Это был Са-Хвон. Са-Хвон только что вернулся с прогулки. Он смотрел на Мёнху сверху вниз, даже не снимая шляпы. Мён-ха упрямо смотрел в воду, делая вид, что не замечает. Са-Хвон связал Мён-Ха с Ёнёнданом, а я продолжал выходить из комнаты. Когда он остался один, что-то плохое мучило Мёнху. Потом мне стало одиноко, грустно и я скучал по Са Хвону. Однако, поскольку он не мог попросить ее остаться рядом с ним, Мён Ха вместо этого съел свое сердце. — О чем ты так думаешь? Са-Хвон, который ждал Мён-Ха, наконец заговорил первым. Он часто хотел спросить Мёнху, о чем тот думает, и ему было действительно любопытно. Мне было очень любопытно и нервно. Интересно, думает ли он бросить меня? Ты ведь просил меня уйти, не так ли? Мёнха ответил, не отрывая глаз от пруда. «Интересно, почему здесь не выращивают рыбу?» «Почему я должен воспитывать тебя, когда ты у меня есть?» «… … ». Са-Хвон нахмурился, увидев босые ноги Мён-ха. Чогори, который он носил, тоже принадлежало Са Хвону, поэтому затылок у него был полностью открыт. Он немедленно расстегнул ремень, снял пальто и положил его на спину Мёнхи. Меня не волновало, что подол моей одежды волочился по грязному полу. Шелковистая рыба. Мёнха был единственным, кого смутили равнодушные слова Са Хвона. Мёнха медленно заволновался, как падающий камень и рябь по воде. Мне еще раз пришло в голову, что Са Хвону вспомнились все ночи, которые он забыл. Мёнха спрятал голову в поднятых коленях. Моя шелковистая рыбка. Я вспомнил глаза и голос Са Хвона, взволнованно бормотавшего в жару. На самом деле Са-Хвон не знал, что придирается к Мён-ха, и просто беспокоился о своих босых ногах. "проснуться." Мёнха неловко встал. Как только он смог встать, его отвезли в Ёнёндан и заставили сидеть на веранде. «Опускание!» Са-Хвон усадил Мён-ха и встал перед ним на колени, тряся руками его ноги. Осторожной рукой я стряхнул засохшую грязь и зачерпнул рукавом немного песка. Когда шелк коснулся нежной кожи между пальцами ног, мои плечи автоматически сжались. «Сегодня можно выйти на улицу». — пробормотал Са-Хвон, опуская голову и держа ногу Мён-ха. — Но тебе придется взять с собой кого-нибудь. Ён Ук или Гиль Со На... . любой." — Тебе не обязательно выходить. "Какой чудесный день." Са-Хвон поднял голову на ответ Мён-ха. Он осмотрел чистое небо. Казалось, он велел мне следить за его взглядом, поэтому Мёнха последовала за ним туда, куда упал взгляд Са Хвона. Небо, маленькие летающие насекомые и земля, где прорастают ростки. Когда мы пришли в себя, последнее, чего мы достигли, были глаза друг друга. «Поскольку погода хорошая, я выхожу на улицу, осматриваю зал Юкуйджон и встречаюсь с людьми. Если я проголодался во время прогулки, я ем что-нибудь перекусить. Если пришла театральная труппа или клоун, смотрите, пока не зайдет солнце... . Тогда возвращайся. "Здесь." Са-Хвон пока не передумал. Мёнха вспомнил ноги Чонхи во сне по застрявшей ноге. Я также помню абстрактный голос и нож, рассекавший воздух. Но сегодня он смотрит на меня вот так и относится ко мне так по-доброму. Может быть, действительно… Ты делаешь меня… . Возможно, это просто то, во что вам хочется верить. Когда я думаю о Джинсе Канге, который вел себя дружелюбно, а затем отшвырнул руку, я думаю, что слова высокопоставленного человека могут быть повторением глупостей. Но я все равно глуп. поэтому… . Мёнха тихо протянул руку и потянул за шнурок шляпы Савона. Веревка внезапно ослабла. Са-Хвон посмотрел на Мён-ха и молча ждал, не сдерживаясь. Мён-ха поднял шляпу обеими руками и осторожно положил ее на бедра, закрыл глаза и поклонился. Расстояние между тобой и мной равно разнице между жизнью и смертью на трех небесах. Я бесконечно близко к полу и бесконечно высоко, но в этот момент такое ощущение, будто мы впервые прикасаемся друг к другу. Хотя они целовались много раз, Мёнха и Сахвон вели себя так, как будто это был их первый и последний раз. Это было тихое примирение, где был слышен даже звук падающих цветов.

* * *

Словно выход на улицу был чем-то большим, Са Хвон обернул Мёнха вокруг себя и тщательно подготовил его. Если бы я сейчас увидел Мён Ха в его родном городе, я бы указал на него и спросил, подражает ли он дворянину во имя хранителя гробницы. Са-Хвон одел Мён-ха в красивую одежду, которая идеально подошла по ширине и длине, заставляя меня задуматься, когда же он смог бы собрать их вместе. Я лично выбрала его, одела и не могла оторвать от него глаз до самого конца. «Я пойду с Гилсоем». Так что, похоже, между ними ничего не произошло. «Не заблудись». «Я не ребенок». "затем. — Ты пришел ко мне, когда уже вырос. Спокойный ответ Мёнхи создал впечатление, будто до сегодняшнего дня всё шло гладко и без каких-либо происшествий, поэтому Мёнха снова расстроилась. «Это красиво». Наконец, Са-Хвон, тщательно приведший в порядок свою одежду, отошел немного в сторону и пробормотал. Будто перед моими глазами нет ничего прекраснее этого. "Симпатичный. Мёнха. В глазах Мён Ха самым красивым был Са Хвон. Зимой деревья ведут себя так, как будто они мертвы. Сухие-сухие ветки деревьев царапали мне сердце, как прутья и шипы. Даже тогда оно проросло только весной. Таким образом, Мёнхе тоже начинает нравиться Са Хвон. Я быстро забыл о своем разочаровании и просто подумал: «Ты мне нравишься, моя дорогая». Мёнха сглотнул тревожное сердце и снова и снова скручивал и развязывал узлы на своей одежде пальцами. «Я же говорил тебе, возвращайся до захода солнца. Я не могу представить, чтобы ты пропускал ужин. «Даже если ты наелся после того, как съел тарелку риса, я должен проследить, чтобы ты съел ложку». «Гилсо никогда не пропускает приемы пищи. «Он возьмет на себя инициативу и приведет меня». "хорошо? Потом, когда меня не будет рядом, я просто попрошу Гилсо ходить вокруг». Давненько у нас не было гладкого разговора, без попыток угадать намерения друг друга или каких-либо непреднамеренных шипов. Наконец Са-Хвон протянул Мён-Ха небольшой шелковый мешочек. Карман, наполненный тяжелыми монетами, напоминал лягушку с полным желудком. На эту сумму денег можно было бы даже шить одежду из шелка. «Вообще-то, я пришел сюда, когда у меня было немного свободного времени, поэтому не смог вас проводить. «Вернитесь благополучно». «Я не собираюсь сражаться». "Я знаю. Но что бы ни случилось, ты мне вообще ничего не скажешь». Недоверие, порожденное ложью, не один раз, а несколько раз, оставляет шрам в отношениях, какими бы благими и внимательными они ни были. Мён Ха на мгновение поколебался, раздвинул губы, а затем снова сомкнул их. Са-Хвон провел большим пальцем по лицу Мён-Ха, которое застыло от смущения и смущения. — Я не просил тебя делать такое лицо. «… … ». «Если посчитать правильное и неправильное, то я самый большой грешник». — Я не скрывал это от тебя только для того, чтобы ты так выглядел… ». "хаха. Почему ты каждый раз отвечаешь? «Это потрясающе». Са-Хвон похлопал меня по плечу и сказал, чтобы я уходил. Мён Ха колебался и говорил осторожно. "Я… «Я не знаю, где Бог». Са-Хвон какое-то время молчал, затем встал и открыл нижний ящик красного трехэтажного чулана. Оттуда достали шелковый сверток. Когда я развернула облепиховый шелк, внутри оказался черный жук. Хеукхе. Это напомнило мне Джинсу Кана, который бросил Хеукхе, что не подходило для Мёнхи, как будто это был нищий, просящий еды. «У меня новый». Са-Хвон, казалось, был немного смущен. Он избегал зрительного контакта и пробормотал тихим голосом, как будто собирался умереть. Затем он вывел Мёнху на пол, поставил туфли на камень и жестом предложил примерить их. Мой взгляд все еще блуждал по окрестностям, а не по Мёнха. Мён Ха осторожно вошел, повторяя себе, что все в порядке, даже если туфли не подойдут. Наряд, не соответствующий теме, роскошь, не соответствующая теме... . Если даже туфли подойдут идеально, весной сердце Мён Ха навсегда остановится. Бог был прав. Оно не раздавило когти и не задыхалось. "это верно?" Мёнха торжественно кивнул в ответ на нетерпеливый вопрос. «Не слишком маленький и не слишком большой?» — Совершенно верно, сэр. "Слава Богу." Са-Хвон, который быстро рассердился, отвернулся от Мён-Ха и извинился, что не звучало как тарабарщина. «Причина, по которой я спрятал твои туфли, заключалась не в каком-то другом намерении, а в том, что они были слишком старыми». На самом деле это правда, что я скрывал это, потому что у меня было другое намерение. Сначала Са Хвон хотел спрятать Бога, потому что боялся, что Мён Ха может сбежать ночью. Я даже вскочил, пока спал, потому что боялся, что если открою глаза, то увижу сцену без Мён Ха. Итак, он подумал, что ему следует повесить сандалии на пальцы и сжечь их, но, поскольку это были соломенные сандалии, легкие сандалии странно раздражали Са-Хвона. Это было так убого. Сахвон тут же подобрал туфли и приказал Гаэбачи сделать их из хорошей кожи и вырезать на них изящный узор белыми нитками. У Мёнхи было так мало, что ему нечего было забрать. Как и сегодняшняя теплая погода, разговор казался пустым. Са-Хвон хотел продержаться еще немного. Но, к сожалению, Гилсой, который, казалось, был убийцей, лишенным чувства времени и смысла, бежал поспешно. Са-Хвон, стоявший лицом друг к другу, и Гиль-Сой, стоявший рядом с Мён-Ха, улыбались и шутили. «О боже, я боялся, что могу обидеть тебя, хоть немного опоздав, поэтому бросился к тебе». «… … ». Са-Хвон не мог сказать, что у него хорошо получается говорить пустые слова, поэтому он нахмурил брови и потер морщинистую кожу кончиками пальцев. «Сэр, я буду вашим проводником». Хе-хе, как я мог плюнуть на улыбающееся лицо? Са-Хвон расслабился и сказал: «Хорошо». Все, что я мог сделать, это пробормотать. Взгляд Мёнхи был прикован к Хеукхе. Кончик тонкой, тонко приподнятой туфельки был похож на хвост утки-мандаринки, и мне захотелось его погладить. Это был самый красивый бог, которого я когда-либо видел. Это ценная вещь, которая хорошо смотрится только на людях с бледной и высокой фигурой, но мне интересно, смогу ли я ее носить... . Но у меня не было желания его снимать. Са-Хвон достал из кармана трубку и бросил взгляд на круглый затылок Мён-ха. Я не знаю, какое у него выражение лица, поскольку он опустил голову. В последнее время я не видел, чтобы ты улыбался, поэтому было бы неплохо, если бы ты немного улыбнулась. Было бы хорошо, если бы глаза были сложены, щеки подняты вверх и округлены, как восходящая луна, а передние зубы располагались между губами. Размышляя об этом, я случайно взглянул на свою шею, и во рту у меня снова пересохло. В последнее время терпение и хладнокровие Сахвона были подобны сухим дровам, которые легко воспламенялись и горели. — Я просто пойду сейчас. Лучше всего было уйти. Даже если бы это было не так, мне пришлось пойти в дом Ёнука и Чхве Сокрима. Говорят, что левый советник недавно отправил Чхве Сок Риму тревожное письмо. Учитывая отношения между ними, которые изначально являются полярными противоположностями, такое поведение является преднамеренным. Возможно, где-то в Чхве Сок Риме, Пёнпане или где-то поблизости есть еще одна крыса Левого Совета. Крыса снова и снова рвет своих птенцов... . В этом смысле Чо Хён Хён можно считать отцом крыс. Хотя Са-Хвон знал, что это неэффективно, он распределял людей по разным специальностям, чтобы найти ниспосланного небесами врача, который был бы лучше, чем королевский врач. Никогда не знаешь. Может быть, я найду корень волшебной травы... . Затем одному корню следует дать зерно, а другой корень следует накормить Мёнхой. — Пожалуйста, вернитесь, сэр. Приветствие Мёнхи проникло в мои сложные мысли и привлекло мой слух. Са-Хвон почувствовал гордость, когда ему сказали уйти. "Я вернусь."

* * *

"Куда мы пойдем?" Гильсой был более взволнован, чем Мёнха. Кажется, было весело выходить на улицу, не работая. Мёнха, который ничего не знал о Пахёне, на мгновение задумался и сказал, что хочет пойти на берег реки. Я хотел увидеть тот же пейзаж, который видел, когда приходил в дом Чхве Сок Рима. «В Дано приятно поехать на берег реки. «Сейчас нет ничего интересного». «Должно быть, цветут цветы». «Я вижу цветы каждый год». "все еще. «Каждый год здесь по-прежнему красиво». Гилсой кивнул, выглядя немного разочарованным. Затем я на мгновение посмотрел на Мёнху. У Мёнхи создалось впечатление, что что-то прозрачное, вроде бумаги, смоченной большим количеством воды, вот-вот исчезнет. Как будто братья Хэннанчхэ тайно сплетничали между собой, это определенно привлекло больше внимания, чем когда я впервые пришел. Однако Гилсо понравился Мёнхе больше, когда они впервые встретились. Если тогда это выглядело как трава, то сейчас оно выглядит как цветок, и я думаю, что когда это была трава, оно выглядело лучше. По дороге мы собирали траву и играли на травяной флейте. Когда я спросил Мён Ха, знает ли он какие-нибудь песни, он ответил, что знает только похоронные песни. «Я хранитель могил». Это была единственная музыка, которую знал Мён-ха: первыми пели носильщики, следующие за ними пели хором, а между ними горько плакала королева. — Мне тебя чему-нибудь научить? «Научите меня одной вещи. «Что-то приятное услышать». Когда Мён Ха внезапно проявил энтузиазм, Гиль Со вытянул грудь и откашлялся. Потом он громко запел. Честно говоря, слушать этот голос было не очень приятно. Я даже не был уверен, что это за песня, поэтому Мёнха неопределенно что-то подпевал и сдался. «Ух ты, у этого парня отличный голос!» Старик, управлявший повозкой с волами, указал на дорогу и издал восклицание, которое было отдалённо комплиментом. Мёнха понял, что внимание людей сосредоточено на этом, и опустил голову. Это потому, что я чувствую, что кто-нибудь будет высмеивать меня за то, что я ношу его, чтобы имитировать внешний вид дворянина. Гилсой, который не знал о таких вещах, был просто благодарен и спросил, что старик планирует посадить и вырастить в этом году. Ответив, что это, конечно, не рис, приветливый Гилсой заговорил о почве и жуках. Рассказы о дождевых червях и кротах, личинках и навозных жуках. Мёнха, который колебался рядом со мной, вскоре понял, что люди мной не интересуются, и медленно расслабился. Гилсо и старик даже опустились на свои места, как будто пытались завязать серьезный разговор. Хотя эту историю было очень интересно слушать, большая часть ее содержания была неизвестна, поэтому внимание Мён Ха быстро переключилось на что-то другое. Фиалки и полевые цветы неизвестных названий росли ввысь. Мёнха повернулась к нему. Я сделала красивое цветочное кольцо, переплетя стебли и цветы тут и там. Я так увлеклась плетением цветочных колец и цветочных браслетов, что даже не заметила, как Гильсой закончил разговор. «Ух ты, разве это не кольцо?» Мёнха внезапно сунул лицо в рот и громко восхитился им, в результате чего Мёнха от удивления уронил кольцо на пол. Гилсой взял его и огляделся. "симпатичный. «Можете ли вы дать мне это?» «Тебе некому его отдать…» Нет, возьми это. Мён Ха быстро изменил свои слова, вспомнив горе Гиль Со. Затем Гилсо надел кольцо с цветком на кончик своего толстого пальца и запел песенку. «Я собираюсь жениться. «Я тоже хочу жениться». На этот раз это была мелодия, которую я вообще не мог понять. Пока Мёнха смеялся, Гилсо слегка похлопал его по плечу и спросил. «Почему бы тебе не сделать еще один и не взять его с собой?» "почему?" «Эй, почему бы и нет? «Разве не поэтому ты тоже хочешь подарить мне браслет?» Выслушав слова Гильсоя, я понял, что ширина браслета равна ширине запястья Хэджо. Мён Ха, смущенный и удивленный, уронил цветочный браслет на пол и бессознательно прижал его ботинком. "О, нет. «Как я могу дать тебе что-то подобное?» «Это красиво! «Какая трата!» «Будет не приятно видеть, как оно увядает». Смущенный Мёнха потер щеку и потянул дверь. "пойдем. Пойдем, вернемся и пообедаем. Чимги, которые ел Ёнук раньше, выглядели восхитительно. Есть место, которое я посмотрел... ». Внимание Гилсоя быстро переключилось на звук трескающейся земли. Люди взглянули на Гильсоя, который бежал впереди и сказал: «Пойдем быстро, полетим и вернемся», а Мёнха, которого он тащил, затем быстро переключили свое внимание.

* * *

Мёнха с изумлением наблюдал, как Гильсой подружился с Чон Номи 6) даже за то короткое время, когда он ел Джидзими. Если бы вам пришлось выбрать человека, который, казалось бы, будет жить хорошо, где бы он ни оказался, Гилсой был бы лучшим. — Брат, ты не ешь? — спросил Гильсой, который рвал третий лист бумаги с замазанным маслом ртом. Мён-ха сжал уголки рта и покачал головой. "Я задолбался." — Тогда почему бы тебе не съесть что-нибудь еще? "это так. — Могу я принести тебе супа? "все нормально." Мён Ха пробормотал, прикрывая рот. Это потому , что запах масла, запах свинины и запах дрожжей от полевого продавца бутылок 7) смешались вместе, что заставило меня чувствовать себя странно расстроенным. Вместо того, чтобы набить желудок, Мён Ха постучал пальцами ног и посмотрел на Хык Хе. Это было действительно хорошо. Сегодня я продолжал смотреть на ноги людей. По сравнению с кем-либо еще мой бог был самым красивым. Я был сыт, просто глядя на это. «Ух, я сыт. старший брат. «Я вернусь». "хм." — Никуда не уходи, просто подожди здесь. хм?" Несколько раз заверив Мёнху, что он никуда не пойдет, Гильсой поспешно направился в заднюю комнату. Мёнха убивала время, глядя на лепестки цветов, мягко падающие под легким дуновением ветра. Я не знаю, действительно ли этот ресторан знаменит, но клиенты продолжали приходить и уходить, и я не видел никаких проблем. Возможно, в этой теплой весенней энергии укрываются жуткие и жуткие вещи. Что ж, это было бы здорово. Пришло время скоротать время, подперев подбородок, окунув пальцы в соевый соус и написав на столе выученные иероглифы. "о боже! монах! Нам нечего предложить. «Выходи, выходи». «Одного риса достаточно». «Одна мерка риса — не проблема». Свекровь толкала монаха в рваных одеждах. Это было настолько сильное отношение, что оно было невыносимым. Потом большую часть времени он отворачивался, но теперь монах стал грозным противником. Поспорив некоторое время, Джу Мо наконец вздохнул и с криком направился на кухню. — Я могу дать тебе лишь немного, правда! "О, спасибо. Спасибо." Монах, лицо которого было трудно разглядеть из-за шляпы, продолжал качать головой. Затем монах повернул голову в эту сторону, и хотя я не мог ясно видеть его лицо, я понял, что мои глаза встретились с его глазами. Он сложил руки вместе и кивнул головой, монах тоже поклонился. Если бы у Мён-ха были деньги, он бы предложил их и помолился за безопасность Мён-ха и Чон-ха, но ему было жаль, что ничего из того, что у него было, не принадлежало ему. "линейка! Деревянный Будда Амитабха. Деревянный Будда Амитабха. — Береги себя, монах. Ее голос и манера говорить были строгими, но хоть у нее было совсем немного, она была главной матерью, набившей себе рот едой. Монах, получивший рис в сумке для подношений, хромал из таверны. Затем он пошел в том направлении, где находился Мён-ха, и сразу же указал пальцем на Мён-ха из-за низкой соломенной стены. «Что ты здесь делаешь, оставляя своего младшего брата умирать?» Услышав тихий крик, Мёнха был изумлен, как будто его ударили по голове. В мгновение ока монах захромал прочь, как будто то, что произошло несколько минут назад, было иллюзией. На мгновение не было звука, как будто все вокруг остановилось, а затем шум снова стал громким, как будто мои уши открылись. Вернувшись, Гилсо постучал по столу и сказал: «О, это круто!» Это произошло благодаря тому, что он разразился смехом. «Это ключ. «Монах недавно говорил со мной, верно?» Когда Мён Ха спросил, все еще в оцепенении, Гиль Со наклонил голову. «Я этого не видел. монах? «Что за монах?» "нет… ». Мён Ха зачарованно что-то пробормотал и рассеянно положил в рот кусок чичжима. — спросил я и, сам того не осознавая, выплюнул масло на пол. Было естественно, что Гилсой испугался и начал сходить с ума.

* * *

Са-Хвон вернулся домой раньше обычного. Я сказал Мён-ха, что он может выйти, но почувствовал беспокойство, потому что после этого не мог успокоиться. Итак, хотя я тайно вернулся через безлюдное место, Мёнха еще не вернулся домой. Са-Хвон оставил лекарство, которое он принес с леди Янг, и побрел внутрь ворот. Сегодня врач, которого я посетил после того, как спросил о лекарственном материале, похвастался: «Хоть я и не врач, посланный небесами, если бы это был лекарственный материал, я не смог бы найти ничего лучше этого, даже если бы я поискал в травах. аптеки по всей стране», поэтому у меня возникло искушение купить ее. Леди О, которая хорошо разбирается в лекарственных ингредиентах, похвалила его до такой степени, что это был продукт высокого качества. Теперь мне нужно только кого-то накормить... . Как только за стеной послышался громкий голос Гильсоя, Са-Хвон подбежал к главным воротам и стал ждать, пока они откроются. Нет, ожидание было коротким, и они открыли дверь. Рука Гилсоя, собиравшаяся толкнуть дверь, потерялась в воздухе. Мёнха посмотрел на дверь и что-то сказал, затем обратил внимание на входную дверь, которая была широко открыта изнутри. Са-Хвон был там. «Опускание». "Почему ты так поздно?" Их план стать щедрыми любовниками, предложив им играть столько, сколько они хотят, рухнул, и остался только Ли Са Хвон, недалекий человек, который расстроился из-за опоздания Мён Ха. Мёнха вошел внутрь, а Гильсой закрыл дверь и запер ее. Затем, когда он собирался рассказать Са-Хвону о том, куда он пошел сегодня с Мён-Ха, сообразительный Ён-Ук появился и исчез, утащив за собой Гильсо. Только они вдвоем, Са Хвон крепко обнял Мён Ха. Ветер унес шляпу, которую я носил, и она чуть не упала назад. «Солнце еще высоко… ». «Это потому, что дни становятся длиннее». — Я сразу вернулся. "нет." «Я вернулся очень быстро». «Нет, это так. Это верно... ». Са-Хвон был занят переворачиванием тарабарщины, да или нет. В конце концов, Мёнха первой рассмеялась. Смущенный Са-Хвон взял Мён-Ха из его рук и спросил: — Ты ел что-нибудь вкусненькое? «Джиджим». Как только он откусил кусочек, он дал довольно бесстыдный ответ, сказав, что то, что он выплюнул, тоже было съедено. — Но я собираюсь заставить тебя поужинать. "А что я?" — Я ждал, чтобы поужинать с тобой. После нескольких лет изгнания подчиненных левого государственного советника внутри стен Тэгунджо оказался мир, полностью принадлежавший Са-Хвону. Возможно, это не самое лучшее место для жизни, но нет необходимости обращать внимание на то, что думают другие. Осознав это снова, Са-Хвон схватил руку Мён-Ха и переплел их пальцы. Затем я направился в Ёнёндан. Даже по дороге он продолжал держать руку Мён-ха, как будто это песок, который упадет, если он будет держать его осторожно. — Вам понравилась прогулка? — спросил Са-Хвон, поднимаясь на пол Ёнёндана. Словно следуя за ним, Мён Ха снял туфли, поднялся на пол, присел на корточки, аккуратно стряхнул пыль с Хеукхе и ответил. "да. «Много цветов расцвело, моя дорогая». — Вас не беспокоят жуки? На самом деле, я хотел спросить его, думал ли он когда-нибудь, что Его Величеству комфортно, что ему будет трудно выйти из дома или что он скучает по Его Величеству. Са-Хвон все еще терпел это, чтобы защитить свое тело. «Потому что летом летающих насекомых больше. Пчелы уже бродят. «Там пчела с пухлой задницей». Мёнха боялся наказания. Это потому, что в горах вместо пчел с пухлыми ягодицами жили осы. Если вас укусили, вам пришлось сильно пострадать. Я научился этому, и меня больше не кусают, но всякий раз, когда я думаю об этом заостренном кончике хвоста и свирепом лице, мое тело начинает трястись, даже не осознавая этого. «У тебя пухлая попа… ». Са-Хвон, который не особо задумывался о пчелах, подавил смех, увидев выражение лица Мён-ха. Это почти как: «Она такая же пухлая, как твоя задница?» Я почти спросил. Са-Хвон потер подбородок и попытался контролировать свои мысли. Но это не принесло особой пользы. На обеденном столе также стояла тарелка скумбрии. Мёнха посмотрел на восхитительно маслянистую рыбью кожу, а затем отвел взгляд. Я ел это в прошлый раз, но в этот раз я действительно не могу это есть. «Теперь, когда светит солнце, есть будет трудно. — Ешь много, Мёнха. Надо быть благодарным тому, кто нарезает мясо и кладет его на ложку, но заказ не понравился. Скорее, меня тошнило. Поэтому он ловко притворился, что ест много риса, и спрятал мясо между рисовыми зернами. Во время еды Ёнук несколько раз приходил и уходил. Сказав что-то настолько тихим голосом, что Мён Ха не мог расслышать, выражение лица Са Хвона стало довольно серьезным, когда он ушел. «Это плохие новости?» Когда Мён Ха начала бояться и спросила, Са Хвон сумел улыбнуться и ответить: «В этом нет ничего страшного». На самом деле, в этом нет ничего страшного. Говорят, что Чо Гак Хён внезапно изменил свое отношение. Он продолжал выступать против назначения Сахвона наследным принцем, но сегодня, выходя из дворца, он внезапно сказал Чхве Сок Риму: «Я поздно понял, что великий принц Ховон — подходящий человек на роль наследного принца». Каково же твое намерение? Насколько шумным был Са Хвон, так и Мён Ха тоже был шумным. Я не знаю, было ли то, что монах сказал мне днем, слуховой галлюцинацией или нет, но даже если бы я попытался это забыть, я не смог бы этого забыть. Чем больше я его заставлял, тем более зловещие мысли приходили мне в голову, как будто плавающий буй. Сегодня ни Са Хвон, ни Мён Ха не смогли доесть до конца. Как только Сахвон убрал со стола, он велел госпоже Ян принести его, а Мёнха, который не знал, что это такое, аккуратно сложил мантию, которая была на нем. Госпожа Ян принесла с собой белую фарфоровую миску. Несмотря на то, что Мён Ха разрешили выйти, Са Хвон, который все же закрыл дверь купе, чтобы разделить внутреннюю и внешнюю часть, вышел во двор и сам взял чашу. Хотя это не был корень божественной травы, данной Богом, он имел горький запах, но это было тонизирующее средство, содержащее много вещей, которые, как говорили, были полезны для тела. Хоть он и ожидал, что оно будет горьким, горький запах оказался сильнее, чем он ожидал, и Са-Хвон нахмурился. Когда я с тревогой вошел в комнату, Мёнха открыла окно и увидела закат. «Мёнха». Когда Са-Хвон позвал, Мён-Ха упал из окна и подошел, слегка нахмурившись от доносившегося горького запаха, и остановился. Са-Хвон, который сделал вид, что не заметил, сел и потащил Мён-Ха рядом с собой. «Выпей это». Мён-ха насторожился, когда ему сказали постоянно пить этот напиток. "Что это?" «Лекарство, полезное для вашего тела». — Сэр, здесь очень горько пахнет. «Это потому, что это хорошее лекарство для организма». Са-Хвон, отпустивший руку, улыбнулся так, словно для меня это не был горький запах. «Ты должен выпить все это». «Я не думаю, что смогу выпить все это. Что полезно для вашего тела… — Тебе следует это съесть. Мёнха взглянул на него, незаметно подталкивая чашу к Савону. То, как он вел себя, было настолько странным и милым, что Са Хвон рассмеялся. "нет. "Это ваше." "Я не болен." «Я знаю, что я все это испытал, Мёнха. ты болен "Это сложно." Са-Хвон говорил тихо, и выражение его лица выглядело болезненным, как будто кто-то поцарапал его когтем. Глядя на это лицо, Мёнха больше не могла оправдываться. Когда я посмотрел на лекарство, которое выглядело черным как смоль и имело чрезвычайно горький запах, я внезапно покрылся холодным потом. Мёнха крепко закрыл глаза и очень нервно взял миску. Вопреки внешнему виду, лекарств было использовано не так много... Это было бы хорошо, но, к сожалению, это было так горько, как кажется. Брови Мён-ха нахмурились, слезы выступили у него на глазах, а корень языка защипал. Тем не менее, я был достаточно смелым и выпил немало, прежде чем почувствовал горький вкус. Видя, что Мён-ха надоело, Са-Хвон улыбнулся и нахмурился от сожаления. — Хочешь, я заткну тебе нос? «ууу… ». «Я поймаю тебя». Когда я взял нос Мён-ха и нажал на него, поскольку он не принимал и не отвергал его, он сделал торжественное выражение лица, как будто принимал важное решение, и проглотил лекарство. «Пух-ха», — выдохнула я и раздвинула губы, чтобы видеть пол, а препарата там осталось так мало. — Я действительно не могу больше пить, моя дорогая. Мёнха все еще зажимал нос и громко бормотал. Са-Хвон тоже кивнул, думая, что этого достаточно. Затем он достал мармелад, сваренный в меду, который нес в рукаве. Я развернул промасленную бумагу, которой были покрыты мармелады, и положил блестящие мармелады в рот Мёнхи, и он с удовольствием их съел. Кажется, я написал довольно много. Увидев, что Са-Хвон долго жует мармелад и пытается забыть горький вкус, он взял миску с лекарством и выпил то немногое, что осталось от лекарства. Действительно, это было лекарство, чей горький, соленый, вяжущий и странно пряный вкус приводил в недоумение тех, кто его пил. Я даже не знал, добавили ли они солодку. — пробормотал Са-Хвон, нахмурившись. «Я попрошу еще лакрицы и приготовлю новую». При таких темпах ему суждено было стать лекарством для детей, а не лекарством, полезным для организма. Он настолько горький, что корень языка болит. И все же Са-Хвон смотрит на Мён-Ха, который жует мармелад, отчего его щеки раздуваются, и щурится в уголках глаз.Это действительно странно. Оно уже не было горьким и стало сладким. Все было отлично.

Лихорадка 12

5

Тем временем дом левого государственного советника Чо Гак Хёна. Через боковую дверь позади великолепного дома с черепичной крышей вошел мужчина в шляпе. Ким Хо Чжон, отвечавший за мелкие и грязные поручения Чо Джэ Хёна, подошел к монаху. «Я говорил тебе приходить и уходить только ночью, когда вокруг не так много людей». — Что ж, у меня срочные новости. Он весело улыбнулся и снял шляпу, обнажая прядь волос на голове. Это означало, что дело не ведется. С глазами, сияющими змеиной подлостью, он спросил: «А как насчет госпожи вице-капитана?» Когда я спросил, Ким Хо Чжон посмотрел неодобрительно и посоветовал мне следовать за ним. Идет ли дождь или снег, ветрено или пасмурно, красивый павильон был гордостью Джоджэ Хён. Отдых Чо Джо Хён заключался в том, что он писал стихи, читал книги и пил чай. Итак, чтобы прервать это время, должна была быть причина, которую Чо Хён Хён могла бы принять. Фейк Джун подошел к павильону. Он казался вполне уверенным в себе. Чо Хе Хён, который держал рукав и бил Нана, даже не взглянул на него. «Мастер Гамма». Когда фальшивый мужчина средних лет, начавший с носа, улыбнулся и приблизился, стоя на коленях, Чо Джо Хён заблокировал его жестом руки. «Признайся там». "Да. Сегодня я снова шпионил в окрестностях резиденции принца Ховона. Однако, поскольку этот знакомый человек был одет в хорошую одежду и хорошую обувь и выглядел как простак, я присмотрелся и понял, что она определенно была «племянницей», посланной Великим Магистром Ховоном. Ну, я был смущен, потому что на мне была мужская одежда. Ахаха!» У него был великий талант притворяться, что он не знает всего, хотя все знал. Чо Хён Хён слегка нахмурилась от легкомысленного смеха мужчины. «Глядя на него, кажется, что он довольно популярен и носит одежду, не уступающую одежде Гранд Гаммы. Кроме того, говорят, что Великий Магистр У Сан недавно стал лидером группы, призывающей наследного принца. Разве это не означает, что здоровье Великого принца Ховона, а также его золото улучшились?» «Я хорошо знаю историю о том, как все пошло не по моему плану. Держаться за то, что не получается так, как вы хотите, делают только глупые люди. Так что не беспокойте меня тем, что вы уже знаете. «Это потому, что у меня возникла интересная идея. «Почему ты не слушаешь?» Чо Хён Хён раздумывал, стоит ли нарисовать на орхидее еще один лист, но в конце концов отложил кисть. Все, что хуже недостатка, было избытком. Лишние вещи. Ким И-чан, мужчина перед ним и Кан Джин-са, который уходит, не зная темы. Но лучшим из троих по-прежнему оставался тот парень, тот парень, который прямо сейчас жаждал продемонстрировать свои злые трюки. «Признайся». «Земля и небо узнают, что Великая Гамма чиста и невинна. Так не проще ли было бы собрать все грязные и вонючие вещи в одном месте и сжечь их дотла? Возможно, когда Великий Принц Ховон подумает о будущем, он захочет забыть о общении с Чхон Геотом во время своего пребывания на посту Великого Принца. Как насчет того, чтобы продемонстрировать нашу лояльность, убрав это для них? О, разве нет каких-то разных жуков, дошедших до Бэйянмуна, что позволяет легко сгруппировать их в один комок?» Уголок рта Чо Хён Хён дернулся. Он несколько раз погладил бороду, а затем спросил: "да. «Пришла весна, пора наводить порядок». "Конечно. "Конечно." Глядя на мужчину, качающего головой, Чо Хён Хён подумал о том, чтобы избавиться от Джинсы Канга, Ичана Кима и этого человека одновременно. хорошо. Как сказал мужчина, Чо Джэ Хён ненавидел беспорядок. Поскольку причиной всего этого была молодая плоть, вам придется очистить ее самостоятельно. Тогда великий принц Ховон будет так благодарен, что наполнится слезами. Настолько, что у меня слезы на глазах!

* * *

Второй выход Мёнхи состоялся через два дня после его первого выхода. Погода стояла стабильно теплая и ясная. Са-Хвону ничего не оставалось, как признать, что Мён-Ха лучше уйти, чем оставаться дома без него и дрожать от случившегося. Это был первый раз, когда я просил об этом с тех пор, как Мёнха попросил меня уйти, поэтому у меня не хватило смелости сказать «нет». Однако, поскольку я не мог отпустить его одного, я пригрозил, что обязательно положу ключ, сказал ему не идти одному и заставил его пообещать. «Я собираюсь положить в рот моего брата все, что, как я знаю, здесь вкусно, так что тебе лучше быть готовым». Сложная была она у хозяина или нет, а дурацкая дорога доставляла массу волнений. Человек, который продавал белую нить и сироп, улыбнулся очарованию улицы и равномерно закопал сироп в соевый порошок и муку. Дорогу держат обеими руками, возвращают имя компании и кладут одну из них. Разжуй и съешь». Он хвастался. Как будто родилось имя, и я не смогла его съесть ни разу. Просто звук дыры раскрылся и открылась внутренняя часть. Ебать было так сладко, что слюнки подступили. «Я ем Джиджи, и пойдем туда». — У тебя есть Наруто? "конечно. Зимой я редко хожу на желудок. Пока мастер не мог съесть половину, дорога, уже выходящая на одну из улиц, указывала на то место, где было хорошее место для съемки этой стороны. «И да, есть одна мельница. ». Улыбка улыбнулась в сторону имени и спросила. «Сколько бы у тебя ни была мельница, ты там бывала?» — По делам? "нет нет! Это поручение. Не то… . Не будешь знать, что будешь делать, кроме зерна?» — Чем ты занимаешься, кроме этого? Дорога была несколько расстроена. И вскоре я заговорил. Я правда этого не знал. «Тогда, тогда первый… Первый… ». "Это верно… ». Это был первый раз, когда я сказал это, поэтому мне было очень неловко. Я неохотно пробормотал и кивнул с неловким лицом. Они тщательно связаны с брачными клеммами, но слуги были другие. Встреча и расставание были относительно свободными, поэтому сколько бы вы этого не командовали, встреча и расставание, конечно, будут один или два раза. "но. Я понимаю... . Изначально женщины толще и больше похожи на меня, чем на братьев. Ведь мое гордое мнение смутилось. Это была чушь. Это было очень субъективное утверждение, но я знал о командном составе командования не больше, чем Санггунг Мама. Это был Наруто. Маленькие кораблики, которые были привязаны на зиму, были отрезаны от веревок и пошли между реками и сюда. Река не такая широкая, и людей, идущих в противоположную деревню, гораздо больше, чем желающих идти вверх по течению, и они были ближе к плоту, чем голодные. Вокруг пушки было много пластин, которые тут же раскладывались во время продажи главного клюва или ожидания корабля. Я повсюду видел джангдолбангов, которые писали дианты. Длина дороги продавалась вне зависимости от того, был ли там человек. Я все равно не был ребенком и не мог заблудиться. Вещи, распроданные на улице, были тесными или грубыми. Казалось, учитывали статус и карманы тех, кто ищет. Когда перламутр разбился и больше половины узора исчезло, он отошел в сторону и закурил. Он был длинным и тонким по сравнению с короткими, которые продавали солдаты. Поскольку его заинтересовало название имени, Чангдолбанг, одетый по-командному, смеялся и тер друг друга. «О, ты молодец. Это драгоценная вещь. Это любимое занятие в большой игре, и я много писал о себе. В частности, я не знал, нет ли глаз, но я не знал, нет ли глаз. Если знать, что драгоценный человек — могила, Джангдолбанг — роскошное лицо, и, может быть, его выгонят из имени. Однако его еще называли крылом, и как только оно стало «драгоценным человеком», я смог с комфортом наблюдать за сигаретой. Даже если вы войдете во дворец, то увидите, что это не самая хорошая сигарета в глазах названия. Это не большая игра, но это то, что вы купили где-то на рынке. «Эй, это правда, это выглядит драгоценно». В это время кто-то прервал разговор между Джангдолбангом и командованием. Я носил свиток, но не хорошую ткань. Бог также пытался получить маленькую дырочку. Такой человек присел на корточки рядом с именем и застрял, как это и что в этом такого? Я хочу быть ветром, но мне казалось, что я и начало. На самом деле ему аплодировали маскировка и мошенничество, мастерство зубов и ветра и случайность. Аплодисменты переоделись монахом три дня назад и нашли команду. «Думаю, здесь все будет идеально. Я должен отдать свой дар». "Ты меня знаешь? ?» Имя также было первым человеком. Мужчина с веселым и вспыльчивым характером: «Ребёнок, разве ты не знаешь?» Он усмехнулся. Я на время забыл о ситуации с прохладной улыбкой. Когда Джангдольбанг был в это время весь, он заворачивал сигарету, аплодировал ей и тряс ее перед именем командования. Однако когда мастер не застрял, он вошёл во вкус и положил его в дорогу. "Я не знаю." «На самом деле, я не знаю этого духа. Однако я увидел меры предосторожности и вылезшие уши. Словно текущая вода, мужчина вдруг вложил мою руку в объятия мастера. Власть была ключом. Затем он пошел вперед, как будто тащился к людному месту. «Как фамилия Янбана, который говорит, что покидает свой родной город, где люди и родственники тоже находятся в своих домах. Это был мистер Канг. "Вы знаете что-нибудь?" Господин Канг. Камень внезапно упал в грудь имени. "что… Да. Это не моя фамилия». Фамилии не было, значит, командование не врало. "это так? Но капитан Чо Гак Хён знает, что губернатор должен быть сильным». На этот раз холодную воду облили все тело Мёнхи. Мён-ха задрожал губами и коротко и быстро вздохнул: ха-ха. «Ну, может быть, и нет. Наверное, я был в замешательстве. — Разве не поэтому ты так удивлен? Мужчина дразнил Мён Ха своим характерным легким и веселым тоном. Однако сила руки, держащей Мён-ха, стала ещё сильнее, и Мён-ха не мог двигаться, как будто он был связан верёвкой. «В любом случае, я обеспокоен тем, что г-н Кан, возможно, допустил большое недоразумение. Ну, я не важный человек, но я все равно знаю Большую Гамму Левого Совета. Господин Кан думал, что сделал что-то хорошее и приедет в Пахён в предвкушении награды, но на самом деле он совершил большую ошибку! Я пошел против воли Великой Гаммы, предложив ей предмет, который она искала, даже несмотря на то, что он был дефектным. Итак, я подумал, что если я справлюсь действительно хорошо, всю семью будут ругать. Конечно, если бы объект был выполнен послушно и без ущерба для репутации приславшего его офицера, это было бы не так уж важно... ». Тело Мёнхи становилось всё более напряженным. Хоть он и знал это, мужчина снял часовую стрелку. В том, что все? Увидев рядом с собой троих матросов, пьющих Такью, он бесстыдно просит миску Такью, думая, что его товарищ может быть немного замерз. «О боже, должно быть холодно. Весна, естественно, холоднее. Хоть и тепло, но не дует ли холодный ветер из прихоти и не вредит еще больше твоему расслабленному телу? — Проглотите это, хозяин. Такью в деревянной миске выглядел как яд. Мёнха взял столовое вино и выпил его, пока у него кружилась голова. Несмотря на то, что он сделал всего лишь полглотка, кислый запах и острый вкус вызвали у Мён-ха еще большее головокружение. Меня стошнило. Мёнха повернул голову назад и тайком выплюнул свой напиток. «Итак, ты хочешь сказать, что вся семья Джинса Канга пришла?» Ноги Чонхи идеально помещаются в ее ладони. Это чувство прикосновения вернулось. — Ну, я мало что об этом знаю. Мужчина с усмешкой нежно похлопал Мёнху по спине. Для любого, кто бы посмотрел на это, могло показаться, что они были близкими друзьями из Дотауна. «Ахаха, ну. Я думаю, это грубо говорить. Все, что вам нужно сделать, это пойти и хорошо отдохнуть, вкусно поесть и спать с теплой спиной. Какое это имеет отношение к семье Кан? Не так ли? что? Но выражение твоего лица выглядит не очень хорошо. — Ну, ты слышал что-нибудь страшное? Мужчина все знал, но делал вид, что не знает. В этот момент я услышал, как Гильсой откуда-то ищет Мёнху. "старший брат! «Брат Мён-ха!» «О боже, указано ли имя хозяина? Это интересно. Но я уверен, что это не мистер Канг. хаха. Мой рот - это проблема. Еще увидимся. хм? Скоро увидимся, так что не грусти. «Я спешу попасть в эту заднюю часть». Мужчина до конца делал вид, что не заметил, и играл с Мёнхой. Человек, который с притворным дружелюбием контролировал дух Мён Ха, исчез в толпе, как будто унесенный ветром. Как только он исчез, появился Гильсой. В мгновение ока Мён-ха исчез, а Гильсой, который был убит горем из-за того, что его толстые нервные связки были перерезаны, разрыдался, как только увидел Мён-ха. «Почему ты проделал весь этот путь сюда и так заблудился? «Я правда думала, что умру!» «Похоже, мастер выпил миску такджу и напился». Моряки рядом с ним, приглушённо обсуждавшие течение реки, добавили слово к Гилсо. Они не упомянули, что Мён Ха был с мужчиной и что каждый раз, когда мужчина говорил, выражение его лица становилось таким, как будто его душа была повреждена. Это потому, что меня это изначально не особо интересовало. Гильсоя просто раздражает Мёнха, который топает ногами и не говорит ни слова. «Говори, когда куда-то идешь. "Я хочу это!" Прежде чем я это осознал, Мён-ха уже не был просто вновь прибывшим рабочим, но Мён-ха стал тем, кого владелец, Великая Гунмама, лелеял и лелеял. В любом случае, я его вытащил, и если что-то случится... . Когда я недавно думаю о Са Хвоне, мне становится так страшно, что у меня немеет позвоночник и покалывает мочевые пути. Гильсой, поклявшийся впредь не отводить глаз, вел Мёнху. Думаю, мне стоит просто усадить его куда-нибудь и накормить супом. После того, как он некоторое время не виделся, его цвет лица снова стал серым, поэтому было понятно, что, когда Са-Хвон лечил Мён-Ха, он задавался вопросом, улетит ли он, если он подует на него, или он погаснет, если сжать его. ему.

* * *

Цвет лица Мён-ха так и не вернулся после посещения паромного порта. Кроме того, у меня было такое чувство, будто я где-то заблудился. Даже во время еды супа он проводил время в оцепенении и был поглощен другими мыслями во время еды, поэтому Гилсою приходилось заботиться о нем, чтобы суп не разбрызгивал его одежду. В этот момент, какой бы необычной я ни жил, я должен был чувствовать себя странно. — Ну, что происходит? "Эм-м-м?" «Это похоже на то, что человек с душой бродит вокруг, да… ». Мёнха поколебался и помешал ложкой пухлые зерна риса. «Нет, просто еда не очень хорошо усваивается». «Попробуйте только половину. Стоит ли мне попросить еще каменных чаш? «Если вы съедите кислое кимчи, это разожжет ваш аппетит». Гилсо, который уже почти опорожнил свою миску, разочарованно сглотнул слюну и съел ее. Я съел еще несколько ложек, как было заказано, но не смог оторваться из-за восхитительного запаха. — Я на минутку отойду в сторону. «Если у меня останется что-то, стоит ли мне это съесть…» ?» «Ой-ой. есть." Гильсой, который застрял носом в чаше, не заметил, что кто-то поднялся с сиденья позади него, как только встал Мёнха. Человек, который следовал за Мён-ха, был человеком, которого Мён-ха встретил в паромном порту всего несколько минут назад. «Почему ты преследуешь меня здесь?» Мёнха, пришедшая за таверной, выпрямилась и спросила. Затем мужчина пожал плечами и ответил тоном, говорившим, что в этом нет ничего страшного. «Эй, я не могу поверить, что ты последовал за мной. Вы сказали, что были за кулисами. Это потому, что это единственный задний двор поблизости. И я поздоровался, потому что был рад тебя видеть, но так ли это? — Ты сказал, что будешь часто видеться со мной. Конечно, это повод зайти за кулисы, и это правда, что он преследовал Мён Ха, чтобы его преследовать. На самом деле больнее, если мучаешься понемногу и часто. Есть такие люди. Тип человека, который реализует смысл своего существования, запугивая других. Фальшивые аплодисменты были именно такой вещью. — Я не часто тебя вижу. «Не делай этого. Я упоминал, что получил письмо от твоего отца? Мёнха удивлённо поджал губы. «У меня нет отца». "Это не так. Почему ты убил своего отца? Джинса Кан, должно быть, грустит». — Он тоже никогда не считал меня своим сыном. "О чем ты говоришь? Насколько похвалил губернатора капитан Чо Гак Хён? Он посоветовал мне хорошо позаботиться о моем сыне, поскольку он скоро вернется один, когда умрет великий принц Ховон. «Хе-хе, это не сын, это дочь». — Чего ты от меня хочешь? В конце концов Мёнха обернулся и рассердился. Не могу поверить, что я разозлил Мён Ха за такой короткий промежуток времени. Он также был талантлив. Мужчина раздул ноздри и зловеще рассмеялся. «Чрезвычайная ситуация (砒霜) была бы слишком очевидной, не так ли? «Вы пользуетесь серебряной ложкой?» "Привет." "Ну и шутка. Вместо этого я скажу тебе кое-что хорошее. Моя семья живет в Пахёне. «Вы сказали, что это недалеко от Букьянмуна?» Мён-ха, которого поразила небрежно рассказанная история об отравлении, вдруг задумался и пробормотал вопрос. — Хо, с тобой есть ребенок? «Ну, я тоже не знаю. О боже, может быть, это потому, что я становлюсь старше. Мои воспоминания приходят и уходят. — Они уже вернулись? Я принимаю лекарства. Они намеренно создают замешательство и трясут Мёнха, чтобы он не мог ясно мыслить. Я знаю, но кажется, что он продолжает падать, поэтому Мёнха яростно смотрит на него и плюет. Мужчина, отступивший преувеличенным жестом, усмехнулся и махнул рукой. "Ах хорошо. хорошо. «Меня не обмануть». Мёнха упрямо смотрел на мужчину и отказывался открывать рот, поэтому мужчина в конце концов поднял руку и сдался. Он махнул поднятой рукой и тихо заговорил. "это верно. — Я просто пришел посмотреть. На данный момент я не знаю, что правильно. Это потому, что что бы он ни говорил, он делал это правдоподобно. Фальшивые аплодисменты потрясли Мёнха экспертной чушью. Несмотря на это, злодеям приказывали съедать его каждую ночь. Люди, которые плохо спят, склонны думать медленно и легко возбуждаются. Мне повезло с фальшивыми аплодисментами. «У меня есть еще один глаз, чтобы видеть. Невозможно не заметить, что перешедшая к тебе плоть не отвечает, и что ты поправляешься и становишься наследным принцем. Ты использовал трюк, да? Не могли бы вы просто сказать мне, что это за убийство? «Мы должны жить, помогая другим скромным людям». Как я могу выразить словами слова «помогать и жить»? Тело Мёнхи напряглось, пока он слушал. "Уходите!" Мён-ха, лицо которого было красным, крикнул, его грудь колотилась. «Отвали. Лучше дослушай меня до конца. Эта плоть - ужасная вещь, когда призраки приходят и выходят через дверцу уха и блокируют семь отверстий на лице и восемь пор, включая поры. Станет ли она лучше, просто изменив направление? Будьте и вы наивны! «Главный судья левых сил не из тех людей, которые пошлют что-то, что будет так легко опубликовано!» Все, что сказал мужчина, звучало правдоподобно. нет. Это звучало как правда. Глаза Мёнхи дрожали, как осины. Ложь, смешанная с правдой, была более правдоподобной, чем любые другие слова. — Что ж, если ты хочешь остаться со мной, сделай это. Я в порядке! Если тебе это не нравится, тебе лучше уйти. Вам интересно, почему я вам это говорю? Пожалуйста, поговорите со мной по-доброму обо мне. Таким образом, если в дальнейшем все пойдет хорошо, я не смогу продолжать свою жизнь». "пожалуйста. Пожалуйста, выключите. «Исчезни передо мной». Мёнха пробормотала голосом, слабым, как свеча на ветру. Только тогда мужчина, словно танцуя, отступил к задней части боковой панели. Потому что я сделал все, что должен был сделать. Это были новые аплодисменты левых. Я пошел заменить Чэ Ми, которая потеряла дух после бога, которому служила, но на самом деле Пак Су Су тоже не был тем человеком, который служил богу. Он был мошенником, притворяющимся, что делает это. Однако он просто умел натравливать людей друг на друга и умел показывать язык. Все, что было сказано до сих пор, было лишь конкретизировано и смазано на основе записей и обстоятельств, оставленных Че-ми, тем самым создавая клин между ними. Посмотрите, как дрожат эти глазные яблоки! Беспокоить людей – это самое веселое на свете! Аплодисменты ухмыльнулись. Левый Совет был гнилым горшком с медом. Это был также фрукт, источавший сладкий гнилой запах. Запутались всякие жучки. Одним из них был тот шаман фальшивых аплодисментов. После того, как мужчина ушел, Мёнха глубоко вздохнул и почувствовал рвоту, прислонившись к грязной стене таверны. Ничего не вышло. Повторив это несколько раз, единственное, что получилось, — это количество крови размером с детскую ладонь. От взгляда на ярко-красный комок у меня закружилась голова. Он покачал головой, собрал оставшуюся кровь во рту, выплюнул ее и вытер губы тыльной стороной ладони. Я подумал о том, чтобы замазать кровь грязью, но мне не хотелось делать это в туфлях, которые дал мне Савон, поэтому я просто обернулся. Бэйянмун… Джинса Кан… Чонгха… Понижение… . В голове плавали буквы, сделанные из всевозможных дверных ручек, решёток и палочек. Давайте не будем пропускать это. Хоть я и повторял, что меня нельзя обманывать, мысль о том, что могло случиться, затуманивала мой разум. Мёнха сел, прикрывая тело руками, чувствуя сильное головокружение. Он сказал, что проигнорировал бы это, если бы на кону была его жизнь, но мог бы убить его еще раз. Мёнха вспомнил, как впервые услышал эту историю от Мастера Чана. Тот же страх, что и тогда, стал тенью и прилип к моим ногам. Единственное ли это то же самое, что и страх? Как и тогда, Мёнхе оставалось сделать только одно. Не то чтобы я могла упрямо рискнуть остаться рядом с ним. У Мёнха была только одна жизнь, которую он мог поставить на игорный стол, и он уже рисковал своей жизнью. Есть ли такая вещь, как выбор? Возможно ли это? Во-первых, ты не собирался умирать на моих глазах, Мён-ха. Я утешал себя. И все же мне немного грустно. Я не могу не чувствовать себя несправедливым. Почему мне не везет? Почему вообще не было проложено легкого пути? Я присел на корточки, подавил грусть и встал. Достигнув места, где Гилсо мог его найти, Мёнха выпрямил спину. Длинная тень протянулась позади Мён-ха, который шел, как ни в чем не бывало.

* * *

Мастер Чан и Ге Сон смотрели на таблички святилища на большой веревке, через которую они прошли, прежде чем отправиться туда, недалеко от города, написанного на поддельной Саджу Данжа Мён Ха. С приближением начала весны люди совершали ритуал, ступая на землю в начале деревни, чтобы подготовиться к годовому сельскому хозяйству. Я смотрел не просто потому, что мне нечего было делать. Вместо того, чтобы совершать ритуал, я внимательно наблюдал за людьми, особенно за певцом с закрытым лицом. Как ни посмотри, не похоже, что он был членом первоначальной труппы храма. Также было странно, что его лицо было закрыто небрежной маской. Он пел мелодию перед Очеджилом Гутом, и хотя он не очень хорошо танцевал или играл в Тарёне, его голос обладал силой тронуть самые струны сердца. Мастер Чан догадался, что певцом была Чэ Ми, одетая как мужчина. «Как ни посмотри, это несомненно. «То, как сломан звук, очень уникально, так что это, должно быть, Chaemi Go». — Ты сказал, что никогда раньше этого не видел. «Я уже видел мать Чаеми. «Мой голос сломался вот так». Судя по тому, что я видел, казалось, что он будет издавать звук только до тех пор, пока не достигнет вершины Очеджилгута, а затем упадет в сторону. но. Я не очень хорошо умею поворачивать шляпу, так что, думаю, мне придется уйти с дороги без предупреждения. Мастер Чан и Ге Сон медленно двинулись вперед. Как и ожидалось, как и ожидал Мастер Чан, Чэ Ми незаметно сбежала из группы. Он пошел против толпы в укромное место и снял маску, закрывавшую всю его голову тканью, обнажив волосы, завязанные в круглый пучок, и затылок, пышный, как ветка ивы. Мастер Чан заранее взглянул на Ге Сон. Ге Сон тут же вскочил и исчез рядом с мастером Чаном. «Чеми! «Дочь Марго, Чеми!» Услышав громкий голос Мастера Чана, Чэ Ми обернулась с ядовитым блеском в глазах. "что!" «Чеми, Чеми. «Ты действительно похожа на Марго». Чэ-ми была опьянена тоном гудения Мастера Чана, как будто он кричал. Но поскольку он знал, кто он, ему пришлось сначала бежать. Ге Сон, ожидавшая на крыше, спрыгнула вниз перед Чэ Ми, которая щелкнула языком и попыталась убежать. Чэ-ми, путь которой внезапно оказался заблокирован, топнула ногами и закричала. «Чанджу! «Чанджу, мальчик, это Чанджу!» — Ты имеешь в виду своего нового сына? «Он потерялся и плакал непропорционально своему размеру, поэтому я сделал его другом». Да. Мастер Чан уже заблокировал дыру, позволяющую Чэ-ми сбежать, и ждал. Карта, которую он принес с собой на станцию, предназначалась не только для того, чтобы одолжить лошадей. Это было похоже на карту тайного королевского инспектора, с помощью которой он мог собирать людей. Хотя у них нет такого общественного доверия, как у Мапае, нет ли силы, называемой богатством, столь же могущественной, как и он? Чанджу был человеком огромной силы. Чтобы поймать его, потребовалось немало усилий. К счастью, никто не помогал Че-ми и Чан-Джу. Вероятно, его выгнало Левое собрание. Чрезвычайная роскошь Чогехён, заключающаяся в том, что она легко выбрасывает что-то, когда-то использованное, в равной степени применялась как к людям, так и к вещам. «Ге-сун, ты давно не пробовал крови, верно?» Мастер Чан ухмыльнулся и хлопнул в ладоши. Затем Ге Сон, ожидавший ее позади, прыгнул на Чхэ Ми. Чэ Ми вскрикнула и потеряла сознание, прежде чем Ге Сон укусила ее за шею. Ге-сун ворчала, подхватывая упавшую Чэ-ми и неся ее на спине. «Я не люблю человеческую кровь!»

* * *

Когда Че-ми проснулась, первое, что она увидела, был тигр с широко открытыми глазами. Чаэми глубоко вздохнула и задрожала. «Чеми. "Ты сошел с ума?" Мастер Чан вошел, толкая ноги, сделанные из тростника. Чаэми возилась со своей шеей связанными руками. Крови и ран не было. В прошлом меня обманула очень маленькая хитрость, о которой я бы никогда не догадался, и увидел что-то напрасное. «Ч-что происходит! «Я больше ничего не слышу!» Чэ-ми, еще раз осознавшая, что больше не способна понимать подобные шалости, вскрикнула от гнева. Мастер Чан поднял брови при словах, которые были произнесены первыми, поэтому не было необходимости задавать вопросы. — Ты ничего не слышишь? "что. «Разве ты не тот парень, которого послал капитан Чо Гён Хён?» «Я Чан Кан Су, который когда-то жил с новой матерью Маго». "Атмосферные осадки… ?» Чэ-ми, несколько раз произнесшая незнакомое имя во рту, засмеялась, как будто сразу же вспомнила его. "кофе со льдом! Кан Су до самого конца искал только злых духов! «Я слышал об этом!» «Угу. Я рад, что ты знаешь мое имя. Чаэми, но почему ты делаешь то, что делал бы я, когда искал только злых духов? хм? Почему ты пытался убить Великого принца Ховона?» «Правильно, Чо Хён Хён обманула меня и мою маму!» «Это была такая трата. Я не знал, что Марго умерла молодой. Чаеми, Бог подобен ребенку: если ты будешь продолжать говорить ему, чтобы он делал что-то, чего он не хочет, он уйдет по своей прихоти. Как долго длится игра, в которую вы играете с вашим богом? Бог уже говорил с тобой и просил тебя играть вместе?» «… … ». Лицо Че-ми покраснело от этих саркастических слов. Мастер Чан был прав. Чхэ Ми потеряла рассудок, швыряя свою плоть туда и сюда по приказу капитана Чо Гак Хёна. Шину это надоело, и он ушел, сказав, что больше не хочет играть с Чаэми. Так что я больше ничего не слышал, но как бы это ни было срочно, я не хотел получить Сатани, злого духа, который отравляет ребенка и морит его голодом. Поэтому я отказывался снова и снова, и в итоге все закончилось вот так. «Да, поскольку Бога нет, Чо Хён Хён, должно быть, бросил тебя. Несмотря ни на что, вы не можете поверить, что его носят как кусок пирога на мемориальной доске святыни. «Ваше унижение невозможно выразить словами». «Что ты спрашиваешь, когда знаешь?!» — Я сделал это, чтобы помочь тебе. Мастер Чан ухмыльнулся и порылся в своем багаже. Затем он достал рулон бумаги и развернул его. Узор на спине Мён-ха был нарисован именно там. — Ты запомнишь это? «… … ». «Эй, ты такой умный. Как вы это придумали? «Это потрясающе». "радость. Бесполезно пытаться его спустить на воду». "нет. Это чистое восхищение. «Мне было трудно это перевернуть». Глаза Чаэми расширились от удивления, когда она услышала, что его перевернули. Мастер Чан, гордо улыбнувшись, достал бамбуковую кисть и обмакнул ее в чернила, которые он положил в контейнер. Когда он добавил на бумагу несколько штрихов, рот Чеми открылся. «Он мальчик!» «Я попробовала, потому что это был мальчик». «Просто потому, что это не мальчик!» "хорошо. Это верно. Я первый человек, которого я когда-либо видел, которому не стало плохо во время просмотра «Призрака в молнии». — Где ты нашел такого ребенка? При этих словах Чаэми надула губы. Чан Чжу, который был без сознания и крепко связан рядом с ним, медленно проснулся. Ге Сон, который спокойно наблюдал за развитием ситуации рядом с Мастером Чаном, быстро это заметил, подбежал к Чан Чжу и заткнул ему кляп. Звук «Иуп-уп» потряс тишину. Через некоторое время Чаэ-ми покосилась на него и резким голосом рассказала эту историю. «Было легко найти! Я знал это с юности. Хотите рассказать мне историю из прошлого? Рядом с деревней, где живет Джинса Кан, и Сэнвон Ким жила небольшая деревня. Мальчик сказал, что некоторые из его предков были высокопоставленными чиновниками, а некоторые - чиновниками низкого ранга, но он не выглядел так, как будто он был из престижной семьи. Это было паршиво, но я зарабатывал на жизнь одной только своей гордостью. Но у Сэнвон Кима была старшая дочь. У такого отца была дочь мудрая, красивая и совсем не удачливая. Он был именно таким! Она милая, красивая, и все ее хвалят, но, боже мой. «Однажды ты заболеваешь без причины и говоришь чушь, а ночью бродишь и говоришь чушь». История, словно рассказанная, на мгновение остановилась. Глаза Чаэми слезились. Это был момент. Чаэми горько всхлипнула и продолжила говорить. «Прибыл новый солдат. Он кипел от лихорадки и говорил: «Я умру, я умру», отец. Вместо того, чтобы позвать шамана и сделать его своей матерью, Ким Сэн Вон назвал его позором для семьи и ударил ногой. он вышел в одном нижнем белье. Еще они посыпали его большим количеством соли. Это была соль, которую получила моя дочь. Но Джинса Кан смотрел на эту девушку зловещим взглядом. Он притворялся добрым к ребенку, который взволнованно бегал вокруг... . Саенгвон Ким все еще был дворянином. Никто не мог подумать, что дочь дворянина постигнет такой конец. Ребенок родился, но, возможно, потому, что Бог увидел его только до этого момента, мать не получила Божьих благословений, стала слабой, как сухое сено, и умерла. Ким Сэн Вон убил его, Кан Джин Са убил его!» «Это душераздирающая история, но какое отношение она имеет к тебе, Чаэми?» «Я с ним дружил». Глаза Че-ми снова заблестели. «Этот сын был потрясающим. До того, как его выгнали из дома Ким Сэн Вона, я уехал из деревни и тренировался на горе Бёкгок, а когда вернулся, я родился с этим Садаром. Говорят, что ребенок — хранитель гробницы, а Джинса Кан всегда живет как детеныш. Где Великий Принц сказал, что он также убьет Джинсу Канга? «Я тоже на это смотрю!» Мастер Чан щелкнул языком. Это пинало долго. Последовал душераздирающий вздох. «Джинса Кан получит небесное наказание». «Не могу дождаться небесной кары! «Если бы не Чо Хён Хён, мне было бы трудно даже встретиться с ним!» — Тогда ты можешь помочь. Разве Чо Хён Хён не выгнал тебя? Вы должны быть свидетелем и доказательством. Тогда мы сможем доставить его до храма Джинса». Внезапно глаза Чэ-ми, из которых до этого хлюпали сопли без слез, засверкали. Джинса Кан ускорил свое убеждение, сказав: «Разве это не очень выгодная сделка?» «Я избавлю тебя от наказания». "хороший." Чаэми фыркнул и ответил. «Просто дай мне посмотреть, как умрет Джинса Кан». «Но почему это был его сын, а не Джинса Кан? — Разве ты не выбрал не ту цель для мести? «Если бы плоть на теле этого ребенка прошла успешно, она была бы не только съедена великой армией, но и досталась бы их собственным родственникам. Сделать это было несложно, но Йенджан и Чан Кансу сделали все напрасно. «Было ошибкой ослабить бдительность и подумать, что ты был мертв, когда упал». Чаэми засмеялась и тут же покачала головой. «Чан Кан Су, возможно, на этот раз ты и выиграл, но кто от этого выиграл больше всего? Начальству плевать на таких, как мы. «Если бы это сбылось, как я надеялся, я мог бы победить и Великого принца, и Джинсу Канга». «Ты сумасшедший, почему ты должен придерживаться Чо Джэ Хён?» Мастер Чан не согласился со словами Чаэми. Для него Чо Джэ Хён был не чем иным, как маршалом Чхольчхоном, разорвавшим его семью, с которой он не был связан кровным родством. Чо Джэ Хён действительно был злым духом. Чхэ-ми и Мастер Чан стоят на противоположных концах, не в силах прийти к соглашению. Тяжелая и мрачная атмосфера прошла. — внезапно спросила Чаэми, глядя на бумагу, на которой был нарисован магический трюк, перевернутый мастером. «Но что это такое?» Че Ми указала на краткий рисунок Мастера Чана, изображающий цветок, распускающийся на спине Мён Ха. "цветок. «Три цветка». «Цветок расцвел?» «О, это правда». Выражение лица Че-ми, пока она слушала, было странным. С растерянным выражением лица Мастер Чан положил руки на колени и опустил голову. "почему?" "Я сказал тебе нарисовать дерево с шипами, а не цветок. Как ты можешь лгать и говорить, что цветы расцвели?" "Ты врешь. «Оно точно зацвело!» Выражение лица Чэ-ми постепенно стало странным. Мастер Чан тоже почувствовал что-то необычное. «Это действительно было терновое дерево?» «Плоть, которую Я послал, — это плоть, которая закрывает нос, который обоняет, закрывает горло, который говорит, закрывает глазницы, чтобы видеть, и ослепляет уши, чтобы слышать, так что это плоть, которая прежде закупорила поры… Я не слышала о цветении цветов. Даже если он цветет, цветков должно быть восемь, а не три. «Восемь дырок». Мастер Чан насчитал семь пор на лице. Их точно было восемь. Чэ Ми, Чан Чжу, Доса Чан и Ге Сон решили остаться в таверне на день и вернуться в Пахён. Солнце уже село. Мастер Чан сделал большой глоток такджу и позвал Ге Сона. — Подойди ко мне на минутку. Мастер Чан, достигший чуть ниже вершины Чилсонгак, на которую он поднялся в течение дня, достал монету. Он потрескивал кремень, сжигал глиняную посуду и читал Нефритовую Сутру и Мантру Спасения, чтобы успокоить душу. «Мать Мёнхи все еще в Гучхоне?» Ге Сон, ожидавший окончания громкого чтения сутры, внезапно спросил. "Я не знаю. И все же, разве вы не расстраиваетесь, когда слышите эту историю? «Ты должен сделать что-то подобное». — Мне тоже жаль Чэ-ми. «Жаль, но заклятие на спине Мёнха было не единственным, что он сделал. Ну, я не это говорю. Карма уже накопилась. Даже если я умру, мне придется пройти через все семь адов, чтобы понести наказание». Даже когда он сказал это, у Мастера Джана во рту появился горький привкус. Это потому, что, как и Чэ Ми, даос Чан без колебаний хотел отомстить левому главному судье. Но поскольку я так напуган, мне жаль своей несчастной жизни... . «И каким бы умелым или умным ни был Чеми, это не значит, что ты можешь съесть одного человека, а затем съесть другого. «Было бы лучше нанести удар Джинсе Кангу напрямую». Когда мы снова спустились с горы и прошли мимо двери таверны, Ге Сун раздула ноздри и принюхалась. Мастер Чан тоже заметил странную атмосферу и быстро открыл дверь, где находились Чэ Ми и Чан Чжу. "Хм!" С единственным криком Мастер Чан упал навзничь. Чхэ-ми и Чан-Джу были задушены. «Ге-сун! Пойдем. «Мне нужно срочно уйти!» Ге-сун, быстрая на ногах, с умным носом и проницательная, побежала искать лошадь, которую она привязала на окраине деревни. Мастер Чан тоже с опозданием собрал свою шляпу и багаж и побежал. Далеко, избегая убийцы, который, возможно, все еще где-то скрывается.

* * *

На обратном пути Мёнха купила спиртное. Я слышала, что чем прозрачнее и ароматнее, тем крепче, поэтому купила самый ароматный и прозрачный, как вода. Ответа не было до самого конца, пока Гилсо не спросил, зачем это нужно. Следуя торжественному приказу Са Хвона, они направились в Тэгунджо еще до обеда. Гильсой попросил только что купленный алкоголь и сказал, что принесет его сам, но Мёнха настоял на том, чтобы принести его сам. Гилсо шел быстрым шагом и краем глаза взглянул на Мёнху. «Надеюсь, в будущем я смогу чаще встречаться с братом. «Вы незрелый, если говорите что-то подобное?» Гилсой бессмысленно улыбнулся и заговорил со мной, думая, что это комплимент. Мёнха задумался и в итоге неловко рассмеялся. — Если ты не против, ты тоже завтра придешь? Конечно, это было хорошо. Благодаря вашему щедрому кошельку мой желудок полон, и мне не нужно делать никакой тяжелой работы. Я так завидую братьям Хэнгранче. Гильсой сказал: «Хахаха, я думаю, да». И я с радостью согласился. Прежде чем я это осознал, Тэгунджо уже был виден прямо передо мной. Гилсо взволнованно хромал прочь, гадая, что будет сегодня на ужин и будет ли мясной суп. В это время через стену перелетели пищевые утиные птицы. Птица гуляла внутри гигантского пруда, а затем улетела. Словно пытаясь занять место, где выросли птицы, даос Чан тоже с нетерпением возвращался к большой стае.

* * *

Это заняло больше времени, потому что мне пришлось пройти долгий путь назад, чтобы избежать попадания в левый глаз. Прежде чем лошадь перестала идти, Са-Хвон выскочил из седла и, словно бегом, побежал в Тэгунджо. Прогулка, которая должна была направиться прямо в Ёнёндан, остановилась, как только достигла двора, из-за неожиданной встречи с кем-то. «Опускание». заказал. Он был одет, как обычно, небрежно, с распущенными волосами и в руке держал деревянный дуршлаг. — Не внутри, командование. Са-Хвон поспешно подошел к Мён-Ха. Не знаю, почему это был дуршлаг, но в дуршлаге лежала бутылка из-под спиртного и стакан. Я нахмурился, вспомнив непристойное поведение, которое вёл в пьяном виде. Однако Мёнха спокойно улыбнулся, как будто ничего не помнил о том времени. "Я ждал тебя." "мне?" "да. «Сегодня я купил алкоголь и хотел научиться пить у тебя». "алкоголь? — Мёнха, давай выпьем позже. Сахвон неловко улыбнулся и избегал зрительного контакта. Каждый день я изо всех сил стараюсь не выйти из себя перед Мён Ха, но как насчет алкоголя? "нет. Это должно быть сегодня. — Надеюсь, это сегодня. «Мёнха». — И я хочу хорошо спать с тобой. Цветочный сон. Са-Хвон ни разу не спал с Мён-Ха. Все, что он помнит, это пьяную ночь с мечом в руках по собственному желанию. Это было настолько непристойно, что я покраснел, а слова, которые он сказал, были настолько пошлыми, что я даже не хочу о них думать. Это тоже часть тебя самого... . Но чего он действительно не хотел признавать, так это того, что сейчас в Сахвоне нарастало желание обращаться с Мён Ха таким образом. "нет." Са-Хвон ответил печальным голосом. «Даже если мне это не нравится, я не буду это слушать». "что?" «Я изнасилую тебя. "По честному." "что… . — Ты уже пьян? "Я в порядке. А я еще даже глотка алкоголя не сделал». «Мёнха». Са-Хвон строго позвал Мён-Ха. Несмотря на свой низкий и строгий голос, Мёнха лишь улыбнулся и снова пообещал. — Если ты не хочешь спать со мной… «У меня нет другого выбора, кроме как быть изнасилованной». Затылок Мёнхи был розовым, когда он опустил голову. Я неизбежно смущаюсь, говоря что-то настолько откровенное, что, как я думал, мне больше никогда в жизни не придется говорить. Са-Хвон протянул руку к затылку. Но урожай был собран прежде, чем он был доставлен. То, что он сделал, сдерживало его. Мёнха поймал меня, когда я убрал руку и попытался повернуть тело. "Не ходи!" Вы не представляете, как отчаянно пытается голос его уловить. Руки Мёнхи слегка дрожали, а взгляд Мёнхи колебался то тут, то там из-за нервозности. Са-Хвон погладил себя по шее и посмотрел на Мён-ха. "баклажан… не. — Спи со мной, моя дорогая. На этот раз Са Хвон обязан щедрости Мён Ха. На этот раз Мён Ха первым вытащил Са Хвона. Нет пропасти между родственниками и хранителями гробниц, знатью и бастардами. Напротив, были времена, когда Са Хвон думал, что Мён Ха намного лучше его. Са-Хвон взял дуршлаг, в котором лежала Мёнха. Затем он взял Мён Ха за руку. "затем… — Могу я пойти в главный дом? Главный дом был местом, где Са Хвон изнасиловал Мён Ха. Вместо того чтобы покачать головой, Мён Ха в ответ усилил хватку. Мёнха заметила спину Са Хвона, когда он повернулся. Теперь мне не нужно прятаться в своей комнате, когда садится солнце. Я был счастлив. Ухудшение, которое не является ни болезненным, ни странно громким. Са-Хвон первым поднялся на этаж главного дома, которым должна была пользоваться жена принца, и стал ждать Мён-Ха. Тот факт, что туфли, которые я ему подарил, идеально подошли Мён-ха по ноге, сделал Са Хвона счастливым. То же самое касается бутылки ликера и стакана в дуршлаге. Я подумал, что оно может стать вином примирения и настоящим совместным вином. Поспешное счастье имеет тенденцию ослаблять тревогу. Са-Хвон вел себя неловко, как будто он уже был пьян с Мён-Ха и как будто сегодня была его первая ночь. Не такой, как он. На столе гёза стояло сладкое рагу и минтай. Было хорошо видно, какие закуски кому принадлежат. Са-Хвон сел рядом с Мён-Ха, а не за главным столом, и налил себе выпить. Он отличался от спиртного, приготовленного во дворце. Это был Чеджу. Это было забавно и мило, что Мёнха купила лучший спиртной напиток, не зная, что его предназначалось для ритуального стола предков. «Вы принесли крепкий напиток. Вы когда-нибудь употребляли алкоголь?» «Это мой первый раз». Мён Ха ответил довольно торжественно и пристально посмотрел на стекло, как будто он стоял лицом к лицу с вражеским генералом. «Если вы его используете, съешьте это основное блюдо». "да." Са-Хвон выпил прозрачное зерновое вино за один присест. Первоначально употребление его несколькими приемами было более горьким и острым. Мёнха, который этого не знал, сделал несколько глотков, затем сморщил нос и закрыл глаза от острого и сладкого вкуса, который появился позже. «Оно острое?» «Оно острое. Разозлиться... ». «Разве оно не ароматное?» «Он ароматный, но… «Я чувствую себя обманутым». "хаха. «Не могу поверить, что меня обманули». Сахвон громко рассмеялся и разрезал якгву на мелкие кусочки. Я вырезал из него лепесток и положил один в рот Мёнхе. — Ты не ешь? «Просто смотреть, как ты ешь, сладко». Несмотря на его резкий тон, содержание было очень милым. У Мён-ха мало опыта в слышании добрых слов, поэтому он не знает, что делать, когда Са-вон делает это. Са-Хвон, который на самом деле сказал что-то смущающее, просто молча уставился на кончики пальцев Мён-ха. Мён Ха снова собрался с силами и наполнил Са Хвона и его чашу. Я думал, что сдамся после того, как выпил его один раз, потому что он меня обжег, но был удивлен. Мёнха по-прежнему относился к стеклу так, как будто он был вражеским генералом. Это было похоже на бой. почему? За что? Однако, поскольку его необъяснимая торжественность была прекрасна, Са-Хвон не стал его отговаривать. После третьего стакана лицо Мёнхи покраснело. С другой стороны, я чувствовал, что прихожу в себя, но веки были слабыми. Кто-то сообразительный начал разжигать огонь, как только Мёнха и Са-Хвон вошли в главный дом, из-за чего в комнате стало теплеть. «Думаю, я тушу слишком много огня». «Поскольку была весна, я бы подложил немного дров». «Но здесь жарко». "Мне открыть окно?" "Нет… . — Тогда ты не сможешь этого сделать. "почему?" «Если ты закричишь, люди не войдут… ». «Ты не кричала. «Когда я тебя изнасиловал». «Я боялась, что придут люди…» ». «Я тоже не буду кричать. — А что, если тебя кто-нибудь поймает? Са-Хвон опустошил еще два стакана подряд, сделав пять стаканов, а затем отодвинул стол в сторону. Он развернул сумку и потащил Мёнха. Когда я усадил его ему на бедра, Мён Ха заколебался и развязал одежду Са Хвона. Тем временем Са Хвон снял ремень и позволил Мён Ха подержать его. "хорошо. — Ты меня тоже собираешься связать? "нет… «Когда я об этом думаю», — Ты сказал, что собираешься меня изнасиловать. О чем ты думал, когда говорил это? Возможно, он просто бросал случайные слова, чтобы каким-то образом удержать Хэ Уна в своих руках. Мён Ха внезапно присел на корточки, как будто его сердце пронзили ножом, и связал запястья Савона. Поскольку он еще не снял одежду, Са-Хвон может уйти. Я решил соответствовать ему в ритме. Узел, который завязал Мён-ха, был настолько слабым, что он мог развязать его в любой момент, поэтому Са-Хвон схватил веревку ртом и туго затянул ее. Са-Хвон был связан, и на его теле не было ничего, кроме штанов. Должно быть, не было хранителя гробницы, который связал бы запястья Великого Князя с момента сотворения мира. Мёнха увлажнил пересохшие губы и снял одежду. Мне каким-то образом удалось раздеться, но я колебался, не зная, что делать дальше. Са-Хвон погладил Мён-ха по щеке связанными руками. «Могу ли я извиниться за опоздание?» «… … ». «Мёнха, мне жаль, что я поступил с тобой так по-звериному. «Мне жаль, что я напугал тебя, и мне стыдно извиняться с опозданием теперь, когда я не вспомнил». "ты мне нравишься." Мён Ха, который ответил на извинения признанием, опустил брови и взял Са Хвона за руку. «Есть чувства, которые не меняются. Вот как мне плохо. Я не могу это связать. Я видел достаточно... ». Мён Ха легко развязал то, что Са Хвон связал своими зубами. Я легко открыл засов, который Са-Хвон запер, как он всегда приказывал. — Можешь связать это. "Нет, я не хочу. — Я не хочу видеть тебя связанным. На самом деле Са-Хвон, у которого не было самообладания, хотел, чтобы его связали. Однако, глядя в упрямые глаза Мён-ха, казалось, что это будет сложно. Са-Хвон вылил приготовленное масло для лампы себе в руку. Он коснулся талии Мёнхи своими скользкими руками и медленно скользнул пальцами между его ягодиц. — спросил я, потирая кость. «Можно я вставлю палец?» — Почему, почему ты спрашиваешь? Мёнха очень смутился, когда его спросили разрешения. — пробормотал Са-Хвон, потирая лоб о плечо Мён-Ха. «Так должно было быть давным-давно, но этого не произошло». — Не спрашивай меня об этом. Мён Ха был смущен и не знал, куда деть руки, поэтому в итоге схватил Са Хвона за предплечье и стал умолять. «Я больше привык делать это так, как раньше… . «Пожалуйста, сделайте это». Это забавная история, но Са Хвон позавидовал этой просьбе. В мои обязанности не входило объединять воспоминания, которые были разными, как масло и вода, в одно. Хотя ощущение прикосновения отчетливо пришло на ум, оно было незнакомым. "нет. «Я собираюсь сделать это иначе, чем тогда». — Тогда просто дай мне разрешение… . «Не говори такие вещи просто так». Са-Хвон неохотно пообещал, что сделает это, потому что чувствовал, что Мён-ха ни разу не послушает, если он продолжит в том же духе. Знания Мён-ха о том, как Сахвон спит, были бурной прелюдией, громовым флиртом и вихревой последующей игрой. Итак, правильный приказ заключался в том, чтобы немедленно открыть вход, войти и открыть внутреннюю часть. Это должен был быть палец, но когда я долго терла вход, вставляя только кончик пальца и вытягивая его, пальцы на ногах были действительно красивыми. Мёнха, которая уже была пьяна, проявила меньше терпения, чем обычно, и стала еще более бесстрашной. "Быстро. Пожалуйста, сделайте это быстро… . Мое тело такое горячее, что мне кажется, что я сейчас умру… ». Настойчивый голос исчерпал терпение мужчины. Са-Хвон прикусил коренные зубы до тех пор, пока кровь не выступила у него на лбу, и медленно вставил палец. Внутри было узко и влажно. Тело Мёнхи покраснело, когда он был пьян, а его кожа была такой же теплой, как и его кожа. Са-Хвон выдержал чувство головокружения и надавил на яички Мён-Ха сзади. Мёнха стояла близко впереди. «Пожалуйста, добавьте еще один… . Ах, там… . мне там нравится... ». «Когда я напиваюсь, я теряю терпение. «Я не могу быть ученым». Са-Хвон говорил о подавлении своих беспорядочных желаний, что далеко от учёности. Как только вошли два пальца, Мёнха поднял колени и крепко обнял Савона за шею. Грудь была так близко к лицу, что Са Хвон в конечном итоге спрятал сосок перед носом ртом и начал его сосать. Мёнха, крепко кусавший его за грудь, тряс ягодицами. Са-Хвон схватил свободными руками ягодицы Мён-ха, которые все больше напрягались, и развел их в стороны. Третий палец вошел. Лицо Мён-ха начало покрываться слезами. Мёнха, авария которого сократилась из-за пьянства, ляпнула, что это хорошо. Точно так же, как рыба выплевывает пузырьки воздуха в пруду. Каждый раз, когда он слышал этот мечтательный голос, Са-Хвону хотелось снова сделать то же самое, что он делал ночью, поэтому он заблокировал губы Мён-Ха своими. Мёнха радостно открыл губы. Са-Хвон закрыл рот, свел пальцы, открывавшие внутренности, и повертел их. Это было определенно мягче, тщательнее и детальнее, чем прелюдия, которую они делали раньше, но удовольствие, которое ощущал Мёнха, все равно было таким же пугающим, как от заточенного лезвия. Когда мои колени подкосились и я был готов упасть, Са Хвон схватил меня за бок и поднял. Он держал ее, не давая ей сесть, и нажимал и тер ее соски, вытянув большие пальцы рук к ее груди. Если продолжать тереть, кожа шелушится, краснеет и опухает. Было бы здорово, если бы они боялись, что им будет больно, если их рассердят и заставят оставаться в своей комнате обнаженными... . Очевидно, это уже не было таким разным, как день и ночь, но боль была бесконечной. Наоборот, кажется, что оно стало более суровым, поскольку они объединились в одно. «Ниже, ниже… . — Могу я лизнуть тебя хотя бы один раз? Мён Ха сделал неожиданную просьбу, проведя тыльной стороной ладони по блестящим от слюны губам. Са-Хвон случайно вытащил руку из Мён-ха. "нет." Очевидно, было бы невозможно рассказать все о Са Хвоне. Чтобы это стало возможным, вам пришлось бы раскрыть губы и раскрыть горло так, чтобы уголки рта разорвались. Более того, Са Хвону не хватило уверенности вести себя спокойно, когда он увидел, как Мён Ха кусает зубы. «Если это хоть немного… ». Когда ты напиваешься, ты действительно чувствуешь голод без причины? Мён-ха что-то рассеянно пробормотал, а Са-вон, что было нетипично, покрасил ушную раковину в красный цвет. Шепот Мён-ха заставил нижнюю часть тела напрячься. Зверь, ублюдок... . Мён-ха, который догадался, что самообвинения и вытирание лица были разрешением, медленно укусил себя за тело и опустил спину. Я хотел сделать все, прежде чем уйти. Отдавай все, что можешь, делай все, что можешь. Ах, есть так много вещей, которые я хочу дать и так много вещей, которые я хочу сделать… ! Мён Ха испустил горячий вздох, схватил столб и высунул язык. Сначала я провел кончиком языка по мясистому участку и медленно прикусил его, начиная с кончика. Из-за ощущения жара и влаги, окружавшего его тело, Са Хвону пришлось быть очень терпеливым, чтобы не засунуть свое тело безжалостно в узкий рот Мён Ха. Он крепко схватил одеяло рукой и спрятал его за своим телом, чтобы Мёнха не мог его видеть. Мёнха сохранял выражение лица как можно более ярким, одновременно сосредоточившись на себе. Это было плохое качество изготовления. Когда что-то толстое и тяжелое ударялось мне в нёбо, меня тошнило, и мне приходилось это терпеть, и мне было трудно дышать, потому что непристойный запах как будто лился в мои носовые ходы. Однако, к моему великому стыду, я был настолько взволнован, что у меня онемела нижняя часть живота со стороны всех органов чувств. Теперь я чувствую, что знаю, почему Са-Хвон сосал мой, как будто он был сварливым, хотя я умолял его не делать этого. Мёнха стал жадным, еще сильнее сузил рот и начал сосать. Затем Са-Хвон закричал и схватил Мён-Ха за плечо. Моя хватка постепенно сжималась, поскольку я не мог выбрать между импульсом нажимать и терпением нажимать. Мёнха почесал бедро Савона, потому что у него болело плечо. Боль, заставившая заднюю часть его шеи встать дыбом, заставила Са Хвона немного надавить на плечо Мён Ха. Когда я еще немного опустил голову, у меня открылось горло. Мёнха и Са Хвон были удивлены. Са-Хвон срочно помог Мён-Ха встать. Из еще не закрытого уголка рта текла очень вязкая слюна. Грусть и похоть сосуществовали на лице Са Хвона, когда он смотрел на него. «Никогда больше не делай ничего подобного». Когда я смотрел, как он облизывает уголок моего рта с потемневшими глазами, желание сосать его до конца становилось сильнее. Понятно, что в алкоголь добавили что-то странное. Мён-ха неохотно кивнул, сомневаясь в невиновности полевого солдата. Са-Хвон медленно уложил Мён-ха и слегка потер его гениталии. Слюна Мёнхи была размазана по его рукам. Внешний вид волнения по поводу этих вещей ничем не отличается от волнения животного. На самом деле, мне хотелось уткнуться лицом между ног Мёнхи и лизнуть его. Они даже лежат вверх ногами друг на друге и сосут друг другу член. До следующего дня, когда ни один из нас не смог надеть ни единого слоя одежды, мы скрылись... . Есть много ночей. Са-Хвон спрятал глубоко внутри себя идею выходить медленно, чтобы не напугать Мён-Ха. Мёнха осторожно раздвинул ноги. Поскольку это вошло в привычку, я протянул руки к Са Хвону и молча попросил его обнять меня за шею и плечи. Словно в ответ Са-Хвон наклонился и подарил Мён-Ха мягкий и легкий поцелуй, который совершенно отличался от ситуации в нижней части его тела, и потер свой между промежностью и яичками Мён-Ха. Мёнха трясся в талии. Вход, который был затронут маслом, разболтался и расплавился, как будто его можно было бы немедленно всосать, если сильно надавить. «Черт, как жарко. Жарко, так что поторопитесь… ». Интересно, какое отношение жар имеет к проникновению, но Са-Хвон тоже не такой уж сумасшедший, так что горячая чушь Мён-Ха звучала вполне правдоподобно. Такое ощущение, что я впервые приезжаю в Мёнху. На лбу Са Хвона снова появилась кровь. Мышцы всего моего тела были напряжены. Это была полная противоположность Мён-ха, которая мягко лежала внизу. Са-Хвон прижал свою напряженную плоть к входу Мён-ха. Сколько бы времени вы к этому не привыкали, даже если вы хорошо развязали нижнюю часть, когда вы касаетесь тяжести и толщины конца плоти, вы начинаете нервничать, сами того не осознавая. Мёнха крепко прижался к телу Савона и выдохнул. Са-Хвон каким-то образом понял это, потер уши Мён-Ха руками и засунул язык ему в рот. Напряжение снималось нежными жестами рук и плеваниями. Плоть начала раздвигать чувствительный тонкий слой и проникать внутрь. Пустое пространство заполнилось, а внизу стало душно. Я запыхался. Са-Хвон чувствовал, что сходит с ума, поскольку крепко держал свой член и не хотел его отпускать. Я хотел снова стать Пэкджонгом. Пришло время набраться терпения и вставить его до самого кончика. "кофе со льдом!" Мёнха исказил лицо и застонал. "там! Эх, стоп… . на мгновение… ». Мён Ха покачал головой, толкая рукой бедро Са Хвона и пытаясь подойти ближе. Я уверен, что привык к тому, что могу воспроизвести все по памяти, но, возможно, это потому, что прошло так много времени. Это было ошеломляюще. Даже больше, чем когда я впервые это сделал. Мёнха также был смущен и напуган, так как чувствовал, что его сокровенное существо уже было заколото. хорошо. Я был напуган. Я так испугалась без всякой причины, что почувствовала, что вот-вот расплачусь. Пока я закусила губу и попыталась удержаться, Сахвон утешил меня, несколько раз погладив меня по голове и лбу. «Я сделаю это осторожно. здесь. «Помни, вот оно». «Сегодняшний день странный». — пробормотал Мёнха влажным голосом. «Странно сегодня… . страшный." Са-Хвон понял, что это означает, что злые создания, которые беспокоили меня, переместились в Мён-ха и напугали его, поэтому он взял Мён-ха на руки и оглядел комнату. Через некоторое время Мёнха глубоко вздохнул, как будто успокоившись. «Сэр, если вы двинетесь сейчас… Я думаю, все будет в порядке. "Я в порядке." «Мёнха. «Если тяжело, можешь остановиться». "Нет, я не хочу! Нет, я не хочу. Не говори мне остановиться... ». Это выглядит точно так же, как молодое дикое животное, поднимающее шерсть и визжащее. Са-Хвон сказал, что понял и аккуратно удалил то, что застряло внутри. Затем Мёнха медленно вставила его, чтобы не удивляться. Это был действительно «цветочный сон», который отличался от предыдущего, но Мёнхе он показался еще более болезненным. Было бы лучше, если бы я трахнул ее так быстро, чтобы она не потеряла рассудок, но ей было неловко четко осознавать, что она чувствует, и это смущение снова возбудило ее. Я повторил это. Проделав это несколько раз, я увидел, как его напряженное выражение постепенно расслабилось, а взгляд стал отстраненным. Мои губы дрожали. Тело Мёнхи было честным и уязвимым от удовольствия. Когда тело Мёнхи начало расслабляться, терпение Савона подходило к концу. Это было так хорошо. Собственническое желание, связанное с тем фактом, что они были связаны, стало безудержным. Я хотел оставить следы зубов по всему телу Мёнхи. Са-Хвон схватил руку Мён-Ха, которая все время соскальзывала с его плеча, и жевал его запястье. "Фу! Ах, вау! под… Хаха… !” Введение становилось глубже и быстрее, и Мёнху толкнули вверх. Са-Хвон прижал ноги Мён-Ха к своей груди и схватил его за голени. Мёнха, чье тело было свернуто калачиком, как тогда, когда она свернулась калачиком, обхватив ее коленями, чувствовала себя так ярко, что не могла прийти в себя. Лихорадка поднялась. Из носа и рта хлынуло ароматное спиртом дыхание. Я не мог открыть глаза. Было такое чувство, будто меня насиловали, пока я спал. «… Ух, ух!» Мои внутренности снова были пронзены. Сначала было ужасно больно, но теперь чувство удовольствия пробежало от копчика до позвоночника. Внутренности Мёнхи слегка дернулись. Са-Хвон прищурился, глядя на внутреннюю стену, дрожащую, как будто жевал сам, и еще дальше раздвинул ноги Мён-ха. Он опустил голову и укусил Мёнху за нос и лоб. На моем лице остались следы зубов. Мёнха не знала, что пьянство задерживает эякуляцию. Хотя все мое тело кричало от оргазма, мое тело реагировало медленно. Он стоял прямо и хлебал только чистую воду. Мёнха яростно покачал головой, сжимая одеяло. Са-Хвон почувствовал, что оно избегает его, поэтому с силой схватил свое лицо и исследовал ее губы. Один за другим его привычки ко сну, которые он подавлял, начали расцветать. Мёнха широко открыл рот и полуоткрыл глаза. «Ха, ха, ха. Ха, ух… на мгновение. Ах, скромный. Что-то внутри не так... ах… Это странно... ». Перед моими глазами развернулось скопление звезд. Мне казалось, что я смотрю прямо на утренний солнечный свет. Я был настолько ослеплен, что ничего не мог видеть. Мёнха сильно жевал коренные зубы, держа одеяло так, словно собирался его порвать. Серия сухих кульминаций без единого крика свела Мён-ха с ума. Когда вход сжался, а внутренняя часть задрожала, Са-Хвон тоже перестал двигаться. Кровь на его лбу вообще не собиралась утихать. Наоборот, он казался еще более злым. Я затянул его так сильно, что он чуть не вылился внутрь моей одежды. Са-Хвон открыл плотно закрытые глаза и посмотрел на Мён-Ха. Мои глаза были ясно открыты, но фокус был размыт, как будто я смотрел куда-то далеко. Оно дрожало, как ветка, трясущаяся на ветру. Са-Хвон, который был немного напуган, несколько раз похлопал Мён-Ха по щеке. — Э-э, мое имя. Мёнха пришел в себя, закрыл глаза и скривил губы, как торт из моллюсков. Он был готов ныть и держаться на руках, но это был его предел. "извини." На этот раз Са-Хвон, заранее заранее извинившийся, вытащил свой член. "извини." Выплюнув еще одно вежливое и искреннее извинение, он выдвинул ногу Мёнхи вперед и медленно вставил ее, чтобы не напугать его. Мёнха, чья сухая и густая оргазм еще не утихла, открыл глаза и откинул одеяло ногами. Я был напуган. Я испугался и перевернул верхнюю часть тела в сторону. Однако Са Хвон не отпустил нижнюю часть тела Мён Ха. Мён Ха не за что было держаться, поэтому он схватил Савона за руку, которая возвышалась, как столб. Каждый раз, когда я крепко держал его и встряхивал, мои ногти неоднократно застревали. Са-Хвон стиснул зубы и застонал. Он опустил голову и пожевал плечо Мёнхи. Я никогда не слышал, чтобы дворянина или ученого кусали, так что нынешний Са-Хвон, должно быть, простолюдин. Мёнха ссутулил плечи. Раздался влажный писк и писк. Где, черт возьми, вода текла так? Влажный звук был настолько смущающим, что Мёнха нащупал нижнюю часть тела той рукой, которая его не держала. Я едва мог дотянуться до ягодиц. Са-Хвон, наблюдавший затуманенными глазами, схватил Мён-ха за руку и заставил его нащупать только что вышедший член. Мёнха, который внезапно схватил что-то горячее, влажное и толстое, открыл губы и издал слабый стон. «Тебе нравится мой?» «ах… Да. Угу, да… ». «Ха, ха. Так теперь мы станем друзьями? хм?" Са-Хвон незнаком. Нет, это дружелюбно. нет. странный. Знакомое и незнакомое... . Мён Ха ошеломился, как будто во сне, и помассировал Сахвона. «Тск… ». Резкий стон раздался по моему телу. В нижней части живота Са Хвона появился длинный сухожильный выступ, и он дернулся. Са-Хвон переместил руку Мён-ха и на этот раз заставил его прикоснуться к дыре. Мёнха поздно пришел в себя и почувствовал отвращение. «Почувствуйте опухоль. Скажи мне, если будет больно. Я тоже сейчас это проверяю. Я старался быть нежным... ». «Он не опух, ок. Итак, отпусти... ». Са-Хвон последовал словам Мён-Ха. А затем я положил свой обратно в пустое отверстие. Но это не означало, что он отпустил ее руку, поэтому Сун искренне лизнул языком красивую, но грубую руку. Когда я лизал перепончатую плоть между пальцами, Мёнха плакала, точно так же, как когда я сосал ее соски. Все места были чувствительными и продолжали трепетать. Ты шелковистая рыбка, Мёнха. Удовольствие, которое немного утихло, несколько раз поднималось и спадало, и мое тело раздувалось и дрожало еще больше, чем до того, как оно утихло. Мёнха жевал тыльную сторону ладони. "Нет нет… . О, Боже мой! Я продолжаю это делать... Странный. Странный… . "Хм." «Ты не любишь мягкие вещи? хм? Но почему ты продолжаешь кончать... . «Возможно ли, что линька — это привычка, которой я тебя научил?» Мёнха не могла слышать слов Са Хвона. Мне казалось, что моя плоть дико дергается и корчится, поэтому я сжимал ее руками. У меня такое чувство, будто я собираюсь слить что-то странное, как и в прошлый раз. Я как будто спала с кем-то другим, и мне не хотелось показывать это перед этим человеком. Как только я понял, что это похоже на сон с кем-то другим, мне стало стыдно, жаль и странно возбужденно. Мёнха достигла своего пика с необъяснимым чувством вины. Между моими пальцами потекла молочно-белая жидкость. Са-Хвон тоже был на пике своей карьеры. Он потянул Мён-ха за плечо так, чтобы тот смотрел полностью вперед. Жидкость растеклась между пальцами Мёнхи, когда он расслабился. Настойчиво глядя на него, Са-Хвон вытащил что-то изнутри Мён-ха и эякулировал ему в живот. Мёнха в недоумении наблюдал, как что-то горячее льлось на его тело, которое было еще горячее. Большое количество густой жидкости Са Хвона попало не только в живот Мён Ха, но также в его грудь и подбородок. Мёнха моргнул вдаль, а затем смахнул что-то языком из уголка рта. Са-Хвон был шокирован тем, что я вылил, но снова встал, когда увидел, как Мён-ха высунул язык и смахнул жидкость, которую я вылил. Его тело было твердым, как будто у него вообще никогда не было эякуляции. Са-Хвон рассмеялся и снова раздвинул ноги Мён-Ха. «Снижение… ?» «Не унывайте, Мёнха. — Ты сказал, что собираешься меня изнасиловать. — Ну, не говори таких страшных вещей. «Я просто следовал тому, что ты мне сказал… ». "О, нет. Вы сделали все это. Мы все это сделали. Готово." "Еще нет. «Пожалуйста, сделайте больше». Са-Хвон уговаривал и утешал Мён-ха, который все время пытался свести ноги. Увидев, как Мёнха плачет и прикрывает нижнюю часть тела руками, мне захотелось дразнить его еще больше. Са-Хвон сдержал смех и убрал пальцы один за другим. Затем была замечена странная эрекция Мён-ха, которая была видна еще до того, как он убрал руку. Са-Хвон крепко сжал его кончиками пальцев и прижал к животу. У меня потекли слюнки. Са-Хвон наклонился и лизнул мягкую плоть между пухлыми яичками и под ними. Если бы я сделал еще что-нибудь, она бы заплакала, как в первый раз, когда я сосал ее, и рано утомилась бы, поэтому я собирался остановиться на этом. Целью Са Хвона было показать, что тот человек, которым он был раньше, и тот, кем он является сейчас, разные, но, к несчастью для Мён Ха, это был его член. У них также был один корень, поэтому, каким бы добрым ни пытался быть Са-Хвон, Мён-Ха был резким дразнилкой и равной мерой жестокости. "Как мило... . Как жизнь здесь может быть такой чистой? «Это потому, что оно растет только в горах?» Мён-ха просто хотел умереть от стыда из-за того, что Са-вон бормотал между его ногами. «Хочешь, чтобы я это сосал? Ты позволишь мне сосать это? — Я хотел отплатить тебе за то, что сделал недавно. — Ну, просто вставь это! Мёнха сделал лучший выбор. «Просто вставь это! Что ж, если ты это сделаешь, я заставлю тебя очень громко плакать!» Я заказала то, что мне очень хотелось плакать. Поэтому я что-то крикнул. Если так будет продолжаться, я не знаю, смогу ли я переехать завтра. Конечно, это было мягче прошлых действий, поэтому я еще не расплакалась и ноги не затряслись. Са-Хвон дал твердое обещание. Я сделаю это еще раз. Затем он даже заставил Мён Ха сесть на меня сверху, сказав ему делать то, что ему заблагорассудится. — На этот раз свяжем руки? «Да, да…» ». Мёнха кивнул со слезами на глазах и завязал неуклюжий узел на запястье Савона. На этот раз Са-Хвону пришлось помочь из-за такой неуклюжей сдержанности. Тем не менее, он сказал, что попробовал, поэтому Мёнха схватила Са Хвона и осторожно засунула его внутрь. Сухой климакс длится дольше обычного, влажный и высасывает из человека энергию. Внутренние стены также казались более горячими и тесными, чем обычно. Я попытался подняться и сесть, но почувствовал сильное давление. Мёнха придал силы своим бедрам и в конце концов покачал головой. «У меня болит живот, сэр. Это настолько глубоко, что у меня болит живот… ». Са-Хвон, который выглядел очень обеспокоенным этими словами, встал и уложил Мён-ха. Я сказал, что у меня болит живот, но не было причин делать больше. Несмотря на то, что это был акт подавления, подавления и терпения, поведение Са Хвона было настолько порочным, что, казалось, утомляло Мён Ха. Конечно, я также виноват в том, что Мёнха легко привыкла плакать. Са-Хвон укусил себя, потому что не собирался причинять вред Мён-Ха. Со связанными руками он опустился на колени и попросил вещи Мён-ха. Мён Ха быстро оценил умелые устные навыки Са Хвона. Я был смущен. Са-Хвон мастурбировал со связанными руками. Потому что я бесстыдно стоял перед Мён-ха и был взволнован взглядом Мён-ха. Но страсть еще не ушла. Мое горло горит. Взгляд Са-Хвона разъедал все мое тело, словно язык. Мёнха присел на корточки, потирая все еще воспаленный живот. Когда он присел, его нога ударилась о колено Са-Хвона. Са-Хвон смущенно закусил губу, а затем потащил Мён-ха за ногу и заставил его прижаться к себе. Несмотря на то, что Мёнхе была противна жара, твердость и массивность, он не отпустил лодыжку. «Мён-ха, Мён-ха… ». Если бы это были ноги могильщика, казалось бы, они были чуть выше ног мясника, но кто-то на высоком месте мастурбировал этими ногами. Мое лицо, и без того разгоряченное от алкоголя, стало еще краснее. В итоге Са Хвон кончил на ноги Мён Ха. На животе и подъеме... . Мёнха больше не будет пахнуть Чоннамом. Мёнха запыхался, хотя даже не достиг кульминации. Напротив, Са-Хвон, только что проливший жидкость, выглядел так, как будто ничего не произошло. Он отпустил лодыжку Мёнхи и встал. Я накрылся длинной тканью и вышел на улицу. Мёнха медленно свернулся калачиком и лег на бок. Я размышлял о том, какое ощущение я испытал сегодня. Все мое тело онемело, и я не мог дышать, как будто прыгал вверх и вниз по горе... . Это было определенно хорошо, но мне было страшно проходить через это еще раз. Когда я почувствовал, что ощущение снова нарастает, я снова вздрогнул от затянувшегося чувства. Рука, обхватившая тело со скрещенными руками, нерешительно двинулась к животу. Остывшая жидкость попала мне на руки. Мёнха потерла их со слегка смущенным видом. Когда мне показалось, что я непреднамеренно размазал его по своему телу, Сахвон вернулся в комнату с тазом и шелковым полотенцем, перекинутым через плечо. Пока я кипятил воду, чтобы вымыть тело Мёнхи, я грубо вымыл его холодной водой, и от него прошёл холод. Са-Хвон спокойно потянул руку Мён-ха и осторожно вытер ее полотенцем, смоченным в теплой воде, как будто она даже не была холодной. «Почему ты всегда плачешь?» — спросил Са-Хвон с мягкой улыбкой, глядя на Мён-ха, который все еще был мокрым от затяжных слез и рыданий, его грудь вздымалась. "Мне это нравится… ». «Ты плачешь, когда тебе это нравится? Есть много вещей, которые я хочу сделать. «Ты продолжаешь плакать». Разве ты не всегда делаешь то, что хочешь? Мёнха чувствует себя немного несправедливо. «Потому что ты заставляешь меня чувствовать себя хорошо, пока я не заплачу… . Но слишком много плакать нехорошо... ?» Поэтому я ответил с некоторой резкостью в своих словах. Са-Хвон слегка прикусил губу из-за робкой критики Мён-ха, а затем слабо улыбнулся. «Я плохой парень. всегда." Это неправда, но после издевательств и преследований Мён Ха не обязательно встал на сторону Са Хвона. На мгновение я услышал только звук мягкого шелкового полотенца, трущегося о мою кожу. «Когда мастер Чжан вернется, я прикажу ему полностью содрать с тебя плоть». — пробормотал Са-Хвон в мягкой тишине. «Я накажу тебя за то, что ты сделал что-то подобное без моего разрешения». По какой-то причине Са-Хвон говорил как оправдание. Казалось, был намек на заискивание в надежде, что люди хоть немного подумают обо мне благосклонно. Перед Мён Ха он становился все более осторожным. Еще одной причиной был страх быть отвергнутым. Другая причина может заключаться в том, что он хочет компенсировать свое неприличное поведение хорошим отношением. «Какое наказание мне следует назначить тебе, Мён-ха?» «Вместо наказания… . «Интересно, в порядке ли ты?» «Я больше ничего не вижу и не слышу». «Вау, я рад… ». К счастью... . Са-Хвон, которого судья сбил с толку, ущипнул Мён-Ха за нос, чтобы сделать его безболезненным. «Мне придется жить долго. со мной. Поскольку изначально она была здоровой женщиной, она могла бы более активно передвигаться, если бы не показывала ничего пугающего. «Других болезненных мест нет, верно?» Он молча улыбнулся и кивнул. «Нигде нет боли». — Ты сказал, что у тебя недавно заболел живот. Прежде чем он это осознал, руки Са Хвона достигли груди и живота Мён Ха. Мёнха прикрыл ладонью нижнюю часть живота. «Это просто низко…» «Может быть, это потому, что ты такой сильный». «Что такое сильное? «Нужно говорить это точно». Услышав озорные дразнящие слова, Мёнха взглянул на него, не осознавая этого, и в конечном итоге посмотрел между прикрытыми ногами Са-Хвона. Са-Хвон, почувствовавший эти взгляды, бесстыдно ответил. «Ты прекрасно знаешь, что я не стану вдруг думать о тебе, если ты так на это посмотришь». Мёнха снова отвела взгляд. Са-Хвон громко рассмеялся, увидев неловкий взгляд в сторону. Са-Хвон, которого нельзя было назвать бесстыдным, нежно расчесал волосы Мён-Ха. Улыбка, распространившаяся по его лицу, вскоре превратилась в горькую усмешку. «Я знаю, как это страшно, даже если ты притворяешься, что все в порядке, поэтому я хочу как можно скорее содрать с тебя плоть. «Я снова набрала вес». «Причина, по которой ты заболел, та же самая, что и раньше, когда ты потерял сознание. «И, возможно, потому, что я вырос рядом с могилой, мне совсем не было страшно». Мён Ха, который намеренно и смело ответил, переместил свое тело, положил голову на ногу Савона и обнял его за талию руками. «Пока ты здоров, мне не о чем просить. И ты сказал, что я тебе нравлюсь. "Вы верите мне сейчас?" «Я хочу жить с этими словами в своем сердце». «Я буду слушать это, когда захочешь». Мёнха моргнул, слушая сладкие слова. «О чем еще я могу думать?» Са-Хвон погладил волосы Мён-ха и тихо спросил. Мёнха ответил тихим голосом. Как будто раскрываю тайну. «Я думаю о том, чтобы опуститься». На самом деле, я не думаю, что когда-либо думал о чем-то другом, кроме этого. Как странно. Время, проведенное нами наедине, было намного дольше, чем время, проведенное вместе. Просто потому, что мои глаза открылись, жизнь каждого дня и жизнь для кого-то были такими разными. Каждый момент сиял, и я мог ярко вспомнить любое воспоминание. Если бы это было с тобой, ты бы ничего не смог забыть. Ночь была глубокая. Са-Хвон посмотрел на обнаженную спину Мён-ха, лежавшего лицом вниз, затем опустил голову и сжал губы. После нескольких легких, влажных поцелуев я села на одно колено и обхватила его руками. Мои руки слегка дрожали. Они небрежно флиртовали друг с другом, трогали свои тела и даже общались вместе, но на самом деле это было никоим образом не в порядке. Это не казалось реальным. Са-Хвон даже был готов к тому, что Мён-Ха будет обижаться на него всю оставшуюся жизнь. Однажды я представил себе, как ругаю его за то, что он изменил мою проклятую судьбу с таким недалеким человеком. Я думал, что оттолкну его до конца и буду преследовать его до конца, и что мы оба в конечном итоге развратимся из-за таких плохих отношений. Са-Хвон склонил голову, его руки дрожали от эмоций, стыда и радости. Он охотно принимает тот факт, что всегда находится во власти Мён-ха.

* * *

Ночь уходит, и вот-вот взойдет солнце. Вот тогда самое темное и холодное время. В хозяйской спальне нарастала жара, которая уже должна была остыть. Дрова уже давно сгорели, и когда я задумался, откуда берется тепло, то это было от Са-Хвона и Мён-Ха. В темноте перед рассветом первым проснулся Сахвон, и Мёнха проснулась так же. Прошлой ночью я пошел спать голым, поэтому моя голая кожа касалась моей кожи, и, конечно, было жарко. Кусок плоти, который только что проснулся и естественным образом увеличился в размерах, вонзился между ног Мёнхи. Тело Мёнхи осторожно отпустили и без сопротивления потащили в яму, словно подгоняя Савона. Его обняли сзади, и его талия медленно двигалась, как будто он стонал. Мёнха чувствовал себя таким же удовлетворенным, как будто погрузился в теплую воду. Я был доволен удовольствием, которое распространялось медленно, а не стремительно. Когда Са-Хвон протянул руку вперед и нащупал ее грудь, Мён-Ха выдвинул свою грудь еще сильнее, даже не осознавая этого. Он даже взял меня за руку и потянул, чтобы попросить его прикоснуться ко мне как следует. Когда рассвело, стала видна спина Мён Ха. Са-Хвон зачарованно смотрел на два цветка с закрытыми бутонами и на последний цветок, который был почти закрыт. Я чувствовал упрямство цветка, когда он держал головку прямо, не опуская ее. Моя рыбка упрямая. Сахвон лениво улыбнулся и потер это место немного глубже. "кофе со льдом… !” Мёнха издала крик печали. Са-Хвон опустил руку и схватил Мён-ха. Это был симпатичный член, похожий на Мёнху, но тот факт, что ему никогда не придется его использовать, возбуждал его еще больше. Он схватил кусок плоти и встряхнул его, постепенно увеличивая скорость. Поиск внутри постепенно становился все быстрее и глубже. Утихшая лихорадка усилилась, и Мёнха почувствовал, как будто его спина намокла. Это невозможно. Этого действительно не может быть. Он повернул голову в сторону и неоднократно кусал и сосал руку Са Хвона, пока тот давал ему подушку. Каждый раз, когда Мён-ха поднимал зубы, вещь Са-Хвона дергалась и давила точно на заднюю часть яичек Мён-ха. Они оба медленно, нежно, но верно достигли кульминации, обливаясь потом. Жидкая жидкость Мён Ха полностью вытекла из руки Са Хвона. Са-Хвон смог эякулировать на круглые и выпуклые ягодицы Мён-Ха благодаря тому, что вытащил свой член всего на долю секунды. «Если Учитель увидит тебя, он схватится за шею и упадет». Не могу поверить, что начинаю день с окрашивания с самого утра. В отличие от рта, который заботился лишь о том, чтобы словами сохранить лицо, низ по-прежнему процветал. Са-Хвон изумленно рассмеялся и взмахнул рукой по волосам Мён-ха. Когда я поцеловал открытую шею, Мёнха, погруженная в затянувшееся ощущение спермы, цвета и дыхания, засмеялась. Может быть, это потому, что они просто смешали свои тела вместе, но цвет лица у Мён Ха был хороший. Он был персикового цвета. — Почему ты сегодня такая красивая? "да?" «Должен ли я начинать вот так с утра? «У тебя хороший цвет лица и ты хорошо выглядишь». Мёнха потер щеку. Как ни странно, как и сказал Са Хвон, я почувствовал прилив энергии и легкость. Однако я боялся, что если я признаюсь в этом, Са Хвон скажет: «Кажется, цветочный сон полезен для твоего тела, так что давай делать это чаще». «Думаю, цветочный сон хорошо подходит твоему телу. — Ты не слишком распутный? Именно тогда Са-Хвон, тайно интерпретируя это по своему усмотрению, развернул тело Мён-ха и попытался забраться на него сверху. За дверью послышался шум. Са-Хвон сделал вид, что не заметил, и поднял часовую стрелку. «Снижение… — Ты кашлял? «Шшш… ». О, это был голос женщины. Когда Мён Ха попытался встать первым, Са Хвон приложил палец к его губам и снова заставил его лечь. Затем он медленно раздвинул ноги Мёнхи. «Понижение. Мне жаль... ». — Вернись через некоторое время. «ах… !” Са-Хвон прижал руку к входу Мён-ха и скомандовал тихим голосом. Мёнха прикрыл рот рукой, чтобы не допустить вырвавшегося из его рта стона. Внутри теплой выпуклости Са-Хвон нахмурился. Такое ощущение, что меня маринуют от удовольствия. Я не хочу расставаться с Мёнхой. «Снижение… ». "О моя госпожа. — Мне нужно умолять уйти с дороги? «О, да. Понижение… ». Мён-ха держал Са Хвона за плечо и плакал, когда его ударили ножом внутрь. Но по иронии судьбы, когда он умолял, Са-Хвон начал злиться еще больше. Наконец, леди О, которая какое-то время колебалась снаружи, ушла. — Может, нам вообще не выходить из комнаты, Мёнха? "ах! кофе со льдом! Понижение! Ах, вот. Больно, тьфу!» «Почему ты так плачешь, когда тебе больно?» Са-Хвон держал Мён-Ха за руку и дразнил ее. «Давай не будем выходить. Даже если нам позвонят извне... Хм. Даже если небо и земля изменятся... ». Даже если настанет момент, когда ему придется стать королем, он не захочет уходить. Я бы хотел, чтобы этот момент длился вечно. Са-Хвон глубже погрузился в тело Мён-Ха. Мне хотелось погрузиться в это глубоко и просто раствориться. — Пожалуйста, скажи «да», Мёнха. Мне это нравится… ». «Ха, тьфу! хороший… ах. большой… ». "Мне тоже это нравится… . Спокойной ночи. — Ты мне нравишься, Мёнха. Са-Хвон продолжал бормотать, вставляя его внутрь, внутрь. Каждый раз, когда его били, Мёнха держал нижнюю часть живота и издавал плач. Он сказал, что ему больно, но потом заплакал, что ему хорошо. Са-Хвон схватил руки Мён-Ха и потянул их вниз, а сам поднял их вверх. На этот раз я упустил момент и закончил тем, что эякулировал внутри Мёнхи. Очень намеренная ошибка. Как сказал Мён-ха, Са-Хвон есть Са-Хвон, и даже когда восходит солнце, он все еще обычный человек.

* * *

Пока Мён-ха ел на завтрак мягкую кашу, Са-Хвон заплетал ей волосы. Я поигрался с ним, приподнимая его тут и там, затем снова развернул и придал ему вид пучка на волосах. Сдерживаясь и держась, он, наконец, прикоснулся губами к шее Мёнхи сзади. Сегодня у меня было предчувствие. Причина, по которой Са Хвона в последнее время редко видели в Большом дворце, заключалась в проблеме с наследным принцем. Это связано с тем, что Чой Сок Рим и Ёнги Чжон, которые не дали однозначного ответа и не придали сил ни одной из сторон, решительно настаивали на назначении Сахвона наследным принцем, и до наступления благоприятного дня оставался всего один день. Здоровье Ли Гока ухудшалось день ото дня. В последнее время стали часто лишаться возможности присутствовать на собраниях. Атмосфера двора с каждым днем ​​становилась все более напряженной. Левый советник рассказал, что его, как обычно, трясло и улыбалось. Никто не знал, какие планы у него внутри. «Мёнха, возможно, я не вернусь какое-то время». Когда именно состоится церемония регистрации, пока неясно. В зависимости от ситуации, возможно, вам придется остаться во дворце. Даже если это не так, жить рядом будет определенно труднее, чем раньше. В глубине души Са-Хвон надеялся, что церемония вступления в должность будет отложена навсегда и что настанет вообще не его очередь. Будущее, в котором Ли Гок здоров, его племянник Вон Вон родился и хорошо растет, а его дядя Са Хвон в будущем станет бесполезным. Будущее, которое действительно останется лишь мечтой. — Не то чтобы случилось что-то плохое, верно? — осторожно спросил Мён Ха, возможно, потому, что был напуган. Хотя в его личной жизни это было плохо, но он не должен был показывать подобное в делах страны, поэтому Са-Хвон скрывал сложную ситуацию и просто улыбался. "Ничего. — Я не хочу, чтобы ты волновался. "Я беспокоюсь." «Увидимся снова, что? Вы хорошо провели время, выходя на улицу? «Я хочу снова отпустить тебя, но хочу, чтобы ты побыл внутри какое-то время». Это была ситуация, когда я не знал плана Левого Совета. Са-Хвон тщательно раскрыл свои истинные чувства. Мёнха не выглядел особенно разочарованным. Это была просто соленая и пряно-соленая рыба поверх каши. В отличие от своего недавнего расстроенного вида, сегодня у Мёнхи был ненасытный аппетит. Уголки рта Са Хвона приподнялись, когда он смотрел, как выливается каша. "голодный?" Я обнял Мёнху сзади и что-то шептал ему, потирая его живот, и Мёнха кивнул, хотя и был смущён. "да… ». «Думаю, это потому, что я усердно тренировался по утрам». "Упражнение... ». Мён Ха был шокирован наглыми словами Са Хвона и пробормотал. "почему? — У тебя нет боли в теле? «… ». "Что вы думаете? Нас здесь только двое. Когда вы хорошо питаетесь, вы хорошо выглядите. Стоит ли мне попросить вас принести еще? Казалось, он просил меня принести еще. Поколебавшись, Мён Ха пробормотал, что хочет съесть еще немного. Вы не представляете, как я был взволнован, когда услышал, что Мёнха попросил еще каши в Банбитгане. Госпожа Ян ворчала, задаваясь вопросом, не стоит ли просто умереть за такую ​​вкусную еду, но набрала ее полный половник. Чотгал (jeotgal) также числился в разных видах. У Цитрона кончился чай, и он собирался подать на десерт айвовый чай. Возможно, это было потому, что это было утро с сильной теплой весенней атмосферой, но сейчас, казалось, все шло так, как должно. На самом деле, госпожа Ян только что получила наводку от госпожи О. Наконец, новость о том, что вы станете наследным принцем. Да, да! Вот так должно быть! Две придворные дамы хлопают в ладоши, мечтая вернуться во дворец и командовать Сураганом. Звук удара, казалось, улучшал вкус.

* * *

Закончив трапезу, Мёнха сел и начал задремать. Именно из-за весенней лихорадки не смогли победить даже самые могущественные люди мира и даже хозяин страны не смог изгнать ее. Несмотря на то, что Са-Хвон сказал ему лечь и поспать, он настоял на том, чтобы проводить его, поэтому сел и кивнул. Са-Хвон был одет в официальную форму, которую он носит, входя во дворец один. Са Хвон, одетый в фиолетовый данрён (традиционный корейский наряд) и военный пояс, накинутый на талию, носил на боку самсу (самун). А затем он согнул колени и сел перед Мёнхой. — Мёнха, я всё приготовил. Тем временем Мёнха опустил голову и тихо уснул. Я знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что хорошо просто посмотреть на это. Са-Хвон чувствовал себя так, словно спрятал эликсир дома. Мне не хотелось выходить и я боялась, что кто-нибудь это украдет. Кто-то может сказать, что это грубо, но будьте такими. Са-Хвон осторожно провел по щеке Мён-ха тыльной стороной пальца. Его прикосновения были настолько осторожными, что он едва мог коснуться пушка на щеке. Я рад, что в конце концов не сделал этого, но в какой-то момент я даже подумал о том, чтобы заключить Мён Ха в тюрьму навсегда. Я даже была готова к тому, что мои отношения никогда не вернутся к тому, что было раньше, но возможность так нежно разговаривать с Мён Ха и прикасаться к своему телу казалась мне сном. «Мёнха». Мое желание разбудить его и желание уложить его спать противоречили друг другу. Первым делом он позвонил, но голос его был настолько тихим, что казалось, будто ветер царапает оконную бумагу. Веки Мёнхи задрожали. Он медленно открыл глаза и сказал: «Сэр, вернитесь…» ». Я пробормотал и снова задремал. "хм. Я вернусь." Хотя Са-Хвон сказал, что придет, он не смог встать со своего места. Мёнха снова проснулся. Попытавшись прийти в себя, вытянув руки прямо в воздух, я, шатаясь, встал. «О, потому что сейчас весна. извини." Мёнха почесал щеку и избегал зрительного контакта, чувствуя себя очень неловко из-за того, что я был единственным, кто дремал, в то время как Са-Хвон был таким разговорчивым. "ты в порядке. "Это моя вина." — Я тоже с тобой не спал… ». «Я действительно чувствую, что меня наградили, и это хорошо». Тем не менее, Са-Хвон, возможно, обратив внимание на то, что он одет в официальную форму, подразнил его относительно вежливыми словами. — Ты это надел. Са-Хвон согнул колени, протягивая шляпу, которую он держал рядом с Мён-Ха. Мёнха поправила жесткую и эластичную шляпу и надела ее на голову Са Хвона. Я даже с полшага огляделся по сторонам, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь неуместного. Хотя я никогда не видел его лично, справедливо будет сказать, что наш король-гражданин самый лучший, но так как он хранитель гробниц, не знающий ни единого этикета, то смею с уверенностью сказать, что Сахвон, вероятно, и есть самый красивый мужчина во дворце. Мён-ха подумал, что он не сможет двумя руками сосчитать количество людей, которые будут рады видеть Са Хвона, и что даже если их всех сложить вместе, он окажется самым скромным и скромным. В этом не было ничего нового, грустного или несчастного. Прошлой ночью мое тело тряслось, как будто мои кости плавились, и даже утром Са-Хвон смотрел на меня с тем же выражением глаз. Последнее воспоминание Мён Ха о Савоне будет таким прекрасным. «Даже если вы не можете какое-то время вернуться домой, хорошо питайтесь и хорошо спите. Если вы увидите что-то страшное, запишите это и скажите мне. «Я буду ругать Мастера Чана». Мастер Джанг. Са-Хвон позвал его и слегка стиснул зубы. Он был личностью, которая думала только о целях и выводах. Поскольку то, что он сделал для Са Хвона, было ради его собственной выгоды, в этом процессе не было никакого внимания или внимания к Мён Ха. Как принц Са Хвон, он должен был сотрудничать согласно желанию Мастера Чана, но как член компании он хотел немедленно раздавить Мастера Чана и избить его. Однако для того, чтобы полностью удалить плоть Мён Ха, нужен был мастер Чан. Са-Хвон решил остаться Великим принцем еще немного. "много времени… — Ты не можешь прийти? «Мы еще не знаем, но это произойдет не через день или два». "Береги себя." «Я буду здоров во дворце». «Не болейте, хорошо питайтесь, а когда почувствуете тяжесть, катайтесь на лошади или стреляйте из лука». «Ты же не говоришь мне даже не смотреть на других людей?» «Не делай этого». Мёнха горько рассмеялся. Я не знаю, означает ли это, что нельзя говорить такие вещи или даже не смотреть на других людей. Тем не менее, Мён Ха, который редко говорит Са Хвону то, что он хочет услышать, говорит что-то вроде этого. Этого было достаточно. Обычно его не волновало, ненавидят ли его другие или любят его, но Са-Хвон был чувствителен только к Мён-ха. Каждый взгляд, каждая частичка его голоса, каждая частичка внимания были важны. Проводы были долгими. Са-Хвон возвращался каждые три шага, целовал Мён-Ха и беспокоил его. Затем Мёнха делала на шаг ближе к Са Хвону каждый раз, когда он оборачивался. Между ними оставалось ровно два шага. Поскольку Са-Хвон не был из тех, кто жертвовал собой только потому, что за ним наблюдал кто-то другой, леди О тоже его видела. Леди О наблюдала за Са Хвоном и Мён Ха со сложными чувствами. Наконец Са-Хвон покинул Тэгунджо. Как только Сахвон ушел, Мёнха немедленно вернулся в Ёнёндан и собрал чемоданы. Это было тело, которому с самого начала нечего было есть. Я достала небольшой кусок марли и положила туда закуски, которые не убрала вчера вечером. Сожалея о попытке встать, Мёнха приполз на коленях и приблизился к Борё. Я уткнулся лицом в одеяло. Я подняла голову, прежде чем сожаление ушло, и на этот раз мой взгляд привлек ящик с кистью и чернильным камнем. Я подошел к нему, открыл маленькую дверцу и вдохнул запах чернил. По совпадению, мое внимание привлек мундштук, который он оставил после себя. Мёнха долго колебался, а затем слегка прикусил кончик рта. Когда я прикоснулась губами к той части, где их губы соприкасались, это стало головокружительно ласковым. По какой-то причине я подражал действиям Вашего Величества, поджимая губы, а затем упал на стол, отдавая приказания. Когда я пришел, было очень холодно, но когда я ушел, было тепло. Одежда стала легче. Наконец, Мёнха завернул полученное в подарок черное хе в ткань. Я положила небольшой сверток в чогори и свернулась калачиком. К счастью, в окрестностях Ёнёндана было тихо, возможно, потому, что это была последняя доброта госпожи О к ней. Мёнха оглядела тихий Ёнёндан без единого человека и снова поклонилась перед мемориальной доской. Желаю тебе жить долго и сильно, найти хорошего партнера, быть счастливым и не видеть больше плохих кошмаров. Забудь меня. Ты можешь забыть без моего ведома, но на самом деле забудь. Единственная искренность в его желании, когда он молча щелкнул губами, заключалась в том, чтобы жить вечно и не видеть кошмаров. Мёнха хотел поговорить честно. Надеюсь, ты никогда не найдешь партнера, не забывай меня. Если ты забудешь меня, я останусь призраком, даже если умру. Не забывай меня... . Я старалась не плакать, но чувствовала, что снова расплачусь, если продолжу в том же духе. Мён Ха встал с твердой решимостью. И двигался осторожно. Тэгунджо молчал, поскольку в течение дня каждый занимался своей работой. Это произошло потому, что по сравнению с большим сайтом было недостаточно людей. Мён Ха было много мест, где можно было сбежать. Более того, благодаря слухам о том, что настроение Мён Ха и Са Хвона наконец-то улучшилось, всеобщая бдительность ослабла. В солидной степени. Хотя другим эта дорога может показаться гладкой, для Мёнхи это была извилистая и насыщенная дорога. В любом случае, более половины семьи Тэгунджо растворялись в весенней энергии, достигающей своего пика, собираясь в маленькой комнате, болтая, дремля в хэнгранче или играя в бадук. Мёнха резко повернула на другую сторону Хэнгранче. Рядом с павильоном, где Са-Хвон напился, была маленькая дверь, и он собирался пройти через нее. Если вы выйдете за пределы этого, то увидите во внешнем дворе конюшню с несколькими лошадьми. Мёнха протер глаза и быстро пошел. Тихо и быстро Мёнха покидал Тэгунджо.

Лихорадка 13

6 (1)

6. (1) Был один факт, который Мёнха упустил из виду. Дело в том, что Гилсой только что проснулся от сна в конюшне. Обычно он рано слонялся по хэнгранче, чтобы пообедать, но сегодня ему было лениво. Я подумал, что если Мёнха сегодня выйдет куда-нибудь, мы должны пойти и купить что-нибудь вкусненькое вместе. Гильсой, который напевал неизвестную песню с соломинкой в ​​губах, нашел Мёнху как раз в тот момент, когда Мёнха собиралась полностью сбежать из Тэгунджо. Гильсой, которому было любопытно, почему этот старший брат ушел один, не сказав мне, тайно последовал за Мёнхой. Даже в этот теплый день Мёнха шел один, сгорбившись, как человек, страдающий от холода. Мне пришлось преследовать его вот так, а затем застать врасплох.Гилсо, чувствуя себя игривым, намеренно приглушил звук своих шагов и погнался за ним. Сегодня на рынке было особенно многолюдно. Это потому, что в этот день приезжает группа выступлений из Пунгмуля. Люди собрались и болтали на главной дороге, по которой должна была проехать игровая труппа. Благодаря этому в небольших переулках за Югиджоном было относительно тихо. Мёнха планировала отправиться в паромный порт через него. Чем дальше он отходил, тем больше искренности, которую он пытался подавить, выходила наружу и схватывала Мён-ха за лодыжку. Я хотел вернуться в Тэгунджо, поэтому мои шаги стали ленивыми. Я просто был нетерпелив. Если я оглядывался назад хотя бы раз, мне приходилось напрягать голову, опасаясь, что меня ослабит голос, говорящий: «Я просто увижу, как ты возвращаешься, давай увидимся еще раз, а потом пойдем». Тогда становится грустно. Я впервые нашла человека, который мне понравился, но почему я не могу быть рядом с ним? Я думал, что вина за то, что я увидел то, чего я не должен был чувствовать, была слишком тяжелой. Я не думаю, что совершил преступление до такой степени. Мне было грустно и несправедливо, и я ненавидел себя за то, что не смог где-то прижиться и просто губил окружающих. Мён Ха яростно набросился, словно пытаясь вырвать все возникающие мысли и отбросить их. Гильсой подошел к Мёнхе, которая шла неуверенно. Пока я продолжал смотреть, поведение Мён Ха стало очень тревожным. Наконец, Гильсой схватил Мёнху за плечо. "зло!" «Аааа!» В голосе Гильсоя прозвучало что-то гораздо громче, чем крик удивления Мён-ха. «Это ключ?!» «О боже, сюрприз! Почему ты так удивлен! "Куда ты идешь?" — Да, почему ты здесь? «Это потому, что я видел, как мой брат уходил. Что у тебя на руках? Ты собираешься это съесть?» "нет. — Нет, ничего, так что возвращайся. «Эй, почему? «Мой дядя сказал мне оставаться рядом с братом, когда он уходит». "Я скоро вернусь. «Быстрее назад, ты идешь первым». «Ты скоро вернешься? — Почему ты вышел? "что… ». Это было время, когда Мён Ха колебался и уклонялся от ответа. Когда я случайно поднял взгляд, я увидел двух мужчин в масках. Они шли к нам сзади Гилсо и были явно одеты как участники группы пангмул, но что-то было не так. Что-нибудь… Я плохо себя чувствовал. «Это ключ… ». Мёнха рассеянно пробормотала и потянула Гильсоя за запястье. В этот момент Мёнха увидела. Двое мужчин держали в руках шпагат и мешок! "бегать!" На крик Мён-ха Гильсой побежал, как будто его хвост горел. Прежде чем я успел даже подумать, я побежал. Естественно, Мёнха стала отставать от Гильсоя. "Что-что!" Гилсо запоздало повернул голову и осознал ситуацию. Позади меня с искаженным лицом яростно бежал Мёнха. Двое мужчин гнались за Мён-ха. «Ой-ой, что это!» "нет! "Продолжать работать!" Мёнха снова крикнул Гильсою, который колебался и пытался броситься к преследователям. На крик Мён Ха Гильсой снова побежал. Похоже, они нацелились на него. Не зная, кто, почему, зачем или что-то в этом роде, Мёнха бежал изо всех сил. Я крепко зажмурил глаза, думая, что, дойдя до парома, я упаду в реку. Затем, подумав, что если я продолжу в том же духе, Гилсой тоже зацепится, я отвернулся в сторону. Я надеюсь, что Гилсо продолжит убегать, не оглядываясь назад. Постепенно моя грудь начала сжиматься, и у меня возникла одышка. Я чувствовал, что мои ноги вот-вот откажутся. Я также почувствовал, что из моего горла исходит запах крови. Воспользовавшись тем, что лодыжка Мён-ха на мгновение зашаталась, двое мужчин напали на Мён-ха сзади. У одного рот был прикрыт, а у другого на голове был мешок. Крепко привязав мешок к ногам, мужчины понесли Мёнха за плечи, как будто они сражались с боссамом, и исчезли. Заповедь – не спать, накрывшись одеялом со всей головой, если только оно не укрыто во сне. Из-за воспоминаний о том, как в детстве меня ударили ковриком, я не мог вынести, когда мое лицо было закрыто. Мёнха был завернут, как ноша, в мешок и даже крепко связан, так что страх был неописуемый. Сначала я начал задыхаться. Я не мог думать, потому что запыхался. Мёнха думал, что изо всех сил старается, но для мужчин это было не более чем ползающие вокруг жуки. Я хотел прорваться через этот мешок, но не смог. Хотя никто не бил его палкой, Мёнха начал чувствовать боль, как будто его кто-то бил. Воображаемая боль от побоев разлилась по всему телу и проникла глубоко в тело. Мой живот болит. У меня ужасно болела нижняя часть живота. Мёнха попытался свернуться калачиком в мешке, но это было бесполезно, поскольку он лежал на плечах мужчины. Вместо этого мой живот сдавился, что сделало его еще более болезненным. ах… . Я чувствую запах крови. Как в тот день, когда меня ударили соломинкой... .

* * *

Звук разговора был слабо слышен. У меня возникло ощущение дежавю. Ощущение дежавю в тот момент, когда меня раздели донага на глазах у всех и Джинса Кан бил меня по запястью. Мёнха внезапно открыл глаза и начал сопротивляться. Кто-то в панике закричал, а кто-то крепко сжал плечо Мёнхи. Было такое ощущение, будто у меня остановилось дыхание. Мёнха тяжело дышал, его грудь вздымалась, а щеки словно горели. Кто-то ударил его по лицу. Мое зрение медленно возвращалось. Мои ресницы слиплись, потому что я плакала. Мёнха медленно огляделась вокруг. Моим все еще размытым зрением я мог видеть только трех человек. Моргнув еще пять раз, Мёнха смог ясно рассмотреть мужчин. Ким И-чан, мужчина, которого я видел в таверне, и Кан Джин-са... . Джинса Кан смотрел на Мёнху с презрением и отвращением. "Бесполезный." Все тело Мёнхи напряглось, когда слова вылетели мгновенно. «Ой, ты проснулся! Проснулся!" Мужчина, которого я видел в таверне, хлопнул в ладоши, как будто это было так смешно. "Это вздор. — На этот раз давай позвоним кому-нибудь другому. Ким И-чан с растерянным лицом покачал головой. «Недавно он был храбрым человеком. И ты собираешься случайно позвонить мне и распространить информацию по окрестностям? Джинса Кан повернул голову с неодобрительным выражением лица. У Ким И-чана тоже было нервное выражение лица. Тогда красноречивый мужчина торжествующе заговорил, указывая то на Мён-ха, то на этот палец. «Я думал, что это колокольчик, но не правда ли, он больше похож на дикий женьшень?» Аплодисменты гудели взволнованно. "Но как… ». Вопреки реакции Пак Су, Ким И-чан прикрыл рот рукавом и взглянул на Мён-ха, как будто он был грязным. В этих глазах также было немного любопытства. «Можем ли мы на минутку воссоединиться отца и сына?» Джинса Кан, который выплевывал случайные вещи о том, насколько здесь грязно, спросил с намеком на дрожь. Затем Ким И-чан и Пак Су-су неохотно встали. "Конечно. Приятного разговора. О боже, это может быть наш Кан Джинса, который мог бы стать мороженым Ын Нарат». Звук хихиканья и смеха был чрезвычайно легкомысленным. Джинса Кан, который до этого смеялся с подергивающимся ртом, внезапно напрягся, когда они с Мёнхой остались одни. «Джинса… ». Хотя ненависть возникла с самого начала, Джинса Канга, который отдавал приказы так, как он привык на протяжении всей своей жизни, звали Джинсаним. Я тоже боялся. Воспоминания о том, как меня избили до смерти и связали, завернув все тело, все еще были яркими. «Че, ты спрашиваешь? — Чонха тоже здесь? — Почему ты спрашиваешь Чонху? Мёнха отчаянно цеплялась за Джинса Канга. Джинса Кан хлопнул по рукаву застрявшей одежды и отряхнул ее руками, как будто она была грязной. Мёнха думал о том, что сказал мужчина в таверне. Я не знаю, какие из слов этого человека правдивы, а какие ложны. Может быть, это все правда. Тогда Джинса Кана могли бы сразу же арестовать в Почхоне, но Чонха не виновен. Разве он не слишком хороший ребенок, чтобы быть связанным чувством вины по ассоциации? Мён-ха надеялся, что Чон-ха здесь нет. Джинса Кан до конца не дал Мён-ха того ответа, которого он хотел. Вместо этого он сокрушил Мёнха словами. "хорошо. «Я ушел после того, как убедился, что ты бесполезный ублюдок». Джинса Кан коротко произнес речь и выпил чаю. Джинса Кан, укравший у нее изо рта остатки чая, продолжал тихим голосом отчитывать ее. «Я сделал что-то сложное? Или ты настолько глуп, что даже этого не понимаешь? Все, что вам нужно сделать, это пойти, вести себя хорошо и делать то, что вам говорят. Разве вы не можете это сделать? Ты пошел против естественного порядка вещей, который произошел бы, если бы ты просто остался рядом со мной. ты!" «Знаете ли вы, что произойдет, если я пойду и сделаю то, что естественно? — Ты думал, что делаешь что-то ужасное? Мёнха перевернулся и пробормотал, пытаясь встать. Я не могу лгать, и я не могу убежать. Жалкий и глупый Мён-ха. Имя, не имеющее значения. Мёнха медленно увядала изнутри. Однако по мере того, как его упреки в себе углублялись, он рассердился на Джинса Канга, который сказал, что смерть Хэ-ха была естественной. Когда Мёнха сумел поднять голову и взглянуть на Джинса Канга, Джинса Кан сел и вытянул ногу, чтобы пнуть Мёнха. «Где ты можешь мне возразить!» Мёнха, который уже переутомился, пока его тащили сюда, перекатился в сторону и ударился о стену. «Я ненавидел тебя с того дня, как ты родился. Откуда-то берется капля, которая мне не нужна, и продолжает преграждать мне путь! «Причина, по которой я не смог сдать главный экзамен, в том, что твоя мать прокляла меня!» Джинса Кан не признал ни одной своей ошибки, а вместо этого начал говорить чепуху. Я не знал, что карма копится и копится, поэтому продолжал копить карму своими словами. «Я бы хотел, чтобы ты мог удовлетворить меня, просто двигая своим телом. хм? Разве это не будет подарком для тебя? Не знаю, подарок ли это... . Это правда, что он тобой дорожит? Разве твой поступок с проституткой не показался тебе забавным? Это должно было быть достаточно весело, чтобы я почувствовал себя хорошо. «Я знаю людей, которые впадают в мужскую проституцию, но они говорят, что однажды вляпавшись, уже не сможешь выйти». «Унижая себя таким образом… Не говори так... !” «Стану я лоялистом или нет, еще неизвестно». Джинса Кан покачал головой и пробормотал что-то непонятное. Увидев, как Мёнха слегка потирает мои ноги, я впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Когда я приехал сюда, я не мог тратить время на жалобы, как это было в моем родном городе, потому что мне приходилось присматривать за левым советником и заводить дружбу с Ким И-чаном, с которым я не ладил. Выместив свой гнев на Мён-ха, я снова пожал плечами. — В любом случае, я рад, что поймал тебя на бегу. Неважно, есть у тебя что-то или нет, но не должен ли ты выместить свой гнев на завале на своем пути? хм?" Скромная гордость Джинсы Канга возросла, когда он оскорбил Мёнха, который присел на корточки и трясся. Извращенцем, который был в восторге от издевательств над слабыми, был не кто иной, как Джинса Кан. Это было абсолютно отвратительно, вонюче и чертовски хуже всего остального. Джинса Кан загнал Мёнху в угол и еще некоторое время оскорблял его. Мне хотелось ударить его и наступить на него, но мне пришлось сдержаться. Было жаль… . Пнув и оскорбив Мён-ха еще несколько раз, Джинса Кан вышел из комнаты с большим облегчением. Ким И Чан и Пак Су Чжон разговаривали друг с другом. Джинса Кан посмотрел на них озорными глазами. Теперь, когда они знают, что Тэ-Мэк схвачен Мён-ха, они, вероятно, уже роют себе яму. Левый советник, который все еще обладает властью, или великий принц Ховон, ставший наследным принцем? Хм, но это мое. Джинса Кан не собирался сводить Ким Ичана и Пак Су вместе. Он собирался держать Мёнха под своим контролем, а когда шансы будут против Са-Хвона, он возьмет его к себе, спасет ему жизнь и даже получит удовольствие от игры на льду. В противном случае он отведет его к Левому советнику и выбросить его, попросив снова использовать его как жертву и использовать по своему усмотрению. Как ты думал, как долго ты застрянешь в этом маленьком городке? Он не говорил такого приветствия. Это была не такая уж большая миска. Джинса Кан, скрывавший свои грязные намерения, тайно встал между двумя злодеями. «Думаю, нам следует решить это между собой. Если бы в курсе было много людей, разве слухи не распространились бы повсюду? «Я буду заботиться о своем сыне, пока не придет время». «О боже, у Джинсы Канга тяжелые времена. Действительно… Что происходит? На самом деле, я до сих пор не могу в это поверить. хаха». — подозрительно пробормотал Ким И-чан, избегая зрительного контакта. Аплодисменты ничего не сказали. Что это за план? «А как насчет трудностей? Даже если ребенку так не хватает, разве он не мой сын? Меня беспокоило то, что я не всегда мог о нем заботиться, потому что он был внебрачным сыном, но у меня также появился шанс укрепить таким образом отношения между отцом и сыном. «Я просто рад, что могу защитить небесные принципы независимо от ситуации». «В любом случае, это действительно потрясающе. Как у вас мог быть такой ребенок? «Разве это не заложено в вашей семье?» Джинса Кан подавил гнев на слова Ким И-чана. Как можно ассоциировать себя с чем-то подобным? Это мусор. Змея змея. Пиявки, клопы. Три пары глаз закатились, скрывая презрение. Кстати, Тэмаек настоящий? Это беспрецедентная история. Это действительно отвратительно. Джинса Кан дернул губами, вспомнив Мёнху. монстр… Жевание и глотание.

* * *

Вернувшийся Джинса Кан приказал своему слуге бросить Мёнху в Кванчжан. Слуга легко поднял и понес Мён Ха, который присел на корточки под ураганом словесных оскорблений и насилия. Даже увидев Мён Ха, брошенного в сарай и катающегося по полу от боли, слуга не только не проявил ни малейшего сочувствия, но и закрыл дверь и снова запер ее. Мёнха был весь в грязи и в замешательстве встал. Когда я думал, что остался один в месте, где не вижу ни единого света, я до смерти боялся злых вещей, которые могли появиться в тишине. «Язык, язык… ?» В это время кто-то позвонил Мён Ха. Мёнха был не единственным в Кванге, кто думал, что он один. Гильсой подполз к Мёнхе, крича: «Хён-ним, брат-ним». Здоровяк плакал, кровь текла по его лбу. «Это ключ! "Почему ты здесь?" Удивленный, Мён Ха поспешно приблизился к Гиль Со. Он качал головой и говорил: «Больно здесь и там», как будто его избили. Мён-ха пожалел, что из-за меня у Гиль-соя были проблемы, поэтому он потянул рукав и вытер пролившуюся кровь. Гилсой расплакался. Гильсой, который был большого роста и имел громкий голос, закричал, и запечатанный свет громко зазвенел. Точно так же, как видя, как кто-то зевает, вам хочется зевать вместе с ним, Мёнхе тоже хотелось плакать вместе с Гильсоем, когда он начал плакать. В конце концов, Мёнха тоже расплакалась. Обняв друг друга и поплакав некоторое время, Гилсой всхлипнул и запоздало спросил: «Брат, язык. Что происходит? "Кто эти люди?" Мёнха поколебался и объяснил. «Плохие люди, которые на левой стороне». «Почему они забрали моего брата? О, и они вызвали врача, так что я подумал, что что-то случилось. На мешке была кровь... ». Только тогда Мёнха взглянул на его тело. Хорошая одежда, которую он носил в Тэгунджо, исчезла, и он носил рваную и грубую одежду, которую носил изначально. Кто-то переоделся. "Я в порядке. "Ничего не произошло." Я тоже не был уверен, поэтому Гилсой продолжал беспокоиться из-за моих слов. Я спросил, кто эти ребята, и когда они спросили, мне ничего не оставалось, как объяснить шаг за шагом. Гилсой знал это лишь смутно. Мёнха прислали от Левого совета, но он был хороший человек, поэтому перешёл на нашу сторону, вот и всё. Мёнха посмотрел в коровьи, глубокие и нежные глаза Гилсо и признался в вещах, которые никогда не хотел говорить. Он сказал, что не просто ослабнет, но умрет. До этого я сбежал, потому что не хотел, чтобы левые советники использовали меня в своих целях, а Чонха сказала, что хочет меня видеть. Хотя объяснения было немного недостаточно и оно было не совсем верным, Гилсо понял и снова принюхался. "А вы? "Тогда ладно?" Гильсой, чей тон сменился с подражания взрослому на детский, начал спрашивать: «Почему ты мой старший брат?» «Можно ли умереть, делая что-то только для других?» Ух, сколько мы с вами спорили о том и о сем... . «Позвольте мне быть честным хоть раз!» "ты в порядке. «Я действительно в порядке». Мёнха намеренно ответил смело. «В любом случае, ты отличаешься от меня. Также будет новая Дежебин Мама... ». «Я не могу так жить, потому что чувствую себя несправедливо». «А что, если я не смогу жить? Должен ли я был просить тебя отвезти и меня во дворец?» Даже упрямый Гилсой потерял дар речи от этого вопроса. Мёнха прислонился измученным телом к ​​стене и лихорадочно рассмеялся. «Я обязательно дам тебе возможность выйти. Тогда беги». Затем Гилсо покачал головой. "нет. Давай выйдем вместе. Обещай мне, брат. — Ты идешь со мной. Из него торчал толстый мизинец. Мёнха какое-то время колебался, а затем скрестил пальцы. Мёнха и Гильсой прижались друг к другу, ожидая своего момента. Фактически, первый вопрос, который возник, заключался в том, существовало ли вообще это «время». Недавно Мёнха был озадачен тем, действительно ли мысли, о которых он думал, были его собственными. Было такое ощущение, будто кто-то шептал и дул в него. Непонятно, но это как сильное подозрение. Прежде всего, мое тело становилось все более холодным. У меня был сильный озноб и тошнота. «Язык, язык. Почему ты так упал? «Холодно ли весной и в марте?» Дверь рядом с ним удивила. Мёнха уткнулся лицом в поднятые колени и щелкнул зубами. Я почувствовал запах крови в мешке, он где-то ранен? Не похоже, что есть какая-то особая травма. "нагревать! "У тебя лихорадка!" Гильсой, осторожно ощупывающий шею Мёнхи, поднял шум. Тепло, исходящее от тела Мёнхи, было необычным. — пробормотал Мён Ха, покрываясь холодным потом. У меня болит живот. Холодно. Я был в сознании. Реальность и фантазия продолжали пересекаться. Каждый раз, когда я моргал, это был командный свет, потом снежное поле, потом свет, потом снежное поле с лепестками цветов, трепещущими, как снег... . Кто-то звонит Мён-ха.

* * *

Когда Са-Хвон открыл глаза, он был не в бане, а на снежном поле. Шел снег, поэтому я протянула руку и схватила ее, гадая, какой снег был в третьем месяце весны, и снег превратился в лепестки цветов. Са-Хвон, глядя на мягкие и хрупкие лепестки цветов, которые он держал в своих руках, сам того не осознавая, пошел вперед. Каждый раз, когда я шел, там, где я ступал, прорастал росток. Снег растаял и заменил поля свежей зеленью. Са-Хвон слегка рассмеялся, потому что то, как снежинки, коснувшись его плеча, превратились в лепестки цветов и сложились в кучу, было странным, удивительным и прекрасным. Это было уютное место. Было ни жарко, ни холодно. Казалось, было бы идеально заснуть, чувствуя усталость. Я не знала, сколько мне идти, ноги даже не устали, но пока я шла, в конце увидела дерево. Сначала я подумал, что это довольно взрослое дерево, но когда оно подошло ближе, оно быстро выросло и стало пугающе большим деревом. Это отличалось от старения. Это было свежее молодое дерево, без наклоненного или гнущегося ствола и с грубой корой. Са-Хвон подошел и положил руку на столб. На удивление, дерево было теплым. Кожа тоже была мягкой. Подул теплый ветер и опали лепестки цветов. Но ветви никогда не ослабевали. Это происходит потому, что как только листья опадают, новые вырастают и заполняют пустое пространство. Сидя у подножия красивого дерева, откинувшись на спинку кресла и немного отдыхая, Са-Хвон задавался вопросом, не забыл ли он что-нибудь. Я подумал, не забыл ли я что-то, но фигура смутно появилась и исчезла. Са-Хвон вскочил. Хотя это место было красиво, как рай, у меня было ощущение, что без этого человека здесь будет ад. Когда я собирался уйти, упала ветка дерева и толкнула Са Хвона в спину. В тот момент, когда мягкая рука толкнула Са Хвона, его толкнуло вперед, как будто земля, на которой он стоял, превратилась в морской лед. Постепенно мы отошли от дерева. Когда земля заскользила, как глыба льда, идущая по воде, Са-Хвон в замешательстве оглянулся назад. Это из-за моего настроения? Звук трясущихся и трущихся на ветру листьев деревьев похож на детский смех. Когда я посмотрел вниз на плывущую землю, я увидел, что вокруг земли течет чистая вода. Словно что-то подшучивало, оно неоднократно переворачивало живот и всплывало вверх, обнажая чешую на спине. Он опустился на колени и посмотрел вниз, затем без страха опустил руку в воду. Затем с глухим стуком маленькая морда ударила Са-Хвона по руке. Это была шелковистая рыба. — пробормотал Са-Хвон. «Мёнха». В тот момент, когда шепот из сна вырвался из его рта и достиг ушей, Са-Хвон проснулся. Он принимал ванну. Было сказано, что перед церемонией посвящения необходимо очистить свой разум и тело. И я поздоровался с Донмё... . Было несколько громоздких ритуалов. Несмотря на это, я не могу поверить, что сплю. Нет, не пора ли понервничать? Это не Са Хвон, которому приходилось спать перед чем-то вроде этого. Еще более смущало то, что все мои чувства все еще были живы, как будто я действительно испытал это, а не просто во сне. Аромат цветов доносился из кончика моего носа, а мое тело, казалось, все еще плыло. Это было неплохое чувство, но оно доставляло мне дискомфорт и вызывало дрожь по спине, как будто у меня болело тело. Са-Хвон встал со своего места и надел длинную одежду. И я тут же открыл дверь и заглянул внутрь. Нелегко было заставить кого-то выполнить поручение во дворце, не зная, кому можно доверять. Некому отправить его в Тэгунджо, чтобы проверить, в порядке ли Мёнха. Са-Хвон стиснул зубы и захлопнул дверь. Пройдет как минимум три-четыре дня, прежде чем я смогу вернуться в Тэгунджо. Состояние этой песни было необычным. Поскольку Ли Гок знает это, он надеется, что Са Хвон решит все политические вопросы, которые необходимо будет решить, когда он вернется к власти. По этой причине Са-Хвон был настолько занят, что ему понадобилось не одно, а три тела. Я хотел использовать одну голову, чтобы думать о Мён-ха, другую голову, чтобы думать о Ли Гоке, и одну голову, чтобы следить за недавно затихшим Левым Советом. Лево право. Было очень подозрительно, что он хранил молчание и не выдвинул никаких возражений против назначения Сахвона наследным принцем. Я беспокоился еще больше, потому что избегал личной встречи с Чхве Сокримом перед церемонией вступления в должность. Что он мог задумать с этой злой головой? Эта песня. В последнее время Ли Гок практически не занимается политическими делами. Саал 8) Также была история об этом человеке, который приходил и уходил в спальню Игока. Также ходил слух, что эта песня уже написана. Лекарство не помогало, и Чонджон, дочь левого советника, попала в беду. Если посмотреть на статус и ситуацию друг друга по отдельности, то Кымсыль и Кымсыль были прекрасной парой, и если бы не Чвауйджон, они были моей невесткой, которую я уважал и с радостью спрашивал бы совета. И Мёнха. Пока я не покинул Тэгунджо, я думал, что все будет хорошо, пока Мёнха избавится от груза, который он нес, но после отъезда я почувствовал беспокойство. Если так будет продолжаться, они будут бояться, что оно изнашивается, даже если положат его рядом и раздадут. Са-Хвон от души рассмеялся и вышел из бани. Евнух и придворная дама погнались за Са Хвоном. Во дворце ни одно слово или взгляд не могли быть брошены без расчета. Са-Хвон снял с себя длинную одежду, думая, что он ничем не отличается от живого призрака. Мёнха… скучаю по тебе.

* * *

В это время Мёнха дрожала, накрыв чогори Гильсоя. Лучше не стало даже после одной ночи. Я был в ловушке во тьме и страдал, даже не подозревая, что дата изменилась. У меня стучали зубы, а пальцы рук и ног замерзли. В то же время у меня начала раскалываться голова. Было так больно, что я даже не мог видеть повреждённых вещей. Гилсой был беспокойным и все время плакал рядом с ним, но в конце концов решил напасть на него в лоб. Хотя я умолял человека, который бросал холодные куски риса, как если бы я давал ему собачью еду, он не слушал меня, хотя я умолял его, и отчасти поэтому я почувствовал жар внутри него. Однако Гилсой продолжал стучать в дверь и кричать, но дверь никто не открыл. Вместо этого они просто постучали в дверь и велели им вести себя тихо, потому что было шумно. «Вы человеческие ублюдки? «Вы человеческие ублюдки?» Каждый раз, когда Гилсо кричал, у меня начинала раскалываться голова. Мёнха теперь был погружен в мир, где 80% его мечтаний было видимым. Кругом лежал снег, но под снегом были зеленые ростки, а не мерзлая земля. Было ясно, что когда все это растает, это будет прекрасный луг. Мёнха сел спиной к дереву и глубоко вздохнул. Были только чрезмерно утомительные и болезненные дни. Подумав, что теперь можно немного отдохнуть, я потерся лицом о дерево.На удивление кора дерева оказалась мягкой и не шероховатой. Было даже тепло. 'Хороший запах… .' Бормоча, Мёнха повернулся боком и обнял огромную деревянную колонну. Возможно, из-за его настроения ветка наклонилась в сторону Мёнхи и, казалось, обнимала его. Я чувствовал, что хочу вот так отдохнуть. Если бы я заснул крепко, я бы почувствовал, что смогу спать как ребенок в мире, где нет ничего плохого в Джинсе Кане или Чваычжоне. Пришло время Мёнхе постепенно засыпать. Из-за дерева послышался шум. Я наклонил голову в сторону, чтобы проверить, и, к моему удивлению, Са Хвон оказался там. Са-Хвон, полностью одетый сверху донизу, тянулся к дереву. Казалось, Мён-ха нигде не было видно. Я думала, что это просто болезненный опыт, но это не так. Как ты можешь забыть меня? Мён Ха неуверенно встал и приблизился к Са Хвону. Однако в следующий момент земля, где стоял Са-Хвон, начала таять и удаляться. Мён-ха обернулся вокруг дерева, размышляя, что делать, затем закусил губу и прыгнул в землю, которая плескалась, как вода. Хоть он и не умел плавать, Мёнха поднимался по воде плавно и без каких-либо препятствий. Я чувствовал себя свободным. Он стоял рядом и просил меня посмотреть на него, как на щенка, несколько раз показывая свой живот.Са-Хвон наконец, кажется, поймал взгляд, которым Мён-Ха кинул на меня, и протянул руку к Мён-Ха. Мёнха, устало дышавшая, поцеловала кончики пальцев Са Хвона. В этот момент Мёнха поняла, что это прощание. «… сэр! «Брат Мён-ха!» Мёнха был вынужден проснуться из-за грубой дрожащей руки. Гилсой был в слезах и трясся. «Ха, я говорил ерунду. Ты не можешь потерять рассудок. "Я сказал нет." «Это ключ… ». Когда Мёнха едва открыл глаза и позвал его, Гильсой стиснул зубы. Затем он встал со своего места и побежал к двери. Мы сталкивались друг с другом и сталкивались друг с другом. Послышался стук защелки. Я должен был сказать ему, чтобы он остановился и сказал, что мне больно, но я не мог издать ни звука, потому что мое горло сильно опухло. "Открой это! Открой это! Открой это!" Сколько раз я вбегал в дверь с криком, будто сейчас собираюсь кого-то убить? Внезапно дверь распахнулась наружу. Гилсой, который только что прыгнул в дверь, упал плашмя и выкатился во двор. Мёнха был ослеплен светом, переливающимся в темный свет, поэтому он закрыл глаза и посмотрел вперед. Из-за подсветки я не мог видеть, кто стоит перед дверью. Однако это был не взрослый человек. Это был ребенок. «Язык, брат… ? «Брат Мён-ха?» ах. боже мой. Мёнха присел на корточки и закрыл лицо. "Привет! брат!" Я не хочу показывать тебе, что я слабый. Чхонхая… . Мой младший брат, который, как я надеялся, будет находиться в своем родном городе, ничего не зная, был здесь. "брат! старший брат! Брат Мёнха. Эй, эй, почему здесь мой брат? Почему, почему у тебя такое лицо? Ты болеешь?" Чонха подбежал прямо к Мёнхе, схватил его за тело и заплакал. Поскольку я был ребенком, мои слезы были слабыми. Гильсой был смущен Чонхой, который громко плакал, и подполз, весь в грязи, спрашивая: «Ты имеешь в виду моего брата?» он спросил. «Мой брат болен? Больно? "Почему ты здесь?" "о боже! «Мастер Чонха!» Люди стекались в волнение. Среди них был странник, который плохо обращался с Мён Ха. Свекор тут же подбежал к Чонхе, положил ей руку на бок и потянул назад. — плакала Чонха, тряся руками и ногами. "Ну давай же. нет! «Я буду с братом!» Мён-ха присел на корточки, его лицо было покрыто чогори Гилсо, но в конце концов он встал, когда услышал, как Чон-ха плачет и умоляет, что она не хочет падать. Забыв о боли в теле, кричащей тут и там, он подбежал к Чонхе и обнял ее, словно выхватывая из рук бродячего мужчины. Я опустился на колени и обнял Чонху, гладя ее волосы и потирая щеку. «Чонха, надень бокгеон. — На тебе распутный наряд? Я намеренно говорил смело, но конец моего голоса слегка дрожал. "Вздох. Почему ты здесь? Как долго я ждал? О, ты еще не закончил свои дела? — спросила Чонха, держа Мёнху за руку, с мокрым лицом. То, как плакали братья, было очень похоже. "Все кончено. «Все кончено, так что я скоро смогу вернуться». «Разве мы не можем просто пойти сейчас? Пойдем со мной, пойдем со мной... ». Весь решительный и взрослый вид, который она до сих пор демонстрировала перед Мён Ха, рухнул, оставив только Чон Ха ребенком. Мён-ха поперхнулся и поджал губы. Чонха стала немного выше и носила красивую шелковую одежду, как будто ее жизнь в доме Джинса Канга значительно улучшилась. Было очень приятно видеть его в толстовке с капюшоном и синей шелковой одежде. Мёнха попытался сдержаться, но в конце концов прижался губами к щеке Чонхи. "Я рад тебя видеть." "ты! Ты… !” Странствующий мальчик стоял между Мён-ха и Чон-ха. Он заблокировал разрыв между ними и указал пальцем на Мёнха. «Вы даже не знаете эту тему. — Откуда вы, Мастер? "Двигаться! Прочь с дороги! «Я поговорю с братом!» Чонха изо всех сил пыталась оттолкнуть бродягу, но это было бесполезно, поскольку она была еще ребенком. Мёнха опустил голову, затем внезапно прижался к блуждающему преступнику и тихо умолял. «Тебя волнует Чонха, верно? "Верно?" "этот… Разве оно не упадет?» Это был момент, когда бродячий преступник, не обращая внимания на отчаянный голос Мён-ха, попытался пнуть Мён-ха ногой. Гильсой вмешался и оттащил Мёнху назад. Мёнха снова повесили, и после того, как его оттащили, он стал бессмысленным. «Возьми Чонху и возвращайся. Возвращайтесь скорее, мистер. В противном случае я могу умереть. Пожалуйста, забери меня обратно». «Это действительно безумие. Мы теперь будем жить здесь. «Я также нашел хорошего учителя, который будет учить меня, пока Мастер Чонха не увидит свое прошлое!» «Что за суета?» "отец!" Джинса Канг, который не знал, тигр он или блоха, появился позади странствующего мальчика, который ходил с важным видом, как лиса, а за ним - тигр. В отличие от того случая, когда он словесно оскорблял Мён-ха, Джинса Кан притворился серьезным и указал на Чон-ха. «Чонха. Идите сюда. «Не пора ли научиться писать?» "отец. Почему мой брат здесь? Почему ты в Кванге? Пожалуйста, скажите мне пойти в свою комнату». На лице Джинсы Кан мелькнуло неодобрение, когда она рыдала и умоляла. «Я понимаю. «Я скажу тебе переместить его позже, так почему бы тебе не остаться здесь и не пойти с отцом?» "нет. Пожалуйста, переместите его сейчас. «Я хочу пойти посмотреть на это, отец». Несмотря на то, что ее щеки были опухшими, а произношение было невнятным, просьба Чонхи была смелой и смелой. Джинса Кан на мгновение обменялся взглядами с блуждающим мальчиком. Они обменялись планами, в которых предлагалось переместить его в другое место и отправить обратно в Кван прямо перед Чонхой. Но Чонха увидел этот взгляд. Не знаю, о чем речь, но я понял, что они просто пытались избежать сложившейся ситуации. «Пожалуйста, позвольте мне остаться в соседней комнате. Тогда я буду усердно учиться. «Я не буду создавать проблемы и жаловаться на гарниры». Пожалуйста, отец... . Джинса Кан неохотно кивнул в ответ на его слова. У Джинсы Канга было два сына, один из которых не относился к нему как к человеку, но был слабодушен по отношению к другому. «Пусть Чонха останется в соседней комнате. «Не позволяй им бродить по улице». Последними словами было слушать команду. «Что мне делать с этим слугой?» «… Попросите их остаться вместе. «Если вы двое соберетесь вместе и выступите друг против друга, вы можете свернуть коврик без моего разрешения». При этих словах странствующий мальчик злобно и подло рассмеялся. Гилсой пробормотал: «Будь ты проклят, чертов ублюдок». Поэтому Мён Ха перевели в комнату рядом с Чонхой. У меня был сильный жар, и даже какое-то мгновение движение заставило меня обильно вспотеть. Гильсою удалось поддержать Мёнху, который не мог нормально встать, потому что у него дрожали ноги.

* * *

Тем временем даос Чан, сбежавший от убийц, явно посланных Левым императором, ворвался в Тэгунджо. Лошадь, на которой он ехал, была изнурена и пускала пену. Ге Сон тоже почувствовал жажду и ударил себя в грудь. Однако атмосфера в Тэгунджо была необычной. Покашляв некоторое время, чтобы отдышаться, мастер Чан среди зловещей суеты отпустил поводья лошади и осторожно направился во двор. Во дворе леди О командовала людьми. Посмотрите туда, посмотрите и здесь. Вы выходите и обыскиваете север. Ты ищешь юг... . Казалось, он что-то искал и продолжал постукивать по выступающей шишке Мастера Цзана. Это выглядело так. «Мастер Чан, теперь вы облажались», — сказал он. Мастер Чан с бледным выражением лица подошел к госпоже О. Леди О не обнаружила Мастера Чана, пока он не оказался на расстоянии броска камня. Это было так беспокойно. — Ох, ох, моя леди. "о боже!" Леди О, которая была удивлена, погладила свое колотящееся сердце. Мои нервы уже были на пределе, но мастер Чан, который выглядел как беспорядок, говорил так тихо, что у меня почти сдали нервы. — Э-э, когда ты пришел? «Я сейчас здесь, что происходит? хм? Кто, кого не хватает? Пожалуйста, не говорите мне, чтобы я заказал это... ». Глядя на выражение лица Мастера Чана, находящегося на грани слез, госпоже О тоже захотелось заплакать. "Как ты узнал? Прошел день с тех пор, как он исчез, и скоро пройдет два дня. «Прошло две ночи после этой ночи, и что мне сказать тебе, когда ты вернешься?» Леди О, колотившая себя в грудь, исказила лицо и пробормотала. «Должен ли я сказать, что ушел сам…? . «Это не ложь, не так ли?» "нет нет. О моя госпожа. — Прежде чем это сделать, послушай меня. Мастер Чан умолял и цеплялся за госпожу О. Не было проблемой смотреть на Ли и удивляться, почему он такой. Если так будет продолжаться, Мастер Чан действительно будет убит Са-Хвоном. Он рассказал историю встречи с Чаеми. Оставив в стороне странную и подозрительную историю, связанную с тремя цветами, он осторожно рассказал историю о том, что магическое заклинание, данное Мён-ха, позволит ему иметь детей. И прежде чем госпожа О потеряла сознание от шока, она извинилась, сказав, что твердо верит и рассчитывает, что Мёнха умрет до того, как это произойдет. Но в итоге был такой вывод. «Мои расчеты оказались неверными. Я думаю, что у Мёнхи есть ребенок. хм? Тогда что мне делать? Что я должен делать? — Не могли бы вы поговорить со мной по-доброму? "это безумие." Леди О покачала головой с бледным лицом и сделала шаг назад. "нет. Возможно нет. Мёнха Этот ребенок стал очень слабым. Насколько я слышал от Ёнука, его тоже рвало кровью. Так что я думал, что умираю, не двигаясь!» «Приказ неправильный. Первоначально говорилось, что нужно заткнуть семь дырок на лице». «Кроме того, это явно мужчина, но это ребенок! Мастер Чан не ошибся. Ребенок явно мальчик. "Мужчина!" Разговора не было, они говорили друг другу тарабарщину. Леди О ходила по двору с закрытым лицом. Нервно покружившись вокруг, он вернулся к Мастеру Чану и схватил его за плечо. «Давай пока сдержим это от тебя. Даже если у мужчины есть ребенок, как он рожает? Где выход? Давайте перестанем рассказывать странные слухи, о которых мы никогда не слышали. Более того, поскольку он ребенок, жизнь которого не за горами, я твердо верю, что его жизнь будет короче. Я же говорил тебе, что Мёнха ушел первым... как это… ». «О боже. Я тоже не знаю. Я понятия не имел, что имею дело с таким парнем! Я слышал, что моя мать умерла, не получив Божьего благословения. Что мне делать? «Знал ли я, что он в полном беспорядке!» Месть Чаеми была достойна. Чэ-ми, ненавидящий дворян, разрушил план Левого Совета и потряс весь народ Великого Князя, стоявший выше дворян. Когда они увидят это в загробной жизни, будут ли они смеяться и говорить: «Забавно, как люди в этом мире так нервничают». «Молчи, чувак! — Я говорю, что среди всего того, чему ты научился, нет ничего лучше искусства найти потерявшегося человека? Леди О непривычно разозлилась и задала вопрос. «Я не знаю, как делать такие полезные вещи». Леди О взглянула на Мастера Чана так, будто смотрела на бесполезную банку с мусором. Мастер Чан был смущен и очень напуган, поэтому просто попытался сбежать. Ладно, стоит ли мне солгать и сказать, что я тренируюсь на горе? «Было бы полезно найти способ выжить, а не думать о том, чтобы сдаться». «Ваше Величество, по вашему мнению, вы сказали Мён-ха…» «Думаешь, ты не избавишься от своего презрения к этому ребенку?» Поскольку это была единственная верёвка, за которую можно было держаться, осторожно спросил Мастер Чан. Тогда леди О ответила со смешанными чувствами. «Как люди могут быть такими глупыми, что видят только то, что хотят видеть? Я продолжал отводить взгляд. Вы не можете этого сделать. Мне пришлось поверить, что это было время, когда я развлекался с человеком скромного происхождения и социального статуса. «Мы были теми, кто не мог видеть даже с открытыми глазами и чувствовал, как будто на нас что-то написали, Мастер». В конце концов, леди О не смогла закончить предложение и повернулась, чтобы вытереть глаза гноем. Мастер Чан схватился за голову и ушел. Даже если я открою глаза, я не увижу... . Это царапало разум Доса Джанга. Он развернулся на месте, затем поднял голову и позвал Ге Сон. "привет! Ге-скоро! Ге Сон, который снова превратился в животное в человеческом облике и набивал свой голодный желудок, появился поздно. Мастер Чан подошел к нему, посмотрел ему в глаза и прошептал. «Понюхай и найди Мён-ха. Найди его и принеси мне. хм?" "О, нет! «Думаешь, я собака?!» «Не собака. Разве ты не умный учитель-лис? Но я думаю, что это будет очень хорошо для твоего третьего хвоста». Только тогда Ге Сон подошла немного ближе, вытирая уголок рта. Он стер выражение отвращения и ему стало любопытно: «Что это…?» ». он спросил. «Это история о трёх цветках. Это история о людях, которых мы даже не можем себе представить. Итак, я должен помочь тебе найти Мён-ха. Что бы ни случилось, не умирай. Главное – остаться в живых. — Тебе придется задержать дыхание. Фактически, это была история о последней борьбе Мастера Джана, пытавшейся избежать смерти от рук Са-Хвона. Ге Сон ясно прочитал содержание мыслей Мастера Чана. «Это даосский монах стал причиной его смерти». Ге Сон, у которой внутри что-то хранилось, закатила глаза и огрызнулась. Даосский мастер Чан, который чувствовал себя порезанным, а его ноги настолько онемели, что им было больно, избегал его взгляда и пробормотал. «Если бы я знал все, я был бы мудрецом, а не даосом. Даже хорошие люди совершают ошибки... . Но действительно. Первоначально центр должен был расшататься, прорваться, и все это должно было сломаться... «Но похоже, что он вот-вот рухнет и не рушится, так что давай просто попробуем спасти их обоих». «Я делаю это не для даосского монаха. «Я делаю это, потому что хочу, чтобы Мёнха жил». Ге Сон прямо вошел в Ёнёндан, где остановился Мён Ха, и обнюхал окрестности. Ге-сун, порывшись вокруг и уловив запах в голове, тут же сняла с себя одежду, сделала мешок, обвязала его вокруг тела, запищала, извивалась и превратилась в лису. Мастер Чан изменил взгляд, когда увидел Ге Сон, перепрыгивающего через стену. Мастер Чан быстро побежал к храму, достал самую белую бумагу и сложил ее в белую бумагу . Я прижался к нему губами и что-то пробормотал, но это бормотание было ближе к просьбе. Мастер Чан, который почувствовал, что его мольбы недостаточно, поклонился, оторвал себе кончики пальцев и закапал кровью, поднял граф и выбросил его в окно, и подлетела бумажная сорока. Посидев в храме, стуча в беззвучный гонг, кланяясь и дрожа, посланная сорока-служанка вернулась. Когда я поспешно взял предмет, который попал в открытое окно, и развернул его, там были написаны курсивом три слова, которые было трудно расшифровать. Мастер Чан быстро переписал его и сжег бумажную сороку дотла. Прах тщательно закопали в землю. Теперь я мог доверять только носу Ге Сун и навыкам выслеживания людей в Тэгунджо Хэнгранче. «Госпожа Верхний дворец. «Мне нужно использовать кого-то своего». Мастер Чан спросил госпожу О, которая сидела на полу с закрытым лицом и широко открытыми глазами. Леди О выглядела так, будто вызвала бы бурю негодования, если бы отказалась, поэтому у нее не было другого выбора, кроме как кивнуть. Как только мастер Чан получил на это разрешение, он бросился к Хэнгранче, как будто летел. Там собрались жители Хэнгранче, которые отдыхали в поисках Мёнхи. Все они курили сигареты с мрачными лицами. "Привет, ребята!" Как и Ёнук, мужчины, которые не ценили людей из Согёксо, нахмурились. Соп Гюн, следующий лидер Ён Ука, который ждал Са Хвона возле Ханджу, расправил плечи и встал. Мастер Чан, которого немного оскорбил их угрожающий вид, собрал их всех вместе. Это ради деградации. Если нет, я разрежу тебя прямо здесь. Они подняли шум и сказали, что это действительно важное дело и что им нужно немедленно уйти, но когда они сказали, что им нужен кто-то, кто быстро передвигается и хорошо их выслеживает, к счастью, только они втроем подняли голос. Руки. С облегчением Мастер Чан указал каждому человеку по одному в разные стороны. Северо-запад, юго-запад, северо-восток. «Если вы пойдете на северо-запад, то увидите долину, где круглый год лежит лед. Когда взойдет старая луна, появится олень с восемью рогами. Мне нужны рога этого оленя. На юго-западе есть холм, где цветы цветут в разное время одновременно. Там черная лиса, и мне нужна ее голова. Наконец, на северо-востоке есть терновый лес. Что отличает его от других колючих лесов, так это то, что когда вы срезаете ветку, из нее вытекает что-то вроде красной крови. Там живет большой кабан, и мне нужны его зубы. Этот парень размером с дом, поэтому вам не удастся его поймать. Итак, давайте скажем, что г-н Кан Су, 29-е поколение г-на Кан Су, здесь, чтобы отплатить за услугу, которую г-н Кан Су, 13-е поколение, оказал г-ну Хыкчео (黑猪) 10 ) и он вырвет тебе коренные зубы. «Никогда не пытайтесь напасть на меня, но вежливо спросите и примите это». Все мужчины нахмурились, услышав слова, льющиеся со скоростью стрел, задаваясь вопросом, что это значит. Однако у Мастера Чжана нет времени объяснять дальше, но и так ясно! Определенно! Поскольку я поднимал из-за этого шум, потому что это было ради моего сына, я направился в свою комнату, чтобы собрать вещи. «Что, черт возьми, происходит?» – очень неодобрительно спросил Сопгюн. Мастер Чан огляделся вокруг, пытаясь отвлечь разговор, и внезапно обнаружил определенный факт. Мастер Чан, который несколько раз пересчитывал людей с широко открытыми глазами, спросил Соп Гюна. «Где тот парень, который выглядит самым старым, хотя он самый большой и самый младший?» Мужчины тоже переглянулись. Затем, под громкий шум, они начали задавать друг другу вопросы. — Ты видел замок? Поскольку все сказали, что никогда не видели друг друга, я спросил, когда они виделись в последний раз, и единственный ответ, который они дали, был тот день, когда исчезла Мёнха. Только тогда все мужчины выглядели странно и начали двигаться в унисон.

* * *

Когда солнце садилось, Са Хвон вышел из дворца. Ён Ук, получивший уведомление заранее, ждал у ворот Геончун и курил сигарету. Са-Хвон, который был одет в штатское, выглядел так же, как до и после своего вступления в должность. Одета она была просто, в одежде только темно-синего цвета без каких-либо узоров, что особенно выделяло ее светлокожие черты лица. Са-Хвон, который почему-то нервничал, немедленно сел на лошадь, подготовленную Ён-Уком. «Я не получил никакого срочного сообщения». Он оставил сообщение, в котором просил меня немедленно связаться с ним, если что-нибудь случится, поэтому, если бы это было срочно, он бы кого-нибудь послал. Однако за те пять дней, что Са Хвон находился во дворце, никто не посетил Ён Ука. «Это потому, что я волнуюсь, потому что это занимает больше времени, чем я ожидал». Са-Хвон произнес короткое слово. В частности, особенно беспокоило то, что Чо Хён Хён заставил его работать усерднее, чем кто-либо другой, чтобы спланировать график и выполнить работу, заявив, что это то, что он должен был сделать, прежде чем стать наследным принцем. Са-Хвон ехал на лошади, ничего не говоря, и Ён-Ук быстро последовал за ним. Я думал, что это займет три или четыре дня. Прищелкнув языком, Са-Хвон прошел через южные ворота столицы незадолго до того, как они закрылись. Пока я направлялся в Пахён, ко мне постоянно возвращался сон из прошлого. Это был такой прекрасный сон, что мне хотелось остаться там до конца жизни, но я не знаю, почему это так пугает людей. Мне нужно срочно увидеть Мёнха, чтобы успокоиться. Тем временем Тэгунджо, не знавший о приезде Сахвона, проводил вечер более тревожным и чувствительным, чем вчера. Был предел, позволяющий выпускать людей для обыска Пахёна так, чтобы этого не заметил левый член совета. нет. Ограничения были очень большими. Руки были короткими, а волновые струны широкими. Если бы вы уже покинули Пахён, найти его было бы практически невозможно. Если Са Хвон пойдет в правительственное учреждение и попросит о сотрудничестве, его услышит Чо Джэ Хён... . Это была дилемма. Мастер Чан снова посмотрел в сторону. Он сказал, что не спал всю ночь и что-то бормотал в храме. Наверное, у меня действительно не было таланта найти его, поэтому каждый раз, когда я ходил в места, о которых он мне рассказывал, я всегда оказывался напрасным. «Если ты продолжишь в том же духе, когда вернешься». — в отчаянии пробормотала леди О, грызя ногти. «Ну, Ваше Величество идёт!» Время было настолько идеальным, что я задавался вопросом, как такое могло случиться. Это был грязный матч. Один из рабочих поспешно подбежал и закричал. Издалека послышался звук открывающихся ворот и настойчивый топот конских копыт. «Приведите даосского мастера Джана». Леди О отдала торжественный приказ и вышла поприветствовать Са-Хвона. Са-Хвон слез прежде, чем смог замолчать, и нахмурился, глядя на странный воздушный поток, окружающий Тэгунджо. В этот момент изнутри вышла леди О. "О моя госпожа. что случилось… ». Как только ее глаза встретились с Са Хвоном, леди О рухнула на пол. И тогда он крикнул дрожащим голосом. «Привет, моя дорогая. Пожалуйста убей меня!" Сердце Са Хвона похолодело от громкого крика. Словно подтверждая уже знакомую ему тревогу, он быстро прошел мимо леди О и направился внутрь. По мере того как мы углублялись в Тэгунджо, странная атмосфера постепенно становилась все сильнее. Тяжелая тишина окутала все тело Са Хвона. Когда я стоял перед Ёнёнданом, я сглотнул сухую слюну и сжал кулаки, сам того не осознавая. Сразу же выйдите на площадку и спросите: «Сэр, вы были дома?» Мне казалось, что я вижу, как кто-то приветствует меня с улыбкой, но в Ёнёндане было темно и не было никаких признаков популярности. «Приказ». — спросил Са-Хвон тихим голосом, даже не глядя на преследовавшую его леди О. «… … ». Однако госпожа О также не знала о местонахождении Мён Ха. Как я могу на это ответить? Са-Хвон сжал коренные зубы и начал жевать, когда воцарилась тишина. «Мён Ха спит? "Все еще рано." Он повернул голову и тихо пробормотал. Его голос дрожал, когда он пытался отрицать свое смутное предчувствие. Даже если спросишь, никто не ответит. Я чувствовал, что мне нужно увидеть это собственными глазами, чтобы почувствовать облегчение. Са Хвон обыскал Ёнёндан, даже не снимая обуви. Я открыл дверь и побежал как сумасшедший. Мёнха никак не мог зайти в одеяловой шкаф и спрятаться, но он вытащил все одеяла и перевернул их. Ничего не вышло. А Мёнхе вообще нужно было что-то оставить здесь? Точно так же, как когда он пришел, он исчез, ничего не неся. При звуке того, как Са Хвон переворачивал предметы внутри, все члены семьи собрались вместе. Мастер Чан прибыл последним. Казалось, мастер Чан уже принял решение. Волосы, закрывающие рога, были распущены. У Са-Хвона, вышедшего на пол, был злобный взгляд. Несмотря на то, что он стоял на земле на той же высоте, Са-Хвон был на голову выше остальных, и когда он стоял на возвышении и смотрел вниз, он чувствовал себя чрезвычайно напуганным. "Ты выходишь?" — спросил Са-Хвон тихим, яростно надтреснутым голосом. Я не спрашиваю, потому что не знаю. Он отрицал реальность. — Тогда тебе следует вернуться сейчас же. Почему ты еще не пошел за ним? "Я должен идти." «Снижение… ». Ох, голос придворной дамы был влажным. «Приказ… «Я не выходил». «Тогда где ты? В главном доме? Или, может быть, вы идете в хэннанчхэ и теряете счет времени. или нет… , или даже лук… . В тренировочном зале… ». «Опускание!» О, придворная дама издала свистящий звук и ударилась лбом о землю. Са-Хвон продолжал обтирать лицо руками, закрывая глаза и кусая губы. Мышцы моей челюсти вздулись. Спустя время, которое показалось вечностью, Са-Хвон спросил низким, тяжелым голосом. «… Где ты. Мёнха. «Где Мён-ха?» «Оно ушло». О, придворная дама подошла к семье и сказала. «Оно пропало, сэр. Понижение. «Это вина Шинчопа». Глаза Са-Хвона, смотрящие на леди О, лежащую лицом вниз, пугают. Это было похоже на глаза животного. Мастер Чан протиснулся мимо толпы, вышел вперед и опустился на колени рядом с госпожой О. «Понижение. Мне нужно тебе кое-что сказать. Вы должны это знать. Отныне, убьешь ли ты меня или спасешь, пожалуйста, делай, что хочешь». «Янгвук». Са-Хвон коротко рассмеялся и позвонил Ён-Уку. Мои глаза были налиты кровью, и свечение было злым. Глаза, которые выглядят так, будто в любой момент из них что-то выльется. Поняв ситуацию, Ёнук вышел вперед с несчастным выражением лица. — Дай мне меч. «Опускание!» Конечно, Ёнук хотел избить Мастера Чана за то, что он усугубил ситуацию, но он не собирался резать его мечом. Более того, Са-Хвон теперь стал наследным принцем. Это означало, что пришло время позаботиться о себе. «Если мне придется сказать тебе дважды, ты послушаешь?» Однако глаза Са Хвона сияли, когда он посмотрел на меня, поэтому Ён Ук, сам того не осознавая, сглотнул слюну и побежал к Квану за ножом. Хотя он периодически точил лезвие, это был нож Са-Хвона, от которого он долгое время отсутствовал. Несмотря на то, что он был вне его рук почти восемь лет, поза Са-Хвона, когда он держал меч, была идеальной. Это была идеальная позиция, чтобы перерезать шею. "Признаваться." Однако лучше было бы сообщить об этом побыстрее. Мне нужно поторопиться и забрать Мён-ха... ». — спросил Са-Хвон, медленно спускаясь со скалы. Мой взгляд растерян. Он не глуп. Я знаю, что Мёнха не просто пошла на короткую прогулку. Я знаю, но не хочу знать. Я вернусь, когда выйду навстречу тебе. В последнее время я чувствую слабость, так что, думаю, далеко не смогу пойти... . Мастер Чан говорил, уткнувшись лбом в земляной пол. «Эту историю следует рассказать только вам». «Понижение. — Я выведу тебя. Ёнук заметил это и покинул двор Ёнёндана вместе с членами своей семьи. Холодный весенний ветерок кружился между госпожой О, мастером Чангом и Са-Хвоном. Видение Са-Хвона было на самом деле темным. Точно так же, как когда безумие было на пике, то, что было передо мной, не было похоже на человека, а лишь на тень, которой нужно было причинить вред. Я чувствовал себя так, словно стал животным, которое не умеет думать. Мое зрение неоднократно менялось с красного на черное. Холодный гнев пробежал по моей спине и потянул кожу головы. "сказать." Мастер Чан поднял голову. Он подробно раскрыл факты, которые Мёнха пытался скрыть до конца. На самом деле не только Мёнха, но и госпожа О и мастер Чан пытались скрыть этот факт. Дело в том, что Мён Ха умрет вместо Са Хвона. Ему удалось выплюнуть слова о том, что он будет охранять могилу Са-Хвона и войти в гроб, как приказал хранитель гробницы. «Вместо того, чтобы взять твою плоть, я стану слабым и умру… ». Если представить это в перспективе, то речь шла только о смерти одного могильщика. Одна жизнь и одна жизнь были одинаковыми по количеству, но не имели одинакового веса. Как могла цена жизни хранителя гробницы и великого полководца быть одинаковой? Но не для Са Хвона. Не было необходимости ставить это на весы. Жизнь Мён Ха стоила больше, чем жизни двадцати великих генералов. Но из-за меня умирает такой драгоценный человек. Я был потрясен. На мгновение Са-Хвон не мог слышать, не был виден и не мог дышать, как будто восемь отверстий были заблокированы и образовалась плоть, которая вот-вот умрет. Он отшатнулся назад, его лицо было таким бледным, как будто его задушили. Это была ложь, созданная Мён Ха, госпожой О и мастером Чангом, потому что они считали, что чувства Са Хвона не были глубокими, но все трое ошибались. В этом я тоже совершенно ошибался. Несмотря на то, что Сал создал возможность, все последующие решения были сделаны Са-Хвоном. Однако все пытались игнорировать чувства Са Хвона, говоря что-то вроде: «Ты скоро станешь королем», «Тебе нужна королева», «Потому что ты хранитель гробницы» и «Потому что ты всего лишь мальчик». », и в итоге все пошло не так. «Я скоро умру». — пробормотал Са-Хвон. Голос был глухим. «Закрывая свои ушные ворота и широко открывая свои собственные ушные ворота… «Он рухнет так же, как центр медицинского отделения будет разрушен, а внешняя часть разрушится». Са-Хвон, похоже, не слушал объяснений Мастера Чана. Я просто опустил голову и пробормотал. «Это тоже из-за меня… ». Мён-ха лучше бы его не любил. Признание Мён-ха, от которого он трепетал, превратилось в не что иное, как слова и связало их воедино. Са-Хвон стал идиотом с заложенными глазами и ушами, а Мён-Ха направил меч на свое имя. Как они могут это сделать? Са-Хвон рассмеялся, как будто услышал ужасную шутку. Мастер Чан сумасшедший. Я слишком долго прожил и слишком много знаю, поэтому стал сумасшедшим... . «Тогда ты сможешь его спасти. Не лучше ли возродить его? Итак, пойдем за ним». Когда Са-Хвон сделал шаги, как будто собирался уйти в любой момент, Мастер Чан пополз и вцепился в его ноги. Важные объяснения продолжатся позже. В тот момент, когда Мастер Чан схватился за подол своей одежды, висевшей у его ног, Са-Хвон вздрогнул и сделал шаг назад, потому что это было похоже на посланника. Точно так же, как когда Мёнха цеплялся за меня, я испугался, отступил назад и поднял руку, и нож в моей руке отрезал лицо даоса Джана. Я заказал его, но он был порезан. Я вспомнил тот момент, когда стряхнул руку ребенка, который плакал и прижимался ко мне, не в силах дышать. В чем разница между этим и разрезанием ножом? Са-Хвон чувствует себя ужасно. На переносице, от правой щеки до левой щеки, был длинный горизонтальный разрез. Рана была неглубокой, но кровь текла стабильно. Но Мастера Джана это не волновало. «Нет пути назад. Тогда Мёнха действительно будет раздавлена!» «Янгвук, поймай это. «Отрежь себе голову». — пробормотал Са-Хвон. Он даже не знал, что Ёнгука здесь нет. Даже если в первый раз это была ошибка, второй разрез не будет ошибкой. «Я не знаю, почему Мёнха ушёл, но моё Величество. Мёнха живет дольше, чем я думал». «Ты, черт возьми, хочешь умереть. Язык решил оборвать твой спасательный круг. Тогда что ты знаешь? Я ничего не знаю, так зачем мне оставлять тебя в живых? хм?" Са-Хвон схватил Мастера Чана за воротник и потянул его вверх. Я до сих пор не хочу признавать, что Мёнха ушла. Я не могу отпустить тебя, пока не узнаю причину и не услышу ее сама. Даже если они дадут мне причину, они не признают ее. «Медицина и… ! Внутри аптеки должно быть сломано... Что-то другое наполняет его. Ух ты... ! Ребенок Мён-ха родился в утробе Мён-ха... Там может быть… !” "что?" Холодок пробежал по спине госпожи О, когда она услышала голос Са-Хвона. Прежде чем мы это заметили, уже совсем наступил вечер, и мир стал темно-синим. Са-Хвон, одетый в одежду столь же темную, как и цвет, падающий на землю, выглядел как посланник из подземного мира. «Вам следует серьезно задуматься над тем, что вы говорите. «Через некоторое время я отделю твою голову и не позволю тебе думать». «Понижение. Если ты оставишь это так, ты умрешь. Во-вторых, я могу спасти их обоих. Если ты спасешь Мён-ха и Вонсона Аги, убей меня. Я!" Словно бросая куклу, Са-Хвон легко отшвырнул Мастера Чана. Мастер Чан застонал, соскользнув на пол, его ладони были исцарапаны и покрыты песком. Са-Хвон сделал большие шаги к скрюченному Гуру Джану. Придворная дама крикнула: «Боже мой!», но он не послушался. Са-Хвон подошел к мастеру Чангу, как посланник из подземного мира, и высоко поднял свой меч. Мастер Чан плотно закрыл глаза, думая, что умрет. Са-Хвон развернул поднятый нож и держал его так, чтобы он был направлен вниз. Затем он ударил его прямо вниз. Нож был вставлен не в шею Доса Джанга, а чуть ниже паха. Было приложено столько силы, что лезвие задрожало и закричало, как крик. Рука, держащая ручку, побелела. Са-Хвон опустил голову. Мёнха, я не единственный, кто лишает тебя жизни. Са-Хвон чувствовал, что я и мое семя были пиявками. Ли Са Хвон был паразитом-паразитом, цепляющимся за спасательный круг Мён Ха. Я смеялся, как будто я был сломлен. Раздался взрыв смеха. Мой разум стал тупым, как беззубый нож. Я собирался вернуться и еще раз попроситься во дворец. Вместо этого он пытался сказать, что исполнит любое желание. Если хочешь, чтобы я взял звезду, я пойду на край земли. Если хочешь, чтобы я заставил луну опуститься, я доплыву до края моря. Если хочешь, чтобы я сделал Солнце зашло, я буду стрелять из своего железного лука, пока он не упадет... . Вот что я собирался сказать. Я собирался сказать тебе, что не могу жить без тебя, что мое сердце не изменится, пока взойдет солнце и зайдет луна, и что если ты передумаешь, ты можешь заколоть меня ножом. Поэтому в конце мне пришлось еще раз сказать, что я люблю тебя. Что ж, мое признание — не более чем пустые слова по сравнению с тем, что сказал Мёнха. Разве Мён Ха не рисковал своей жизнью? Но кто захочет принять жизнь своего возлюбленного как признание? Са-Хвон чувствовал себя так, будто проглотил огненный шар, а в груди у него было так тесно, что он не мог дышать. «Я хочу убить тебя, Кансу». На самом деле ты хочешь меня убить... . — в недоумении пробормотал Са-Хвон. Голос растворяется в воздухе. "Пожалуйста убей меня. Я просто спасусь и умру. «Я сломаю себе голову и умру на глазах у тебя и Мёнхи». — Где Мёнха? Шатаясь, он поднялся на ноги и провел рукой по своему несчастному лицу. Затем я внезапно понял, что Мёнха сбежала. Почему, почему ты убежал? почему. Са-Хвон старался сохранять спокойствие, насколько это было возможно. Однако я не мог успокоиться из-за чрезмерного энтузиазма. Са-Хвон крепко закрыл глаза и повернулся назад. Вытащив нож из земли, он ударил Мастера Джана по плечу и заставил его лечь, раздавив ему верхнюю часть тела и прижав нож к шее. Мастер Чан пытался притвориться, что это не так, но не мог не дрожать. «Вы сказали, что пришли ко мне, чтобы отомстить левому советнику. Я отдам тебе левый стул. Вместо этого тебе следует спасти Мён-ха. Я сделаю находку, так что вам предстоит ее сохранить. В противном случае Согёксо не исчезнет, ​​а основа вашего существования не исчезнет. Все, что имеет хоть малейший след крови г-на Кан Су, будет убито. «Все, что хотя бы отдаленно имеет отношение к уху, независимо от того, злое ли это, драгоценное или духовное, будет искоренено, и они будут почитать презирающую их науку и проводить все свои дни, работая только для ее процветания, пока не умрут. » «Ну, этого не может быть… !” «Ты не можешь этого сделать? хорошо. Мир сказал бы, что великому князю невозможно говорить такие вещи, потому что он единственный хранитель гробницы. Но Кансу, ты правда знаешь. «В мире нет ничего такого, что не могло бы случиться». Са-Хвон встал из-за замерзшей реки, посмотрел на свою ладонь и слегка порезал ее ножом. Только тогда мне показалось, будто мой разум, ставший жестким и непостоянным из-за моей глубокой страсти, медленно возвращался. «Опускание!» Когда Са-Хвон впал в безумие, леди О, которая была убита горем и ее жизнь истончалась, когда она увидела, как Са-Хвон причиняет себе вред, вскрикнула. На самом деле Са-Хвон крепко закрыл глаза и без колебаний спросил его. «Ты должен быть честным и сказать мне, говорил ли Мён-ха когда-нибудь что-нибудь, что могло бы быть для тебя ключом к разгадке. Если, по словам Чан Ган Су, у Мён-ха будет ребенок, я заберу Мён-ха обратно во дворец и подниму его до положения, о котором вы никогда не смели себе представить. Я буду служить вам всем своим сердцем, как если бы я служил вашему владелец... — Тебе лучше ответить. «Сэр, это смешно…» !” «Разве это не имеет смысла? Я сейчас мыслю чрезвычайно рационально. «Нужно ли мне отрезать себе вторую руку, чтобы поверить в это?» Леди О была почти на грани рыданий. Говоря это, он склонил голову и дрожал, как осина. Мён Ха рассказал мне о своем сне, и хотя он не сказал, о чем он, он попросил меня спросить его, как поживает его младший брат. Са-Хвон подумал, что Мён-Ха мог вернуться в свой родной город. Итак, с умирающим телом. И тогда я понял. Тот факт, что он не знает, где находится родной город Мён Ха. Глупый, глупый Ли Са Хвон. Если ты даже не спросил, откуда взялся человек, которого ты любишь, ты не достоин того, чтобы Мён Ха была рядом с тобой. Казалось, кто-то вот так надо мной смеялся. Возможно, я злюсь, и что-то не так говорит в моей голове. Но впервые я подумал, что голос прав. Это было разумно. Я никчемный ублюдок по сравнению с Мёнха. Он приказал мне отдать ему свою жизнь, но разве я не был просто счастлив? Са-Хвон внезапно повернул кончик своего меча и нацелил его мне в шею, затем стиснул зубы так, что мышцы его челюсти выросли и расслабились. Если Мёнха еще не мертв, мы должны спасти его. Если бы ты сказал, что мне нужна моя жизнь, я бы отдал ее тебе. Пока он не найдет способ, пока он не увидит Мён-ха, жизнь Са Хвона не принадлежит ему. нет. Отныне это не будет его обязанностью навсегда. Я отдам его Мён-ха, который подарил мне мир, где зла не видно. Вместо этого он направил кончик своего меча в лицо Мастера Чана. Лицо Мастера Джана было залито кровью. — Ёнгук, ты здесь? Ёнук, находившийся в десяти шагах от Ёнёндана, тут же прибежал. «Приведите лошадь. «Я сказал Соп Гёну, что сообщу в правительственное учреждение, что ищу кого-то». "Но ты. Если ты продолжишь это делать, тебя заметят!» «Ты действительно хочешь услышать ответ о том, что я выберу между наследным принцем и Мёнхой?» В темноте только глаза Са-Хвона ярко светились. Но Янгвуку было нелегко уйти с дороги. Ёнуку пришлось наблюдать, как Сахвон стал наследным принцем, королем и свергнул левое правительство. Не только Ён Ук, но и Соп Гён и другие члены семьи мечтали только об этом дне, следовали за Са Хвоном и защищали его. Соп Гён, наблюдавший за напряженной конфронтацией между Ён Уком и Са Хвоном, сказал: «Ваше Величество, я пойду в правительственное учреждение». И я вышел первым. Когда Соп Гён посмотрел на Мён Ха, ему показалось, что он смотрит на своего младшего брата, поэтому ему втайне стало грустно. Мой младший брат умер от чумы в том же возрасте, что и Мёнха. Вместо того, чтобы спасти деревню от чумы, именно Левый совет заблокировал ее и заморил голодом. Я хотел отомстить, но в то же время я хотел спасти Мён Ха. "Дерьмо! "Блин!" Сопгюн открыл зарешеченную дверь, ругаясь. Как только он открыл дверь и распахнул ее, снаружи на Соп-Гена обрушился тяжелый груз. «Ах, дядя. Господин… . Даосский... ». Это был Гесун. Ге Сун, которая не вернулась даже по прошествии нескольких дней, вернулась с копотью и запахом горелого на теле. один. Несмотря на свой небольшой размер, Ге Сон обладала огромной сущностью, и у нее не было энергии, чтобы хранить ее всю. Сопгюн был удивлен, что что-то такое маленькое может быть таким тяжелым. «Эй, эй! Гье-скоро! Гье-скоро! Три, о боже! «Где вы, мастер Чан?» Когда она кричала, у Ге Сон был беспорядочный вид. Он носил большую мужскую одежду, его глаза были желтыми, как глаза животного. "Внутри. "Что это?" «Досаним!» Ге-сун вскрикнула и вбежала внутрь. С первого взгляда я увидел хвост. «Досаним!» Голос Ге Сон быстро достиг внутреннего пространства. Мастер Чан, которого заморозил острый как бритва страх Са-Хвона, поднял голову. "Эй, ты! Это Ге Сон, которого послали найти Мён Ха! О боже, эта штука превратилась в человека? "Почему ты так поздно!" «Досаним!» Как только он услышал слова мастера Чана, Са-Хвон выбежал наружу. В этот момент Ге Сон, бежавший во двор Ёнёндана, упал в объятия Савона. Как ребенок, Ге Сон хватает одежду Савона и говорит: хе-хе, хе-хе, хе-хе. и плакал. Затем он наконец поднял голову и крикнул с перекошенным лицом. «Это огонь. огонь! Произошел пожар. «Они выбросили огонь!» "огонь… ?» Са-Хвон внезапно вспомнил Чоге-Хён, которого он видел перед тем, как покинуть дворец. Это Чо Джо Хён, которая рассказала о прекрасной весне с цветущим деревом на спине и дружелюбно поприветствовала ее, сказав, что надеется, что эта ночь будет такой же прекрасной, как и она.

* * *

Была отправлена ​​истребительная армия, это был огромный пожар. Весна, которая только что пришла после окончания зимы, обязательно приведет с собой огненных демонов. Он легко загорается и его трудно потушить. Ворота Бэйянмун, расположенные в далекой дороге от Тэгунджо, находились в конце Пахёна. Благодаря этому никто не узнал о пожаре. Не знаю, когда он загорелся, но огонь облизывал свой язык и облизывал все приличные дома с черепичными крышами. Куда бы ни проходил язык, он проваливался и раздавливался. Остался только черный пепел. «О боже!» Старики вздохнули, и все дети спрятались. Три соломенных дома поблизости уже охвачены огнем. Тридцать солдат Армии Уничтожения бросились вперед, неся на спинах кувшины с водой. Выступали и крепкие молодые люди, но это было в эпоху семьи. Поскольку дождя еще не было, воды не хватало. В конце концов нам пришлось привозить воду для сельского хозяйства. К моменту прибытия Са Хвона и Ён Ука дом с черепичной крышей, где начался пожар, был почти полностью разрушен. Было предпринято лихорадочное движение, чтобы не допустить дальнейшего распространения огня, вспыхнувшего на территории. Ночь, которая должна была быть черной как смоль, сияла ярко, словно на празднике. Лица людей светились красным. Жара была невыносимая, как будто солнце нашло не тот дом. Люди ударялись коленями и бедрами и дрожали от страха, говоря, что понятия не имели, что роскошный дом с черепичной крышей рухнет так быстро. Все были не в своем уме. Несмотря на то, что было так ярко, невозможно было узнать друг друга. «Это здесь, здесь!» Ге-сун плакала и кричала. Са-Хвон спрыгнул с лошади и побежал. Поскольку пожар не был полностью потушен, люди, занятые тушением огня, не узнали Са Хвона. Даже если вы это видели, вы, вероятно, не знали, что он был великим полководцем и наследным принцем. "Здесь?" Са-Хвон подошел к тому месту, где стоял Ге-Сон, и спросил. Он стоял прямо передо мной и неоднократно проверял, как будто угрожал мне. — Это действительно здесь? Он опустился на колени, держа предплечье Ге Сун, и его голос был умоляющим. Просьба ответить нет. Ге Сун плакала и кивала, не зная, что у нее болит предплечье. «Это было здесь. здесь. Это было здесь... ». Несколько бесстрашных людей рылись в сгоревших обломках. Найдём ли мы человеческие кости или останутся ли какие-нибудь предметы роскоши? Са-Хвон отвернулся от него и снова взмолился. Половина лица светится красным от поднимающегося в небо пламени, а другая половина полностью погружена во тьму. «Нет, вы ошибаетесь. Мёнха был здесь… «Не говори так». «Сэр, это правильно. «Это было здесь». Ге-сун сел и начал плакать. Лисица, прожившая почти 200 лет. Если перевести это в возраст человека, то это будет ребенок. Ге Сон чувствовала, что ее задница вот-вот сгорит от невыносимой боли. Если что-то подобное и выйдет, надеюсь, оно никогда не выйдет. Я буду жить вечно с двумя хвостами. Если это хвост, который появляется только после чего-то подобного! «Понижение. Понижение… ». Ён Ук вздохнул и позвал Са Хвона. Са-Хвон шел как человек, который не слышит. Я пошатнулся и подметал обломки коленями. Он поднял пепел руками и позволил ему течь между пальцами. "нет." «Снижение… ». "нет нет. нет. нет. — Нет, Ёнгвук. «Сэр, вы должны вернуться. Может быть, есть глаза, которые видят... ». "нет. нет. нет!" Са-Хвон закричал, упал и зарылся в землю голыми руками. Меня не волновало, испачкает ли черный пепел мои руки и одежду. Ладонь моей руки, которую я порезал ножом, открылась шире, и я выкопал пепел, как человек, который не чувствует боли, даже если кашляет кровью. Центр Якгвы был проткнут пальцем, как будто его проткнули, и он рухнул, похожий на Са-Хвон. Он открыл губы и, не останавливаясь, сказал: «Мён-ха, Мён-ха». Это Са Хвон пробормотал: «Нет, Мён Ха», и его лицо стало задумчивым. Мое сердце было твердым, как камень. На самом деле, разве это не часть плана Чо Хён Хёна? Вот как мы убиваем Са Хвона... . Несмотря на то, что его руки испачкались, одежда испачкалась, а между ногтями выступила кровь, Са-Хвон не остановился. Я искал и копал его. Если вы сделаете это, вы как будто даже сможете найти кончики пальцев Мёнхи. нет. На самом деле, я не хочу это узнавать. Са-Хвон ищет его. Доказательство того, что Мён-ха здесь не было. Я подарю тебе звезды, я подарю тебе солнце, я подарю тебе луну... . Я отправлю тебя домой... . Так что просто оставайся в живых. Пожалуйста, просто останься в живых... . В этот момент что-то твердое зацепилось за кончики пальцев Са Хвона. Рот Са-Хвона скривился при знакомом зрелище. Это была Хеукхе. Са-Хвон дрожащими руками осторожно поднял Хык-Хе. Как будто это был приказ. Он свернулся калачиком, прижимая Хеукхе обеими руками к груди. После нескольких тревожных и нервных колебаний я разрыдался. Длинный и глубокий, как будто качаешь глубокую воду. Пока слезы не смывают пепел и Хекхе не раскрывает себя. Я отправлю тебя домой. Если ты хочешь жить в мире без меня, я это сделаю. Если вы хотите жить могильщиком, сделайте это. Только не позволяй мне охранять твою могилу. Как мне защитить твою могилу? . Через два дня пожар был полностью потушен. Были сожжены пятнадцать домов с соломенными крышами и один дом с черепичной крышей. В остатках дома с черепичной крышей, который первым сгорел в огне и горел до последнего, человеческих костей обнаружено не было. Люди предположили, что это произошло потому, что его так долго сжигали, что он превратился в костный порошок.

Продолжение в следующем томе

16 ноября, 17:53

11 просмотров

0 реакций

Оставьте комментарий