Лихорадка 14

6. (2)

За несколько часов до начала пожара Мёнха и Гиль Со были заперты в своей комнате и не могли передвигаться, кроме как сходить в ванную. Джинса Кан решил, что он принял просьбу Чонхи переехать в его комнату, и этого было достаточно, и даже не позволил Чонхе увидеться с Мёнхой. Мы жили вместе в комнате Сарангбанга. Тем временем у Мёнха поднялась такая высокая температура, что он начал говорить чепуху и терять время. Гильсой, который плакал рядом с ним, сказал, что думал, что Мёнха действительно умрет. К счастью, температура спала, и он достаточно поправился, чтобы передвигаться, поэтому его не увезли на телеге как труп. Мён Ха, который с заметно измученным лицом пил только суп из выжженной земли, тихим голосом прошептал Гиль Со. — Гилсо, ты ведь не забыл мою просьбу, верно? Просьба Мён Ха относится к тому, что он тайно прошептал Гиль Сою, когда тот вышел из пещеры на спине. Гилсо сделал вид, что ничего не слышит, и отвернулся. "Ты слышал. "Ты помнишь." "Я не знаю. «Если мой брат не выживет, обещание недействительно». Впервые за то, как он истошно ответил, Гилсо выглядел на свой возраст. «Брат, позаботься о своем младшем брате!» Гильсой вскрикнул в слезах. Я ненавидел Мён Ха, который говорил неудачно и делал обременительные просьбы. Я ненавидел это. «Когда я говорил тебе заботиться только о своем младшем брате? «Я же говорил тебе, что если что-нибудь случится, ты должен поставить Чонху выше меня и сбежать вместе». — Вот что ты имеешь в виду! "нет. Я тоже убегу. «Я тоже буду жить». Мён Ха мужественно опорожнил свою миску, словно демонстрируя свою решимость действием. Только тогда Гилсой со спокойной душой опорожнил свою миску. Когда приходит время, кто-то снаружи подает сигнал вручить приз. Затем дверь открывается ненадолго. Два человека, оказавшиеся в ловушке, пытались сбежать. Как мне сбежать? Ведь ночь – самое лучшее. Но больше всего меня беспокоил Чонхан. Гильсой сказала Чонхе, что она позаботится о себе, а нам следует просто беспокоиться о своей жизни, но Мёнха продолжала беспокоиться. Судя по всему, это была мирная резиденция Джинсы Канга, но вместо этого она казалась пугающе зловещей. «Дайте мне приз». "Эм-м-м? «Наверное, я сегодня другой человек?» Гилсой, который расставлял пустую посуду, наклонил голову в сторону незнакомого голоса, который он услышал снаружи. По какой-то причине Мён Ха показалось, что голос показался знакомым. Я точно помню, как это слышал. «Ой, подожди минутку. — Я открою его для тебя. Этот ухмыляющийся голос. Голос, который, кажется, скрывает зловещий план. Дверь внезапно открылась, и появилась фигура. Это был Ким И-чан! «Теперь, когда ты вырос, ты можешь взглянуть на меня на мгновение». Мёнха не мог вынести ухмыляющегося ему лица, потому что это было так неприятно и неприятно. Но теперь мне пришлось послушно слушать. Если бы я был один, то не имело бы значения, что произошло, но мне приходилось защищать путь, запутавшийся в таком беспорядке. "все нормально. не уходи. — У тебя странные глаза. Гильсой подошел к Мёнхе и прошептал. Звук был настолько громким, что, даже если он шептал, он был на том же уровне, что и бормотание других людей, так что это был очень полезный звук для Мён-ха, за исключением того, что его услышал Ким И-чан. «Вы пытаетесь оскорбить дворянина? хм?" Ким И-чан, хотя и не очень злился, намеренно повысил голос, чтобы отвлечь Мён-ха. Мён-ха закусил губу и прижал дверь. Это был жест руки, который означал, что ничего не произойдет, но Мёнха тоже не был уверен, произойдет ли что-нибудь. «Я сказал, что в этом нет ничего страшного. «Я пытаюсь познакомиться с лицом родословной Джинсы Канга». Несмотря на то, что он был очевидно сферическим, было весьма подозрительно, что он выдумывал подобные вещи. Мёнха на мгновение огляделся, но ему нечего было спрятать в рукавах, чтобы защитить себя. «Почему ты молчишь? хм?" Ким И-чан был не из тех, кто долго ждет. У Мёнха не было другого выбора, кроме как идти вперед с пустыми руками, когда ему сказали собрать деньги. Ким И-чан зловеще улыбнулся и повел Мён-ха в пустынный зал. Мне хотелось ощутить жевательное послевкусие с первого раза, когда я его увидел, и здесь у меня есть еще один шанс. Ким И-чан притворился ученым с эрегированным не таким уж большим пенисом. Это было абсолютно отвратительно. Мён Ха заметил ситуацию с того момента, как Ким И-чан направился в тихое и темное место. К счастью, после того, как температура спала, я почувствовал, что могу бороться, потому что мое физическое состояние было относительно лучше. Если вам повезет, возможно, вам удастся сбежать. Даже если долго не убежишь, то хотя бы доберись туда, где есть возможность. Или, может быть… . На мгновение Мёнха представила, как бежит к Гильсою и убивает его. После этого перелезаем через стену, бежим по переулку и возвращаемся в Тэгунджо. В моем воображении шаги Мёнхи были легкими и быстрыми, как будто у него за спиной были крылья.  однако… . Мён-ха покачал головой. Страшно думать, что ты еще жив. Я даже не мог мечтать о возвращении. У Ким И-чана была странная личность, которую он был вынужден нарушить извне. Это было более чем уродливо. Он указал на траву за тихим павильоном. "Сложить." "да?" — спросил Мён Ха, намеренно делая вид, что не знает. На самом деле, я был немного шокирован. — Ты хочешь, чтобы я лег здесь? Хе-хе, я сниму с тебя одежду, так что не снимай ее… ». — О чем ты говоришь, Наури? «Сколько раз мне придется это повторять?» Ким И-чан, чье терпение коротко, как у маленького ягненка, в конце концов разозлился, схватил Мён-ха за запястье и потащил его прочь. Я пытался держаться, но не смог победить Ким И-чана, который вырос, все время питаясь только хорошими вещами. Мён Ха пришлось лечь на траву. Как только моя спина коснулась земли, я вскочил и попытался убежать, но Ким И-чан схватила меня за лодыжку и потащила. Я ударил его по плечу ногой, которую не держал, и он сказал: «Какой безрассудный ублюдок!» Разве он не пускает слюни от волнения, делая это? Мёнха был по-настоящему потрясен. «Бунт – это мило. хм? Я знаю, как выделить мужчину. — Откуда ты узнал, что мне нравятся подобные вещи? «Отпусти, отпусти…» !” «Угу, Ангтал милый только дважды. — Ты опомнишься, если тебя отшлёпают? Позже я почувствовал запах алкоголя. Должно быть, это было зерновое вино, а не такью, которое я почувствовал, только когда подошел так близко, что мое дыхание могло коснуться его. Ким И-чан с запавшими глазами схватил штаны Мён-ха и попытался стянуть их. Мёнха почувствовала инстинктивную тошноту. Борьба постепенно становилась все более напряженной. Я боролся изо всех сил, и мой бок подогнулся. Стиснув зубы, Мёнха открыл глаза и взмахнул кулаком. Это был кулак, предназначенный исключительно для того, чтобы ударить Ким И-чана. К счастью, Ким И-чан был настолько занят нижней частью тела Мён-ха, что не увидел приближающегося кулака. Его ударил клоун, и он закричал. Мён Ха тяжело дышал и натягивал штаны, но Ким И-чан, закрывавший лицо, закатил глаза и вскочил. Мёнха, который помнил, как его ударили несколько раз, рефлекторно повернулся в сторону и присел на корточки. Сильные удары ногой посыпались на приседающее тело. "Сволочь! Ты скромный ублюдок! К теме грязных мужчин-проституток!» Было бы напрасной тратой даже стонать из-за такого ублюдка. Мён-ха закусил губу и держал ее, пока она не порвалась. Ким И-чан тряс ногами и становился все более возбужденным. Пока я сглатывал слюну, мой разум был занят поиском более провокационных слов, чтобы оскорбить и унизить Мён-ха. «Спасибо, я раздвину ноги! Я поражен тем, что ребенок мужского пола может лизать ребенка! «Я старался сделать тебя красивой!» В тот момент, когда я отдал приказ, мои глаза расширились от слов Ким И-чан. Что это за ерунда? Должно быть, я ослышался. "хорошо! Ты монстр, похитивший королевскую семью! "Я слышал, что у тебя родился ребенок от великого принца, поэтому мне захотелось попробовать дырку, где была служанка. Думаешь, это потому, что ты такая красивая?" Ха-ха, расхохотавшаяся Ким И-чан была по-настоящему уродливой. Настоящим монстром был Ким И-чан. Это были Ким И-чан, Чо Джо-хён и Кан Джин-са. Мён-ха понял, что это не галлюцинации, и извернулся, чтобы схватить Ким И-чана за лодыжку. И он укусил изо всех сил. «Аааа!» Ким И-чан, который все время рос здоровым и не терпит боли, был так зол, что простой укус его лодыжки заставил мир перевернуться с ног на голову. Он рухнул навзничь, издав плач, и изо всех сил старался оторвать голову Мёнхи. Мёнха не отпускал лодыжку, хотя его лоб был порван и кровоточил. «Эй, это! Ааа! «Я умираю, ааа!» Если бы все продолжалось так, все бы проснулись и собрались вместе, поэтому у Мёнхи не было другого выбора, кроме как отпустить лодыжки и разрыхлить грязь руками. Держа землю в руках, я дрожащим голосом спросил Ким И-чана. — То, что ты сказал, правда? «Ли, эта собака!» — То, что ты сказал, правда? Слёзы потекли из глаз Мёнхи. Когда Ким И-чан увидел, как Мён-ха плачет от созерцания, он злобно улыбнулся. Мой гнев немного утих, поскольку меня трясло, как будто меня бросили в ад всего за одно слово. Ким И-чан был сумасшедшим парнем, который хотел доказать другим свое влияние. «Тогда это фейк? Когда я посмотрел на вены, мне сказали, что вены обнаружены. «Таких монстров не бывает». Мёнха, который смотрел мокрыми глазами на Ким И-чана, который цокал языком, выплеснул грязь, которую держал, себе в лицо. Ким И-чан с грязью в глазах закрыл лицо и закричал. Вскоре Мён Ха, который видел, как он упал на пол и катался, украл ключ с пояса Ким И-чана и побежал к Гиль Со. Я поспешно подбежал и схватил замок. Ключ выскочил, и мне пришлось вставлять его снова и снова. Как только мне удалось отпереть замок и открыть дверь, Мёнха заговорила с Гильсоем. «Мне придется бежать». Было удивительно, что дверь внезапно открылась, и Гилсо с удивлением увидел, что лицо Мён-ха побледнело и промокло, как будто он увидел привидение. «Язык, брат. в чем дело?" «Это ключ. «Мне придется бежать». — тихо пробормотал Мён-ха, и по его лицу текли слезы. "мне… «Тебе придется идти далеко». "О чем ты говоришь! «Я должен вернуться к тебе и все рассказать!» Гилсой пришел в ярость, требуя немедленного ответа, чтобы его можно было наказать. Мёнха вытер лицо рукавом и покачал головой. Кража семян. монстр. Мёнха больше не была хранительницей гробницы. Не могильщик Мён-ха, а монстр Мён-ха. «Ты, ты возвращаешься. Я не вернусь. торопиться. "Быстро идти." «Что ты собираешься делать, брат!» "Я не собираюсь!" Гильсой смущенно потянулся к плечу Мёнхи. Мён Ха яростно оттолкнула руку Гиль Соя, даже не осознавая этого. — Иди быстрее, идиот! «Ты не глупый! И я просто не пойду!» В этот момент из-за стены послышался слух. Казалось, что ушедший Джинса Канг возвращался. Голос Джинса Кана и голос Пак Су, смутившие Мёнху в таверне, были услышаны вместе. Дружественная атмосфера. Мёнха был в аду один. Мёнха с силой дернул засов. «Возьмите Чонху с собой. пожалуйста. Пожалуйста, Гилсойя. "нет!" «Сейчас не время!» "Дерьмо. Ты скромный монстр! Выходи сам прямо сейчас! В противном случае они скажут вам свернуть их в циновку и бить до смерти... !” Ким И-чан, который шатался, потому что не мог ясно видеть, приближался, опираясь на стену. С другой стороны, голос Джинсы Канга становится ближе. Гилсо пришлось отослать до того, как он пришёл сюда. "хаха. — Тогда, пожалуйста, продолжай относиться ко мне хорошо. "конечно. Великий Магистр Джинса никогда не забудет ваши особые усилия. Как только голос раздался на расстоянии броска камня, Мёнха и Гиль Сой переглянулись. Гилсо поспешно побежал туда, где находился Чонха. Мёнха побежала в противоположном направлении. Точнее, это та сторона, где находятся главные ворота. Наконец закончив обмен словами, Джинса Кан пересек ворота. Поскольку Левое правосудие лишь нашло дом, Газоль остался со странником и слугой. Как только кухонный помощник закончил готовить ужин, он вернулся в дом Чо Хён Хён. Итак, теперь в доме были только Ким И-чан, Кан Джин-са, Мён-ха, Гиль Со и Чон-ха, которые пришли изнасиловать Мён-ха. Когда Мёнха вышел во двор, Джинса Кан, который поправлял свою одежду и вел себя так, будто уже стал главой престижной семьи, нахмурился. "ты… ! почему ты здесь «Кто-то тебя отослал». «Ты был рядом со мной, когда доктор вводил мне успокоительное». "что?" — Я говорил, что у меня есть ребенок? Джинса Кан был немного смущен, потому что впервые видел, как Мёнха, который всегда склонял голову и вел себя застенчиво, вышел таким сильным. Сразу же скрыв свое смущение, он повернулся спиной и ответил, высокомерно подняв подбородок. "хорошо. Они так сказали. «Я хочу этого, потому что это вульгарно». Мёнха на мгновение склонил голову в ответ на ответ Джинса Канга. А потом я пощупал низ живота. Честно говоря, я не верю в это, но у Джинсы Канга не было причин так врать. На самом деле, у меня было больше веры, потому что это был Кан Джинса. Это забавно. Должно быть, она сказала правду, потому что он ее не любил и не ценил. «Кан Джинса! «Убедитесь, что ваш сын ясно понимает тему!» В этот момент Ким И-чан тоже выбежал во двор. Мое лицо было красным. Он дрожал от гнева и стыда и выглядел так, будто собирался броситься в Мёнху в любой момент. «Что, черт возьми, ты сделал?» «Я просто пытался немного развлечься!» Ким И-чан ответил уверенно, как будто не чувствовал никакого стыда. Затем Джинса Кан цокнул языком и покачал головой. Вот и все. "Это оно. Почему дома так шумно... ». "Ага. Этот парень! «Куда я могу пойти, не отругав сына?» «Я еду в Гиру. А кто сын? «Мой единственный сын — Чонха». — Ну, тогда мне тебя отругать? "Вперед, продолжать." Джинса Кан, который с готовностью дал разрешение, взглянул через плечо на Мёнху. Этот взгляд был полон отвращения. "Что это такое... ». Джинса Канг тихо пробормотал и толкнул ворота. Однако ворота с грохотом толкнули и закрыли. Почему дверь не открывается, хотя она и не заперта? Смущенный, Джинса Кан снова толкнул дверь, но дверь не открылась, как будто ее заперли снаружи. "Почему это… ». "на мгновение. запаха горелого я не слышу ниоткуда... ?» — спросил Ким И-чан, принюхиваясь, прикрывая рот и нос рукавом. Действительно, откуда-то доносился запах горелого. Как только я это осознал, мой кашель стал настолько сильным, что я начал кашлять. Казалось, что он горел уже какое-то время, но проблема была в том, что дыма не было видно, потому что солнце уже село. Огонь быстро распространялся, сосредоточившись на кухне. Угли, оставленные вернувшимся домой слугой Чо Джо Хёна, превратились в огонь, открывший ему рот. «Джи, Джинса! Джинса!» Странствующий мальчик вышел поздно. «Там пожар! «Там пожар!» «Если возникнет пожар, что нужно сделать, чтобы его потушить?!» «Нет ни одной банки с водой. «Кто-то разбил кувшин с водой!» "выгода… ». Джинса Кан издал стон и толкнул ворота. Ким И-чан, понимавший ситуацию, тоже вбежал. «Задняя дверь!» Когда Джинса Кан спросил, странник громко ответил. «Оно не откроется!» «Нажми сюда! вы тоже! — Мён-ха, толкни тоже! Мён-ха выпрямился и просто посмотрел на дверь, где висели странствующие дети, Джин-са Кан и И-чан Ким. Казалось, у него вообще не было намерения двигаться. Прежде чем я успел это осознать, огонь, увеличившийся в размерах, уже колыхался позади Мён-ха. Я посмотрел на трех человек, которые приказали встать спиной к огню. — Я же говорил тебе помочь! Помогаю... . Что я приказываю... Я знал, что людей можно считать такими отвратительными и ужасными. Возможно, они называют меня монстром потому, что они и есть монстры. Мёнха, которого заметно трясло после рассказа Ким И-чана, сильно ударил меня по щеке, развернулся и побежал. «Мёнха!» Несмотря на то, что я отчаянно звал Мён-ха, Мён-ха не остановился. Сухая древесина и сухой воздух. Огонь разрастался, пожирая деревянный дом. Мёнха направился в сторону Сарангче, избегая черного дыма. Под саранче Гильсой топтал ногами, неся Чонху. «Это ключ!» "старший брат!" Чонха выглядела так, словно потеряла сознание. Мён-ха подошел, проверил, дышит ли Чон-ха, и потянул дверь. Если есть место, где стена хотя бы невысокая, если есть хоть площадка, на которую можно наступить... . Я становился все более тревожным и задыхался. «Мне нужно выйти… "Мне нужно выйти." Стропила упали с громким звуком. В одно мгновение полетели пыль, дым и искры. Мёнха и Гиль Соэ закрыли лица, чтобы избежать удара, и упали назад. Мён-ха, отчаянно державшая катавшегося по полу Чон-ха, выкрикнула имя Гиль Со. К счастью, Гилсой не пострадал, за исключением того, что он упал навзничь и поцарапал руку. «Я не могу выйти! «Брат, мы в ловушке!» Гилсо и Чонху нужно отослать. Только мы вдвоем... . Мой разум был в беспорядке. Мёнха в нетерпении повернул голову, но выхода действительно не было. В это время обвалились плитки, постаменты которых рухнули. Вещи, упавшие в пропасть между гилсо, шуршали, и из-под земли поднимался белый дым. "старший брат!" Гилсой вскрикнул и закричал. Пыли было так много, что Мёнху не было видно.  Когда я прошел сквозь пыль и вошел в то место, где мы были вместе всего минуту назад, я обнаружил, что Мёнха сдерживает стоны, подставив ноги под плитку. "нет. «Я не сломал ногу». Прежде чем Гильсой успел спросить, Мёнха ответила первой. И когда я откинулся назад, голень моих штанов порвалась. Под ним обнаружилась кровоточащая нога. Это была рана, которая заставляла стонать, просто глядя на нее. Было ощущение, что здесь пахнет кровью. Гилсой поспешно снял жилет. Я сорвал коричневый жилет из грубой ткани, обернул его вокруг ног Мёнхи и пошел искать заднюю дверь. Мне было интересно, смогу ли я пойти этим путем... . «Мёнха!» В тот момент, когда я отдал приказ, я покачал головой, думая, что у меня снова галлюцинации. «Мёнха! Я наконец нашел это. «Мёнха!» Но это была не слуховая галлюцинация. Кто-то прыгал вверх и вниз по другую сторону стены и звал Мён-ха. Желтые глаза. Глаза зверя. Это был Гесун. «Мёнха!» «Ге-сун!» Гильсой побежал первым. Стена была настолько высокой, что сквозь нее можно было заглянуть, только если у тебя были светлые волосы. Символ роскоши и власти фактически заключил Джинсу Канга в тюрьму. Маленькая задняя дверь, которая была единственным, что разделяло их, как и ожидалось, была плотно закрыта. «Ге-сун! дверь! "Пожалуйста, откройте дверь!" «В двери застрял гвоздь! Я даже не могу открыть его сам! как как!" Перед моими глазами отчетливо виднелась идущая снаружи Ге-Сун. Тревожный голос, спрашивающий, что делать, был похож на писк лисы. Мёнха пожевал зубы и на мгновение задумался, прежде чем крикнуть Гилсо. «Это ключ! «Сначала отдайте Чонху!» "Да! Гье-скоро! Я перейду на счет три. Возьми это!" "Что-что!" "Один два… », — Ты должен сказать мне, что это такое! "три!" "Ах!" Ге Сон, неожиданно принявшая мальчика, издала сердитый звук. Гилсо, которая не могла видеть ситуацию за стеной, с тревогой окликнула Ге Сон. Мёнха тоже осталась рядом с Гильсоем и посмотрела за невидимую стену. «Ге-сун, Ге-сун!» «Перестань звать меня, чтобы я кончил! Потому что я поймал это!» Ге Сон ответил сердитым голосом. Только тогда Гильсой и Мёнха почувствовали облегчение. «Ге-сун. Пожалуйста, отвезите ее туда, куда не сможет проникнуть дым и где люди не смогут ничего увидеть. К горе прямо позади... ». Мёнха прижал ладони и лоб к стене и тихо попросил. Ге-сун был лисой только с двумя хвостами. Внезапно он стал настолько большим, что у него не было ни силы, чтобы уничтожить их, ни способности трансформироваться во что-то, что могло бы помочь. Ге Сон, которая уже переживала расставание, плакала, потому что привыкла к нынешней ситуации и ненавидела ее. Я подумал о невезучем Мастере Джане и моем старшем брате, которые сказали мне уйти. — Ге-сун, пожалуйста. "Хм. Я должен жить. Мне нужно выйти. «Я вернусь, я вернусь и выдерну тебе ногти». "Спасибо." Мёнха закрыл глаза и слабо улыбнулся. — Спасибо, Ге-скоро. «Привет, Ге Сон. Если пожар сильный, просто идите к Вашему Величеству. Ты должен пойти и рассказать им. Понимать?" «Ты сумасшедший ублюдок! Ты ведешь себя как взрослый, и это тебя не устраивает! Просто подожди там! — Я открою тебе дверь! Ге Сон усмехнулся Гиль Со. В отличие от его резкого тона, его голос был влажным, и Гилсой усмехнулся, что не соответствовало ситуации. Услышав смех, Ге Сон сдержала крик и укусила мордой одежду Чон Ха. Он бежал, как будто несёт младенца. Послышался писк, стук и звук чего-то рушащегося сзади. Я повернул голову в сторону того места, где рухнула дверь. Столб, который не горел, упал. Когда Гилсо увидел это, его глаза загорелись, и он побежал. Мёнха также бросил рядом с собой землю, увидев, как он потушил огонь, потерев его ногами. Огонь на столбе вскоре потух. «Давайте откроем дверь вот этим. Мне нужно что-то сделать, прежде чем придет Гесон. «Как он может открыть дверь с гвоздями?» «Два человека не смогут это слушать». Мён Ха ответил тревожным голосом. Кроме того, он не сможет сейчас внести даже долю ни в одного человека. «Кому-то нужна помощь». "ты… «Вы мерзкие создания!» Ким И-чан появился так, словно ждал. Одна рука обхватывала другую. Рукава свитка обуглились, как будто случился пожар. «Почему бы нам не спуститься прямо сейчас и не вытащить дворянина первыми!» Ким И-чан, который говорил злобным тоном, казалось, был глубоко обижен. Пот стекал по его лицу, а изо рта пенилась слюна. «Тебе нравятся дворяне. «Водитель из преступного мира принимает их в зависимости от их статуса?» Гилсой засмеялся, проигнорировал его и попытался обойти столб. Мёнха помог, но сил ему все еще не хватало. «Здесь, это место открыто?» Также появился Джинса Кан, постоянно кашлявший. Он тоже был в плачевном состоянии. Гилсой сплюнул и закричал. «Он закрыт, так почему бы не прийти и помочь?» «Эй, этот парень такой жестокий». «Или, давайте посмотрим, кто возьмет меня первым или богатый джентльмен». "ты… Мёнха. Мёнхая! — Ты собираешься просто смотреть это? Мён-ха коротко улыбнулся и спросил еще раз. «Почему я должен оставаться на месте?» «Почему ты просто смотришь, как твоих родителей критикуют за то, что они были детьми?» «Я не сын Джинсы, не так ли?» "что?" «Это ключ. Давайте послушаем. «Если вы хотите там жить, пожалуйста, помогите нам». Мёнха сказала спокойно и обняла колонну. Однако, вопреки тому, что я сказал, у меня болел живот, как будто мне отрезали печень. Каждый раз, когда меня охватывала головокружительная боль, я кусал губу и терпел ее. Ким И-чан, оппортунист, колебался и наблюдал, затем подошел к Мён-ха сзади и помог. Джинса Кан, скрипевший зубами, больше не мог быть упрямым, когда увидел это. «Я добавлю слоган, так что следите за ним». Гильсой, чей желудок был сильно скручен, говорил прямо. Дым становился гуще. Гилсо позвал Ге-Сон через стену. Ответа не было. Убедившись, что за дверью ничего нет, я бросился вперед, говоря раз, два, три. стук. Каждый раз, когда конец колонны ударялся о дверь, казалось, что она рухнет именно так, как было приказано. Даже если бы я умер здесь, я ни о чем не сожалел. Но Гилсой чувствует себя несправедливо. Потому что Гилсой должен уйти. "Еще раз!" — крикнул Гилсой, сильно вспотев. Голос был грубым, как наждачная бумага. Все было ограничено. «Быстро, быстро!» Я услышал отчаянный крик Джинсы Канга и, обернувшись, увидел, что огонь разгорелся недалеко. Гилсой стиснул зубы и сказал: «Ааа!» Я закричала и побежала к двери. И так еще два раза. Наконец дверь открылась. "Ой! Ух, я жил!» Ким И-чан вбежал первым. Хотя дыра была еще слишком мала, чтобы ее можно было пересечь, он был упрям. Я взял чогори, который снял, обернул его вокруг руки и оторвал дерево. В этот момент остров Гесун спускался с горы. Ге Сун, принявший облик лисы, трижды перевернулся перед Луной, а затем вернулся в получеловеческую форму. Причина, по которой он вдвое меньше, заключается в том, что морда, уши и хвост по-прежнему напоминают лисьи. Ге Сон и Гиль Со свалили дерево. Как раз в тот момент, когда один человек успел пройти мимо, Ким И-чан первым просунул голову. "мне! "Сначала я!" «Вы видели этого уродливого парня?» Гильсой прохрипел и потянул Ким Ичана за волосы. Сила Ким И-чана заключалась в его статусе. Перед лицом справедливой смерти Ким И-чан не мог проявить никакой власти. «О боже, этот парень ловит людей!» Сколько бы он ни плакал и ни кричал, его никто не слушал, и никто не мог от его имени отстоять достоинство своего статуса. В конце концов Ким И-чану пришлось проснуться одному, всхлипывая. Мёнха медленно подошел к двери, полурастерянный. Когда он собирался волочить ноги, Джинса Кан схватил Мёнху сзади. "Сволочь. — Ты устроил пожар? На самом деле не было ничего постыдного в том, чтобы изменить лицо, о котором я говорил совсем недавно. Ким И-чан слегка отвел взгляд, глядя на эту сцену. Потом ни с того ни с сего подошел к двери и сделал вид, что оторвал деревянную планку. «Ты, наверное, тоже украл его у Чонхи. да?!" «Чонха выжил. Потому что я жил… кофе со льдом! «Отпусти это!» Глаза Джинсы Канга, который держал Мёнху за волосы и тряс их, сверкнули. Это был отвратительный вид, как будто на нем что-то было написано. Вы можете задаться вопросом, не было ли это написано неправильно, но это была суть истории Джинсы Канга. В этом была суть. Изначально он был порочным. Джинса Кан знал, что поджог устроил Чо Джэ Хён. Человеком, который установил дверь, должно быть, был Кёнхён. Аплодисменты выдали его. Вероятно, его целью является психологическое уничтожение Великого принца Ховона. Он не упустит момент, когда выйдет из себя и совершит ошибку, и укусит его. Если бы Мёнха и великий принц Ховон действительно были в особенных отношениях, они ни за что не смогли бы остаться в здравом уме, увидев лишь следы костей или костей, превратившихся в пепел. Однако, поскольку это дело рук Левого совета, найти виноватых будет нелегко. Я сжег все это прямо здесь! Джинса Кан чувствовал себя несправедливо и злился из-за того, что умер вот так, не имея возможности использовать свои способности, и чувствовал, что ему нужно что-то сделать, чтобы облегчить свой гнев. И то, что должно было пострадать, было немедленно заказано. Джинса Кан втащил Мёнху в бушующий огонь. На ходу я прикрыл рот рукой, чтобы не позвонить Гилсою. Гилсой сильно вспотел, открыл дверь и оглянулся из-за странного чувства. Это было жуткое чувство, которое мог почувствовать даже Гилсой, который понятия не имел. Когда я оглянулся, я увидел, что Джинса Кан пытается бросить Мёнху в костер. "Что… !” Мёнха также видел, как Гильсой пытался броситься к нему. Мёнха открыл глаза и крепко укусил Джинсу Канга за руку. "Ах!" "идти! Быстро идти! "Ты обещал!" Как только его рука упала, Гилсой на мгновение остановился, услышав слова, которые он выкрикнул. Мёнха воспользовался смущением Джинсы Канга, сжал кулак и хлопнул его по локтю назад. Однако из-за того, что его тащили, конец его локтя оказался уколом Джинсы Канга. Какой чертов ублюдок. Шарики без совести. Джинса Кан не смог даже нормально закричать и упал навзничь. Мёнха изо всех сил боролся и вырвался из рук Джинсы Канга. Мёнха увидела, что закатившийся рукав Джинсы Канга загорелся. Морской черт, который искал что-нибудь еще, стал больше, используя в качестве еды шелковую ткань храма Канджинса. Джинса Канг был поражен и попытался потушить огонь, катаясь по полу, но, как ни странно, огонь не погас. Вместо того, чтобы уменьшиться, огонь разросся. «Мёнха! Ааа! Мёнхая! Ааа! Пожалуйста спаси меня. Спаси меня! Помогите помогите... !” Мёнха посмотрел на мерцающий огонь и погладил себя по шее. Я сжал кулаки до тех пор, пока на ладонях не появились следы от гвоздей. Джинса Кан подполз и схватил Мёнху за лодыжку. Вспомнит ли он, что Мёнха просто так просил меня о помощи? В моих ушах раздавался стук моего сердца. Несмотря на то, что треск деревьев и колонн был громким, единственным звуком, который был слышен в ушах Мёнхи, был стук его сердца, похожий на звук барабана. Мои уши были оглушительными, и все мое тело, казалось, кричало одновременно. хаха… . Лишь позже я понял, что тяжело дышу. Мён-ха закусил губу и крепко зажмурил глаза из-за головокружительного видения от чрезмерного возбуждения. Затем он ударил ногой по тыльной стороне руки Джинсы Канга. Это был мой первый бунт. Это был первый отказ со стороны Мён-ха, который всегда просил любви. Словно веревка, которая все это время связывала Мёнха, порвалась, сильное напряжение перед тем, как он отбросил руку, казалось, ушло, и сдерживаемое дыхание, казалось, взорвалось. Словно избегая тени Джинсы Канга, Мёнха отступил на расстоянии и ясно наблюдал за Джинса Кангом своими красными глазами. Увидев, как людей сжигают заживо, ни Ким И-чан, ни Гиль-сой не замерли, не в силах думать о побеге. Запах горящих людей проник в мои носовые ходы помимо сильного дыма. Ким И-чан и Гиль-со зажали носы, но Мён-ха, стоявший прямо перед Кан Джин-са, не пошевелился. Странное волнение наполнило Мёнху. Я посмотрел на Джинсу Канга, даже не моргнув. «Аааа! Ааа! «Мёнха». Ах, сынок! "Ах!" Как ни странно, огонь покинул фасад храма Канджинса и поглотил дно. Однажды я увидел, как Джинса Кан поднял Чонху в ясное высокое небо и крикнул: «Мой сын». Увидев это, мне приснился сон, что Джинса Кан улыбается мне и называет меня своим сыном. Я был взволнован, как будто весенний ветер дул в мое сердце. Когда я действительно послушал это, я был так счастлив, что тайно рассмеялся, представляя, что взлетаю в небо. Было такое время. Но сейчас Мёнха ничего не чувствовала. Джинса Кан больше не был для Мёнхи никем. Джинса Кан испытывал мучительную боль, впился ногтями в шею и шел пена изо рта. Крики постепенно стихли вместе с последним вздохом. «Язык, брат!» Гильсой позвонил Мёнхе. Мёнха резко вздрогнул от голоса Гильсоя. Только тогда я почувствовал, что вернулся в реальность. Как будто мне приснился длинный кошмар. Мён-ха сделал шаг назад, а затем обернулся. Запах горящих людей. Пахнет отвратительно, но тошноты я ни разу не почувствовала. Даже в масле у меня желудок кипел. Ким И-чан покачал головой с выражением отвращения и просунул голову в открытую дверь. «Как ребенок может просто смотреть, как умирает его отец! Монстр, ублюдок! «Ведь столько дел, которые не знают, что делать!» Мён-ха схватил за шею Ким И-чана, который небрежно играл языком, как будто думал, что уже жив, и сильно потянул. До того, как Кан Джинса сгорел дотла, не было Мён-ха, который достиг своего предела и чувствовал, что вот-вот умрет. Странное волнение. Это заставило Мён Ха пошевелиться. Мён Ха взглянул на Гиль Со глазами, странными, как мерцающее пламя. — призвал Ге-Сон снаружи. — Выходи скорей, скорей! — Гилсо, ты выходишь первым. "старший брат. Тебе обязательно нужно выйти. хм? Понимать?" Ключ без всякого смысла. Единственное, что я замечаю, это дорога, которую я продал. Гилсой тоже почувствовал что-то странное и не решился выйти наружу через дыру в двери. Когда Ким И-чан увидел это, он вырвался из рук Мён-ха и совершил зло. «Посмотрим, когда выберемся!» Гильсой, который вышел на улицу и обернулся, стиснул зубы Ким Ичану, который все еще не мог отличить небо от земли. Затем он поднял ногу и сильно надавил на голову, которая пыталась вырваться. Он крикнул Ге Сон, даже не взглянув на Ким И Чан, которого трясло внутри. «Ге-сун! Иди звони людям! торопиться!" «Приказ! «А как насчет команд!» «Я собираюсь забрать брата. хм?" Ге Сон был слаб в актерской игре. Естественно, я плакала и плакала. Если они останутся еще, то все умрут, поэтому Ге Сун сказала, что знает, сделала сальто, снова превратилась в лису и побежала. «Брат, выходи!» Мёнха улыбнулась Гильсою через дыру в двери. И кричал. «Гилсо, позаботься о моем младшем брате!» "что?" Скрип, свист. Послышался звук, похожий на крик. Это был звук наклонившегося дерева. Это был звук обрушившегося посередине дома, не выдержавшего горящего снизу огня. Павильон, построенный высоко, чтобы показать величие, с громким шумом накренился в сторону. Гилсой сказал: «Угу» и побежал к хребту. Павильон отбрасывал тень. Ким И-чан катался по полу и полз на четвереньках, чтобы не видеть этого. Даже Ким И-чан, который зарабатывает на жизнь гордостью дворянина, не мог думать ни о чем подобном достоинству дворянина в этот момент. В отличие от Ким И-чана, который отчаянно пытался убежать, он стоял там, где ему было приказано, и на мгновение задумался. После встречи с ним жизнь была неплохой. [нет!] Хотя другим это может показаться писком, на самом деле это был крик. Бегущая Ге Сун разрыдалась, услышав звук обрушения, доносившийся издалека. "Привет!" Гилсой издал аналогичный крик. Внезапно дым поднялся облаком. Он был уверен, что Мёнха умер от раздавливания. Так и должно было быть. Гилсо наклонился вперед, упал на землю и заплакал.

* * *

Мён Ха также был убежден, что его раздавят насмерть. Когда я открыл глаза, я подумал, что это будет рай или ад, но боли не было. Я осторожно открыл глаза, гадая, не в раю ли я, но начал кашлять как сумасшедший. кашель? Мёнха перевернулся, закашлялся до тех пор, пока в груди не сжалось, а затем огляделся. Перед нами открылся адский пейзаж. Рука виднелась под завалами, как будто ее придавило остатками павильона. Это рука Ким И-чана. Валун был всего в двух шагах от него. Павильон упал рядом с Мёнхой, на расстоянии вытянутой руки. Чтобы избежать Мёнхи. Кроме того, павильон рассыпал обломки по бокам стены, что позволило наступить на него и перелезть через стену. Мёнха в оцепенении встала, шатаясь, как одержимая, и наступила на обломки. Прежде чем пересечь стену, я на мгновение подумал о том, чтобы оглянуться назад, но решил не делать этого. Я никогда не буду задерживаться на привязанности, которой больше никогда не смогу иметь. Я не буду просить ласки у того, кто хуже зверя. Оставив позади вещи, на которые не стоило оглядываться, Мёнха решил выжить. Даже если жизнь коротка... . Мёнха сжал живот, даже не осознавая этого. Я прикрыл его обеими руками и перепрыгнул через стену, которая, казалось, вот-вот рухнет. По пути к хребту протекал ручей Силгечхон. На самом деле это был небольшой ручей, похожий на нитку. Там Мёнха умылся, выпил воды и, тяжело дыша, поднялся наверх. А затем он нашел Гильсоя, который плакал, как животное, и рухнул на него сверху. Я был поражен тяжестью замка, упавшего мне на спину и поймавшего его, поэтому я предположил, что он умер. Мёнха бледен и выглядит так, будто вот-вот умрет. Гильсой встряхнул Мёнху и разбудил его. «Брат, брат. Ух, как… !” Я знаю. Как они жили? Это было настолько невероятно, что я подумал, помог ли кто-нибудь. Гильсой поднялся на гору, неся Мёнху, которая беспомощно улыбалась. К тому месту, где Ге Сон покинул Чхонг-ха. Похоже, Чонха вдохнул дым и сразу же потерял сознание во время сна. Как только Мёнха сел рядом с ним, он обнял маленького ребенка. Гилсо подумал, что Мёнха плачет. Конечно, я подумал, что он плачет, но когда он поднял голову, его лицо было чистым, если не считать пыли. Мёнха, чье тело было слабее, чем когда-либо, имел более прямой взгляд, чем когда-либо. Точно так же, как когда он однажды пожертвовал своей жизнью, чтобы заменить меня. "возвращаться." — Брат, тебе тоже пора идти. Вам нужно пойти и встретиться с конгрессменом. хм?" «Я не вернусь». "Что ты имеешь в виду! Не сходи с ума. Это потому, что мой брат сейчас болен. хм?" «Я не вернусь. «Гилсо, я не вернусь к тебе». Кража семян, монстры, детская плоть. Я была счастлива рядом с ним, но чем больше я была рядом с ним, тем больше я становилась монстром. В глазах окружающих он стал неприятным, неотесанным и хмурым. Таким же образом Са-Хвон увидит и Мён-Ха. Словесные оскорбления со стороны Ким И-чана и Кан Джин-са не были похожи на просто текущую воду. Это оставит Мёнха вмятину и доставит ему кошмары, которые он никогда не забудет. «Я не вернусь. — Ты идешь один. — Тогда куда ты идешь? «В мой родной город. Родственникам Чонхи по материнской линии… ». Мён-ха уткнулся лицом в голову Чон-ха. У него не было типичного пикантного запаха ребенка, а скорее густой запах дыма. Чонха, я убил твоего отца. Я становлюсь особенным, когда нахожусь рядом с человеком, которого люблю. Он превращается в плоть и в конечном итоге причиняет кому-то боль. Поэтому я надеюсь, что никто не позаботится о моей могиле. Умереть в одиночестве и быть похороненным в одиночестве. "возвращаться. «Пойди и скажи, что я умер». Мён-ха, которая говорила спокойно, встала, неся Чон-ха. нет. Я попытался встать. Тело быстро наклонилось. Как рухнувший павильон. Я едва смог удержаться за ствол дерева, но моим плечам вдруг стало легче. Гильсой схватил Чонху со спины Мёнхи и понес ее на своей спине. Глядя на него сбоку, его челюстные мышцы выделялись, придавая ему более сильный вид, чем обычно. Когда Мён Ха посмотрел на него издалека затуманенными глазами, Гиль Сой изверг неслыханное ругательство. Затем он взял на себя инициативу. «Изначально я был слугой с блестящим будущим, который собирался заработать на дом и жениться, служа всем сердцем в Тэгунджо. Дерьмо. Черт возьми, я отплачу за услугу позже. «Это ключ… ». «Ой, куда мне идти!» Мён Ха крикнул, что все в порядке, и ты собирался сказать ему уйти, но он прикрыл рот и закашлялся. Теперь уже знакомый кровавый запах наполнил мой рот. На ладони, которую я снял, было немного крови. Если так будет продолжаться, я не смогу забрать Чонху в свой материнский дом. Мён-ха вытер ладони о штаны и взял на себя инициативу. Пока я шел, я оглянулся в последний раз. Мои глаза скользнули за пределы огромного пламени. Когда я сбежал из дома, в котором оказался в ловушке, у меня не было причин оглядываться назад, но теперь, когда я покидал Пахён, она появилась. Понижение. Ли Са Хвон. Тот, кто научил меня, пусть даже на мгновение, что есть Бог, который мне подходит. Человек, который помог мне понять, что Мёнха тоже человек и ценное существо. Мён Ха подумал о Хык Хе, которую он оставил, и, наконец, загадал искреннее желание. Я надеюсь, что мой размер, наконец, уберут и мой размер уменьшится до такой степени, что, когда я когда-нибудь подумаю о себе, я засмеюсь и скажу: «Ах, тот ребенок, который был там какое-то время». Я не буду просить тебя забыть меня. Не болей, потому что меня там нет. Считайте меня мертвым. Желание Мёнхи не изменилось от начала до конца. Я просто надеюсь, что Са Хвон не заболеет.

Лихорадка 15

1

Са-Хвон смотрел на бледное и изможденное лицо Ли Гока, едва садившегося, поддерживаемый Сан-Сеоном. Говорят, что в молодости они были настолько похожи, что можно было задаться вопросом, не близнецы ли они, но теперь они выглядели настолько разными, как будто не были связаны ни единой каплей крови. Возможно, Са-Хвон так думает, потому что чувствует себя незнакомым с этой песней о том, что находится на грани смерти. Эта песня умирала. Он жил. Как стыдно жить, попирая жизнь Мён Ха. Оставшаяся часть моей жизни казалась наказанием. Даже если бы он захотел стать волонтером, Са-Хвон должен был жить. Потому что эта песня умрет. Он выживает, сохранив жизнь Мён-ха, и поднимается на высший уровень после смерти своего брата. Я просто хотел повесить голову. Но мне нужно было увидеть конец этой песни. Выцветшие глаза, пересохшие губы. Глаза Ли Гока уже давно потеряли свой блеск. Я просто опустошен. Торговый корабль тихо подмигнул. Са-Хвон медленно опустил голову к уголку рта Ли Гока и прислушался. За дверью министры также, затаив дыхание, ждали последних слов Ли Гока. Король не должен был быть личностью до момента своей смерти. Мои губы едва разошлись. Голос, который время от времени прерывался, объявил, что Са-Хвон станет следующим королем. Я не хотел отсылать эту песню вот так. Са Хвон хотел услышать последние слова Ли Гока как своего старшего брата. Не король. Но ты знаешь, что это невозможно, Ли Са Хвон. Нет, Ли Хвон теперь следует писать как Ли Хвон. Са-Хвон крепко закрыл глаза, услышав слабый звук дыхания. Торговый корабль поднял голову Ли Гока и направил ее на восток. Евнухи из полицейского управления взялись за руки и ноги. Весь дворец погрузился в мертвую тишину. Коттон, уютный и мягкий, как ребенок, мерил дыханием рот и нос Ли Гока. Хлопок вообще не двигался. Все евнухи поклонились и начали петь. Са-Хвон тоже медленно опустил голову. Я все время не мог спать, поэтому, когда я закрыл налитые кровью глаза, мне показалось, что все мое глазное яблоко горит. Мёнха, я до сих пор не могу смириться с твоей смертью. Ты лишил меня возможности даже оплакивать смерть моего брата. Так что возвращайся. «Сааангвибук (上位復)! Саангвибук! Саангвийбок… !” Даже если ты взмахнешь одеждой и трижды споешь эту песню, мертвые не вернутся. Драконье ружье Ли Гока упало с неба. Официально Ли Гок мертв. Са-Хвон выжил. Прошло менее полугода с тех пор, как он стал наследным принцем и жил в Восточном дворце, но Са Хвону снова пришлось переехать. Было бы неплохо оправдаться тем, что я не мог заснуть, потому что сменил постель, но это не было причиной моей бессонницы. Он вернулся в Восточный дворец и снял гроб и куртку. Он носил траурную одежду из грубого полотна и распустил волосы. Чой носили на груди, Бупан на спине, а Бёкнён на плечах, что указывало на то, что человек несет печаль в сердце, спине и плечах. Следующие 3 дня ничего не следует есть. В этом не было никакой трудности. Однако Са Хвон просто хотел снять одежду, потому что чувствовал, что траурная одежда предназначена для Мён Ха и Ли Гока. Почувствую ли я себя лучше, если добавлю еще одну пару Чхве, Бупана и Пёкрёна?

* * *

После смерти короля Ыйджонбу подготовил национальные похороны. Четверо главных ворот медленно закрылись. Даже если он будет открыт, то только на короткий период времени, поэтому меньше людей, чем обычно, смогут приходить и уходить. В течение пяти дней рынки не проводятся, пение и брак запрещены. Вы не можете есть мясо. В этой мрачной атмосфере смешалась неприятная и неприятная энергетика. Уиджон Чхве Сок Рим, казалось, закрыл глаза и уши. Как обычно, я не мог понять, о чем думает Ёнкиджон. Чо Хе Хён тоже изобразила грустное выражение лица и ничего не сказала, но все трое знали. Дело в том, что среди учёных-конфуцианцев ходят неприятные слухи. Ли Гок потерял сознание менее чем через полгода после того, как Сахвон был назначен наследным принцем. Младший брат убил старшего брата. Министр отравил короля. Ходили такие слухи. Мало кто знает, что Ли Гок был болезненным и опасным с тех пор, как стал наследным принцем, и до сих пор едва дожил. Так что, даже если бы он прожил еще год или два, некрасивая история распространилась бы, но разница между полутора годами и годом или двумя была большой. Это добавляет слухам убедительности. Чхве Сок Рим прекрасно знает, что это слух, распространяющийся в основном среди конфуцианских ученых из родного города Чо Гак Хёна. Однако сейчас было трудно сделать шаг вперед и защитить Са Хвона. Разве предыдущий Королевский Дэрём (大殮) 1) еще не закончен? Поднятие шума и борьба со слухами на самом деле могут рассматриваться как имеющие жалящий эффект. Даже если бы не это, если бы они увидели Са-Хвона сейчас, никто бы так быстро не открыл рот. Вероятно, в этом дворце нет никого, кто бы посмотрел на глаза, которые выглядят так, будто из них потекут слезы, не слезы, а кровь, если по ним постучать, или у кого хватило бы наглости сказать что-то вроде: «Знаете ли вы о отравление предыдущего короля?» перед измученным лицом, излучающим только злой дух. Хоть он и король, но он также человек, потерявший свою семью. Дышать было трудно, даже не тужясь. Однако по прошествии трех дней и завершении Сонбокрё (成服禮) 2) , когда Сахвон взойдет на трон, сбор общественного мнения в Кёнджэхёне начнется всерьез. Это как загрязнение воды изнутри. Как будто он продолжает перемешивать грязь и в конечном итоге создает грязь... .

* * *

Са-Хвон стоял на коленях в Восточном дворце и смотрел только в одно место. Поскольку я не мог пить, мне пришлось терпеть эту боль трезвым. Кажется, легче идти босиком по тропинке из иголок. То, на что он смотрел, было полусгоревшим и полностью обугленным черным конем. Я даже не мог прикоснуться к нему, потому что боялся, что если я прикоснусь к нему, он сломается, поэтому я поставил его на полку, подпертую шелком. Са-Хвон смотрел его каждый день, когда у него была возможность. Когда человек, похудевший, умирает, он или она должны быть свободны, но вместо этого у него такое ощущение, будто на его шею надели еще большую неволю. Са-Хвон долго смотрел на Хык-Хе, даже не моргнув, а затем подошел к ней, стоя на коленях. Разве я не могу просто прикоснуться к нему сегодня, прямо сегодня? После того, как я неоднократно протягивал и убирал руку в воздухе, мне наконец удалось коснуться Хеукхе. Однако был слегка тронут лишь кончик. Я боялся. Говорят, боль от ожога хуже любой другой боли в мире. Итак, я верю, что Мёнха жив. Вы должны в это поверить. Если нет, то разве жизнь этого ребенка не была бы такой ужасной? Разве это не жестоко? Причина, по которой он до сих пор продолжает свою знаменитую линию, состоит в том, чтобы наказать Чо Гак Хёна. За Ли Гока, который всю жизнь страдал от Чо Гак Хён и в итоге умер еще раньше, и за Мён Ха, которого отец продал из-за Чо Гак Хён. Я не отпущу тебя легко. Са-Хвон затаил дыхание и долго готовился. Несмотря на то, что мне приходилось быть осторожным с каждым взглядом и каждым действием после входа во дворец, я не просто лежал. Я едва отпустил руку, которая касалась Хеукхе. Ты ушел, даже не надев обувь? Са Хвон чувствует, что сходит с ума, просто думая об этом. Фактически, Са Хвон выходил из дворца каждую ночь. Я вышел из дворца и поискал Мёнху. Однако, поскольку его можно было использовать только в течение очень короткого периода времени, Янгвук в основном взял на себя работу. Ён Ук скептически относился к местонахождению Мён Ха, но позиция Сахвона была твердой. Через два дня после того, как ночью возле ворот Бэйянмун вспыхнул пожар, человек сообщил, что видел две человеческие фигуры, выходящие из горящего дома с черепичной крышей. Это были два простолюдина, у которых были тайные отношения. Са-Хвон отказался от смерти после того, как услышал рассказ очевидца о том, что видел маленькое тело и большое тело ночью, когда едва можно было различить только человеческие фигуры. Прежде всего, он был одержим незнанием местонахождения Гильсоя, который исчез вместе с Мёнхой. Возможно, Мён-ха мертв, а Гиль-со убегает с кем-то, но Ён Ук не хочет верить, что Гиль-со — предатель, поэтому он ищет местонахождение Гиль-со со смешанными чувствами. Почему Гильсой не вернулся? Мёнха исчезла? Может ли быть так, что маленький Ин Ён был Мён Ха? Теперь, когда все, кто мог ему сказать, ушли, его местонахождение было неизвестно. У меня не было другого выбора, кроме как искать невежественно, словно ощупью во тьме ночи. Люди, которых послал Мастер Чан, тоже еще не вернулись. Мастер Чан был заключен под пристальным наблюдением в бывшей королевской резиденции. Ге-сун часто плакал, и даос Чан рассказывал, что по ночам он читал сутры непонятными словами и дрожал, как сумасшедший, а днем ​​спал как убитый. Леди О вернулась во дворец, но не обрадовалась своему золотому возвращению. После той ночи Са Хвон полностью изменился. Чувство вины за то, что вы способствовали этому, и боль от необходимости наблюдать со стороны заставят вас чувствовать себя обугленным внутри, даже если внешне вы ведете себя спокойно. Когда дело доходит до вопросов, связанных с Са Хвоном, о нем редко говорили, что он холоден, без крови и слез. Никто бы не узнал. Подумать только, один могильщик мог так сильно изменить их жизнь. Са-Хвон, распустив волосы, потер кончиками пальцев грубые губы. Говорили, что родной город Мён Ха был местом с видом на море. Место, где во время Фестиваля Большого Улова сжигают луками лодки. Есть более одного места, где существует такой обычай. Но это не бесконечно. Он туда ходил? Было бы лучше предположить, что Мёнха убежал босиком. Жалкое воображение, которое даже нельзя было назвать надеждой, день ото дня меняло Са-Хвона, как другого человека. Плоть Чаеми, возможно, удалась. Что бы я ни ел, я ничего не чувствую на вкус, ничего не чувствую, и мир, кажется, потерял свой свет. Я хочу пить алкоголь. Ночью я каждый день пил невкусные сладкие закуски и крепкий алкоголь. Ночь была слишком длинной, чтобы оставаться трезвым. Я представил, как нарезаю на кусочки одну за другой те закуски, которые хотелось бы тебе, а не мне, и сажаю тебя рядом с собой и кормлю тебя одну за другой, даже если это было на голом полу, а не просто еда. Са-Хвон закурил трубку. Он поднял подол и прижал горячую вещь к своему боку. Он не был таким уж горячим, как паяльник, но его было достаточно, чтобы сделать рану. Боль прояснила мой разум. Са-Хвон, глядя на заживающие и новые раны, издевался над собой. Я думал, что я слишком бесполезен, чтобы прожить всю жизнь в долгах.

* * *

Ёнук постепенно расширял свою территорию, сосредоточившись на Пахён Букянмуне. Их было бы гораздо легче выследить, если бы они мобилизовали патрульную группу. Однако, поскольку миссия проводилась в условиях крайней секретности, работа шла медленно, поскольку не удалось мобилизовать больше людей. Ён Ук откашлялся, обвиняя себя и думая, что он специализируется на защите других и не обладает талантом к слежке. Когда я поднялся на холм и посмотрел вниз, я увидел, как вода простирается вокруг и извивается вокруг моей спины. Я спросил Ге-Сона, чувствует ли он еще запах, но он сказал, что ничего не чувствует из-за запаха горелого. Когда он впервые вышел искать Мёнху, запах прекратился на полпути, и в итоге он заплакал, сказав, что уже слишком поздно, но он не может больше просить о помощи. На самом деле это духовное существо, которое прожило гораздо дольше вас, но, поскольку оно выглядит ребенком, оно не может не чувствовать себя слабым. Итак, Ёнуку пришлось найти Мёнху, используя последнюю оставшуюся улику. «Разве это не то, что должен найти шаман, а не человек?» Он вытер влажные уголки рта и пробормотал что-то, что никогда не смог бы сказать перед Са Хвоном. В глубине души Ёнук думал, что Мёнха мертва. Пасущаяся лошадь подошла к Ёнуку и крикнула ему. Я погладил свою сильную шею и пошел по реке с закрытыми глазами. Поскольку у меня не было хорошего здоровья, чтобы долго ходить, я бы взял лодку. Если вы отправитесь на север юга или север, то увидите четыре города, в которых достаточно разнообразия, чтобы провести большой фестиваль улова. Одним из них может быть родной город Мён Ха. Но действительно ли он вернулся в свой родной город? Услышав, что Джинса Кан остановился в доме с черепичной крышей, Ёнук тайно осмотрел обломки. Из-под двери торчал сильно обугленный гвоздь. Кто-то прибил его, чтобы никто не смог выбраться. Если это так, то намерением Левого советника было бы отрезать себе хвост и в то же время заставить Са Хвона полностью потерять сознание после потери Мён Ха. Если и есть гений, несмотря на свою злобу, то это Чо Гак Хён. Тогда он мог бы послать кого-нибудь в свой родной город, но мне интересно, вернулся бы Мён Ха в свой родной город. Тем не менее, у Ён Ука не было другого выбора, кроме как тихо игнорировать Мён Ха, который вырос хранителем гробницы, задаваясь вопросом, может ли он так волноваться. В противном случае путь к его поиску будет еще сложнее. Конечно, прямо сейчас я не знаю, откуда приехал Джинса Кан, и я не знаю, где находится семья жены Джинса Канга. Прошло полтора месяца. О Са Хвоне все чаще распространялись скандальные слухи. Ёнгвук подумал, что лучше будет закончить это здесь... . Он сел, достал из кармана кусок риса, прожевал его и набил желудок. К тому времени, как мы закончили быстрый обед, мы уже решили, куда направиться. Было бы лучше сузить его как минимум до четырех вариантов, чем неопределенно следовать по южной реке. Причина существования Ён Ука — защита Са Хвона. Если мы остановим погоню на этом этапе, Са-Хвон тоже закончит свою жизнь здесь. Поэтому мне нужно было найти Мёнху.

* * *

Са-Хвон лечил Чо Гак-Хёна в одиночку. Са-Хвон, глядя на Чо Джо-Хён, чьи мысли, как обычно, были нечитаемы, Са-Хвон развернул хлопчатобумажную ткань, которую держал в руке. Внутри был обожженный железный гвоздь. — Что это, Ваше Величество? Я не могу поверить, что вы говорите что-то подобное, хотя у вас нет намерения называть меня вашим величеством. Чо Хён Хён действительно была в хорошем настроении. Однако можно сказать, что Са-Хвон самый добрый, так как он притворяется спокойным и не убивает его сразу, даже когда тот находится перед ним. «Разве это не сгоревшее озеро?» "да. Так выглядит на первый взгляд. — Я просто хочу спросить, почему ты показываешь это Ношину. «Я уверен, вы прекрасно знаете, что поджог — тяжкое преступление». "Конечно." "Это было обнаружено на месте пожара возле ворот Бэйянмун. Как вы можете видеть на сидящей статуе, разве она не сделана из железных гвоздей?" Обычно при строительстве дома используют деревянные гвозди, железные — редко. «Итак, еще до того, как Гвейн стал наследным принцем, я приказал ему навести справки в близлежащих кузнечных мастерских и посмотреть, не заказывал ли кто-нибудь недавно железные гвозди». Голос Са-Хвона был более чем томным, с оттенком раздражения. Сам факт того, что я оказался лицом к лицу с отвратительными зубами, был ужасающим. Са-Хвон, который катил рукой гвоздь по столу из дерева павловнии, толкнул гвоздь в сторону Чо Джо-Хён. Обгоревший гвоздь перевернулся и остановился прямо перед Чо Джэ Хён. «Следует ли мне спросить тебя, почему ты устроил пожар, или мне следует подождать, пока ты ответишь первым?» "Величество. «Мои убеждения настолько глупы, что я не знаю, какого ответа ожидает ваше высочество». «Недавно до меня дошел слух, что у вас дома есть ученик средней школы. Что еще более странно, так это слухи о том, что на самом деле это один человек, но возможно ли это? Если это правда, то мне действительно интересно, как выглядят такие люди, как Чон и Пак Су… . Или я хотел бы привести человека, который бывал в кузнице и выходил из нее, и спросить его об этом. «Возможно, кресло было замешано несправедливо». Чо Хён Хён просто тихо улыбнулась. «По своей природе слухи преувеличены. «Если вы наденете узел на волосах и шляпу, разве вас не будут воспринимать как того, кого вы хотите видеть, ваше высочество?» «Я могу видеть того, кого хочу видеть»… ». Са-Хвон слегка опустил голову и улыбнулся. Как было бы хорошо, если бы Чо Джэ Хён сказал то, что он сказал. «И аплодисменты средней и старшей школы. Таким людям даже не разрешается переступать порог входной двери». "хорошо." — пробормотал Са-Хвон и слегка выпрямил спину. «Это действительно сидячая статуя, которая высоко ценится среди конфуцианских ученых». У лошади была кость. Са-Хвон также знал, что странные слухи ходят не только среди конфуцианских ученых, но и в низших кругах. Слухи распространились еще быстрее, поскольку на стене был вывешен плакат с информацией, которую люди боялись сказать. Как только он взошел на престол, был только один человек, который пошатнул его положение. Если он уже поднялся, значит ли это, что я могу просто снести его? Если Са-Хвон умрет, он, вероятно, планирует каким-то образом найти кого-нибудь на краю побочного мира и использовать его как пугало, с которым можно поиграть. Человек, который не знал, когда отказаться от своей жадности, был уродлив. Сделай это. Разве некоторые идиоты не ищут того, кого все остальные считают мертвым? Дурак, жалкий ублюдок, глупый ублюдок, который осознает вещи только после того, как потеряет все. Са-Хвон постучал по столу кончиками пальцев, а затем повернул голову. Он тупо посмотрел куда-то и спросил мечтательным голосом. «Вы знаете что-нибудь о человеке, который умер в том доме?» Чо Хён Хён ответила спокойно. «Я никого не знаю в Пахёне, Ваше Высочество». Это был ответ, которого он ожидал, поэтому Са-Хвон больше не злился. После того, как Чо Хён Хён ушел, Са Хвон остался один и погрузился в свои мысли. Когда солнце село, тени на моем лице стали сильнее. Когда он стал изможденным, линия его подбородка стала острее, а выделяющиеся на нем тени добавили ему опасного очарования, точно так же, как когда Мён Ха впервые встретил Са Хвона. Но Са-Хвон едва держался, как увядающий цветок. Я ел минимум, пил минимум и спал минимум. Никаких контактов с Янгвуком нет. С каждым днём я чувствую всё больше беспокойства. Са-Хвон глубоко вздохнул и снял иксонван. Я усмехнулась, расчесывая волосы, которые стали светлее. Это потому, что это напомнило мне неуклюжую банальность, которую однажды разыграл Мёнха. Что бы он ни делал, он думал о Мён-ха. Трудно было не сделать этого. Песня была выбрана неправильно. Он не имел права быть королем. Внезапно переносица стала очень горячей. Са-Хвон встал, прикрывая нос от капающей крови. Ярко-красная кровь капала и пачкала его траурную одежду. Са-Хвон наклонил голову набок и открыл дверь. Евнух и придворная дама были удивлены и задумались. В частности, выражение лица леди О было таким. Са-Хвон указал на него, который скривился на грани слез. «Не суетись». «Величество… "Тебе нужно отдохнуть." О, придворная дама скромно просила. Са-Хвон прислонился к дверному проему, ожидая, пока Нэ-гван принесет теплую воду и новые полотенца. «Нет необходимости сегодня поздно ложиться спать. «Не бери ничего». Леди О подавила вздох в ответ на ответ Са Хвона, который он сразу же проигнорировал, когда велел ей отдохнуть.

* * *

Посреди ночи из дома Чо Хён Хён вышла человеческая фигура, пригнувшись. Он огляделся вокруг со свертком в руках, а затем быстрым шагом исчез. Это был Ким Хо Чжон, одновременно исполнявший обязанности Чо Гак Хён. Как сказал Чо Джо Хён, в его доме не было ни аплодисментов, ни притворных аплодисментов. Пак Су выгнали рано. Изначально я планировал убить его, но он продолжал говорить, что знает что-то о Мён Ха и не раскроет это легко, поэтому мне было нелегко его убить. Однако сегодня Ким Хо Чжон убьет Пак Су Чжон. Какой бы тайной ни был ничтожный хранитель гробницы, он был жив и скрывался, больше не имело значения для Чо Хе Хён. После убийства Пак Су Чжон Ким Хо Чжон исчезнет, ​​заявив, что заболел и вернулся в родной город. На самом деле, даже если бы Ким Хо Чжон был обвинен в поджоге, репутация Чо Джэ Хёна никоим образом не пострадала бы, но, поскольку до сих пор он был лоялен, Чо Джэ Хён был по-своему щедр. Если последнее поручение будет выполнено благополучно, Ким Хо Чжон сможет комфортно жить в своем родном городе... . Звук шагов по веткам деревьев казался особенно громким в тихие ночи. Ким Хо Чжун плотно сжался калачиком при звуке треска. Подождав немного, я осторожно сделал шаг вперед. В месте, замаскированном под Чилсонгак, есть павильон. Должно быть, он думал, что уходит сегодня с золотой жабой. Однако золотая жаба принадлежала Ким Хо Чжону, а единственной ролью Пак Су Чжона был нож, которым нужно было нанести удар в живот. Золотая жаба. Ким Хо Чжон немного тревожился при мысли о возвращении в свой родной город и строительстве роскошного дома. Как будто поручение уже было выполнено, перед моими глазами раскрылись богатство и удача. Мое тело болит от нервозности. Осторожно мы добрались до Чхильсонгака. Сквозь щель в двери падал очень слабый свет. — Я говорил тебе быть осторожным. Ким Хе Чжун щелкнул языком и потянулся. Это потому, что я принял решение поспешно. Он подошел к Чхильсонгаку и открыл дверь. Думая о Су Су, которая бездельничает внутри. "Эм-м-м… Эм-м-м... ». Пак Су, которому следовало бы полениться, был не одинок. Это было даже не с женщиной. Мужчина в черной мантии прикрыл рот Пак Су Чжона и посмотрел на Ким Хе Чжуна с кинжалом на боку. Удивленный Ким Хо Чжон уронил сверток и нерешительно сделал шаг назад. Сверток упал на пол и издал тяжелый звук. В тот момент, когда он повернулся и попытался убежать, как только он обернулся, Ким Хо Чжон упал вперед. Кто-то споткнулся о ногу. Другой военный офицер поймал Ким Хо Чжона, когда тот упал вперед, и ударил его по шее сзади, нокаутировав. Золотая жаба, появившаяся в свертке, ясно отражала тусклый свет фонаря, исходящий изнутри Чхильсонгака. Двое офицеров, чьи лица отражались в золотом свете, были людьми из Тэгунджо Хэнгранче, которые курили сигареты днем, убивали время и подавляли безумие Садвона ночью.

* * *

Железный гвоздь был приманкой. На этом уровне не было никакой возможности поймать Чо Хён Хёна, и была вероятность, что он отрежет себе хвост, поэтому я попробовал встряхнуть его один раз. Пока партийные чиновники в правительстве говорили о распространявшихся скандальных слухах, Чхве Сок Рим, который окажет наибольшее влияние, предпочел промолчать. Чо Джэ Хён, который считает, что дела идут хорошо, вероятно, уже ищет побочную линию, с которой он мог бы играть. Это было беспокойное время во многих отношениях, поэтому не было причин тратить время только на Ким Хо Чжон и Пак Су Чжон. Пак Су и Ким Хе Чжон проснулись примерно в одно и то же время. Даже когда я открыл глаза, я понятия не имел, где нахожусь. Все, что я знаю, это то, что это влажное и сырое место. "Что это... !” Ким Хо Чжон боролся. Мои конечности были привязаны к стулу. В одной куртке и трусах я был привязан к веревке, и, хотя я и боролся, скрипели только ножки стула. Он не мог пошевелиться, не знал, где находится, и не мог понять, кто его сюда привел, но в памяти отчетливо осталась только последняя увиденная сцена, и несколько слоев страха одолели Ким Хо Чжон. . В это время издалека послышался звук шагов. Поскольку звук резонировал с мокрым камнем, казалось, что его можно услышать, даже если он находился далеко. Ким Хо Чжон сопротивлялся и стрелял в Пак Су Чжона, как будто к нему приближался посланник подземного мира. «Часа? «Часа?» Ответа на аплодисменты не последовало. «Эй, аплодисменты. Я умру сегодня? хм?" На аплодисменты по-прежнему не было ответа. Ким Хе Чжун тут же закрыл рот. Появились три фигуры. Два офицера, захватившие Ким Хо Чжона и Пак Су Чжон, и мужчина, который был выше их и выглядел пугающе круто. Этим человеком был Са-Хвон. Са-Хвон был одет не в одежду короля, а в черном чоллике, похожем на офицера. Чогори, который носили под ним, тоже было темно-синего цвета. Только перья были белые. Он, с головы до пят одетый в темно-синее, стоял перед Ким Хо Чжун. «Это Гёмин Чо Як Хёна и скрытый Пак Су Чжон». Прошло четыре дня с тех пор, как я не мог уснуть. Са-Хвон вытер лицо рукой, на первый взгляд выказав признаки раздражения, затем подошел на шаг ближе и спросил. «Кто был тот человек, который жил в доме, который подобрал Чо Як Хён?» Как будто все эти вещи были ему очень надоедливы и хлопотны. Ким Хе Чжун чувствовал себя насекомым. «Не заставляй меня спрашивать несколько раз. «Я спросил, кто был тот человек, который запер его в горящем доме». — пробормотал Са-Хвон сухим голосом. Если бы я услышал тихий голос днем, это бы меня взволновало, но услышав его ночью в таком месте, я просто пустил слюни от страха. «Нет, я не знаю. Я." Са-Хвон тихо вздохнул, услышав очевидный ответ, и убрал руку назад. Когда Ён Ука выгнали, военный офицер, которого выгнали и который работал слугой в Тэгунджо Хэнгранче, наконец вернулся в исходное положение и обнажил меч. Звук «среунг» вызвал у Ким Хо Чжона покалывание в спине. Когда я передал рукоять Са-Хвону, Са-Хвон схватил меч в воздухе и перерезал шею Ким Хо-Чжуну, прежде чем он даже осознал это. «Следующий справа». Тон Са-Хвона по-прежнему оставался бесконечно безразличным. «Аааа! Ага!» Услышав пронзительный крик, Са-Хвон прищурился и согнул шею из стороны в сторону. Я подумал было прикрыть рот, но это было сложно, потому что я не получил ответа. — Кто запер тебя в этом доме? "Я не знаю! Я не знаю! «Я правда не знаю!» "верно." После короткого бормотания крики Ким Хо Чжона разразились снова. У ног Ким Хе Чжуна образовалась лужа крови, как будто у него началось недержание мочи. Похоже, мне скоро придется в туалет, так что нет смысла делать различие. «Иди, это Джинса Кан! «Это Кан Ук, Кан Ук Хон!» "Это верно. — Теперь ты знаешь, что ответить. Ким Хо Чжун, который лил слезы, сопли и слюни, когда ему сказали, что он тренировался перед игрой, моргнул так, что это не соответствовало ситуации. «Джинса Кан, ты знаешь, откуда Кан Ук Хон? «Было бы хорошо запомнить это конкретно и точно». "Я не знаю… Хм. Я не знаю… ». Теперь Ким Хе Чжун просил милостыню. Я плакал, как ребенок. Са-Хвон крепко зажмурил холодные от усталости глаза и порезал Ким Хо Чжону тыльную сторону лодыжки. Несмотря на то, что ощущение разрезания плоти было ярким, простирающимся от рукояти ножа до ладони, Са-Хвону оно казалось далеким, как будто он видел сон. «Аааа! Ааа! Ага!» Ким Хе Чжун, который дико кричал, внезапно опустил голову. Он упал в обморок. «величество». «Не останавливай меня». Са-Хвон парировал, когда военный офицер тихо пытался его остановить. «Заткни мне рот». Са Хвон, посмотревший на находящегося без сознания Ким Хо Чжуна холодными глазами, отдал приказ офицеру. Затем он достал из кармана черную ткань и приложил ее ко рту Ким Хе Чжуна, затем взял сзади кусок хлопчатобумажной ткани и завязал разрез. Хотя особого эффекта это не даст. Са-Хвон отодвинулся в сторону и встал перед Пак Су. Пак Су Су рабски рассмеялся, но, глядя на пот на его бледном лице, можно было сказать, что улыбка была вынужденной бравадой. Они намеренно показали, что сначала жестко обращались с Ким Хе Чжуном, загоняя его в психологический угол. Са-Хвон постучал Пак Су по ноге тыльной стороной ножа. Ноги Аплодисментов медленно раздвинулись. Вскоре область между моими ногами промокла. Моя бравада была бесполезна, а ноги были в моче. «Похоже, у тебя хорошее чувство юмора, так что я не буду усложнять ситуацию. «Не разочаровывай меня». Он говорит о своей вере так, будто разговаривает с жуком. Это было зрелище, которое нельзя было увидеть даже ночью, поэтому два муниципальных офицера посигналили и нахмурились. Словно говоря мне, что если я не отвечу должным образом, он порежет меня здесь, Са-Хвон слегка прижал кончик ножа к моему бедру, в двух шагах от моего паха. «Есть ли в доме кто-нибудь, кто выглядит молодо…» ». "Фу! фуу!" Вдруг Аплодисмент судорожно ударил ладонью по ручке кресла и застонал. Сахвон и военные офицеры посмотрели на него с озадаченными выражениями на лицах, но Пак Су внезапно широко открыл рот. «о боже». Один из офицеров вздохнул. Са Хвон тихо заглянул в рот Пак Су Чжона, затем поднял голову вверх и коротко рассмеялся. Причина, по которой Пак Су Чжон только что не ответил на вопрос Ким Хе Чжона, заключалась не в том, что его печень была очень увеличена, а в том, что ему вырезали язык. Са Хвон сидел на деревянном стуле и смотрел, как Пак Су Хён приседает и делает мазки кистью. Моя голова была тяжелой, мои чувства притупились, но мои мысли были остры, как заточенное лезвие. Я потерла кончиками пальцев ноющие виски и на мгновение закрыла глаза, затем открыла их, и время как будто снова пролетело незаметно. Офицер ждал перед Са Хвоном с листком бумаги. Он пошевелил тяжелыми конечностями, которые не казались ему собственными, и взял бумагу. Я чувствую, что превратился в труп из-за смеси скуки, усталости и усталости. Когда он поднял глаза, на лице Пак Су в поле зрения Са Хвона появилась раболепная улыбка. Казалось, он предвкушал что-то, что скоро произойдет. Са-Хвон медленно прочитал текст.

* * *

«величество». «Если тебе плохо, уходи. «Если ты собираешься сказать что-то вроде «не делай этого» или «прекрати это делать», просто держи рот на замке». Са-Хвон спокойно ответил на зовущий его приглушенный голос. Но его лицо и руки были полностью залиты кровью. Если бы он носил белую одежду, все его тело было бы красным. Мало того, на девственной области, которая была единственной белой тканью, были также забрызганы капли крови. Я также видел, как хозяин одержим призраком и превратился в совершенно другого человека. Подобное произошло впервые с ничем не удивившимися военными офицерами. Са-Хвон вытер лицо рукавом и кивнул. "Лечить." «Ваше Высочество, я все равно умру… ». «Я все равно убью тебя, так что мне нужно пожить еще немного. «Есть еще много вещей, которые я хочу сделать». То, что он сказал о том, что «нужно жить долго», было Ким Хо Чжон и Пак Су Чжон. Их рты, больше похожие на куски мяса, чем на людей, были покрыты смесью слюны, пены и рвоты. Мне было противно, когда я увидел, как он закрыл глаза и трясся всем телом. Я не знал конкретно, что мы хотели сделать вместе, но было ясно, что офицеру никогда не следует это фиксировать. Во-первых, Са-Хвон сказал, что он здесь не как король. Он никогда не был королем, когда дело касалось вопросов, связанных с Минхэ. Как будто он никогда не был великим генералом. — Не нужно пачкать руки, Ваше Величество. Са-Хвон медленно повернул голову и посмотрел на него, пытаясь его остановить. «Янгик, я король?» "да?" «Почему меня считают королем, если я не ношу мантию дракона или иксонван? «Я пришел сюда как Ли Са Хвон». «Ваше Высочество, как вы можете такое говорить?» Когда они услышали, что это не король, оба офицера одновременно опустились на колени. Са-Хвон ударил себя по колену тыльной стороной ножа. «Пол грязный. «Не оставляйте следов и не вызывайте подозрений. Держитесь подальше». "Величие!" «Не входи, пока я тебя не позову, и не позволяй никому уйти, пока я тебя не позову. Я все равно не могу выйти... Никогда не знаешь. «Я могу долго царапать пол зубами». Если это было так, то вид того, как он слегка улыбается и бормочет, что хочет меня хоть немного увидеть, вызывал у меня жуткое чувство. Двум офицерам ничего не оставалось, как нерешительно встать и уйти, когда они услышали приказ поздравить гостей. Члены Ёнхёна, которые непосредственно охраняют короля, никогда не должны быть отделены от стороны Савона. Есть только два человека, но я не могу сделать это без них рядом со мной. Са-Хвон утешал двоих, которые колебались. Было ясно, что он устал повторять то, что сказал. «Я не хочу повторять это много раз. В любом случае, если заблокировать хотя бы один вход, никто не сможет войти. Или ты беспокоишься, что эти люди могут причинить мне вред?» — пробормотал Са-Хвон, постукивая пальцем ноги по предмету, который он называл «этим». Са-Хвон выглядел уставшим и вел себя через все это чрезвычайно рационально. Такие вещи, как сдирание кожи, разрезание мышц и дробление костей. Они посмотрели на спину Са Хвона, которая выглядела особенно большой, потому что он стоял на коленях, и тихо встали. И я стоял перед единственной дверью. Внутри было темно, но снаружи было светло. Оба вдохнули свежий воздух, и их вырвало рыбным запахом, который заполнил их носовые ходы. Тем не менее, я не думаю, что ужасный запах исчезнет на какое-то время. Спустя час вышел Са-Хвон. Он медленно спустился на землю, волоча меч по каменным ступеням. Даже цветы персика, которые были хотя бы белыми, теперь стали совершенно красными. У Са-Хвона появилось мрачное выражение лица. Он прислонился к стене и сделал перерыв на перекур. Однако запах крови не исчез. «Позови того, кто громко говорит, и вычисти все внутри. «Это очень грязно». Его голос был тихим, как у человека, который страдал долгое время. Без искренности он вернул Ян Ику курительную трубку и нож, которые пришлось много чистить. Прежде чем отправиться в поселение, я остановился у пустого павильона. Леди О ждала там одна. Са-Хвон тщательно вымыл свое тело, особенно руки. Мне пришлось четыре раза менять воду, которой я мыл руки. Я снял с себя пропитанную кровью тяжелую одежду и снова переоделся в траурную одежду. Приведя волосы в порядок и надев белую корону, я не смог увидеть человека, который только что убил двух человек. Тем временем леди О позаботилась о грязной одежде, которую больше нельзя было использовать. Оно сгорит и вылетит дымом через красивый дымоход дворца, превратив то, что произошло прошлой ночью, в то, чего никогда не было. Са-Хвон выразил свое почтение, как ни в чем не бывало, затем поднял бокал и спел песню покойному королю. После этого мы получили простой завтрак без мяса. Среди придворных, работавших в Тэджоне, ходил слух, что новый король Са-Хвон ел лишь минимум, пил минимум и спал очень мало, и все сходились во мнении, что слухи о том, что он отравил предыдущий король был ложным.

* * *

О трудностях, через которые прошли Мён-ха, Гиль-со и Чон-ха, можно было судить, просто взглянув на их поведение, не вдаваясь в подробности в словах. Первое место, куда я приехал после выхода из горящего черепичного дома, был пустынный трактир. В таверне Мёнха отрезал загорелые кончики своих волос. Ее когда-то длинные волосы стали достаточно короткими, чтобы доходить до плеч. К счастью, Садаль проснулась, а Чонха какое-то время задремала, не переодевшись. Это связано с тем, что ребенок мог получить путевые расходы на поездку с помощью кольца, норигэ и шелковой одежды, которую он носил. К счастью, Чонха благополучно проснулась, вероятно, потому, что не выкурила слишком много дыма, и заплакала. Вида ее молчаливого плача было достаточно, чтобы мне стало грустно. Привязанность Джинсы Кан легко можно почувствовать по кольцу, норигэ и подолу ее одежды. И Чонха больше никогда его не получит. «Пожалуйста, успокойте меня». — спросил Гильсой, который не умел говорить, обливаясь потом, у Мёнхи. Мён-ха не могла утешить Чон-ха. Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее, но, спасая его, Мёнха дистанцировался от Чонхи, как будто расстояние увеличилось до тысячи миль. Я больше никогда не смогу относиться к тебе так, как раньше. Разве не он убил отца Чонхи? Мёнха уткнулся лицом в прямые колени и перекатился. — Ты собираешься остаться в таком состоянии? Гилсой глубоко вздохнул. Вместо того, чтобы помочь, доброта матери Джу, снявшей две комнаты по цене аренды одной, только увеличила расстояние между Мён-ха и Чон-ха. «Я не квалифицирован. Я даже смотреть это сейчас не хочу... ». «Этот ребенок также не имел права быть чьим-то отцом. "Это сработало!" Глаза Мёнхи дрожали, когда он прикрыл рот Гильсоя, который хрипел и проклинал, что ему не будет покоя, даже если он отправится в подземный мир. «Он был хорошим отцом для Чонхи… ». — Вместо этого у тебя есть хороший старший брат. Мён-ха, ты пытаешься дать Чон-ха тоже пережить потерю брата? Мёнха поджал губы от слов Гильсоя. «Я потерял его в результате несчастного случая. хм? Поскольку Чонха не знает подробностей, скажем так, она потеряла его в результате несчастного случая». Голос Гильсоя был отчаянным. Когда я впервые увидел его, он еще горел жизнью, но в какой-то момент увял, как увядающий цветок. Когда я внезапно узнал всю историю Мён-ха, я не мог просто оставить это в покое. Если ты оставишь меня вот так, Мёнха умрет сам. Поскольку Мён-ха продолжал настаивать, Гилсо взял Мён-ха на руки и поставил его перед дверью маленькой комнаты, где находился Чон-ха. «Пока он не будет решен, мы не имеем права есть». Если Гильсой, который очень щепетильно относится к еде, говорит это, значит, он искренен. Мёнха несколько раз схватил дверную ручку и несколько раз отпустил ее. У меня нет смелости увидеть Чонху. Это он украл все у Чонхи. Я хотел защитить тебя. В конце концов, мое сердце болело от чувства стыда за то, что ни Чонха, ни Чонха ничего не защитили должным образом. «В любом случае, чтобы отвезти его туда, потребуется немало времени, но я не могу помочь тебе в этой ситуации, так что обязательно разберись. Понимать?" Гильсой угрожал Мёнхе, пока он колебался перед дверью. "Привет." Чонха, заметивший кого-то за дверью, схватился за дверную ручку и позвонил Мёнхе. Услышав влажный голос, доносившийся изнутри, Мёнха неосознанно крепко сжала дверь, чтобы ее не открыли. "Вздох. Язык... — Ты Мёнха, да? «… «Чонха». «Брат, мне страшно. "Я был напуган." Неуклюжая привычка подражать взрослым, говоря «Хённим» или «Хённим», исчезла, и Чонха полностью стал ребёнком. Мёнха прижался лбом к двери и закрыл глаза. «Спасибо, что спас меня… . Эх, если бы не мой брат, я бы умер... ». Мёнха легко это заметил. Эта Чонха меня утешает. Я не думаю, что Мён-ха позволил бы Джинсе Кангу сгореть заживо, но младший пытается сначала успокоить Мён-ха из страха, что его старший брат может обвинить себя. Но мне было так страшно… . Мён Ха был настолько жалок, что не мог этого вынести. "Спасибо. Спасибо брат… ». Мёнха наконец не смог сдержать всхлипывание и открыл дверь. Когда Чонха увидел короткие волосы Мёнхи, он заплакал. Мён-ха упала на землю и обняла Чон-ха. Почувствовав тепло в своих руках, Мёнха понял, что сбежал из костра.

* * *

Чонха проглотила слезы и съела ячменный рис. Единственными гарнирами были высушенная и перекрученная кислая редька и соевый соус, пропитанный маслом. Тем не менее, Чонха ел без всякого дискомфорта. Мёнха долго жевал ячменный рис, перекатывавшийся во рту. На самом деле, я понятия не имею, какой он на вкус. Я ем по привычке, но продолжаю беспокоиться о своем желудке и озабочен тем, попадает ли еда мне в нос или в рот. У меня есть ребенок... . Мёнха рассеянно думал, держа ложку во рту. Независимо от того, как сильно вы пытаетесь убедить себя, что этого не может произойти, это должно быть своего рода шоком. Я покачал головой, говоря, что это чепуха, а затем снова сказал: «О боже…» ». — бормочу я. Я не знаю, как ребенок, которого я не могла выносить, появился в моем бедном теле. Сколько бы я ни думал об этом, я не могу не думать, что Ким И-чан ошибся. Даже когда Джинса Кан умер, он проклял меня, поэтому я подумал, что он не более чем монстр, ворующий семена. Хорошая новость в том, что Са Хвон никогда об этом не узнает. Даже если Мён Ха умрет, он не хочет раскрывать этот факт Савону. монстр… . Если бы Са-Хвон посмотрел на меня так, как будто он смотрит на что-то странное и странное, Мён-Ха добровольно умер бы в тот момент, когда его взгляд коснулся меня. — Хён, ешь быстро… ». Чонха отказался от тона мастера. Это потому, что Мён-ха сказала Чон-ха, что ей какое-то время не следует привлекать к себе внимание. Он не рассказал мне, что сделал Джинса Кан и каких неприятностей ему следует избегать в результате. Человек уже мертв. Воспоминание о чем-то, что должно быть похоронено в могиле, вызывает только кошмары. «Ой, я съем это. Ты тоже много ешь. … — Оно не подходит к твоему рту, не так ли? Для Чонхи, которая комфортно выросла на пляже, эта награда слишком неприглядна. Все, что вы можете сделать, это набить желудок соленой пищей. Тем не менее, Чонха решительно покачал головой и сказал: «Вкусно? «На рынке сказали, что это гарнир». Он ухмыльнулся. Было одновременно грустно и мило слышать такие слова молодого мастера, который не знал, что такое рынок. Мёнха была поражена тем, как такой ребенок мог родиться от Джинсы Канга. Тогда, может быть… Если произойдет какое-то совпадение и у меня родится ребенок, разве нельзя будет родить ребенка, который, в отличие от меня, не будет жестоким и сможет жить со своими близкими, а не причинять им вред? Мёнха на мгновение задумался об этом, но затем покачал головой. Что же произошло после несбывшихся до сих пор надежд? Лучше вообще об этом не думать. Лучше даже не думать о том, какой красивой она была бы, если бы напоминала Хэ Чже. Тогда не будет ли это больно и не вызовет ли у вас бесполезных сожалений? — Завтра поедем на лодке. Мёнха смочил рот водой и заговорил. «Предстоит пройти долгий путь. Даже если я вернусь, то пойду тихо, чтобы никто не заметил». Чонха опустила голову и посмотрела на Гильсоя. Гильсой ухмыльнулся и постучал по ноге Чонхи своей большой рукой. «Ну, я легко могу нести этого маленького мальчика. Так что не волнуйтесь. «… Спасибо." Когда Чонха склонила голову и выразила благодарность, глаза Гилсо расширились, и он выпалил то, что Мёнха не мог вынести. «О боже, как из такого прямолинейного ребенка получился такой ублюдок?» Мён Ха от удивления уронил ложку, и Гиль Со причмокнул губами рукой, похожей на крышку кастрюли. Чонха едва успел рассмеяться. Увидев эту улыбку, я вспомнил ощущение, когда Джинса Кан схватил меня за лодыжку, поэтому я прикусил губу и сдержался от отвращения. Раннее утро следующего дня. Трое мужчин ушли до того, как пропел петух. Вскоре после того, как ушли последние три посетителя, владелец малолюдной таверны заметил наводчика и ушел, покинув полуразрушенную таверну. Джу Мо тоже покинул таверну, а Ге Сон и Ён Ук подошли к пустому дому с соломенной крышей, который больше не был таверной. Запах Гильсоя и Мёнхи перестал доноситься из порта неподалеку. Это было через неделю после восшествия Сахвона на трон, а теперь уже два месяца назад. Лето созрело. Сочные летние фрукты обмякли, а мухи и комары издали свой последний визг. Четверо главных ворот на окраине Ханджу и Пахёна на мгновение закрылись, и он едва мог понять, куда ушли Мёнха, Гильсой и Чонха. В память о смерти Ли Гока. Незадолго до закрытия двери Ёнгук сел на последнюю лодку, вышедшую из порта.

* * *

Говорят, что лошадь без ног может пройти тысячу миль, но никто не знает, сколько времени потребуется, чтобы пройти тысячу миль. Безногой лошади потребовалось целых пять дней, чтобы пересечь гору и воду и добраться до маленькой деревни, где остановились Мёнха, Гильсой и Чонха. Торговец несет новости и передает их следующему человеку, который затем передает их следующему человеку. Чем меньше город, тем больше времени нужно, чтобы добраться туда. Это был небольшой городок, отделенный горой от города, где родились Мёнха и Чонха. Наконец сюда пришла новость о том, что король скончался и что небо и земля меняются. Все плакали и плакали, оплакивая смерть короля, которого они никогда не видели. Тогда я переоделся в грубую одежду и поклялся не есть мяса, которое и так было трудно есть. — Так когда это? «Это было четыре дня назад… ». Гилсо сжал свою маленькую руку еще сильнее, услышав шелест полыни, куда бы он ни пошел. «Брат, мне больно». — прошептал Чонха, у которого была потрепанная внешность, в которой нельзя было принять участие как мастер. Это потому, что вся шелковая одежда, которую носил Чонха, была продана и обменяна на деньги. — Ой, простите, Мастер. «Я больше не мастер... ». Чонха пробормотал уныло. Мои глаза были устремлены в пол, как у преступника. Гилсо поднял Чонху и посмеялся над ее шагами. Я не пришёл сюда с самого начала. Сначала я пошел прямо в дом Чонхи и в дом Джинсы Канга. Однако нечто, похожее на гангстеров, уже окружило стену и обыскивало дом. Джинса Кан наблюдал за домом, приводя причины, которых было недостаточно, например, совершение тяжкого преступления из-за внезапной смерти, и казалось, что он собирается найти Чонху и Мёнху и искоренить корень проблемы. Мён Ха сказал им не идти сразу домой, а присматривать за ними, что спасло им жизни. Пытаясь придумать, что делать, я догнал Ян Гу Дэка, который был самым слабым из сбежавших из дома слуг и который смотрел на Чон Ха красивее всех. Когда Гильсой неоднократно повторял: «Мне очень жаль, мне очень жаль» и привёл Чонху в укрытие, чтобы показать ему, Ян Гу Дэк был так удивлён, что икнул. 'молодой мастер! О боже, хозяин. Что это за вымогательство! «В доме хаос!» Чонха, которая сдерживалась, тоже расплакалась, когда увидела Ян Гу Дэка. Причина, по которой Чонха продолжал это терпеть, заключалась в том, что Мёнха, который улыбнулся, попрощался и сказал, что пойдет по делам, превратился в осыпающийся лист, но все еще решительно держался перед ней. Итак, как только появляется взрослый человек, способный проявить слабость, он снова превращается в ребенка. Итак, все трое переехали в это место, в следующую деревню, где находился дом родителей Ян Гу Дэка. Неделю назад Ян Гу Дэк уехал в родительский дом Чон Ха, чтобы посмотреть, что происходит. Чтобы пересечь горы, пересечь воду и вернуться обратно, потребуется больше времени. Но сколько времени осталось? Лицо Гильсоя стало намного более зрелым, когда он вернулся домой с рынка с Чонхой. Я говорил не только о чертах лица. Речь шла об атмосфере. Чонха и Гильсой повзрослели преждевременно, наблюдая, как Мёнха долгое время не просыпался после того, как заснул. В частности, всякий раз, когда Мён-ха просыпается, Чон-ха говорит: «Брат, ты сегодня рано проснулся». И он лгал смело, как будто не прошло и дня с тех пор, как Мён-ха уснул. Так что Мёнха подумает, что прошло меньше месяца с тех пор, как он покинул Пахён, как будто убежал. Но лето подходит к концу. Точно так же, как после полного созревания плодов остается только гнить, так и лето подходит к концу. Ян Гу Дэк и младший брат Ян Гу Дэк вместе отправились в дорогу, и Мён Ха только что проснулся в пустом доме. Поскольку я едва прибыл сюда, я, должно быть, так нервничал, что не мог прийти в себя. Мне пришлось отправить Чонху в дом ее матери, но, несмотря на это, ее жалкое тело отказывалось слушаться. Больше всего мне было жаль Гилсо. Если бы не Гильсой, который был добросердечен и сопровождал ее так далеко, она стала бы для Чонхи не более чем обузой. Мёнха поднял свое тяжелое тело, подождал, пока он полностью проснется, поднял чогори и проверил желудок. Теперь любой может видеть, что мой живот заметно раздулся. Я не знал этого до того, как поднялся на гору, но когда я спустился, я, естественно, подумал о матерях на кухне с их выпуклыми животами. Дошло до того, что уже нельзя сказать, что Ким И-чан говорил чепуху. Более того, поскольку день был жаркий и я носил тонкую одежду, это становилось еще заметнее. Мёнха носил толстую одежду, от которой он потел, и, что бы ни случилось, он плотно завернулся в зимнее одеяло и заснул. Когда я выходил, я выходил только тогда, когда садилось солнце. К счастью, мой живот не был сильно раздут, но когда я носил несколько слоев плотной одежды, мне казалось, что мое тело было толстым по сравнению с моим лицом. Однако через некоторое время, похоже, мне придется хотя бы обернуть живот тканью. Депрессия Мёнха становилась с каждым днём всё сильнее и глубже, как раздутый живот. Я все время молчал, но сразу после того, как покинул Пахён, мне было страшно становиться сильнее с каждым днем. Не было никого и никто не мог спросить, так ли это было вообще. Из-за моего беспокойства мой живот выглядел как живот доношенного ребенка. Даже если это только половина этого уровня. Каждый раз, когда он ворочался от беспокойства, каждый раз, когда ему приходилось решать неразрешимую проблему и чувствовать смутный страх и сожаление, Мёнха действительно чувствовал себя монстром. Мне уже более пяти раз снилось, что я беспомощен посреди толпы, указывающей на меня за кражу семени великого князя. Лучше бы не рождалось. Намеренно сурово думая, Мён Ха ждал, что его жизнь быстро оборвется. Даже если вы родились, вы ничего не сможете сделать. Я не знаю, что такое семья, а тем более что такое отцовство. Кроме того, как вы рожаете? Я могу просто умереть, если мой живот так раздуется. Говорят, что люди становятся призраками такими же, какими они были, когда умирают, поэтому, если бы это было так, они не смогли бы увидеть Са-Хвона, даже если бы они действительно умерли. Это все еще Са Хвон. Мёнха помог себе мыслью, что в конечном итоге всё сводится к одному. Сидеть в одиночестве и думать о случайных вещах не помогло. Мён Ха поколебался и решил встать и выйти навстречу Гиль Со и Чон Ха. В этот момент солнце уже садилось, и поскольку в такой маленькой деревне был оживленный сельскохозяйственный сезон, большинство людей отправились на работу через горы, так что это было возможно. Благодаря его нарочито неряшливому поведению, никто не видел в Чонхе хозяина. Это было очень жаль. Если бы мне пришлось выбрать ребенка, который лучше всего подходит под термин «благословенный мастер», то это был бы Чонха. Мне нужно поторопиться и отправить его в свой материнский дом. Поскольку они являются членами семьи матери Чонхи, которая рано скончалась, они не смогут последовать за ними туда. Мёнха медленно пошел к центру деревни. Атмосфера сегодня была очень тихой. К счастью, в деревне не осталось стариков, которые собрались бы поиграть в шахматы или поболтать. Не зная, что он находится на противоположной стороне от Гильсоя и Чонхи, Мёнха уже прибыл в то место, где у него была комната в правительственном учреждении. Полицейский в белой служебной форме косил траву. Мёнха на мгновение остановился и глубоко вздохнул, думая, что это должно быть что-то незначительное. Я отошёл в сторону, спрятался и стал ждать, пока они уйдут. Я задыхался и потел из-за многослойной одежды, которую носил. Вдыхая много дыма, Мёнха часто чувствовала одышку. Возможно, снова подняться на гору будет трудно. Должен ли я считать, что мне повезло, что мою жизнь спасли? Чонхе часто снились кошмары. Это сон о том, чтобы быть брошенным в ад огненный. Ребенок иногда возился с одеялом и после пожара впадал в сильную депрессию. Мёнха винил себя, говоря, что это может быть еще и потому, что он был рядом с ним. Человек, которого ты любишь, всегда страдает из-за тебя. Чувствуя себя подавленным, я прислонился к стене и оттолкнул грязь пальцами ног. Потирание нижней части живота было новой привычкой Мёнхи. Даже когда я, не раздумывая, прикасался к нему, меня охватывало другое чувство, чем прежде, и я часто приходил в себя. Прежде чем я успел это осознать, полицейский уже наклеивал бумагу на влажную траву. Тщательно склеив его, постукивая руками, я оставил приклеить клей и в других местах. Мне было любопытно, что содержится на листе бумаги, прикрепленном к команде, поэтому я с легким сердцем заглянул в него. Оно было написано на корейском языке. Мёнха легко прочитал первое слово, затем тяжело вздохнул и медленно подошел к двери. А затем он повернул голову в ту сторону, куда смотрел полицейский. По какой-то причине фигура позади него, исчезающая в толпе, выглядела так, будто он торопливо убегал. Когда я посмотрел еще раз, я не увидел, что использовал полную губу. Руки были неряшливыми. Старик, бесследно сидевший на скамейке сзади, внезапно заговорил с Мён-ха. «Ибо». Мёнха, который думал, что там никого нет, был удивлен, наклонился вперед и сухо ответил. — Да, старик. Мое сердце бьется. Однако старик не мог как следует увидеть Мён-ха, а даже если бы и увидел, то ничего бы не заметил. «У меня глаза размыты, поэтому, пожалуйста, прочитайте, что там написано». Почувствовав небольшое облегчение, Мёнха снова посмотрел на стену. Я внимательно начал читать с первой буквы. «「Покойный король умер. Это отравление, вызванное заговором жадного наследного принца. Не случайно покойный король скончался вскоре после того, как стал наследным принцем. Как может младший брат убить старшего брата или подданный убить монарха? Это жестоко и жестоко... .」» Старик цокнул языком, услышав слова, которые он пробормотал, как будто одержимый. Мёнха не смог дочитать половину настенной книги, споткнулся, развернулся и побежал. Тень левого советника все еще держалась за Са Хвоном. Это не закончилось побегом Мён Ха. Мён-ха явно знает, кто на самом деле жадный человек. Это относится к левым советникам и таким людям, как Джинса Кан и Ким Ичан, которыми манипулируют левые советники. Во время бега Мёнха так сильно топал ногами, что у него заболели лодыжки. Еще перед смертью настойчивая рука Джинса Канга вцепилась в лодыжку Мёнхи и не отпускала. На обратном пути к дому Янгу Мёнха опустил голову и погрузился в свои мысли. Гнев закипел. Казалось, мое тело горело ненавистью к левым. Это был первый раз, когда Мёнха осознал, что может так сильно ненавидеть и ненавидеть кого-то. Мёнха внезапно выпрямился и посмотрел на небо. Вокруг меня кружился теплый ветер и воздух, сладкий, как летние фрукты. Тем не менее, Мёнха было так сухо, как будто посреди зимы. Поскольку король скончался, ты, должно быть, стал королем. Было бы хорошо, если бы это место было совершенно безупречным, но на самом деле это не так. С какими чувствами я ушел? как… С какими чувствами я ушёл... . Мой гнев кипел все сильнее и сильнее. Мёнха глубоко вздохнул, от чего его плечи задрожали. Я стоял так некоторое время. Покинуть Са Хвона было более трудным решением, чем принять на себя бремя жизни вместо Са Хвона. Возможно, Мёнха была бы рядом со мной, даже если бы Са Хвон бросил меня. Я бы бесстыдно жил рядом, благодарный, что могу так на него смотреть... . Мёнха закончил свои мысли. Вернувшись в дом Янгу, я собрала чемоданы. Я положил сухой корм, приготовленный Ян Гу Дэком, и стал ждать Гиль Соя и Чон Ха. Вскоре после этого вернулись Гилсо и Чонха. Как только он увидел, что Чонха намеренно развернулась и прошла через заднюю дверь, Мёнха подошла к нему и обняла ее. Раньше я мог его поднять, а теперь не могу. Все, что мне нужно было сделать, это максимально оттянуть свое тело назад, чтобы мой живот не касался Чонхи. «Брат, говорят, ловцы лезут на гору. «Я думаю, что путь назад Ян Гу будет безопасным». Даже когда он смотрел, как Чонха уверенно делится новостями, которые он узнал сегодня, гнев Мёнхи не утих, как будто в его голове горел огонь. Мён Ха, попытавшаяся улыбнуться, потерла круглые красивые щеки и лоб Чон Ха и ответила: «Ты это сделал?» Затем он похлопал Чонху по заднице и велел ей пойти мыться. Чонха, которая думала, что может мыться только теплой водой, теперь может мыться в теплой воде. Как только Чонха покинул это место, Мёнха потащила дверь. И он показал мне сверток. «Давайте уйдем с ловцами и встретимся на полпути с Ян Гу Даеком». "почему?" «Думаю, я слишком долго оставался на одном месте. Семья Чонхи по материнской линии — хорошие люди. Итак, река… «Он, должно быть, тоже вышел из себя с Джинсой». Гильсой на мгновение забеспокоился, что Мёнха услышал слухи, ходившие по улице, но затем успокоился и кивнул. "Когда ты уедешь?" «Когда люди уезжают?» — На рассвете послезавтра. "Спокойной ночи. Давайте тогда. … «Мне очень жаль тебя». Мёнха пожевал губу и добавил. На самом деле Гильсой покачал плечами и безразлично заговорил, возможно, чтобы успокоить Мёнху, а может быть, потому, что он действительно был к ней привязан. "Мне жаль… . «Моя оживленная дорога перекрыта, но все в порядке». Гилсой ответил наивно и неуклюже. «Когда нам предложили сбежать со склада, я подумал, что это невозможно. Но мы дали обещание на своих мизинцах, и оно сбылось». «Так и было». — Итак, давайте и на этот раз дадим одно обещание. Мёнха села немного ближе к Гилсо и прошептала. Высуньте мизинец. «После того, как высадите Чонху, вы можете идти своей дорогой». «Брат, ты не вернешься?» "хм. Отныне я буду жить так, как хочу». — Тогда что ты обещаешь? «Я прошу только Чонху. Я больше не буду тебя ничем обременять. «Я для вас незнакомец, и мне очень жаль, что я спросил вас об этом». "все нормально… . То, что осталось? Не говорите такие вещи. А как насчет багажа? "Мне очень грустно." Гилсо, который честен в своих эмоциях, выглядит явно разочарованным и ходит с толстыми пальцами. "Это обещание. «Привожу Чонху к тебе». «Тогда ты должен помнить, что будешь жить так, как хочешь». "конечно." Глаза Мёнхи были прямыми и непоколебимыми, когда он отвечал подобным образом, что заставило Гилсо почувствовать облегчение. Раннее утро следующего дня. Мёнха рано вышел на улицу. А потом я стал ждать возле того места, где была пристроена комната. Обои, которые были поклеены вчера, были оторваны. Поскольку полиция будет периодически его отрывать, найдутся и люди, которые периодически его наклеивают. Мёнха ждал его долгое время. Погода была неплохая, поэтому это не составило труда. Вернее, я смог насладиться тихим рассветом. И действительно, после получасового ожидания кто-то появился. Он оглядывается по сторонам и приседает, ведя себя так, будто он только что пьян и пропустил комендантский час, но то, что он прячет в своих руках, явно является пачкой обоев. Мёнха держал голову опущенной, но как только мужчина приблизился, он встал и подошел. «Ч-что!» Мужчина сначала попытался закричать, но тут же подавил голос, возможно, потому, что осознавал свое окружение. Мёнха тихо протянул руку. «Вы пытаетесь разместить это в правительственном учреждении без разрешения?» "что… Лось! нет!" «Я тоже ради этого вышел. Я сказал ему помочь. «Изначально это было сделано в деревне за горой, но потом мы сюда приехали». "Действительно… ?» "конечно. Там говорится, что король отравил предыдущего короля. Поскольку я играю роль ловца ветра в темном районе, я могу запомнить его, даже не глядя на него. Но кто это заказал? «Мне было приказано позаботиться о Ким И-чане». Когда Мёнха заговорил убедительно, подозрения мужчины заметно уменьшились. Он сказал: «Хм», и протянул половину бумаги, которую держал в руках. «Они сказали развесить это здесь и там в переулках. «Мне не хватило рук». "Полагаю, что так. «Наверное, сложно с одним человеком». В ответ на бормотание и беглый ответ мужчина посмотрел снисходительно и разлил клей из маленькой миски на стене. «И пока я это делаю, у меня немеет позвоночник, и мне страшно. Даже если тебя поймают, они сказали, что отпустят и ничего не произойдет, но как я могу тебе доверять? Хотя это все просто для того, чтобы заработать на жизнь. "Я чувствую себя некомфортно." "Я точно знаю." Мёнха посмотрел на бумагу и горько пробормотал. «Кому в мире можно доверять… ».

* * *

Обещанный рассвет настал. Мён-ха и Гиль-со разбудили полусонную Чон-ха и вышли к входу в деревню. Как я им заранее сказал, артиллеристы ждали их с тревожными лицами. Капитан артиллериста почесал корни своей грубой бороды и сделал резкое предупреждение. «Не пытайся меня беспокоить. «Если ты поведешь себя неудобно, я брошу тебя как приманку перед тигром». Мёнха кивнула, думая, что хорошо, что Чонха спит и не слышит этого. Гильсой и Мёнха ушли довольно торжественно, думая, что было бы хорошо, если бы мы могли встретиться с женой Ян Гу, но даже если нет, мы могли бы просто уйти. Мёнха все время отвлекался на шелест бумаги, которую он спрятал в руках. В то же время он был во многом чувствителен, потому что ему приходилось прилагать усилия, чтобы не вызвать недовольство кэтчера, замедляя темп. Дыхание становится затрудненным из-за многослойной одежды. Ничто не было легким. Гильсой нес Чонгху на спине и поднялся на гору. Видя, что он обладает большой выносливостью и может хорошо подняться на гору, один из артиллеристов тайно спросил его, любит ли он ловить животных. «Ты не можешь быть слишком большим. «Это то, что прискорбно». Быть ловким было главным приоритетом. Обратной стороной было то, что Гилсо был большим, и его было бы легко заметить, даже если бы он прятался. Когда день потеплел, преступники, убившие детенышей, начали ползти вниз. Артиллеристы ехали по диагонали к гребню, а Мёнха и Гиль Со шли прямо под ним. — Брат, ты в порядке? — осторожно спросил Гилсой. Тонкий, хриплый звук, похожий на травяную флейту, начал вырываться из горла Мёнхи. Мёнха едва кивнул. «Нет времени колебаться. «Не беспокойся обо мне». Я думал, что он просто слабый человек, но теперь Гильсой казался таким же сильным, как братья Мёнха и Хэнгранче, нет, даже сильнее их. Ядро было твердым. Даже внешне он стал настолько заметно слаб, что я боюсь, что он может перестать дышать во сне по ночам. Как он может так себя вести, даже с такой отвратительной плотью на спине? Гилсо попробовал это на себе и покачал головой. Если бы это был я, я бы никогда не смог вести себя как Мёнха. Однако мне грустно, что Мёнха все еще что-то от меня скрывает. Хотя он потеет меньше, чем я, который легко одет, например, почему он носит многослойную одежду в жаркий летний день или почему он настаивает на ношении зимнего одеяла. С какого-то момента Мён-ха остался в своей комнате и не хотел показываться нам с Чон-ха. — Иди осторожно, незаметно. Ловец говорил тихим голосом. Поскольку карты нужно было разделить и сузить в разных направлениях, их количество резко сократилось. Это был момент, когда мы миновали вершину горы и теперь направлялись вниз. «С этого момента с тобой некому идти, так что ты можешь идти самостоятельно. «Надо просто двигаться вперед». Ловец, у которого не было одного глаза и который был самым маленьким по размеру, сказал, что его, должно быть, ранил тигр. Чонха только что проснулся. Чонха неловко проснулся и соскользнул со спины Гильсоя. «Ох, как темно спать. «Я буду спать, даже если будет пожар». Ни Гильсо, ни Мёнха не могли смеяться над тем, что ловец сказал Чонхе. Так или иначе, все трое попрощались с артиллеристами и медленно спустились с горы. Солнце уже полностью взошло, и моему зятю было светло. Звук шагов по веткам деревьев раздавался отчетливо. Щебетание птиц, просыпающихся и ищущих жуков, добавляло звука, давая мне краткий момент покоя. «Хён Гильсой, я тяжелый». — спросил Чонха, держа Мёнху за руку. Затем Гилсой без всякой причины постучал его по плечу и издал стонущий звук. "хорошо. Это было тяжело. «Если бы я не был царем мира, у тебя были бы большие проблемы». "извини. У меня в ушах темно по ночам. — Я даже не знаю о пожаре. Чонха, который говорил игриво, внезапно остановился, обернулся и обнял Мёнху. «Брат, прости». Он закрыл лицо и раздался приглушенный голос. Как у ребенка, раздались неконтролируемые крики. «Мне жаль, что твой отец плохой человек. Я должен был быть больше... ». Мён-ха был ошеломлен внезапным извинением Чон-ха. Это не Чонха должен был извиняться. Причина, по которой Чонха до сих пор намеренно вел себя весело, заключалась в чрезмерном чувстве вины. Каждый раз, когда я смотрел на Мён-ха, я вспоминал злые дела, которые совершил мой отец, и мне было так жаль, что я не мог дышать. И я думала, что он бросит меня в любой момент. Все еще дешево, все еще дешево. Хоть я и думал об этом, я не мог не бояться. Затем, когда я был на полпути вниз с горы, где был виден дом моей матери, вещь, которую я нажимал, наконец, взорвалась. Чонха долго горько плакала. «Мой отец был очень плохим человеком. Извини. Я просто ношу красивую одежду и ем вкусную еду... "Хм!" — Чонха, тебе не о чем сожалеть. Мён-ха быстро согнул колени и вытер мокрое лицо Чон-ха рукавом. «Ты не плохой. С вами все в порядке. Я смог жить благодаря тебе. Как мне нравится Чонха... . Твой брат намного выше Чонхи? Ты родился, когда мой старший брат был ровесником Чонхи, и ты очень милый малыш, поэтому я много работал, чтобы стать крутым старшим братом. Если бы не это, я бы не вырос таким. — Ты позволяешь мне жить здесь. Чем больше Мёнха успокаивала ее, тем громче становился ее плач. Гилсой всхлипнул и посмотрел на них двоих, затем положил руку Чонхе под мышку и поднял ее. «Если мальчик продолжит плакать, перец упадет!» Когда я закричал без причины, Чонха скривила губы, надула щеки и открыла глаза. Несмотря на это, скопившиеся слезы упали. В конце концов, слезы закончились только тогда, когда я увидела, как у меня долго течет из носа. Мёнха впервые за долгое время рассмеялась. Гилсо, который был шокирован, вытер нос Чонхи и увидел улыбающуюся Мёнху. То же самое было и с Чонхой. Это был первый раз, когда я видел, чтобы Мёнха так громко улыбалась передо мной. Город, в котором проживала материнская семья Чонхи, был немного больше, чем тот, где жил Джинса Кан. С самого начала в деревне царила занятая атмосфера сельского хозяйства. Гилсой посмотрел на корову и пожал плечами. Это было потому, что я был голоден, потому что давно не ел как следует. Я не был голоден, когда был в Тэгунджо. Моя преданность Великому Князю снова возросла. Затем мне стало неловко, когда я понял, что я больше не Великий Князь. Чувствуя себя немного колючим, я смотрю на Мёнха, но по его бледному лицу не могу понять, о чем он думает. «Чонха, ты помнишь, где твой дом?» "затем." Несмотря на то, что в последний раз она приходила, когда ей было пять лет, Чонха ответила смело, как будто у нее была сильная память. Затем он показал мне дорогу. Побродив тут и там, я приехал и нашел дом с черепичной крышей. Рабочий, который постоянно зевал и тер перед воротами, заметил Чонху и нахмурился, прежде чем потереть глаза. Казалось, он сомневался в правдивости увиденного. «Долсок!» Как только Чонгха назвал имя слуги, глаза слуги расширились. «Мастер Чонха? О боже, мастер Чонха!» Он открыл входную дверь, вошел внутрь и поднял шум, что пришел мастер Чонха. Чонха первым вбежал в открытую дверь. Мён Ха застенчиво разговаривал с оставшимся Гиль Со. «Все, что вам нужно сделать, это пойти и сказать, что вы помогли Чонхе, получить деньги, а затем вернуться». — А что насчет тебя, брат? — Мне здесь немного отдохнуть, а потом уйти куда-нибудь или просто поработать здесь прислугой? "Слуга… — Ты собираешься стать обузой? Прямое выговор на самом деле больше походил на беспокойство. Дед Чонхи по материнской линии появился со своей бабушкой по материнской линии в главном доме. Он тут же подбежал к Чонхе, опустился на колени и обнял ее. — О боже, Чонха! «Чонха, Чонха! "Я думал, ты умер!" Я уже слышал, что дом Джинса Канга был захвачен кем-то другим и что все его имущество и все остальное было потеряно, потому что он совершил что-то невыразимое. Однако он был в трауре, так как не слышал никаких новостей о судьбе Джинсы Канга и Чонхи, которые, как говорили, отправились в Пахён. Как я должен быть счастлив, когда у меня появится внук, а я думал: «Он умер, он умер». Это не твое дело, зять. Чонха, которая всего минуту назад плакала, как ребенок, смело выпятила грудь перед бабушкой и дедушкой и притворилась, что с ней все в порядке. Затем он указал на визитную карточку и ключ и начал говорить чепуху. Мёнха медленно отошла в сторону и толкнула в спину Гильсоя, который застенчиво упал назад. Гилсой поколебался и шагнул вперед. Мён Ха издалека посмотрел на руку, коснувшуюся спины Гиль Со. Ничего не ощущалось, как кусок дерева. Мне действительно не повезло. Возможно, ребенок похож на самого себя. Итак, изо всех сил я сяду в свой желудок, который подобен сухой земле, и буду исполнять свой долг внутри него вместе со своим телом, которое вскоре умрет. Заботьтесь обо мне, а не обо мне. Мёнха пробормотал что-то, он не знал, правда это или нет.

* * *

Са Хвон позвонил Чхве Сок Риму. Когда он впервые встретил Сахвона наедине, Чхве Сок Рим не мог поверить, что это тот великий генерал, которого он учил. Он казался совершенно другим человеком. Темная и мрачная атмосфера, смешанная с острой и жуткой энергетикой. Короля не следует считать легким и легким, но Са-Хвон изначально не был легким человеком. Раньше я так и делал, но теперь мне трудно даже смотреть в глаза. Однако я не могу спрашивать короля о его обстоятельствах ночью. Только во времена правления принца Са Хвона можно было спросить, неудобна ли кровать. — Говорят, о Гвейне ходят невыразимые слухи. К счастью, Са Хвон первым открыл рот. Чхве Сок Рим, который знал истинную природу слухов, опустил голову. «Ваше Высочество, это не что иное, как абсурдная чепуха». "это так. Конечно, это ерунда. Как вы знаете, я не жажду смелых. «Сейчас все так же». В последнее время Са Хвон все больше стал думать, что он не подходит королю. Вместо того, чтобы носить военную форму, лучше подходит для допроса и выражения гнева тех, кто долгое время оставался позади, нося ночью военную форму. От рук пахнет кровью, а на теле, покрытом драконьей тканью, увеличивается количество добровольных ожогов. Судя по всему, я живу жизнью, отличной от той, которую я ожидал. «Величество… ». «Здесь мы учитель и ученик. «Пожалуйста, прекратите говорить такие вещи, давайте скажем то, что нужно сказать, вместо того, чтобы говорить такие вещи, как будто это трудно услышать». Са-Хвон обхватил лицо руками и потер бровь. «Если вы посмотрите на место происхождения конфуцианского ученого, ставшего источником слухов, вы обнаружите родной город Кён Хён. Это неудивительно. Однако мы не собираемся препятствовать высказываниям конфуцианских учёных. Какое преступление может быть в молодых учёных, которые рискуют жизнью, чтобы поднять шумиху? «Но оно не должно было оказаться на улице». «Полиция сносит такие уродливые стены, как только их находит». «Я не смог это поймать». — Мы поймали тех, кто строил стены, но я понимаю, что большого урожая не было, Ваше Величество. «Мы направим уведомление об обучении правительственным учреждениям по всей стране. «Если в этом есть кто-то, немедленно арестуйте их и отправьте в Хандзю». «Ваше Величество, я не могу тронуть Левый Совет одним этим». Чхве Сок Рим понизил голос и прошептал. Затем Са-Хвон полностью откинулся на спинку стула и закрыл глаза. «Конечно, тело уже не схватишь. Я планирую не торопиться и усердно работать в течение длительного периода времени. Если мы поймаем на этом Чо Хён Хёна, он станет героем, который говорил правду, но был несправедливо изгнан. Число людей, которые будут им восхищаться, увеличится. «Я не собираюсь создавать второй или третий договорный округ». Са-Хвон легонько постучал по столу. Затем он слегка откинул голову назад. "хорошо… . Я хочу вернуть метод, который использовал против меня господин Левый. «Думаю, мне следует рассказать тебе, каково это — быть одному, когда все о тебе забывают, насколько я знаю». С той ночи среди людей ходили странные слова. Ходят слухи, что крики можно услышать с Чхильсонгака, горы за Санджу, к северу от Санджу, где живет капитан Чо Кён Хён. Некоторые люди говорили, что видели голубое пламя, а другие говорили, что видели тень, идущую по его голове. Общим для всех этих странных слухов является то, что их видели возле дома генерального инспектора Кён Хён. Также было слышно, что существа бродили по Тэгамдаеку или выпрыгивали из-за стены и попадали в Чилсунгак. В конце концов, средь бела дня несколько смелых людей собрались вместе и направились в Чхильсонгак. Невысокую гору окружала каменная стена, поэтому никто не мог пройти мимо, а заброшенный Чхильсонгак даже днем ​​выглядел уродливо. Среди тех, кто тяжело сглотнул и трясся, кто-то взял на себя инициативу и толкнул скрипящую дверь. Изнутри выкатились два черепа без языков, с вырезанными глазами и ободранными скальпами. Он был уже гнилой и неузнаваемым, поэтому к нему было прикреплено что-то вроде амулета, поэтому я посмотрел на обратную сторону и увидел красными буквами: «Лиса, притворяющаяся ученым великой добродетели, кричит на левой стороне горной вершины. где солнце и луна восходят бок о бок». Очень добродетельный учёный слева. История о том, что он имел в виду левого начальника штаба, начала незаметно распространяться в самых низах.

* * *

Са-Хвон смотрел на спину Мён-Ха. Мёнха смотрела на пруд. Свернувшееся тело было таким милым, что мне захотелось взять его и перенести в свою комнату. Са-Хвон был встревожен и подошел к Мён-Ха, который был глубоко задумался и окунул руку в пустой пруд, где ничего не обитало. Затем он присел на корточки рядом со мной и опустил руки в воду. Две искаженные руки коснулись друг друга под поверхностью воды. «Хотели бы вы, чтобы здесь жили рыбы?» Голос, задавший этот вопрос, был мне незнаком. Я всегда говорил это Мёнхе, но не знаю, почему это звучит незнакомо. «Они сказали, что вырастят меня вместо рыбы». Мёнха положил щеку на колено и тихо рассмеялся. Глаза были закатаны, а передние зубы смещены. Са-Хвон зачарованно наблюдал за этим. И, сам того не осознавая, я тер перепончатую плоть между пальцами Мёнхи в воде. «Тогда нам выкопать большой пруд?» «Я буду копать широко и глубоко, пока ты не прикажешь мне прекратить копать». «Что, если я попрошу тебя вырыть землю размером с море?» «Вы должны копать так глубоко, как море». «А что, если я попрошу луну вместо пруда?» «Я должен победить». «Что, если я скажу, что хочу солнца?» — Мне принести железный лук? У нас был бессмысленный разговор, и Са-Хвону он показался знакомым. У меня ощущение дежавю: я думаю, был ли у нас когда-нибудь этот разговор. В этот момент Са-Хвон почувствовал, что ткань в его руке ослабла, и с удивлением перевел взгляд на пруд. Рука, которую держала Мёнха, явно растворялась в воде. Медленно, словно распутывается моток нити. Я смутился и попытался посмотреть на лицо Мён-ха, но Мён-ха вся таяла. Было ощущение, будто песок сыпался вниз, а когда я схватил его, он превратился в пепел. Когда подул ветер, Са-Хвон поспешно вытянул руки вперед, чтобы поймать предметы, которые начали уносить. Но хотя я и пытался его схватить, мне вообще не удалось его поймать. 'Нет нет. Нет, Мён-ха. – вспоминает Са-Хвон. Они с Мёнхой никогда раньше не разговаривали так. Это было просто то, что он хотел сказать, но не мог. Запоздалые слова, которые не имеют смысла, потому что их некому услышать. Глупое сожаление появилось как сон. Мёнха превратился в мягкий пепел и рухнул вниз, вниз. В конце концов Са-Хвон опустился на колени и стал рыть землю голыми руками. Пока я чесался, я поймал что-то в руке, поэтому срочно схватил это, и это оказалась не Мён Ха, а Хык Хе. Как покрытая пеплом рука, полусгоревшая черная хе. Са-Хвон, беспомощно опускавший руки на колени и смотрящий в пространство, закрыл глаза, что-то пробормотал, а затем наклонился в сторону. Я медленно упал в пруд. Хотя он тонул, он крепко держал Хеукхе в своих руках. Ты спас того, кого не стоило спасать, Мён-ха. Зачем ты спас парня, который все равно собирался умереть после тебя? Пока издеваюсь над собой. У меня перехватило дыхание, когда я упал в пруд неизвестной глубины. Не только во сне, но и наяву Са-Хвон не мог дышать. Я проснулся, схватившись за грудь, поскольку мое тело изо всех сил пыталось выжить самостоятельно. Са-Хвон проснулся от ужасного кошмара, и его тело было мокрым от пота. Я не мог заснуть меньше полутора часов. Но я больше никогда не буду спать. Са-Хвон переместил свое тяжелое тело, как будто он только что вышел из воды, и проверил черное хе Мён-ха, которое он всегда держал на одном и том же месте. После некоторого колебания я в конце концов обнял вещь, к которой даже не прикасался, опасаясь, что она сломается. Он уткнулся телом в грудь, свернулся калачиком, потерся лбом об пол, стиснул зубы, закусил губу и изогнул тело. У меня было такое чувство, будто камень застрял у меня в груди и заблокировал горло. Меня что-то хотелось вырвать, но я не мог, и я был так расстроен, что не мог дышать, поэтому ударился лбом об пол. В статье Пак Су была история о Мёнхе. Это было очень коротко. «Я принес его в мешке, и он истекал кровью. Хотя крови было мало, врача все же вызвали. Тэмаек был пойман. Гём-ин сказал мне разжечь огонь. Было несколько случаев, когда у меня была частная встреча с главой Левого совета, но все приказы отдавал Гём-ин… .」 Это было откровенное и честное признание. Левый советник сделал шаг назад. Должно быть, именно так оно и было, когда он отправил мне свое сообщение. Сделав шаг назад, я, вероятно, отослал его с намерением использовать пугало, не зная имени Мён Ха, что ему нравилось, как он смеялся и какой жизнью он жил. А что насчет себя? Я знаю, откуда приехал Мёнха. Знали ли вы, о чем думал Мёнха или что он чувствовал? Вы хотели знать? Он просто был пьян от того, что он понравился Мёнхе, и вел себя как идиот. Са Хвон тоже не знал о Мён Ха. Я не заслуживал быть рядом с Мён Ха. Тем не менее, он не смог безопасно отправить свое сообщение. Мне нужно было хотя бы найти тело.

* * *

Боковая дверь Тэгунджо открылась. Как только измученный мужчина вошел, он упал на пол и громко выругался. «Йиенджанг! «Это будет тяжело!» Несколько человек, оставшихся в Тэгунджо, подошли к мужчине. Рядом с мужчиной, лежавшим на полу, раскинув конечности, стоял небольшой красный кувшин, запечатанный золотой веревкой. Появился Ге-сун и подсмотрел за ним. «Ге-сун. «Какой у меня номер?» — хриплым голосом спросил мужчина. Ге-скоро протянула третий палец. Это означало, что это был последний раз. Кто-то принес мужчине воду. Мужчина, который глотнул и разбил тыкву, вскочил. Потом он снова начал громко ругаться и почесал голову. «Терновый лес! Что это за объяснение? Ой, я думала, что ищу это и нашла! Плюс что? — Мне просто нужно вежливо спросить? Мужчина усмехнулся и сплюнул на пол. «Я думал, что умру, потому что мой коренной зуб вот так застрял, а в боку образовалась дыра!» Ге Сун выслушал жалобы мужчины одним ухом и вылил их одним ухом, затем взял банку и направился в Чонгчон и Шиндан. Вход в храм теперь закрывал золотой шнур. Ге Сун, пересек границу, созданную переплетением амулетов, пододвинула кувшин рядом с мастером Чаном, у которого были растрепанные волосы и растрепанная борода, как у бандита. Мастер Чан, у которого были закрыты глаза, открыл правый глаз и проверил банку. — Это последний? "моляр. это верно." Все три самые необходимые вещи собраны воедино. Мастер Чан поставил банки в тени, как будто он имел дело с банками, содержащими соевую пасту, соевый соус и пасту из красного перца. Затем он сложил руки вместе, поклонился, оторвал себе палец и пролил кровь вокруг кувшина. Мастер Чан, шатаясь, вернулся к храму, сделал глоток пахнущего плесенью рисового вина и снова хлопнул в ладоши. Внутри храма, царившего причудливую атмосферу, находился черный кувшин. К довольно большому сосуду был прикреплен большой амулет, в котором был пепел. Как ни странно, он был смешан с костной пылью Джинса Канга, который не умер и должен был живо чувствовать боль от ожога, пока дом с черепичной крышей не сгорел полностью. Возможно, там еще что-то намешано. Именно Сахвон собрал пепел и передал его Мастеру Чангу. «А что, если мое имя перепутали…» .' Когда мастеру Джану удалось спросить, Са-Хвон посмотрел на мастера Джана налитыми кровью глазами, холодными, как мороз. Он твердо верил, что Мён-ха здесь не будет. Ин Ён, взбиравшийся на гору, увидел историю, которая спасла жизнь Савону. То, как он двигался с одержимостью и одержимостью, ничем не отличалось от движения мстительной души. «Все, что вам нужно сделать, это не позволить водителю отвезти вас. 'Подожди.' Мастер Чан взглянул на запечатанную банку. Звук, который могли услышать только мои уши, был ужасным криком кого-то, корчившегося от жгучей боли, и я быстро снова закрыл его листом бумаги. «Подожди пока… . Это потому, что я не хочу просто так отпустить это». Разве боли от ожога, пока все твое тело не превратится в пепел, недостаточно? Мастер Чан вздрогнул, вспомнив выражение глаз Са Хвона. Несмотря на то, что это было очень давно, оно все еще кажется ярким. Так или иначе, Мастер Чан читал сутры каждую ночь, пока у него не пошла кровь из горла, и хранил вещи в пепле. Вам не кажется, что вас будут ругать, если вы будете мешать работе мессенджера? хорошо. Карма Мастера Джана уже накопилась до такой степени, что была едва заметна.

* * *

«Сколько здесь мясного бульона!» Гилсой был взволнован и сел перед столом, тряся плечами. Причина, по которой он был одет так, что его верхняя часть ног была согнута, заключалась в том, что Чонгха говорила о нем как о благодетеле, спасшем ей жизнь. Я попросил Мён-ха пообедать вместе в гостиной, но Мён-ха отказался. Это была семья по материнской линии Чонхи, а не материнская семья Мёнхи. Все трое вежливо отказались и разделили приз с Гилсоем, попросив их разрешить скандал с Осундосуном. К счастью, я также встретил Ян Гу Даека до того, как он покинул деревню. Была причина, по которой я не мог уйти до сих пор. Уйти было невозможно, потому что корова, которая была самым большим достоянием семьи Янгу, собиралась согреться. Ян Гу Дэк имел близкие отношения с матерью матери Чон Ха. Говорят, что ему действительно повезло, что он взял с собой Чонху, и что он взял на себя инициативу пойти на кухню и продемонстрировать свои навыки матери Хэнгранга. Я даже не знал, что голоден, но как только я закончил есть, я почувствовал голод. Я тщательно пережевал его, чтобы не заболеть, и, прежде всего, выпил много супа. Мне казалось, что напряжение в животе и спине постепенно ослабевает. Проблема заключалась в том, что вместе с этим пришла усталость. У меня было такое чувство, будто я собираюсь сунуть нос в тарелку во время еды. Мёнха едва закончил трапезу с полузакрытыми глазами. В последнее время я не видел ничего плохого. Вместо этого, когда я вот так спал, я закрывал и открывал глаза несколько раз, и каждый раз, когда я закрывал и открывал их, это было похоже на луг с летящими вместе цветами и снегом, а затем это снова и снова становилось реальностью. Кажется, в какой-то момент я даже увидел подол его одежды и занервничал, что это может быть Са Хвон. Но это было напрасно. Он назвал меня чудовищем, чудовищем, а теперь я издевался над собой, потому что думал, что схожу с ума. Сытно пообедав, Гилсой прилег и тут же уснул. Мёнха почесал живот, обнажил обнаженную кожу, расстелил одеяло на спящем Гильсое и принес стол на кухню. Чанмо (饌母) получил награду и внимательно посмотрел на Мёнху. «Мастер Чонха, вы мой брат?» «ах… "Да это правда." «Похоже». "Мы?" Поскольку Чонха доверил ему, и Мёнха тоже доверила ему, никакого сходства не будет, сказал Чанмо. Когда Мён Ха спросил еще раз, он покачал головой и сказал: «Мы похожи». «Мастер Чонха, когда ты вырастешь, ты станешь мастером красоты». Сделано. Мён-ха скривил губы и подавил смех, услышав слова качелей. «Мы двое похожи друг на друга… ». Он пробормотал и потер щеку. На обратном пути я обошел главный дом, где остановился Чонха. Затянувшиеся тени, видимые за бумажной дверью, слиплись в комок. Облегчение Чонхи от воссоединения с бабушкой и дедушкой ощущалось даже через дверь. Я никогда не думал, что Чонха будет чувствовать себя виноватой. Я не мог не получить извинения от невиновного ребенка, а не от того, кто должен был это сделать. И все же слова не были сказаны до конца. Чонха, твой отец схватил меня за лодыжку и умолял спасти его, но я сильно пнул его. Я убил это. Мён-ха мгновенно почувствовал облегчение только потому, что он привел Чон-ха в безопасное место. Теперь Мён-ха больше никогда не появится перед Чон-ха. Хотя он был ужасным человеком для себя, он все равно был отцом Чонхи. Мёнха прислонилась к креповому миртовому дереву во дворе с видом на главный дом. Наблюдая, как тень падает и снова появляется несколько раз, я почувствовал, как мое сердце наполнилось гордостью. Оно раздувалось, раздувалось и, наконец, казалось, вот-вот лопнет и перья высыплются мне в грудь.

* * *

Независимо от того, насколько вы физически сильны и насколько вы надежны, вы не сможете преодолеть усталость после долгой и упорной работы. Гилсой лежал на спине и громко храпел. Мёнха прислонилась к стене, свернувшись калачиком, засыпая и неоднократно просыпаясь. И тогда я дождался рассвета. Когда прозвенит пару и отменят комендантский час, мне придется открыть глаза раньше всех. Пару проснулся после тихой ночи, чувствуя себя тяжелым и уютным. Мёнха медленно просыпалась, слушая широко разносящиеся низкие звуки барабанов. А потом он взял бумагу, которую все время держал в руках, и тихо вышел из комнаты. Протирая глаза и делая осторожные шаги перед встречей с рабочим, который собирался подметать ворота снаружи, я вспомнил о своих последних днях в Тэгунджо. Меня интересует один вопрос: очень ли разозлился Са-Хвон, когда я исчез? Возможно, вы подумали, что благодать — это нечто, чего вы не знали, и холодно отвернулись, сказав, что никогда больше не будете искать ее. Как человек, который обманывает только тех, кто им нравится, он идеально подходил на роль могильщика. Для меня было правильно жить одному и умереть одному, ни с кем не общаясь и не разговаривая. Мён-ха, который мало общался с другими и упустил возможность сформировать осознанный уровень существования, смог стать старшим братом, потому что Чон-ха называл его старшим братом. Затем я поехал в Тэгунджо и впервые стал монахом, стал человеком, узнал голоса и познал эмоции. Итак, Мён-ха вернется к Чон-ха, а Са-выиграет все, что они им дали. «Брат, куда ты снова идешь?» Голос Чонхи послышался позади Мёнхи, который собирался пересечь ворота. Мёнха резко повернулся. Призрак Чонхи, протирающей глаза и держащей штаны, появился, а затем исчез. Находясь в доме Янгу, Чонха часто просыпался рано утром и выгонял Мёнху во двор, потому что тот не мог заснуть. Вероятно, он думал, что тот уходит и бросает его. Меня больше никто не будет преследовать. Мён-ха обернулся и тихо прошептал. «Привет, Чонха… ».

* * *

В какой бы части деревни вы ни находились, найдется место, где можно пристроить комнату. Мёнха подошел и потер руки, чтобы найти оставшуюся сухую траву. Липкости осталось совсем немного, поэтому я прижал ее к бумаге, которую взял из рук. Я вообще не собирался его надевать, поэтому не торопился. Шаги полицейских, отменяющих комендантский час и проводящих ритуальную утреннюю проверку, постепенно приближались. Сердце Мёнхи колотилось. Честно говоря, мне было так страшно. Когда бумага на кончиках моих пальцев была смята и ладони вспотели, появился полицейский. "Что ты здесь делаешь?" Мёнха побежала, намеренно рассыпав бумагу. Любой мог видеть, что он выглядел так, будто он убегал, поэтому полицейский бросился прочь, прежде чем успел подумать головой. Прежде чем быть раздавленным, Мёнха рефлекторно прикрыл живот. Чтобы защитить то, чего на самом деле может быть, а может и не быть. "что! Что вы делали?! — На кого ты что надеваешь? Старший офицер полиции услышал шум и появился. Он поспешно подбежал, взял газету, грубо прочитал ее и с бледным лицом указал пальцем на Мён-ха. «Ой-ой, тебе нужно крепко держать этого парня. «Я должен отвезти его в правительственное учреждение, в правительственное учреждение». «Пожалуйста, отпусти!» Мёнха намеренно боролся еще больше. Бумагу вытолкнули из моих рук. Полицейский, стоявший позади него, в панике подскочил и выхватил у него из рук пачку бумаги. Моя щека потерлась о грязь и получила рану. Я вообще не чувствовал такой незначительной боли. Мён Ха засмеялся, уткнувшись лицом в землю. Великий Магистр Левого Совета, который даже не знал моего имени, никогда бы не подумал, что такой подонок, ничей хранитель гробницы, сделает что-то подобное. По словам Джинсы Канга, никчемного ублюдка, который прилипает к нему, как пиявка, преследуя его до конца и заставляя делать все неправильно, левый начальник штаба до конца даже не знает его имени.

Лихорадка 16

2

Когда окружной судья увидел бумагу, которую принес полицейский, он сглотнул сухую слюну и несколько раз облизал губы языком. Он держал кисть дрожащими руками. Чтобы успокоить свой разум, я глубоко вздохнул, выдохнул и написал письмо. Получателем стал Чхве Сок Рим. Сомнительно, могли ли письма Хён Рён дойти до Чхве Сок Рима, но Хён Рён происходил из дальней ветви семьи Чхве Сок Рима и мог быть описан как дальний дядя и племянник Чхве Сок Рима. Итак, он сообщил своему дальнему дяде: «Я нашел человека, который разместил плакат, распространяющий ужасные слухи, и сообщаю об этом». Возможно, он мог бы дослужиться до ранга губернатора штата или стать губернатором округа — должность, которой все завидуют. Сердце Хёнрён Чоя наполнилось предвкушением, пока он торопливо мечтал. Это был не просто трюк. Префект осторожно развернул признание, написанное преступником. Не будет ли большим событием, если он порвется? Признание заключенного преступника было четким и подробным. И там содержалось пугающее содержание, от которого у меня тряслись руки. В нем он сказал: «На самом деле он является человеком левого государственного советника Кён Кехёна, но он пытался поколебать основы страны, используя свои сверхъестественные действия. Хотя поначалу он сотрудничал, он убежал, опасаясь того, что произойдет позже. Однако губернатор знал о моем родном городе и моей семье и угрожал им, уничтожая мою семью, поэтому мне ничего не оставалось, как снова помочь... ." было написано. — спросила Хёнрён И Бана. — Из какой семьи, как вы сказали, вы были? Ли Банг склонил голову и ответил. «Я просил тебя пригласить сына Джинсы Канга из Данрёнгока за горой». Действительно, я помню, как слышал, что дом Джинсы в Данрёнгоке внезапно рухнул. Местонахождение сына было неизвестно, но была такая история. Это действительно страшно. Хёнрён покачал головой. «Это определенно заслуживающее доверия признание». «Оно посмотрело на спину грешника, как он сказал… На его спине было цветочное дерево. Это был яркий цветок, который выглядел так, будто собирался упасть в любой момент, поэтому казалось, что он движется. Когда я спросил, я тоже был записан как плоть и стал Господним Величеством... О боже. — Я даже не могу этого сказать. «И все же я рад, что все испортил. «Не нужно беспокоиться о почерке». Хёнрён, завершившая письмо, говорила с гордостью. Затем он приказал немедленно через самого быстрого диспетчера увеличить этот срок до одной недели. Он неоднократно убеждал нас тайно и быстро передать это в дом главного инспектора У Ы Чжона. Вскоре после отъезда военный встретил мужчину. Мужчина выглядел немного сварливым, вероятно, потому, что долго бродил вокруг, но почему-то от него исходил такой вид, что с ним нельзя было обращаться небрежно. Прежде всего, у него был великолепный внешний вид. «Ибо». Офицер замолчал и обернулся, разгневанный тем, что он назвал меня снисходительным тоном, хотя и смотрел на мою форму. "Что происходит?" "Я слышал, что недалеко отсюда есть приморская деревня, где проводится большой фестиваль улова. Это правда?" «Нам придется подняться на гору еще раз». «Юксирул». Офицер был ошеломлен, увидев его краткие ругательства, и попросил ответить. «Тогда кто ты? «Покажи мне свой флаг». Вид того, как он роется в своих руках и выглядит усталым и обеспокоенным, был чрезвычайно высокомерным. Офицер был очень сварлив и поднял подбородок, а еще я получил комплимент в высокомерной форме. Табличка, которую передал мне мужчина, была сделана из слоновой кости. По сравнению с тем, что офицерский был сделан из доморощенного дерева, было ясно, что он был человеком гораздо более высокого статуса, чем военный. Тот факт, что вилла Кымгун Ёнук находилась здесь, а не во дворце, должен был быть совершенно секретным. – спросил Ёнгук, не упомянув моего местонахождения. "Куда собираешься?" Офицер заикался в ответ. «Ну, у меня срочное письмо, и я еду на неделю». «Срочная переписка?» «Это признание, написанное подозрительным человеком, который воздвиг стену». Ёнгук, который думал, что он тихий военный офицер, цокнул языком. Затем он протянул руку. "Давайте взглянем." "О, нет!" «Я увижу тебя только один раз. — Я все равно узнаю. Офицер, который колебался, подумал о табличке из слоновой кости Ёнука и нерешительно выдал признание. Обезумевшее выражение лица Ёнука медленно изменилось, как будто содержание было намеком на хвастовство. Офицер, наблюдавший за этим, сглотнул слюну. Ён Ук быстро протянул офицеру свернутый лист бумаги и посоветовал положить его в контейнер для бумаги, а затем выкрикнул вопрос. «Где сейчас преступник, написавший это?» «Это в правительственном учреждении… !” "Жизнь! «Он будет жив!» С какой стати вы спрашиваете о чем-то вроде жизни преступника? Офицер наклонил голову и ответил. "Я не знаю. Написав признание, он не пошевелился... ». Прежде чем военный офицер успел закончить ответ, Ёнгук схватил поводья. «Вам не следует разговаривать ни с кем посередине и обязательно отправьте это на неделю. Ты понимаешь?" Из-за ослепляющего крика военный офицер поспешно вернулся на лошадь. И когда я обернулся, чтобы ответить, Ёнгук уже уходил. Офицер высунул язык, думая, что пойманный человек, должно быть, был серьезным преступником. Как только Чонха проснулась, первое, что она сделала, это поискала Мёнху. То же самое было и с Гилсоем. Гильсой топтал ногами в пустой комнате, задаваясь вопросом, что происходит, и чувствовал себя преданным, думая, что именно это имел в виду Мёнха, когда говорил, что будет жить так, как хочет. Он был беспощадным старшим братом. Как ты можешь вот так исчезнуть, даже не попрощавшись! Я уже уехал жить так, как хочу? Никакой степени нет. Гилсой разочарованно пробормотал проклятие. Пока я хрипел, Чонха открыла дверь. Гильсой, который сразу же изменил свое лицо, ухмыльнулся и сказал: «Чонха, хозяин, ты проснулся?» он спросил. «Хён Гильсой. — А что насчет Мёнхи? Ты хочешь сказать, что ушел, даже не сказав Чонхе? Гилсо смутился и обиделся, но успокоил Чонху, чтобы она не удивлялась. «Я ушел первым, потому что мне было чем заняться. Я вернусь. Нет, я вернусь». "Это ложь." "Это реально!" «Он бросил меня, потому что я был сыном плохого отца… ». Вскоре в моих больших глазах начала образовываться вода. «Ты бросил меня из-за моего плохого отца… ». "О, нет! Он сказал, что скоро вернется... ». «Мой брат тоже собирается… ? — Ты не можешь остаться, пока не придет Мёнха? Это была катастрофа. Гилсой смущенно почесал голову и согнул колени, чтобы посмотреть ему в глаза. «Мне нужно идти, потому что есть тот, кому я служил… ». — Разве мы не можем жить здесь вместе? Мастер был мастером. Гилсой горько рассмеялся. Откуда вам знать об обмене между слугами и слугами? «Я приду с разрешения… ». Это была лучшая ложь, которую мог сказать Гилсой. — Чонха, у тебя есть что-нибудь? "Дед… ». Я обернулся, когда услышал голос Чонхи, ищущий меня. Дед Чонхи по материнской линии знал, что его внук здесь, но он намеренно притворился популярным, обернулся и сделал вид, что не заметил. Когда Чонха позвал его, он подошел ближе и нежно схватил Чонху за плечо. «Ты передал утреннее поздравление своей бабушке?» Чонха покачала головой в ответ на нежные слова, словно рукой. «Почему бы тебе не поздороваться и не вернуться? «Он очень тебя ждет». Чонха неохотно ушла, все еще глядя на Гилсо с затянувшимся сожалением. Мой дедушка взглянул на Гильсоя, вежливо сложив руки перед собой, затем вошел в комнату и сел. И я начал с главного. «Мы порвали связи с семьей оруженосца, которого даже зятем назвать нельзя. "Из того, что я слышал, похоже, что вы были замешаны в чем-то ужасном. Вы знаете подробности?" «Я не знаю, мне будет лучше». Гильсой держал в секрете злые дела Джинсы Канга ради Чонхи. Кроме того, не является ли это огромной ошибкой для старика? «Но я надеюсь, что мастер Чонха не помнит этот дом и живет под другим именем». Это было то, о чем Мёнха думал с момента пожара. Всякий раз, когда Мён-ха приходил в себя, он всегда признавался Гиль-со, что, поскольку Чон-ха невиновен, он хотел бы прожить новую жизнь, не будучи связанным сыном Джинсы Канга, грешника. В его бормотающем голосе тут и там слышался намек на вину. Итак, чтобы запомнить это, нужно осмелиться просить об одолжении, а не приказывать. Мой дедушка по материнской линии поглаживал свою белую бороду рукой, пока Гильсой осторожно произносил слова. Он закрыл глаза, погруженный в свои мысли, и прошептал тихим голосом. Чтобы никто посторонний не услышал. «Незнакомец, которого я хорошо знал, подошел и заговорил со мной. Он давно живет в этом селе и знает семейную ситуацию как свои пять пальцев. Я также знаю, что у меня есть внук Чон-ха, но я просто говорю, что полиция поймала «Кан Чон-ха» сегодня утром. «Он сказал, что семейная ситуация, о которой он упомянул, была точно такой же». "Действительно?" «Никто больше не будет искать Чонху. Потому что Чонху поймали. Но тот Чонгха, которого я знаю, здесь, а тот Чонгха, которого знает незнакомец, — ребенок старше десяти лет, так что вы, вероятно, знаете, кто этот молодой человек, которого поймали. Гилсой сжал кулак рукой, лежавшей на полу. Вы это имеете в виду, когда говорите жить так, как хотите? Я стиснул зубы и, несмотря на свою грубость, ударил кулаком по полу. Гуфи! Если ты будешь до глупости милым, кто-нибудь это заметит! Отправишься ли ты в загробную жизнь и узнаешь? Если знать, то кому будет хорошо, если ты отправишься в загробный мир и узнаешь! Гилсо немедленно встал и собрал свои вещи. «Я ухожу сейчас, со мной все будет в порядке». Гилсой, чей гнев достиг макушки, хрипел и велел ему делать все, что он хочет, и посмотреть, будет ли он хорошо жить в загробной жизни. Мой дедушка по материнской линии, который смутно знал, что «Кан Чон-ха» отдает приказы, кивнул. «Чонха — ребенок, которого больше не существует. «Ребенок умер». «… Настоящий человек, который умрет, — это кто-то другой. И, пожалуйста, хотя бы вспомни меня. Имя. «Моё имя, моё имя». Гильсой пропел несколько раз. «Пожалуйста, поговорите любезно с мастером Чонхой, мне станет лучше». Гилсой вышел из комнаты, не слушая ответа. И только выйдя за ворота, он издал стонущий звук. Выдернув волосы и топнув ногами, он в конце концов пошел к окраине деревни. Мимо Гилсоя прошла лошадь, которая была рассержена, но двигалась медленно и без колебаний. "Будь осторожен!" — крикнул Гилсо, ударив кулаком в воздух. Тогда лошадь выпрямилась. Всадник услышал то, что я сказал, от гнева. Гильсой потирал затылок, думая: «Как же могло быть не так, даже если тебе не повезло?», и лицо всадника, только что слезшего с лошади, казалось знакомым. «Б-брат Ёнгук?» "Свет! ты!" «Брат Янгвук!» Внезапно, как будто это была братская встреча, он подбежал к Ёнуку, обнял его и убежал. Ёнуку удалось оттолкнуть большого Гильсоя, и он спросил грубым голосом. — Ты был с Мёнхой? "Там было. "Там было!" Увидев, что Гильсой с легкостью отвечает, Ёнгук сказал: «Юксирул». Я пробормотал и сплюнул. «Где находится правительственное учреждение?» "почему?" «Я должен взять Мёнху с собой!» «Да, мой красивый брат Мён-ха, я не хочу возвращаться! Мне это не понравилось, и я пошел в правительственное учреждение, чтобы настоять... Я собираюсь умереть... . Что значит, если ты не хочешь умирать? Плохой ублюдок. «Упрямый, скованный железом!» В конце концов, Гилсой разрыдалась и заплакала, проливая слезы размером с ее тело. «Зачем ты ищешь такого человека! почему! «Тот, кто хочет умереть!» Ёнгук снял шляпу и пробормотал, пытаясь схватиться за голову. «Если не будет имени, нам придется проводить еще одну национальную премию. Если Ваше Величество умрёт, Ваше Величество умрёт тоже. «Итак, скажите мне быстро, где находится правительственное учреждение».

* * *

Как только Ёнук вернулся в правительственное учреждение и показал свой значок, подтверждающий его личность, правительственное учреждение Сангольджака было опрокинуто. Поскольку это была не их вина, Ён Ук просто посоветовал им не поднимать шума и велел немедленно сообщить им, где находится преступник. «Неужели грешник, который попросил тебя прочитать лекцию, совершил великий грех, старик?» Чонха Кан? Ёнгук нахмурил бровь. Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что это имя было написано в признании, которое я быстро прочитал. "да! ты прав!" Гилсой, который знал ситуацию, быстро ответил. Ёнук тоже почувствовал это и поцеловал ее. «Он великий грешник. «Мне нужно немедленно перевезти его в Хандзю, поэтому мне придется арендовать карету». «Но, старик, я думаю, что скоро умру, если просто оставлю это в покое…» ». Хёнрён колебался и вошел в тюрьму. В месте, где запах сохнущей соломы на полу смешивался с запахом затхлого тела, в самом конце находилась Мёнха. Мёнха выбросил коврик, который он положил туда, чтобы накрыть, и свернулся калачиком в углу. Поскольку его лицо лежало на вертикальных коленях, невозможно было сказать, какой у него цвет лица и проснулся ли он. — Я был бы признателен, если бы вы могли уйти на минутку. Хёнрён, мечтавшая на какое-то время вернуться в Ханджу, послушно слушала. Не было никаких признаков недовольства моим исключением. Ёнгук открыл замок тяжелым ключом, который дрожал в его руке. Было необычно видеть, как он не поднял головы, хотя и услышал лязг. Как только дверь открылась, Гильсой первым вошел и помахал Мёнха. «Брат Моджин. Ты бессердечный брат! Ты знаешь, сколько хочет Чонха?» Руки Гилсоя, должно быть, были очень сильными, и даже если бы я попытался притвориться, что не заметил, я бы не смог. Мёнха, которого трясло взад и вперед, выдвинулся и забился в угол, словно убегая. «Мёнха». Ён Ук преклонил колени и позвал Мён Ха. Мёнха опустил голову и пробормотал. «… Ну ты неправильно посмотрел. «Я не такой человек». Ёнгук даже не делал вид, что слушает. «Что за слуга уходит, не сказав ни слова?» «Считай себя мертвым». — Тогда на кого я сейчас смотрю? — Просто, пожалуйста, сделай вид, что не заметил, и уходи. Мёнха так нервничал, что его тело дрожало до смерти. Причина, по которой Ёнук пришел сюда, вероятно, заключается в том, что Са Хвон ищет меня. Это потому, что он все еще заботится обо мне? Или он наконец пытается меня наказать? Даже если он все еще заботится обо мне, я не знаю, как к нему относиться. Он присел изо всех сил, чтобы прикрыть живот, но упрямство Ёнука было непростым. «Я не могу притворяться, что не видел этого». — Тогда скажи, что он мертв. "Что это такое? «Мне приказали принести хотя бы труп». Я не могу больше ждать. Терпению Ёнука уже давно пришел конец. Ён Ук схватил Мён Ха за руку и заставил его встать. Поскольку его так легко подняли, лицо Мёнха покраснело от смущения. Ёнгук посмотрел на худое лицо Мёнхи, а затем на его живот. Сердце Мёнхи замерло от естественного потока. Мои руки и ноги стали холодными, как будто я опускался вниз. «Это ключ». "да?" Ответил Гильсой, который не мог видеть Мёнху, потому что его закрывало тело Ёнука. «Пойди и спроси, есть ли здесь член совета. — Мне нужно забрать его на неделю. «Конгрессмен?» "торопиться!" От внезапного крика Гилсой побежал, как будто пальцы его ног горели. Мён Ха задумался и изо всех сил пытался вырваться из рук Ён Ука. Борьба была столь же напряженной, сколь и отчаянной. Было сложно и сложно подчинить Мён-ха, не пострадав. Ёнук старался сделать это как можно более безопасным, но казалось, что Мёнха причинит себе вред или покончит жизнь самоубийством, если продолжит в том же духе. Я сильно вспотел от борьбы жарким летом. Не было необходимости упоминать Мён-ха, который был закутан в несколько слоев одежды. После нескольких перемещений Мёнха быстро устала. Воспользовавшись явно ослабленным телом Мён-ха, Ён Ук схватил тело Мён-ха и надавил на его акупунктурные точки. У меня закружилась голова, а конечности обмякли, как будто вся моя кровь вытекла. Мёнха упал вперед и заплакал, говоря, что не хочет идти. Даже будучи призраком, я не хотел предстать перед Са Хвоном. Однако Са-Хвон посоветовал ему хотя бы найти призрак Мён-ха. Уже было решено, кого из двоих Ёнгук будет слушать.

* * *

Гильсой немедленно подбежал, склонил голову перед мэром и сказал Ёнуку, что нужен член совета. Командующему округа было любопытно, почему для перевозки преступника понадобился врач, но он сказал Ли Бангу, чтобы тот позаботился о его нуждах. Ли Банг, невысокий, ловкий и быстроногий, побежал в аптеку, где лекарства были выстроены в ряд, как соевые бобы. Однако врача, которого я искал, внутри не оказалось. «Конгрессмен отправился в соседнюю деревню». — ответила жена конгрессмена, протирая глаза. Я слышал, что в тот день, когда я пошел, был базарный день! Ли Бан спросил: «Есть ли что-нибудь похожее на клинику?» Я спросил, и жена закатила глаза. "Если вы депутат Национального собрания, вы являетесь членом Национального собрания. Что похожего?" «Я говорю о том, кто будет спасать людей несмотря ни на что!» Жена врача вытерла нос и пробормотала, а незнакомец топал ногами и уговаривал ее сделать это. «Если все в порядке с акушеркой… . «Живет старушка-акушерка в доме с тыквами на крыше». Ли Бан на мгновение задумался, сказал: «Я не знаю» и пошел к дому с тыквой. Неужели акушерки хоть немного разбираются в медицине? Все равно говорят, что он преступник! Он прошел мимо разрушающейся стены дома, который выглядел совершенно необитаемым. «Ибо!» Я позвонил один раз, и ответа не было. «Ибо! Найди меня!" Во второй раз ответа тоже не было. "Смотреть! «Мне нужна рука!» Лишь в третий раз изнутри вышла томная старуха. Незнакомец дернул уголком рта старухи, сомневаясь, ясно ли она видит, но, возможно, из-за того, что у нее было очень плохое зрение, или потому, что она была просто от природы добродушной, старуха все еще ленилась и медленно спускалась по лестнице. «О, действительно. "Это срочно!" — Ну что, ребенок вышел? Внезапно нижние зубы, которые, казалось, вот-вот выпадут, появились и исчезли внутри округлых улыбающихся губ. «Дело не в том, мне нужно поехать с ним, чтобы перевезти преступника». «Грешница рожает ребенка?» «Родить ребенка. Мужчина. Говорят, больно, но мне просто приходится притворяться, что я рядом с ними. «Если я все равно поднимусь, я не знаю, отрубят ли мне голову или подвергнут пыткам, так что просто дайте мне спасательный круг». Я кивнула, как будто понимаю, но мои волосы были настолько тонкими, что казалось, что шпилька вот-вот выпадет. Старуха поставила спинку на место и пошла вперед, опираясь на трость. "Куда ты идешь?" «Ах, давай вместе поедем в Санджу». «Не Санджу, а Ханджу!» "хорошо. «Он сказал мне пойти помочь родить через неделю». «Ой, я не рожаю. "Вы мужчина!" Но старуха даже не делала вид, что слушает. Может быть, ты этого не слышишь. Я задавался вопросом, действительно ли у Ибанга все в порядке с этим человеком, и будет ли его первой лечить старуха, а не преступник. Однако что было поистине странным, так это то, что старуха впереди нее уверенно шла вперед, держась за трость, в то время как незнакомец, который все еще был в хорошем состоянии и ему было всего несколько тысяч лет, преследовал старуху. . Более того, я запыхался, пытаясь погнаться за ним. Стоит ли мне сделать тоник и принять его? Ли Банг наклонил голову. Когда мы прибыли в правительственное учреждение, мэр, который подошел к двери и отнесся к нам как можно лучше, широко открыл глаза. Когда я попросил его привести врача, я почувствовал боль в животе, когда он привел старуху, которая выглядела так, будто ей нужен врач. Хёнрён, как ни странно, тяжело дышал, подошел к незнакомцу, который выглядел огорченным, и отругал его тихим голосом. «Кого же ты сюда привел!» «Нет законодателей. Так что у меня нет другого выбора, кроме как стать акушеркой... ». Если у тебя нет зубов, тебе придется жевать деснами... Какая старушка, у которой остались только десны. Мудрец цокнул языком и огляделся. Когда он увидел крупного чернорабочего, плотно занятого соединением кареты и лошади, и старика, который, как будто расстроенный, пускал сигаретный дым, он сделал вид, что не заметил, и затолкал старуху в карету. «О боже, я поймал старика!» «Ну, поезжай на недельку, поешь много вкусной еды и возвращайся. хм?" "что? «Праздник?» «Да, да. — Я слышал, что будет пир. Судья еще раз оглядел комнату и быстро закрыл дверь кареты. «Приготовления завершены». Хёнрён, расстроенный тем, что он привел акушерку вместо врача, добровольно подошел к Ёнуку и ударил его. Когда приготовления были завершены и его заставили поскорее уйти, Ёнгук, который уже был нетерпелив, подвинулся на своем месте, даже не проверив, кого он привел. «Префектура, спасибо за сотрудничество». «О боже, старик. Что вы говорите? «Я просто надеюсь, что грешник понесет полное наказание за свои грехи». Поприветствовав Хёнрёна, который потирал ладони и шутил, Ёнук сел на лошадь. Гильсой тоже сел на приготовленную для него лошадь и обеспокоенными глазами посмотрел на карету. Вскоре поднялось облако песка, и карета, две лошади, трое мужчин и старуха тронулись в путь.

* * *

Ён Ук, у которого не было другого выбора, кроме как использовать всевозможные порты и короткие пути, чтобы найти Мён-ха, не колебался и выбрал самый быстрый способ добраться до Ханджу. Сядьте на лодку из порта в Пахён. Даже сырую карету, представляющую собой лишь немного видоизмененную версию телеги, можно провезти только там. Ёнук все больше и больше беспокоился, так как не мог ускориться из-за веса. После той ужасной ночи Са Хвон стал совершенно другим человеком. Он не был тем человеком, которого я видел ночью, и он не был тем человеком, которого я видел днем. Я не мог приблизиться к нему и даже не мог добровольно на него смотреть. Он был темен, мрачен и прохладен, как человек, стоящий в тени, даже когда светило яркое солнце. Он жил как человек, который не мог жить, не причиняя вреда себе и другим. Хотя он изо всех сил старается подражать королю, любой, кто видел его вблизи, может сказать, насколько он опустошен внутри. После исчезновения Мён Ха Са Хвон ничем не отличался от мертвого. Если Мён Ха вернется, вернется ли в свое первоначальное состояние Са Хвон, который так сильно изменился? Ёнгук стиснул зубы и заставил себя заговорить, пытаясь стереть свои мысли. Мне пришлось подумать о чем-то более страшном, чем это. худший случай. Забирая тело Мён-ха, который наконец-то расстался с жизнью. К счастью, тело не нашли, но слабое дыхание и неоткрывающиеся глаза наводят на людей страх. Ёнук занервничал, как будто убегал от чего-то, преследующего его сзади. Он на мгновение остановился и прочистил горло. Гилсой тоже издал тяжелый звук дыхания. Ён Ук бросил Гиль Со пакет с вяленой говядиной и направился к карете, чтобы проверить Мён Ха. Открыв грубую дверцу кареты, я услышал жужжание старухи, сидевшей спиной к Ёнуку. Что было в этом такого забавного, так это то, что он напевал песню, медленно раскачивая свое тело взад и вперед. "Пожилой человек. Как вы себя чувствуете?" "Оно живое." «Либо я жив сейчас и скоро умру, либо я еще буду жив». «О боже, я не знаю. — Откуда простая акушерка может знать правду, старик? «Вы должны поставить на нем строку с именем». «Держится цепко, но вроде держится это, а не это». «Это», на которое он указал с яркой улыбкой, было Мён-ха, а «это» — нижняя часть живота Мён-ха. Янгвук нахмурился и спросил. — Там действительно что-то есть? «Нельзя верить в то, чего не видел собственными глазами». «Я воин, который уничтожает существ, а не человек, который уничтожает призраков». — Хотя тебе лучше в это поверить. Это не обычное явление, но и не редкость... ». Ёнук недоверчиво цокнул языком и снова закрыл дверь. Гилсой, жевавший вяленую говядину и поивший лошадь, обеспокоенно спросил, что происходит. Ён Ук, который сел на лошадь, не ответив, потер подбородок и внезапно задумался. Откуда старушка узнала, что она старуха? Неужели это сказал тихий судья? Когда Ён Ук на мгновение почувствовал себя озадаченным, старуха продолжила гладить холодную руку Мён Ха и снова напевала. Ветер дует. Это был попутный ветер. Мягкий, беспрепятственный ветер туго натянул паруса кораблей, направлявшихся в Пахён.

* * *

У Чо Джэ Хён, пришедшего на встречу, было очень несчастное выражение лица. Под глазами у него была глубокая усталость, а на подергивающихся щеках и пожеванных губах было видно нервное и тревожное выражение. Чо Джэ Хён был известен тем, что всегда улыбался, не зная, что у него на уме, и как бы сильно он ни старался улыбнуться, он не мог этого скрыть, и это было очевидно. — Капитан, в доме какие-нибудь проблемы? Чо Чон Хи, государственный чиновник, который учился у Чо Гак Хёна со времен его конфуцианства, подошел и спросил. В отличие от Чо Гак Хёна, Ли Чон Хи изначально был хорошим человеком, и хотя он не имел большого влияния, его очень уважали. Каким бы злым ни был Чо Джо-Хён, он не мог вынести своего раздражения, глядя на обеспокоенное лицо Ли Чжон-Хи, поэтому выдавил улыбку и попытался притвориться, что его тон был мягким, когда он спрашивал. «Моя внешность настолько плоха? Хаха, о боже. «Я не спал несколько дней, потому что погрузился в мысли, читая новую драгоценную книгу, поэтому я не знал, что мое лицо появится настолько, что заставит меня так сильно волноваться». «Нет, а что это за книга?» — спросил Ли Чжон Хи, который плохо умел писать книги, с сияющими глазами. "Давайте взглянем." "нет. «Это драгоценная книга, поэтому я внимательно прочту ее и пришлю тебе со слугой». Чо Джэ Хён, отклонивший просьбу Эдуруна о визите, поспешно ушел. При этом придумывая глупые оправдания, которые на него не похожи. Было ясно, что У Хван был в доме Чо Джэ Хёна. Чо Джэ Хён манипулировал людьми через людей, чтобы не допустить возвращения причиненного им вреда. Это были Джинса Кан, Хоеджунг Ким и Ичан Ким. Однако все трое по очереди посещают дом Чо Джэ Хён. Вы можете подумать, что это какая-то причудливая и нелепая история о привидениях, но это явно были Джинса Кан, Хоеджунг Ким и Ичан Ким. Они появлялись один за другим, пели перед дверью спальни Чо Джэ Хён и издавали звуки, которых я не мог понять, но которые пугали меня до глубины души. Самое страшное было, когда я встала вверх ногами и ударилась руками об пол. Итак, сможет ли Чо Джо Хён заснуть? Дождавшись утра, ворочаясь, иногда выпивая, и спрашивая жену, как она держится, она с посвежевшим лицом сказала, что хорошо спала прошлой ночью, и спросила: «Что тебе снилось?» Он спрашивает. Чо Хён Хён снова вздрогнул, вспомнив Ким Хо Чжона, который вчера вечером пришёл в гости с разбитым лицом. Даже под теплой луной средь бела дня мне было холодно до костей, и даже когда я был с другими людьми, мне было так жутко, что мне казалось, что я попал в другой мир. Я боялась наступления ночи и с нетерпением ждала утра, но с наступлением утра ничего не становилось лучше. Все, о чем мне нужно было беспокоиться, это ожидание следующей ночи. Даже когда я их убиваю, у меня нет никакой обиды на себя за то, что я кого-то нанял, так что же это значит? Является ли Пак Су, чье местонахождение внезапно стало неизвестным, проблемой? Чо Хе Хён стиснул зубы и выругался на Пак Су Хёна, который уже гнил. Это было забавно. Все это были страдания, которые Са Хвон терпел более десяти лет, начиная с пятнадцати лет, из-за Чо Джо Хён! Чо Хён Хён был занят тревогой о смерти, хотя прошла всего неделя. Именно Мастер Чан отправил Джинсу Канга, погибшего в пожаре, в дом Чо Джохёна, Ким Ичана, который умер после того, как его раздавило обрушившимся камнем и горящим деревом, и Ким Ходжунга, который умер с отделенными плотью и костями. Причина, по которой Чо Хёк Хён не мог заподозрить Мастера Чана, заключалась в том, что он вообще не думал, что Мастер Чан жив. Это просто Мастер Чан? Чо Джэ Хён совсем забыл о людях Согёксо. Мастер Чан живет в пустом павильоне, который использовался как частная резиденция, забытый Чо Джэ Хён. Никто даже не думал, что там будут люди. Это потому, что это было слишком далеко от дворца, чтобы его можно было назвать внутри дворца, и людям, кроме Согеоксо, некуда было ходить. Причина, по которой Мастер Чан вернулся в пустое Согёксо, заключалась в приказе Са Хвона. Са-Хвон медленно сжимал территорию, начиная с периферии Джэ-Хак-Хён. Сначала он использовал дух Пак Су Су, чтобы отправить три безжалостно мертвые души через стену дома Чо Джо Хён. Суджок, который Чо Кён Хён использовал в небольших количествах, а затем выбросил, не зная их лиц и имен, был убит один за другим и отправлен в Чилсонгак. Чо Хён Хён был очень горд и не любил и не помнил никого, кроме себя, что помогало в его тонкой и упорной работе. Совсем недавно они нашли двух головорезов, убивших Чэ Ми и Чан Чжу. Это были известные люди, и они были худшими из зол, хвастаясь своими злыми делами. Его было легко поймать благодаря тонкой морде. С древних времен нам приходится скрывать свои злые дела и хвалиться своими добрыми делами, а они хвастались своими злыми делами и не совершали никаких добрых дел. Они заслужили смерть. Таким образом, за стенами дома Чо Джо Хён росло негодование. Даже если вы не слабый человек, если вы пройдете мимо этого места, вы почувствуете, что ваши плечи тяжелы, грудь сдавлена ​​и вам некомфортно. Мастер Чан размешал кровь, взятую из шеи гангстера, убившего Чэ-ми и Чан-джу, и куриную кровь и окропил ею соломенную куклу. Мои руки будут грязными и грязными. Он будет очень черным и умирающим. Однако даос Джан не боялся кармы. Находясь на месте Согёксо, я иногда мог слышать души монстров, которые умерли здесь и не могли покинуть этот мир. Была только одна причина, по которой они не смогли подняться. Они не знают, что они мертвы. Звук людей, ступающих по полу, щебечущих, лающих или смеющихся между собой. Монстр — это просто имя, данное людьми для выделения вещей, странных по их стандартам. Монстры любили друг друга. Потому что в их глазах было естественно, чтобы все были разными. Он также не ненавидел людей. Просто люди были монстрами, отличавшимися от других монстров. Он умер, потому что любил людей. Итак, Чо Хён Хён, на этот раз попробуй умереть от рук монстра. Мастер Чан дернул уголком рта и швырнул отяжелевшую и пропитанную кровью соломенную куклу в круг из свечей. Таким образом, у вас получится мусор размером с использованную свечу. В отличие от звука шагов душ, тяжелые и осязаемые шаги доносились издалека. Вскоре он спустился по лестнице и открыл деревянную дверь, ведущую в подвал. Мастер Чан не удивился, потому что знал, кто он такой, встал, тщательно вытерев руки влажным полотенцем, и стал ждать. "Вы здесь?" Человеком, который появился, был Ге Сон. Ге Сон был замаскирован под мужчину. Гвоздика покачивалась над моей головой. Я ахнула, перевела дыхание и закричала. "пришел!" "Где ты был?" «Я только что сел на лодку!» "Это верно!" Мастер Чан встал, надел шляпу и накинул на плечо ходулю. Ге Сон также носил маленькие доронги. Вещи, которые были выстроены в ряд, были запечатаны и закрыты там и сям, чтобы вообще не было щелей. Чтобы они не намокли, ритуальные инструменты и чаши с костным порошком были покрыты корейской бумагой. После окончания работы я вышел из подвала и услышал шум тяжелых капель дождя. Он только начал падать, окрашивая землю один за другим в темно-бордовый цвет. Поскольку мы пытались избежать дождя, в пустынном месте не было ни единого признака популярности. Ге Сон и Мастер Чан неторопливо перелезли через стену и покинули заброшенный павильон, который раньше был Согёксо. Это было в самой отдаленной части дворца, и когда я пересек границу, которая, казалось, доходила до подножия горы, появился журчащий ручей. — спросил мастер Чан Ге-Сон, не заботясь о том, что мутная вода намочила его одежду. «Думаю, госпожа Ян все подготовила, верно?» "конечно." — А что ты сделал с птицей, вышедшей по поручению? Когда даос Чан нахмурился и спросил, Ге Сун внезапно смутился, как будто кого-то ударили ножом в бок. То, как он избегал зрительного контакта и вытирал уголок рта, было очевидно, даже когда он не слышал ответа. "ты… Ты… ». «Это была пухлая сорока!» "этот!" Мастер Чан, который легко догадался о судьбе сороки, покачал головой. Ге-сун дрожал и разбегался. "все нормально! Я все равно не буду девятихвостой лисой! Что вы делаете, когда становитесь духом? «Все уходят от меня!» Я был на грани того, чтобы снова издать скулящий звук. После ухода Мён Ха Ге Сон пролила много слез. Мастер Чан от боли колотился в сердце, чувствуя, что у него есть дочь, страдающая от мятежного духа, который не был прав даже у него самого. С самого начала Ёнгук не верил, что птица найдет Хэджоля до конца. Вместо этого я поверил в Ге Сон. Считалось, что Ге Сон, который гулял по окраинам Пахёна, особенно вокруг порта, где в последний раз видели запах Мёнхи и Гильсоя, обнаружит это. Конечно, Ён Ук никогда бы не подумал, что Ге Сон будет нести сороку... . В любом случае, то, что хотел передать Ёнгук, было именно достигнуто. Достигнет ли он того же уровня, что и Пабальма, или Ёнгук будет быстрее? Неважно что. Все, что вам нужно сделать, это задержать дыхание. У меня мурашки побежали от волнения. Мастер Чан поднял брови и ускорил шаги. Чан Бёль Чже, самый проблемный боец ​​в Согёксо, проведет хороший бой!

* * *

Тем временем Мёнха и его группа прибыли в двух шагах от порта. До вчерашнего дня температура у Мён Ха продолжала то повышаться, то снижаться. Когда температура спала, я начал дрожать. Когда мне сказали, что у меня озноб, и я завернулся в несколько одеял, у меня снова поднялась температура. Это была даже не простуда, это больше походило на новую болезнь. Каждый раз, когда мне снился сон, мне снилась череда снов, и туман, как подол платья, трясся перед глазами. Это был красивый цвет. Мёнха медленно моргнула, а затем посмотрела в сторону. За руку его держал человек, лицо которого было закрыто хлопчатобумажной тканью и который не мог определить, мужчина это или женщина. Казалось, он улыбался, держа холодную руку Мёнхи. Даже если вы этого не видите, кажется, что именно так. "Я… Он мертв... ?» "еще." "затем… Я скоро умру... ?» "У меня есть кое-что для тебя." Игривый голос был нейтральным. Однако это также звучало ближе к мужскому голосу. Мёнха крепко уснул. Когда я снова проснулся, я был в пистолете. Каждый момент был трудным моментом. Во рту Ёнука пересохло, поэтому он глотнул немного воды и облегчил боль в горле. «Она странная старушка». Гилсой, который набивал себе в рот столько малины, что его щеки вот-вот взорвутся, пробормотал. «Они не знают, что делать, как будто обращаются с Мёнхой как со своим внуком». Услышав слова Гильсоя, Ёнук посмотрел на Мёнху и старуху, скрестив руки на груди. Как и ожидалось, старуха все время не отходила от Мён Ха. Когда Ёнук посмотрел в глаза Мёнхе, он подошел и спросил. "Как ваш организм?" — Почему ты пришел забрать меня? Не сказав друг другу ни слова приветствия, мы перешли к делу. Разговор вообще не продвинулся после ссоры в тюрьме. Это было в тупике. — пробормотал Мён Ха, избегая взглядов Гиль Со и Ён Ука, и Ён Ук тоже упрямо спросил. — Могу ли я попасть на лодку? «Я не вернусь». — Я должен отвезти тебя. "Оставь это. Я сделал все, что должен был сделать. Понижение… Ты больше не мой младший. Дядя больше не Суно, а Ёнгним. Я тоже не хочу быть наказанным. Несправедливо его получить... ». "хорошо. — Но мне кажется, что мне будет удобнее вести себя как бродяга, пока тебя ищу. «Просто считайте его мертвым». «Если вы так говорите, нам придется провести еще одни национальные похороны. — Ты уверен, что хочешь этого? Услышав твердые слова Ён Ука, Мён Ха поднял голову. Мои глаза дико дрожали. Янгвук подумал, что этого достаточно. "Если ты не пойдешь на четвереньки, я тебя понесу. Если ты все равно не пойдешь, я тебя свяжу и возьму". «Что мне делать, когда я уйду? «Я больше не могу быть даже прислугой». Мён-ха схватился за подол своей одежды и грустно спросил. "Что еще тебе нужно? Я отдал свою жизнь и свое сердце... . Что мне еще дать... — Мне нечего тебе дать. Видя, как Мёнха закрывает глаза запястьем и жалуется, не зная, злится ли он, закатывает истерику или действительно ничего не делает, Ён Ук чувствует себя убитым горем. Как объяснить и убедить. Янгвук, который не умел говорить, был в растерянности. Гильсой, наблюдавший за этим, неуклюже вышел, потирая красные от малины руки о штаны. Изначально у меня не было намерения помириться с Мён Ха. Я была так зла, что решила на этот раз не так легко прощать... . "Привет." Гильсой позвонил Мёнхе. "Ваше Величество... Я скучаю по тебе. Я так скучаю по тебе, брат... ». Са Хвон не просто скучал по Мён Ха. Ёнук наблюдал со стороны, как гнев Са Хвона угас. Как будто огонь погас изнутри, я потерял жизненные силы и жил, думая только об одной цели. Можно жить, не видя зла и не боясь вечера, но Са-Хвон решил жить ночью. Говорили, что ночью любой, кто имел хотя бы малейшее отношение к Чогехёну, будет лично казнен. Говорили, что слово «наказание» было тщательно продумано из соображений репутации короля. «Так что просто взгляните… А если нет, я заставлю тебя выйти снова… ». Гилсой колебался и даже сказал то, что ему не нужно было говорить. Затем он постучал по боку Ёнука и сказал ему поторопиться и помочь. Возможно, потому, что он впервые увидел Ён Ука странствующим отцом и рос таким всю свою жизнь, Гилсо не испытывал страха, даже когда Ён Ук стал высокопоставленным чиновником, которого называли стариком. Янгвук в шоке коротко вздохнул, и ему ничего не оставалось, кроме как проглотить это. Это было не потому, что он не хотел этого делать, а потому, что он чувствовал физическое отвращение к лжи, которая шла вразрез с приказами Са-Хвона. "хорошо. Поскольку вы вот так ушли, Его Величество... ». Са-Хвон пытался умереть. Янгвук проглотил эти слова. "Я очень по тебе скучаю. — Давай хотя бы поздороваемся как следует. Старуха, которая все время молчала, сжала руку Мён-ха. Плечи Мёнхи задрожали. «Я просто хочу показать тебе, что ты не погиб в огне». Потому что Са-Хвон хотел умереть, сгорев заживо. Даже сейчас я продолжаю верить в то, что Мён Ха все еще жив, что другим может показаться безумием. Янгвук впадал в отчаяние. Мёнха опустил голову, едва показывая макушку, и спросил умирающим голосом. «Сэр, вы больше не больны… ?» Похоже, что низший класс все же более популярен, чем высший. Но что это значит? Ёнгвук быстро ответил. — Ты не видишь ничего плохого. «Вы привели сильного нападающего… ?» — Разве мы все еще не в трауре? В таком случае мне придется уйти после того, как закончатся национальные похороны. Мёнха подумал об этом и кивнул. На самом деле Мёнха тоже хотела увидеть Са Хвона. Почему бы тебе не сделать это? Я человек, который хочет еще раз увидеть твое лицо и еще раз услышать твой голос, прежде чем умру. "Я пойду. «Я поеду на лодке». Мёнха наконец ответил. Ёнгук сжал кулак, прижав руку к бедру. Больше не было времени откладывать дела на потом. Я оставил карету и немедленно организовал лодку. Янгвук заказал лодку немного меньшего размера. Мёнха колебался до тех пор, пока не двинулся дальше. Ёнук, заметивший знак, встал позади Мёнхи, а Гильсой встал перед Мёнхой. Поскольку он застрял посередине, у Мён-ха не было другого выбора, кроме как сесть в лодку. 'монстр!' Почувствовав головокружение на шатком полу, я вспомнил ядовитый голос Джинха Канга. монстр. Вор семян. Я никогда и нигде не слышала, чтобы мужчина мог иметь ребенка. Я до сих пор не могу в это поверить, но что бы подумал Са-Хвон? Глаза Са Хвона встретились с глазами Джинсы Канга, полными отвращения. Мёнха открыл глаза с ощущением холода, словно вся кровь из его тела вытекла. Я не могу вернуться, потому что боюсь. Я попытался развернуться и сойти, но лодочник уже шестом выталкивал лодку из порта. Я сумасшедший. Мёнха, поздно пришедший в себя, встал и растерянно пробормотал. «Ой, я не могу…» ». Было уже поздно держаться за лук и вздыхать. Старик, всю жизнь проработавший лодочником, смог отправить лодку на глубину, просто толкнув ее один раз шестом. Даже когда я смотрел на слегка колеблющуюся поверхность воды, я не мог видеть никакой поверхности. Я смотрел на ярко-синюю, бирюзовую воду, как будто она очаровывала человека, дающего ее. Стоит ли мне сейчас прыгнуть... . «Больные должны отдыхать!» Однако он пришел в себя, когда акушерка крепко схватила Мёнха за плечо и притянула его к себе. Мёнха посмотрел на акушерку, которая его тянула, и потер глаза. Она явно была молодым человеком, но теперь я вижу, что это была пожилая женщина. Я схожу с ума? Подумав, что случившееся окончательно свело меня с ума, Мёнха слегка стиснул зубы. Мне предстоит встретить Са Хвона не просто как монстра, а как монстра с манией. Депрессия Мён-ха стала такой же глубокой, как глубина бездонной реки. Когда Мёнха присел на корточки, подняв колени и не поднимая головы, Ён Ук внезапно забеспокоился. Это благодаря постоянному наблюдению за изменчивым состоянием моего тела. С другой стороны, мне интересно, не начну ли я вдруг трястись, как человек, стоящий голый посреди зимы в одиночестве. Даже если бы я не хотел, я не мог не заставить себя сделать это. — Парусник, ты не можешь ускориться еще немного? Он был лодочником, который взял только четырех гостей: Гильсоя, Ёнука, Мёнху и старуху, и всю свою зарплату зарабатывал, работая в течение месяца. Есть ли причина колебаться, когда большой гость просит вас идти побыстрее? — Я пойду быстро. Мой сын, который учился быть лодочником рядом со мной, быстро это заметил и стал усердно грести. Ёнгук подошел к Мёнхе. Он даже головы не поднимает, то ли потому, что спит, то ли потому, что затыкает уши и делает вид, что не замечает. Тем не менее, он был умным и честным ребенком, но теперь, когда я знаю его и смотрю на него сейчас, мне снова становится горько. Но в любом случае это посреди реки. Поскольку возможности убежать у него не было, он решил оставить ее в покое, а Ёнгвук вместе со старой акушеркой направился к бухте. «О боже, почему ты такой, старик!» — Мне нужно кое-что проверить. — Что ты пытаешься проверить! Ёнгук успокоил суетящуюся старуху, приказав ей замолчать. Однако старуха не слушала. «Они привезли меня сюда, чтобы ухаживать за больными, а потом просто забрали!» "Я хочу у тебя кое-что спросить." Хотя он сказал, что спросит, Ён Ук, который все еще не был уверен, взглянул на Мён Ха. «Я слышал, что вы были акушеркой… ». "это так. «Я акушерка». «Тогда, может быть… ». Янгвук сглотнул сухую слюну. Я напряженно думала, стоит ли мне спрашивать о моем ребенке. Однако нетерпеливая старуха не дождалась Ёнука. "что? У вас будет хороший ребенок? Или это потому, что вам интересно, сын это или дочь? — Я тоже этого не знаю. — Ч-что? «Аю, ты мой друг? «Я не думаю, что именно поэтому я такой беспокойный». «Я не ублюдок… . Это не то, что важно. — Неужели ребенок? "конечно. «У меня был ребенок от мужчины только один раз в жизни, так как же нам встретиться снова?» Ёнук не мог поверить своим ушам, поэтому его глаза расширились, и он тяжело сглотнул. "Действительно? Она рассказала, что получила ребенка от мужчины. «От мужчины». Когда он что-то сказал мужчине, он так понизил голос, что я забеспокоилась, как бы старушка его не услышала. Однако старуха, которая быстро все поняла, улыбнулась и ответила гордо. "Хорошо. «Даже если это сложно, все возможно». Я чувствую себя ошеломленным, как будто меня ударили. Ёнгук задумался, не спит ли он, и осторожно ущипнул его за предплечье. Больно. Это был не сон. Он думал, что дела идут странно с того момента, как Мён-ха и мастер Чан встретились, нет, с тех пор, как Мён-ха приехал в Тэгунджо. Мне казалось, что я потерял свой первоначальный путь и иду по пути, о котором никогда не слышал. Я никогда не менял своего мнения. Ситуация, казалось, развивалась в хорошем направлении, но с каждым днем ​​она становилась опасной, словно идти по лезвию ножа. Рискованные дни, словно корабль, попавший в шторм, продолжались и после того, как я встретил Мён Ха. Но теперь, в тот момент, когда он встретил эту старуху, Янгуку показалось, что, хотя это и не имело смысла, извилистая тропа, по которой он шел, на самом деле была тропой, которая была устроена заранее. Облака медленно сгущаются над головой Ёнука. Серые облака собирались вместе, увеличиваясь в размерах и заполняя воздух. Гилсой сказал: «Ух ты!» необычно облачному небу и бурной воде, и положил малину в карман. «Я сказал, что у меня болит живот, и похоже, что будет сильный дождь. Судя по всему, это не очень сильный дождь! «Почему ты выбрал такой плохой день?» Когда Ён Ук увидел, как старуха ворчит и приближается к Мён Ха, он почувствовал необъяснимое жуткое чувство. Я не знаю, почему старуха так одержима Мён-ха. — Парусник, как водный путь? «Это грубо. «Я думал, что это был плохой день, но, как сказала старуха, похоже, дождя не будет слишком много, так что, думаю, мне придется быть осторожным». Я думал мы уже почти у цели, но погода такая. Было бы хорошо укутать Мёнха, если бы было пропитанное маслом одеяло. Мёнха поднял голову, чувствуя нарастающую тряску корабля. Когда я обернулся и посмотрел вниз на реку, она была похожа скорее на море, чем на реку. океан… . Зимой на пляж обрушиваются волны размером с китов. Мёнха часто думал о том, чтобы броситься, глядя на это с вершины горы. Любой, кто когда-либо слышал шум волн, поднимающихся по горе тихой ночью, вероятно, захочет попробовать. Когда вы видите реку, вы думаете о море. Мёнха подумал, что это странно: река такая глубокая, что дна не видно. В этот момент темные тучи полностью раздулись и закрыли солнце, сделав его темным, как ночь. Подобно тому, как вода сохраняет свет, она поглотила и тьму. Ночное небо среди бела дня было здесь. Мигает. Молния ударила. Это было огромное количество молний. Мёнхе показалось, что он увидел что-то под водой, пусть даже на мгновение. Никогда не смотрите в глаза водному призраку... . Это, наверное, слышал каждый, кто живет на воде. Лодочник тоже это знал. «Босс, держитесь в лодке!» Пассажиры, не достигшие состояния Будды, должны были летать повсюду. Это особенно актуально в воде или в горах, которые всегда тенистые. Гилсой, который с детства боялся грома, уже лежал на полу. Мёнха склонилась над лодкой. Акушерка проползла по полу и обняла тело Мёнхи. «хаха… ». Мёнха, странно взволнованный, посмотрел на акушерку расширенными зрачками. Какой-то человек, не знаю, молодой это был человек или пожилая женщина, крепко держал меня и говорил со мной, не открывая рта. 【Никогда не следует выбирать что-то особенное. Скажи, что предпочитаешь ничего не получать!】 Голос, похожий на кнут, пронесся в моей голове. нет. Это небо сверкнуло? . Капли воды, не выдержавшие борьбы с чернильными облаками, начали падать. Капли дождя были тяжелыми и большими. Хотя он не такой сильный, как зимний дождь, дождь обычно холодный. Всем надоело так быстро падать и втыкаться в свои тела, как иголки. «О боже, лодка! «Не переворачивается ли!» Гильсой задрожал и вскрикнул, прижавшись лбом к полу. «Ну, ловить-то еще особо нечего!» К счастью, ветер дул сзади и лодка двинулась вперед. Не могу сказать, что все было гладко, но одно было быстро. Пахён тоже оказался в ловушке темноты. Облака были настолько мощны, что казалось, будто они поглотили и солнце, и луну. Янгвук ухватился за развевающийся парус и открыл глаза. Мне было трудно открыть глаза, потому что дождь лил как сумасшедший. Старуха обнимала Мёнха своим маленьким телом. Еще одна вспышка молнии ударила. Хотя это было всего лишь на мгновение, свет сделал старуху похожей на молодого человека. Я снова протер глаза под предлогом вытирания воды, и когда я взглянул снова, старуха выглядела так же, как и в первый раз, когда я ее увидел. Странная погода завораживала людей. Русло реки, набухшее, как волны, извивалось, как живая змея. Не удивлюсь, если он вот так откроет пасть и поймает хотя бы небольшую лодку. Даже Ён Ук, который никогда не молился богу неба и земли и духу гор, не мог не молиться про себя. «Что это за хаос вдруг такой? Что это за суета! Ух, жизнь Гилсо разрушена! «Все перепутано!» Звук грома заглушил голос Гилсоя. Гром был настолько громким, что сотрясал землю и дом. Часто шел сильный дождь, но было немного рано. Мёнха не был так удивлён или напуган, как Гильсой, когда услышал раскаты грома, но он был достаточно удивлён. Было такое ощущение, будто по нему ударили сверху. Акушерка закрыла уши Мёнхи руками, когда он сгорбил плечи. И тогда он открыл рот. 【Помните, один цветок на человека, скорее обычный, чем особенный.】 "что… ». «Мы прибыли в порт!» — кричал лодочник, мокрый от пота или дождевой воды. Лодочнику, должно быть, было трудно удержать весло, которое все время выскальзывало из его рук. Молния сверкнула. На мгновение в освещенном мире стал виден орудийный порт. Там кто-то стоял. В этот момент мне показалось, что я слышу звук лодок, связанных веревкой, которые сталкиваются друг с другом и повреждаются. Хотя это еще далеко. Дождь такой сильный, льет такой страшный, но кто этот человек, который стоит там, как будто кого-то ждет? О чем вы думаете, наблюдая, как река так яростно борется, что ломает вашу лодку? Мёнха не мог оторвать глаз от Инёна. Это было в то время. Корабль сильно накренился, и рука Мёнха, державшая перила корабля, соскользнула. Мёнха в одно мгновение потерял равновесие и упал вперед. Мёнха упал снаружи в хаосе, где никто не мог спасти или позаботиться друг о друге. Ёнук, который держал парус, был слишком далеко, чтобы догнать Мёнху, а Гилсо даже не смотрел на ситуацию. Акушерка держала руку в воздухе, не зная, держит ли она Мёнху или толкает ее. Мёнха подумал, что процесс падения в воду был очень медленным. Звук шлепков был заглушен шумом сильного дождя. Инёнг, находившаяся в порту, без колебаний бросилась в воду.

* * *

Человеком, ожидавшим в порту без пальто, был Са-Хвон. На окраине Пахёна, пока все прятались от проливного дождя, он в одиночестве ждал Мёнху. Дождь не был помехой, поскольку Ге Сон ждал этого дня, чтобы поймать птицу, посланную Ён Уком. Просто дождь. Это был просто дождь. Если Мёнха сказал, что не придет, я сказал ему поймать его и прийти. Иррациональный приказ Са Хвона был секретом, который Ён Уку пришлось унести в могилу. Даже Мёнха не должен знать. Тело Са Хвона стало чрезвычайно чувствительным, поскольку он бодрствовал гораздо дольше, чем спал. Мои нервы заострились, как заточенные лезвия. Мне казалось, что я отчетливо ощущаю каждую каплю дождя, падающую на мое тело. Каждый раз, когда сверкала молния, небо и земля становились ярче, и каждый раз, когда она снова темнела и светлела, маленький корабль приближался. Лодка была настолько маленькой по сравнению с катящейся водой, что я испугался. Скоро скоро... . Я увидел Мён-ха на носу. Я был уверен, что независимо от того, где я был и как я это нашел, я смогу это найти. Са-Хвон планировал привести Мён-Ха, даже если тот отправится в загробную жизнь. Потому что он не уверен, что сможет защитить могилу Мён Ха... . Это потому, что по сравнению с Мён Ха он очень зрелый человек. Мёнха приподнялась с наклоненного носа. «Мёнха». Са-Хвон сжал кулаки и пробормотал из-за ожидаемого беспокойства. Мои икры и бедра уже были напряжены. Когда молния ударила снова, Мёнха потерял равновесие. Са-Хвон без колебаний прыгнул в воду. Повезло, что корабль оказался так близко. Ёнук последовал за Савоном и прыгнул в воду. Ёнгук, который был ближе, первым подошел к Мёнхе. Са-Хвон плыл вдоль красного цвета на одежде Ён-Ука. Это был единственный индикатор, который можно было различить под черной, как ночь, водой. Ёнуку удалось поймать Мёнху. Са-Хвон поймал его и удержал, прежде чем он погрузился глубже. Мёнха закрыл глаза, как будто спал, что очень испугало Савона. На поверхность поднялись три человека. Это было великое чудо в ситуации, когда считалось, что все трое людей умрут или выживет только один человек, если ему повезет. Са-Хвон протянул руку к оружейному окошку, удерживая Мён-Ха. Как только я оказался на суше, я сразу же прижал ухо к груди и палец под носом. Я запыхался. Я несколько раз надавил на грудь, и из уголка рта потекла вода. "Величие!" — Я немедленно отправляюсь во дворец. Времени на вежливость не было. Я не мог насладиться эмоциями воссоединения. Са-Хвон не собирается делать ничего, например, держаться за подол чьей-то одежды и плакать по тому, кто уже умер. Я не буду охранять твою могилу. Са-Хвон что-то пробормотал во рту и тут же сел на лошадь, припаркованную под навесом. Я встретил Пахёна со своим именем в сердце. Каждый раз, когда копыта лошади наступали на быстро застоявшуюся лужу, оттуда выплескивалась мутная вода. Его совершенно не волновало, даже если высокие брызги воды намочили подол одежды Са-Хвона. Тело в моих руках было таким холодным. Я продолжал дуть теплым дыханием на лоб Мён-ха, желая хоть немного прогнать холод из его тела. Хоть он и не знал об этом, Са Хвона сильно трясло. Это не потому, что холодно, а потому, что я боюсь. «Ты не можешь спать». — запел Са-Хвон. "Открой свои глаза. Это команда, это приказ. Открой свои глаза... ». Он умолял. «Пожалуйста, не оставляйте меня позади. Не заставляй меня дважды страдать от твоей смерти... ». Казалось, он злился или умолял. Я знал, что при езде на лошади мне нужно смотреть вперед, но это было трудно сделать. Са-Хвон продолжал опускать голову и терся губами о лоб Мён-Ха. «Без тебя я умру… . Если хочешь меня спасти, пожалуйста, не делай этого... ». Возможно, он мне угрожает. Са-Хвон просто хотел встать на колени. «Как я могу даже не признаться тебе... делать… ». Какое я имею право говорить Мён-ха, что люблю его? Какой позор. Прежде чем мы успели это осознать, мы достигли района возле старого Тэгунджо, возле южных ворот в Ханджу, немного выше центра Пахёна. Са-Хвон выбрал переулок, ведущий в Тэгунджо. В какой-то момент Мастер Чан последовал за ним. Я только что вышел после ожидания у задних ворот Тэгунджо. Мастер Чан даже не носил шляпу. Вместо этого он нес под одеждой что-то толстое. Са-Хвон бежал, только глядя вперед, как и сказал заранее мастер Чан. Я так сильно жевал зубы, что мои руки побелели. Я не знала, что преследовало его сзади, но смутно почувствовала покалывание в затылке. Лошадь, должно быть, почувствовала это, когда дернулась и подняла тело вверх. Мён Ха и Са Хвон чуть не упали. Са-Хвон, которому удалось сохранить равновесие, натянул поводья. Возбужденная лошадь немного пришла в себя и снова побежала. Казалось, он убегал. Мён-ха и Са-Хвон, точнее, живые и мёртвые призраки, преследовавшие Мён-ха. Одетое в лохмотья и бегающее на четвереньках, оно на первый взгляд походило на морского черта. Скорость была высокой, когда он бежал, толкая свое тело руками. Если бы он догнал его, он бы немедленно бросился на Мёнха и лишил его жизни. Но если посмотреть на это с этой точки зрения, нет никаких причин сохранять даосского мастера Чжана в живых. Мастер Чан, ждавший этого момента под дождем, достал то, что спрятал в руках. Рисовый пирог Конгсиру, приготовленный на пару с черной фасолью, инчжолми с летающим вокруг сладким и пикантным желтым порошком, а также жевательный рисовый пирог из полыни, покрытый блестящим маслом. Мастер Чан принес на руках рисовый пирог. Он бежал за Са-Хвоном, и когда Сэн Са-ги оказался прямо за Са-Хвоном и собирался прыгнуть на зад лошади, он бросил рисовую лепешку конгсиру. Сэнсаги закатил глаза и жадно съел упавшую рисовую лепешку. Как только он закончил вытирать рот, Саенгсагви пришел в себя и погнался за Савоном. Увеличивать расстояние между ними было бессмысленно и они быстро прижались к боку лошади. На этот раз, потянувшись к лицу Мён Ха, он бросил Инчжольми под лошадь. Как только мастер Чан бросил инчжольми, сырая рыба и дьявол наклонились и жадно съели ее, не заботясь о том, что она упала в лужу. Расстояние снова увеличилось. Съев Инчжольми, Сэнгсагви снова погнался за Савоном. На этот раз все было еще быстрее. Затем Мастер Чан бросил рисовый пирог из полыни, который все еще дымился. На этот раз Саенгсагви попытался сделать вид, что не заметил, но запах кунжутного масла и сияющий блеск были настолько соблазнительны, что он сглотнул слюну и в конце концов поклонился. Я схватил его обеими руками и засунул в рот. Поскольку никто не приветствует живых и мертвых призраков, то это потому, что он ни разу в жизни не получил родового обряда и умирал с голоду, как морской черт. Но, к сожалению, свежеприготовленный рисовый пирог прилип к моим зубам. Мастер Чан рассмеялся, ахаха, глядя на причудливое зрелище живого дьявола с широко открытым ртом и руками, засунутыми в рот. «Я же говорил тебе добавить побольше клейкого риса! Джилл, какой на вкус рисовый пирог? Я Чан Гансу, Чан Гансу! «Живой дьявол, гонись за мной!» Однако в жизни и смерти нет ни радостей, ни печалей. Это потому, что смерть не может быть справедливой, если есть радости и печали. Призраки жизни и смерти преследовали только одно: смерть. На этот раз это был приказ. Я несколько раз пытался взять его с собой, но, как ни странно, казалось, что его спасательный круг никогда не оборвется, поэтому я дал ему лекарство от помощника менеджера, который управляет списком преступного мира. Наконец, остался только один кусок Ганданга Ганданга, так что на этот раз я должен принести его королю подземного мира! Са-Хвон ни разу не оглянулся назад, пока даосский Чан уничтожал демонов жизни и смерти. Я бежал, держась за спасательный круг Мён-ха, который был единственной оставшейся нитью. Несмотря на проливной дождь, мое тело было горячим и потным. Пар поднимался и от тела лошади. Наконец, это был главный дворец, выходящий за пределы Пахёна и являвшийся центром Ханджу. Как только Са-Хвон прошел через главные ворота, Сэнса-гви снова бросился на него. На самом деле, кажется, стало быстрее. Словно вытянув ноги, он сделал большие шаги и вцепился в них. На шее Са Хвона появились мурашки. Холодок пробежал по моей спине. Однако я крепко напряг шею, думая, что не стоит оглядываться назад. Вода поднималась на поверхность по обычно сухим каналам. Я перепрыгнул через каменный мост, как лошадь. Это произошло тогда, когда Сэнсаги, словно следуя за ним, ступил на вход на мост. Хэчи, который целовался, как кот, выкатив свои большие глаза рядом с мостом, внезапно закатил глаза. Потом, когда он увидел мертвецов и мертвецов, он широко открыл рот. Он проглотил сырую рыбу одним махом своим большим ртом и снова закатил глаза, пробуя ее на вкус. Мои щеки раздулись. Вскоре после этого Хэчи высунул свой длинный язык, кудахтал, а затем вырвал то, что он проглотил. Это потому, что Смерть, которая всего лишь нежеланный гость, не являющаяся ни добром, ни злом, не соответствует вкусам Хэчи в проглатывании коварных вещей. Саенгсагуи, катавшаяся по полу, отряхнулась и снова поднялась. Он вскочил на ноги и побежал. В это время Са Хвон находился перед кроватью. Это была самая приватная спальня с видом на прекрасный сад с лепестками цветов, падающими под сильными каплями дождя. Он спрыгнул с лошади, взял Мён-ха на руки и сразу же вошел во дворец, где уложил Мён-ха на приготовленный матрас. У леди О были торжественные глаза, и она взглянула на двух людей Джимил-на. Из этих двух человек одним был Сунсом, который работал в Тэгунджо, а другой был мальчиком, который вместе с Сунсомом жарил рыбу в Банбитгане. Три человека сели, каждый лицом к трехстворчатой ​​двери спальни. За дверью стояла банка. Это был кувшин, принесенный посланниками Мастера Джана. Как и велел мастер Чан, госпожа О и Нейн одновременно сломали печать. Как только амулет был разорван и снято покрытие, предмет-дух загорелся синим огнём без помощи кремня. В то же время из-за двери выскочил живой и умирающий призрак. Злой дух, невидимый для обычных людей, постучался в дверь спальни. Однако дух жизни и смерти не мог войти, потому что его блокировали восемь рогов, срезанных с оленя. Я повернул направо и попытался открыть дверь, но на этот раз не смог войти из-за головы черной лисы. Лекарство начало накапливаться, и Саенгса-гви, который боялся, что король подземного мира может его отругать, повернулся налево и пнул дверь, заставив кровать грохотать и вибрировать. Хотя я ничего не видел, я, естественно, боялся. Я мог только смутно предположить, произошло ли это из-за грома. И на этот раз призраки не пришли. Это произошло из-за огромных коренных зубов большого кабана. Из-за всего этого единственная оставшаяся нить жизни Мён Ха была потеряна. В отличие от взволнованных Найн Доуля и леди О, Са-Хвон был настолько спокоен, что ничего не чувствовал. Взгляд направлен только на Мён-ха. Кто станет считать его королем, если с его лица течет вода, а одежда испачкана грязью? Са-Хвон опустился на колени и медленно поклонился Мён-Ха. Переведя дух и проверив, бьется ли мое сердце, я взял холодную руку Мёнхи. "Вернись." Я прожевал его зубами и выплюнул. Но это был не приказ. Са-Хвон не имеет права отдавать приказы Мён-Ха... . В этот момент беспомощный Ли Са Хвон бесстыдно обиделся на Мён Ха. Теперь я потерял право даже осмелиться сказать, что ты был у меня в сердце. Мён Ха, превративший его в такого беспомощного человека, бессердечен. Невольно хотелось трясти, ругать, умолять и ползти на коленях, чтобы разбудить мирно закрывавшего глазки ребенка. Я сделаю все. Я сделаю все. Так себе... — Ты не можешь так продолжать, Мён-ха. Слышен ядовитый вой живого и умирающего призрака. Звук скрипа-скрипа был таким же жутким, как звук царапающихся друг о друга медных тарелок и ложек. Внезапно ударила молния, и мы с леди О, казалось, увидели тень за бумажной дверью, возможно, из-за своего настроения. Хотя я ничего не видел, мое тело дрожало. Однако, какой бы ни была ситуация, Са Хвон произнес только одно слово. «Вернись, Мён-ха… . "Вы спасли меня." Я весь твой. Вот что вы сохранили. Са-Хвон был настолько потрясен, что не мог договорить. идет дождь. Как будто пытаясь стереть с лица земли все на свете... .

* * *

Са-Хвон добавил человека во внутренний список. Министры были озадачены. Я знаю, что у него не было матери, Сежебин, так кто же такой Дэ-Джойнт? Да и как можно было не знать этого по обрядам? Вот что сказал Са Хвон. Смерть покойного короля принесла в страну большое горе, но лично выдавать тайных наложниц и поднимать шумиху по поводу заполнения внутреннего реестра не было никакого намерения. Он считал, что монарху неправильно сразу брать себе наложницу, поэтому сказал, что остался в Тэгунджо после Чхонджона 3) , а затем тихо вошел во дворец. Он тогда сказал, что не надо поднимать шума, потому что это не царский дворец, но министрам, отстраненным от важнейших дел, нечего сказать, так как придраться не к чему. На самом деле, согласно моральным принципам, стоящим выше этикета, это было мудро и достойно похвалы. Проблема была в том, что никто ничего не знал о наложнице. Никаких слухов или информации о том, что она дочь кого-то из определенной семьи, не было. — Я думаю, семья довольно бедная, не так ли? В то же время всем втайне хотелось узнать о нем побольше. Однако говорят, что он был человеком настолько бережливым, что снес королевский дворец в самой глубокой части старого королевского дворца, и вокруг него были только тщательно отобранные дворцовые чиновники. Сколько бы я ни спрашивал придворных дам и евнухов, все они просто кивали. В их глазах Са-Хвон был трудным королем, которому не в чем было винить, но он был странно холоден и не мог понять своих намерений. Итак, кто же была наложницей, которая переехала в Ёнхуигак, названный в честь Ёнёндана? Это была Ге Сон. Ге Сон сделал три переворота, превратился в фигуру, похожую на Мён Ха, и сел в дангари. Это было то, о чем Са-Хвон ранее просил отдельно. Это была уловка, призванная гарантировать, что даже если присутствие Мён Ха внезапно появится во дворце, оно проникнет в город, и министры каким-то образом упустят момент, чтобы противостоять ему. В павильоне, который постепенно начали ремонтировать, Ге Сон не мог воспринимать это как большое усилие, поскольку Сахвон решил дать ему очень значимое вознаграждение, если он просто будет есть вкусную еду, лежать и поддерживать свое присутствие. Однако, хотя Ге Сон проводит время за едой и катанием по кровати, есть кое-что, что ее беспокоит. Я думаю, что вся эта тяжелая работа в конечном итоге будет стоить того, если Мёнха выживет. Однако никто с острым зрением не смог бы задать Са-Хвону такой достойный вопрос. Если бы я только знал, какие дни и навязчивые идеи Са Хвон проводит, обнимая Мён Ха, который бледен и едва может дышать и который поставил на карту свою жизнь, спасаясь от демонов жизни и смерти. Ге Сон вспомнила Са Вона, который неожиданно пришел к ней в гости примерно через три дня после приезда сюда. Каждый раз, когда Са-Хвон видел фрагменты Мён-ха, имитированные Ге Сон, он делал вид, что не может этого вынести. Это было выражение отчаяния. Это было выражение человека, который не смог выполнять приказы и был брошен гнить насмерть. Тем не менее, возможно, потому, что он думал, что у него в руках по крайней мере Мёнха, волнение Са Хвона прекратилось в долю секунды. Почему Са-Хвон, который едва-едва пришел и нашел меня? Ге-Сон с любопытством ждала, вытирая пудру с уголка рта. Через некоторое время Са-Хвон открыл рот и спросил. 'Как дела?' 'да?' 'Это место.' Это был действительно внезапный вопрос. Когда Сахвон был в Тэгунджо, он был справедлив к семье Тэгунджо. Другими словами, это также означало отсутствие справедливого интереса. Как он мог спрашивать о самочувствии и мыслях Ге Сон? Это было неловко. «Там не так много людей, которые приходят и уходят, поэтому здесь тихо и комфортно». «Мне бы хотелось всегда вести себя тихо и не обращать внимания на то, что думают другие». Это был не дворец, а дворец. Было довольно трудно не осознавать взгляда в месте, где даже на стенах были глаза. Это было возможно только для тех, кто родился здесь. Ге-Сун наклонила голову и указала пальцем на каждый уголок сада. «Если вы посадите дерево там и там, вы едва сможете заглянуть внутрь». 'хорошо… .' Са-Хвон сузил брови, посмотрел в указанном направлении и покачал головой. После исчезновения Мён Ха Ге Сон боялся Савона. Не потому ли, что оно все же ближе к животному, чем к духовному существу? Я не мог справиться со зловещей, резкой атмосферой, которую он излучал. Но сегодня всё было в порядке. Казалось, он настолько успокоился, что я мог дышать, даже если бы оставался рядом с ним. Ге Сон, набравшись смелости, говорил осторожно. «Ваше Высочество, если мне нужно иметь в виду что-то, пока я остаюсь здесь, пожалуйста, дайте мне знать». В этот момент выражение овдовевшего лица Са Хвона на мгновение исчезло. Весна, которая угасла, не успев даже расцвести с легкой улыбкой на моем лице, снова осталась, а затем исчезла. «Мёнха будет жить здесь». В ночь, когда мир, казалось, потерял свой свет и полил жестокий ливень, Мёнха, переживший реку с помощью Кредо Небесного Дождя, бродил между подземным миром и этим миром, едва успев отдышаться. Поэтому, хотя он и задавался вопросом, возможно ли где-нибудь жить и услышать этот выбор, Са-Хвон пробормотал твердым тоном, как человек, заглянувший в будущее. «Это будет дом и могила Мён-ха. Если он хочет жить там, где меня нет рядом, я буду жить, наблюдая за ним из-за стены». Хотя тон был мягким и уютным, Ге Сон, который все еще был ближе к животному, чем к духу, легко мог прочитать в нем бесконечно темную и тяжелую одержимость. Если Мён-ха меня ненавидит, я буду держать его рядом, пока он не умрет, даже если для этого придется не появляться перед ним. Чем это отличается от того, что я завяжу ему глаза и положу его в свою ладонь? Однако выражение лица Са Хвона, где на мгновение исчез источник, было похоже на бесплодную пустошь. Ге-сун знал, что есть только один человек, который может заставить это место цвести и приносить плоды. Но если этот человек скажет «нет». 'Величество. Что, если? 'Что, если?' Ге-Сон сложила руки и увлажнила губы. «Если… Если Мён Ха скажет, что уйдет... ?' Колебания Ге-Сона росли, потому что он не мог сказать этого в лицо. Через некоторое время Са-Хвон бессердечно рассмеялся и спросил снова. 'Я знаю. — Тогда что мне делать? ах… . Ге-скоро коротко вздохнул. Что мне делать, Рани? Са-Хвон знает, что делать. — Если ты скажешь «нет», даже если не появишься перед ними, а останешься только за стеной… . Тогда что мне делать? Гай-скоро. Нос Ге Сон онемел при виде того, как он оставался спокойным даже после того, как ему задали вопрос, который заставил бы других людей рассердиться или заплакать. Ге Сон, поджав губы и широко раскрыв глаза, смело говорила: — Ваше Величество, было бы неплохо посадить и здесь дерево. Он сразу указал на случайное место и предложил посадить здесь и здесь. Са-Хвон спокойно вытер затылок и повернулся в указанном направлении. Глядя на одинокую спину Са-Хвона, Ге-Сун смутно задавался вопросом, не поэтому ли звери так сильно хотели стать людьми. Потому что я хочу понять и в конечном итоге проникнуться этими сложными, но прочными эмоциями. С тех пор это место превратилось в изолированный остров внутри дворца, где деревья были посажены везде, куда указывал Ге-сун, что затрудняло просмотр внутри. Говорят, что хоть людей и мало, они выращивают цветы и роют пруд, чтобы он не был странным. Когда я слушал план, мне на ум пришел Тэгунджо. Особенно Ёнёндан. Только тогда Ге Сон смог полностью понять намерения Савона. Са-Хвон не был тем человеком, который вообще хотел стать королем. Его мечта была пустяком, но после встречи с Мён-ха она превратилась в долгое тихое житье в Тэгунджо с этим ребенком. Однако теперь, войдя во дворец, он пытается восполнить мечту, ставшую несбыточным воспоминанием. Ёнхуигак был не просто именем. Сахвон построил здесь Ёнёндан. И вместо того, чтобы поставить фальшивого Мёнха и запереть его, чтобы он был идеальным и безопасным, он надеялся, что хотя бы почувствует свободу, которую он придумал. Ге Сун с кислым настроением сморщила нос, глядя на пейзаж, от которого казалось, будто осень в любой момент постучится в дверь. Семья Тэгунджо появилась как видение, а затем внезапно исчезла. Сахвон, вероятно, несколько раз рисовал и стирал такой пейзаж.

Лихорадка 17

3

Мён-ха подумал, что на этот раз он умер без движения. Это потому, что мое тело было настолько легким, что казалось, что оно летит. Моя грудь, в которой было трудно дышать, как будто я страдал от болезни легких, стала легче, а голова, которая часто жаловалась на усталость, прояснилась. Больше всего запах щекотал мой нос. В какой-то момент я перестал нормально чувствовать запахи. Когда я открыл глаза, Мёнха была похоронена на цветочном поле. Красные цветы, пионы, жакаранды, циннии, рябины и персика цвели независимо от времени года, сливовые и мармеладные деревья были полны фруктов, а на яблонях и грушах росли крупные плоды, которые, казалось, были первыми плодами, висящими в воздухе. вниз со своих ветвей. Когда я поднял верхнюю часть тела, тело Усусуу задрожало, как смеющийся цветок. Мёнха рассеянно смахнула лепестки цветов, которые лопнули, как облака, а затем встала. Когда я встал и посмотрел, я увидел, что на мне одежда из белой хлопчатобумажной ткани, но это определенно была не та одежда, которая когда-либо была у Мёнхи. Она была мягкой, как кожа ребенка, к которому я никогда раньше не прикасалась, и мне все хотелось прикоснуться к ней. Однако, хотя я и был так одет, мои ноги были позорно босыми. К счастью, земля была мягкой и шансов пораниться не было. Пока я шел по мягкой, пушистой земле, Мёнха задавался вопросом, где это место. Мой разум был гладким, как чисто выглаженная ткань, и ничего не приходило в голову. Я смутно почувствовал, что голоден, поэтому потрогал живот, но, как ни странно, мне показалось, что там ничего нет. «У меня такое чувство, будто я что-то потерял, но ничего не могу вспомнить». Однако Мёнха не нервничал. Не было никакого чувства кризиса, поскольку мне нужно было найти то, что я потерял. Поскольку мне некуда было идти, у меня не было желания переезжать. Я почти задавался вопросом, каково было бы оставаться здесь, где садится солнце, восходит луна, садится луна и восходит солнце, до конца света. Длинная тень протянулась позади Мён-ха. Оно стало бесконечно длиннее, как будто я мог чувствовать течение времени в одиночестве. Когда показалось, что длина достигла предела, подошвы ног Мёнхи начали чесаться. Было щекотно, словно насекомое разрывало плоть металлурга, и действительно, вокруг подошв ног Мёнхи собрались термиты, светившиеся пятью цветами в зависимости от света. Когда я вскочил со своего места, задаваясь вопросом, не наступил ли я на муравьиный туннель, муравьи роились вокруг пяток Мён Ха. Точнее, не плоть пятки, а тень за ней. Муравьи принялись с невероятной скоростью отрывать тень от тела своего хозяина. Когда я разрезал его челюстью, я не смог его вытащить. Прежде чем я успел это осознать, тень упала с моей левой ноги и разорвалась, а правая ступня была наполовину оторвана. Я бы сделал все, чтобы сорвать с себя одежду, но ты тень. Невозможно было удержаться за что-то бессодержательное и кричать, чтобы остановилось. Более того, в тот момент, когда муравьи убрали тень с левой ноги, Мёнха прилип к земле, как палка, и не мог пошевелиться. Левая сторона моего тела была полностью парализована. Это было в то время. "ой!" Тонкая палка упала Мёнхе на ногу. Вершины моих ног стали горячими, как будто меня хлестали огнем. Муравьи разбежались со звуками кеа, кеа, кеа. Однако далеко они не ушли и, казалось, снова потянулись назад. Мён Ха посмотрел на палку, которая ударила его по ноге, и на ребенка, который ее поймал. «Вы, стаи удильщиков!» Звук крика был весьма величественным. Ребенок был в халате. Он снова поднял тонкую палку в небо, а затем ударил ею об пол, заставив муравьев полностью разбежаться. Мёнха в замешательстве посмотрел на тень, едва приставшую к его правой ноге. — Ты не приходишь в себя? "да?" — Ты хочешь съесть все свои тени? «Разве мы не можем…?» ?» «У кого нет тени?» Мёнха неловко рассмеялся, постукивая по неподвижному левому бедру, в то время как Гилгил прыгал по полу и злился. "извини. «Я думал, что мне это не нужно». Мальчик, недовольный тем, что делает Мён-ха, поднял палку и разорвал ее вдоль волокон. Он держал в руке кусок кнута, липкий, как ветка ивы, а затем наклонился и грубо смахнул тень Мёнхи и подошвы своих ног. Затем тень, которая была разорвана перед тем, как улететь, слиплась, хотя и неуклюже, и Мёнха снова смог двигаться. "ух ты." Естественно, прозвучало восклицание. Мёнха продолжал говорить «вау, вау». Пока я восхищался этим, мальчик повернул голову и откашлялся. Он был чем-то похож на старика. — Пожалуйста, прости меня хотя бы раз. "Спасибо. Кстати, хозяин, можете ли вы сказать мне, где это? Мальчик не ответил на вопрос Мёнхи. Вместо этого он подошел к дереву и попытался поймать парящих вокруг него мух. Даже если я подпрыгивал и размахивал палкой, мои руки не могли дотянуться, поэтому отогнать вредителей было невозможно. "Восемь! Хорошо! «Вы, проклятые стаи удильщиков!» Мёнха спокойно наблюдал, затем встал рядом с мальчиком и помахал рукой. Как и ожидалось, мухи жужжали стаями, расходясь и возвращаясь снова и снова. Быть настойчивым было ненормально. Мёнха и мальчик гонялись за мухами, пока те не вспотели. Конечно, обычно с меня бы капал пот, но, как ни странно, здесь не было ни капли пота. «Вы проклятые воры!» Мальчик, лицо которого покраснело от злости, в конце концов топнул ногой. Это был маленький ребенок, который мог поместиться только на талии Мёнхи, но когда он топнул ногой, земля задрожала. Мёнха трясся до такой степени, что его трясло. Только тогда муха с жужжанием удалилась. Затем один из них полетел к лицу Мён-ха, и Мён-ха, сам того не осознавая, отбил его рукой. Он был настолько большим, что мне казалось жутковатым, когда я прикасался к нему. Пока я с отвращением потирал тыльную сторону ладони, муха, приземлившаяся на пол, взмахнула крыльями и затем просочилась в землю. Мягкая земля сразу поглотила муху, а крылья, которые, должно быть, представляли собой тонкие перепонки, на мгновение превратились в человеческие кости и исчезли. Муравьи, скрывшиеся в щели, ринулись внутрь. Это длилось всего лишь мгновение, но Мёнха увидела, как муравьи разрывают всех мух, и от удивления отступила назад. Я не мог поверить в то, что увидел своими глазами, поэтому огляделся. Мальчик, который должен был быть впереди, теперь оказался позади Мёнхи. — Ты только что это увидел? "что?" Мальчик ответил резко. «Крылья мухи… Были кости. Плюс он вдруг стал больше... ». «Так всегда». Это был очевидный тон, как будто то, что знал Мёнха, было неправильным. Мёнха был ошеломлен и устремил взгляд в землю, прикрывая тыльную сторону руки, которая все еще ощущалась отвратительно. В это время мальчик захлопал в ладоши. Я рефлекторно подняла голову и посмотрела на него, и он жестом предложил мне наклониться. "Ты звал меня?" "хорошо. «Склони голову». Когда я наклонился и посмотрел в глаза, мальчик издал щелкающий звук рукой перед Мёнхой. Как только он услышал этот звук, образ мухи, съеденной как человеческая кость, исчез из сознания Мёнхи, как тающий снег. На самом деле, когда недавно тень была разорвана на части, его воспоминания исчезли, но исчезновение было настолько чистым, что он даже не заметил отсутствия воспоминаний, поэтому Мён-ха не осознавал этого. «Мастер, кажется, я что-то забыл… ». "хорошо? «Может быть, ты снова видел что-то такое отвратительное?» Воспоминания о Ким И-чане, Кан Джин-са и Чо Хён-хён исчезли, словно стаи мух, которые жаждут и повреждают плоды, которые деревья приносят с огромным трудом. Но в то же время это было чистое исчезновение, даже не зная об отсутствии памяти. «Разве это не хорошо? Забудьте все свои тяжелые воспоминания. «Об остальном я постепенно забуду, но какой в ​​нем смысл?» «Тогда куда мне идти, когда я все забуду?» — Всё равно идти некуда. "нет… ». — пробормотал Мён-ха, сжимая их соединенные руки. «Я так не думаю. нет. «Мне нужно куда-то пойти». "У тебя есть семья?" не существует. Мён-ха не смог ответить. — снова спросил мальчик, который фыркнул. — У тебя есть близкие друзья? Близких друзей не было. Мён-ха поколебался и спросил. «Если никого нет, то меня никто не ищет?» «Тогда кто тебя найдет? — Ты бы предпочел пойти со мной. У меня нет ни друзей, ни семьи, но я чувствую, что кто-то мне приказывает, поэтому продолжаю оглядываться назад. Но мальчик продолжал волноваться, поэтому я не мог не оглянуться назад и не дождаться, пока кто-нибудь придет и найдет меня. Пройди три шага и оглянись, пройди два шага и оглянись... . Я не знаю, почему мне все время кажется, что я сейчас заплачу. Мальчик оглянулся на Мён-ха, который хныкал и пытался сдержать печаль, и цокнул языком. «Мастер, куда мы идем?» Хоть я и спросил смело, мой голос был влажным. Мальчик ответил, подметая тростник высотой с его плечи, не уверенный, то ли он притворялся, что не знает, то ли потому, что ему это не было интересно. Тростники использовались как лезвия, чтобы разрезать кожу, но здесь тростники были мягкими, как лисохвосты, и не оставляли шрамов. — Сходи к моему брату. "У тебя есть братья?" «Мы тройняшки». "Завидую вам… . «Я не буду одинок». Мальчик не нашел ответа. — Могу я последовать за тобой? — спросил Мёнха, касаясь тростника, мягкого, как лисохвост. Мальчик ответил. «У меня есть работа, поэтому, пожалуйста, помогите мне тоже». «Если я могу что-то сделать, я это сделаю». «Ха, правда. «Легко сказать, что вы сразу же помогаете кому-то другому, даже не осознавая, что происходит». — Но мне все равно некуда идти. «Если вам некуда идти и вы кому-то нужны, готовы ли вы ему помочь? «Очень просторно». Глядя на спину храпящего мальчика, я думал о ком-то, кто мной командовал. Я не знаю, кто был тот человек, который пришел мне на ум, потому что он был сзади, но именно спине мне хотелось помочь, хотелось улететь и часто хотелось обнять. "Это не так… Я не могу никого вспомнить и хотел бы помочь... ». Мёнха пробормотал, как будто во сне. Чем дальше я входил в тростниковый лес, тем более размытыми становились мои воспоминания. Частота, с которой Мёнха оглядывается назад, также значительно снизилась. Птицы с тремя ногами и двумя парами крыльев летали по очереди. Поначалу это было удивительно, но сейчас это не ново. Хоть я и шёл очень долго, я не был ни уставшим, ни голодным. День садится, а ночь восходит, как будто небо перевернулось. Темно-синее небо не спускалось сверху, а поднималось снизу. Как солнце, раскинувшееся над морем. «Они все здесь». - сказал мальчик несколько гордым тоном. Мёнха посмотрел на небо и увидел, куда указал мальчик: там была пещера. Выглядело так, будто в горе вырыли пещеру. Перед пещерой стояла хижина, и хижина Мёнха показалась мне знакомой. Прежде чем я это осознал, я забыл о том, что я хранитель гробницы, а также забыл, что хижина, в которой он жил, не сильно отличалась от той. Остается только ощущение дежавю. Воспоминания об одиночестве и боли медленно исчезали, как соль, растворяющаяся в воде. Мёнха снова потер живот, не осознавая этого. Это тоже привычка, оставляющая только следы, как память, оставляющая лишь ощущение дежавю? "Третий!" Два мальчика перед хижиной увидели мальчика, который пришел с Мён Ха, и притворились, что знают его. Судя по всему, он был самым младшим из тройни. На лице мальчика играла детская улыбка, как будто он забыл, что вел себя как достойный хозяин. «Второй брат! «Первый брат!» Когда он услышал слова «Брат», Мёнха почувствовал жжение, как будто золотая муха застряла в его груди. Но это было только на мгновение. Мальчик схватил Мён-ха за запястье и потащил его. «Смотрите, кого я привел». Первый и второй взглянули на Мёнха, которого тащил за руку третий. — Что ты делаешь, приведя меня сюда? «Позволь мне выполнить кое-какие поручения». «Я даже не могу позволить себе платить зарплату». "хорошо. Что, если я сделаю рот больше? Хотя мой отец видит нас, похожих на него, и говорит, что мы не его сыновья, я спокоен!» Первый и второй атаковали третьего. Мёнха добавил, что не хочет, чтобы люди дрались из-за меня. «Я не против поехать куда-нибудь еще. «Спасибо, что привели меня сюда». «Если я пойду, то куда я пойду?» Мён Ха на мгновение заколебался из-за резкого вопроса старшего сына. Я оглянулся и увидел в конце реку. Разве нельзя будет куда-нибудь пойти, если пересечь реку? — Давай хотя бы переправимся через реку. На этот раз засмеялся второй ребенок. «Я не могу на нем ездить, потому что он слишком тяжелый». "Это тяжело?" Вероятно, не существует корабля, который не мог бы взять на борт хотя бы одну Мёнху. Не то чтобы Мёнха собирался перейти дорогу на листе, так зачем ему это говорить? Третий ребенок сидел рядом со вторым, крутил соломинку и кивал. «Там есть лодка, но одновременно на ней может ездить только один человек». — Тогда ты можешь просто подождать и продолжить. «Это неправда, на нем нельзя ездить». Я не мог понять, было ли это уникальное детское упрямство или манера говорить. Но поскольку все трое заявили, что не могут пройти, а перейти нельзя, то и уйти было невозможно. Третий человек потянул Мён Ха за запястье и заставил его сесть рядом с собой. «Скрути соломинку». Внезапно я начал помогать. «Вы собираетесь делать соломенную обувь?» «Это похоже на то, что ты скручиваешь веревку?» «Как ни посмотри. Или ты хочешь сделать что-то еще?» — спросил Мёнха, умело поворачивая детеныша. Пока трое детей плели одну верёвку, Мёнха смогла сплести три верёвки. Прежде чем я успел это осознать, третий ребенок как зачарованный наблюдал за навыками Мён-ха. «Я собираюсь сделать барабан». Второй ответил грубым голосом. "Север? «Не кожа, а солома?» «Чтобы барабан издавал звук, нужно сделать барабан из соломы, и нужно сделать из соломы курицу, чтобы она билась». Что это значит? Я не сплю с открытыми глазами и несу чушь... . Я никогда не слышал о барабане из соломы или о курице из соломы. «Потребовалось много времени, чтобы собрать все кости коровы, которая была мертва три года назад. «Это просто чтобы позлить нас!» Второй ребенок швырнул небрежно заплетенного малыша на пол, подняв шум. Было ясно видно, что ребенок надувал щеки и сдерживал слезы. Мёнха осторожно подхватил веревку, катящуюся по полу, и аккуратно стянул ее обратно. — Кто сказал тебе это сделать? "отец." Это было первое. «Мы похожи на нашего отца, но ты не можешь в это поверить». Все-таки он был достойнее моего второго ребенка, потому что родился немного раньше. Хотя в уголках глаз грусть. Мёнхе было жаль детей, которым на вид было около десяти лет, и которых приходилось часто избивать. Мне было противно скручивать веревку так, что мои маленькие ручки неловко стояли. "Я помогу тебе." Итак, эти слова прозвучали без моего ведома. Хотя мысль о том, что мне нужно пересечь реку, чтобы куда-то добраться, все еще укоренилась в моей голове, я хотел сначала помочь с этим. Нерастворившиеся воспоминания кристаллизовались и скатились с моего языка. Подобно золоту, оставшемуся после фильтрации, свидетельства пренебрежения и жестокого обращения, от которых Мёнха страдал с момента своего рождения, оставались до конца и сохранялись. — Мой отец тоже меня не видел. "вы тоже?" «Но теперь все в порядке. Думаю, я скоро это забуду. Это тоже... . «Думаю, я все забуду и поправлюсь, когда окажусь здесь». — пробормотал Мён-ха и повернул детеныша. Мне нужно сделать барабаны и курицу. Когда я, не задумываясь, пошевелил руками, боль, похожая на горящий огонь и вес камня, тянувшего меня вниз, стала намного легче. Я думаю, было бы неплохо жить здесь вот так... .

* * *

Сахвон был образцовым королем, который всегда приходил ко двору, что бы ни случилось. Кроме того, общественные дела велись справедливо и правильно. Добрые дела вознаграждались, а злые сурово наказывались. Кымгун во главе с Ёнуком стал символом Сапилгвиджона. Но, может быть, поэтому? Министры боялись Са Хвона. Он не производил впечатления святого правителя, который был щедрым и щедрым и прикрывал недостатки народа. Посмертным именем Ли Гока было выбрано Хиджон. Похороны были завтра. Гроб несколько раз чистили и возжигали благовония. Тело Ли Гока, хранившееся долгое время, наконец-то будет похоронено под землей. Национальные награды никогда не присуждаются за короткий период времени. Долгое время, в период, когда многие люди были утомлены, Са Хвон ни разу не отвлекался. Министры начали думать о том, как заполнить пустой внутренний реестр. Может быть, они решили, куда кто пойдет, куда пойдет чья-то дочь туда, а куда сюда пойдет чья-то племянница. Были также люди, которые тайно контактировали с леди О. Леди О, которая не ответила на контакты гражданских и военных чиновников, была занята другими делами. По приказу Сахвона отбирались и отбирались те, кто мог видеть частную жизнь короля, а к минимуму отводились самые элитные придворные. Прямо как в Тэгунджо. В частности, спальными помещениями Са-Хвона тщательно управляла леди О. Два человека уже исчезли, не сказав ни слова, пытаясь поговорить о ситуации в спальне. Те, кто были сообразительны и ценили свою жизнь, действовали так, как если бы они имели глаза, но не могли видеть, имели уши, но не могли слышать, имели языки, но не могли говорить. Таким образом, никто не знает, что в постели короля живет человек, который все равно что мертв. Прежде чем подняться по лестнице, я вымыл руки лекарством, приготовленным госпожой О по указанию мастера Чжана. Затем картофельное пюре сушили тонкими пластинками, амулет с написанным на нем заклинанием клали на язык и съедали. Хотя до сих пор он пользовался помощью Мастера Джана, это была благочестивая церемония, которую трудно было представить ученому, который никогда не менял своего поведения. В постели всегда было темно и тихо. Запах благовоний утром и вечером был разным. Дверь была открыта ровно настолько, чтобы впускать и выходить людей. Са-Хвон снял свой иксон-гван, протянул его нэ-гвану и быстро вошел в спальню. Внутри кровати спит Мёнха, как всегда одетая в белое платье, с чистым и спокойным лицом. Словно выполняя ритуал, Са-Хвон поднес палец к носу Мён-Ха, чтобы проверить его дыхание, затем опустил голову и приложил ухо к груди, чтобы услышать тихий звон. Далее я вынул руку, спрятанную под одеялом, обхватил ее обеими руками и положил на лоб. "сегодня?" Печальный голос упал на леди О, из-за чего она не смогла поднять голову, опасаясь, что она может заплакать. О, ответила придворная дама. — Ты продолжал спать. Прежде чем я это осознал, Мёнха стала личностью выше, чем леди О. Мёнха могла есть лучше, носить лучшие вещи и иметь что угодно, чем кто-либо другой. Я не знаю только Мён-ха. Ну, послушает ли меня кто-нибудь, если я попытаюсь соблазнить их чем-то подобным? Са-Хвон положил руку, которую держал, на мою щеку. Он как будто жаждал любви. Однако выражение его лица было отчаянным и чрезвычайно одиноким. «… «Акушерка». Когда я задал вопрос, не отрывая глаз от Мёнхи, ответила леди О. Из-за сообщения Ёнук о том, что она когда-то родила ребенка от мужчины, статус акушерок на каждом углу внезапно повысился. Раз в день я смотрел на Мён-ха и проверял, как там ребенок. «Говорят, что с ребенком все в порядке». Са-Хвон, который тихо слушал, жестикулировал. Леди О проверила банки, стоящие перед тремя дверями. Мёнхе пришлось прийти в себя, прежде чем три медленно горящих духа сгорели дотла. Са-Хвон выжил только тогда, когда душа, не знавшая, где она блуждает, вернулась. Мы не могли провести еще одну национальную награду, конца которой было едва видно. Проверив банку, леди О тихо открыла дверь и вышла из спальни. Когда я на мгновение увидел Са Хвона, прежде чем закрыть дверь, я не мог поверить, что он выглядел таким маленьким, когда его спина была такой широкой. Са-Хвон, оставшийся один, опустил голову и что-то прошептал Мён-Ха. «Ты сегодня тоже прекрасно спишь. Заставь меня ревновать... ». Ответа на команду не последовало. Са-Хвон неопределенно приподнял уголок рта. «Скажем, у нас с тобой есть ребенок, Мён-ха». Мён-ха дышит ровно и закрывает глаза, словно сладко мечтает, даже не шевельнувшись. «Я хочу дать имя своему ребенку. Я хочу построить его из того, что тебе нравится... Думаю, я тоже научил его письму. — Думаю, нам стоит вместе придумать название. Са-Хвон на мгновение поджал губы. У меня комок в горле. «Когда ты впервые пришел ко мне, я подумал, что ты солнышко. Как вы знаете, в Тэгунджо были только мрачные люди, поэтому было невесело. Даже когда приходит весна, ты не знаешь, что это весна, Даже когда приходит лето, ты не знаешь, что жарко… . Нет очарования, даже когда идет снег, и нет одиночества, даже когда идет дождь. Но ты… Вы сказали, что прибыл снежный гость. Я подумал, что идет снег, и подумал, что приближается весна. — Лето уже закончилось, Мён-ха. Всякий раз, когда Са Хвон разговаривал с Мён Ха, он, естественно, опускался на колени. Я продолжал сворачиваться калачиком и биться лбом об пол. «Лето уже закончилось, и я хочу накормить тебя чем-нибудь вкусным, кроме мешков с цитронами». Даже если я пытался это вытерпеть, это уже не было трудно. Слова Са Хвона прерывались все чаще и чаще и на все более длительные промежутки времени. Са-Хвон, который колебался, исказил лицо и пробормотал. «Что, если мой ребенок тоже заберет твою жизнь? «Я тебе кое-что должен, а ты даже спасибо сказать мне не хочешь, поэтому уходишь вот так?» Я хочу стать слугой короля Мён Ха. Я хочу служить Мён-ха и притворяться незначительным существом, чья жизнь приходит и уходит благодаря его словам, дыханию и глазам. «Сегодня я пришел встретиться с Чхве Сок Римом. Ты знаешь. мой учитель Вы сказали, что странно, что у меня был учитель... . «Он пришел с подарком». Са-Хвон на мгновение остановился. На этот раз я долго не мог говорить. Я не знаю, сколько раз я кусал губу. Мокулдаэ непрерывно трясся. — Это было твое письмо. Он попытался улыбнуться. Потому что это было первое письмо, написанное Мён Ха. «В этом письме говорилось, что на самом деле вы Чонха, сын Джинса Канга и участник заговора, задуманного левым советником». Но как я могу это вынести? Как я могу это пережить и не заплакать? Получив письмо, которое подарил Чхве Сок Рим, и когда Чхве Сок Рим ушел, Са Хвон открыл его и долго думал о нем. Каждый раз, когда я писал команду, я нажимал ее. Написала аккуратно, по своей природе, и закрыла сообщение аккуратно, без каких-либо отклонений в конце. Признание, написанное в письменной форме, похожее на мое, было первым письмом, которое Са Хвон получил от Мёнхи. Не было ни лосиных следов, ни тривиальных историй, восхищающихся сменой времен года. Письмо, в котором я спокойно признаюсь в своих грехах председателю Верховного суда, даже не упоминая, что я достаточно счастлив, чтобы ревновать, и что у меня все хорошо без тебя. Это первое любовное письмо, которое ты мне послал, написанное на языке, которому я тебя научил... . Са-Хвон гладил влажную бумагу. Я долго ласкал его, целовал, держал на руках и положил на щеку. Как будто это был приказ. Я ненавижу и обижаюсь на тебя за то, что ты рисковал смертью из-за слов, которым я тебя научил, но я также чувствую, что ты ни разу не подумал обо мне в своем суровом выборе, и что меня, оставшегося позади, там не было... . Са-Хвон рыдал от доброты того, кто пытался лишить его права сделать запоздалое признание. Он сжал грудь, чтобы не показать слабость короля, и в конце концов рухнул, но, думаю, мне следует сказать, что я рад, что вы не видели, как он это сделал. «Приходите до осени». Са-Хвон поцеловал руку Мён-ха и умолял. Мы целовались после каждого слова. Если ты не вернешься, я сниму с себя одежду, оденусь в траурные одежды и стану твоим хранителем гробницы. Пока ты не вернешься, не топнешь лосиными ногами и не пришлешь мне письмо с жалобами на скоротечность времен года и скуку будней, я буду охранять твою могилу, продуваемую ветром, мокрую от росы, высушенную солнцем. Но ты милый, поэтому ты бы не хотел, чтобы я это сделал. поэтому… . «Приходите самое позднее до конца осени. Просто прийти. Мёнха, пожалуйста, вернись. Ничего страшного, если ты меня не помнишь, и ничего страшного, если я тебе больше не нравлюсь... . — Не только могила. Даже тогда шепот Са Хвона продолжался. Я выбрала имя для ребенка и хочу, чтобы вы его выбрали. Если вы не хотите идти, потому что жарко, я попрошу принести вам лед из бара, так что просто приходите . Если ты съешь слишком много и у тебя заболит живот, я лично тебя вылечу, так что возвращайся до того, как наступит осень, нет, до того, как осень закончится. Однако Мён Ха был упрям ​​и сегодня тоже не открыл глаз. Слёзы короля существовали, но никто не должен был о них знать. Девять человек, находившихся в кровати и камере, не могли поднять головы и каждый день жаловались на окоченевшие плечи. Это произошло потому, что король плакал каждый день и не мог поднять голову. Са-Хвон, вставший с постели, явно отличался от того, кого трепетали от страха и почитали министры. Он был одинок и опустошен, и ему казалось, что он сломается в любой момент. Итак, если вы хотите спасти свою жизнь, вам придется забыть об этом, даже если вы видите это каждый день.

* * *

Это было странное место. Я, как тройняшки, спала на кровати, покрытой одним слоем простеганного одеяла, и было ни холодно, ни жарко. Красивое небо, где восходит луна и садится солнце, встает ночь и заходит день. На первый взгляд Мён Ха подумал, что хочет пожить здесь долго, где не будет уставать и болеть. Я повернула голову в сторону и увидела третьего ребенка, спящего на животе. Он поднял свое тело и накрыл его своей долей одноликой одежды, заскулил и вцепился в талию Мён-ха, но быстро снова упал. Мёнха не мог заснуть. Я подумал о том, чтобы откинуться назад и посчитать звезды на небе, но казалось, что ночь закончится прежде, чем я смогу их сосчитать. Звезды были такими яркими, что я мог видеть всех своих зятьев. Мён Ха на мгновение поколебался, а затем слез со скамейки. Даже если я шел босиком, то шел по дружелюбной земле, которая не царапала мои ноги. Тростники были еще более обескуражены. И оно ярко сверкало. Пока я шел через то, что возвышалось над моей талией, река становилась все ближе и ближе. Мён Ха было просто любопытно. Я просто хотел увидеть реку. Гальки было больше, чем мелкой почвы, поэтому я мог предположить, что река приближается. Никакого рыбного запаха не было, только приятный звук текущей воды. Мёнха подумал, что где-то раньше видел такую ​​огромную реку. Извилистая река напоминала огромную черную змею. Звездная гладь воды тоже сверкала чешуей. Мёнха подошел как одержимый. Как будто у него было чувство долга пойти туда. "корабль." Кто-то заговорил с Мён-ха, когда он подошел к берегу реки. Когда я посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос, я увидел старого лодочника, сидящего на заднице в такой же старой лодке. — Ты собираешься сесть на лодку? "Мне?" «Ах, тогда здесь, кроме тебя, есть еще кто-то. «Я впервые вижу, чтобы клиент оставался там так долго». — Могу ли я покататься? "Нет. "Идите сюда." Тени легли на лицо, отчего глаза и рот старика казались пустыми. Мён-ха был в неловком настроении и не мог легко пошевелить ногами. «Я сказал тебе прийти сюда. Ладить. торопиться." — Что на другой стороне? «Ну, некоторые говорят, что это рай, если пересечь его». Но Мёнха боялся переходить реку. Не знаю, был ли это день, но поверхность реки в темноте выглядела как чешуя черной змеи. Еще недавно пересечь это место казалось заданной миссией, но не сейчас. Прежде чем я успел это осознать, старик сошел с лодки и направлялся в Мёнху. Звук скрипящих друг о друга досок старого корабля звучал зловеще. Мёнха попытался отступить назад, но не мог пошевелиться, как будто его лодыжки были зажаты. Змея уже подошла и укусила меня за лодыжку? «Посмотрим, посмотрим». Лодочник был очень худым и имел очень длинную бороду. Даже когда я подошел ближе, я не мог видеть белки своих глаз. Мёнха почувствовал, как у него по спине выступил пот. Причина, по которой мне казалось, что я хлещу, а не хлестала, заключалась в том, что на самом деле я не потел. Лодочник внезапно повернулся лицом к Мёнха. Мёнха сглотнула сухую слюну. На самом деле место, где должны были быть глаза лодочника, было пусто. Что почувствовал Мёнха, когда увидел это прямо перед собой? "Ах." Лодочник, наклонив голову и некоторое время глядя на лодку, издал неодобрительный звук. "Это тяжело. нет." «… да?" «Вы не можете взять двух человек». "Два человека?" "Это здесь. один человек." Лодочник указал на бок Мён-ха ручкой весла, на которой были пятна от его рук. Что-то было поставлено на карту в танце Мёнхи в штанах. Он был настолько маленьким, что напоминал только что раскрытую грушу. Мён Ха наклонился, присмотрелся и увидел, что это рука достаточно маленькая, чтобы удобно поместиться на его ладони. «Не два человека. возвращаться." — Куда ты собираешься вернуться? ». — Или просто отправь его обратно. «Я даже не знаю, что это такое». "Почему ты не знаешь? Если вы не знаете, кто знает? По крайней мере, я не знаю. возвращаться!" Внезапно лодочник повел себя очень злобно по отношению к Мён Ха. Руки у меня дрожали, как будто я собирался ударить их веслом, я не знал, куда идти, но мог думать только о том, что меня там не должно быть. Мёнха развернулся и побежал, как будто убегая. Во время бега подол моих штанов кажется тяжелым. Мёнха подумал о своей руке, похожей на снежок, и задался вопросом, что это такое, и, сам того не осознавая, наклонил бок и обнял ее, как будто подхватывая ее в воздух. Теплый комок тяжело держался в твоих руках. Он обнял Мёнху. А затем оно мягко растаяло и стало одним целым с Мёнхой. Прежде чем я успел это осознать, Мёнха оказался на равнине, день был яркий, и я понял, что все это было сном. Не было ощущения реальности, как будто я видел сон во сне. Третий ребенок, чесавший живот, проснулся. Он зевнул, взглянул на Мён-ха, грубо коснулся его головы, а затем встал и закричал. «Я пошел на реку!» Мёнха тоже была ошеломлена и медленно кивнула. "Как ты узнал… ?» Затем третий указал на ноги Мёнхи. Посмотрев вниз, я увидел отпечаток руки на своей лодыжке. Ярко-красный отпечаток руки, казалось, в любой момент превратится в темно-красный синяк. — Я же говорил тебе не идти! Поскольку третий ребенок шумел, топая ногами по кровати, первый и второй дети тоже постепенно проснулись. Даже когда Мёнха поднял колено и коснулся лодыжки, он почувствовал необъяснимое жуткое чувство, и его плечи задрожали. Тем временем третий ребенок сказал: «Я говорил тебе не идти, мне нужно приготовить курицу!» И они устроили истерику.

* * *

Вчера вечером придворные, дежурившие ночью, охранявшие спальню короля, думали, что все они умрут, независимо от их статуса. Это произошло потому, что гостья в постели какое-то время не дышала. Если те, кто находился снаружи, чувствовали то же самое, что, должно быть, чувствовала леди О, которая наблюдала со стороны? Когда ей пришлось видеть, как лицо Са-Хвона побелело без крови и он схватился за грудь, как будто не мог дышать, леди О подумала, что это действительно конец. Са-Хвон неуверенно встал и вынул из груди кинжал. Не могу поверить, что ты нес что-то подобное на руках. Ох, такое ощущение, будто земля под ее ногами рушилась. Он бросился препятствовать им и высказал сдержанные мольбы, но нелегко было остановить человека, прекрасно одетого и с поднятыми волосами, но внутренности которого были сломаны и разбиты. "Отпустить." То, что он выплевывал налитыми кровью глазами, было не приказом, а мольбой. «Ваше Высочество, нет. Вы не можете этого сделать. пожалуйста… Пожалуйста, Ваше Величество… !” Я не слышал никаких отчаянных звуков, пытающихся меня остановить. С того момента, как Мён-ха перестал дышать, не было слышно ни звука, как будто его уши были наполнены воском. Прошло мгновение, прежде чем мое лицо было покрыто холодным потом. Он плотно закрыл глаза, как будто у него закружилась голова, и повернулся в сторону, чтобы не дать себе добровольной помощи. "Отпустить. Вы должны следовать. Я не могу провести его в одиночестве... ». «Я не могу этого сделать. «Это меч, чтобы защитить Ваше Величество, а не меч, чтобы нанести удар». "пожалуйста… пожалуйста, отошли меня «Как ты можешь говорить мне идти по этому пути в одиночку?» Дело не в том, что вы не сможете провести его в одиночку, но точнее сказать, что вы не сможете пережить его в одиночку. Но Са-Хвон не мог здраво мыслить. Язык распался на куски, а разум помутился, как туман. Колени подгибаются, как будто земля под ногами тонет. Са Хвон толкнул Ён Ука. При этом кинжал упал на пол. Кровь капала из извивающихся рук Са-Хвона. Кинжал порезал ему руку. «Величество… !” Именно настойчивый голос госпожи О помешал Са-Хвону наклониться и снова поднять нож. «Ты дышишь!» Са-Хвон пошатнулся от этих слов и подошел к Мён-Ха. Я проверил дыхание Мён-ха, не обращая внимания на то, что кровь капает на одеяло, и своими глазами увидел, что цвет его лица слегка возвращается. О, придворная дама и Ёнук чувствовали себя так, словно побывали в Самдочхоне, пусть даже и на мгновение. Ёнгвук стиснул зубы, взял кинжал и спрятал его в руках. Мне хотелось отбросить его. «Мёнха… ». Са-Хвон попытался погладить щеку Мён-Ха, но, увидев, что его рука вся в крови, отдернул ее. На нем не может быть даже пятен. Я потерла щеку неповрежденной рукой, и хотя я не ворочаюсь, я расчесала распущенные волосы, чтобы не мешаться, когда я ворочаюсь. Короткие, неуклюже подстриженные волосы. Каждый раз, когда я это видел, меня мутило в животе, как будто мне подстригли не волосы, а мой спасательный круг. «Ты, должно быть, очень зол. Я очень разозлился, потому что узнал об этом слишком поздно и узнал слишком поздно. У меня мягкий характер, но я совершил много ошибок, чтобы быть таким упрямым. Правильно, мое имя. «Величество… «Руки нужно лечить». Са-Хвон, который хранил молчание, кивнул только тогда, когда жажда любви госпожи О почти иссякла. Поскольку внутрь не пускали никого, кроме нескольких человек, леди О лично проверила руки. Плохие навыки, которым он научился в Тэгунджо, не исчезли, даже когда он приехал во дворец. Даже когда он лечил свою руку, глаза Са Хвона были прикованы к Мён Ха. Даже при переодевании в акупунктурную одежду после завязывания ее бинтами. "Оставайся в стороне." — пробормотал Са-Хвон. Ёнгвук и леди О с тревогой переглянулись. «Я позвоню тебе, если что-нибудь случится. Ничего не произойдет, так что оставайтесь в стороне. «В конце концов, меч принадлежит Ёнуку, не так ли?» Ёнгук не ответил и просто опустил голову. Са-Хвон казался настолько упрямым, что они оба не могли больше оставаться внутри. Ёнгвук и леди О неохотно ушли. Когда остались только они двое, Са Хвон поднял одеяло и сел рядом с Мён Ха. Всякий, кто увидит труп, подумает, что та сумасшедшая, которая увидит труп и скажет, что он живой, и будет обращаться с ним как с живой женой. Теперь, если не проверял, то проверял нервное дыхание, слушал биение груди и осторожно опускал руку на живот. Те, кто был беременен впервые, рассказали, что у них живот особо не увеличился. Я не знаю, можно ли сказать, что Мён Ха был первенцем, но в любом случае у Мён Ха не было много жира на животе. Просто он стал жалко худым и слабым. Са-Хвон обнял Мён-Ха и потер лицо затылком. Я был готов излить свою привязанность, даже если это означало, что я никогда не вернусь в это состояние до конца своей жизни. Пока он задерживает дыхание, никто не посмеет отправить Мён Ха в могилу. Пока вы задерживаете дыхание, вы можете подождать, пока не проснетесь. Однако Са-Хвон боялся, что Мён-Ха, у которого не было ни семьи, ни друзей, полностью забудет меня и уйдет, потому что думал, что ему некуда возвращаться. Поэтому Са-Хвон гладил и обнимал тело Мён-Ха и называл его имя, не останавливаясь, чтобы оно не остыло. Интересно, услышишь ли ты когда-нибудь мой голос и вернешься ли ты? Не теряйтесь и вернитесь к себе.

* * *

"Что ты делаешь?" Третий спросил ясным голосом. Мёнха обернулся, когда ему показалось, что он услышал голос, зовущий его откуда-то. "О, нет." Должно быть, это иллюзия. Позади была неровная горная дорога, и не было никаких признаков популярности. Мёнха наклонил голову и поднялся по горной тропе. Третий вообще не показался трудным. Я легко перелез через камни и перебежал воду в канаве. Третий и Мёнха шли за барабаном. На горе стоял заброшенный храм, там стояли барабаны и гонги. «Он должен выглядеть точно так же, как тот барабан?» «Они не только должны выглядеть одинаково, но и звучать одинаково». «Но как добиться такого звука с помощью соломы?» «Трудно это сделать, но нетрудно заставить это звучать!» — уверенно крикнул третий. «Мой второй брат исключительно умеет заставлять звучать беззвучные вещи. «Спроси меня, как мои дела». «Какой таинственной силой обладает третий мастер?» «Я делаю возможным то, что не имеет смысла». Я не знаю, о чём конкретно вы говорите. Но было просто мило видеть, как дети уверенно себя хвастаются. — А что насчет первого мастера? Мён-ха, которого позабавило пожатие плеч ребенка, спросил и первого ребенка. «Первый брат делает видимое невидимым, а невидимое видимым». Я до сих пор не знаю, о какой способности идет речь. Это было похоже на метафору или шутку. Разговаривая о разной ерунде, мы вскоре подошли к заброшенному храму. Золотая нить провисла, а картина внутри настолько потерлась, что человека было не узнать. Третий встал перед ним, некоторое время смотрел на картину, а затем поклонился ему. Внезапно Мёнха тоже поклонилась. Третий поклонился и взял барабан. Однако, поскольку он был очень большим по сравнению с размером ребенка, Мёнха взял его и понес на спине. «Могу ли я спросить, какому богу здесь поклоняются?» Выражение лица третьего ребенка было необычным, поэтому осторожно спросил Мёнха. Тогда третий промолчал. Потом я полетел вниз с горы. Мёнха, все еще босая, побежала вниз по лестнице, ступая по мягким камням. Примерно на полпути выпалил третий человек. "Моя мать." "Мать?" "хорошо! Мы необыкновенные. «Мы не просто дети!» Мёнха быстро опустился на колени перед третьим ребенком и утешил его, потому что его рот был выпучен, а щеки опухли от грусти, почему он так зол. "конечно. Какие дети такие решительные, смелые и любящие? «Это нечто особенное и есть чем гордиться». «Не обращайся со мной как с ребенком». «В моих глазах ты еще ребенок». «Вы будете очень удивлены, узнав, сколько нам лет». Мён-ха усмехнулся при мысли, что для детей вполне естественно преувеличивать свой возраст, которого было меньше горстки, и хвастаться. Глаза третьего ребенка стали острыми, и он сразу же извинился, но в глазах Мён Ха он был просто милым. Может быть, эта фраза о матери — это просто поговорка. Может быть, его там бросили... . Точно так же, как Мён-ха однажды подумал, что Бодхисаттва на картине святилища, где он был оставлен, была его матерью. Мёнха барабанил в барабан, а тройки вмешивались тут и там. «Нет, там нужно быть покрепче». «Размеры у них разные». «Я не смогу использовать его без такой силы». Во-первых, из соломы барабан не сделаешь, и как ни пытайся имитировать форму, не получится издать звук, которого ты не сможешь издать, а детей учили серьезно и серьезно. . Мён-ха двигался так, как хотел, без каких-либо жалоб. Когда мне сказали тянуть еще, я потянул, а когда сказали завязать, я завязал. Даже если бы я сказал ему развязать его еще раз, он бы это сделал. «Это неряшливо». — Разве ты не выглядишь иначе, брат? "Я знаю. другой." Мён Ха, проглотив голос, посоветовал, что вполне естественно, что это будет совсем другой мир, чем кожаные барабаны. «А не лучше ли было бы я его раскрасить?» "цвет?" "да. «Думаю, здесь я тоже мог бы нарисовать узор инь-ян». "хорошо! ХОРОШО!" "это так! Нарисуй это, братан!» «Тогда он издаст звук!» Тройняшки активно согласились со словами утешения Мёнхи и даже начали с нетерпением ждать звука. Мёнха смотрела, как дети приносят откуда-то разную воду, чтобы рисовать, с мыслью, что они могут быть разочарованы, так почему бы не успокоить их? «Мы сделаем краску, а ты сделай курицу!» "хорошо. «Можно с уверенностью сказать, что вы хорошо владеете руками». — В любом случае, курица и барабан — это разные вещи… «А что, если я сделаю утку, сопляки?» "ты в порядке. «Просто рисуй, как курица!» этот. Казалось, у меня не было другого выбора, кроме как сделать это. Мён-ха положил руку на талию и огляделся. Кажется, не хватило веревки или соломы. «Где ты берешь соломинку? «Я не думаю, что этого достаточно». — С Ридсом тоже все будет в порядке. «Просто срубите камыш». — Это не обязательно должна быть солома? "хорошо. Ему все равно, из чего оно сделано. «Они просто хотят беспокоить нас и прогнать». Вопреки возбужденному и веселому тону, содержание было несколько горьким. Мёнха понимал это чувство. Несмотря на то, что болезненные и трудные воспоминания были стерты, одиночество, охватившее мое тело, просачивалось наружу. Мёнха держал косу с перевернутым лезвием и с трудом собирал тростник. В тот момент, когда тростник был срезан, он засох и превратился в солому. Знали ли тройни, что камыш превратится в солому? Прежде чем я это осознал, Мёнха подумала, что это нормально. Заготовив солому, я вернулся во двор и обнаружил, что барабан, катившийся перед избой, покрашен. Хотя работа была небрежной, но выглядела она достаточно достойно. "как это?" — уверенно спросил третий. «Это как настоящий барабан». «Это настоящий барабан». Поскольку это было настояние детей, Мёнха тоже послушно сказала «да». Это настоящая книга. Тогда старший неодобрительно подошел ко мне и сказал. «Это Север, вам нужно сделать это, чтобы пройти. Следуй за мной, это барабан». «Это барабан». "Это верно." Старший усадил Мёнху и погладил его по голове. Это длилось всего мгновение, но казалось, что рука была достаточно большой, чтобы прикрыть голову Мён Ха. Я поднял голову, чтобы проверить, но ребенок все еще был ребенком. Более того, он был прилежным ребенком. «Давайте быстро приготовим курицу». Он говорил серьезно и серьезно, но Мёнха подумала, что это мило, и рассмеялась.

* * *

Курица до самого конца не была похожа на курицу. Мёнха грустно пожевал губу, наблюдая, как она наклоняется. "извини." Извинения естественным образом пришли к детям, которые высоко оценили готовый продукт Мён Ха. Затем второй ребенок оглянулся и спросил. «Что, черт возьми?» «Я могу заработать только столько». «Это неправильно?» "неправильный… "Вот и все." "нет. Я думаю, это выглядит очень круто. Это курица с поднятой ногой. Я дремлю. Не так ли, третий ребенок?» "Я понимаю. — Я, очевидно, дремлю. Когда третий согласился, первый тоже добавил слово. «Кроме того, ты помогал нам в работе, так почему ты извиняешься?» «… Я не знал, но думаю, это привычка. «Я сказал, что сделал что-то не так». "хорошо? ты в порядке. «Вам просто нужно изменить свои вредные привычки». Старший сын, отреагировавший равнодушно, собрался с младшими братьями и сестрами и нарисовал курицу из соломы. Хохолок был окрашен в красный цвет, клюв – в желтый, а мех – в красно-коричневый цвет путем смешения двух ранее окрашенных цветов. Затем он гордо встал и поставил курицу и барабан рядом. «Второй ребенок, постучите». Пока старший говорил, второй привязал нагрудный ремень из соломы и взял в руки барабан. Затем он ударил по нему, и звук был точно такой же, как у кожаного барабана. "Эм-м-м… ». Мёнха был поражен и споткнулся, сам того не осознавая. Во-вторых, все закончилось не просто барабанным боем. Я ходил вокруг курицы, постукивая. Затем курица, которая, как говорили, дремала с поднятой ногой, опустила скрытую ногу и начала хлопать крыльями. Звуки криков кур и барабанов сливались воедино. Кроме того, начала шуметь тарелка, которую никто не подобрал и не принес. В тот момент, когда я услышал этот звук, у Мёнхи начала болеть спина. Было ощущение, что оно горит. Когда я упал боком на плоскую кровать, небо и земля закружились. Черная земля стала ночным небом, а голубое небо стало морем. Мёнха упала в воду и снова и снова возвращалась на сушу. Звук барабанов и гонгов, звук хлопаний цыплят… . — Мне нужно идти в цветочном паланкине. Прежде чем я успел это осознать, третий ребенок уже сидел на корточках перед Мёнхой, который жаловался на сильное головокружение, и смотрел на него. «Вы видели цветочный горшок?» "что… Сказать… ». Моя спина такая горячая. Мне почти хотелось упасть на землю, бороться и умолять погасить огонь на моей спине. Кто-то отдает дань уважения. Когда я нашел почку-молнию, почку ветра и дождя и почку джакду, злые создания, которые видела Мёнха, поднялись из перевернутой земли. Существами, которые возникли, как дымка, были Буданна, дух-призрак, призрак без могилы, темный призрак и темный разум. Последним вышел Сагиджунгин, который покружился вокруг Мёнхи, словно играя в салки, затем засмеялся и исчез. Я чувствую, как будто меня бьет звук гонгов и барабанов. Прежде чем я успел это осознать, старший и второй сыновья тоже стояли вокруг Мёнхи. Никто не бьет в барабаны, так откуда же этот звук? Это исходит из моей головы? . Мёнха поднял дрожащие глаза и почти не взглянул на детей. Затем, прежде чем я это заметил, тройняшки, которые были детьми, внезапно выросли и стали молодыми людьми лет шестнадцати. Одетые в ослепительно яркую военную форму, они все в унисон спросили Мёнху. "У тебя есть это. Нам это нужно. «Я не могу без этого обойтись, поэтому, пожалуйста, одолжи немного». "Что-что… . Странный… . Земля перевернулась... ». Мир вращается. Тройняшек стало одна, потом шестеро, потом снова трое. Человек, который не знал, был ли это первый, второй или третий человек, засмеялся, ха-ха-ха. «Почему ты притворяешься, что не знаешь! «Это у тебя на спине!» Затем я не знаю, первый ли это человек, второй или третий снова засмеялся. "Я знаю! В любом случае, у вас его не должно быть. «Отдайте это нам». "хорошо. Вместо этого я дам тебе что-нибудь другое. "Поболтай с нами." Почувствовав тошноту, я положил руку на землю или небо и пробормотал молча. "Что-либо… Возьми это. Возьми это… . Так что, пожалуйста, прекрати это говорить... ». «У тебя та же судьба, что и у черной деревянной чаши, Мён-ха. «Если ты одолжишь мне цветочный горшок, я соберу его и верну тебе». «Пожалуйста, перестаньте кричать. Пошумите. Разве ты не видишь этих страшных вещей... ?» Кстати, он когда-нибудь произносил свое имя? Мёнха не выдержала головокружения и упала. Звуки барабанов, тарелок и кур постепенно становились все быстрее. В этот момент три руки ударили Мён Ха по спине. Он наносил по одному удару каждой рукой, и каждый раз он был чрезвычайно горячим, словно блуждающий огонь, который вспыхивал и исчезал, а затем остывал, как будто он был живым. Дрожащий Мён-ха едва поднял голову, как упала третья рука. Затем тройняшки держали рядом цветок. Это был тот, что расцвел на спине Мён-ха. Один цветок на человека. — Тогда возьми это. В тот момент, когда Мёнха увидел, как цветок раскрывает свои лепестки и демонстрирует свой ароматный аромат, Мёнха почувствовал, что вот-вот расплачется. Однако плач, поднимавшийся в моей груди, не вырвался наружу. Думаю, теперь я смогу отличить их друг от друга. — спросил третий. Ребенок, который превращает неестественное в естественное. — Мёнха, ты предпочитаешь что-то особенное или что-то не особенное? В этот момент в голове Мён Ха появился голос, его воспоминания смылись, как соль, растворенная в воде. Голос, говорящий мне выбрать что-то не особенное. Мён-ха ответил так, будто его одолели эти ясные и ясные слова. «Ничего особенного…» ». "Действительно?" "Действительно… ». «В последний раз спрашиваю тебя, ты действительно хочешь, чтобы в этом не было ничего особенного?» "да… ». Слезы, которые накапливались, наконец, лопнули. С каплями слез Мёнха вспомнила воспоминания, которые едва смылись. Большую часть моей жизни, которая была изнурительной, мучительной, мучительной и крайне одинокой, был человек, который выносил меня из гроба, как весну после долгой зимы, и позволял мне жить на свете, а не в могиле. «Я тоже не хочу, чтобы люди, которых я люблю, были особенными. Надеюсь, ты никого не ненавидишь и не хочешь никому причинить вред... . Мне не нравится, что меня забирают. Я хочу нормально спать сегодня и мечтать о завтрашнем дне... ». Первый и второй крутили в руках стебли цветов, а третий закрыл глаза. Через некоторое время первым проснулся третий ребенок. Мёнха смотрел на меня издалека, поэтому я положил ему руку под мышку и заставил его встать. Прежде чем я успел это осознать, перевернутое небо оказалось над головой там, где оно должно было быть, а земля, которая раньше была похожа на ночь, снова стала твердой. — Ты видишь там, Мёнха? Тройняшки, которые, казалось, стояли между молодым человеком и мальчиком, изменили свой внешний вид примерно на 20, как только Мёнха проснулся. Они указали место. Это было в противоположной стороне от реки. "Идите до конца и увидите теплое, мягкое дерево. Не оглядывайтесь назад и идите прямо вперед. Вместо этого, если ты оглянешься назад, призраки схватят тебя и навсегда украдут твою тень». «Ну, можно ли просто так сделать?» — спросил Мёнха, задыхаясь и плача. Тогда третий кивнул. "Вот и все. "Вот и все." Оно не говорит вам, куда вы идете. — Уже не особенный? «Жадности больше не будет. Оно не будет аппетитным, не будет стоить того, чтобы его украсть, и не будет вас беспокоить. «Я засыпаю, вспоминая сегодняшний день, и просыпаюсь с нетерпением, с нетерпением жду завтрашнего дня». "Спасибо." Мёнха склонил спину, бормоча влажным голосом. Не знаю, за что я был благодарен, но я просто чувствовал, что должен это сделать. "Спасибо. Спасибо… ». «Прощай, Мёнха. "Спешить обратно." Если бы его оставили вот так, старший сын отправил бы сообщение, которое закончилось бы только бесконечными выражениями благодарности и слезами, которые превратились бы в реку. Затем в одно мгновение расстояние между тройняшками и Мён-ха увеличилось. Мёнха шел так, будто его подталкивали вперед. Каждый раз, когда я шел, положение менялось, как будто земля складывалась. Мёнха шел вперед и шел. С каждым шагом Мёнхи расцветал цветок. Это был не пестрый цветок, а самые разные цветы. Как бы то ни было, пока я продолжал идти вперед и прочь от реки, где находился жестокий лодочник, на ум пришли воспоминания, которые постепенно стерлись и раздавились. "недостаток… Фу… ». Прежде чем я успел это осознать, Мёнха заплакала. Слезы не падали на пол, а откатывались назад, словно гонимые ветром. Я старательно провел по нему рукавом и вытер тыльной стороной ладони. Подросший цветок пощекотал мне лодыжки и ступни, и тогда я опустила голову. Одно за другим я вспоминал то, что забыл. Был ли Са Хвон таким же? Так ли он помнил то, что сделал той ночью? Если забвение — благословение, то является ли память, возвращающаяся от преодоления забвения, проклятием? Мёнха продолжал сжимать грудь от тяжелых воспоминаний. Воспоминания вернулись в обратном направлении. Признание, которое ему удалось написать, страдая от высокой температуры, и прощание с Чонхой. Воспоминание об убийстве отца Чонхи. Момент, когда Ким И-чан пытался меня изнасиловать, и запах крови, который он почувствовал, когда его схватили, очень расстроили Мён-ха. Не знаю, смогу ли я пересчитать болезненные воспоминания на десяти пальцах, но хорошие воспоминания я могу пересчитать на своих десяти пальцах. Там Савон на всех десяти пальцах. Мёнха сосчитал раз, два и вспомнил, что произошло в Тэгунджо. Первое блюдо, которое я попробовал, первая буква, которую я выучил, любовь, которую я узнал впервые, и горе, которое я узнал впервые. "Я скучаю по тебе." — пробормотал Мёнха влажным голосом. Закрыв глаза руками и плача, как ребенок, я подумал о бедной, душераздирающей фигуре, которая сегодня не могла заснуть и не имела никаких надежд на завтрашний день. "я скучаю по тебе." — О чем ты думаешь, Мён-ха? "Я так думаю. Понижение… я скучаю по тебе… ». Мёнха почувствовал, будто откуда-то слышит голос Са Хвона, поэтому ответил быстро. Конечно, Са Хвона здесь нет. Мёнха, казалось, смутно знал, где находится это место, и почувствовал облегчение, что его здесь нет. Нам предстоит пройти долгий путь. Мёнха сел, хотя его ноги не болели и не устали. Повсюду цвели красные азалии, азалии, форзиции и одуванчики. Вокруг Мёнхи выросли креп-мирты, тополя и деревья чхонги. Глядя на дерево, кажется, что пойдет снег. У Мёнхи было смутное представление о том, что ему следует снова двигаться. Когда я посмотрел на свои пальцы ног, я увидел, что это была не чистая грязь, а покрытая сажей и пеплом. Я чувствую, что мне нужно поторопиться. Пройдя дальше, я увидел озеро. Посреди озера есть остров. Мёнха знает этот остров. Я тоже знаю это озеро. Потому что я мечтал однажды поплавать там. Когда я подумал, что мы почти у цели, мои шаги постепенно ускорились. Я совершенно запыхался. Сейчас тело Мён Ха настолько изношено, что даже небольшой бег утомляет его. Это то же самое, что лоскутная одежда. Монстр с бесполезным и не имеющим никакой дальнейшей ценности телом, у которого даже есть ребенок, украв семена человека. Мёнха остановилась перед озером. Кто-то подошел к Мёнхе, который стоял прямо. Несмотря на то, что его лицо было закрыто, я ясно чувствовал, что это красивый молодой человек. «Мёнха». Мы не сферические, но другой человек обращается с нами мягко, как если бы мы были сферическими. Мёнха был далеко, поэтому он просто наблюдал, поэтому со щелчком сложил контактный провод, который держал в руке, и протянул руку. «Пойдем вместе? — А разве не страшно туда идти? Почти сразу выскочил вопрос: «Кто ты?» Мёнха держал рот на замке. Затем мужчина снова махнул протянутой рукой. «Я отвезу тебя и твоего ребенка в Чистую Райскую Землю». От этого грустного тона Мёнха почувствовала дежавю. У мошенника Пак Су был такой голос. Мёнха осторожно открыл рот. «… — Ну, ты знаешь тройняшек. Лицо молодого человека тут же стало суровым. Мён Ха, кажется, имеет смутное представление о том, кто этот человек. «Вы сказали мне сделать курицу из соломы и заставить ее биться, а также сделать из соломы барабан и заставить его звучать, верно?» «Мёнха». Мён-ха немедленно прервал попытку произнести резкую лекцию и спросил. «Почему ты такой резкий? — Вы тройняшки, сынок. Выражение лица молодого человека внезапно стало жестче. — Я не хочу идти с тобой. Молодой человек скривил губы в ответ на твердый ответ Мён Ха. Чувство неодобрения было очевидным. Он даже сжал кулак, чтобы сразу же ударить его. «Тогда оставьте ребенка в покое. «Если я все равно возьму тебя, ты услышишь только больше монстров». Молодой человек сказал что-то странное, задаваясь вопросом, какое отношение уход Мёнха имеет к ребенку. Мёнха коснулся своего плоского живота и ответил. «Где здесь ребенок? «Это действительно странно». «Ты притворяешься, что ничего не знаешь, хотя знаешь все? Дайте-ка подумать. «Посмотрим, появятся ли у него крылья в подмышках, или родится золотой жабой, или отложит яйца». «Ничего подобного нет. «Я мужчина, и у меня ничего нет». Они жадные и бесстыдные. Он ни за что не мог принять отрицание Мён-ха. Он немедленно потянулся к чогори Мён-ха. Когда молодой человек просунул руку между воротником, тело Мён Ха окоченело. Я почувствовал, как оно пульсирует в груди и в животе, и это было крайне неприятно и страшно. Однако, на первый взгляд, не было слышно ни капли крови, не было слышно раздробленных костей, и казалось, что ничего не произошло, как будто руку опустили в воду. "Давайте посмотрим!" Увидев, что это что-то необычное, это явно был призрак или новый человек.Молодой человек вскрикнул и выдернул руку. Полный предвкушения, я открыл ладонь, чтобы посмотреть, нет ли там золотой пыли, пера или яичной скорлупы, но в моей ладони ничего не было. "что?" Я повернул руки с таким выражением лица, которое говорило, что этого не может быть, но на самом деле в них ничего не было. Мёнха очень нервничал, но, увидев свои пустые руки, расслабился. Когда он поднял глаза, ткань, закрывавшая лицо молодого человека, полностью исчезла. Не только губы, но и все черты лица были обнажены, и, как ни странно, хотя мы и смотрели друг на друга, я не мог понять, что это за лицо. Мён-ха нахмурился и собирался внимательно посмотреть на лицо собеседника, как вдруг подошел к Мён-ха и схватил его за воротник. «Кто-то сказал мне, как это сделать. «Кто пытался меня побеспокоить?» Вы меняете это. Это не так. Мёнха просто выбрал это. Тройняшки помогли Мён-ха отомстить за них, и Мён-ха предпочла лишь избежать повторного похищения. Ах, я чувствую гордость. Мёнха слегка улыбнулась. В конце жизни он получил удовольствие от Левого правосудия, но после смерти он получил удовольствие и от Бога. Если бы Са-Хвон узнал, он бы сказал, как это было бы потрясающе. Жаль, что я не могу этим похвастаться. Увидев гордую улыбку, молодой человек так разозлился, что подошел к озеру с визиткой. Несмотря на его стройное тело, его сила была настолько велика, что он поднял Мёнху так легко, как будто держал цветок. Он услышал команду как она есть и пробормотал молодому человеку. Мой голос было трудно произнести из-за давления на горло. "плохой… молодой… ». Бормоча сдавленным голосом, Мёнха ухмыльнулась. Собственно, это было то, что я хотел сказать Джинсе Кангу. Забавно, но я чувствую себя отдохнувшим, даже когда задыхаюсь. Потому что я сказал Джинсе Кангу кое-что, чего не мог сказать. Юноша протянул руки. Я держал визитную карточку, свисающую над озером. Они постарались посадить семена на тело мужчины, чтобы не попасться на глаза бабушкам, которые, как говорили, впервые за долгое время открыли уши, но это была бесплодная попытка, поскольку ни плоды, ни цветы не цвели. Я щелкнул языком и отпустил. Мёнха медленно упала. В тот момент, когда я упал в воду, к Мёнхе вернулись все последние воспоминания. На обратном пути в Пахён он упал с лодки в реку. Потом кто-то его спас. Смутные воспоминания прояснились в тот момент, когда вода и тело столкнулись. Именно Сахвон добровольно бросился сквозь катящиеся волны и жестокий дождь, чтобы спасти Мёнху.

* * *

Мёнха снова перестала дышать. В это время Са Хвон спал, обнимая Мён Ха. Мне приходилось держать Мёнху, чтобы заснуть, но даже когда мне удавалось заснуть, я продолжал просыпаться из страха, что Мёнха перестанет дышать. На рассвете, когда я открыл глаза, как будто у меня было внезапное предчувствие, дыхание Мён Ха остановилось. Это было тем более неприемлемо, поскольку духовный объект в банке был на грани превращения в пепел. Са-Хвон запнулся. Сдавленным голосом, как у задушенного. "нет." Я издал стон. Са-Хвон крепко обнял Мён-Ха, как будто призрак, которого я не мог видеть, в любой момент может ворваться в дверь. Он смотрел во все стороны налитыми кровью глазами и вложил много силы в руку, держащую Мёнху, чтобы никто не смог его унести. Тот, кто упал в воду, был Мён Ха, а тот, кто задыхался, был похож на Са Хвона. Я пробормотал себе под нос: «Мён-ха», но внутри мое тело напряглось. Когда его кожа остыла, а кости затвердели, Са-Хвон тоже умер. Меня зовут. Я не мог сказать ни слова. Такое ощущение, будто мои губы слиплись, а в горле пересохло. В руках, державших Мёнху, не было никаких ощущений. Вскоре все три духовных предмета, оставшиеся в кувшине, превратились в пепел. Дверной косяк, который мгновение назад дрожал от ударов живых и призраков, успокоился. Это было время, когда я думал, что дьявол наконец забрал меня. Это было тогда, когда слезы отчаяния тихо полились из открытых глаз Са-Хвона. Мёнха, завернутая в одеяло, медленно выдохнула. Сделайте вдох и откройте глаза. Весь процесс был похож на сон. Губы Са Хвона были мягкими. Процесс возвращения Мён-ха к жизни был медленным, но неуклонным, пока его тело не онемело, а печаль не растаяла. Мое тело нагревалось очень медленно. Цвет немного вернулся. Даже после того, как я открыл глаза, мой блуждающий взгляд наконец сосредоточился на Са Хвоне. В этот момент дверь открылась, и вошел Мастер Чан. Прямо перед тем, как войти, я увидел, как Сэнсаги сделал шаг назад, и подумал: «О, черт возьми, мои ноги вот-вот поддадутся». Но никто не обратил на него внимания. Са-Хвон осторожно раскрыл одеяло, которым завернул Мён-ха, чтобы его тело не остыло. Точно так же, как Мён Ха, который посмотрел ему в глаза в Тэгунджо и подумал, что он выглядит так, будто вышел из гроба, Са Хвон тоже подумал о том же. Такое ощущение, будто я был мертв все это время. Бесцветный мир снова становится ярким, как распускающиеся цветы. Просто тот факт, что ты меня видел. «Мёнха». Я вернулся до того, как созрела осень. "хорошая работа." Гордясь только этим, Са Хвон разбудил Мён Ха глубоким голосом. Хотя его глаза были открыты, Мёнха, все еще мечтательный, коснулся его губ. Я долго не говорил, поэтому слышал только шум ветра. Словно догадавшись, Са Хвон приблизил лицо к Мён Ха и прошептал. "хорошо. Я ждал. Ты вернулся ко мне... ». Когда Са-Хвон моргнул, у него потекли слезы. Мёнха был поражен этими слезами и едва мог открыть глаза. Са-Хвона, ставшего королем, похоже, это не волновало. Когда я только открыл глаза, первое, что я увидел, был Са Хвон. Даже сейчас я мог видеть только его лицо. Слёзы скопились на переносице, а затем упали. Оно сияет, как звезда. Итак, на мгновение Мёнха ошибочно подумал, что Са-Хвон умер и пришел к нему домой. "хорошая работа. Вернись… хорошая работа. Ну давай же… . Мёнха. Однако, поскольку Са-Хвон сказал ему идти быстрее, Мён-Ха, наконец, почувствовал облегчение, медленно исказил свое лицо и заплакал. Я плакала так, словно делала свой первый вздох. Послышался плач, но лица Мён-ха никто не увидел. Это произошло потому, что Са-Хвон закрывал лицо и опустил голову. Словно наконец-то подошли к концу долгие похороны, я впервые за долгое время открыл все окна и выпустил горький-горький дым наружу. Я проветривал застоявшийся воздух, опасаясь потушить огонь, сжигающий духи. Солнечный свет лился внутрь. Пока вокруг царила суета, Са Хвон и Мён Ха тихонько обнимали друг друга. Теплый и ароматный осенний ветер вливался внутрь.

* * *

Давайте на минутку поговорим о прошлом. Это история из давних времен. У короля Чонбана Кэбиранга и леди Майи родился ребенок. Ребенок потерял одного за другим своих родителей, поступил в храм и стал монахом. Говорят, что когда он стал монахом и закопал четки в землю, выросло молитвенное дерево. Сделав четки из плодов дерева и помолившись, Нефритовый император призвал ребенка, юношу. Нефритовый император рассказал юноше, почему он родился на земле и что ему следует делать. Говорят, что молодой человек достиг семнадцатилетнего возраста, когда он изучил Дао и добился успехов, как сказал Нефритовый император. Говорят, что когда ему исполнилось семнадцать, он сошел на землю и совершил дело добра и наказания зла, но это неизвестно. В человеческом мире существует странное желание, чтобы в многодетной семье были дочери, а в многодочерней семье — сыновья. Точно так же у сына из богатой семьи, который жаждал дочери, после долгих усилий родилась дочь. Однажды в этот дом пришел монах, о котором говорили, что он совершил зло во добро и зло... . К сожалению, в тот день дома была одна моя дочь. Я ничего не могу поделать с настойчивостью монаха подавать мне милостыню и даже использовать трюки. Он сказал, что даст мне рис, который ел мой отец, но я не мог его принять, потому что от него пахло удовольствием. Затем он сказал, что даст ему рис, который раньше ела его мать, но на этот раз он отказался из-за рыбного запаха. Тогда, отец и сын, отец и сын, а как насчет риса, который ел брат?Они говорят, что им это тоже не нравится, но это очень бесстыдно. Когда моя дочь открыто попросила рис, который она ела, у меня не было другого выбора, кроме как дать ей рис, который она ела. Однако положение этого монаха было настолько плохим, что пол баранга, куда принимались пожертвования, был полностью треснут. Это удивительно, но что я могу сделать? Я починил баранг. Затем, когда я пытался собрать просыпанный рис, он сказал мне не использовать метлу, а сделать палочки для еды из шафранового дерева и собирать их одну за другой, поскольку это был рис, предложенный в качестве подношения Будде. Дочь выслушивала все бесстыдное упрямство монаха. Когда я собирал рисовые зерна одно за другим, была уже ночь. Когда солнце садится, я сижу, потираю задницу и говорю, что останусь на ночь. Конечно, его дочь одно за другим предлагала пустую комнату, но на этот раз он не послушался. Хотя он выглядел хорошо, он был очень бедным человеком. Так где же он спал? Это была комната его дочери. Когда я волновался, я поставил складную ширму и даже налил на нее очищенную воду, что я и сделал. Когда я проснулся на следующий день, одеяла монаха и моей дочери были поменяны, и монах лежал рядом с моим дочь. А после ухода монаха у моей дочери со временем раздулся живот. Они были тройняшками. Дочь выгнали из семьи, и она одна воспитывала тройню. Дочь, отец которой изначально хотел ее убить, выжила только потому, что ее мать рисковала своей жизнью, чтобы защитить ее. Тройняшки каждый день росли по-разному. Любой может увидеть, что он умен, и любой может увидеть, что он выглядит драгоценным, как резной нефрит. Поскольку он был исключительно умен, для него было естественно интересоваться своим отцом. У моей дочери не было другого выбора, кроме как рассказать своим троим детям о монахах. После того, как история закончилась, трое детей собрали свои сумки и сказали, что собираются искать отца. Ваша дочь положила в каждый пакетик по три семечки тыквы. Он сказал, что это единственное доказательство того, что он сможет найти своего отца. Доказательством тому являются семена парка, которые можно найти на крыше соседнего дома. Я задавался вопросом, в чем разница между этим и значением «не ищи это». К черту мистера Пака. Вместо того, чтобы использовать его, чтобы найти отца, тройняшки подбросили его на заднем дворе своего дома. Ростки проросли всего за одну ночь. Пока ростки росли, а лозы росли и тянулись бесконечно, тройняшки и их мать отправились по тропинке вслед за лозами. Цветочный горшок. Посадив маму в цветочный горшок. Пересечь реки и подняться на горы было легче сказать, чем сделать. Лозы лишь вели их по трудному пути. Дорога на самом деле была такой же, как и путешествие, покидающее человеческий мир. С каждым днём я устаю всё больше, а десять лет прошли как один день. Когда мы наконец прибыли, там были поля, где сосуществовали четыре времени года, горы, сияющие золотым светом, и небольшой скит. Это был рай. Тройняшки вспомнили дом, в котором они выросли со своей матерью. То есть, если это можно назвать домом. Когда идет дождь, с потолка течет вода, когда идет снег, крыша рушится, и нам приходилось жить с клопами и спать под ветром, как под одеялом... . Внутри скита можно было услышать звуки буддийских сутр. Дочь и мама тройни сразу узнали голос. Тройняшки подняли шум у входа в обитель, как будто услышали их. Звук буддийских писаний прекратился, и изнутри вышел молодой человек, который был монахом. В отличие от своей стареющей матери, он все еще выглядел молодым человеком. Когда его спросили, был ли это его отец, молодой человек напряг лицо. Он даже не взглянул на дочь. Затем он приказал ему выполнить поручения, которые не мог выполнить ни один человек: один должен был оживить кости коровы, которая была мертва в течение трех лет, другой должен был сделать барабан из соломы и заставить его издавать барабанный звук, и третий было сделать из соломы цыпленка и заставить его биться. Все тройки так и сделали, но молодой человек до конца это отрицал. Наконец, пройдя последнее, мелкое, мелкое и крайне трусливое испытание по порезанию детям пальцев и смешиванию их крови, он неловко притворился растроганным и обнял детей. Только тогда молодой человек посмотрел на свою дочь. Дочь выпрямилась и пристально смотрела на молодого человека, пока дети не закончили экзамен. Он сделал вид, что не знает, и сказал, что сейчас назовет им имена: Чхонсан, Хвансан и Пэксан. Затем моя дочь сменила имена на Хёнбул, Джэбул и Самбул. [У тебя до сих пор было много проблем, Дангым, детка.] Молодой человек, который все еще выглядел свежим, как будто все годы прошли для него, улыбнулся и протянул руку своей дочери, Тангым Бэби. Затем Дангым-аги, яростно рассмеявшись в воздух, хлопнул молодого человека по щеке. [Эй, ты, бесстыжая собака.] Молодой человек поджал щеку и сделал растерянное выражение. Дангым-аги пнул молодого человека в голень и вернулся с тремя детьми. Не в человеческий мир, а в бессмертный мир. [Отныне вы — боги жертвоприношений. Я выполню работу трех богов, а вы — помощь в продлении жизни, потомстве, судьбе и сельском хозяйстве.] Тройняшки кивнули, крепко держа друг друга за руки. [Это тоже мой отец, поэтому мне нужно знать его имя. Имя этого человека — Сиджун. Они эгоистичны и озорны, не хотят брать на себя ответственность, а ищут что-то особенное. Бог и люди не такие уж разные. Я всегда жаден к таинственным, духовным и редким вещам, которые придадут мне силы. Если его нет, я сделаю все возможное, чтобы это сделать. Если что-то подобное произойдет, вам нужно помочь.] [Откуда ты знаешь, что такое произошло, мама?] [что… .]

* * *

«Разве это не история, которую мы все знаем!» «Ублюдок, у которого нет крови на голове, ведет себя высокомерно?» Голова Мастера Джана внезапно повернулась. Мои щеки были горячими, словно они горели. Даже у мастера Чжана, который до рождения прошел через все невзгоды, руки были настолько горячими, что на глазах у него наворачивались слезы. Человек, который ударил Мастера Чана по щеке, был акушеркой. Если быть точным, то это была женщина, выполнявшая функции акушерки. Однако коротко подстриженные волосы, значительно более высокий рост и мышцы, которые напрягались всякий раз, когда он применял силу, только сбивали с толку тех, кто не был в курсе. «Хотели бы вы, чтобы вас избил нищий и бывший мясник?» «Нет, это было очень давно, да? "Уже нет." Мастер Чан поджал покрасневшие щеки и разочарованно пробормотал. Тут акушерка, старуха, старуха фыркнула. «Мои корни не меняются. «Что ж, давайте сегодня ударим Кан Су, ребенка, у которого на голове нет крови». "Вот и все! «Сейчас не время!» Мастер Чан замахал руками и отчаянно умолял глазами. Только тогда малыш Гамунджан снова лег на бок и выпил всю бутылочку. Как только даосский Ян увидел акушерку, он сразу понял ее личность. Это потому, что Гамеонджанг-Аги вообще не собирался скрывать свою личность. «Я думал, Сиджун какое-то время молчал. До сих пор я не обращал внимания на землю, поэтому не знал ситуации. «В любом случае, люди очень боятся вещей, которые отличаются от них». Из-за страха они прогнали монстров и стали неспособны видеть видимых духов, призраков, второстепенных и главных богов. Не было никакой особой причины, по которой больше не видели младенцев, рожденных из яиц, детей золотых жаб или детей, вылупившихся из тыкв. Однако дверь, которая раньше закрывалась, постепенно снова открылась. Мён-ха открыл дверь, которая открывалась в обоих направлениях, неся оба куска плоти, которые были открыты только в одном направлении. Сиджун быстро сделал ход. В любом случае, даже если родится драгоценный ребенок, люди либо выбросят его, потому что он отличается от нас, либо потеряют его по ошибке, поэтому все, что мы можем сделать, это украсть его в этот момент. Как тот ребенок, у которого под мышками росли перья. Однако Дангым-аги знал о его намерениях. Дангым-аги собрал трех бабушек и сообщил им об этом. Говорят, что все очень разозлились на Си-Джуна, который отдал ребенка мальчику, не пройдя через трех богов. Поэтому Гамунджанг-Аги выступил их представителем. Однако это было возможно только в том случае, если Мёнха благополучно вернется, не пересекая Трех Путей... . Тройняшки Чесокчхон действительно как дети. Это была их шутка, и от нее зависело, пройдут ли они тест. Кроме того, к Трем Путям склонны тянуться люди, приближающиеся к концу своей жизни, но им пришлось преодолеть это искушение. Я не ожидал многого, но Мёнха в конце концов вернулся. «Как только это закончится, я пойду посмотреть на лицо Сиджуна. Насколько он был зол? «Нужно быть очень разборчивым, когда дело доходит до дикой природы». Гамунджан-аги ухмыльнулся, размахивая пустой бутылкой в ​​воздухе. Когда он высунул язык и выпил до последней капли, я увидел в его руках бутылку с закусками, обмотанную ниткой вокруг горлышка бутылки.

* * *

Даже после того, как Мёнха проснулся, он не смог восстановить свое здоровье. Хотя он принял решение, когда он увидел, как Мёнха снова засыпает вскоре после пробуждения, Са-Хвон почувствовал такой сильный страх, что его тело снова похолодело. «Я просто спал». Мастер Чан говорил осторожно. Благодаря помощи Мён Ха, мастер Чан также выжил. — нервно спросил Са-Хвон. — Разве ты не спал все это время? Я несколько раз говорил себе не волноваться и не торопить Мён Ха, но все пошло не так, как я хотел. «Я не сплю. «Это было бы труднее, чем бодрствовать». Странствовал по земле между тремя небесами и землей. Это было пространство, где время текло по-другому, и правила, управляющие миром, тоже были другими. Мён-ха придется долго отдыхать. Даже тогда вы не сможете жить как раньше. Са-Хвон осторожно взял Мён-Ха за руку. Раньше руки Мён Ха были теплее моих, но теперь всё наоборот. «Я выжил, так что этого достаточно». Увидев, как Са-Хвон бормочет что-то, чего он не мог понять, разговаривает ли он сам с собой, мастер Чан, чье лицо потемнело, собрал оставшийся пепел в банке. Для этого было другое место. « Мы откроем Чугук (推鞫) 4) ». Голос Са-Хвона раздался из-за Мастера Чанга, который собирался уходить. «Основные ингредиенты уже подготовлены, так что то, что вы хотите, скоро будет доступно». «… … ». «Пиши все, что хочешь». Все еще не отрывая глаз от Мён-ха, Са-Хвон упомянул Чо Джо-Хён, как будто говоря о кулинарии. Даже если имя было опущено, его все равно можно было хорошо понять. Мастер Чан крепко обнял собранный пепел в своих руках. Это было долгое ожидание. Мён Ха, открывший глаза на рассвете и снова уснувший, проснулся только днем, когда солнце садилось. Конечно, Са Хвон держал Мён Ха рядом с собой. Это был первый раз, когда он, никогда не пропускавший правительственную работу, пропустил ее. Причина, по которой он устал после долгого пребывания на национальных похоронах, была достаточно убедительной. Это потому, что они прекрасно осведомлены о том, что Са Хвон выполнил свой напряженный график без единой икоты. Мён Ха, пришедший в сознание первым, почувствовал небольшой страх, прежде чем открыть глаза. Это потому, что я задавался вопросом, была ли встреча с Са Хвоном сном, а на самом деле я был преступником, ожидающим суда в загробной жизни после пересечения трех миров. Конечно, именно Са Хвон разбудил Мён Ха, который держался с закрытыми глазами. — Мёнха, ты притворяешься, что спишь, потому что не хочешь меня видеть? Голос, полный любви. Как я мог не проснуться, услышав этот голос? Мёнха медленно поднял веки. Ни одна часть моего тела не была такой тяжелой, как белье, намоченное в воде. То же самое было и с веками. Расплывчатое зрение прояснилось после нескольких морганий. В поле зрения появился Са-Хвон, одетый в драконью мантию. «Снижение… ». Мён Ха тихим голосом позвал Са Хвона. Это было похоже на дыхание, а не на разговор. Однако Са-Хвон никак не мог не заметить голос Мён-Ха. "хм. Да, это я." Хотя он уже стал Его Высочеством, Са Хвон соответствовал времени Мён Ха, которое остановилось бы в прошлом. "Я мечтаю? ?» «Ты сказал, что тебе будут сниться кошмары каждый день только для того, чтобы увидеть меня». «Правильно, это было… ». Мёнха слегка улыбнулась. Са-Хвон почувствовал, что его сердце разорвется от этого смеха. — Тогда ничего страшного, если это сон… ». Мён Ха снова закрыл глаза, вероятно, потому, что устал. Я подумал, что, возможно, снова уснул, но мне показалось, что я просто закрыл веки, потому что глаза мои были холодными. Мён Ха продолжал говорить, словно утешая встревоженного Са Хвона. «Это был очень длинный сон… . Поэтому я забыл о тебе на мгновение. «Я чувствую себя такой глупой». Это совсем не кажется глупым. Я также сказал, что реальность была очень долгой. Кошмарная реальность без тебя хуже смерти. Можно было многое сказать, но Са Хвону понравилось слушать голос Мён Ха, и он не хотел перебивать, поэтому просто молча улыбнулся. «Но когда я проснулся, это было больше похоже на сон… ». Когда я посмотрел на Мёнха с закрытыми глазами, я занервничал. Желание проснуться внезапно возросло. "ты в порядке. «Ты вернулся, не забыв». Мёнха открыл закрытые глаза от внезапного признания. Было трудно увидеть лицо Са-Хвона, скрытое тенью. Однако явно чувствовалось, что руки, держащие друг друга, тряслись. — Хватит, Мёнха. «Ты такой худой». "хорошо? «Я должен показать вам полицию». «Я тоже очень худой? Разве это не хорошо выглядит?» «Я худой, но на вид это неплохо. Так что теперь, пожалуйста, покажи мне это драгоценное лицо». Са-Хвон улыбнулся, заговорил и встал. Я снял иксонван и снял ёнпо. Ткань дракона, которая, должно быть, была изготовлена ​​с большой тщательностью в Торговой палате, была скомкана в углу. — Могу я лечь рядом с тобой? Мён-ха слегка рассмеялся голосу, который ясно передал его тревожное сердце. «Надеюсь, ты станешь королем». «Почему ты спрашиваешь разрешения сделать что-то подобное?» Мён Ха до сих пор не знает, что Са Хвон чувствует себя беспомощным перед ним. Возможно, учитывая темперамент Мён Ха, мы никогда этого не узнаем. "Иди сюда." Мёнха осторожно поднял одеяло. — Ложитесь рядом со мной, сэр. холодный." — прошептал Мён-ха, зная, что он стал королем, но все еще не мог произнести слово «ниже». Са-Хвон залез в него. Его окружал теплый и уютный воздух. Только тогда Са Хвон понял, что времена года изменились. Я провела лето одна, потея, даже находясь рядом с ним. Мои воспоминания о Мёнхе ограничиваются зимой и ранней весной. Лето было временем потерь. Осень будет другой. Са-Хвон, обнимавший друг друга, осторожно похлопал Мён-Ха по плечу. Когда я несколько раз моргнул, быстро заснул и прислушался к его ровному дыханию, я почувствовал, что бессонница, которая контролировала меня, тает. Убедившись, что Мён Ха полностью спит, Са Хвон осторожно опустил руку и ощупал свою талию. Я ощупал живот, который был не очень раздут, и бока, в которых было не так уж много мяса. Мёнха ничего об этом не говорит. Это потому, что я слишком мало времени бодрствую, или потому, что чувствую сонливость, даже когда просыпаюсь? А может быть, он не хочет об этом говорить, а может быть, он не хочет этого признавать. Итак, стоит ли мне сначала сказать, что я все знаю, или мне следует подождать, пока он мне расскажет... . Сделай это. Чего ты нервничаешь? Мёнха рядом со мной. Са-Хвон был так счастлив, что не мог перестать смеяться, хотя находился в очень неудобном положении: не мог приложить силы из-за страха сломать тело, которое держал в своих руках, и не мог полностью расслабиться из-за страха исчезнуть.

* * *

Некоторое время после пробуждения Мёнха выглядела нормально. У меня нет болезненных воспоминаний, я улыбаюсь, хорошо реагирую и хорошо ем, как тогда, когда мы были вместе в Тэгунджо, ничего не зная. Он вел себя так, как будто у него нет детей. Так что Са-Хвон почувствовал облегчение. Поскольку ты ребенок с более прямым и сильным умом, чем я, я думал, что даже мои опасения тривиальны. Но это была поспешная иллюзия. Са Хвон был кошмаром Мён Ха, но теперь Мён Ха стал кошмаром Са Хвона. Ночью командование изменилось. Я все время пытался сбежать из дворца. Пока я держался за него и утешал, мое тело несколько раз поранилось. Лицо должно было остаться невредимым несмотря ни на что. Потому что люди дня не помнят событий ночи. Если бы он узнал, что той ночью причинил боль Са Хвону, он бы винил себя. Только тогда Са-Хвон понял, почему Мён-Ха солгал, и скрыл это от него. Я хочу сделать это так, чтобы никто не знал. Что бы ни случилось, я хочу сделать так, как будто ничего не произошло. Если бы ты был моим кошмаром, ты бы снился мне каждую ночь. «Мёнха». Са-Хвон изо всех сил старался позвать Мён-Ха тихим голосом. Сегодня вечером Мёнха попыталась сбежать из дворца, но потерпела неудачу. Даже если я попытаюсь заманить человека, притаившегося в углу, мне интересно, донесется ли до него мой голос. Мёнха была так напугана. "огонь… ». — пробормотал Мёнха. «Пожалуйста, выключите свет… . "Так жарко." ах. Са Хвон чувствует, что его сердце разрывается. Огонь, казалось, вцепился в мое сердце и разорвал мою волю держаться на куски. Я стараюсь действовать решительно, что бы ни происходило на глазах у Мён Ха, но это так сложно. — Я выключил весь свет, Мёнха. По его словам, внутри дворца не горит ни один фонарь. Тем не менее Мён-ха почувствовал отвращение, словно почувствовал невидимый огонь. «Я чувствую запах чего-то горящего… . Выключите свет... ». Хоть я и пробормотал чепуху, Са Хвон не воспринял это как шутку. Все, что я могу сделать, это поразмышлять о том, каким ты был в пепле. Тот факт, что я не мог быть с ним, был просто болезненным. Внезапно Мёнха поднял голову и попытался убежать. Быстрый Са-Хвон поймал Мён-Ха. Даже катаясь по полу, Мёнха изо всех сил старалась не пораниться. Однако усилия были бессмысленными, и он боролся и боролся снова. «Не смотри на меня». Рука, отталкивающая обнимаемое тело, довольно пикантна. Тем не менее, Са-Хвон укрепил свои руки и держался. «Пожалуйста, не смотрите. пожалуйста… . пожалуйста." Са-Хвон плакал и умолял, задаваясь вопросом, что он так хотел скрыть, но Са-Хвон жевал свои коренные зубы, и его сердце растаяло. «Не смотри…» . Пожалуйста, спрячь меня... ». «От кого мне это скрывать? хм? Мёнха, тебя кто-то беспокоит... ». Мён Ха, который свернулся калачиком и плакал, закрывая лицо и живот, сумел ответить влажным голосом. «Пожалуйста, не позволяй ему видеть меня… ». «… … ». «Что, если ты ненавидишь меня, потому что я монстр?» ». Са-Хвон хотел, чтобы мы с тобой вместе сгорели в доме с черепичной крышей и чтобы это была наша могила. «Почему я тебя ненавижу?» Словно обращаясь с очень напуганным молодым животным, Са-Хвон, скрестив колени, пришел на помощь. «Я в порядке с тобой, даже если ты монстр. Ничего страшного, если ты животное. Я могу стать монстром и зверем. «Все в порядке, если только твой партнер может это сделать, так чего же бояться?» Мёнха покачал головой, уткнувшись в одеяло, и издал сдержанный крик. Было очень высокомерной ошибкой думать, что все в порядке. Как можно легко забыть все эти злоупотребления и инциденты? Са-Хвон мог бы отдать все, лишь бы оно исчезло, как песок, сметаемый водой. «Я не хотел появляться даже в виде призрака». — пробормотал Мён Ха, тяжело дыша, придавленный одеялом. «Он посчитает меня отвратительной». «Как я могу считать тебя отвратительным? хм? — Это невозможно, Мён-ха. Если так будет продолжаться, я задохнусь в своем одеяле. Когда Са Хвон взял одеяло из рук Мён Ха, Мён Ха поднял голову. Его лицо было всё красное. Это произошло потому, что поднялась температура. «Они сказали, что я украл». "О чем ты говоришь." «Они сказали, что я украл у тебя. Что-то вроде меня... », «Я изнасиловал тебя. Как ты мог украсть его у меня? «Я открыл дверь, чтобы украсть ее». — Тогда ты можешь остаться рядом со мной… ?» Хотя этот вопрос повторяется уже несколько дней, Са-Хвон ответил, не уставая и не уставая. «Вот что я хочу сказать. — Оставайся рядом со мной, Мёнха. «Вы не найдете меня отвратительным… ?» «Ты мечтал обо мне каждый день, когда я был твоим кошмаром». «… … ». «Я тоже буду мечтать о тебе каждый день. Так что не исчезай». После нескольких уговоров и уговоров Мёнха устал и вообще не протестовал. Если бы он приказал расстелить новое постельное белье, приходили бы люди, и Мёнха мог бы снова удивиться, поэтому Са-Хвон перевернул мокрое и разложил его так, чтобы сухая сторона касалась его тела. Затем потерявшего силы Мёнха заставили лечь. Ночь совсем сгустилась. Мён Ха позвонил Са Хвону. Теперь это звание, которое никто не называет, пониженным, пониженным. и позвонил. "Иди сюда." Я взяла его на свои неполные руки с одеялом. "холодный." Время Мёнхи, вероятно, остановилось в Тэгунджо, где шел снег. Словно видя Са Хвона, который был настолько опасен и нестабильен, что его нужно было защищать, я попросил его прийти сюда, потому что каждую ночь было холодно. Когда я шептал и звал его таким образом, Са-Хвон, который мог постоянно сидеть рядом со мной и спать, стал послушным слугой и осторожно пополз. Мёнха залез в щель между одеялами и обнял его. худощавое тело. Тело, которое сейчас чувствует, что сломается. Трагедия, случившаяся с Мён Ха, произошла не по его вине. Но тогда чья вина в его трагедии и нашем расставании? Са-Хвон хорошо знает ответ.

Продолжение в следующем томе