Человек на мосту
Артем стоял у края моста, крепко держась руками за железную ограду. С пустынным отрешением в глазах он смотрел на размеренно плывущий грязный кусок льда по поверхности главной столичной реки.
Февраль выдался на редкость теплым, и снег у берегов почти растаял, но даже не смотря на яркое зимнее солнце, Артем всем своим существом ощущал холод, царящий в мутной воде. Холод и спокойствие.
Феназепам уже начинал свое действие и веки Артема потихоньку тяжелели, тревога уходила. Подташнивало, что и не удивительно. Съесть целый блистер разом – сущее самоубийство. Собственно то, что Артему сейчас и было нужно.
Он все просчитал: как только лошадиная доза феназепама окончательно заберет его разум и тело, следует перелезть через ограду и прыгнуть в реку. Беспроигрышный ход: инстинкт самосохранения не сработает и его тело камнем пойдет на дно, не сопротивляясь, не боясь холода… А если случайный прохожий и заметит его отчаянный шаг, вызовет спасателей, то к тому моменту в легких Артема уже будет достаточно ледяной воды, чтобы умереть.
Артему не было страшно, не было печально или даже волнительно. Ему было пусто и все равно. Именно это слово лучше всего характеризовало его нынешнее состояние: пустота. Еще несколько месяцев назад он считал самоубийц людьми слабыми, но теперь понял: им просто плевать, никаких чувств просто нет, твоей личности больше нет, ее словно стерли.
Рвотные массы подступали к горлу, тело ослабло, веки наливались свинцовой тяжестью, холодное железо десятки раз крашенной ограды почти парализовало пальцы.
Пора.
Артем с трудом, но быстро перелез через ограждение и отцепил руки…
А дальше была бесконечная серая муть, сознание не отключилось, но Артем чувствовал легкость, а точнее отсутствие ощущения самого тела. Затем наступила темнота.
Артем по-прежнему не чувствовал своего физического тела, ничего не видел, кроме непроглядной тьмы. Он ждал, пока все это закончится и его разум окончательно погаснет, как свеча на ветру, но ничего не происходило.
Сложно сказать, сколько прошло времени, но вскоре Артем стал различать в темноте голоса. Сначала тихие, приглушенные словно подушкой, но затем они становились все громче и отчетливее.
Где-то вдалеке плакала женщина, чуть ближе бубнил старческий мужской голос. Вскоре голосов стало еще больше. Все они молили спасти их, вернуть им жизнь, тело, рассудок.
Все чувства разом вернулись к Артему, когда он осознал, что мертв. Вот она смерть. Ни тебе белого света в конце тоннеля, ни девственниц в райском саду, ни даже чертей с кипящими котлами. Вот оно, как есть: безграничное темное ничего.
Время тянулось бесконечно. Артем кричал, пытался, чтобы его услышали те – другие голоса – но ничего не происходило. Плакал, в отчаянии звал на помощь – тот же результат.
Неужели так выглядит вечность? Неужели вот оно место, где оказываются самоубийцы? Бесконечная мука в темноте и изоляции.
Артем молился. Он вспомнил все молитвы, которые знал. Молился всем святым, о которых когда-либо слышал или читал. Обращался ко всем религиям. Но все было тщетно, никто не слышал его.
Иногда на Артема накатывала ярость, он кричал и матерился, угрожал и вопил, как сумасшедший. Иногда слышал, как это делают другие голоса. Сколько их здесь забытых и покинутых душ? Десятки? Тысячи? Сотни тысяч?
Артем медленно сходил с ума. Теперь все земное, из-за чего он оказался здесь, казался ему таким бессмысленным, таким ничтожным… Он думал об Ане. Он убил ее, лишь он повинен в ее смерти. Аня ушла от него окончательно и бесповоротно. Все обещания, которые он давал ей, что никогда больше не сядет за карточный стол в казино, были нарушены. Он проиграл квартиру, проиграл все их сбережения. И Аня ушла. Она не взяла ничего, глотая слезы, но полная решительности она громко хлопнула дверью и исчезла из его жизни. Лишь через три дня Артем узнал, что Аню сбила машина. Насмерть. Когда она, собрав по всем родственникам и знакомым деньги, шла к владельцам казино, что закрыть его долги.
Это он лишил жизни то самое светлое, что было в его существовании. И, возможно, обрек на такое же мучительное пребывание здесь, в темноте и пустоте.
Артем несколько раз звал Аню, отзывались другие, выли и умоляли спасти их.
Чтобы сохранить рассудок, Артем считал. Считал так долго, что дошел до самого последнего числа, которое знал… и начал снова. Бывало, он хохотал без причины, ворчал себе под нос что-то нечленораздельное и снова считал.
Со временем он помнил о своей мирской жизни все меньше и, кажется, окончательно лишился рассудка. Теперь при нем остался только бесконечный счет и имя «Аня». Но кому оно принадлежало и что для него значило, он уже не помнил.
Если бы Артем окончательно не сошел с ума, он смог бы ощутить происходящие с ним перемены. Тьма уже не была такой густой и темной, а вокруг становилось теплее, «физически» ощутимо теплее, вой голосов утих, заменив собой редкие звуки и ритмичный стук: тук-тук, тук-тук, тук-тук.
Теперь остался лишь один голос – женский – он приятно успокаивал и, казался, чем-то невероятным.
Артем давно перестал считать и теперь полностью сосредоточился на звуках и имени, что вертелось в его голове. Аня.
Что-то происходило, Артем ощущал давление, ощущал свое тело, парящее в невесомости. От непривычных новых ощущений ему становилось страшно. Неведомая сила словно толкала его вперед…
А затем холод, яркий свет, голоса – живые голоса… Артем кричал, он не понимал, что с ним происходит. А затем снова почувствовал тепло, знакомый запах и уже привычное, но более тихое: тук-тук, тук-тук, тук-тук.
– Все хорошо? Он здоров? – спросил уставший и взволнованный знакомый голос.
– Все отлично! – отозвался другой незнакомый. – Богатырь. Вес – три девятьсот, рост – сорок два сантиметра.
Сознание Артема медленно опускалось в туман, он засыпал, впервые за много времени, он мог чувствовать, как засыпает.
* * *
Затем он впервые увидел Её. С Ней было так тепло и спокойно, так хорошо, что Артем вскоре совсем позабыл о мрачном месте, где был еще совсем недавно. И лишь, когда Она уходила, жуткие воспоминания о темном чистилище вновь накрывали Артема, он приходил в ужас и переполненный страхом принимался кричать, что было сил.
– От него ни на минуту не отойти, – Лена устало опустилась на кресло, держа спящего сына на руках, – Орет все время. Ночью орет, днем орет… Я, наверное, найму няню, – жаловалась она матери. – Сережа поздно с работы приходит – помощи никакой.
– Ну-ка, дайка мне этого красавца, – женщина взяла малыша из рук дочери. – Ух, какой тяжеленький. Иди, Лен, поспи, мы тут управимся сами.
Лена с недоверием посмотрела на мать потухшим взглядом с глубокими залегшими тенями под глазами, но ребенка отдала.
Артем в страхе открыл глаза, приготовившись снова громко закричать, но вдруг передумал. Аня! Постаревшая, со следами былой красоты на морщинистом лице, но это определенно точно была она: его Аня! Только она могла с такой любовью и нежностью смотреть на Артема. Обрывки воспоминаний о былой жизни закрутились у него в голове, тьме не удалось поглотить их без остатка.
– Удивительно, – мотнула головой Лена. – Первый раз вижу, чтобы он так спокойно шел кому-то на руки.
– Ничего удивительного, – улыбнулась мать. – Я же его бабушка. Да, маленький мой, наконец баба Аня до тебя доехала. Мы теперь с тобой много времени будем вместе проводить. А маме отдыхать надо. Не надо нам никаких нянь, – сюсюкала баба Аня с внуком. – Серьезно как смотрит на меня. А на деда своего как похож…
– Мам, вот только не надо мне сейчас этих историй, – закатила глаза Лена. – Мы его Артемом назвали не в честь его деда непутевого, а потому что Сережа всегда хотел сына так назвать.
Баба Аня горько улыбнулась и ушла с маленьким Артемкой на руках в другую комнату, оставив Лену одну.
– Не слушай свою мамку, хороший дед у тебя был. Глупый просто… – тихо сказала она.
Понимая, о чем идет речь, Артемка заплакал. Он так хотел ей все объяснить, извиниться, рассказать все, что ему пришлось пережить, но язык не слушался его. Беспомощность и тщетность усилий привели Артема в еще большее отчаяние, вылившееся в истеричный плач.
– Я же говорила. И пяти минут отдохнуть не даст, – вбежала в комнату Лена.
– Иди спи! – пытаясь перекричать ор, сказала баба Аня. – С тобой справилась как-то, одна поднимала. И с Артемкой справлюсь. Все.
Баба Аня сноровистыми движениями принялась укачивать малыша, и вскоре тот уснул.
– Видишь? Справились без тебя, – довольно сообщила она. – Иди спи. Ребенку нужна здоровая мама, а не зомби.
Когда Лена ушла, баба Аня продолжила укачивать ребенка. Сквозь накатывающую дремоту, Артем слышал, как она тихонько рассказывала ему про деда.
– Хороший дед твой был, добрый… Да не уберегла я его. Проучить хотела, чтоб испугался, да перегнула… Как же ты, Артемка, похож на него, – на глазах бабы Ани выступили слезы.
Шли месяцы, баба Аня много времени проводила с внуком, души в нем не чая, а тот отвечал ей взаимностью.
Артем бросил попытки рассказать бабушке что-либо, но ждал момента, когда сможет. Каждый день он старался, обретая новые навыки и с удовольствием демонстрируя их «своей Ане». Артем уже мог показывать на разные предметы и даже произносить целые слоги. Оставалось совсем немного, и он непременно скажет ей все: как раскаивается, что совершил тот глупый шаг, как не может простить себе, что ушел в тот момент, когда больше всего был ей нужен, что не заметил беременность любимой, решившийся раз и навсегда отучить его от игрального стола. Ведь он сам виноват, поверил на слово, что Аню сбила машина, даже не удостоверившись.
Чем старше становился Артем, тем яснее были его мысли и тем мутнее воспоминания о прошлой жизни, но он держался за те крохи, которые еще оставались в его памяти.
На несколько недель баба Аня уехала. За это время Артемка научился говорить слова, коротенькие, но все же слова. В его сознании сохранилось лишь одно воспоминание…
– Где мой дорогой внучек? – баба Аня рухнула тяжелые пакеты в прихожей и разулась.
– Паровозик собирает, – откликнулась Лена, не отрываясь от жарки котлет. – Привет, мам! Ты проходи, я сейчас.
– Тема! – звала баба Аня, подходя к детской. – Ну-ка встречай бабушку!
Услышав знакомый голос, Артемка скорее побежал навстречу бабушке, отбросив любимый конструктор.
– Ая! – кричал он, бежав навстречу. – Ая! – сейчас он скажет ей все, что так долго хотел. – Ая!
– Ты ж мой сладенький! – баба Аня подхватила внука на руки и принялась целовать, вместе они отправились на кухню к Лене, но все это время Артем все пытался что-то сказать ей, уворачиваясь от ее поцелуев.
– Ая, пости меня, я тя люлю, Ая! Я не хотем, Ая! Я не нал.
Котлеты громко шипели маслом на сковородке, кукушонок из часов выпрыгнул на своем железном механизме и громко завопил, в зале громко пела певица по телевизору.
– Что внучек? – баба Аня вдруг замерла, ей показалось, что она расслышала сквозь царящий в квартире шум, что… нет, не может быть. – Повтори, маленький. Ну, же, – взмолилась она, ее глаза увлажнились.
Артем посмотрел в глаза бабушке, воспоминания стремительно ускользали. В его сознании осталось лишь одно слово:
– Аня.
– Ух, ты как четко он твое имя произнес, – удивилась Лена.
– Аня, – повторил Артемка, а затем неожиданно вырвался из рук бабушки – в комнате его ждал недостроенный паровозик. Последнее воспоминание о прошлой жизни навсегда стерлось из его памяти.