Прогулка
Не всегда магическая практика выглядит как ритуал.
«Она сказала: „Не опаздывай“. Кто бы мог знать, к чему это приведёт».
Я рассчитывал на лёгкую экскурсию по литературному кладбищу — не без корыстных целей, конечно.
С тех пор, как меня изгнали из мёртвых земель, пройти по ним я могу только в сопровождении живого человека. Спрятавшись в их свете, я не отбрасываю тени.
Наверное, стоит представиться.
Я — старый пират.
Я — опальный аббат.
Я — незаконнорождённый правитель Восточной Пруссии.
Я — тот, кого вы не хотели бы встретить в своих снах.
Ныне я существую в обличье рядового обывателя, но не забываю о прошлом. Порой меня захлёстывает невыносимая тоска, и тогда я ищу спасения в свете тех, чьи сердца ещё горят.
Она сказала: «Не опаздывай». На кладбище опаздывать неприлично — о, мне ли этого не знать? Очаровательная, милая, воинственно серьёзная… и так ярко горящая. Вот почему я попросил свою коллегу о небольшой экскурсии.
Мы встретились в назначенный час. Она повела меня по натоптанным тропинкам кладбища, рассказывая таинственные истории о сокровищах и местной богеме — тех, кто распивает вино над могилами, читает стихи, пытаясь задобрить духов поэзии.
Жаль, никто не спрашивает, хотят ли этого духи.
Сначала наша прогулка напоминала суховатую экскурсию. Но чем дальше мы шли — от поэта к поэту, от могилы к могиле, — тем больше с меня спадала тяжесть прожитых лет. Формальность растворилась, уступив место живой, почти интимной беседе.
Я так увлёкся, что забыл, где нахожусь.
И зря.
На одной из аллей мы наткнулись на птицу — измождённую, с взъерошенными перьями. Она не могла летать, едва перебирая лапками по раскалённой земле. Всё можно было списать на жару.
Но не взгляд.
В её глазах читалась боль, до боли мне знакомая. Меня лишь изгнали с этих земель. Эту птицу — приковали к ним навеки.
Встреча с собратом по несчастью омрачила прогулку, но ненадолго. В конце концов, нет ничего, чего бы не исправил глоток хорошего рома.
Мы покинули кладбище, шагнув в ночь — не сразу, конечно, а через вереницу баров и пабов, где смешивали разговоры с вином и коктейлями. Город вокруг нас перестал существовать. Даже время.
Ночной город в три часа — это иное измерение. Без людей, без машин, без суеты. Он показывает своё истинное лицо. Гулять по нему — прекрасно и опасно одновременно. Можно ненароком угодить на изнанку.
Что мы едва не сделали.
Заплутав среди улочек, мы попали в лабиринт. Город насмехался над нами, раз за разом возвращая к одним и тем же перекрёсткам.
Но нам было всё равно.
Взяв её руку, я готов был бродить так вечность.
Как странно отзывается во мне человеческое тепло…
Если задуматься, в последний раз я читал стихи вслух очень давно — и то мёртвой. А тут — Бальмонт, да ещё и живой девушке.
Мы блуждали по лабиринту до рассвета, остановившись лишь однажды — на скамейке, где она прилегла, положив голову мне на колени.
Ах, если бы я умел рисовать…
Нежная, уставшая, пытающаяся заснуть — она привлекала не только мой взгляд, но и рой комаров. Не будь их, этот миг счастья продлился бы дольше.
Снова в путь — через лабиринт улиц, мимо пьяных болванчиков и мигающих светофоров, прочь из ночи в холодное, отрезвляющее утро.
Усталые и молчаливые, мы шагали в сторону реальности.
Подруга всё так же сияла. Я шёл рядом и улыбался.
А позади, в лучах её света, летела маленькая птичка.