Дозволенное насилие.
1
- Вся эта политика, скажу я тебе.. Полная хуйня...
Славик как всегда делал паузы практически в любой фразе которую произносил. Это можно было бы назвать его фишкой, если бы это так не раздражало. А меня сейчас вывести из себя было куда легче.
- Политика-хуитика...
Славик заржал, коротко и глухо, будто старый дизельный генератор. Помню как-то один старый дизелек мы пытались с Максом завести, чисто проверки ради. Но в итоге продали просто так, наобещав наивному покупателю вернуть деньги если тот не работает.
- Вот помнишь Влада? - Славик все не унимался. - Он то и рассказал мне о том где закопаны ружья... Все с той стороны конфликта... с района АТО. Сраные хохлы…
- Влад то откуда знает о них? - Не то чтобы я не верил этому беззубому проныре, Владу, но с подобными «наводками» стоит быть настороже.
Славик гулко отхаркнул в окно.
- Он же возил то мигрантов через границу… То возил этих, добровольцев… Вот как-то раз он и поведал мне где закопаны стволы… Типа кто-то кого он возил при нем зарыли стволы… У нас же на границе шмонают этих бездомных...
Я старался не реагировать на эти его паузы в словах. Надо было сосредоточится на деле. А дел у нас было ой как много. Очень много. А времени мало. Хотя времени у нас - вся жизнь, но денег надо поднять как можно быстрее. Чем быстрее - тем лучше.
- Вот он ахуеет когда не найдет там ничего... Влад, в смысле, ахуеет... Но это уже хуй с ним... Ахаха!
Снова этот хохот. Если бы у Вячеслава небыло этой раздолбанной калымаги и плана где достать бабла, видит бог, я б с ним ни за что не стал связываться.
Мы неслись на видавшей вида пятерке посреди летней духоты и полей подсолнечника, летели на скорости на какую этот некромобиль отечественного автопрома вообще был способен. Стрелка спидометра не работала а салон был похож на жертву ультранасилия. Хотя Славик и утверждал что перетрахал тут почти всех девок как только ему стукнуло пятнадцать лет и как батя отдал ему этот ржавый таз, пересев на что-то более современное. Современное, конечно же, по меркам той дыры где он родился жил и где помрет либо от цирроза, как и подобает всему их мужской семейной ветви, либо от чего подобающего.
- К ночи мы будем у границы... Места те я хорошо знаю... До войны мы с паханом тарились там спиртягой...
Снова дизельный скрипучий смех.
Я отвернулся к окну и попытаться отвлечься от предстоящего дельца. Оно было не то чтобы совсем опасным, но должно было определено стоить нам нервов. В голову лезли всякие мысли, от которых отмахнуться было сложнее чем от вшей, черт бы их побрал. Я вспомнил свою первую кражу, первый секс, что не доставил никакого удовольствия, первую рюмку дядькиного самогона и первую любовь. И почему ни одного хорошего воспоминания?
- Как достанем ружья... Сразу обратно... В хуторе нас будет ждать один типочек…
Первый раз мы с Генкой стащили три бутылки беленькой прямо из магазина, из под носа у старой и ворчливой бабки, имени которой моя память не потрудилась записать на хранение. И черт бы с ней, но тогда мы так напились что тем же вечером Генка попал с острым отравлением в районную больницу где и помер через пару часов. Меня пронесло, причем и в прямом смысле тоже. Никогда не забуду как било со всех сторон как тугими потоками из меня выходила эта отрава. Одно хорошо — родители не спалили меня, малолетнего пиздюка и не прибили на месте.
- А потом пешком дорулим куда надо… Пешком пройдем немного…
Маринка, ее я помнил долго, однажды увидев на танцах. Таких не забыть, и не в том возрасте уж точно. Тугая и упругая жопа, вульгарный смех и черные как смола волосы. Прямо в сельском клубе тогда и решил к ней подкатить, как советовал Славик, с которым мы тогда уже несколько лет как корешились. Пара стаканов пива, потом вина из пакета, и за туалетом, метрах в ста от клуба состоялся акт любви. Я так сильно был охвачен гормонами и градусом, что вид блюющей дамы сердца нисколько не отбил моего похотливого нрава. И только когда она, изрядно шатаясь, упала в кусты репейника, прямо за деревенским толчком, я заметил что мадам обделалась.
- Одно дело почти сделано, брат… У нас есть покупатель, а это важно… быстро забираем, полями-лесами валим обратно…
Только-только лишившись девственности, обретя едва начинающую пробиваться щетину, пусть и подростковую, я попал в категорию тех с кем дядька стал пить. Он варил самогон в поистине планетарных масштабах, ходили слухи даже что он его продавал, но я был в курсе что это не так. Выпивал он быстрее чем варил. А потому, как только мне стукнуло семнадцать — позвал накатить своего элексира здоровья, как он его важно величал. Конечно за рюмашкой он становился самым умным человеком на этой части суши и по эту сторону экватора. Трое суток беспробудного пьянства, трое суток сплошного пиздежа за жизнь, про политику, про врачей, про ментов, про военных и все это с перерывами на сон и тосты. На четвертый день я смог вырваться из этого пьяного ада и только спустя трое суток, как отоспался, узнал что дядька упал с крыши и сломал шею. Чего на ему там понадобилось мне было неведомо да по правде говоря знать и не хотелось. Похоронили его довольно быстро, а на поминках от пьянки окочурились еще двое. Видимо, захотели в пьяный рай, к величайшему уму всея хутора.
- Ты меня слушаешь, брат?.. Я с кем разговариваю… Или ты снова о Полинке думаешь?… - Славик разразился гомерическим хохотом.
С этой блондинкой - Полиной, - я познакомился около трех лет назад, черт бы ее побрал. К тому времени ни одна баба так не западала в душу как эта светловолосая бестия. Тогда мы поехали щимить беспредельщиков в соседнюю деревню, мстить, так сказать, за друга, которому проломила череп местная гопота на местных же плясках. А ведь Герману говорили — летоновские пацаны похуже наших будут в плане любви намять бока заезжему гостю. Тем более что у них давно был зуб на нас. Около четырнадцати разъяренных тел набились во все транспортные средства что мы только смогли рекрутировать и поехали чинить акт праведного правосудия либо просто устроить мордобой, как случалось довольно часто и за что, собственно, у них давно таилась обида. И вот на подъезде к Летоново я увидел ее. Короткие шорты, широкий таз и наливная как два арбуза грудь. Встречаться предложил на следующее же утро, надергав полевых цветов на всех огородах по пути к ее дому. Тогда я уже все про нее разузнал: место проживания, интересы, круг общения и от кого ее первый ребенок. Оказалось — неудачный опыт жизни в Таганроге: муж козел, пьянки, побои и тут нервы Полинкины сдали. Забрала первенца и двинула в родные стены. Там ей не особливо были рады, но приняли, не оставлять же на улице родную кровь. Легче жить ей от этого, однако, не стало. Первое свидание не задалось: нервы и еще раз нервы. Махнув сто грамм для храбрости и косяк для верности, которым снарядил меня Славик, я так и не смог сформулировать цель своего визита. Однако Полинка мною заинтересовалась и согласилась встретиться еще. И тут завертелось! Свиданки, прогулки и ночевки на полях да на сеновалах, все как положено, в общем. И Никитос, мой теперешний пасынок проникся ко мне всеми теми чувствами какими проникаются к приемному папаше, хоть и будущему. Около года водили роман, а потом ей как вожжа под хвост попала. Хочу, говорит, выбраться из этой дыры, хочу в Ростов, хочу жить как человек, чтобы сынишку своего и, на худой конец, нашего на путь наставить, не дать спиться или сесть. Я конечно ее понимал и понимаю по сей день, но с тех пор между нами как кошка перебежала. Охладела ко мне, на звонки все реже отвечает да всячески дает понять что не готова со мною, таким простым, разделить тяготы жизни. Оно бы и хрен с ним, но сердцу приказать я уже не мог. Работа, работа да шабашки — брался за все до чего только мог дотянуться. Воровство разного колибра, само собой, тоже стало обыденностью. Как честно и много заработать я пока догадаться не мог. А тут Вячеслав подвернулся с таким то делом.
- Только я вот что думаю… Что это за проверенные люди то…
Отвлечься было все сложнее. Мыслей хороших не оставалось совсем, от жары задница прилипла до сидения а штаны можно было выжимать. И от меня и от Славика тянулось по дырявому салону пятерки весьма специфическое амбре - эдакая смесь грязи, перегара и деревенских несчистот.
- Это какие-то твари конечно... Но мне поебать куда они пустят ружья, братан... Мне нужны деньги... Политика-хуитика... Пусть хоть все друг друга перебьют нахуй...
- Деньги у них то хоть есть? - я постарался вернуться в реальность, внести ясность и вообще решил сосредоточиться на деле, раз отвлечься не выходило. - И кто они вообще такие? С чего ты взял что нас не кинут?
- Одноглазый за них поручился... Он пацан ровный, чего ты... И люди, говорит, серьезные...
- Это Одноглазый то ровный? Славик, ты либо говори как есть либо не неси хуйни!
- А чего... Ну отсидел за дело, с кем не бывает...
- Он тот еще пиздабол! Хотя хер с тобой. Только не неси чепухи, не беси меня! - Я отмахнулся от него и достал пачку Тройки и закурил предпоследнюю сигарету. -У тебя курить то есть?
Вячеслав кинул на меня удивленный взгляд потом потянулся за своими никотиновыми палочками и щегольнул почти полной пачкой Бiлого Солнца и тоже закурил.
Виталик, или как его все величали – Одноглазый, - был очень известной и в той же мере сомнительной личностью. Из всех своих почти шести десятков лет на зоне провел около двадцати, что лично у меня не вызывало доверия. Как сам Виталик рассказывал за стаканом бодяженого спирта первая ходка была за дело, а вот потом уже пошло все по накатанной. Один раз попался этим мудилам и на тебе - пожизненное клеймо.
- Стоит один раз порядному человеку оступиться! - На этом месте он стучал себя в грудь, делал паузу и горько вздыхал. - Как все… ты на крючке! Пришьют все что только можно! - Потом он опрокидывал рюмку, запивал рассолом и все продолжалось по новой.
Не то чтобы я хорошо его знал, но выпивать приходилось часто, особливо когда с Полинкой совсем ничего не клеилось и мы со Славиком заходили к Одноглазому за дудкой. Изредка наш визит кончался только на следующий день, а зачастую мог длиться и не одни сутки. Жил он один. Семьей не обзавелся но зато имел якобы связи в преступных кругах. Именно ему все наворованное мы и толкали. Про него ходило много баек но одно я знал наверняка: если этого старого бездельника возьмут за мягкое место, нас он сольет за милую душу и не моргнет. Глаз ему выкололи как раз за то что с десяток лет назад всучил своих подельников, одного за другим, стоило ментам только чуть надавить. Хотя я думаю что один глаз — не такая большая потеря для такой мрази. И так же мне было явно не по себе от мысли что именно через Виталика мы вышли на эти ружья.
Солнце заняло свое место прямо посередине дороги, близился вечер и до границы было рукой подать. От пыли и света резало глаза. Я все еще не оставлял надежды успокоить свои нервы, но пока толку от этих попыток было дюже мало. Что-то в груди росло словно ком, давило и шевелилось. Что-то подозрительно напоминающее предчувствие надвигающегося апокалипсиса, когда ты знаешь что сейчас все что ты видишь погрузится в пучину сплошного ужаса и агонии, но ничего боле поделать уже не в силах. Пути назад не было, потому что нас уже ждали, как говорил Славик, да я и не собирался давать заднюю. Только не сейчас. Перед моим воспаленным от солнца и пыли взором маячило как бельмо круглое лицо Полинки. Ох эти блядские губы.