Завод Утроба
Петрович приоткрыл дверь и осторожно зашёл в заброшенный цех, где воздух пах машинным маслом и плесенью. Здесь грибы разрастались особенно густо, а трубы сочились влагой.
Прикрыв ладонью фонарь, он замер, вслушиваясь во тьму. Тишина. Лишь где-то в глубине с протяжным скрипом сдвигались металлические конструкции. В последнее время Завод дышал как-то настороженно.
«Самое время устроить привал», — подумал Петрович.
Он накрыл фонарик шапкой, оставив лишь узкую полоску света. Луч выхватил из мрака потрёпанный рюкзак с грубыми заплатками на боках. Пальцы нащупали холодную жестяную банку.
«Консервированная фасоль...» — мысленно произнёс он. Такого ещё не пробовал.
«Тссск!» — крышка поддалась с характерным звуком. Эту банку он выменял у бродячего торговца за семь свежих люминесцентных грибов. Такие вещи ценились здесь дорого, но любопытство перевесило.
Петрович удобнее устроился на полу, прислонившись спиной к стене. Первые бобы покатились по языку.
«В тёмных коридорах и заброшенных цехах Утробы можно найти что угодно, только не выход», — размышлял Петрович, пережёвывая.
Он бросил взгляд в потолок, где терялись в высоте переплетения труб.
«Ведь никто точно не знает, был ли Завод построен или существовал всегда.
Архивариусы, конечно, твердят про "изначальное назначение" и
"технологическое предназначение". Только что-то пошло не так...»
Рука автоматически опрокинула банку снова.
«Дураки. Я-то уж точно не верю в их сказки. Это просто наш дом. Суровый, беспощадный, но родной.»
Где-то далеко гулко упала капля воды. Петрович прислушался.
«Тешить себя байками о "прежних временах" — верный способ потерять бдительность. Вот механики — те молодцы. Динамо-машины защищают, спасибо хоть за редкие островки света. И сварщики с мясниками кажутся здравыми ребятами, стараются поддерживать и развивать общины.»
Он наклонил банку, вытряхивая последние бобы.
«А эти... Дети Труб. Странный народец. Живут в коммуникациях как отшельники, а карты рисуют — дело полезное».
Последний боб задержался на жестяном краю.
«Поглощённые... Фанатики ещё те. Поклоняются Заводу как божеству», — он усмехнулся. — «Ладно, мне-то до них дела нет. Пусть себе. Лишь бы не мешали».
Банка опустела. Петрович поставил её рядом.
«А фасоль... ничего. Вкусная».
Но привычную тишину разорвало эхо металлического скрежета, глухие удары и человеческий стон...
Петрович быстро собрал рюкзак и схватился за нож. Медленно вышел в коридор, осторожно приблизился к помещению, откуда доносились звуки. Три Плотьмашины — гибриды металла и плоти — распластались в неестественных позах. Их сварные швы сочились чёрной псевдокровью. Посреди этого хаоса, прислонившись к разбитому конвейеру, сидел человек. Судя по ящикам с грузом, это был торговец.
— Ещё есть кто-то здесь? — спросил Петрович, не подходя ближе.
— Только я... Тени... Съели всех моих, — прохрипел мужчина.
Петрович оценивающе осмотрел его:
— Слушай, помоги добраться до механиков... — с усилием произнёс тот. — У меня с ними дело. — Он посмотрел в сторону телеги с ящиками. — Половина твоя.
Идея Петровичу сразу приглянулась. Не убирая нож, он медленно подошёл.
— Как звать-то тебя? — протянул руку, чтобы помочь подняться.
— Семён... — Встав на ноги, торговец затянул рану обрывком плаща.
— Меня Петровичем зови. — Он оглядел помещение. — Ну, показывай дорогу.
Они шли по тёмному коридору, освещая путь фонарями. Белый свет дрожал на стенах, выхватывая из тьмы ржавые трубы, пятна плесени и мышцы Завода. Торговец тяжело опирался на свою телегу — каждый шаг давался с трудом, а его дыхание было хриплым и прерывистым.
Трубы вокруг внезапно застонали. Глухой гул прокатился по бетонным стенам. Что-то булькало в вентиляции, шипело за перегородками.
— Странно... — Петрович бросил взгляд в темноту. — Тебе что-то не нравится?
— Может, чертёж... — Семён ответил, поправляя хватку на тележке.
— Чертёж? — Петрович резко остановился. — Ты где-то выкопал настоящий чертёж?
— Да... — Торговец кашлянул, и капли крови осели на его губах. — Из-за него и полегли все. Механики разберутся... А мне доставить его надо.
— Чертежи редкость. — Петрович посмотрел куда-то вверх. — Это же целое состояние.
— Вот и я так думал. — Семён попытался ухмыльнуться, но лицо перекосило от боли.
Они замерли. Петрович направил фонарь в сторону звука. Нож в его руке дрогнул — не от страха, а от готовности.
— Крысы... — прошептал торговец.
Из темноты послышался скрип зубов.
Первая, в полметра ростом, прыгнула, оскалив жёлтые клыки. Петрович рванул ножом вверх — лезвие вошло в мягкое брюхо. Тварь взвизгнула.
— Слева! — Семён отшатнулся в сторону, выхватив из-за пояса топор.
Тут же рассёк следующую мохнатую тварь. Она закрутилась, царапая бетон когтями. Их окружили красные, как раскалённые угли, глаза, поочерёдно нападая со всех сторон.
Петрович ударил сапогом в морду ближайшей, тут же вонзив нож в бок другой. Топор Семёна тоже работал, но удары становились всё слабее — рана отнимала последние силы.
Зубы впились в ногу торговца, тот закричал. Ещё одна тварь вцепилась в руку. Под весом туш он рухнул на пол. Хруст, рваные звуки...
Петрович, выхватив топор из ослабевших пальцев, принялся рубить с яростью загнанного зверя. Удар. Ещё удар. Твари падали одна за другой, пока наконец не осталось ни одной.
Тишина. Только тяжёлое дыхание да капли крови, падающие на бетон.
Семён попытался подняться, но рухнул у телеги. Лицо его побелело.
— Не судьба, видимо... — он смотрел на дрожащие кровавые руки. — Чертёж... донеси его сам. Дело... важное...
Петрович молча кивнул. Достал флягу, поднёс к губам. Семён сделал последний глоток — вода смешалась с кровью, потекла по подбородку.
— Сделаю, что смогу. — Петрович протянул руку.
Короткое рукопожатие. Одна ладонь обмякла, расслабилась и упала на холодный пол.
Накрыв тело плащом, Петрович быстро обыскал ящики: батарейки, пустая фляга, картонный тубус...
Он раскрыл его на секунду — листы с непонятными схемами, цифрами, пометками на мёртвом языке.
«Бессмысленно», — подумал Петрович.
Трубы снова завыли. Сунув чертёж в рюкзак, он шагнул в темноту, на ходу вытирая окровавленные руки о брюки.
Шёл, прислушиваясь к каждому шороху в темноте. Масляные пиявки свисали с труб, их скользкие тела поблёскивали в свете фонаря. Петрович аккуратно обходил их — слишком хорошо помня историю про неосторожного паренька, угодившего в их логово. Тот выбрался весь в этих тварях — каждая с человеческими зубами не только на присосках, но и в пасти. Раны потом прижгли, парень выжил, но кожа осталась в жутких рубцах, словно его обглодали...
«Завод гудит, издаёт тяжёлые механические звуки достаточно громко, но цикл перезагрузки был не так давно. Коридоры перестроились, поменяли направление к динамо-машинам. Спороношение было прямо перед ним — тогда почему он так гудит? А может, ну его, этот чертёж — спрячу где-нибудь, да сообщу за вознаграждение сварщикам. Делов-то. Механики купят, если он им так нужен — все в плюсе», — гадал Петрович над причинами такого поведения Завода и целесообразностью в этот момент, да ещё и без подготовки подрабатывать курьером.
Мысли прервал резкий свет фонарей.
Трое мужчин вышли прямо на него, будто поджидая. Впереди человек с неухоженной бородой и глазами, полными хладнокровия.
— Домой. Из механиков я, — ложь прозвучала неестественно плоско.
— Не похож ты на механика, дружок. Дай рюкзак проверим. — Бородач сделал шаг вперёд.
«Не убежать. Придётся драться. У одного труба, у других что-то припрятано. Но если увидят чертёж, в живых точно не оставят».
Петрович отступил, рука потянулась к ножу за лямкой рюкзака...
Внезапный крик разорвал тишину. Стрела вонзилась в ногу одного бандита. Вторая — в плечо другого.
— Беги! — донёсся голос из темноты.
Петрович взмахнул ножом — лезвие вошло в живот отвлёкшемуся бородачу. Тёплая кровь брызнула на руку. Не раздумывая, он рванул на голос.
За углом стоял пацан с луком в руках, стрела уже на тетиве.
— Беги, я прикрою! — повторно крикнул неожиданный спаситель.
Ещё выстрел — и подросток уже бежал следом.
Головорезы остались позади, но впереди раздался металлический лязг. Петрович замер. Пацан дёрнул его за рукав:
Они протиснулись в дыру в стене, ведущую к трубам.
Крики... Затем тишина. Плотьмашины нашли раненых. А крысы уже спешили подъедать остатки.
— Вот спасибо тебе, — переведя дух, сказал Петрович. — В последнее время тут как-то людно.
— Ванька, — пацан пожал ему руку. На вид лет шестнадцать.
— А ты теперь, дядя, интересный человек, — глаза Ваньки блеснули. — Я следил за тобой с тех пор, как твой друг откинулся. Чертёж видел. Знаю о таких.
— Из Детей Труб, что ли? — Петрович усмехнулся.
— Из Детей. И что? — пацан нахмурился. — Мне тоже к механикам надо. У меня карты есть, знаю, как пройти, минуя бандитов. Хочешь, иди один. А я понаблюдаю, — усмехнулся уже он.
— Ладно, ладно... Не обижайся. — Петрович достал из рюкзака пару грибов и флягу. — Есть будешь?
Ржавые лестницы, окутанные тьмой, предательски скрипели под ногами. Один уровень вниз, вдоль пульсирующих труб — и снова бесконечные коридоры, наполненные живым дыханием Завода.
— А Того, Кто Слушает, ты встречал когда-нибудь? — Ванька неожиданно нарушил тишину. — Говорят, если услышишь его шёпот — конец. Настроение меняется, и всё... нет человека.
Петрович усмехнулся, поправляя лямку рюкзака:
— Сказки это всё, чтобы по дальним цехам не шастали. И тебе не советую дурью голову забивать. Его никто так и не видел вообще.
— Говорят, Мастер Клейма — тоже жуткое детище Завода, — Ванька продолжал, будто не слыша ответа.
— Вот его мне "повезло" один раз увидеть.
— Правда, что он наполовину человек, наполовину ходячая штамповочная машина? Брак ищет, людей клеймит, и браком этим нас считает. Какое поставит, такая и судьба будет.
— Не знаю. Я издалека его видел, переждал, когда пройдёт — лучше не рисковать. А судьбу мы сами себе выбираем.
Они остановились. Петрович достал последний гриб, протянул пацану.
— Последний, — он вопросительно поднял бровь, а затем съел сам.
Ванька тем временем водил фонарём по стенам:
— Сейчас найдём чего-нибудь...
— Слушай, а тебе самому так далеко заходить не страшно? Родители, поди, ждут.
— Нет у меня родителей, — пацан вглядывался в темноту. — Изгнали. К механикам подамся, я чертежи понимаю.
— Ты что, правда умеешь их читать?
— Да, у нас дед один был умный... Даже чертёж свой имелся, он меня и обучил чему смог.
Тубус раскрылся. Тишина. Только скрежет мышц на стенах да шуршание бумаги блуждающими по ней пальцами.
— "Я даю свет, чтобы вы видели тьму", — прошептал Ванька.
— Так написано... — палец подростка скользил по строкам. — Здесь ещё код, что-то про жертву, кровь... и запуск центральной динамо-машины...
Петрович почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Значит, торговец знал, что несёт. Он говорил про важность этого чертежа. И что, после этих действий Завод оживёт? — спросил Петрович.
— Похоже на то. Теперь мы знаем, где это находится.
— Но в одиночку мы туда не пойдём, — Петрович убрал чертёж обратно в рюкзак.
Они продолжили путь, параллельно высматривая что-нибудь съедобное. Луч фонаря скользил по обшарпанным стенам, покрытым подтёками масел, ржавчиной и жилами. Пустые коридоры — ни ответвлений, ни помещений, ни одного гриба.
Шли молча, пока Ванька не позвал Петровича:
— Я дверь нашёл, пойдём заглянем?
Она странно выделялась среди общей картины — выше и уже обычных, будто её не должно было быть здесь. Петрович медленно приблизился, прислушался. Тишина. Осторожно опустил скрипучую ручку, потянул на себя.
Фонарём пацан уже светил на пол, постепенно поднимая луч света вверх. Выглядывались поломанные станки, бочки с неизвестным содержимым и груды металлолома.
Петрович жестом велел пацану остаться, шагнул внутрь. Осмотрелся — ни души. Повернулся, чтобы позвать Ваньку, но тот уже стоял рядом.
— Жутковато тут, — тихо прошептал пацан.
— Я же сказал ждать! — вздохнул Петрович.
— Да не маленький я! Кто тебя, кстати, от тех уродов спас? — Ванька похлопал по луку.
— На страже должен был остаться, а не потому что маленьким считаю. Ладно... Ищи грибы.
Минут через пять нашли — серые шляпки пробивались сквозь трещину в бетоне под заваленным хламом столом. Срезали, промыли водой из фляги. Часть съели сразу, остальное убрали в рюкзак.
— Потом на костре такие пожарим, очень вкусными получаются, — Ванька заметно оживился, смакуя.
— На костре всё вкусно получается, — Петрович вытер руки.
— А крысы? Я их не пробовал, — Ванька удивлённо заявил.
— Попробуешь как-нибудь, — Петрович улыбнулся.
Они поднялись. За развалинами станка фонарь выхватил тёмную фигуру человека.
— Тени здесь, — едва слышно прошептал Петрович. Чувство тревоги мгновенно заменило собой расслабление.
Ванька замер, лишь глаза его бегали, высчитывая расстояние до выхода. Фигуры медленно двигались между ржавыми станками. Они не видели, только слушали, поглощая всех на своём пути.
«Яркий свет материализует их... Можно ударить... Но их слишком много», — лихорадочно соображал Петрович. Варианты мелькали, как кадры в разбитом проекторе: «Бежать? Шум привлечёт... Отвлечь?..»
Он повернулся к пацану, жестом показав на дальний угол. Ванька кивнул, движения его стали плавными, бесшумными. Стрелу из колчана доставал мучительно медленно. Тетива натягивалась словно в замедленной съёмке. Капля пота скатилась по виску, когда он прицелился.
Хлопок тетивы о лук, затем грохот.
Банки с инструментами рухнули в указанном углу. Большинство теней поплыло к шуму, но одна ближайшая — резко развернулась на звук тетивы.
Петрович схватил со стола металлическую трубу и рванул вперёд. Фонарь в левой руке выхватывал из тьмы безликую маску существа. Труба со свистом рассекла воздух и прошла сквозь туманную плоть. Холодные пальцы впились в запястье. Промах ощутился пронзившей болью.
— Сюда! — Ванька осветил голову тени.
Вспыхнувшая в свете фонаря воронка, внутри которой — абсолютная тьма. Впадина, уводящая в никуда. Петрович с рыком перехватил трубу, ударил снова. Хватка ослабла, и они помчались к выходу.
Тени преследовали беззвучно, будто кто-то выключил им звук. Дверь захлопнулась за спиной.
— Быстро уходим! — Петрович пытался отдышаться. — Через стены не пробьются, а вот через дверь со временем просочатся...
За спиной что-то глухо ударило по двери. Один раз. Два. Потом тишина.
Ванька периодически сверялся со своим черновиком, выбирая самые безопасные маршруты. И действительно — путь оказался спокойным, без неожиданных заходов в подозрительные помещения.
Наконец они вышли к освещённому коридору. Яркий свет прожектора ударил в глаза, и в тот же момент раздался резкий звук затвора.
Двое замерли, инстинктивно подняв руки. Петрович щурился от яркого света.
— К механикам, — напряжённо произнёс он. — Дело есть.
— Какое дело? — голос за прожектором стал жёстче.
— Чертёж принесли. Должен был торговец Семён доставить, но... не дошёл.
Пауза. Перед светом появились две фигуры в респираторах. Молча обыскали, забрали вещи и повели между бетонных стен. Коридор оказался на удивление чистым, насколько это было возможно.
Дверь в конце распахнулась, открыв громадное пространство. Высокий потолок, усыпанный тусклыми лампами всех форм и размеров. Настоящий подземный город. Рынок с суетливыми торговцами, столовые, даже подобие больницы. Петрович, привыкший к "загородной" жизни в маленьких общинах, невольно застыл, поражённый.
В "штабе" их усадили на потёртый диван. Вскоре появился бритый мужчина с решительным лицом — глава механиков.
Петрович кивнул на рюкзак у охранника. Глава нетерпеливо развернул бумагу, изучая линии.
— Теперь объясните, — он сел на кресло за небольшим столиком с лампой. — Кто вы, где мой человек и почему чертёж у вас.
Петрович рассказал всё как было. Ванька вставлял реплики, разукрашивая историю подробностями, будто пытаясь подчеркнуть опасность их путешествия.
— Семёна жаль, — глава ударил кулаком по столу. — Хороший был человек.
Неожиданно он встал и протянул руку:
— Геннадий Павлович. Вам выделят комнату. Отдохнёте, поедите. Если впервые у нас, покажем всё. Награду получите. — Впервые на его лице появилась улыбка. — Благодарю за ответственный подход к верному делу.
— Я хочу остаться! — выпалил Ванька. — Чертежи понимаю, быстро учусь!
— Отдохните сначала, а потом решим. Если захотите остаться, пойдёте с нами.
Когда их вели через рынок, Петрович впервые за долгое время почувствовал что-то вроде безопасности. Свет, порядок и жизнь.
— Вот тут можете отдохнуть, — охранник указал на пристройку. — По лестнице, первая дверь.
Ванька, поправляя жёсткую подушку, спросил:
— Нет, — Петрович осматривал помещение.
Две кровати, стол между ними. В углу — тумба без ящиков с потрёпанными картами и самодельными шахматами. Всё освещала одинокая лампочка на проводе.
— Остаёмся! — Ванька не сдавался. — Шанс же!
— Может быть, ты прав... — Петрович отставил рюкзак. — Тут действительно... неплохо.
— Вот именно! Не сырые коридоры, а нормальная жизнь! — пацан зевал, но продолжал подчёркивать плюсы.
— Разбудишь меня утром, — улыбнулся Петрович. — Спасибо тебе, без тебя я не дошёл бы.
Петрович ещё минут десять сидел, прислушиваясь к непривычным звукам жизни за дверью, прежде чем уснуть.
В крохотной комнатке они проспали как убитые. Петрович проснулся первым — его разбудил странный гул, доносившийся из-за двери. Осторожно, чтобы не разбудить Ваньку, вышел в коридор.
Столовая оказалась пустынной. Лишь трое мужчин сидели за длинным столом, механически поедая бледное месиво. Петрович подсел к ним.
— Здорово, мужики. Есть чего выпить?
Один из них, не поднимая глаз, небрежно плеснул мутную жидкость в стакан. Ложки продолжали шлёпать по тарелкам. Тишина. Слишком глубокая для этого "города".
Тогда он и заметил — кроме них, в столовой ни души. Да и вообще больше никого не было. Будто все остальные... исчезли.
— Я даю свет, чтобы вы видели тьму, — прошептал кто-то прямо у уха.
Петрович залпом осушил стакан. Когда поставил его на стол, пальцы вдруг онемели.
Тьма вокруг сгущалась, а самая ближайшая тварь тянула свою пасть к нему, позволяя заглянуть в спиралевидную пустоту.
Гул в висках. Перед глазами — гигантское сердце, опутанное стальными шестернями. Механический скрежет со всех сторон.
Петрович открыл глаза. Конечности дрожали, а тело покрывал холодный пот. Придя в себя, он повернулся. На соседней кровати сопел Ванька. Через какое-то время вновь закрыл глаза и уснул.
— Вставай, они уже собираются! — Пацан тормошил Петровича за плечо. — Пошли!
— А ты когда хотел? Через пару циклов?
Они спустились вниз, снова пройдя мимо оживлённого рынка. У прилавков толпились люди, торговали всем, чем только можно: фильтры с тканями, батареи, оружие и броня, фляги и одежда. Можно было найти даже посуду с нитками. Петрович пообещал себе обязательно вернуться сюда после завершения их дела.
У выхода Геннадий Павлович с пятёркой бойцов изучали чертёж, сверяясь с картой. Бойцы были хорошо экипированы: комбинезоны с усиленными резиновыми накладками на плечах, локтях и коленях, перчатки с металлическими пластинами на костяшках, нагрудники из листовой стали, потёртые каски с приваренной дополнительной защитой. Даже обшарпанные автоматы имелись.
— Нам нужно ввести код, принести жертву, но пока неясно какую. Затем запустить механизм, — Геннадий Павлович окинул всех серьёзным взглядом. — Звучит не слишком сложно, только момент с жертвой настораживает. Однако вы все согласились идти до конца. Запуск центральной динамо-машины должен положить конец эре темноты! Мы создаём историю, господа!
— Помните, не отходить от группы и держаться вместе! — Геннадий Павлович обращался к новичкам в их команде.
Когда группа двинулась в путь, Завод ответил глухим гулом. Глава и двое механиков шли впереди, сразу за ними Петрович с Ванькой, а замыкали группу трое других бойцов. У одного из которых не было стрелкового оружия, только кистевое — по два клинка на каждой руке. Сам он был крупным и крепким человеком, ростом под два метра, что удивительно для такого места. По мере приближения к цели звуки становились более настораживающими — к скрежету металла добавилось бульканье и шуршание, будто по трубам ползли тысячи червей.
За поворотом послышался шаркающий звук. Кто-то медленно волочил ноги, монотонно повторяя несвязанные друг с другом слова, словно стараясь копировать человеческую речь:
— Внутри... Слушай... Мать... Холод... Слушай...
— Плотьмашины, — тихо произнёс Геннадий Павлович, поднимая руку в знак остановки.
Механики приготовили заточенные металлические трубы. Двое встали по бокам коридора, осветив поле боя. Плотьмашины заметив их, ускорили шаг. Эти существа из металла и плоти имели голые грудные клетки, оплетённые проводами вместо рёбер. Масло сочилось из рваных отверстий, а лица застыли в различных гримасах — улыбки, ужас, безразличие — будто Завод пытался копировать эмоции, но получались лишь бракованные механизмы.
Ванька выстрелил точно в голову одной твари. Остальные продолжали приближаться. Механик встретил их ударом прямо в металлическое "сердце". Гигант с клинками вышел вперёд и начал методично уничтожать одно существо за другим. Петровичу даже не пришлось доставать нож — бойцы справились слишком быстро.
Они спустились на два уровня вниз, прошли несколько коридоров и цехов. Встретили ещё одну группу противников, но те не представляли угрозы. Крысы вообще не решались показываться из нор.
Наконец они дошли до цели. Геннадий Павлович потянул ручку двери на себя: — Будьте начеку.
Внутри находилась громадная система, упирающаяся в потолок и стены сплетением трубчатых мышц. Металл и плоть переплелись так, что уже нельзя было сказать, где кончается машина и начинается организм.
Когда механики вошли внутрь, воцарилась неожиданная тишина. Все звуки замерли, будто Завод затаил дыхание в ожидании. Бойцы заняли позиции у дверей, в то время как Геннадий Павлович, Петрович и Ванька подошли к клавиатуре, выступающей из корпуса машины. Над ней висели две грязные лампочки, рядом виднелось отверстие с кнопкой внутри. Недалеко от этого отверстия находился ржавый рычаг.
— Я, кажется, знаю, что делать, — уверенно заявил Ванька. — Сначала вводим код, затем нужно вставить руку в отверстие — это будет жертва, а в конце дёргаем рычаг.
Геннадий Павлович передал чертёж пацану. Тот диктовал цифры, а глава с хрустом вводил их на клавиатуре. Внезапно зелёная лампа вспыхнула, и механизм ответил глухим рёвом. Гул усилился, трубчатые мышцы дрогнули, пробуждаясь после долгой спячки.
Из коридора донёсся скрежет металла.
— Снова Плотьмашины! — крикнул боец.
Твари двигались целенаправленно, будто их кто-то вызвал. Механики открыли огонь из стрелкового оружия.
— Занимайтесь здесь, — Геннадий Павлович хлопнул Петровича по плечу. — Я к своим.
В этот момент Ванька направился к отверстию, но Петрович опередил его. Вставил руку по локоть и взвыл от боли. Десятки игл впились под кожу, мышцы машины сжались, сухожилия натянулись. Организм жадно выкачивал кровь. Хотелось вырвать руку, отрезать её, чтобы закончить агонию, но сил не хватило бы даже на то, чтобы достать нож.
— Тени подходят! — раздался крик.
Прожектор вспыхнул, озарив коридор. В хаосе выстрелов и криков твари падали одна за другой, но их было слишком много. Одного бойца схватили, утащив в толпу. Его вопль растворился в общем гуле. Здоровяк с клинками яростно прорубался сквозь ряды, казалось, ему это удаётся. Тени отступили, или их всех перебили, уже было не разобрать. Лишь тёмная дымка медленно рассеивалась в коридоре, стены которого были иссечены пулями. Гибриды всё же продолжали наступать.
Ванька всей тяжестью наваливался на рычаг. Старался качать его ритмично, заводя сердце динамо-машины.
— Давай же! — кричал он, надрываясь.
Здоровяк подбежал к рычагу сам, и механизм заработал активнее. Вдруг в коридоре раздался механический вопль, больше напоминающий аварийную сирену.
— А этот что тут забыл ?! — Геннадий Павлович выхватил самодельную гранату.
Это был ходячий склеп из плоти и ржавой стали. Спрессованные друг с другом тела, создавали туловище, которое скрипело и стонало с каждым движением. Руки-манипуляторы разрывали Плотьмашины, мешавшиеся под стальными ногами. А в центре, вмурованное в механизм пресса, было лицо человека. Обтянутое бледной кожей, оно было искажало немым ужасом, а вместо глаз тусклым жёлтым светом горели линзы. Граната взорвалась, подняв облако пыли. Секунда тишины, затем из него вылетела металлическая рука, раздробив бойца о стену.
Петрович видел всё как в тумане. Когда иглы наконец отпустили его руку, он рухнул на пол. Раздался хриплый скрежет.
— Что-то не так, — забеспокоился Ванька. — Так не должно быть, наверное.
Петрович поднялся, сжимая кровоточащую руку. Ванька метался из стороны в сторону.
— Кажется, знаю, как попасть внутрь. Будь готов к рычагу. — Пульсирующие мышцы сомкнулись за ним, едва он успел протиснуться.
Мастер Клейма тем временем схватив бойца, выжег на его руке отметку "Инструкция". Тот немедленно развернул автомат на своих. Пули прошили ближайшего, но порабощённого тут же скосили ответным огнём. Взрыв гранаты оставил на корпусе чудовища рану — здоровяк заметил это и немедленно атаковал. Лезвия раз за разом вонзались в повреждённый участок, пока жёлтый свет в линзах не погас, а тело не рухнуло на бетон.
Тени снова появились из-за угла, молниеносно прорываясь к оставшимся механикам и машине. На сей раз их было намного больше. Казалось, будто они ползут друг по другу. Геннадий Павлович, понимая ценность света, одной рукой вцепился в прожектор, другой отстреливался. Второй бросил своё оружие, схватил автомат и, отступая к центру, так же поливал свинцом наступающих врагов.
— Тяни! — голос Ваньки донёсся из чрева машины.
Петрович схватил рычаг. Последнее, что он успел увидеть перед тем, как дёрнуть его вниз — как чёрные руки существ облепили механиков. Прожектор с грохотом разбился о пол, погрузив всех в абсолютную тьму.
Внезапная вспышка ослепила всех. Свет был настолько ярок, что пришлось закрывать глаза руками. Петрович рухнул на колени. Когда зрение постепенно возвращалось, он увидел — освещение стало другим. Тусклым, дрожащим, но... человеческим. Кроме него и двух механиков, которые пытались подняться на ноги, больше никого не было.
Машина ожила. Из её глубин доносился ровный пульсирующий гул, мышцы дышали размеренно. Петрович сразу же бросился к месту, где исчез Ванька. Он колотил по стальной плите, которая теперь наглухо закрывала проход, звал пацана — но в ответ была лишь тишина.
Двое уцелевших механиков подошли к нему. Геннадий Павлович, положил руку Петровичу на плечо:
— Мне жаль, но нужно действовать быстро. Обустроим здесь пост, возьмём машину под контроль и укрепимся...