September 7, 2024
鸥鸟 忘 机
Имя и возраст персонажа
蓝忘机 | Lán Wàngjī | Лань Ванцзи - вежливое имя.
蓝湛 | Lán Zhàn | Лань Чжань – имя, данное при рождении.
蓝二公子 | Lán èr gōngzi | Второй молодой господин Лань
含光君 | Hánguāng-jūn | Ханьгуан-цзюнь – в новом мире лишен этого титула и не помнит его.
35 лет
Кем работает/учится/чем занимается в жизни
Коммерческий директор в фамильной компании - "姑苏蓝 | gūsū lán | Гусу Лань", занимающейся фармацевтикой.
Член правления и совета директоров, имеет долю в компании, меньшую, чем старший брат, владеющий контрольным пакетом акций.
Всегда хотел быть преподавателем в университете, возможно, или в школе, но крайне неловок не то что в общении с детьми - просто с людьми, да и дядя всегда рассчитывал на его помощь старшему брату с семейной компанией. Однако от идеи все же не отказался, вопреки всему. Работает на треть ставки преподавателем, ведет самые скучные на свете дополнительные занятия в школе, после окончания основных уроков. Дяде об этом, разумеется, не рассказывает.
Биография и раскрытие персонажа
В той жизни для Лань Ванцзи всегда было слишком много всего.
От ненависти до любви, от всепоглощающего чувства долга и трех тысячах правил на стене ордена до уничтожающей ярости, когда все это помешало ему защитить того, кто опутал сердце темными нитями так прочно, что ни одно из заклинаний не помогло бы избавиться. От боли и горечи, от тридцати трех шрамов, горевших на его спине сожалениями, от клейма, что выжигало плоть, но так и не смогло выжечь его сердце, до чего-то неумолимого, нежного и теплого, что делало его беспомощно-открытым, когда чужая рука вновь оказалась в его собственной.
В новой жизни у Лань Ванцзи не оказалось ничего, кроме пустоты.
Пустота убивала его, когда он приходил с работы, встречала его квартирой с выключенным светом и звенящей тишиной, которая, казалось, отражалась от стен вокруг и давила со всех сторон, мешая даже дышать, когда он выслушивал в офисе очередные отчеты, встречался с партнерами и заключал сделки, когда присутствовал на совещаниях или выходил на улицу между ними, пытаясь хоть как-то перевести дух. Везде была пустота, словно бы нечто важное, нечто совершенно необходимое, без чего он не мог существовать, вырвали из него с корнем и так и не придумали замену.
Лань Ванцзи не мог сказать, что это было.
В этой жизни, как и в прошлой, отдает предпочтение крайне светлым оттенкам, и если бы не брат, беспокоящийся о нем и о том, что о нем могли бы подумать люди, носил бы только белое, однако же разбавляет все и другими цветами, спокойными и не кричащими.
Он не уверен в причинах, однако же белый траур так хорошо подходит к пустоте внутри него, что в иных цветах он не видит никакого смысла.
Иногда, собираясь по утрам на работу, Лань Ванцзи кажется, что на его голове чего-то не хватает.
Что пальцы не делают чего-то еще привычного, что делали всегда, помимо расчесывания длинных волос - он отказался их стричь в детстве, потому что его матери нравилось.
Это же чувство возникает в нем, когда он каждое утро проезжает на машине мимо крошечного музыкального магазина на перекрестке. Словно бы ему не хватает музыки, словно бы музыка для него очень и очень важна, хотя он и не помнит, чтобы когда-либо ею увлекался и знал, как играть: в детстве дядя не водил его на такие занятия, считая бессмысленными.
Однако каждый раз это чувство так эфемерно и мимолетно, что уже спустя мгновение он о нем забывает.
Все, что Лань Ванцзи знает – это жизнь в этом большом мегаполисе.
Здесь он родился и вырос, здесь сделал первые шаги и пошел в школу, научился каллиграфии и с самого детства готовился к тому, что будет помогать брату с фамильным бизнесом.
В его жизни всегда было все выверено и спокойно, размерено и разграничено по часам. Учеба, секции, тренировки, престижный университет за границей, дополнительные занятия, работа - каждая секунда жизни занята, записана в ежедневнике и сохранена в памяти, точно безупречная схема, в которой нет места ответвлениям.
Вместо встреч с одногруппниками и совместного досуга - дополнительные занятия и второй диплом. Вместо бара с коллегами и алкоголя - вечерняя пробежка и сон ровно в 22:00.
Стакан воды, вместо кофе. Обед с дядей и братом раз в неделю, проекты, что требовали его постоянного внимания, совещания, рубашки в строгом порядке по цветам и фасонам на каждый день недели, заказной клининг по воскресеньям и утвержденное меню и время приемов пищи на каждый день - в его жизни никогда не было ничего пустого или незаполненного, ни одного пространства, ни одной секунды, и вся она всегда была гладкой и плавной, точно безмятежная озерная гладь, что не подвержена ни бурям, ни ветрам.
Тогда почему сейчас ему вдруг стало от этого почти невыносимо до тошноты?
Лань Ванцзи не выносит прикосновения посторонних - они горят на коже, даже через одежду, точно клеймо. Будь то случайные или, наоборот, неуверенные и осторожные касания тех, кто когда-то искренне пытался с ним сблизиться - все они кажутся ему неприятными, липкими и неправильными. Не теми.
Так что он привыкает ездить на своей машине и держать дистанцию. Привыкает отстраняться раньше, уворачиваться от случайных столкновений, даже зная, что это может навредить кому-то, кто, например, спотыкается и падает прямо на него. Привыкает не касаться никого, и ему кажется, что мир привыкает это делать в ответ.
Даже дядя и брат, которых он мог бы отнести к исключениям, отступают на полшага назад.
Лань Ванцзи не возражает.
У его матери всегда было много слов: они слетали с ее губ, когда она хвалила его за учебу или успехи в спорте, они путались в его мыслях и заставляли его желать их еще больше. Она всегда говорила очень много: что в следующем месяце они пойдут на выставку или в музей, что она купит ему сладкой ваты, что на день рождения она возьмет его с собой посмотреть на океан и обязательно подарит самого красивого кролика на свете, если он будет хорошо себя вести и слушать ее.
Лань Ванцзи всегда боялся нарушить своими словами ее собственные и молчал, готовый всю оставшуюся жизнь просто слушать, только бы она говорила и говорила дальше.
А потом она перестала. Слова исчезли вместе с ней, растворившись будто призрачная сизая дымка перед восходом солнца, да так быстро, что он не успел и сделать вдох.
Тогда Лань Ванцзи перестал видеть в них смысл.
Он никогда не говорит не по делу, да и вообще говорит редко, а если все же делает это, то так кратко, что зачастую его коллеги и подчиненные могут его и вовсе не понимать.
Его, однако, это не беспокоит.
Лань Ванцзи не переносит шумных и ярких людей, предпочитая им тишину и спокойствие, предпочитая им тех, кто умеет изъясняться коротко и лаконично, не повышая голос, кто одевается в строгую одежду, не позволяя себе ярких пятен или неопрятности. Именно поэтому, пожалуй, его коммерческий департамент, занимающий целый этаж, описывают, как самое скучное место на земле, где все сотрудники, точно на подбор - скучные и серые.
Он не способен объяснить почему.
Возможно, все дело в том, что он сам придерживается такой жизни, аскетичной и спокойной. Возможно, все дело в личной нетерпимости.
А, возможно, смотря каждый раз на что-то яркое, на чужие улыбки, на красные ленты в волосах, на громкий смех и хаос из вещей у других, у него самого в груди что-то необъяснимо болит.
Едва ли найдется хоть один человек в компании, кто не опасался бы его, и Лань Ванцзи знает это.
Его уважают за деловую хватку и ведение дел, его ценят в сотрудничестве и едва ли найдется кто-то, кто обвинит его в несправедливости, в его департамент хотят попасть тысячи людей. Однако .. его боятся.
Лань Ванцзи никогда не допускает просчетов ни в чем и не допускает это у других, безжалостно увольняя одним днем всех, кто не соответствует.
Возможно, именно поэтому после первого месяца работы с ним перестали пытаться завести знакомство.
Это Лань Ванцзи тоже устраивает.
Дядя учил его, что привязанность к материальным вещам недопустима.
Это ограничивает сознание и развращает ум, заставляя цепляться за то, что тебе, на самом деле, не нужно. Если какая-то вещь, что ты так сильно любишь, исчезнет или испортится, тебе будет грустно, а такого не должно быть.
"Вещи должны быть просто удобным инструментом, который можно в любую секунду выкинуть или заменить. Они должны быть практичные и удобные, но не более того", - учил дядя, и Лань Ванцзи во всем прислушивался к этому учению.
Почти во всем.
Все в его квартире безлико, и будь то компьютер, машина или любая вещь из гардероба - все можно заменить в один миг. У него нет любимых подушек, нет коллекционных предметов, нет нескольких машин или книг, которые ему дороги, даже фотографий - и тех нет (все они хранятся, как он знает, у брата, однако Ванцзи никогда не спрашивал).
Но если где-то в глубине кухонного шкафа, заставленная безликими бокалами, осторожно поставлена уже старая и потертая чашка со сколом, на которой изображено два маленьких кролика, он никогда и никому не расскажет о том.
Лань Ванцзи все также не ест мяса или рыбы, отдавая предпочтение растительной пище.
Не переносит алкоголь и ни разу его не пил.
Еще при рождении, как и прочим членам их семьи, ему был поставлена специфичная непереносимость спиртного, и, признаться, ему не хочется испытывать собственные границы в том.
Не любит острое. Предпочитает обходиться и вовсе без каких-либо специй, однако, к своему же стыду и беспокойству, некоторым образом испытывает слабость перед сладостями, а потому не позволяет их себе.
Ни детей, ни животных не имеет, однако .. если у него есть несколько учеников, которые посещают его дополнительные занятия, что он ведет в тайне от своего дяди, это может считаться за душевную близость и тепло?
На спине у Лань Ванцзи 33 шрама, а на груди - выжженое клеймо, точно на преступнике. Обо всем об этом он предпочитает не рассказывать.
Признаться, к своему физическому уродству, на самом деле, он достаточно равнодушен - сколько бы ни смотрел, сколько бы ни вспоминал то время, которое их получил, все кажется ему неестественным и фальшивым, однако сомневаться в собственной памяти не приходится: когда-то очень давно он уволил не того человека и получил за это более, чем сполна.
После того случая еще больше замкнулся, еще сильнее оградился ото всех правилами и дистанцией.
И по этой же причине на дух не переносит всех с фамилией Вэнь.
Особо не переносит своего соседа сверху.
Ради бога, неужели нельзя выучить свое парковочное место и не занимать его собственное?
Родственные связи
Старший брат и дядя – единственные, кто у него остался в этой жизни.
Желаемые пейринги
忘羡 | wàngxiàn | вансяни