Капитан Америка
Бруклин всегда пах по-разному. Сейчас, в самом начале сорокового, он пах пылью, жареным картофелем и тревогой. Тревога была новым запахом, едким и непривычным. Она витала в воздухе вместе с голосами из радиоприемников, вещавших о войне где-то далеко, в Европе. Она просачилась со страниц газет, где карты были испещрены стрелками наступления. Она въелась в стены домов, в асфальт улиц.
Стив Роджерс знал этот запах лучше многих. Он чувствовал его каждой клеткой своего худого тела, каждый раз, когда делал глубокий вдох и легкие предательски сжимались, напоминая ему его место. Его место было здесь, в Бруклине, а не там, где решалась судьба мира.
Карандаш в его руке скользил по листу ватмана, уверенно и точно. На бумаге рождался образ идеального американского солдата: квадратная челюсть, уверенный взгляд, могучее телосложение. Мускулы, которые Стив мог лишь изобразить, но никогда не имел. Он аккуратно выводил буквы под рисунком: «ВСЕ В ТВОИХ РУКАХ. ЗАПИШИСЬ НА СЛУЖБУ СЕГОДНЯ!»
Работа оформителем на военном заводе «Атлас» была иронией судьбы. Он, которого все армейские вербовщики единогласно признавали «4-F» — непригодным к службе по состоянию здоровья, — день за днем создавал образ того, кем так отчаянно хотел стать. Он рисовал героев, в то время как его лучший друг готовился им стать.
— Опять свое проповедничество разводишь?
Стив вздрогнул и отложил карандаш. В дверном проеме мастерской стоял Бакки Барнс, опираясь о косяк. Он уже был в форме — не парадной, а походной, и на нем она сидела так естественно, будто он родился в ней. Улыбка Бакки была такой же широкой и заразительной, как всегда, но в глазах стояла та самая, бруклинская тревога.
— Это не проповедничество, Бакк, — Стив смахнул ластиком крошечную пылинку с рисунка. — Это агитация. Есть разница.
— Для тебя — есть, — Бакки вошел в комнату, и она мгновенно стала меньше. Он взял со стола один из готовых плакатов, изображавший решительного солдата с ружьем наперевес. — Ты же их в жизнь пытаешься воплотить. В очередной раз собираешься?
— Завтра, — кивнул Стив, не поднимая глаз. — Открывают новый пункт отбора на Флэтбуш.
Бакки тяжело вздохнул и опустил плакат.
— Стив... слушай...
— Не начинай, — резко оборвал его Стив. Его пальцы снова сжали карандаш. — Ты же знаешь, что я не могу не попробовать.
— Я знаю. Но черт возьми, я же вижу, как тебя каждый раз выносят оттуда еще более бледным, чем обычно! Эта война не...
— Не должна быть выиграна без меня? — Стив наконец посмотрел на друга. В его голубых глазах горел упрямый, несгибаемый огонь, такой яркий, что он казался несовместимым с его хилым телом. — Именно так я и думаю.
Бакки замялся, понимая, что не выиграет этот спор. Он потянулся в карман гимнастерки и достал смятый бумажный пакет.
— Держи. От мамы. Яблочный пирог. Говорит, чтобы ты не забывал есть.
Стив с благодарностью взял пакет. Запах корицы и печеных яблок на мгновение перебил запах краски и тревоги.
— Передай ей спасибо.
— Сам передашь, когда провожать меня будете. Отправка послезавтра.
Тишина повисла между ними густая и тяжелая. Послезавтра. Эти слова прозвучали как приговор. Приговор их дружбе, их общему детству, их спорам о будущем.
— Ты будь осторожен, — тихо сказал Стив. — Там же...
— Я знаю, что там, — Бакки похлопал его по плечу, легонько, будто боясь сломать. — А ты тут будь... будь собой. Только, ради бога, перестань пытаться подражать моим мускулам. У тебя и своих дел хватает.
Он указал подбородком на студию, заваленную эскизами и чертежами. Помимо плакатов, на столе Стива лежали сложные схемы — не танков и самолетов, а мостов, раций, инженерных сооружений. Он изучал все, что мог достать, пытаясь компенсировать слабость тела силой ума.
— Рисуй своих солдат, Стив, — сказал Бакки, уже поворачиваясь к выходу. — Кто-то же должен напоминать нам, ради чего мы это делаем.
Дверь закрылась. Стив остался один в тишине мастерской, нарушаемой лишь гулом завода за окном. Он отложил карандаш, взял кусок пирога и подошел к запыленному окну. На улице суетился мир, который торопился на войну. Мир, который проходил мимо него.
Он посмотрел на свое отражение в стекле — бледное лицо, слишком большие глаза, тщедушные плечи. А затем взгляд перевелся на только что законченный плакат. Идеальный солдат смотрел на него с бумаги с немым укором.
Стив сжал кулак. Его костяшки побелели.
«Завтра, — повторил он про себя. — Я должен попробовать снова».
Он не знал, что его ждет не очередной вербовочный пункт. Его ждал человек в штатском, который искал не солдат. Он искал нечто гораздо более редкое.
Очередь в вербовочном пункте на Флэтбуш-авеню была живым, дышащим организмом. Организмом из мускулов, начищенных ботинок, громкого смеха и нервной бравады. Стив Роджерс был в этой очереди чужеродным элементом, бледной и хрупкой клеткой, которую тело вот-вот должно было отторгнуть.
Он стоял, вжав голову в плечи, стараясь казаться хоть чуть-чуть выше, и мысленно повторял аргументы. Астма? Не проявлялась уже полгода. Зрение? Идеальное. Вес... Тут аргументов не было. Только упрямство.
Фельдшер в дверях кабинета смотрел на него без интереса, уже заранее зная исход. Стив выпрямился во весь свой невысокий рост и шагнул внутрь.
Процедура была до боли знакомой. Холодный стетоскоп. Грубые весы. Немая просьба отжиматься, которая через три секунды превращалась в приступ кашля. Врач, пожилой мужчина с усталыми глазами за толстыми стеклами очков, лишь качал головой, ставя на личном деле жирную печать: «4-F. Окончательно. Непригоден»**.
— Сынок, — вздохнул врач, протягивая ему бумагу. — Хватит. Ты приносишь больше пользы здесь, в тылу. Иди домой.
Слово «домой» прозвучало как приговор. Стив не стал спорить. Он молча взял свое дело, развернулся и вышел, не глядя на здоровяков в очереди, которые с плохо скрываемой усмешкой провожали его взглядом.
На улице его настиг приступ. Он прислонился к грубой кирпичной стене, достал ингалятор и, закрыв глаза, сделал несколько жадных глотков. Горьковатый вкус лекарства смешался со вкусом поражения. Он снова проиграл. Снова оказался недостаточно хорош.
Он уже собрался идти обратно на завод, к своим плакатам и карандашам, как чья-то тень упала на него.
Перед ним стоял невысокий, поджарый мужчина в безупречном плаще и котелка. Его лицо ничего не выражало, а взгляд был настолько пронзительным, что, казалось, видел не только Стива, но и ту самую кирпичную стену насквозь.
— Да? — с опаской ответил Стив, сжимая ингалятор в кармане.
— Меня зовут Филлипс. Честер Филлипс. Можете пройти со мной? — Он не произнес это как вопрос. Это была мягкая, но не допускающая возражений команда. Он мотнул головой в сторону темного «Паккарда», припаркованного через дорогу.
Стив нахмурился. Он не был дураком. Подвох чувствовался за версту.
— Почему? Если вы из армии, то уже все решили. — Он показал на свою справку.
Филлипс едва заметно ухмыльнулся.
— Армия ищет пушечное мясо, мистер Роджерс. Я ищу кое-что другое. Ваше упрямство впечатляет. Шесть попыток за четыре месяца. Глупость или отвага — я еще не решил. Но это любопытно.
Стив замер. Этот человек знал не только его имя. Он знал все.
— Кто вы?
— Тот, кто предлагает вам послужить своей стране иным способом. Более тихим. Но, возможно, куда более опасным. Садитесь.
Любопытство пересилило осторожность. Стив Роджерс никогда не умел отступать. Он молча последовал за Филлипсом к машине.
Внутри пахло кожей и дорогим табаком. Филлипс, не заводя мотор, достал портсигар, предложил Стиву, получил вежливый отказ и закурил сам.
— Вы рисуете плакаты для «Атласа», — начал Филлипс, выпуская дым кольцом. — Но по ночам вы изучаете инженерию, тактику ведения боя и радиотехнику. Вы знаете карту Европы лучше, чем карту Бруклина. Вы — аналитик. Прирожденный.
— Как вы...?
— Это моя работа, — отрезал Филлипс. — Сейчас идет война, мистер Роджерс. Но та война, о которой кричат газеты, — это лишь громкая симфония. А мы работаем в тишине. Мы — дирижеры, которые слышат фальшивые ноты до того, как их услышат все остальные.
Он потушил сигарету.
— Союзные самолеты падают в Ла-Манше. Не от зениток и не от «Мессершмиттов». Они падают сами. Пилоты сообщают о странных импульсах, которые выводят из строя все приборы. Никаких обломков, никаких следов. Просто... тишина в эфире и смерть.
Филлипс повернулся к Стиву, впервые глядя на него не как на странный экспонат, а как на потенциальный актив.
— Армия винит погоду или пилотскую ошибку. Я так не думаю. Мне нужен кто-то, кто сможет увидеть закономерность там, где другие видят хаос. Кто-то с вашим упрямством и вашим... умом.
Стив сидел, ошеломленный. Его мир, который еще час назад состоял из линий ватмана и унизительных медицинских осмотров, вдруг треснул и разверзся, предлагая ему вход в нечто невообразимое.
— Вы предлагаете мне стать шпионом? — выдохнул он.
Филлипс фыркнул.
— Боже упаси. Шпионы стреляют, бегают по крышам и спят с вражескими агентами. Вы на это не способны. Я предлагаю вам стать картографом. Но вашими чернилами будут данные разведки, а вашим холстом — война. Вы будете искать иголку в стоге сена размером с Европу. В одиночку. В тишине. Без всякой славы.
Он посмотрел на Стива оценивающе.
— Ну что, мистер Роджерс? Готовы ли вы перестать пытаться стать одним из этих парней, — он кивнул в сторону вербовочного пункта, — и начать помогать им по-настоящему?
Стив посмотрел на свою справку с позорной пометкой «4-F». Затем он посмотрел на Филлипса. Огонь в его глазах, который не могла погасить никакая медицинская комиссия, разгорелся с новой силой.
— Когда я приступаю? — спросил он, и его голос впервые за весь день не дрогнул.
«Паккард» Филлипса мчался по улицам, увозя Стива Роджерса прочь от старой жизни. Он смотрел в окно на мелькающие знакомые вывески, на людей, которые и не подозревали, что всего в метре от них творится нечто, напоминающее дешевый шпионский роман. Только это не было вымыслом. Грубый, пахнущий сигарами человек рядом был самым реальным, что случалось с Стивом за последний год.
Они остановились у ничем не примечательного склада в промышленной зоне. Филлипс вышел, кивнул Стиву следовать за собой и провел его через боковую дверь, минуя главный вход. Внутри было пусто и пыльно. Филлипс подошел к голой кирпичной стене, нашел почти невидимую глазу щель и надавил.
С глухим скрежетом секция стены отъехала в сторону, открывая лифт. Стив замер, пораженный.
— Вы же не всерьез? — вырвалось у него.
— Война — это серьезно, Роджерс, — без тени улыбки ответил Филлипс. — Подземелья и секретные двери экономят на чертежах и охране. Входите.
Лифт поехал вниз. Когда двери снова открылись, Стива охватил настоящий культурный шок.
Он оказался в огромном подземном зале, больше похожем на улей. Десятки людей в униформе и гражданском сидели за столами, заваленными бумагами, картами и отчетами. Воздух гудел от низкого гомона голосов, треска телеграфных аппаратов и шипения радиоламп. На стенах висели гигантские карты Европы, испещренные флажками, стрелками и загадочными пометками. Пахло озоном, кофе и напряженной работой.
Это был мозг «тихой войны». И он бился здесь, под бруклинскими улицами.
— Добро пожаловать в отдел стратегических услуг, — провозгласил Филлипс, сбрасывая плащ. — Забудьте все, что видели снаружи. Для мира этого места не существует.
Он повел Стива через зал. На них косились, но быстро отводили взгляд, увидев Филлипса. Он явно был здесь хозяином.
— Ваша задача — вот это, — Филлипс указал на один из столов, заваленный стопками радиограмм и сводок. Рядом висела детальная карта пролива Ла-Манш и побережья Нормандии. — Все сообщения о сбитых или пропавших самолетах за последние три месяца. Координаты, погодные условия, тип самолета, последние слова пилотов. Ищите закономерность. То, что упустили все остальные.
Стив подошел к столу, почти с благоговением проводя пальцами по бумагам. Здесь была история чьих-то последних мгновений. Чьей-то гибели. Это была не абстрактная идея войны. Это были факты.
— Я сделаю все, что смогу, сэр.
— Надеюсь, что вашего «сможете» хватит, — раздался новый голос. Женский. С легким, изящным британским акцентом.
Стив обернулся. К ним подходила женщина. Высокая, с безупречной осанкой, в строгом, но элегантном костюме цвета хаки. Ее темные волосы были убраны в безупречную прическу, а во взгляде читался острый, пронизывающий ум и легкая усталость.
— Агент Картер, — кивнул Филлипс. — Это тот самый парень, о котором я говорил. Стив Роджерс. Роджерс, это агент Маргарет «Пегги» Картер. Лучший оперативник УСС в Европе. Пока что.
«Пока что» явно относилось к ее нынешнему назначению.
Пегги Картер окинула Стива быстрым, оценивающим взглядом. Он видел, как ее глаза скользнули по его худощавой фигуре, слишком большому пиджаку, и в них мелькнуло разочарование. Она ожидала увидеть если не суперагента, то хотя бы кого-то, кто выглядел бы так, будто может постоять за себя.
— Мистер Роджерс, — произнесла она, протягивая руку. Ее рукопожатие было твердым и кратким. — Вы ознакомились с материалами?
— Я... я только что пришёл, мэм.
— Агент Картер, — поправила она его. — «Мэм» — это моя мать, которая, к счастью, находится в безопасном Суррее. Выводы? — Она снова перевела взгляд на карту, явно считая, что разговор закончен.
Стив почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он ненавидел этот взгляд. Взгляд, который видел в нем слабое звено. Обычно он замыкался в себе. Но сейчас, в этом подземном бункере, окруженный свидетельствами войны, что-то в нем взбунтовалось.
— Выводы делать рано, агент Картер, — сказал он, и его голос прозвучал увереннее, чем он себя чувствовал. — Но я могу сделать первое наблюдение.
Он подошел к карте и ткнул пальцем в несколько точек в проливе.
— Все инциденты, о которых есть хоть какие-то внятные сообщения, произошли здесь, в этом квадрате. Но погодные условия были разными. Типы самолетов — разными. Время суток — разным. Объединяет их одно.
Он обернулся к Картер и Филлипсу.
— Все пилоты в последних сообщениях упоминали не вспышки или взрывы. Они говорили о тишине. «Все приборы мертвы», «рация заглушена», «полный сбой». Это не оружие, которое бьет. Это оружие, которое... глушит. Выключает.
Он сделал паузу, чтобы перевести дух. Филлипс смотрел на него с не поддельным интересом. Лицо Пегги Картер оставалось непроницаемым, но в ее глазах исчезло открытое пренебрежение. Теперь там был холодный профессиональный интерес.
— Продолжайте, — коротко сказала она.
— Если бы это была массовая атака истребителей или новый тип зениток, мы видели бы больше обломков, хоть какие-то подтверждения. Но их нет. Значит, это точечные удары. Очень точные. Как если бы кто-то... испытывал оружие. Прицеливался. И бил только тогда, когда был абсолютно уверен в результате.
В наступившей тишине был слышен лишь гул базы.
— Вы предлагаете теорию, мистер Роджерс, — заметила Пегги. — Теории — дешевый товар.
— Но эта теория лучше, чем та, что предлагает командование — «пилотская ошибка», — парировал Стив. — Я могу ошибаться. Но чтобы это проверить, мне нужно больше данных. Все радиоперехваты из этого сектора за последнюю неделю. Все, что угодно, что может показать аномалии.
Филлипс хмыкнул и повернулся к Пегги.
— Ну что, агент? Он вас убедил?
Пегги Картер еще секунду изучала Стива, словно пытаясь разгадать загадку.
— Он говорит не как солдат, сэр. Он говорит как инженер. — Она сделала паузу. — Это может быть полезно. Или смертельно опасно. Я организую доступ к перехватам.
Она кивнула Стиву, на этот раз чуть более уважительно, и удалилась.
Филлипс положил руку на плечо Стива.
— Поздравляю, Роджерс. Вы только что получили свое первое задание. Не облажайтесь.
Стив остался один перед грудой бумаг. Страх и неуверенность никуда не делись. Но теперь их затмевало жгучее, всепоглощающее любопытство. Где-то там, по ту сторону океана, кто-то создавал невидимое оружие. И он, Стив Роджерс, тот, кого сочли непригодным, возможно, был единственным, кто мог его увидеть.
Он взял первую папку и открыл ее. Теневая война началась.
Стив Роджерс погрузился в работу с той одержимостью, которую знал лишь в двух случаях: когда пытался доказать свою годность в вербовочном пункте и когда защищал слабого в бруклинской подворотне. Теперь он защищал незнакомых ему пилотов, пытаясь разгадать причину их гибели.
Его мир сузился до стола, заваленного бумагами. Он почти не спал. Приносимая кем-то еда остывала на краю стола, нетронутая. Он жил радиограммами, картами и логами радиоперехватов. Он выискивал в них музыку там, где другие слышали лишь какофонию войны.
Пегги Картер наблюдала за ним с холодноватым, профессиональным интересом. Она приносила новые папки с грифом «Совершенно секретно», задавала колкие, проверочные вопросы и получала ответы, которые все чаще заставляли ее задуматься.
— Вот, смотрите, — Стив, с глазами, покрасневшими от усталости, тыкал пальцем в несколько точек на карте. Он соединил их карандашными линиями, создав причудливый узор. — Это не случайно. Удары наносятся не по кораблям или самолетам. Они наносятся по маршрутам. По самым загруженным воздушным коридорам. Тот, кто стоит за этим, не просто стреляет по всему, что движется. Он изучает логистику. Он знает расписания.
Пегги склонилась над картой, ее плечо почти касалось его плеча. От нее пахло духами с ароматом жасмина и пороха — странное, тревожное сочетание.
— Вы предполагаете, что у них есть доступ к нашим полетным планам?
— Нет, — покачал головой Стив. — Они в них не нуждаются. Они смотрят на карту так же, как и мы. Они видят самые короткие пути из точки А в точку Б. И бьют именно там, в самый пик активности. Это не слепая агрессия. Это... хладнокровный научный эксперимент.
Он отложил карту и схватил со стола лист с распечаткой радиосигналов.
— И вот еще что. Я слушал все перехваты за последние 48 часов. За шесть часов до каждого инцидента в эфире, на краевых частотах, появляется этот слабый, повторяющийся сигнал. Почти ультразвуковой писк. Как... как камертон. Как будто что-то настраивается.
Он посмотрел на Пегги, и в его глазах горел огонь открытия.
— Они не просто стреляют, агент Картер. Они прицеливаются. И этот сигнал — их прицельная сетка.
Впервые за все время Пегги выглядела по-настоящему впечатленной. Она взяла у него из рук распечатку, внимательно изучая странные пики.
— Вы уверены?
— Нет, — честно признался Стив. — Но это единственная нить. Если я прав, то следующий удар будет... здесь. — Он переместил палец на карту, к участку у побережья Нормандии, недалеко от города Кан. — В ближайшие 12 часов. Там пролегает маршрут ночных перевозок.
Пегги задумалась на мгновение, затем резко выпрямилась.
— Хорошо. Проверим. Я передам предупреждение, попробую перенаправить трафик.
Она ушла, а Стив остался сидеть, внезапно ощутив леденящий ужас от собственной догадки. Если он прав, он может спасти жизни. Если он ошибается — он поднимет ложную тревогу и дискредитирует себя, Филлипса и Картер навсегда.
Часы тянулись мучительно медленно. Он не мог есть, не мог читать. Он просто смотрел на карту, как загипнотизированный.
Через четыре часа вернулась Пегги. Ее лицо было каменным.
— Вы были правы, Роджерс.
Стив ощутил прилив облегчения, смешанный с ужасом.
— Они... они не попали?
— Попали, — холодно ответила она. — Но не туда, куда целились. Благодаря вашему предупреждению, мы успели отозвать два транспортных самолета. Немцы сбили старый, беспилотный бомбардировщик-«призрак», которого мы послали в качестве приманки. Они потратили свой выстрел.
Она подошла к его столу и облокотилась на него, глядя на него сверху вниз.
— Но теперь мы кое-что знаем. Мы знаем, что вы можете их предсказать. И мы знаем, где искать источник. Ваш «камертон» был пеленгован. Слабый, но уверенный сигнал. Он шел отсюда.
Ее длинный палец ткнул в карту Нормандии, в точку недалеко от побережья. Район был помечен как малонаселенный. Рядом с точкой стояла небольшая пометка, сделанная картографом: «Замок Вольфсбург. Заброшен.»
— Заброшен, — прошептал Стив.
— Или прекрасно замаскирован, — парировала Пегги. — Филлипс уже докладывает командованию. Они будут месяц согласовывать план воздушной бомбардировки.
— Месяц? — Стив вскочил на ноги. — Но они же поймут, что промахнулись! Они смогут все переместить, уничтожить доказательства!
— Таковы процедуры, Роджерс, — устало сказала Пегги. — Война — это не только пули, но и бюрократия. Мы сделали все, что могли.
В этот момент дверь в их уголок оперативного зала распахнулась. На пороге стоял Филлипс. Его лицо было мрачным.
— Бомбардировка отклонена, — отрезал он. — Высшее командование не будет рисковать самолетами ради «теории картографа и призрачного сигнала». У них есть реальные цели.
Наступила тяжелая тишина. Стив смотрел то на Картер, то на Филлипса. Он видел поражение в их глазах. Привычное, профессиональное принятие того, что система неидеальна.
И это молчаливое принятие вызвало в нем ярость. Ярость, которую он копил годами, когда его признавали непригодным. Когда над ним смеялись. Когда мир отворачивался от справедливости в пользу удобства.
— Значит, все? — тихо спросил он. — Мы просто ждем, пока они усовершенствуют свое оружие и начнут сбивать уже не беспилотники, а настоящие самолеты с людьми?
— Таков приказ, — жестко сказал Филлипс.
Стив замолчал. Он посмотрел на карту. На крошечную точку с надписью «Замок Вольфсбург». Он представил себе там того же барона фон Штракера, холодного ученого, который ставит свои бесчеловечные опыты.
— Тогда я пойду туда сам, — сказал он так тихо, что Филлипс переспросил:
— Что?
— Я сказал, я пойду туда сам, — повторил Стив, и его голос окреп. Он выпрямился во весь свой невеликий рост, глядя в глаза начальнику УСС. — Вы сами сказали — это тихая война. Значит, нужны тихие методы. Дайте мне карту, компас и радиомаяк. Я проникну туда, сфотографирую все, что смогу, и докажу, что мы правы.
Филлипс рассмеялся. Это был короткий, сухой, лишенный всякой веселости звук.
— Вы? Вы с вашим здоровьем? Вы не пройдете и километра по вражеской территории. Это самоубийство.
— Возможно, — не стал спорить Стив. — Но если я прав, то это единственный шанс остановить их. А если я умру, вы просто потеряете «непригодного картографа». Никаких потерь для вашей статистики.
Он повернулся к Пегги Картер.
— Вы же оперативник. Вы знаете, как это делается. Помогите мне.
Пегги смотрела на него с невероятным выражением лица. В ее глазах читался ужас, непонимание и... зарождающееся уважение. Она видела не худого слабака. Она видела человека с стальной волей.
— Он прав, сэр, — тихо сказала она Филлипсу. — Это единственный вариант. И у нас нет времени на дискуссии.
Филлипс смерил их обоих тяжелым взглядом. Он видел упрямство в глазах Роджерса и холодную решимость в глазах Картер. Он понимал, что они оба, в своем безумии, правы.
— Черт возьми, — выругался он наконец. — Ладно. Но это не официальная миссия УСС. Я вас не посылал. Вы ничего не слышали и не видели. Если вас поймают, я лично откажусь от вас. Понятно?
— Понятно, сэр, — кивнул Стив, сердце которого бешено колотилось от страха и предвкушения.
— Картер, снарядите его. И найдите ему хоть какое-то оружие, с которым он не застрелит себя.
Пегги кивнула и жестом подозвала Стива следовать за собой.
Он сделал шаг в новую, неизвестность. Он больше не был картографом. Он был оружием. Единственным оружием, которое у них было.
Комната, в которую привела Стива Пегги Картер, была больше похожа на кладовку для уборщика, чем на арсенал спецагента. Пахло дезинфекцией и пылью. На стеллажах лежали тюбики с черной краской, катушки с проволокой, ящики с консервами и сложенные брезентовые плащи.
— Снимите пиджак, — скомандовала Пегги, отпирая небольшой металлический шкафчик в углу. — И рубашку.
— Роджерс, через шесть часов вы будете прыгать с парашютом в оккупированную Францию, а не на званый ужин, — она не оборачивалась, доставая из шкафчика тугие рулоны темной ткани. — Скромность — это роскошь, которую вы не можете себе позволить. Рубашку. Сейчас.
Стив, краснея, повиновался. Холодный воздух бункера обжег его кожу, покрытую мурашками. Он стоял, стараясь не сутулиться, болезненно осознавая, как выпирают его ключицы и ребра.
Пегги обернулась, держа в руках что-то вроде плотного жилета. Ее взгляд на секунду задержался на его торсе — не с осуждением, а с чисто профессиональной оценкой, с какой смотрят на некачественный инструмент, который придется использовать за неимением лучшего.
— Это не бронежилет, — сказала она, помогая ему надеть неудобную конструкцию. — Это ваша жизнь на ближайшие дни. Аптечка, сухпайки, деньги, фальшивые документы, фотоаппарат «Минимакс» с запасными пленками. И радиомаяк. — Она указала на небольшой тумблер, вшитый в край воротника. — Одно нажатие — «задание выполняется». Два подряд — «нужна экстракция». Три — «пойман». Не путайте.
Она отошла, окинула его критическим взглядом и кивнула.
— Подойдет. Теперь оружие.
Она протянула ему не пистолет, а короткий, утяжеленный нож в кожаных ножнах.
— «Стилет». Английский. Для тихой работы. Помните: если вы достали это, значит, вы уже провалились. Ваше главное оружие — не быть замеченным. Понятно?
Стив кивнул, сжимая рукоятку ножа. Она была холодной и незнакомой в его руке, руке художника.
— Хорошо. А теперь самый важный урок. — Пегги скрестила руки на груди. — Вы не солдат. Вы тень. Ваша задача — видеть и запоминать, а не атаковать. Если вас обнаружат, вы не будете драться. Вы побежите. Прячьтесь. Преследуемый враг слеп и глух. Он видит только вас. Используйте это.
Она подошла к карте Нормандии, пришпиленной к стене.
— Вы приземлитесь здесь, в пяти километрах от замка. Ваш контакт — фермер, мадам Шарлотта. Она передаст вам гражданскую одежду и проведет до руин аббатства отсюда, — Пегги ткнула пальцем в точку на карте. — Оттуда вы действуете один. Замок здесь. Подходы с севера, со стороны леса, самые безопасные. Охрана?
— По нашим данным, небольшая, — сказал Стив, повторяя выученное. — Часовые на воротах и, возможно, патруль по двору. Они не ждут гостей.
— "Наших данных" не существует, — резко поправила его Пегги. — Есть лишь ваши предположения. Предполагайте худшее. Теперь идите. Филлипс ждет у самолета.
Они шли по длинному бетонному коридору к посадочной площадке, где стоял небольшой, замаскированный под гражданский «Лайсон». Филлипс курил, нервно поглядывая на часы.
— Ну что, готовы стать призраком, Роджерс? — бросил он, затушив о ботинок окурок.
— Да, сэр.
— Помните, — Филлипс подошел вплотную, и его голос стал тихим и жестким. — Вы там один. Никакой славы. Никаких геройских смертей. Если вас поймают, я назову вас предателем, сбежавшим с деньгами УСС. Ваше имя будут топтать в газетах. Вашу мать подвергнут допросам. Поняли меня? Вы — призрак. И призраки не оставляют следов.
Стив проглотил комок в горле и кивнул. Это было куда страшнее, чем любая физическая угроза.
Он забрался в холодный, тесный отсек самолета. Пегги захлопнула за ним дверь, но перед этим на секунду задержала ее. Их взгляды встретились.
— Роджерс, — сказала она, и в ее голосе впервые прозвучало нечто, кроме профессионального холодка. — Не пытайтесь быть героем. Просто будьте умнее их. И вернитесь.
Люк захлопнулся. Стив остался в грохочущей темноте. Он не молился — он никогда не был особенно набожен. Вместо этого он мысленно прокручивал карту, лица Филлипса и Картер, чертежи устройства. Он превращал свой страх в топливо для ума.
Через несколько часов пилот бросил в его сторону: «Пора! Люк!»
Холодный ветер ворвался внутрь. Внизу под ним лежала спящая, черная как смоль Франция. Ни огонька. Ни признака жизни.
— По моей команде! — крикнул пилот. — Три... два... один... Прыжок!
Стив Роджерс, худой парень из Бруклина, который не прошел ни одну медкомиссию, шагнул в ночную пустоту.
Падение было слепым, ошеломляющим ударом по всем чувствам. Его швыряло из стороны в сторону, лицо обжигал ледяной ветер. Он с трудом нашел кольцо и дернул его. С треском раскрылся купол, и его резко рвануло вверх. Тишина после рева motors была оглушительной.
Он парил в полной, абсолютной темноте. Земля где-то внизу была абстрактной концепцией. Он мог лишь надеяться, что приземлится там, где нужно.
Почва настигла его внезапно и грубо. Удар, кувырок через голову, хруст веток под спиной. Он лежал, задыхаясь, слушая, не слышит ли кто его падения. Но вокруг была лишь тишина, нарушаемая шелестом листьев.
Он сделал это. Он был во Франции.
Первым делом он нащупал тумблер радиомаяка и нажал его один раз. *«Задание выполняется»*.
Затем он отстегнул парашют, собрал его и принялся закапывать в сырую землю, как его учили. Его руки дрожали, но не от страха, а от адреналина. Он действовал на автомате.
Закончив, он прислонился к стволу дерева, чтобы сориентироваться. Лес был густым и незнакомым. Где-то там был замок Вольфсбург. Где-то там — ответ.
Он достал компас. Стрелка дрогнула и указала на север.
Стив Роджерс сделал первый шаг в темноту. Его тихая война началась по-настоящему.
Каждый звук в ночном лесу казался Стиву выстрелом. Треск ветки под его собственным ботинком заставлял его замирать, прижимаясь к стволу дерева, и бешено вслушиваться в тишину. Он был городским жителем, и эта сельская, дикая темнота была для него враждебной и незнакомой. Его сердце колотилось где-то в горле, и каждый вдох обжигал легкие холодным влажным воздухом.
Он шел, сверяясь с компасом каждые пять минут, боясь сбиться с курса. Его «тихая война» началась с борьбы против паники и собственной неуклюжести.
Вспомнив уроки Пегги, он старался не идти по тропам, а двигаться параллельно им, используя подлесок как укрытие. Его глаза постепенно привыкали к темноте, и он начал различать оттенки черного: густая стена деревьев, более светлый просвет между ними, черная яма канавы.
Через час ходьбы он почувствовал, как по спине скатилась капля пота. Не от нагрузки, а от напряжения. Он остановился, прислонился к сосне и заставил себя сделать несколько глотков воды из фляги. Руки все еще дрожали.
«Ты не солдат. Тень. Видеть и запоминать", — звучал в его голове голос Пегги Картер.
Внезапно он замер. Впереди, сквозь деревья, мелькнул слабый желтый свет. Не мигающий, как звезда, а ровный, земной. Огонек.
Стив погасил фонарь и пополз на звук, двигаясь так медленно и осторожно, как только мог. Спустя несколько минут он оказался на опушке леса. Впереди стояла небольшая, покосившаяся ферма. Свет шел из окна хлева.
Это было не по маршруту. Он должен был обойти все поселения. Но он был почти уверен, что это та самая ферма. Мадам Шарлотт.
Подползать к дому было безумием. Но и стоять в лесу тоже. Стив заставил себя ждать. Он наблюдал почти полчаса, не шелохнувшись. Никакого движения. Только тот одинокий свет в хлеву.
Приняв решение, он обошел ферму широкой дугой, подходя с тыла, со стороны поля. Он прополз через огород, замеряя у гниющего забора, и наконец заглянул в щель между досками хлева.
Внутри, при свете керосиновой лампы, пожилая женщина доила козу. Ее лицо было изрезано морщинами, а руки двигались медленно и устало. Она что-то напевала под нос. Французскую колыбельную.
Стив глубоко вздохнул и постучал костяшками пальцев по дереву тихо, но отчетливо.
Женщина замерла. Песня оборвалась. Она медленно повернула голову к двери, ее глаза расширились от страха.
— Мадам Шарлотт? — прошептал Стив по-французски, чему его наспех обучили за пару часов перед вылетом. — Меня прислали друзья. Из-за воды.
Он боялся, что она закричит. Но вместо этого ее лицо озарилось пониманием, а затем новой, еще большей тревогой. Она быстро подошла к двери, отодвинула засов и впустила его внутрь.
В хлеву пахло навозом, сеном и молоком. Женщина, мадам Шарлотт, сразу же заткнула щели в стенах тряпьем, гася свет лампы для внешнего мира.
— Вы сумасшедший, — выдохнула она по-французски, окидывая его испуганным взглядом. — Совсем мальчик. И худой как щепка. Они что, совсем там с ума по-сходили?
— Мне нужно добраться до замка, — сказал Стив, опускаясь на колени, чтобы быть менее заметным. — И гражданская одежда.
Женщина покачала головой, бормоча что-то под нос о «сумасшедших англичанах». Но она двинулась к груде тряпья в углу и достала оттуда сверток.
— Одёжа моего покойного мужа, — сказала она, протягивая ему поношенные штаны, грубую рубаху и куртку. — Он был невелик, но на вас все равно будет мешок. Быстрее переодевайтесь.
Пока Стив, краснея, скидывал свой комбинезон и облачался в грубую, пропахшую табаком и потом одежду фермера, женщина говорила быстро и тихо:
— Замок... туда лучше не ходить. Немцы там есть, но не солдаты. Какие-то... ученые. Странные. Привозят оборудование, ни с кем не разговаривают. Местные обходят его стороной. Говорят, там по ночам светятся окна, и слышится тихий гул, будто от большого улья.
Она помогла ему закатать слишком длинные рукава.
— Вам нужно к руинам аббатства? Идите на восток, вдоль ручья. Километра три. Там дорогу перекрыли немцы, но в обход, через лес, пройти можно. Только смотрите в оба. Сейчас везде патрули. Ищут кого-то.
Стив замер.
— Ищут? Меня?
— Вас? — она фыркнула. — Нет. Говорят, прошлой ночью с неба упал английский шпион. В другом районе. Подняли на уши всех. Вам повезло, что приземлились здесь.
Ледяной комок страха снова сжал желудок Стива. Значит, они не были такими уж беспечными. Кто-то еще был сброшен в Нормандию этой ночью, и теперь вся округа была наводнена патрулями.
Он поблагодарил женщину, сунул ей в руку несколько франков из своего запаса. Она отшатнулась, как от огня.
— Уберите! Если найдут у меня эти деньги... — она провела пальцем по горлу. Ее жест был красноречивее любых слов.
Стив кивнул, убирая деньги. Он понял. Помощь здесь оказывали не за деньги, а по другим, куда более веским причинам.
— Спасибо, мадам.
— Молитесь, чтобы мы больше не встретились, — мрачно ответила она и задула лампу.
Стив выполз из хлева и растворился в темноте. Теперь он выглядел как тощий французский фермер, потерявшийся в ночи. Одежда висела на нем мешком, но это было лучше, чем камуфляж.
Он двинулся на восток, к ручью, как сказала мадам Шарлотт. Его шаги стали увереннее. Теперь у него была цель, информация и новая, хоть и дурно пахнущая, маскировка.
Он шел, прислушиваясь к каждому шороху. И вот, спустя примерно полчаса, его слух уловил то, от чего кровь застыла в жилах. Впереди, сквозь деревья, донесся хруст гравия и приглушенный немецкий говор.
Стив мгновенно рухнул за груду валунов, поросших мхом, и затаил дыхание.
На лесную тропу вышли два немецких солдата. Они шли неспешно, курили, о чем-то перебрасывались словами. Один из них смеялся. Их винтовки были закинуты за плечи. Это был патруль.
Стив прижался к камням, чувствуя, как грубая ткань рубахи натирает кожу. Его рука инстинктивно потянулась к ножу за поясом. Он сжал рукоять. Холод металла.
«Если вы достали это, значит, вы уже провалились», — вспомнил он слова Пегги.
Он не мог с ними драться. Он не умел. Даже один против двух — это самоубийство.
Солдаты были уже в двадцати метрах. Вот-вот должны были его заметить.
И тогда Стив увидел ее. Лису. Рыжая бестия выскользнула из-за дерева по другую сторону тропы, замерла, посмотрела на солдат и метнулась обратно в кусты, с громким шелестом сухих листьев.
Оба немца вздрогнули, повернулись на звук, и один из них, смеясь, что-то крикнул другому. Они изменили направление, свернув с тропы и двинувшись туда, где скрылась лиса.
Стив остался лежать за камнями, не веря своему счастью. Его всего обливало холодным потом. Он не шевелился, пока звуки их голосов и шагов полностью не растворились в ночи.
Он выполз из-за укрытия, отряхнулся и, больше не скрываясь, почти побежал по тропе, подальше от этого места.
Урок был усвоен. Его оружием была не сталь. Его оружием были тишина, удача и внимание ко всему, что происходило вокруг.
Впереди, сквозь деревья, уже начали проступать темные, зубчатые силуэты руин аббатства. Первый этап был пройден.
Впереди был замок. И его цель.
Руины аббатства были похожи на скелет гигантского зверя, побелевший под луной. Обвалившиеся своды, пустые глазницы окон, поросшие плющом стены. Это было идеальное укрытие и идеальная ловушка одновременно. Стив обошел его по периметру, затаившись в тени полуразрушенной стены, и замер, вслушиваясь. Тишина. Лишь ветер гудел в каменных ребрах древних развалин.
Он нашел то, что искал — узкий, полузасыпанный спуск в подвал, скрытый зарослями ежевики. Прополз внутрь. Воздух пах сыростью, плесенью и вековой пылью. Здесь было безопасно. Он скинул с себя мешковатую куртку, достал из-под рубахи карту и фонарик, прикрыв его ладонью, чтобы свет не бил в глаза.
Отсюда, от аббатства, дорога к замку Вольфсбург шла через открытое поле. Идти ночью — стать идеальной мишенью для любого часового. Нужно было ждать рассвета, чтобы слиться с рельефом, использовать канавы и редкие кусты как укрытие.
Он съел один из своих пайков — безвкусную, но питательную плитку, запил водой и устроился в углу подвала, подложив под голову рюкзак. Спать было нельзя, но можно было дать телу отдохнуть. Он закрыл глаза, но перед ним тут же вставали образы: лица Филлипса и Картер, карта с флажками, бледное лицо мадам Шарлотт. Он снова и снова прокручивал в голове план: подойти с севера, со стороны леса, найти уязвимое место, проникнуть, сфотографировать, уйти.
Его разбудил не свет, а звук. Глухой, низкий гул, похожий на работу мощного генератора. Он шел не сверху, а сквозь землю. Стив приложил ухо к холодному каменному полу. Да, это был он. Тот самый гул, о котором говорила фермерша. Он нарастал, становился почти осязаемым, а затем так же внезапно затихал. Цикл повторялся раз в несколько минут. Как будто что-то заряжалось и разряжалось.
Они что-то тестируют, — понял Стив. Прямо сейчас.
Ждать рассвета больше не было возможности. Каждый цикл этого гула мог означать новую настройку оружия, новую готовность к удару.
Он выполз из подвала. Небо на востоке только начало светлеть, окрашиваясь в грязно-серые тона. Туман стлался по полю, скрывая его. Это был подарок судьбы.
Стив, пригнувшись, побежал через поле, от одной ложбинки к другой, от куста к кусту. Его сердце бешено колотилось, но на этот раз не только от страха, но и от предвкушения. Он был близок.
Лес, окружавший замок, был не таким густым, как предыдущий. Деревья стояли реже, подлесок был выкошен — очевидно, для лучшего обзора. Пришлось ползти по-пластунски, вжимаясь в землю, покрытую утренней росой. Мокрая ткань одежды неприятно липла к телу.
Замок Вольфсбург. Мрачное, готическое сооружение из темного камня, с высокими остроконечными башнями и узкими бойницами. Он не выглядел заброшенным. По периметру двора было проведено электрическое освещение, горели лампы. От главной башни тянулись новые, свежепроложенные провода. У главных ворот стояли два часовых, не в полевой форме вермахта, а в черной униформе СС, с автоматами на груди.
Стива пробрала дрожь. Это была не просто научная лаборатория. Это был объект под высочайшим уровнем защиты.
Он пополз дальше, вдоль опушки леса, ища то, что нужно было ему — слабое место. И нашел. С восточной стороны замка, где стена почти срасталась со скалой, из земли торчала старая, ржавая решетка. Сточный канал. Ливневка.
Подполз ближе. Решетка была массивной, но старая, ее железные прутья прогнили у основания в нескольких местах. Он мог попробовать их выломать.
Достать нож. Вставить клинок в щель между решеткой и камнем. Нажать. Металл заскрипел, но не поддавался. Стив стиснул зубы, вкладывая в усилие всю свою силу. Капля пота скатилась с виска. Раздался резкий, оглушительно громкий в утренней тишине скрежет — и один из прутьев сломался у основания.
Стив замер, вжавшись в землю, ожидая криков, выстрелов, шагов. Но ничего. Гул генератора внутри замка заглушил звук.
Он проделал то же самое с еще двумя прутьями. Образовался лаз. Внутри пахло сыростью и чем-то химическим, кислым.
Стив достал «Минимакс», проверил пленку. Его руки дрожали. Он сделал несколько снимков замка, подхода, сломанной решетки — доказательств своего проникновения.
Затем он засунул фотоаппарат за пазуху, перевел дух и протиснулся в отверстие.
Внутри была абсолютная тьма. Он включил фонарь, прикрывая его снова. Он был в узком, кирпичном тоннеле, по дну которого текла вонючая жижа. Тоннель вел вглубь, под замок.
Гул был теперь оглушительным. Он исходил отовсюду, вибрируя в стенах, в полу, в костях. Стив двинулся навстречу ему, сгибаясь в три погибели.
Тоннель уперся в новую решетку, но на этот раз современную, стальную. Сквозь нее был виден просторный подвал, превращенный в лабораторию.
И то, что Стив увидел, заставило его кровь застыть.
В центре зала стояла массивная машина, похожая на странный гибрид радиолампы и артиллерийского орудия. От нее тянулись жгуты проводов к стойкам с лампами и приборам, где бегали зеленые огоньки осциллографов. Вокруг суетились люди в белых халатах. Но не они были самым страшным.
К машине были подключены люди. Трое. Они сидели на металлических стульях, с закрепленными на головах обручами с датчиками. Их глаза были закрыты, лица покрыты испариной, тела обмякли. Это были не добровольцы. Это были заключенные. Их истощенные тела и полосатая роба кричали об этом громче любых слов.
Один из ученых что-то прокричал другому по-немецки. Гул машины нарастал, достигая пика. На ее конце появилось синее, призрачное свечение. Воздух затрещал от статического электричества.
И тогда один из заключенных закричал. Беззвучно. Его рохля открылся в немом вопле, глаза закатились, из носа и ушей потекла кровь. Он бился в конвульсиях, пристегнутый к стулу.
Ученые хладнокровно записывали показания приборов.
Стив почувствовал, как его собственный желудок сжимается от ужаса и ярости. Это было не просто оружие. Это была пытка. Это было something дьявольское.
Он почти на автомате поднял фотоаппарат. Щелчок. Еще щелчок. Он снимал, стараясь запечатлеть все: машину, ученых, их жертв.
Внезапно один из «ученых» обернулся. Это был не техник. Это был высокий, худой мужчина с острым лицом и холодными глазами, в которых читался неподдельный, хищный интеллект. Он был в идеально сидящем черном мундире без знаков различия.
Штракер, — мелькнуло в голове у Стива.
Их взгляды встретились сквозь решетку. На секунду. Но этого было достаточно.
Лицо Штракера исказилось изумлением, а затем ледяной яростью. Он что-то резко крикнул, указывая пальцем в сторону решетки.
Стив отпрянул от света, в темноту тоннеля. Он понял лишь одно: его обнаружили.
Он развернулся и бросился бежать обратно по тоннелю, к спасительному лазейке на поверхность. Сзади уже слышались крики, лай овчарки, грубые команды на немецком.
Его единственное оружие — фотопленка — вдруг стало смертным приговором.
Стив вылетел из отверстия в решетке, как пробка, и, не раздумывая, рванул в сторону леса. Сзади, из того же отверстия, послышался яростный лай собаки. Ее спустили по следу.
Он бежал, не чувствуя ног, не чувствуя усталости, гонимый чистейшим животным страхом. В ушах стоял оглушительный гул собственного сердца, перекрывавший все другие звуки. Фотоаппарат болезненно бился о грудь под грубой тканью рубахи.
Он уже почти достиг спасительной линии деревьев, когда сбоку, из-за скал, раздалась очередная команда, резкая и металлическая:
Стив не понимал слов, но тон был универсален. Он прибавил скорость.
Раздалась короткая очередь из автомата. Пули с визгом ударили в землю в метре от него, подняв фонтан грязи. Это был предупредительный выстрел. Следующая очередь будет по ногам.
Он замер, медленно поднял руки. Его поймали. Все кончено.
Из-за скалы вышел не солдат. Вышел человек в мундире оберста (полковника) вермахта, но мундир сидел на нем с театральным, почти вызывающим изяществом. Его лицо было скрыто в тени от козырька фуражки, но даже в позе читалась утонченная, хищная уверенность. Он не спеша шел навстречу Стиву, поправляя перчатку.
— Какой неожиданный сюрприз в столь ранний час, — произнес он на безупречном английском с легким аристократическим акцентом. — Мыши, пришедшей полакомиться сыром в кладовой льва.
Он подошел ближе, и Стив разглядел его лицо: холодные голубые глаза, идеально подстриженные усы, выражение скучающего превосходства. Это был не Штракер. Это был кто-то другой.
— Осмотреть его, — кивнул полковник одному из солдат, вышедших следом.
Грубые руки обыскали Стива, вытащили нож, фонарик, компас, фальшивые документы. Солдат протянул все полковнику. Тот взял документы, бегло просмотрел и усмехнулся.
— «Жан-Пьер Дюбуа, торговец вином»? — он посмотрел на Стива с насмешливой жалостью. — Мой милый, вы могли бы проявить больше уважения к нашей разведке. Хотя... — Его взгляд скользнул по худощавой фигуре Стива. — Возможно, это лучшее, что смогло придумать УСС. Жалко.
В этот момент из пролома в решетке появилась фигура Штракера. Его лицо было искажено гневом. Увидев полковника с уже задержанным Стивом, он остановился, и его ярость сменилась настороженным холодом.
— Земо, — произнес Штракер, и в его голосе прозвучало нечто, граничащее с презрением. — Это мой объект. Мой пленник.
Полковник по имени Земо медленно обернулся, с легкой, театральной небрежностью.
— Барон Штракер, — его голос стал сладким, как яд. — Ваш объект? Ваш объект так легко принял незваного гостя, что тому почти удалось устроить здесь экскурсию. Я без проблем навел порядок там, где ваша «наука» его упустила.
Между двумя мужчинами пробежала почти осязаемая искра ненависти. Они были разными: Штракер — фанатик науки без морали, одержимый своим изобретением. Земо — аристократ-циник, для которого война была лишь еще одним полем для демонстрации собственного превосходства и игры в кошки-мышки.
— Он видел «Аримана», — прошипел Штракер. — Он должен быть немедленно допрошен и ликвидирован. Отдайте его мне.
— Всему свое время, — парировал Земо, небрежно вертя в руках конфискованный нож Стива. — Сначала я установлю, кто послал эту... щепку. И какую еще мышиную нору он прорыл к вашей «крепости». Ваши игрушки меня не интересуют, Штракер. Меня интересует оперативная картина.
Пока два барона мерялись взглядами, Стив заметил то, что упустили они. Овчарка, которая изначально преследовала его, все еще рыскала у входа в тоннель, увлеченная парящим оттуда запахом. Один из солдат, стоявший ближе к Стиву, на секунду отвлекся, глядя на спор начальников.
Стив рванулся с места не в сторону леса, а к ближайшей скале. Он вцепился в выступ, делая невероятное для своего телосложения усилие, и подтянулся на руках, запрыгнув на небольшой уступ.
— Halt! — закричал солдат, поднимая автомат.
Земо и Штракер резко обернулись. Земо взглянул на беглеца с новым, почти профессиональным интересом, как зритель на неожиданный поворот в пьесе.
— Живой! — скомандовал Земо солдатам, но без особой спешки. — Мне он нужен живым.
Но Стив уже скатился с другой стороны скалы и снова побежал. Он не бежал вглубь леса, где его легко было бы найти. Он помнил о ручье. Вода собьет со следа собаку.
Пули снова засвистели вокруг, но теперь он был движущейся мишенью среди камней. Он слышал за собой спокойный, властный голос Земо, отдающий приказы. Этот голос был страшнее криков Штракера.
Он добежал до ручья и бухнулся в ледяную воду, двигаясь против течения, как его учили. Собачий лай позади стал отчаянным — животное потеряло след.
Он прополз так метров пятьдесят, затем выбрался на противоположный берег и, не останавливаясь, побежал дальше, к гуще леса. Он бежал, пока в легких не стало нечем дышать, и рухнул за огромным пнем, весь мокрый, дрожащий от холода и адреналина.
Он ждал погони, криков, лая. Но сзади была лишь тревожная тишина.
Он не понимал. Его поймали, у него были все доказательства, и... отпустили? Нет. Не отпустили. Земо просто не стал тратить силы на немедленную погоню. Он был уверен, что Стива и так найдут. Это была игра.
И теперь за ним охотились не просто фанатики-ученые. За ним охотился холодный, расчетливый ум аристократа-убийцы. Барона Земо.
Стив судорожно нащупал тумблер радиомаяка на своем жилете. Его палец замер над ним.
Одно нажатие — «задание выполняется». Но задание было провалено, его обнаружили.
Два нажатия — «нужна эвакуация». Но где? Как? Он был как мышь в лабиринте, за которым наблюдает ученый.
Три нажатия — «пойман».
Он сжал тумблер и дважды, четко нажал на него.
"Нужна эвакуация."
Он не знал, услышит ли кто-то его. Он не знал, смогут ли они его найти. Но он знал одно: он должен был донести то, что увидел. Не просто оружие. Пыточную машину. И он знал, что теперь у него два смертельно опасных врага.
Он поднял голову и взглянул в серое, предрассветное небо.
Тишина, наступившая после бегства, была зловещей. Стив прислушивался, стараясь уловить за версту лай собаки, крики или звук мотора. Но слышал лишь шелест листьев и собственное прерывистое дыхание. Барон Земо не бросался в погоню сломя голову. Он давал ему бежать. И это было страшнее.
Стив понимал, что его маршрут предсказуем. Он должен был вернуться к руинам аббатства, к своей исходной точке, надеясь на экстракцию. Земо наверняка понял это. Значит, путь туда будет перекрыт.
Нужно было думать иначе. Не бежать "от", а двигаться "к" чему-то другому.
Он вспомнил слова мадам Шарлотт: «Говорят, прошлой ночью с неба упал английский шпион. В другом районе. Подняли на уши всех».
Другой шпион. Если он был сброшен вчера, его могли схватить. Или... он мог до сих пор скрываться. Если он был жив, он был единственным, кто мог понять, что происходит. Возможно, ему даже удалось установить контакт с Сопротивлением.
Это была тонюсенькая ниточка. Но другой у Стива не было.
Он достал компас. Район, где, по словам фермерши, упал тот парашютист, был к юго-западу от его текущей позиции. Идти туда — значит удаляться от аббатства и углубляться на незнакомую, наверняка уже прочесанную патрулями территорию. Безумие.
Но безумием был и весь его побег.
Он принял решение. Не на восток, к аббатству. А на юг.
Он двигался теперь с удвоенной осторожностью. Каждый шаг был выверен. Он не шел по тропам, а пересекал их, стараясь не оставлять следов. Он забирался на деревья, чтобы осмотреть местность, прятался при малейшем звуке.
Через пару часов он наткнулся на первые признаки погони. Вдалеке, на проселочной дороге, проехал грузовик с солдатами. Не спеша, методично. Не поиск, уже оцепление.
Он обходил деревни стороной, зная, что там наверняка опрашивают местных. Его образ тощего фермера уже не был надежным прикрытием — его могли уже описать.
Его спасла обычная пастушья хижина, заброшенная на краю поля. Он залез внутрь через разбитое окно и снова замер, прислушиваясь. Тишина. В углу валялась полуистлевшая овечья шкура. Идеально.
Он снял с себя мокрую, грязную куртку мужа мадам Шарлотт и завернулся в зловонную шкуру. Маскировка была отвратительной, но эффективной. Теперь он был похож на кучу мусора.
И вовремя. Минут через двадцать он услышал голоса. Немецкие. И они приближались.
— ...сказали, обыскать все до единого сарая, — доносился молодой голос.
— Из-за какого-то щуплого американца вся рота на ногах, — ворчал другой, старше. — Земо просто забавляется.
Стив затаился, не дыша. Он видел в щель между досками два силуэта в касках. Они остановились у хижины.
— Загляни туда.
— Ты с ума сошел? Там воняет дохлой овцой за километр. Там даже блохи сдохли. Пошли дальше.
Шаги удалились. Стив выдохнул, дрожа от напряжения. Он только что избежал верной смерти на расстоянии вытянутой руки. И он узнал важное: Земо лично руководил поисками. И солдаты боялись его и не любили.
Он прождал еще полчаса, прежде чем выбраться из своего укрытия. День уже клонился к вечеру. У него не было еды, вода во фляге заканчивалась. Он вымотался.
На опушке леса, на дереве, была сделана едва заметная зарубка. Не природная, а точная, треугольная. А ниже, у корней, лежали три камня, сложенные в маленькую пирамидку.
Стив огляделся. Никого. Он подошел ближе. И увидел на стволе сосны, в двадцати метрах, еще одна зарубка. Кто-то прокладывал путь. Маркировку для своих.
Он почти не дышал от волнения. Это могла быть ловушка. Но что-то подсказывало ему — нет. Немцы не стали бы так хитрить. Они бы просто прочесали лес.
Он пошел по меткам. Они вели вглубь чащи, к скалистому уступу. И там, за нависшей каменной глыбой, он увидел его.
Вход в пещеру. Искусственно замаскированный ветками.
Стив замер у входа, сжимая в руке свой нож. Что там? Логово Сопротивления? Немецкая засада?
Из темноты на него уставился ствол пистолета. И хриплый, изможденный голос прошептал на ломаном английском:
— Сделай один шаг, и я сотру тебя в порошок, фриц.
Стив медленно поднял руки.
— Я не немец, — прошептал он в ответ. — Я американец. Меня прислали из Лондона.
В темноте послышался сдавленный смех.
— Очередной сумасшедший. Докажи.
— Меня зовут... — Стив запнулся. Стоило ли называть настоящее имя? — Меня прислал Филлипс. Честер Филлипс. Я ищу... я ищу того, кто упал с неба до меня.
Наступила пауза. Пистолет не дрогнул.
— Опиши Филлипса.
— Седеющие волосы, вечно хмурый, курит как паровоз, носит плащ и котелок, — почти не думая, выпалил Стив.
Ствол пистолета опустился. Из темноты на свет выполз человек. Вернее, тень человека. Его лицо было исцарапано, форма порвана и испачкана землей, но в глазах горел незатухающий огонь. На его плече была нашивка с флагом Великобритании и крылышками пилота.
— Черт возьми, — выдохнул незнакомец. — Они и правда прислали подкрепление. Только я ожидал кого-то... побольше.
— Я здесь не подкрепление, — честно сказал Стив, пробираясь в пещеру. — Я... разведка. Меня зовут Стив.
— Капитан Джон Фьюри, — представился летчик, убирая пистолет. — Королевские ВВС. Мой «Спитфайр» превратили в решето тем чертовым лучом три дня назад. Чудом дотянул до земли и с тех пор играю в прятки с целой дивизией.
Он посмотрел на Стива с горькой усмешкой.
— Так что же ты нашел, разведка? Как нам отсюда выбираться?
Стив достал из-за пазухи фотоаппарат.
— Я нашел то, что сбило твой самолет. И многие другие. Нам нужно предупредить Лондон. У меня есть кое-что. Доказательства.
Он посмотрел на темный вход в пещеру, за которым сгущались сумерки.
— Но за нами охотится не просто гарнизон. Ими командует барон Земо. И он не остановится, пока не найдет нас.
Фьюри свистнул.
— Земо? Я слышал о нем. Говорят, он любит охотиться на людей. Как на дичь. — Он мрачно усмехнулся. — Что ж, парень, похоже, ты вляпался в дерьмо по уши. Рад знакомству.
Он протянул Стиву кусок черствого хлеба и флягу с водой.
— Делись. А потом рассказывай, что ты там такое сфотографировал.
В тесной, темной пещере, сжав в руке доказательства чудовищного преступления, Стив Роджерс наконец-то был не один. У него появился союзник. И это значило, что теперь он боялся не только за себя.
Темнота в пещере сгустилась окончательно. Они не могли развести костер, и холод проникал под грубую одежду, заставляя зубы стучать. Капитан Фьюри, казалось, и не замечал этого. Он сидел, прислонившись к стене, и чистил затвор своего пистолета грязным платком с почти медитативной концентрацией.
— Тебя прислали за моим «Спитфайром»? — нарушив тишину, спросил Стив, пытаясь согреть руки дыханием.
Фьюри хрипло рассмеялся.
— За самолетом? Нет, парень. Мой «Спитфайр» был просто такси до места работы. Моя настоящая цель была куда ценнее. — Он посмотрел на Стива, оценивая его в темноте. — Ты выглядишь как парень, который может хранить секреты. Даже если тебя будут пытать.
Стив почувствовал ледяной укол по спине.
— Что вы имеете в виду?
Фьюри помедлил, затем потянулся вглубь пещеры, к своему рюкзаку. Он порылся в нем и достал небольшой, прочный металлический контейнер, похожий на термос для еды, но с биологической маркировкой. Он был герметично запаян.
— Это, — прошептал Фьюри, — и есть причина, по которой весь вермахт в Нормандии ищет меня, а теперь, похоже, и тебя.
— Что это? — Стив смотрел на контейнер с плохим предчувствием.
— Называется «Проект: Валькирия», — голос Фьюри стал жестким, деловым. — Не то дерьмо, которым занимается твой сумасшедший ученый в замке. Это не про машины. Это про плоть и кровь. Немецкие биологи в Порт-ля-Рошель работали над сывороткой. Сверхсолдатской сывороткой.
Стив замер, не веря своим ушам.
— Сверхсолдатской? Но... это же...
— Наука? Фантастика? — перебил его Фьюри. — Для них — рутинная работа. Они испытали ее на заключенных. Результаты были... чудовищными. Сила, скорость, регенерация на уровне безумия. Но с одним побочным эффектом — она сводила подопытных с ума, превращала в агрессивных психопатов. Они не могли контролировать процесс. Пока не создали стабилизированную версию. Единственную в своем роде.
Он потряс контейнер. Внутри что-то тихо плеснулось.
— Это она и есть. Готовая формула. Моей задачей было не дать ей попасть в производство. Выкрасть и уничтожить — Он горько усмехнулся. — Но теперь, когда за нами охотится Земо, уничтожить ее — значит просто умереть зря. Ее нужно доставить нашим.
Стив смотрел на контейнер, словно на гремучую змею. Внутри этой маленькой банки была сила, способная переломить ход войны. Или создать армию монстров.
— Почему вы мне это рассказываете? — тихо спросил он.
— Потому что, парень, — Фьюри положил контейнер обратно в рюкзак и придвинулся ближе, его единственный глаз (второй был прикрыт повязкой от свежей ссадины) сверлил Стива, — если они нас найдут, шансов у нас нет. Ни тебя, ни меня. Но этот препарат не должен достаться им. Ни за что. Ты понял меня? Он не должен достаться им.
В его голосе была такая стальная решимость, что Стив лишь молча кивнул.
Они не услышали приближения. Не было ни лая собак, ни криков. Лишь тихий шелест листьев, и затем темноту пещеры прорезали лучи электрических фонарей, ослепляя их.
— Руки вверх! Nicht bewegen! — раздалась резкая команда.
В следующее мгновение пещера была полна солдат. Их вытащили на свет, грубо прижали к земле, скрутили руки за спину. Стив видел, как могучие руки рылись в рюкзаке Фьюри и извлекали тот самый металлический контейнер.
И тогда появился он. Барон Земо.
Он шел по лесу, как по парковой аллее, разглядывая контейнер с довольным, почти любовным выражением лица.
— «Валькирия», — прошептал он с благоговением. — Я потратил месяцы на охоту за этим. И вот она, в руках какого-то британского крысы. Ирония судьбы.
Он подошел к Фьюри, которого солдаты держали на коленях.
— Капитан Фьюри, — произнес Земо сладким голосом. — Ваше имя хорошо известно моему отделу. Вы доставили мне много хлопот. Но сейчас вы совершили куда более серьезную ошибку. Вы попались.
Фьюри плюнул к его ногам. Земо даже не вздрогнул.
— Отвезите их в замок, — равнодушно приказал он солдатам. — Барон Штракер будет рад заполучить своих крыс обратно. А я займусь этим сокровищем.
Солдаты стали грубо поднимать их. Стив видел, как лицо Фьюри исказилось не от страха, а от ярости и отчаяния. Его план провалился. Оружие досталось врагу.
И в этот момент, когда солдаты на секунду ослабили хватку, переводя дух, Фьюри совершил последнее, отчаянное движение. Он рванулся не на свободу, а к ближайшему солдату, который держал его рюкзак. Тот, застигнутый врасплох, отшатнулся. В хаосе Фьюри успел выхватить из бокового кармана рюкзака не контейнер, а небольшой походный аптечный набор. Он щелкнул застежку — внутри лежали шприц-тюбик и ампула с прозрачной жидкостью.
— Нет! — закричал Земо, поняв его замысел. — Остановите его!
Но было поздно. Фьюри с силой, которой у него, казалось, не могло быть, вонзил шприц не в себя. Он вонзил его в шею Стиву Роджерсу.
Стив ощутил острую боль и жгучую волну холода, расползающуюся по вене. Его глаза расширились от непонимания и шока.
— Что... что ты наделал? — прошептал он.
Фьюри смотрел на него, и в его взгляде была странная смесь надежды и отчаяния.
— Я не отдам им его, Роджерс, — хрипел он, пока солдаты избивали его прикладами. — Не отдам... Лучше тебе... Чем им... Ты... ты держись...
Стив не понимал. Мир заплыл перед глазами. Его тело начало сотрясать от внутренней дрожи. Каждая клетка горела. Он слышал, как Земо кричит что-то яростное, чувствовал, как его грубо тащат, но все это было далеко, как во сне.
Единственное, что было реальным — это адский огонь, пожирающий его изнутри. И голос Фьюри, звучавший в его помутневшем сознании: «Лучше тебе... чем им...»
Холодный камень пола лаборатории больно впился в щеку Стива. Его тело все еще пылало изнутри, каждая клетка кричала от невыносимой боли и перемен. Он слышал голоса, доносившиеся будто сквозь толщу воды.
— ...абсолютно безответственно, Земо! Вы ввели непредсказуемый реагент в неподготовленные условия! — это шипел Штракер.
— Напротив, дорогой барон, — холодно парировал Земо. — Мы получили уникальный шанс наблюдать процесс в живую. Включите все датчики. Я хочу видеть каждое колебание его жизненных показателей.
К телу Стива прикоснулись холодные металлические щупы. Прикосновение стало последней каплей. Волна ярости, чистой и животной, прокатилась по нему, сметая остатки боли. Это была не просто злость. Это была сила. Та самая, о которой он всегда мечтал, но в тысячу раз более реальная и дикая.
Он не встал. Он рванулся с места.
Движение было неосознанным, взрывным. Он вскочил на ноги с такой скоростью, что ученые вокруг отпрянули в ужасе. Кабели датчиков лопнули, как нитки. Стив стоял, тяжело дыша, и смотрел на свои руки. Они были… другими. Мускулистыми, жилистыми, мощными. Он сжал кулак, и сухожилия напряглись, как стальные тросы.
— Контролируйте его! — крикнул Земо, и в его голосе впервые прозвучала не только любопытство, но и тревога.
Два солдата бросились на него. Раньше Стив увидел бы лишь размытые силуэты. Теперь он видел каждую деталь их формы, каждое движение замедленным, как в сиропе. Он не думал. Его тело среагировало само. Он не ударил их — он просто оттолкнул, пытаясь вырваться.
Результат превзошел все ожидания. Солдаты взлетели в воздух, как куклы, и с глухим стуком ударились о стену, оседая без сознания.
В лаборатории на секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь низким гулом генератора Штракера. Все смотрели на него в ошеломлении.
— Черт возьми... — прошептал кто-то.
Эту тишину перебил хриплый смех. Это смеялся Фьюри. Его все еще держали солдаты, его лицо было в крови, но в единственном глазу пылал огонь.
— Вот это да, Роджерс! Вот это апгрейд! Не стоило мне за тебя волноваться!
Его слова словно включили Стива. Он не один. Он не монстр в клетке. Он здесь с товарищем. С миссией.
Его взгляд метнулся к Фьюри. Солдаты, державшие его, замерли в нерешительности, шокированные произошедшим.
— Держите капитана! — скомандовал Земо, выхватывая пистолет. — Стреляйте в ноги ему! Он должен остаться живым!
Но Стив уже двигался. Его новое тело слушалось его. Он рванулся к группе солдат вокруг Фьюри. Он не бил кулаками — он использовал свою массу и скорость как таран. Он врезался в них плечом, и они разлетелись в стороны, как кегли.
Одной рукой он подхватил обессилевшего Фьюри, другой вырвал из рук падающего солдата его автомат. Оружие было неестественно легким в его новой руке.
— Держись, капитан! — его голос прозвучал низко и уверенно, странно знакомо.
Он развернулся, прикрывая Фьюри собой, и дал короткую очередь в потолок. Прожектора и лампы с душным звоном разбились, окутав помещение в полумрак и дождь из искр и стекла. Поднялась паника, крики, ученые бросились в укрытие.
— Нет! Мои расчеты! Мои данные! — завопил Штракер.
— Стреляйте! Стреляйте! — кричал Земо, но его голос тонул в хаосе.
Воспользовавшись замешательством, Стив, неся Фьюри на плече как тюк с сеном, рванул к выходу. Пули засвистели вокруг, одна из них чиркнула ему по бицепсу. Он почувствовал лишь резкий укол, как от укуса осы, и видел, как рана тут же начала стягиваться.
Он выбил ногой стальную дверь, не пытаясь ее открыть. С грохотом, который оглушил всех в помещении, дверь сорвалась с массивных петель и рухнула в коридор.
— Иди! Иди! — подбадривал его Фьюри, сжимая в руке подобранный по дороге пистолет и отстреливаясь вслепую в темноту, чтобы прикрыть их отход.
Они не бежали — они прорывались. Стив шел через подземные коридоры замка, как таран, снося все на своем пути. Солдаты, пытавшиеся преградить ему дорогу, отлетали от одного его толчка. Он чувствовал свою силу, неукротимую и подавляющую. Это было одновременно и ужасающе, и пьяняще.
Наконец, они вырвались на поверхность, во внутренний двор замка. Утренний свет ударил им в глаза. Часовые у ворот, увидев эту странную пару — окровавленного человека в форме и его могучего спасителя, — открыли огонь.
— Влево! — скомандовал Фьюри, и Стив, не раздумывая, рванул в указанном направлении, к груде ящиков с оборудованием, служивших укрытием.
Пули звонко стучали по дереву. Фьюри, опираясь на Стива, вел ответный огонь, стараясь попасть в генератор у ворот.
— Целься в бензобак! — крикнул Стив, его новый ум работал быстрее, анализируя обстановку.
Выстрел Фьюри был точен. Генератор взорвался с оглушительным ревом, осыпав двор клубками черного дыма и осколками. Паника среди охраны стала полной.
— Теперь! — Стив снова взвалил Фьюри на плечо и, используя дым как прикрытие, рванул к главным воротам. Он перепрыгнул через горящие обломки и вырвался на свободу, в спасительный лес.
Они бежали несколько минут, пока крики и выстрелы не остались далеко позади. Наконец, Стив осторожно опустил Фьюри на мягкую подстилку из мха у ручья.
Оба тяжело дышали. Фьюри смотрел на Стива, на его новое, могучее тело, на которое была надета порванная, залитая кровью и грязью одежда фермера. Он покачал головой с невероятным облегчением.
— Ну что, Роджерс... — он выдохнул. — Похоже, мой план «отчаяния» сработал лучше, чем любой из моих продуманных планов.
Стив смотрел на свои руки, сжимая и разжимая кулаки. Он чувствовал прилив сил, о котором не мог и мечтать. Но вместе с силой пришла и тяжелая ответственность.
— Что... что вы мне вкололи, капитан?
— Будущее, солдат, — хрипло ответил Фьюри. — Надежду. Теперь ты должен ее оправдать. Добраться до своих и рассказать все. И про замок, и про... это. — Он кивнул на его грудь.
Стив обернулся в сторону замка Вольфсбург, из-за деревьев над которым поднимался столб черного дыма. Он был больше не картографом. Он был оружием, которое только что вырвалось на свободу. И он поклялся себе, что это оружие будет направлено только против зла.
— Я доставлю нас обоих, капитан, — сказал он, и в его голосе не было и тени сомнения. — Обещаю.
Они двигались на север, к побережью. Стив нес Фьюри на себе, когда тот окончательно выбился из сил. Новое тело Стива, казалось, не знало усталости. Он бежал рывками, от укрытия к укрытию, его обостренные чувства улавливали каждый шорох, каждый отдаленный звук мотора за километры. Он был идеальной машиной для выживания.
Фьюри, истекая кровью, бормотал координаты — запасную точку для экстракции, о которой он знал. Не у аббатства, которое наверняка уже было под контролем Земо, а в другом месте. На скалистом, безлюдном берегу, куда можно было подойти только с моря.
Они достигли его к полудню. Атлантический ветер бил в лицо, пах солью и свободой. Стив осторожно опустил Фьюри в расщелину между скалами, обеспечив укрытие от ветра и любопытных глаз.
— Маяк... — прошептал Фьюри, теряя сознание от потери крови. — Дважды... для подтверждения...
Стив нашел тумблер на своем жилете и нажал его дважды. "Нужна эвакуация".
Он остался ждать, присев на корточки рядом с Фьюри, как страж. Он смотрел на море, на серую, тяжелую воду, и чувствовал, как в его собственном теле все утихает. Адская боль окончательно отступила, оставив после себя лишь непривычную, колоссальную силу и ясность ума. Он мог слышать биение сердца Фьюри, улавливать слабый запах дизельного топлива где-то далеко в море, видеть каждую трещинку на скалах с невероятной четкостью.
Он был другим человеком. Но внутри, в самой своей сути, он все еще был Стивом Роджерсом. Тот же огонь горел в его груди. Теперь у него были силы, чтобы подпитывать его.
Через несколько часов на горизонте показалась точка. Она росла, превращаясь в быстроходный катер британского образца, без опознавательных знаков. Стив встал во весь рост, выходя из укрытия, готовый к любой возможности предательства.
Но с катера помахали фонарем условным сигналом — три короткие вспышки. Их ждали.
Когда катер причалил к скалам, первым на берег спрыгнул человек в плаще и котелке. Честер Филлипс. Его лицо было каменным, но глаза выдали шок, когда он увидел Стива.
— Господи помилуй... — выдохнул он, окидывая взглядом его мощную фигуру, порванную одежду, запеченную кровь на рукаве. — Роджерс? Это... ты?
— Это я, сэр, — хрипло сказал Стив. — Капитан ранен. Ему нужна помощь.
За Филлипсом последовали медики, которые осторожно перенесли Фьюри на катер. Затем на берег легко спрыгнула Пегги Картер. Она замерла, увидев Стива. Ее рука непроизвольно потянулась к пистолету, но она остановила себя. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читалось недоверие, страх и что-то еще, похожее на изумление.
— Стив? — произнесла она его имя впервые, без фамилии.
Он лишь молча кивнул, протягивая ей свой фотоаппарат.
— Доказательства, агент Картер. Все, что вы просили. И даже больше.
На обратном пути, в тесной каюте катера, пока медики боролись за жизнь Фьюри, Стив коротко и ясно доложил обо всем. О замке. Об «Аримане». О жертвах. О Земо. И о сыворотке. Он опустил лишь детали своих мучений, говоря о трансформации как о свершившемся факте.
Филлипс молча курил, его лицо было мрачным.
— Земо... Штракер... «Валькирия»... — он покачал головой. — Мы знали, что немцы работают над чем-то большим, но это... Это меняет все. И ты... — он посмотрел на Стива, — ты теперь ходячее доказательство их успеха.
— Я не их успех, сэр, — твёрдо сказал Стив. — Я их ошибка.
Пегги все это время молча смотрела на него, изучая каждую деталь его нового облика. Она видела не только мускулы. Она видела ту же решимость в его глазах, ту же непоколебимую волю, что была у тощего парня из Бруклина. И это пугало ее больше, чем его физическая сила.
Через два дня они были в Лондоне. Подвал УСС сменился на строго засекреченную лабораторию. Врачи и ученые осматривали Стива, поражаясь данным его анализов. Он терпел их тесты, отвечал на вопросы, но его мысли были далеко.
Фьюри выжил. Он потерял много крови, но его выходили. Он стал единственным человеком, с которым Стив мог говорить на равных, кто понимал, через что тот прошел.
Вечером второго дня Филлипс и Пегги нашли Стива в спортзале, где он наедине сражался с боксерской грушей. Он не бил ее — он двигался вокруг нее, отрабатывая удары, учась контролировать свою новую силу. Груша от его легчайшего прикосновения раскачивалась с неистовой амплитудой.
Филлипс кашлянул.
— Роджерс. Решение принято.
Стив остановился, повернулся к ним. Он был в простой майке, и вся мощь его тела была видна как на ладони.
— Какое решение, сэр?
— Официально, капитан Фьюри погиб при исполнении, а его миссия по уничтожению «Валькирии» увенчалась успехом. Сыворотка уничтожена, — Филлипс говорил жестко, отчеканивая каждое слово. — Никто, и я имею в виду абсолютно никто, не должен знать о твоем... состоянии. Пока что. Мы не можем позволить немцам узнать, что их формула сработала. И мы не можем позволить нашим собственным политикам увидеть в тебе оружие.
Стив молча кивнул. Он понимал. Он был секретом. Оружием, которое прячут в ножны.
— А что насчет Штракера? Земо? «Аримана»?
— Замок Вольфсбург был стерт с лица земли ковровой бомбардировкой прошлой ночью, — сказала Пегги. Ее голос был ровным, но в глазах читалась горечь. — Нам прислали фотоснимки. От замка остались одни руины. Никаких следов лаборатории или машины.
Стив почувствовал, как по его спине пробежал холодок.
— Они успели эвакуироваться.
— Вероятно, — согласился Филлипс. — Земо слишком умен, чтобы оставаться на пепелище. А Штракер и его чертежи слишком ценны для Рейха. Они просто сменили локацию. Война продолжается, Роджерс. Только теперь мы знаем, с каким врагом имеем дело.
Он сделал паузу и достал из портфеля папку.
— А пока... у меня для тебя есть новое назначение. Ты будешь тренироваться. Учиться сражаться, использовать свою силу. И ты будешь делать это не здесь. Для мира Стивен Роджерс остается погибшим гером. А ты... — Филлипс открыл папку. Внутри лежали эскизы костюма в цветах американского флага и проект круглого щита из уникального сплава вибраниума. — Ты станешь кем-то другим. Символом. Тем, кого они не ожидают.
Стив взял папку. Он смотрел на яркий, почти нелепый костюм, на щит. Он всегда ненавидел плакаты, которые рисовал. Теперь ему предлагали стать одним из них.
Он поднял глаза и встретился взглядом с Пегги. В ее глазах он не увидел насмешки. Он увидел надежду.
— Хорошо, — тихо сказал Стив Роджерс. — Я сделаю это. Но не как символ. Как солдат. Первый солдат новой войны. Той, что ведется в тени.
Он вышел из спортзала и поднялся на крышу здания. Лондон лежал перед ним в вечерних огнях. Где-то там, на континенте, бушевала война. Где-то там скрывались Штракер и Земо, готовя новые удары.
Он сжал кулаки. Его тело было полно несокрушимой силы. Его разум был ясен. Его сердце горело праведным гневом.
Он дал клятву. Не стране. Не правительству. Он дал клятву себе и тем, кто не мог постоять за себя.
Он больше не был картографом. Он был оружием. И он поклялся, что это оружие будет направлено только против тьмы.
Внизу, на улице, мальчик продавал газеты с криками: «Новые победы Рейха! Требуются добровольцы!»
Стив Роджерс повернулся и ушел во тьму. Его война только начиналась.