Кэмерон Спенс. Действующая часть. Глава 7. Начало

Глава седьмая

После того, как мы прошли сквозь вражеские позиции, мы были весьма взвинчены, я думаю, можно сказать, в приподнятом настроении. Нам повезло, но потом мы осознали, что тоже немало сделали для создания своей собственной удачи. Мы вернулись туда, где мы делали все лучше всего, в самое сердце вражеской территории. Что касается команды на машине, я мог сказать, что мы акклиматизировались. Как остальная часть конвая, мы в значительной степени пришли со стандартной униформой. Но по мере того, как мы расслаблялись, проявлялись небольшие черты индивидуального стиля.
Фирменным знаком Тома были его подтяжки. Они выглядели так, будто пришли прямо с Первой мировой войны, или какого-нибудь эпизода с Альфом Гарнеттом. Он носил их прямо поверх кителя и так плотно, что казалось, будто они постоянно врезаются в него. Эту слегка комичную внешность прикрывала его разгрузка, которую он переделал из старого жилета выживания КВВС. Как и я, он поиграл с существующими карманами и добавил несколько штрихов, что бы разместить те небольшие детали снаряжения, которые он считал необходимыми: патроны, возможно воду и еду, и гранаты.
У Ника это был дишдаш. Когда все сделано правильно, они могут выглядеть довольно хорошо, придавая владельцу вид Лоуренса Аравийского. Но Нику никогда эта техника не удавалась. Это выглядело так, будто кто-то намотал ему на голову кучу гаражной ветоши — что на самом деле, было не так уж далеко от истины. К нашей второй неделе в Ираке, эта штука действительно начала обретать собственную жизнь. Всякий раз, когда Нику требовался кусок ткани — для чего угодно, по его заявлениям, но я не любил расспрашивать слишком подробно — он пользовался своим дишдаш (рискну предположить, что автор путает дишдаш — свободное верхнее одеяние типа длинной рубахи с длинными рукавами и шемаг — головной платок. Прим. перев.). Когда люди стали заявлять, что это опасно для здоровья, он пошел по другом пути. Теперь, когда ему нужно было проверить смазку или чистоту своего оружия, он отрезал небольшой кусочек от своего головного убора, а затем использовал его. В результате, он стал похож на панковскую версию Оби-Вана Кеноби. Если бы он встретил настоящего уроженца здешних мест, ему бы не пришлось бы беспокоиться об использовании своего оружия. Он бы напугал бедолагу до смерти.
Джефф был еще слишком молод для нас, что бы обрести своеобразие. Я подозреваю, что если бы дело дошло до драки, он бы сбросил снаряжение, нанес бы боевую раскраску и набросился на иракцев в стиле маори.
У меня была моя мтеаллическая кружка. Эта штука была круче целого батальона десантуры. Годы чаепитий делали ее цвет все более насыщенным, так что, даже после хорошей чистки, ее внутренность оставалась черной. Том был убежден, что она представляет собой серьезную биологическую опасность и стал бы пить из нее только в совсем уж отчаянной ситуации. Никто другой не притронулся бы к ней даже шестом. Я любил свою кружку, потому что она была многофункциональной. Я делал с ней все: чистил зубы, брился, использовал как лопату и даже пил из нее. По какой-то причине, она стала предметом насмешек у всего конвоя. Некоторые парни отказывались подходить к нашей машине и общаться, если рядом была кружка. Это привело к некоторым нехорошим разговорам между Томом, Ником и Джеффом, насчет того, что они с ней сделают, если застанут в одиночестве, а меня рядом не будет. Дело дошло почти до того, что я не мог оставить ее с ними наедине. Так что я наблюдал за ней как ястреб. Постепенно, уровень угрозы понизился. Я думаю, что даже те, что считал ее наибольшей угрозой, стали рассматривать ее как что-то, что потенциально поможет нам выиграть войну.
Как и все остальное, наше продвижение через позиции противника преподало нам новый и жизненно важный урок: из-за нашего местоположения, иракцы думали, что мы были частью команды хозяев поля. Они хотели верить в то, что мы были одним из их патрулей. Что-то меньшее, я полагаю, нанесло бы удар по основам их системы верований, которую Саддам выстроил вокруг них — что они непобедимы перед лицом мягких западных язычников по ту сторону границы в Саудовской Аравии. Так или иначе, мы должны были использовать это высокомерие; пусть оно работает на нас. Для этого были нужны яйца, но мы видели, что это сработало по-крайней мере один раз, и не было никаких причин, почему бы нам не позволить сработать ему на нас снова.
Вот и вся теория. В конце-концов, мы приближались к нашей главной цели, основным маршрутам снабжения с востока на запад, по которым Саддам вел большую часть своей логистики, включая значительную часть своего арсенала «СКАДов». МВС — это то место, где все собиралось в единый узел — или все развалится. И несмотря на наш нынешний кайф, более объективные из нас знали, что это может пойти в любом направлении. Поворотным пунктом в нашей судьбе был Родж. Во многих отношениях Роджер был отличным парнем. После катастрофических дней эпохи Грэхема, он действительно был глотком свежего воздуха, парнем, который вернул нас к действию и заставил снова поверить в себя.
Но у него были свои ограничения. Суть проблемы, я думаю, заключалась в том, что он не был глубоким мыслителем. Не то, что бы каждый из нас считал себя ученым-ракетчиком. С Роджером однако, термин «беззаботный» взлетел до новых и доселе неизвестных высот. В старые времена, его поведение можно было бы назвать эксцентричным безрассудством, дуновением духа Дрейка, сделавшего англичан великими, особенно во времена кризисов. Но в войне, которая должна была идти по расписанию, где все должно работать как часы, было немного места для парней, которые могли играть в шары, когда Т-72-е Республиканской гвардии хлынут из-за горизонта. (Здесь намек на известный исторический анекдот о Дрейке, предложившего своим партнерам доиграть с ним партию в шары при сообщении о появлении на горизонте парусов испанской Великой Армады. - прим. перев.)
Вскоре после того, как мы разбили ПДБ, мы достали карты и начали изучать МВС, по которому, если все будет в порядке, мы ударим во время следующего ночного перемещения. Наша задача, конечно, состояла в том, что бы доложить о любой деятельности, связанной со «СКАДами», и если ситуация того потребует, устранить ее. Но мы все знали, что если появиться особенно большой и сочный конвой, который не имеет ничего общего со «СКАДами», мы его все равно разгромим. И честно говоря, судя по карте, у нас были все шансы увидеть дело.
Если карты были верны, перед нами был солидный МВС. Не основной маршрут восток-запад, которые делили страну пополам, они все еще находились в паре сотен километров к северу. Это был тот самый МВС, на который мы с Тони нацелились за несколько часов до того, как нас скомпрометировали иракские артиллеристы. Для него был характерен участок дороги, который по какой-то причине ответвлялся и делал петлю на юг, через некоторое время соединяясь с основной трассой немного ниже по ходу движения.
Если мы двинемся на север нашим текущим курсом, то сначала попадем на этот петляющий участок дороги. Так что «штабные» сгруппировались и обдумывали наилучший подход для нас, зная, что точка, где мы попадем на МВС, была критической. Если бы нам понадобилось атаковать какие-то цели, мы бы их уничтожили, отступили и затаились на некоторое время, а затем вернулись и снова отправились бы на большую дорогу, где-нибудь в другом месте. Но это требовало тщательного обдумывания стратегии и детальной координации с штабом полка.
Меньше всего нам хотелось бы попасть на участок дороги, который уже находился под наблюдением другого конвоя SAS. Помня обо всем этом, я повернулся к Роджеру, который нетерпеливо расхаживал вокруг машины и спросил:
- Родж, что ты думаешь обо всем этом?
Рожэер остановился и посмотрел на нас. Затем он подошел к капоту и ткнул указательным пальцем в карту.
- Слушай — сказал он, - Мне плевать, куда мы отправимся. Все что меня волнует, это что там что-то движется. И если оно там есть, попомните мои слова, черт побери, мы до-о-о-олжны все к чо-о-о-рту взо-о-о-рвать.
Тони кашлянул.
- Нет, босс, нам важно попасть в нужное место.
- Ах, херь моржовая… - начал Роджер.
В этот момент Алек сделал шаг вперед.
- Да Тони, какая, к чертям разница, куда мы попадем?
И с этими словами они вдвоем зашагали обратно к машине Роджера.
Мы с Тони переглянулись. Никто из нас не произнес ни слова, но наши мысли были одинаковы. Роджер только что сделал его своей правой рукой. Если мы не будем осторожны, «штабные» разделятся пополам. А это совсем никуда не годилось.
По правде говоря, Роджер не знал, что такое широта и долгота, и уж тем более, не заботился об этом. Это было тревожно, потому что после нашего ежедневного доклада об обстановке в штаб полка, координаты конвоев сообщались нам с десятиминутной точностью по широте и долготе, все из которых должны были быть записаны и нанесены на наши карты. Соблюдение этого ритуала было важным, если не сказать — жизненно важным, поскольку оно давало нам информацию о местонахождении других конвоев, действовавших в нашем районе. Все мы — за исключением Роджера, но включая и Алека — понимали необходимость деконфликтации, то есть, необходимость держаться подальше от своих. История тайной войны полна примеров действий по собственным целям, так называемого «синие-по-синим» или «дружественного огня», и никто из нас не хотел оказаться в этом конкретном списке статистике.
Вдвойне тревожным был тот факт, что Роджер уже продемонстрировал свое презрение к некоторым деталям, которые могли означать разницу между успехом и провалом миссии. Накануне он снял с Г. радиогарнитуру, бегло прослушал сообщение, а потом спросил, на кой черт Г. «слушает это дерьмо». Это то самое последнее и длинное сообщение, которая только что была предметом обсуждения «штабных». К счастью, Г. взял на себя труд тайно прослушивать эти данные, когда они передавались в эфир, как ребенок, настраивающий транзистор под одеялом после отбоя. Учитывая предрасположенность Роджера к поспешным решениям, мы договорились, что один из нас должен болтаться поблизости и слушать каждый раз когда «Солнечный луч» вызывают по рации. «Солнечный луч» был позывным Роджера. Нам повезло, что мы это сделали, потому что не успел Родж покинуть совещание, как раздался вызов штаба полка, находившегося на линии и срочно желающего пообщаться с «Солнечным лучом».
Мы получили отчет позже от Г., который, верный себе, слонялся вокруг рации под тем или иным предлогом, в то время как Роджер сидел на корточках рядом с оборудованием и слушал, в течении долгих секунд, пока ему передавали «срочные» новости. Несмотря на то, что разговор был односторонним, он уловил его суть.
- Сколько их было? - спросил Роджер, раздражение на его лицо быстро сменилось еще более мрачным выражением; пауза, затем:
- Эскадрон «А», вы уверены? - еще одна пауза.
- Бежали? Господи, что за чо-о-о-ртов бардак.
Односторонний разговор продолжался в том же духе еще минуту или около того, пока Роджер в конце-концов не отключился и не скрылся из виду. Через несколько минут Г. был у нашей машины и сообщил новости.
Судя по услышанному, второй полуэскадронный конвой эскадрона «А» попал дерьмовую передрягу, похоже что у нас были убитые или пропавшие без вести парни. Это было хуже чем новости о Макнабе и его группе. Мы хорошо знали этих людей. Они были друзьями, нашими хорошими друзьями. Их жены и подруги знали наших. Их дети играли с нашими. Хуже всего было незнание. Пока мы пытались понять что произошло и кто пострадал, наши мозги кипели, но в конце-концов мы поняли, что это бесполезные домыслы. Так что всей кучей мы направились к машине Роджера. Мы должны были знать, иначе сошли бы с ума.
Поначалу, его разозлило, что мы хоть что-то об этом знаем. Затем, после того как мы скормили ему какую-то ерунду о том, как мы получили информацию, он просто пожал плечами и выдал нам скудные детали, которые сообщил ему штаб полка. Второй полуэскадронный конвой проводил разведку цели, когда они были скомпрометированы. Одна машина была полностью уничтожена. Остальная часть патруля разделилась в перестрелке, машины разошлись во все стороны и парни, предположительно, эвакуировались обратно к позициям наших.
Роджер клялся, что ему не назвали никаких имен. Мы ему поверили. Судя по выражению его лица, он также страдал, как и все мы. Все что он знал, это то, что были потери и некоторые из них, как предполагалось, были серьезными.
Так что теперь Полк потерял еще один патруль. Мы пытались оставить все это позади, когда уезжали той ночью, но это прилипло к нам, как собачье дерьмо. В ту ночь, когда фортуна улыбнулась нашему патрулю, она также решила нагадить на наш сестринский конвой, причем с большой высоты. Наш восторг давно испарился, как пары горючего на ветру. Я не мог объяснить почему, но в каком-то смысле, я чувствовал себя виноватым и судя по опустошенным лицам людей вокруг меня, я понял, что был не единственным.
В ту ночь мы достигли петлевого участка дороги к югу от МВС, который мы хотел осмотреть перед тем, как углубится в страну. Он был с твердым покрытием, что позволяло ему поддерживать большой объем движения. но было так тихо, что мы поняли, что можем ждать неделями и ничего не увидеть. Мы решили, что здесь так тихо, потому что дорога вела только в Саудовскую Аравию. Настоящее движение шло с востока на запад дальше к северу. Так что мы двинулись вперед, под покровом особенно темной ночи, пока не добрались до второй дороги. Здесь мы видели несколько автомобилей, но там тоже нам показалось необычно пусто, учитывая, что война шла уже три недели. Нас самом деле, там было так тихо, что мы решили проехать несколько километров вверх и вниз, что бы посмотреть, не видно ли чего.
Теперь была моя очередь садиться за руль. Джефф был на мотоцикле, ведя разведку впереди нас и на флангах, в поисках признаков неприятностей. У нас было четыре мотоцикла, и пока местность была хорошей, мы использовали их как можно дольше. Те несколько раз, когда мы этого не делали, были из-за того, что почва была слишком коварной. На коварных, присыпанных камнях, которые могли материализоваться в виде полей валунов, которые, казалось, будут тянуться вечно. Когда мы сталкивались с одним из них, мотоциклы крепились на «Унимог» и их наездники возвращались к своим машинам. С четырьмя туловищами на машине было тесновато, но терпимо. Нику, например, было бы трудно управляться с Mk 19, когда Джефф был за спиной, но если бы было нужно, он бы это сделал.
Сегодня местность была хорошей и было приятно знать, что у нас есть четыре лишних пары глаз. Было решено, что «штабные» не будут ездить на мотоциклах, так как это выведет нас из цикла принятия решений, если возникнет чрезвычайная ситуация. Это может быть изолирующий опыт, сидеть там в седле, в течении нескольких часов подряд. Есть определенный навык езды на мотоцикле в пустыне ночью. В отличии от водителей машин, мотоциклисты, как правило, не носили ПНВ. Это было потому, то если бы что-то произошло, и эти тяжелые штуки были сбиты с лица, особенно во время контакта, наездник оставался практически слепым, пока к нему не возвращалось ночное зрение. Вместо этого большинство прибегало к использованию небольших ручных моноклей, которые мы носили с собой. Техника состояла в том, что бы остановить мотоцикл, разведать землю впереди на предмет препятствий или других проблемных мест, затем убрать прибор, подъехать к границе визуального обзора и снова пройти всю процедуру.
После почти двух недель в пустыне было странно ездить снова вперед и назад по дороге. Поскольку от луны исходило еще достаточно рассеяного света, я решил ехать без ПНВ. Ник и Том использовали свои монокуляры, что бы следить за дорогой, сообщая каждый раз, когда мы приближались к изгибу дороги или скверной выбоине. В такую ночь ночные монокуляры, вероятно, давали им видимость на дистанции до 300 метров.
В конце-концов, мы свернули с дороги и двинулись на север в пустыню. Дорога была ничем не примечательна, за исключением одной вещи. Мы заметили несколько больших приподнятых над землей люков, расположенных немного в стороне от края твердого покрытия и расположенных на одной и той же дистанции в пару километров друг от друга.
- Странное место для канализационного тоннеля — сказал Том, оглядываясь на один из этих объектов, когда дорога исчезла из виду позади нас.
Я пожал плечами.
- Должно быть из Багдада течет куча дерьма.
Том кивнул, явно удовлетворенный какой-то скрытой мудростью, лежащей в основе всей этой чепухи. Но он был прав. Здесь, в глуши, это было странное место для чего угодно.
На востоке небо озарялось прерывистыми вспышками. Еще один налет авиации обрушился, скорее всего, на Республиканскую гвардию, которая, как мы знали, пряталась в этом районе. Это зрелище вызывало смешанные чувства. С одной стороны, мы были рады, что противник это словил, так как это могло только помочь ускорить конец войны — если вам случиться попасть на земле под эскадрилью-другую B-52, как правило ум сосредотачивается на важных вопросах, таких как жизнь. С другой стороны, налеты несомненно разворошили бы осиное гнездо, последствия чего мы вполне могли бы словить. В этом деле всегда лучше не будить спящих собак.
Через несколько минут после того, как мы свернули с дороги, колонна начала замедлять ход. Мы только что сделали обычную остановку, поэтому сразу поняли, что что-то не так.
- Вот дерьмо — сказал Ник, - только не еще одна чертова вражеская позиция.
Я мягко нажал на тормоз и поднялся с сиденья, что бы немного быть повыше. Несколько минут мы втроем молча глядели на землю перед собой. После того, как мы прошлой ночью прошли через крупное иракское подразделение, моей первой мыслью, как и у Ника, было то, что мы снова среди противника. Однако, постепенно, когда мои глаза привыкли к искусственной картинке в моем монокуляре, я различил кое-что, что мог опознать на расстоянии. Как первые звезды, которые появляются ночью, перед моими глазами начали формироваться булавочные уколы света.
- Нет, - ответил я, полуобернувшись к БФГ, - это совсем другое.
Перед нами была огромный коммуникационный узел, освещенный, как и многие другие объекты, которые мы видели в Ираке, как вошедшая в поговорку рождественская елка. Я мог сказать, что это был коммуникационный узел, потому что, когда мы подошли поближе, все это место было заполнено от забора до забора мачтами, тарелками и антеннами. Самое страшное было то, что на наших картах не было ни малейшего признака его присутствия — еще одно перо в шапку нашего разведывательного сообщества на родине. Мы услышали от одного из мотоциклистов, что ведущая машина поднялась на вершину холма и почти въехала прямо в периметр. Это был еще один почти залет, но так как наша жизнь в течении последних двух недель, была ничем иным как почти залетом, мы отмахнулись от этого на некоторое время. Позже, на нашем следующем ПДБ, мы напоминали друг другу о необходимости оставаться все время бдительными.
Мы решили подойти на машинах повыше, для лучшего обзора. Мы просидели там минут пятнадцать, наблюдая и делая заметки. Это будет очень важный пункт в отчете в нашем следующем докладе об обстановке. Всегда был шанс, что штаб полка ответит и попросит захватить его, хотя гораздо более вероятно то, что работу поручат самолетам. В любом случае, им будет нужен точный набор координат. Мы обсуждали, стоит ли использовать наши лазерные дальномеры, так как всегда есть вероятность что всплеск энергии будет обнаружен датчиками, размещенными вокруг объекта или каким-нибудь Абдулом в не том месте, поймавшим красную точку на своем мундире. Это был короткий спор.
- Черт возьми — сказал Роджер, - давайте просто сделаем это и уберемся отсюда. Лично я почти готов к бобам на проклятом тосте.
Итак, мы подсветили лазером место для бабаха посередине и ввели координаты в наши GPS-системы. Роджер был прав. Если вы что-то делаете, делайте это правильно. Если вы этого не сделаете, какой-нибудь умник в палатке в Саудовской Аравии упрется рогом и прикажет вам сделать все это снова.