Ричард Марсинко. Воин-разбойник. Часть 2. Глава 20. Начало

Глава 20

Прошло много времени, прежде чем Шестому отряду SEAL повезло.
Несмотря на повторяющуюся президентскую риторику о том, что террористы могут бежать, но не скроются, между октябрем 1980 года, когда был сформирован Шестой отряд SEAL и июлем 1983 года, когда я сдал свое командование, были сотни террористических инцидентов — и США мало что сделали, чтобы воспрепятствовать любому из них. Дело было не в том, что у нас не было людей или возможностей для этой работы. Более того, Шестой отряд SEAL мог нанести упреждающий удар по террористам, если имелись надежные разведданные о том, что американская цель вот-вот будет поражена. Тот факт, что было так много атак и не было никаких действий со стороны Шестого отряда, говорил мне о том что, либо наш разведывательный аппарат был испорчен без возможности восстановления и не способен добывать свежую информацию, необходимую для нанесения удара первыми, либо у администрации не было ни мужества, ни воли чтобы действовать.
Кроме того, Рональд Рейган рассматривал терроризм через свою собственную идеологическую призму, вместо того, чтобы рассматривать его через чистое стекло воина. Он рассматривал террор как побочный продукт борьбы Востока и Запада, еще одну форму суррогатной войны, которую Советы вели против Запада, а не как более зловещую борьбу анархии против порядка, культуры против культуры, воинов против разбойников, социопатов против общества — которая переживет Холодную войну. Но он ошибся.
Итак, Шестой отряд SEAL тренировался, репетировал и отрабатывал — все яйца в кулак. Но мы не вели никаких настоящих действий против терроризма. Мы играли в поездах, самолетах и автомобилях. Мы поехали в Вашингтон, округ Колумбия и попрактиковались в спасении заложников из поезда метро — национальная столица позволила «Дельте» и Шестому отряду играть в новой системе городского метро, после того как она закрывалась на ночь. Мы посетили Атланту и атаковали различные типы самолетов на узловых объектах «Истерн Айрлайнс». Мы реквизировали гоночную трассу в Калифорнии и потратили недели, совершенствуя технику каскадеров — каждый трюк, от бутлегерских разворотов до контролируемых лобовых столкновений.
Мы ходили в школу альпинизма— люди были настолько хороши в скалолазании, что когда мы заселялись в отель и я отправлял их по комнатам, они зачастую взбирались туда по наружным стенам зданий. Отряд отправился к Германию, для совместных учений с коммандос GSG-9 генерала Рики Вегенера. Мы играли в военные игры с британцами, французами и итальянцами. Но мы ничего не сделали по-настоящему. Четыре моих лодочных экипажа (помните, что во взводе есть два лодочных экипажа. Вы снова увидите этот материал) провели шесть месяцев в Египте, где они обучили некоторых из армейских рейнджеров президента Мубарака антитеррористическим действиям. Сессия была лишь умеренно успешными. Их навыки были — если говорить чрезвычайно мягко — сырыми. Несмотря на то, что мы работали с самыми элитными рейнджерами, мы обнаружили, что их меткость неудовлетворительна, их физическое состояние второсортно, а их мотивация отсутствует.
Одной из причин этих недостатков была система военных каст Египта — в Египте, как и в большинстве стран третьего мира, с солдатами, которые были в основном крестьянами, обращались как с рабами, в то время как с офицерами, многие из которых были политическими назначенцами, обращались как с князьями. Часто офицеры даже не утруждали себя явкой на тренировку, полагая, что когда дело дойдет до критической ситуации, воевать будут рядовые, а не они.
Концепция офицеров, идущих в первых рядах, была неизвестна; фраза «целостность подразделения» не переводилась с языка SEAL на арабский.
Я решил мотивировать офицеров своим собственным тонким способом, ударив нескольких капитанов и лейтенантов перед их людьми, когда они не могли или не хотели делать дело должным образом. Это привлекло внимание офицеров. Это также вызвало пару мигреней в Президентском дворце, который отправил «молнию» в посольство США — меня вежливо, но твердо попросили воздержаться от мордобоя египтян. Я воздержался. (Мне следовало бы позволить продолжать мои рукоприкладные методы, потому что, по крайней мере, они работали. Так уж случилось, что ни мы, ни другие подразделения специального назначения, которые посещали Каир для обучения, помощи, воспитания, тренировок или образования, не могли принести египетским военным большой пользы. Когда дело наконец дошло до кризиса в 1985 году и египетские «коммандос» набросились на захваченный самолет «Эджиптэйр» на Мальте, они убили пятьдесят семь захваченных в заложники пассажиров и уничтожили самолет, который пытались спасти, на что с ужасом смотрели американские советники по специальным операциям).
Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мое настроение вероятно не улучшилось из-за компрессионного перелома правой ноги во время прыжка HAHO, как раз перед тем, как нас перебросили в Каир. Вся нога была несколько болезненной и египтяне, которым сложно было управлять малыми катерами даже при самых благоприятных условиях, продолжали бить своими планширами по больной ноге каждый раз, когда мы отрабатывали проникновение и отход по воде. Пол хотел чтобы я пошел к врачу. Я отказался — я мог жить с болью, и я беспокоился, что как только я окажусь в медицинском учреждении, врачи могут объявить меня непригодным для прыжков, плавания и стрельбы с моим отрядом. Не прыгая, не плавая и не стреляя я считал, что не имею права командования — и я не собирался отказываться от Шестого отряда SEAL, пока мы не завершим хотя бы одну настоящую миссию против террористов. Поэтому я страдал молча, хотя мой мерзкий нрав часто выдавал мое отвратительное физическое состояние.
За это могли поручиться несколько черно-синих офицеров египетской армии.
С положительной стороны, наши шесть месяцев в Египте дали нам возможность немного узнать о арабском менталитете — по крайней мере, египетском арабском менталитете — и это был также шанс украдкой взглянуть на корабли в Суэцком канале и поработать над нападениями в гавани против реальных враждебных целей — ничего не подозревающих иностранных судов в Порт-Саиде или Суэце. Все наши находки пошли в досье. Кто знает, придется ли нам когда-нибудь действовать в Египте тайно, или останется ли Египет дружественным к США? Кроме того, Шестой отряд SEAL выполнял дипломатическую миссию — и как я узнал в семидесятых годах в школе военной разведки, все военные дипломаты — шпионы, поэтому, обучая наших курсантов, мы также создавали наши оперативные файлы и тактические базы данных. И пока мы играли, мы наблюдали, как израильтяне и Советы играли с нами с разведывательные игры, пытаясь понять, что черт возьми куча жоп с ручкой из военно-морского флота делает в Египте, кроме того, что учит египтян плавать и карабкаться по якорным цепям.
Из-за нашей международной роли, мы тренировались с антитеррористическими подразделениями по всему миру. Вполне вероятно, что если нас призовут по настоящему, мы будем координировать наши действия с иностранными войсками и чем больше мы работали в прошлом, тем легче будет, если на кону будут стоять жизни заложников. Я уважал их всех — британскую SAS, французскую GIGN, итальянскую GIS, норвежских боевых пловцов специальных операций; все они были первоклассными. Но часть, с которой мы вероятно наиболее сблизились, была немецкая Grenzschutzgruppe 9, GSG-9. Ей командовал тощий, хитрый бригадный генерал по имени Ульрих Вегенер. GSG-9 участвовала в боевых действиях в Могадишо, Сомали, где в октябре 1977 года они спасли девяносто одного пассажира и экипаж угнанного самолета «Люфтганза» 737. В 1979 году группы подразделения вылетели в Саудовскую Аравию, где фундаменталисты-шииты захватили заложников в Большой мечети в Мекке.
Вегенер, тогда еще полковник, консультировал саудовцев по тактике, хотя в конце-концов GIGN, а не GSG-9 в конце-концов атаковала объект.
Я познакомился с Вегенером в 1979 году. Он приехал в Вашингтон, чтобы сделать доклад в ОКНШ об антитеррористических операциях и я наблюдал, как он вошел в комнату для докладов, выпрямившись как шомпол, в безупречной форме пограничника, его уверенный в себе язык тела беззвучно кричал: «Я знаю что мне нужно сделать — и я черт возьми, это сделаю». И я тоже — через двадцать минут после начала доклада полковника Вегенера я был готов пройти парадным шагом через кирпичную стену и записаться добровольцем в его подразделение. Позже я влез в список приглашенных на одну из вечеринок, организованных в его честь разными генералами и помощниками секретарей и познакомился с другим Ульрихом Вегенером.
Этот счастливый воин называл себя Рики, а не полковником. Он был общительным, утонченным офицером, который правильно держал свой бокал и снимал своим обаянием колготки с генеральских жен.
Позже, когда мне удалось убедить его посетить несколько лучших салунов Вашингтона, я обнаружил, что он любит стучать по полу ковбойскими сапогами, слушая музыку в стиле кантри, рассказывать о себе анекдоты, пить пиво в больших количествах (жалуясь, что оно слишком легкое по сравнению с mit der gutt schtuff в Германии) и в высшей степени прост в обращении. Мы с ним всю ночь бродили по барам Старого города от Александрии до Джорджтауна, веря что это любовь с первого взгляда. К тому времени как мы разделили двойные порции яичницы с ветчиной, картошкой фри по домашнему и хорошего крепкого кофе, мы не только все еще относились друг к другу с уважением на рассвете, но и обменялись тайными рукопожатиями с опознавательными кольцами и поклялись, что если когда-нибудь представится возможность иметь значимые совместные отношения в будущем, мы это сделаем.
Вот так в ноябре 1982 года я очутился среди ледяного, как ведьмины сиськи, Северного моря, вцепившись в поручень внутри наполненной выхлопными газами рубки морского буксира немецкого военно-морского флота в глаз-выколи темноте, более чем в тридцати милях от ближайшей суши, наблюдая как 20-футовые волны похлопывают моих бойцов SEAL и коммандос Рики, когда они пытались убедиться что шесть «Бостон Уалер», которые мы принайтовали на палубе, не смыло за борт, вместе с сорока двумя воинами-счастливчиками — объединенной ударной группой SEAL и GSG-9, направляющейся на нефтяную платформу B/44, расположенную в пятидесяти восьми милях к северо-западу от острова Зюльт, у берегов Дании. На борту платформы (которая в ходе сегодняшнего утреннего мероприятия стала известно как Грязное Имя, в память о неприлично сложной, мучительно болезненной полосе препятствий, которая едва не убила меня во время учебного курса в UDT) нас ждали западногерманские солдаты, игравшие роль как заложников, так и террористов. Наша цель состояла в том, чтобы атаковать под покровом темноты, уничтожить «террористов» и освободить «заложников».
Просто как кусок пирога, верно? Шестой отряд SEAL и раньше штурмовал нефтяные платформы. Мы тренировались в Мексиканском заливе и у юго-восточного побережья Тасмании, где мы разработали эффективные методы восхождения и разработали лучшие способы, чтобы занять огромные скелетоподобные структуры. Просто как кусок пирога. Сегодня ночью не было благоухающих вод Мексиканского залива.
Мы столкнулись не только с ледяной погодой, но и самой грубой комбинацией моря и ветра, которую я когда-либо встречал.
Боже, как я ненавидел океан в такие моменты. 40-метровый буксир продолжал вздыматься из воды и с грохотом погружаться обратно с серией дребезжащих, сотрясающих кости толчков киля. Каждый раз, когда мы поднимались в воздух, я хватался за поручень. Это было похоже на удар по яйцам — независимо от того, как тяжко вы тренируетесь, получая пинок по яйцам, это больно каждый раз, когда это происходит.
Снаружи воздух был ниже нуля, с холодным ветром, который опускал его ниже минус двенадцати по Цельсию. Весь буксир был покрыт льдом. Эта была самая холодная вода, которую я когда-либо видел и самая коварная. Атлантика имеет свои длинные волны — поднимающие вас из воды достаточно высоко, чтобы увидеть горизонт, а затем бросающие вас вниз глубоко и быстро, заставляя хвататься за планшир в мгновенной панике, когда вы летите как на американских горках вниз, вниз, вниз. Тихий океан с его 60-футовыми стенами воды и траншеями глубиной в мили вызывал уважение у поколений моряков, включая меня. Но нет вод, которые были бы столь противны, столь скверны, столь жестко сжимающие ваше очко в заднице, как в Северном море. Это был восторг мазохиста: страдание во всей его красе.
Вам нужны доказательства? Производители «Бостон Уайлер» категорически заявляют, что их катера невозможно перевернуть. Чушь собачья. Грош цена. В течении первого дня испытаний у берегов Германии мощные волны Северного моря, коварные течения и сильные ветры трижды переворачивали и/или опрокидывали наши «Бостон Уайлеры», оставив бойцов SEAL и GSG-9 мокрыми и замерзшими, пока они не смогли выровнять свои катера и вызвать буксир. Катера полностью поднимались из воды волнами, а затем переворачивались как блинчики, когда их подхватывали штормовые ветры и взбитая ветром вода. Наши замерзшие, промокшие и переохлажденные братишки-фрицы думали, что мы специально переворачиваем катера — какой-то сумасшедший обряд инициации американцев — пока мы не объяснили, что это не было частью сценария.
Потом они ругали нас, за то что мы пытались загнать квадратные лодки в воду с круглыми отверстиями. («Пытаться впихнуть кубик в круглую дырку» - идиома, обозначающая явное несоответствие одного другому, от развивающих игрушек с кубиками, шариками, треугольниками и ящиком с соответствующими отверстиями. Прим. перев.)
Капитан буксира презрительно посмотрел на мой зеленоватый цвет лица и закурил трубку, наполнив и без того отравленную атмосферу рубки отвратительным запахом крепкого черного табака. Он и его команда получали профессиональное удовольствие от нашего очевидного дискомфорта.
Я выбрался наружу и направился к кормовой надстройке. Трейлер Корт, Пыжик и Скачки, облаченные в термобелье, английские сухие костюмы с капюшонами и сапогами, поверх которых они надели черные разгрузочные боевые жилеты SEAL, работали на канатах, удерживающих «Уайлеры». Змей, на усах которого образовались сосульки, перепроверял альпинистское снаряжение в катерах. Он, Трейлер и Пыжик были сегодня моими ведущими скалолазами — и они знали, что у них есть своя работа на сегодняшнюю ночь.
Я крикнул вниз:
- Все в порядке?
Змей показал мне большой палец.
- Принял, понял, шкипер. Но будет чертовски холодно, когда мы будем подниматься по этим чертовым стойкам и трубам.
- Ты подписался добровольцем играть со взрослыми, жопа с ручкой. Ты мог быть обычным матросом.
Змей ухватился за поручни у моих ног, подтянулся и перекувырнулся через поручни туда, где стоял я.
- Ни в коем случае, шкипер. Кто, черт возьми, захотел бы оставаться на борту чертова корабля?
Он, конечно, был прав — шесть месяцев без выпивки и девок были самым страшным проклятием для всех моряков флота, а Змей, бывший десантник, был не создан для такой жизни.
Так что вместо этого он был промокшим, наполовину замерзшим и покрыт коркой льда, выполняя извращенную тренировочную миссию, которую мы с Рики Вегенером разработали, чтобы как можно ближе приблизиться к реальным вещам, не вызывая ненужных жертв. Мы с командиром GSG-9 сходились во мнениях по этому вопросу. Он, как и я, верил, что если учения не будут находится на самой грани оперативной безопасности, они не помогут людям выжить в реальных жизненных ситуациях. Мы оба несли груз того, что убивали людей на тренировках.
Но — мы уже говорили об этом в прошлом — не было вины, тревоги и стресса лидерства, вызывающего мигрень и зубовный скрежет. Это была неотъемлимая часть ответственности, которую мы добровольно на себя взяли. Никому из нас это не нравилось, но мы оба это делали.
Мы плыли уже почти четыре часа — хотя мне казалось, что прошла целая вечность — и я с трудом вернулся в рулевую рубку, где капитан сказал мне, что мы почти на стартовой позиции, в трех милях от буровой установки.
- Но фрегаттен-капитан — капитан второго ранга — мы хотим обойти цель, по крайней мере дважды, чтобы убедиться, что это правильная установка, а также чтобы вы могли увидеть, как течение повлияет на ваши маленькие лодки, да?
- Утвердительно.
Я не собирался ему противоречить. Он знал эти воды. Я был новой пробкой, качающейся в незнакомом пруду.
Как только мы увидим, как движутся течения, мы сможем решить, в каком направлении выдвигаться.
Я снова прошел на корму и объяснил ситуацию бойцам.
На их лицах отразилось разочарование. Трейлер Корт высказался первым.
- Какого черта мы должны ждать, шкипер? Давайте просто пойдем.
Раздался хор остальных, из «правильно» и «о». Я понял их точку зрения. Что угодно было лучше, чем избиение, которое мы получили на борту буксира. Но сейчас было не время импровизировать. Нам придется оценить течение и ветры, прежде чем мы пойдем.
Через полтора часа мы начали спускать лодки на воду.
Это было проще сказать, чем сделать — в целом, спуск занял больше часа. Было достаточно сложно спустить «Уалеры» на воду, не разбив их корпуса в клочья о буксир. Еще труднее было попасть в цель сорока двум стрелкам — засечь волну, а затем спрыгнуть, нагруженным взрывчаткой, оружием, боеприпасами и альпинистским снаряжением надеясь, что вас не снесет в воду 50-узловым ветром.
Я перелез через поручни. Подо мной качался и переваливался «Бостон Уалер». В быстрой последовательности мой разум перебирал возможные варианты. В какую сторону я прыгну/упаду/поплыву, если я промахнусь мимо катера? Если я войду в воду, должен ли я буду больше беспокоиться о винтах на «Уалерах» или гигантских винтах буксира? Если меня унесет за корму, затягивающая сила буксира засосет меня вниз и превратит в котлету? Сколько боли я смогу вынести? Какого черта я здесь делаю?
Когда я прыгнул, до меня с кристальной ясностью дошло, почему Рики Вегенер — не будь дураком — вежливо отказался от поездки на лодке в пользу игры в качестве наблюдателя на борту буровой платформы. Его доставили вертолетом, в светлое время. Вот почему он носил звезды, а я шрамы.
Почти через час мы наконец загрузили всех сорока двух озлобленных и недоброжелательных стрелков в маленькие катера — может быть и не те, что были расписаны на бумаге, но по крайне мере, они сошли с проклятого буксира и направились к цели, которая, будучи нейтрализована, обозначала что они получат теплую одежду и холодное пиво — если проживут так долго. В последнюю минуту на борту буксира было решено, что на каждом «Уалером» пойдет по три человека: рулевой, радист и стрелок, способные открыть ответный огонь, подобрать пловцов для спасения и закрепить тросы, чтобы удержать маленькие лодки рядом с буровой установкой и буксиром. Таким образом, оставшиеся двадцать четыре стрелка оказались в любящем Северном море — двенадцать пар пловцов, по две на каждую из опор буровой установки.
Море было настолько скверным, что мы часто теряли платформу из виду даже на расстоянии в тысячу метров и должны были полагаться на наших оперативников на борту буксира, работающих с транспондерами, которые мы несли и экраном радара, чтобы нас направить. В нормальных условиях мы обычно подходили к нефтяным вышкам под разными углами, чтобы обеспечить успешное скрытное нападение. Однако, в этом море мы старались держаться в пределах видимость друг от друга, чтобы ни одна лодка не потерялась.
Мы повернули к огромной платформе — ее огни все еще слабо светились в темноте. Я посмотрел на часы: 01.45. Казалось, что мы провели в катерах несколько часов, хотя когда мы проводили намного позже разбор, мы узнали, что потребовалось всего пятьдесят минут, чтобы добраться до места старта пловцов.
Насколько там было плохо? Настолько плохо, что даже приятно было оставить «Уалеры» и скользнуть в ледяную воду.
По крайней мере, в воде тебя не хлестал ветер. Я поправил маску и перелез через планшир с концом в руках. Каждая пара пловцов держала по одному. Идея была в том, чтобы обернуть концы вокруг опор платформы, чтобы мы не дрейфовали. Я хмуро смотрел на возможность пропавших без вести.
Я поплыл к одной из громадных колонн корпуса, от которой можно было дотянуться до расчалок, позволяющих подняться на палубу и к жилым отсекам. Платформа над моей головой напоминала футуристическую космическую станцию — десятиэтажный скелет из бетона и стали. Я потянулся к одной из массивных колонн, но волна пронесла меня мимо нее. Черт. Я поплыл против течения. Теперь меня подхватила быстрина, утащила под воду и швырнула на покрытую ракушками стальную сваю. Я вынырнул на поверхность, сплевывая воду. После двух попыток мне удалось обмотать конец вокруг скобы. Сделав это, я понял что мистер Мерфи приехал с нами на платформу: вся металлическая поверхность буровой платформы была покрыта слоем льда толщиной примерно в одну восьмую дюйма.
Я быстро собрал своих лучших скалолазов — Трейлера, Змея, Пыжика и Скачки и объяснил ситуацию. Они должны найти путь наверх, а затем сбросят спелеологические лестницы, которые будут закреплены титановыми крюками, позволяющие подняться остальным. Пыжик пошел первым, извиваясь на гладкой цилиндрической поверхности опоры, ругаясь так, что мог бы гордиться даже Эв Барретт. Шум не имел значения — при 50-узловом ветре никто ничего не мог услышать, и мы были уверены, что никто из террористов нас так скоро не ждал. Я взглянул на часы: 02.25. Немного отстаем от моего расписания. Я утрамбовывал воду. Я размышлял о существовании, которое для себя выбрал. Я ждал, казалось, целую вечность.
- Че-е-е-е-ерт!
Тело Пыжика вылетело из темноты. Он упал на воду в пяти ярдах от меня, с тошнотворным шлепком. Я подплыл к нему, уверенный что он мертв или без сознания, или что он сломал себе спину. Он лежал в воде и шевелил пальцами. Затем его маленькие рыжие усики дернулись под маской. Наконец он застонал.
- Дерьмо. Там чертовски скользко.
Он был в порядке, слава Богу. Я выдавил из себя улыбку. Я закатил глаза к небу.
- Вставай, придурок, вставай. Ты должен идти туда.
Я указал головой наверх.
Он перевернулся, по собачьи подплыл к опоре и начал снова — маленький паровозик, который смог. На этот раз он снял свои резиновые перчатки.
- Мои руки скользили.
- Ты потеряешь малость кожи.
- Ну и что — зато это даст мне сцепление.
Теперь Змей, Скачки и Трейлер тоже начали подниматься. Именно Трейлер наконец поднялся достаточно высоко, чтобы закрепить первую спелеологическую лестницу, которая выглядит как одна из тех штук, по которым поднимаются воздушные гимнасты и я дал знак первым шести людям начать подъем. Вскоре за ними последовали еще три спелеологические лестницы, каждая из которых была закреплена титановым крюком. Я жестами приказал остальной команде начать штурм.
План был воплощением операции «Будь проще, дурачок». Мы взбирались по спелеологическим лестницам, чтобы преодолеть вертикальные опоры. Затем, как только мы доберемся до самого каркаса надстройки, мы поднимемся наверх, перелезем через поручни и уничтожим плохих парней. Двадцати четырех из нас было достаточно, чтобы ударить по всем основным зонам платформы одновременно.
Я наблюдал, как двое из GSG-9 втаскивали себя наверх по шторм-трапу Скачек, когда они упали. На высоте двадцати футов их накрыл мини-торнадо и крюк вылетел из ниши. Они упали обратно в воду, привязанные к концу своего напарника, всплыли на поверхность, подплыли к опоре и закрепились. Лестница ушла на глубину шести футов — дерьмо случилось.
Я попытался прикинуть стоимость. Каждый титановый крюк был равен цене на билет «Конкорда» из Нью-Йорка в Лондон.
Я махнул фрицам плыть к шторм-трапу Рыжика и дал им знак подниматься. Когда я увидел, что с ними все будет в порядке, я последовал за ними — последним, кто поднимался. На полпути я выдохся. Какого черта тут делает старик? Я висел в сорока футах над бурлящим морем и смотрел на часы: 05.18. Потребовалось более трех часов, чтобы добраться от начальной позиции до позиции выхода в атаку.
Пыхтя и обливаясь потом, несмотря на морозный воздух, я перебрался через перила и наблюдал, как все заняли свои заранее подготовленные позиции в так называемом режиме международной команды — смешанные пары стрелков. На палубе не было никакого движения, кроме обычных звуков ветра и моря, а также шипения, стонов, скрежета и хрипов пневматического, гидравлического и электрического оборудования. Может быть, подумал я, мистер Мерфи свалился с лестницы и этот сукин сын утонул. Я подал знак рукой. Трейлер и Малыш Рич, каждый с немецким стрелком-напарником, прикрепили взрывчатку к главному люку. Еще один из моих смертоносных стрелков, взрывоопасный маленький задира, которого я звал Крошка Карлос, вместе с Змеем, бойцом SEAL размером со шкаф, которого я звал Хо-Хо-Хо, Пыжиком и их фрицами-камрадами, заблокировали иллюминаторы, аварийные люки и генераторы.
Это было слишком просто — никаких признаков плохих парней.
Неужели нас подставили? Неужели это все город-ловушка? Я включил передатчик.
- Пошли!
Это было гребаное Четвертое июля, День взятия Бастилии и чертов юбилей Королевы одновременно. «КАБУ-УМ!» - заряды пробили люки, «Ка-БАМ!» - ребята забросили в рубку светошумовые гранаты и вошли, быстро и тихо.
Я последовал за ними, крепко держась за плечо Трейлера. Его «Смит-Вессон» был наготове. За электрической панелью, скрытой дымом от вспышки, послышалось какое-то движение.
Трейлер инстинктивно обернулся, взмахнул своим .357 и выжал три выстрела специальными маркирующими патронами.
- Умри, ублюдок.
Три красные звезды появились на груди плохого парня. Справа от него было еще какое-то движение. Напарник Трейлера — немец, развернул свой ХК Р7 и достал террориста двумя 9-миллимитровыми восковыми пулями в горло. Даже с защитой, которую он носил, этот сукин сын будет иметь проблемы с дыханием еще несколько дней.
- Чисто — объявил Трейлер по рации.
Теперь Карлос, Змей, Хо-Хо-Хо, Рич, Скачки и другие, начали методично, отсек за отсеком, прочесывать главные помещения буровой платформы. Я связался по рации с буксиром и «Уалерами» и приказал им сходится. На заднем плане слышались разрозненные двух и трех-патронные очереди из пистолетов и пистолетов-пулеметов.
- У меня есть заложники — живые.
Это был голос Золотопыльного Ларри.
- Но они опутаны проводом.
Дерьмо. Они были заминированы. Где, черт бы побрал, детонатор? Он с электроцепью или радиоуправлением? Было это…
Раздался безошибочно опознаваемый голос Пыжика.
- Мне достался членосос с детонатором. Он спал и засунул его под свой матрац. Развяжи их, Ларри.
Мы закончили учения в 07.30. Посредники (трое немцев и трое американцев) подсчитали: двое плохих парней убиты, трое ранены, восемь захвачены. Два хороших парня ранены. Двенадцать заложников освобождены, никто не пострадал. В общем, неплохое рабочее утро.
Я нашел Рики на камбузе, трудящимся над дымящейся миской супа из бычьих хвостов, в свободной руке у него был ломоть черного хлеба, намазанный белым немецким маслом, а у локтя — кружка черного кофе.
- Развлекаетесь, герр генерал?
Он посмотрел на меня с недоброй улыбкой. Ах ты головка от члена.
- Это было интересное утро. Хороший прогресс.
Он сделал паузу и набрал полную ложку супа.
- Но эти учения — они всегда вызывают у меня зверский аппетит.
Он закусил черным хлебом.
- А у тебя?
А у меня? Я стоял там в своем резиновом костюме, с мокрой бородой, с замерзшими ободранными пальцами и ноющими суставами.
Я облегчился в костюм — обычная практика во время операций и от меня несло уборной.
- Ах ты никчемный сукин сын, петушачьеголовый дерьмомозглый застойномудый гребанный нацисткий фрицеублюдок. Ты там сидишь, жрешь свой чертов суп и ржаной хлебушек, попиваешь свой горячий гребаный кофеек, а я отмораживаю свою несчастную задницу в твоем гребаном Северном море и ты меня же еще спрашиваешь, как насчет меня? Да пошел ты на хрен, герр генерал.
Он разразился хохотом.
- Сдается мне, членоголовый, если ты простишь мой французский, что сегодня утром ты настоящий «тюлень».
Сукин сын был прав.
Но ведь это он носил звезды, а я шрамы.
Наш визит к GSG-9 возможно, сделал нас замершими и чертовски больными.
Но по крайней мере, мы могли играть с теми, кто нам нравился. Вскоре после того как мы вернулись в Штаты, меня вызвали в штаб-квартиру ОКСО и сообщили, что для тайной операции в Ливане требуется подразделение из состава Шестого отряда SEAL. В Ливане мне никто не нравился.
Но зимой 1982 года в Ливане находились части американского военно-морского флота, входившие в состав многонациональных сил, которые были направлены туда сразу после массовых убийств в лагерях палестинских беженцев «Сабра» и «Шатила», где фалангистские ополченцы отомстили за убийство своего харизматичного лидера Башира Жмайля, убив примерно тысячу безоружных палестинских мужчин, женщин и детей в сентябре прошлого года.
Так что ОКСО и — неохотно — Госдепартамент решили что два урезаных лодочных экипажа из состава Шестого отряда SEAL (двенадцать человек вместо четырнадцати) будут тайно переброшены в Бейрут. Наша миссия будет заключаться в оценке возможных террористических угроз американским целям, обследовании позиций посольства и морских пехотинцев и выработке предложений по улучшению ситуаций. Как это и случалось раньше, я должен был осуществить развертывание прямо перед Рождеством.
Я тщательно сделал выбор. Конечно я возьму с собой Пола и Дюка. И я подумал, что Индейский Еврей хорошо впишется. Были включены Золотопыльные близнецы, как и Змей, Скачки, Пальцы, Пыжик и большой бородатый сукин сын, которого я звал Хо-хо-хо из-за того, как он смеялся. Я также взял нашего любого салагу, пушечное мясо из рядовых, Маленького Рича (я сказал ему, что нам понадобится доброволец, на случай мы попадем в беду и надо будет кого-нибудь бросить на съедение волкам. Он спросил, не взять ли ему с собой красную шапочку. «Если будет хоть немного похожа на куфию» - сказал я, «упакуй ее».)