Марк Девор. Воздушно-десантные иллюзии. Вывод

Вывод

Как показывают советские, британские и американские примеры, институты формируют как развитие, так и сохранение различных военных потенциалов. В Советском случае сильные институты защищали воздушно-десантные войска от множества обоснованных критических замечаний, позволяя им проводить различные новаторские, но в конечном счете бесполезные усилия по повышению огневой мощи и живучести воздушно-десантных войск. Если Советские ВДВ представляет собой пример институтов, препятствующих рациональной оценке воздушно-десантных войск и полезности парашютных атак, то британский случай иллюстрирует обратное явление. В Соединенном Королевстве отсутствие сильных и автономных воздушно-десантных войск открыло двери для обоснованной переоценки десантных операций в свете опыта военного времени и послевоенных технологических изменений. Это, в свою очередь, позволило быстро сократить воздушно-десантные возможности Великобритании.
В Соединенных Штатах, где сила Воздушно-десантных учреждений лежала между Советским и британским примерами, воздушно-десантные силы были вынуждены защищать свои постоянные размеры и существование, ища новые роли и задачи и участвуя в военных операциях, когда это было возможно. В этом случае воздушно-десантные войска постоянно сталкивались с переоценкой своей полезности, но все же сумели создать иллюзию постоянной актуальности.
В целом эти три случая помогают проиллюстрировать темную сторону аргументации Кристенсена. В то время как Кристенсен справедливо указывает, что специально созданные автономные службы или подразделения в рамках службы с большей вероятностью извлекут выгоду из потенциальных инноваций, чем существующие организации, обратное справедливо в тех случаях, когда рассматриваемые военные инновации оказываются менее перспективными, чем первоначально предполагалось. В этих случаях сильные институты не позволяют вооруженным силам ликвидировать неудачи.
После институционализации военные возможности, такие как способность проводить десантно-штурмовые операции, не умирают и не исчезают. Скорее, они продолжают потреблять драгоценные ресурсы в тщетной попытке сделать невозможное возможным. Как показывает пример парашютных атак, степень, в которой великие державы поддерживали воздушно-десантные силы после Второй мировой войны, во многом определялась степенью институционализации этих сил до войны.
Во многом эти выводы перекликаются с выводами основополагающей статьи Эдварда Катценбаха «Кавалерия в XX веке». Утверждение Катценбаха о том, что военным офицерам нужен «романтизм, который, возможно, отупляет реалистическое мышление, но дает человеку веру в ценность системы вооружения, которой он управляет, которая так необходима для его готовности использовать ее в бою», и что «вера порождает недоверие к переменам», по-видимому, так же применима к воздушно-десантным войскам, как и к кавалерии.
Однако не все организации одинаково способны навязать свои романтические представления о войне Вооруженным силам того или иного государства. В этом контексте именно организационная сила и автономия позволяют практикам устаревшего военного искусства переоценивать свои специальности в ущерб вооруженным силам и государству.
Поэтому вооруженные силы и государства должны крайне осторожно относиться к созданию новых возможностей путем институционализации или предоставления организационной автономии. Если они ошибутся в своем предсказании будущего, то могут потерпеть поражение и, по крайней мере, будут продолжать платить очень высокую цену за ущербную и неэффективную часть своего военного истеблишмента.
Цена, которую Соединенные Штаты и Россия платят за автономию, которую они предоставили воздушно-десантным войскам в 1930-х и 40-х годах, может быть измерена с точки зрения людских и экономических ресурсов, отвлекаемых от других, более ценных военных подразделений, и в извращенных стимулах, которые создает обладание крупными и институционально важными воздушно-десантными войсками для их использования.
Соединенные Штаты поддерживают 15 парашютно-пехотных батальонов, а Россия - четыре воздушно-десантные дивизии, которые стоят значительных денег на подготовку и оснащение и укомплектованы элитными добровольцами, готовыми выполнять опасные миссии. Большое количество транспортных самолетов и специализированных летательных аппаратов астрономически увеличивает эти расходы. Большая часть этих ресурсов расходуется не по назначению, потому что современная военная техника делает маловероятным, что воздушно-десантные батальоны когда-либо окажутся в тылу компетентных противников. Вражеская бронетехника и ракеты класса "земля-воздух" препятствовали воздушным атакам на Сербию и Ирак, и будут делать то же самое, если Соединенные Штаты вступят в войну с Ираном, Северной Кореей или Сирией или если Россия воюет либо с Китаем, либо с Украиной. Только небольшие государства со слабыми вооруженными силами, такие как Панама или Гренада, являются реалистичными целями для воздушного нападения, и даже в этих случаях вертолеты являются более безопасным и эффективным средством доставки войск. Поскольку крупные воздушно-десантные силы потребляли деньги и рекрутов, эти ресурсы не были доступны государствам для заполнения других пробелов в их структуре обычных вооруженных сил. После войны в Персидском заливе 1991 года многие военные планировщики выступали за создание легких бронетанковых подразделений, оснащенных колесной техникой. Балканские войны 1990-х годов также продемонстрировали необходимость создания особых миротворческих сил, подобных итальянским карабинерам или французским мобильным жандармам.
Наконец, участие в горных районах Афганистана, Чечни и Курдистана показало, что как 30 государств - союзников, так и Россия, не имеют специальных горных войск. В то время как они поддерживают крупные и дорогостоящие воздушно-десантные силы, Соединенным Штатам или России будет сложнее устранить упомянутые выше недостатки.
Последним недостатком существования крупных и автономных Воздушно-десантных сил является давление, оказываемое офицерами-десантниками в плане организации воздушных штурмов. Воспитанные в духе заслуг своего рода войск и стремящиеся защитить воздушно-десантные учреждения, офицеры-десантники лоббируют воздушно-десантные операции. Недавно офицеры воздушно-десантных войск попытались убедить свои правительства начать воздушные нападения во время войны в Персидском заливе 1991 года и конфликтов в бывшей Югославии. Хотя разум возобладал, это не всегда так. Существует стимул использовать воздушно-десантные войска до тех пор, пока такие подразделения существуют, и у офицеров-десантников есть бюрократическая потребность доказать свою ценность.
В заключение следует отметить, что Соединенные Штаты и Россия до сих пор расплачиваются за принятые ими до Второй мировой войны решения по развитию возможностей Воздушно-десантных войск путем создания новых мощных институтов и предоставления им высокой степени организационной автономии. В каждом случае воздушно-десантные силы остаются более крупными и дорогостоящими, чем того заслуживают, и составляют ущербную и неэффективную часть национальных военных учреждений. Соединенному Королевству повезло, что его институционально более слабые воздушно-десантные силы исчезли, когда опыт операции выявил их недостатки.