Бернард Фолл. Улица без радости. Лаосский форпост
Лаосский форпост
«Как Иисус на кресте» было ходячим выражением в Индокитае, описывающим выживших при отступлении через джунгли. И обычно именно так они и выглядели: изможденные до скелетов от голода и дизентерии, запавшие глаза, типичная тропическая бледность по контрасту с бронзовой кожей «белых охотников», ставших популярными в Голливуде, изможденные лица, прикрытые косматыми бородами, и кожа, покрытая гноящимися язвами и крапивницей от укусов пиявок и гнили джунглей.
Сержант Рене Новак не был исключением, когда он и два лаосских солдата, шатаясь, вошли в Фонг-Сали, последний французский форпост в Северном Лаосе, 22 мая 1953 года. Ему было всего двадцать пять лет, но выглядел он на пятьдесят; он продолжал идти, как автомат, к центру форпоста, пока его не остановили несколько человек, уставившись на него, как на привидение. В каком-то смысле Новак и был призраком, «a revenant», как говорят французы, кем-то, кто вернулся из мертвых; он и два лаосских солдата были единственными выжившими из гарнизона Муонг-Руа.
Через два дня за ними последовал еще один выживший, шеф-сержант Пьер Блондо, заслуженный ветеран боевых действий, добровольно оставшийся в Индокитае. Блондо провел 57 часов, прячась в кустах близ Муонг-Хуа, прежде чем смог проскользнуть через кордон коммунистов; он шел один, без еды и компаса в течении трех дней, прежде чем ему посчастливилось встретить горца Кха-Кхо, который когда-то знал его и который снабдил его едой и показал ему дорогу в Фонг-Сали. Никогда не спавший в деревне, никогда не отдыхавший на тропинке, но голыми руками пробивавший себе нору в густом подлеске и прятавшийся в ней, Блондо добрался до деревни в нескольких милях от Фонг-Сали, где один из жителей одолжил ему одного из маленьких пони, которыми изобилует Северный Лаос. Похожий на потрепанного Дон Кихота, Блондо добрался до Фонг-Сали 24 мая. Четверо человек совершили почти чудо. Они пересекли 80 километров по территории противника, после того как пережили месячную осаду на форпосте, название которого должно было стать символом героизма в Индокитае: Муонг-Хуа.
Когда Вьетминь вторгся в Лаос в начале 1953 года, французское верховное командование оказалось перед двумя вариантами: эвакуировать всю страну целиком, пока не будет достаточно сил для ее отвоевания, или попытаться удержать ряд опорных пунктов по всей стране, которые будут сдерживать основную массу сил противника до тех пор, пока две столицы страны, Луангпхабанг и Вьентьян, не будут готовы к длительной обороне. Поскольку король Лаоса отказался покинуть свою королевскую резиденцию в Луангпхабанге, политическая необходимость удержания Лаоса возобладала над военными факторами, которые продиктовали бы полную эвакуацию, по крайней мере, северной части страны.
Десятки форпостов по всему северному Лаосу получили задание оставаться на месте и сражаться как можно дольше, чтобы задержать продвижение нескольких дивизий Вьетминя, которые маршировали в королевство. У некоторых застав не было выбора; они были изолированы на территории без дорог и в разгар сезона дождей были недоступны для самолетов или грузовиков. Другим были даны конкретные задания, продержаться минимальное количество дней, чтобы дать французскому командованию в Лаосе время для строительства второй линии обороны. Одним из ключевых форпостов, получивших такую задачу, был Муонг-Хуа.
Расположенный в месте слияния рек Нам-Пак и Нам-Хоу, Муонг-Хуа был идеальным местом чтобы ненадолго задержать продвижение противника. 3 апреля 1953 года Муонг-Хуа, вместо со своим форпостом-спутником Соп-Нао, обороняемым усиленным взводом под командованием лейтенанта Грези, получили задание продержаться любой ценой. В этот день командир Муонг-Хуа, капитан Телье, также принял командование над Соп-Нао. Вечером того же дня батальон Вьетминя пересек границу близ Дьенбьенфу и окружил Соп-Нао. В течении шести дней и ночей люди Грези держались в руинах своего форпоста против подавляющей мощи противника. Наконец, 9 апреля Телье разрешил выжившим из взвода Грези пробиться через джунгли в Муонг-Хуа, расположенный в 30 километрах.
В ночь с 9-го на 10-е Грези и его люди начали свой марш из ловушки. Как обычно, Вьетминь подготовил засаду на прямом пути из Соп-Нао в Муонг-Хуа. Однако Грези был не новичком в этой игре; вместо того, чтобы идти прямым путем, он и его люди начали прорубать свой собственный путь через джунгли к югу от форпоста, таким образом, стряхнув на время своих вьетминских преследователей. Но их не так-то было легко стряхнуть. 11-го утром, люди из лояльных лаосских племен предупредили измученных французских и лаосских солдат, что две роты Вьетминя вышли из Соп-Нао в погоню и им грозит опасность, что их настигнут. На самом деле, они уже перекрыли самый прямой путь к Муонг-Хуа.
Грези снова поднял своих измученных людей, которые несли с собой все свое снаряжение, оружие и рацию, и решил прорываться на север, к Фонг-Сали. Хотя и находящийся дальше, Фонг-Сали обладал преимуществом наличия взлетной полосы. Его первой целью была деревня Пак Бан на реке Нам-Хоу, примерно в двадцати милях к северу от Муонг-Хуа. Эта инициатива была чрезвычайно удачна по последствиям для французов, так как в то же время прибыл конвой на челнах-долбленках – одном из лучших транспортных средств в Лаосе – нагруженных снаряжением и боеприпасами, предназначенными для форпостов на Нам-Хоу ниже по реке от Фонг-Сали, не подозревавший о войсках Вьетминя, которые проникли в долину между Пак-Бан и Муонг-Хуа. После совещания с командиром конвоя, весь конвой, теперь отягощенный Грезе и его людьми, немедленно направился в Муонг-Хуа, куда прибыл на следующий день.
Телье сразу же понял, что у него осталось совсем немного времени, чтобы избавить Муонг-Хуа от некомбатантов и излишков снаряжения. Безошибочные признаки скорого прибытия войск Вьетминя висели в воздухе уже несколько дней; деревенские старосты вокруг Муонг-Хуа стали недружелюбными, когда появлялись французские патрули. Фактически, они больше не разговаривали французами без обращения к ним напрямую, а в деревне Муонг-Хуа население просто исчезло. Последние несколько дней рынок был почти пуст, никто из фермеров племен Кха-кхо или мео не приходил со своими мелкими серыми свиньями, фруктами или другими продуктами. «"L'asphyxie par le vide», или «удушение путем создания пустоты» началось.
12 апреля 1953 года Телье собрал конвой из челноков для 40-мильного броска вниз по реке к Муонг-Нгой, но противник снова оказался быстрее французов. Примерно в 600 ярдах ниже Муонг-Хуа, в месте, где песчаные отмели сужают фарватер до нескольких ярдов, весь конвой попал в засаду Вьетминя.
Как обычно, Вьетминь был хорошо подготовлен и прекрасно информирован. Небольшая баррикада из древесных стволов была переброшена через фарватер и несколько пулеметов и миномет были размещены по обе стороны русла реки, таким образом, тщательно перекрывая район засады. Однако и в этот раз удача не отвернулась от французов; разместив засаду так близко к Муонг-Хуа, Вьетминь дал французскому гарнизону возможность вмешаться в бой, если конвой выдержит первый залп, что он и сделал. Когда первый челн попал под обстрел, остроглазые лаосцы немедленно выбросили свои суденышки на песчаные отмели, и используя их в качестве укрытия, вступили в бой. В последовавшей перестрелке лаосцы держались хладнокровно, но им грозила опасность вскоре исчерпать боеприпасы, когда прибыли четыре взвода пехоты из Муонг-Хуа и немедленно контратаковали коммунистов, вскоре покинувших поле боя, оставив тринадцать убитых и четверых раненых. На стороне французов два челна были разбиты вдребезги, и их пришлось бросить. Кроме того, семеро пропали без вести, один был ранен и один убит.
Было совершенно очевидно, что любая дальнейшая попытка прорваться по реке теперь стала безнадежной. Весь конвой вернулся в Муонг-Хуа, чтобы разделить его судьбу и защитники которого теперь мрачно окапывались для отражения штурма и осады, которые должны были последовать.
Деревня Муонг-Хуа располагалась на мысе, образованном слиянием рек Нам-Хоу и Нам-Пак. Прикрытая со стороны Нам-Хоу довольно большой песчаной отмелью, она как правило, была защищена от наводнений. С ее прямой главной улицей и многочисленными посадками зеленых деревьев, она выглядела довольно приятно. На вершине мыса, прикрытого с одной стороны песчаными отмелями, а другой – крутой насыпью, возвышавшейся над Нам-Пак, стоял форпост Муонг-Хуа, господствующий над слиянием рек и небольшим поселком. Над ним, в свою очередь, возвышались два холма на правом берегу Нам-Пак, образуя с форпостом Муонг-Хуа равносторонний треугольник. Задолго до атаки на Муонг-Хуа Телье выяснил, что невозможно организовать оборону Муонг-Хуа, не включив в нее также два холма по другую сторону Нам-Пак. Назвав южную возвышенность высота Альфа, а другую высота Пи, он укрепил их траншеями и дзотами, поделив между ними свои скудные ресурсы и живую силу.
Учитывая тот факт, что теперь у него было также снаряжение с флотилии челноков с нижнего течения реки и дополнительное подкрепление в виде гарнизона Грези из Соп-Нао, он организовал позицию в виде группы из тех отдельных, но взаимно поддерживающих небольших фортов. С гарнизоном из одного французского капитана, одного французского лейтенанта и горстки французских унтер-офицеров, при поддержки 300 лаосских егерей (лаосская легкая пехота), вооруженных в общей сложности тремя 81-мм минометами, двумя 60-мм минометами и двумя пулеметами, Телье почти не питал иллюзий относительно своей способности бесконечно сопротивляться гораздо более сильному противнику. Перед этим небольшим отрядом стоял весь 910-й батальон 148-го полка Региональных сил, усиленный ротой тяжелых минометов и другими подразделениями 316-й дивизии противника.
13 апреля был спокойный день. Несколько стариков и детей вновь появились на улицах Муонг-Хуа и гарнизон трехвысотной позиции пребывал в хорошем расположении духа после вчерашних событий. В 11.00 Телье получил шифрованное радиосообщение от полковника Буше де Кревкера, командующего французскими и лаосскими войсками: «Вы должны удерживать позицию Муонг-Хуа минимум 14 дней всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами. Вы будете снабжаться по воздуху и получите адекватную воздушную поддержку».
Судьба Муонг-Хуа была предрешена. Возможно, с какой-то прозорливой иронией гарнизон Муонг-Хуа прозвал главный форт в деревне Муонг-Хуа «Мышеловкой». Командование Вьетминя стремилось покончить с Муонг-Хуа, который оставался бы занозой в боку для его коммуникационных линий, если бы французы его удержали. Около 23.00 13 апреля первые минометные мины противника упали на волнистые, легкодоступные склоны холма «Альфа». Началась осада Муонг-Хуа.
С этого момента и до конца, более чем через месяц, защитники Муонг-Хуа были под огнем каждую ночь. Во время первого штурма Вьетминь оставил 22 убитых за колючей проволокой французских позиций. Теперь они воздерживались от массовых атак и вернулись к стратегии прогрызания дюйм за дюймом укрепленных позиций – к тактике, которую они должны будут развить до тонкого искусства год спустя в Дьенбьенфу. Конечно, днем французские истребители-бомбардировщики, двухмоторные Б-26 и транспортные самолеты летали над Муонг-Хуа, выискивая позиции орудий коммунистов, или сбрасывая на парашютах срочно необходимые припасы и медицинское снаряжение; или ночью, когда давление на один из аванпостов было слишком сильным, разведывательный самолет «Люциоль» («Светлячок») сбрасывал на парашютах осветительные ракеты над полем боя, помогая защитникам навести их огонь.
Но Муонг-Хуа был внизу на тотемном поле французских приоритетов в северном Индокитае. Даже в самом Лаосе давление Вьетминя на Луангпхабанг и Вьентьян, хотя и уменьшилось в силе, не утратило своей угрозы и таким образом, было более важным, чем небольшие форпосты далеко на севере, сражающиеся за свои жизни.
Но каким-то чудом гарнизон держался. 27-го апреля, через 14 дней после первого крупного штурма, французский верховный главнокомандующий в Ханое сбросил на парашюте для Телье свой собственный орден Почетного легиона и несколько Военных крестов для его людей: они сдержали свое обещание и удерживали Муонг-Хуа в течении 14 дней.
Телье лично пробрался через Нам-Пак с эскортом, взобрался по крутому склону высоты Пи и изрытым минометами руинам того, что осталось от высоты Альфа, чтобы лично наградить тех людей, которые получили свои медали; поздно вечером он вернулся в «Мышеловку». Это был последний раз, когда Телье увидел весь свой гарнизон. А со стороны коммунистов усилилось давление, чтобы покончить с одиноким форпостом, который эффективно мешал коммунистам использовать стратегически важную реку Нам-Хоу в качестве коммуникационной линии для своих войск, действовавших в центральном Лаосе.
Как это часто случалось в войне в Индокитае, форпост, отчаянно выживающий в безнадежном положении, был возведен в ранг символа, а газеты по всему миру передавали имя и славу защитников Муонг-Хуа. Эта известность сделала его окончательное падение, которое в глазах французского верховного командования было предрешено, гораздо более серьезным ударом, чем это должно было бы быть.
Все это было почти неизвестно Телье и его доблестным 300 солдатам. Для них война стала очень личным вопросом выживания каждую ночь до следующего утра, особенно в ужасные часы «крачина» периода муссонов, когда плотный молочно-белый туман ложился на местность как одеяло около 21.00 и обычно не поднимался до 09.00 следующего утра.
Но пока что Муонг-Хуа везло. Сама деревня превратилась в безлюдную ничейную землю, которую французские патрули разведывали в дневное время, иногда забираясь в пустые казармы лаосской национальной гвардии, никогда не вступая в контакт ни с населением, ни с противником. За исключением нескольких часов ночного боя, в деревне установилась жуткая тишина – тишина, которая очень хорошо скрывала гул активности вокруг замаскированных позиций коммунистов у подножия двух холмов и вокруг «Мышеловки». Телье держал своих людей в активном круговом патрулировании, даже оставляя их ночью в засаде в пустынной деревне Муонг-Хуа, таким образом, держа их начеку и давая себе драгоценные дополнительные несколько минут предупреждения в случае общей атаки.
Шли дни и, вопреки всем ожиданиям, войска коммунистов в центральном Лаосе снова начали отходить к вьетнамской границе. Сиангхуанг, столица сосдней провинции к югу от Муонг-Хуа, была освобождена от Вьетминя 13 мая; 17 мая французские войска были в нижнем течении Нам-Хоу, примерно в 80 километрах от Муонг-Хуа. В тот же вечер один патруль снова покинул «Мышеловку», чтобы совершить ночной обход поселка-призрака в темноте, еще более усиленной чрезвычайно густым туманом.
К 22.00 в Муанг-Хуа уже было невозможно увидеть свою руку перед глазами. Несколько собак, без сомнения, брошенных своими хозяевами во время стремительного бегства в окрестные холмы, выли в темноте, их вой заглушал оседающий туман. Внезапно раздался пронзительный визг, так хорошо знакомый всем собаководам: кто-то случайно наступил собаке на хвост или пнул ее! Около 23.00 французский патруль увидел темные тени, появившиеся из тумана на главной улице Муонг-Хуа: противник был здесь. В полной тишине патруль начал отступать к «Мышеловке», гарнизон был приведен в полную боевую готовность и две позиции на холмах в полночь были оповещены по рации о готовящейся атаке.
В 03.00 18 мая 1953 года во двор «Мышеловки» упала первая минометная мина, за которой вскоре последовал град других снарядов различных калибров, в том числе 57-мм безоткатных орудий и 120-мм тяжелых советских минометов. Фосфорные снаряды, которые подожгли несколько деревянных бастионов форпоста, добавили к этому аду свой зеленоватый свет. В бункере командного поста, уже заполненным стонущими ранеными – в Муонг-Хуа не было врача – Телье крикнул сержанту Рене Новаку, радисту Муонг-Хуа:
- Вызывай северное тактическое авиакомандование! Пусть высылают «Люциоль» и если возможно, несколько истребителей бомбардировщиков. Нам очень нужна помощь.
К югу от Муонг-Хуа вспышки минометного огня были видны на легкодоступных склонах высоты Альфа, где один усиленный лаосский взвод под командованием французского старшего сержанта также был разорван на куски плотным огнем Вьетминя. Только высоте Пи, теперь уже под командованием лейтенанта Грезе удалось стряхнуть с себя неприятеля. Его одинокий миномет укладывал по заранее пристрелянным позициям поддерживающий огонь перед «Мышеловкой» и высотой Альфа.
В 01.10 западный угловой блиндаж «Мышеловки» начал осыпаться под ударами нескольких прямых попаданий и массивные куски кирпича и бетона посыпались с крутого обрыва в Нам-Пак. Началась агония Муонг-Хуа. Примерно в 01.30 сержант Новак получил ответ Ханоя на запрос о воздушной поддержке:
- Общий сигнал отсутствии видимости по всем аэродромам дельты. Отправим поддержку как только сможем.
В 02.30 со стороны Вьетминя послышался приглушенный крик, становившийся все более отчетливым по мере того, как первые тени ударных войск Вьетминя начали появляться над брустверами потрепанных французских позиций: «Тьенлен, тьенлен!» (Вперед, вперед!). Но люди Телье не сдавались легко; дважды волны штурмующих Вьетминя были отброшены сосредоточенным огнем защитников. Затем, однако, воспользовавшись туманом, одна часть сил противника обошла «Мышеловку» с севера, пройдя песчаным берегом вдоль реки, и теперь форт был атакован также на его северном фланге. Еще четыре атаки сдержаны, но нападавшим, наконец, удалось захватить контроль над плацем форта. В каждом здании и блиндаже шел рукопашный бой. Наконец, примерно в 03.50, последние защитники были загнаны в угол у стены форта, возвышавшегося над утесом реки Нам-Пак и над Муонг-Хуа замолчали пушки. Высота Альфа встретила свою судьбу примерно полчаса до того, когда последний блиндаж был разнесен в щепки тяжелыми минометами противника.
Оставались Грезе и два его взвода на высоте Пи. Он и его люди наблюдали за концом защитников «Мышеловки», словно сидя на креслах огромного театра, видя короткие очереди французских пулеметов, пытающихся экономить боеприпасы и столбами пламени, когда тяжелые 120-мм мины противника с безошибочной точностью поражали блиндажи «Мышеловки». Когда стрельба на двух других постах затихла, люди на высоте Пи поняли, что пришел их черед.
Не было ни паники, ни внешних проявлений страха. Да, солдаты Грезе, как и большинство солдат в Муонг-Хуа, были относительно зелеными лаосскими новобранцами, обычными солдатами лаосской армии, а не коммандос, отобранными для самоубийственной миссии. Но во главе с профессионалами французской армии, они действовали столь же героически, как и любой тщательно отобранный боевой отряд. Когда первый французский разведывательный самолет прибыл в этот районе около 9.00 18 мая, он обнаружил обугленные остатки того, что было французской позицией в Муонг-Хуа и на высоте Альфа. Но вокруг высоты Пи он обнаружил одно огромное облако коричневатой пыли, поднятое убийственной концентрацией вражеских тяжелых орудий на маленькой позиции. То тут, то там, на той стороне, где должно быть, находился противник, появлялось небольшое облачко пыли – одинокий миномет Грезе по-видимому, все еще действовал. Чуть позже над Муонг-Хуа появились два неуклюжих С-47 для сброса регулярного снабжения гарнизона. Они облетели поле боя и вернулись туда, откуда пришли. В 12.00 красный флаг с тремя белыми слонами Лаоса и французский триколор исчезли с вершины центрального блиндажа высоты Пи. Легковооруженный гарнизон Муонг-Хуа сдерживал войска с тяжелым вооружением тридцать шесть дней. Он выполнял свою задачу до последнего патрона и последнего человека.
Коммюнике №14 французского верховного командования в Индокитае за период с 10 по 24 мая 1053 года: «В ночь с 17 на 18 мая форпост Муонг-Хуа, который с самого начала наступления Вьетминя оказывал победоносное сопротивление, пал под натиском подавляющей массы нападавших».
Три строчки из двухсот – вот и все, что досталось для доблестного Телье и его трехсот человек.
Еще одна глава в истории Муонг-Хуа была написана шесть спустя. В июле 1959 года крошечный аванпост Соп-Нао был снова занят одиночным взводом, на этот раз Королевской армии Лаоса, поскольку последние французские боевые части покинули независимый Лаос в 1955 году (по состоянию на начала 1961 года в южном Лаосе оставалась только одна французская авиабаза и французская инструкторская миссия, численностью около 350 человек, которая быстро вытеснялась американским инструкторским персоналом. Прим. автора). После эвакуации коммунистических повстанцев Патет-Лао в конце 1957 года, Сон-Нао был тихим гарнизоном, в котором можно было беспокоиться только о нескольких контрабандистах из Северного Вьетнама, доставлявших опиум в обмен на кое-какие западные товары, которые можно было найти в Лаосе.
Командовал маленьким гарнизоном лейтенант Део Ван Хун, отпрыск знаменитого рода Део, вождей Черных Тай, которые еще несколько лет назад железной рукой правили горными провинциями северо-западного Индокитая. Среди них был старый Део Ван Лонг, глава федерации Тай, столицей которой был Ляйтау, ныне находящийся в коммунистическом Северном Вьетнаме; были Део Ван Кам и Део Ван Три, вожди провинций и многие старейшины в Сон-Ла и Фонг-То. А еще были Део из Дьенбьенфу, чей предок, объединившись с французским консулом Огюстом Пави, сделал возможным проникновение французов в северный Лаос и горные районы Северного Вьетнама. Део Ван Хун, ставший лейтенантом Королевской армии Лаоса, был, таким образом, «дома», в районе, в котором он получил назначение. Его собственный народ бродил по холмам по обе стороны границы, и ему не о чем было беспокоиться.
На самом деле, он был настолько уверен, что его предупредят о любых неприятностях, что он вместо того чтобы спать на аванпосте вместе со своими людьми, поселился в деревне, где жил со своей женой в лаосском доме на сваях, как и большинство здешних. Июль 1959 года был очень теплым месяцем в северном Лаосе. Молодой рис хорошо рос в узких долинах и в течении нескольких недель Соп-Нао было совершенно спокоен. С тех пор, как реки набухли от дождей, патрулирование почти не велось. Не то, чтобы это делало патрулирование невозможным, но ничто в нынешней ситуации не делало дальнее патрулирование выглядящим необходимостью.
Но когда в ночь с 29 на 30 июля 1959 года луна зашла над Соп-Нао, из белесого тумана, окутавшего холмы, показались темные тени. Одна или две собаки попытались залаять, но были быстро уничтожены несколькими хорошо поставленными ударами длинных кинжалов горцев. Без колебаний основная масса темных теней направилась к лаосскому посту, расположенному над Соп-Нао на голом холме – то есть, этот холм был голым, когда там были французы. С тех пор низкий кустарник снова поднялся с фантастической быстротой тропиков и снова стал достаточным укрытием для любого нападающего. Тени молча окружили маленький аванпост, а затем засели, ожидая сигнала.
Тем временем, небольшая группа одетых в черное людей быстро вошла в сам Соп-Нао. Без колебаний они направились прямо к дому Део Ван Хуна. Несколько человек окружили его, а четверо вошли в шестифутовый просвет под домом. До сих пор не было произнесено ни единого слова, не было слышно ни малейшего шума.
Глубокая тишина внезапно была нарушена хриплым треском огня пистолетов-пулеметов, ведущегося в ограниченном пространстве, за которым почти сразу последовали крики боли; четверо человек под домом Део Ван Хуна выстрелили через дощатый потолок в тела лейтенанта и его жены, лежавших, по лаосскому обычаю, на циновках из рисовой соломы, устилавшими пол. Первая же очередь попала Део Ван Хуну в грудь и пах, а его жена была легко ранена в бедро.
Это был сигнал, которого ждала группа, окружившая пост на холме. Они начали поливать пост огнем из пистолетов-пулеметов и ручных пулеметов, методично продвигаясь от куста к кусту. Через несколько минут бой закончился и аванпост оказался в руках противника. На самом деле, полная неготовность лаосцев и чрезмерная подготовленность нападавших, в итоге спасли лаосцев от уничтожения. Если бы они сопротивлялись в течении нескольких часов на посту – как и ожидали нападавшие – дневной свет сделал бы невозможным любую попытку отхода. Как бы то ни было, сумятица атаки позволила большей части взвода бежать с аванпоста, а те самые кусты, которые мешали сонному часовому заметить нападавших, теперь мешали последним стрелять в убегающих солдат. В самом Соп-Нао вражеские диверсанты отступили к аванпосту, как и было приказано, бросив Део Ван Хуна на произвол судьбы. Это опять же, было на руку лаосцам, так как Део и его жена с помощью проснувшихся жителей деревни и бегущих солдат, смогли добраться до челнов, лежащих на берегу Нам-Хуа, небольшого притока Нам-Хоу. Отчаянно гребя вниз по течению к Муонг-Хуа, они спаслись от нападавших, которые все еще находились на захваченном аванпосту, разбирая добычу – оружие, одежду, пайки и всегда драгоценные полевую рацию.
Лейтенант Део Ван Хун умер на лодке по пути в Муонг-Хуа, когда измученные выжившие из Соп-Нао добрались на следующий день. Гарнизон там насчитывал батальон, усиленный полудюжиной тяжелых минометов. Кроме того, со времени предыдущей обороны Муонг-Хуа в зарослях была вырублена взлетно-посадочная полоса, пригодная для небольших самолетов. Но уже через несколько минут после прибытия гарнизона из Соп-Нао весть о взятии аванпоста облетела Муонг-Хуа и еще через несколько минут, благодаря чудесному распространению слухов, который в Азии является почти шестым чувством, население также знало, что лаосский батальон не будет сражаться за Муонг-Хуа. На самом деле, сомнительно, были ли этот процесс запущен одним из солдат, сказавшим населению, что они не будут воевать, или одним из местного населения, которое было под оккупацией коммунистов с момента смерти Телье в 1953 году и до того, как королевское правительство Лаоса подписало соглашение с Патет-Лао в ноябре 1957 года, говорившего солдатам, что бесполезно сопротивляться такому коммунистическому вторжению. Ибо у населения не было никаких сомнений в том, что началось вторжение.
Число нападавших и их национальность до сих пор не были выяснены; позже выяснилось, что их было около 80 и что это были черные тай с северо-вьетнамской стороны границы. Но с точки зрения лаосского командира в Муонг-Хуа, это могла быть вся 316-я дивизия Вьетнамской Народной Армии. В тот же вечер, весь гарнизон форта Муонг-Хуа, вооруженный американцами и обученный французами, покинул форпост и отступил в окружающие горы – не увидев врага и не сделав ни единого выстрела.
Они оставались на высотах, наблюдая за своим брошенным аванпостом, в течении нескольких дней, пока, при очевидном отсутствии «противника» не решили снова занять свои квартиры. Население Муонг-Хуа, которое по большей части осталось на месте, встретило своих «защитников» с едва заметными улыбками, но воздействие этого эпизода на моральных дух подразделения, как и на гражданское население, было разрушительным.
2 августа 1959 года в коммюнике лаосской армии было объявлено, что «аванпост Соп-Нао был вновь занят после трехчасовой схватки», а 5 августа в коммюнике лаосского правительства было добавлено, что нападение было не «вторжением», а «небольшими группами партизан, которые воспользовались эффектом внезапности, чтобы захватить небольшие гарнизоны лаосской национальной армии». И далее в отчете добавлялось: «Похоже, что число заявленных в первых сообщениях нападавших было несколько преувеличено».
Но первые сообщения уже пошли по всему миру и люди снова заговорили о «войне в Лаосе». И возможно, хорошо, что память у газетчиков настолько коротка, что они не помнят, как несколько лет тому назад, тот же самый маленький форпост месяц сдерживал дивизию коммунистов, ибо это вызвало бы несколько неудобных вопросов – а сегодняшний Индокитай не место, чтобы задавать неудобные вопросы.