Ричард Марсинко. Настоящая команда
Настоящая команда
Поощряйте и внимательно слушайте слова ваших подчиненных. Хорошо известно, что золото спрятано под землей. Набесима Наосиге (1538 – 1618) «Идеалы самурая»
Вступление
Я отдал тридцать лет военно-морскому флоту. Мне пришлось прыгать из самолетов и вертолетов, вскарабкиваться на нефтяные вышки и корабли, стрелять и хватать на своем пути через множество сложных ситуаций. Они отправили меня в зону боевых действий и протащили меня через перестрелки и, наконец, они привели меня в тюрьму. Вы можете подумать, что после того как я вышел в отставку, я найду милое, тихое времяпрепровождение. Гольф, может быть. Или просмотр боулинга по телевизору.
Как бы не так. После выхода в 1982 году «Воина-разбойника», я видел больше аэропортов, чем какой-нибудь морпех крабов. Мой полоумный редактор называет эти гастроли по стране моим «ежегодным книжным туром». Ему легко говорить. Посетить более восьмидесяти городов за год это похлеще Марша cмерти на Батаан. Но какого черта – я и есть Воин-разбойник, и вы и я оба знаем, что если это причиняет страдания, значит, я делаю что-то правильное. И я больше не привязываюсь грузовой сеткой в каком-нибудь «мусоровозе» (жаргонное название военно-транспортного самолета ВВС США. Прим.перев); теперь меня отправляют коммерческими авиалиниями. И бьюсь об заклад, бутылка джина «Бомбейский Сапфир» всегда под рукой. Многие из вас, преданные поклонники, могут это подтвердить.
У вас, преданных поклонников, также есть пара собственных просьб. (Не таких, как бесплатный обед или бесплатная выпивка.) Вы попросили меня предоставить дополнительную информацию о членах команды, описанных в автобиографии «Воин-разбойник» и шести романах одноименной серии. Вы хотите знать больше об этих ярких парнях – их характеристиках, их происхождении, что они думают о наших миссиях. Вторая просьба? Поклонники, ведущие свой бизнес, занимающие руководящие должности и занимающиеся тимбилдингом, спрашивают меня: «Как ты набирал команду?» и «Как ты сплачивал команду?». Здесь, в «Настоящей команде» я постараюсь ответить на оба вопроса.
Когда я собрал автобиографию, романы и предыдущие книги по бизнесу, я понял, что нет никакого возможного способа расширить истинные личности людей. Эта тема слишком обширна. Никто (даже самые преданные поклонники) не обладает достаточным терпением, чтобы прочесть лишние две сотни страниц, описывающих яркие и глубоко укоренившиеся таланты банды мародеров, с которыми меня так многое объединяет. Но эти люди, безусловно, заслуживают признания, которые они здесь получат. Как только вы закончите читать «Настоящую команду», вы увидите как мы – и я имею в виду мы – сумели преуспеть в стольких миссиях, которые никто не ожидал от нас.
Некоторые из вас хотят знать больше о том, как я выбирал и поддерживал команду. Вы услышите об этом с моей точки зрения, но в основном с точки зрения моих людей. В конце концов, никому нет дела до того, что пытается сделать их лидер. Если он не общается со своими людьми, не мотивирует их, не убеждает работать на достижение целей команды, все его благие намерения ни хрена не стоят. Вы услышите это от самих людей, которые готовы сделать то, что они сделали. Это должно дать вам понимание того, что вам нужно будет использовать мои приоритеты и методы для создания и поддержания вашей собственной группы агрессивных решателей проблем.
Десять заповедей для подчиненных
Вы, поклонники «Воина-разбойника», впервые познакомились с моими словами мудрости через «Десять заповедей Воина-разбойника специальных методов войны». Эти десять правил перечислены и проиллюстрированы в действии, в каждой из книг серии «Воин-разбойник», вот они:
1. Я военачальник и гневный Господь битвы, и я всегда буду командовать с фронта, а не из тыла.
2. Я буду относиться ко всем вам одинаково – просто как к дерьму.
3. Вы не сделаете ничего, чего бы я не сделал первым, и таким образом, вы будете созданы воинами по моему смертоносному образу и подобию.
4. Я покараю тела ваши, потому что чем больше вы прольете пота в учении, тем меньше вы потеряете крови в бою.
5. Воистину, если ты страдаешь в усилиях своих и чувствуешь боль от трудов своих, то ты делаешь это правильно.
6. Тебе не должно это нравиться – ты просто должен это делать.
8. Да не будешь ты никогда ничего предполагать.
9. Уверуйте, что вам платят не за методы, а за результат, что означает, что должен ты убить врага своего любым доступным способом, прежде чем он убьет тебя.
10. Ты всегда должен вбивать в умы и сердца своих воинов мою последнюю и окончательную заповедь: здесь нет правил – ты должен победить любой ценой.
Таковы были правила, которые я привил своим людям, чтобы направлять их действия. Я сделал эти правила такой же частью нашей подготовки как стрельба, прыжки или подрывное дело, потому что они также важны для успеха миссии.
Но эти правила – еще не все. Я также разработал правила, чтобы управлять собственными действиями. Все больше и больше поклонников просили руководства, чтобы помочь им вести свои войска в мире бизнеса, поэтому я решил написать научно-популярную книгу, чтобы ответить на эти вопросы.
Семь заповедей для командира
В книге «Секреты лидерства Воина-разбойника» я поделился своим личным кодексом командира, семью правилами, которые поддерживали меня и мою команду на заданиях в большем количестве ситуаций, чем я хотел бы сосчитать. Вот они:
1. Я сначала буду проверять мои теории на себе самом. Я буду моей подопытной свинкой.
2. Я буду полностью предан тому, во что верю, и я рискну всем, что у меня есть, ради этих убеждений.
3. Я буду поддерживать своих подчиненных до конца, когда они пойдут на разумный риск, чтобы помочь достичь моих целей.
4. Я не стану наказывать своих людей за ошибки. Я накажу их только за то, что они не учатся на своих ошибках.
5. Я не буду бояться действовать, потому что знаю, что почти любое действие лучше бездействия. И я знаю, что иногда бездействие – это самый смелый поступок.
6. Я всегда буду предельно ясно осознавать, где я нахожусь и во что я верю.
7. Меня всегда будет легко найти: я буду в центре битвы.
В «Секретах лидерства», каждая глава была посвящена одной из этих заповедей, давая примеры действий, как в военной, так и в гражданской жизни. Используя эти принципы, вы можете расставить приоритеты своих усилий на каждый день, каждую неделю, каждый месяц, каждый год. Конечно, какими бы блестящими они не были, эти семь принципов не дадут вам волшебной пули. Ты должен оторвать свою задницу от дивана и действовать.
Поклонники откликнулись на «Секреты лидерства» и попросили еще. В частности, они попросили руководство в работе с современной высоко конкурентной корпоративной культурой. Ну, я кое-что знаю о конкурентных ситуациях. Поэтому я написал еще одну научно-популярную книгу.
Вести к победе
«Стратегия успеха: принципы коммандос-победителей» помогает вам пробиться через хаотичную, конкурентную бизнес среду сегодняшнего дня. Планирование, обучение и расчет рисков – все это играет здесь ключевую роль. По мере прохождения этих этапов у вас должно быть стратегическое видение того, чего вы надеетесь достичь. Вы должны уметь видеть и чувствовать свою конечную цель.
Как вы выстраиваете это видение? Вы опираетесь на ваши знания: информацию, собранную о вашей компании, вашей отрасли, ваших конкурентах и вашем окружении. Вы также полагаетесь на свои мечты. Правильно – ваши мечты. Если вы работаете, что бы достичь чего-то лично важного для вас, вы будете подпитывать себя страстью и решимостью. Но все начинается со стратегического плана – тщательного, реалистичного и гибкого. Чтобы помочь вам придумать планы которые победят на корпоративном поле боя, я создал «Правила ведения боевых действий Воина-разбойника»:
1. Прицельтесь, прежде чем стрелять, потому что метод «Огонь, цельсь, товсь» - это чушь собачья.
2. Ломайте правила, прежде чем они сломают вас.
3. Имейте характер, но не будьте характером.
4. Идите впереди, там, где ваши войска всегда могут вас видеть.
5. Не путайте планирование с обучением, или разговоры с пинками под зад.
6. Чтите своих нарушителей границ так же, как и своих создателей границ, потому что они – ваши передовые дозорные.
7. Не бойтесь делать ошибки, потому что пусть к славе усеян провалами.
8. Служите более великому делу, чем ваше собственное благо, или вы станете армией из одного человека.
9. Рискуйте – и еще больше рискуйте.
10. Никогда не будьте удовлетворены.
Что же, фанаты действительно приняли этот последний пункт близко к сердцу. Вы, ублюдки, просто не удовлетворились двумя книгами – вы хотели еще. В частности, вы хотели знать, как создать команду и управлять командой. Так что вот это оно – «Настоящая команда».
Искусство командой работы
Помните «Звездный путь»? Оригинальный телевизионный сериал, где все дамочки в коротких юбчонках? Есть там один эпизод, где остроухий парень играет в многомерные шахматы – три доски, а не одна. Каждый ход на каждом уровне отражается на всех других уровнях, так что каждую минуту вы должны следить за дохренищей воздействий и контрвоздействий. Что ж, это похоже на управление командой. Вы должны оставаться на вершине ситуации, которая всегда находится в движении, когда вы жонглируете вещмешком, полным людей и ценностей, и любое действие имеет Бог знает сколько последствий.
Это делает создание и управление командой скорее искусством, чем наукой. Здесь трудно составить контрольный список. То, что вы делаете со своей командой, опирается на идеи из «Секретов лидерства» и «Стратегии успеха»; это кумулятивный процесс. Так что держите в уме эти первые два контрольных списка, когда мы перейдем к командной работе.
Создание команды
Всегда легче понять идеи, когда у вас есть конкретный пример этих идей в действии. Одна из самых важных вещей, которые я когда-либо делал, было создание Шестого отряда SEAL, так это кажется естественным примером для использования здесь. Я считаю Шестой отряд своей военной диссертации для соискания своей степени доктора наук ВМФ США (и в данном случае, эта степень не означает «давай навалимся»). Шестой отряд – это то, что никто никогда раньше не делал – «первый» почти во всех отношениях. Мне нужна была организация, которая была бы оперативно простой и понятной, так, что бы я мог получить максимальную отдачу. Чтобы сделать это, я должен был иметь лучших оперативников с их обеспечением, чтобы помочь им быть на пике формы. Я разработал Шестой отряд максимально зубастым, и с минимальным или отсутствующим хвостом, в отличие от обычных отрядов (или любой другой организации), с слишком большим хвостом и недостаточным количеством зубов. Шестой отряд был настолько самодостаточен, насколько это было в моих силах. Мы все знаем, как бюрократия и организационный процесс отягощают подразделение, потребляя эффективность и энергию, не продвигая вас к вашей цели. Я хотел как можно больше избежать эффекта катящегося снежка.
Имея в виду эти цели, вот основные принципы создания команды, которые я использовал при отборе в Шестой отряд:
Это задача, дурачок. Вы должны определить свою задачу, прежде чем что-то делать. Это абсо-черт возьми –лютно критично. Если вы не можете ясно и точно изложить то, что ваша команда должна выполнить, все остальное быстро пойдет прахом. Здесь в игру вступает ваше стратегическое планирование. Какой твой план? Что ты пытаешься сделать? Вы собираете своего рода команду SWAT для решения конкретной проблемы на краткосрочной основе? Или вы пытаетесь собрать группу, которая будет работать в меняющихся условиях в течение длительного времени? Каждый из этих типов задачи требует отдельного типа команды.
Многие парни, которых я отобрал в Шестой отряд, были довольно зелеными. Почему? Вы можете подумать, что начиная создавать под тяжким давлением новое подразделение, я буду искать зрелый личный состав, который уже зарекомендовал себя в этой области – один лучший процент. Что ж, это отличный подход, если вы собираете кризисную команду с конкретной краткосрочной проблемой. Но в долгосрочной перспективе, вам нужно «пушечное мясо» - зеленые рекруты, которых вы можете сформировать по своему образу и подобию, не взирая на опыт и школу. Вам нужен их юношеский энтузиазм, чтобы дать вам новые идеи и свежий взгляд; вам нужна неиссякаемая выносливость молодости, чтобы заставить все это работать и работать дальше.
Есть еще одна проблема с отбором одного процента для работы на длительный период. Большинство организаций – как в военном, так и в частном секторе – ограничивают число сотрудников, которые могут подняться на этот уровень. Если вы отберете всех из одного процента, девяносто девять процентов потеряют в звании, как только они присоединятся к вашей группе. Так что, с их точки зрения, вступление в вашу команду – это палка о двух концах. Быть отобранным в элитную группу – это большое признание, но их карьерный рост, вероятно, пострадает. Это может быть жертвой, которую они готовы принести в краткосрочной перспективе, но не в долгосрочной.
Назовите ваши цифры прямо. Каков ваш бюджет? Каково ваше расписание? Имейте в виду, вы никогда не получите столько времени или денег, сколько хотите. Если вам представится такая возможность, попросите идеал – на разбойничье-грубоватом языке, если вам так хочется. (Эй, кто-то повыше может облажаться и на самом деле дать вам больше, чем вы ожидаете). Но с самого начала думайте, как сократить расходы. Определите области, где вы можете срезать углы без ущерба для задачи. Будьте готовы пожертвовать некоторыми вариантами, чтобы сэкономить копейки и стать функциональным подразделением как можно скорее. Либо встройте какие-то резервы, без которых можно обойтись, либо тщательно взвесьте то, что вы должны иметь для работы. Как только вы оторветесь от взлетной полосы – и продемонстрируете какие-то успехи – вы можете начать работать над тем, чтобы вернуть то, от чего отказались, чтобы вы могли поддерживать этот успех.
Когда я формировал Шестой отряд, я знал, что нам понадобятся все виды оборудования – лучшего, на которое мы только могли бы наложить свои грязные ручонки. Я также знал, что будет чертовски трудно получить достаточно денег от крючкотворов и бюрократов, которые одобряют бюджеты. Поэтому мне нужны люди, которые могли бы придумать творческие способы прихода и расхода, и мне также нужны люди, которые могли бы взять то, что у нас есть, и, злоупотребив служебным положением, перебрать его, просто заставив его работать. Отобрав этих людей на их места, я получил больше гибкости в составлении бюджета. Это даже позволяло мне время от времени бросать кость крохоборам, просто позволяя им думать, что они что-то выиграли.
Этот вид стратегического мышления также является хорошим примером следующего принципа построения команды.
Прикрывайте все свои позиции. Как только вы четко определитесь со своей миссией, выясните с членами своей команды, что понадобится выставить на стол. Независимо от того, какова ваша миссия, вам понадобятся люди с техническими навыками, несколько человек с навыками в области связи, несколько человек с организаторскими навыками. В идеале, все ваши люди смогут работать с каким-то уровнем мастерства во всех этих областях. Но у каждого есть своя специальность. Вы захотите убедиться, что вы сбалансировали своих специалистов и обеспечили все функции. Это просто здравый смысл. Вы же не станете выставлять на поле футбольную команду из одиннадцати квотербеков, верно? (У нас всех, конечно, есть начальники с головой в жопе, которые, вероятно, так бы и поступили). Кстати, о футболе – одна из моих любимых цитат о командной работе принадлежит Кнуту Рокну, легендарному тренеру, который в 20-е годы поставил «Бойцовых Ирландцев Нотр-Дам» на первые страницы спортивных листков по всей стране. По сей день его часто цитируют, но редко сравнивают. Кнут всегда оговорил о своих командах: «Я играю не с одиннадцатью лучшими, но мои одиннадцать лучшие».
Управление командой
Как только вы сформировали команду, вы все равно должны управлять ей. Опять же, обратитесь к принципам «Секретов лидерства для достижения успеха». Они помогут вам мотивировать и направлять вашу команду. Ребята из Шестого отряда расскажут вам свои собственные истории о работе в моей команде, но вот несколько общих принципов, которые, по их мнению, были эффективными.
Держи свои руки подальше. Если вы наняли хороших людей, вам не нужно следить за ними. Хорошие люди, талантливые работники, возмущаются подобным нянканьем. Они хотят преуспеть и продвинуть себя, потому что они талантливы. Попытайтесь контролировать их слишком внимательно и вы уничтожите инициативу и трудовую этику, благодаря которым вы их и наняли в первую очередь. Микроуправление ведет к макро-провалам.
В Шестом отряде я не дышал ребятам в затылок, не занимался микроуправлением, не учил их, как делать свою работу. Черт, у меня просто не было на это времени. Я нанимал лучших парней, которых мог найти, раздавал задания и ждал результатов. Если я не получал результатов, я разбирался почему. Я дал каждому честный шанс и убедился, что у них есть ресурсы и информация, в которой они нуждались. Но если оказывалось, что они не справляются с нашими стандартами, я их отпускал. Шестой отряд работал на всю катушку; каждый из нас едва успевал подтирать собственную задницу, не говоря уже о том, чтобы ухаживать за чужой.
Знай своих людей – они не машины. Я не говорю об этих дурацких корпоративных сборищах, где работягам подают плохую еду и дешевую выпивку, а человек за занавесом выходит выразить свою признательность, прежде чем исчезнуть еще на год. Если это лучшее, что вы можете сделать, не беспокойтесь. Используйте деньги, чтобы выплатить всем бонусы, или купить заметки-липучки или кофе получше для офиса. Нет, то о чем я говорю, требует ежедневных обязательств с вашей стороны.
Поговорите со своими людьми один на один. Спросите их, как продвигается работа. Нужно ли им что-нибудь, чтобы помочь им делать свою работу? Как поживает семья? Это не обязательно должны быть долгие, затянутые разговоры; вы не пытаетесь сделать свое собственное дерьмовое ток-шоу обиженок. Но вы должны знать, кто ваши люди, что для них важно и с какими проблемами они сталкиваются, как на работе, так и дома. Эти проблемы влияют на их работу, что, в свою очередь, влияет на успех вашей миссии.
Ошибки приветствуются. Ошибки это часть обучения. Если вы не совершаете ошибок, вы ни хрена не делаете. Вот что вопиюще неправильно в политике нулевой терпимости военно-морского флота. Теперь та же самая политика заражает корпоративную Америку.
Ошибки важны и всегда будут важны. Не повторять одну и ту же ошибку еще раз-это ключевая проблема; вы должны учиться на своих неудачах. Если кто - то из вашей команды облажается, выясните, почему. Понял ли он свою задачу? Столкнулась ли она с неожиданным сопротивлением со стороны другого отдела или другого члена команды? Исправьте проблемы, которые вы можете. Поговорите о том, что должен был сделать член вашей команды, чтобы справиться с ситуацией. И двигайтесь дальше. Ошибка-это не проблема, пока та же самая ошибка не повторится снова.
Заткнись и слушай. Не важно, насколько вы умны, не важно, сколько у вас опыта, вы не знаете всего. Вы не видите всех возможных ответов на проблему. Вы пошли на все эти хлопоты, чтобы выбрать хороших людей - послушайте их. Пусть они выскажут свою точку зрения. Нет, это не значит, что вы должны действовать в соответствии с тем, что они говорят. Кто-то должен быть боссом, и это ты. Но вклад ваших людей ценен - пусть они знают это. Люди поддерживают то, что они помогают создавать.
И если вы действительно действуете по чьей - то идее - не притворяйтесь, что эта ваша идея. Вы просто поступите, как мудак, и разозлите всю свою команду. Они не будут вам доверять и не будут вас уважать. Отдайте своим парням очки, которые они заработают. Нет предела тому, что вы можете сделать, если вам все равно, кто получит заслуги.
Делитесь богатством. Если вы управляете хорошей командой, вы сильно давите на них, и они работают еще усерднее. Вы должны иметь в виду, что эти люди не роботы; они так часто нуждаются в маленьких лакомствах. Конечно, все любят деньги, но вы, возможно, не сможете раздавать большие толстые чеки. Посмотрите на расписание и выберите день пятницы, чтобы отправить всех домой пораньше. Это не стоит не так уж дорого, но будет чертовски большая разница в том, как они относятся к вам и миссии.
Время от времени, когда я командовал Шестым отрядом, я «похищал» парней и тащил всех на гору Уайтфейс в Адирондаксе, в северной части штата Нью-Йорк. Мы называли это «тренировочными миссиями», и мы действительно занимались стрельбой, скалолазанием и другими связанными с операциями забавами. Но в основном это был способ для парней выпустить пар после нескольких месяцев интенсивной работы под высоким давлением. Вы не можете преувеличить то, что это значит для вашей команды. Они знают, что вы видите и цените то, что они делают. И заставляет их делать еще больше.
Проглоти боль. Помните, что верность-это улица с двусторонним движением. Вы не можете ожидать, что ваши войска пойдут на битву за вас и вашу миссию, если вы не продемонстрировали, что готовы пойти на битву за них. Если они допустят ошибку, то непременно ее исправят. Устройте тогда разнос, в недвусмысленных выражениях. Но что касается внешнего мира - в том числе и вашего начальства, - на этом все и заканчивается. В конце концов, вы наняли этого ублюдка, вы его обучили. Если он облажается, это ваша ответственность.
Я обещаю вам, что настанет время, когда вам понадобятся дополнительные, даже сверхчеловеческие усилия со стороны ваших людей. Вам нужно, чтобы они выложились изо всех сил - просто потому, что вы их об этом просите. Если вы еще не проявили к ним лояльности и не построили эти отношения, вам чертовски не повезло.
Практическое обучение
Так как же все эти военные методы построения команды применяются в деловом мире? Это правда, что строить командную работу в армии легче, чем в деловом мире. В армии риски, задачи и задачи более точно и четко определены. И ставки выше; ничто не мотивирует более эффективно, чем угроза неминуемой и мучительной смерти.
Но корпоративное построение команды может быть успешным. Просто требуется больше отдачи со стороны начинающего лидера – вы должны развить навыки самостоятельно и усерднее работать, чтобы эти навыки реализовать.
Есть несколько способов сделать это. Вы можете прочитать мои научно-популярные книги, изучить основы моей философии лидерства и создания команды, изучить и проанализировать примеры. Примените эти идеи, и вы будете намного опережать своих конкурентов. (Эй, я бы не стал брать твои деньги и продавать тебе дерьмо.) Но мы все знаем, что нет ничего лучше практического опыта, чтобы сделать урок реальным. Вы просто не можете дать кому-то этот трехмерный опыт в реальном времени в книге.
Корпоративная Америка наконец-то осознала ценность одной вещи, которую военные делают хорошо – подготовка лидеров. Была масса новостных статей о новой волне центров подготовки руководителей военного типа. Конечно, большинство этих объединений создают люди, которые не смогли бы привести похотливого матроса в сайгонский бордель. И большинство из них, как правило, акцентируются только на одном из двух аспектов обучения. Акцент на агрессивную готовность к действию, физической подготовке в стиле лагерей выживания. Или они дают своему клиенту много семинаров в классах и папки-скоросшиватели. Ни один из этих подходов сам по себе не будет по-настоящему эффективным.
Это означает, что есть широкая открытая область возможностей, которую я намерен использовать. Я расскажу вам об этом позже.
Кто ты такой, черт тебя возьми?
Я не пытаюсь быть оскорбительным здесь - по крайней мере, не более оскорбительным, чем обычно. Прежде чем мы перейдем к реальным историям от членов команды, я хочу, чтобы вы сосредоточились на своих сильных и слабых сторонах, на своем стиле работы. Ты не сможешь никого никуда привести, если не будешь так же безжалостно честен с собой, как и со своими парнями.
Недавно я обедал с моим другом Дугом Кругом и его сыном Мэттом. Как и многие молодые люди, Мэтт интересуется жизнью бойцов SEAL и их проблемами, и я был счастлив ввести его в курс дела. Мы с Дугом также трепались о командной работе, корпоративных изменениях и лидерстве в бизнесе. Дуг вместе с Эдом Оукли написал выдающуюся книгу под названием «Просвещенное лидерство». С его разрешения я заимствую его схему, чтобы помочь вам оценить свой собственный стиль. (Эй, часть лидерства - это признание и использование опыта других людей.)
Дуг и Эд создали несколько контрольных списков крайних стилей руководства и работы – описание стилей на противоположных концах спектра. Я хочу, чтобы вы ознакомились с этими списками и спросили себя, применимы ли к вам эти характеристики. Будьте честны, лживые хорьки! Какой смысл жульничать на тесте, который может вам только помочь? Поэтому, даже если это ранит ваши тонкие чувства, отвечайте честно. Подумайте о негативных разделах ваших ежегодных оценок, а не только о положительных. Подумайте о проблемах, которые были у вас с сотрудниками снова и снова, особенно в разных случаях. Никто другой не должен видеть ваши ответы; это не попадет в ваше личное дело.
Как только вы честно ответите на эти три опросника, вы увидите, где вы находитесь в каждом спектре. Вы определите конкретные области, в которых значительно улучшите свой стиль. И знать об ошибке, это первый шаг к ее исправлению.
Нет, речь не идет об вашей «сексуальной ориентации». Мне на это наплевать. Я говорю о вашей ориентации мышления, о том, как вы смотрите на мир. Если вы охотник на оленей, вы научились сосредотачиваться и искать движение, которое указывает на то, что олень находится в пределах досягаемости. То же самое и с другими аспектами вашей жизни. В вашей рабочей среде - и везде - вы склонны искать и реагировать на определенный вид "игры". Вы ищете проблемы или решения?
ð Сосредотачивает ваше внимание на то, что не работает – где ошибка
ð Вызывает больше проблем, так как внимание обращается на проблемы, которые уже существуют
ð Держит нас запертыми в коробках
ð Ставит в центр внимания укрепление того, что уже работает - что правильно
ð Развивает открытость и вовлеченность
ð Естественно двигает команду к цели, на которой она сосредоточена
ð Создает атмосферу, наиболее подходящую для выработки творческих решений
Ладно, давайте перейдем к вашему стилю мышления. Мышление - это первый шаг к действию, поэтому то, как вы думаете, определяет то, как вы действуете.
ð Предполагаете, что они не сработают
ð Сосредотачиваетесь на поиске проблем, которые нужно исправить
ð Становитесь ослепленными проблемами в трудной ситуации
ð Избегаете брать на себя вину или ответственность
ð Ограничиваетесь тем, что работало в прошлом
ð Отсутствуют хорошие навыки слушания
ð Вам трудно выбирать и принимать решения
ð Чувствуете отсутствие контроля над ситуацией/окружением
ð Часто работаете чрезвычайно тяжело
ð Опасаетесь рисков или серьезных проблем
ð Страдаете от чрезмерного личного стресса
ð Сосредотачиваетесь на том, чего хотите избежать
ð Ориентируетесь на «можем сделать»
ð Основываетесь на успехах и сильных сторонах
ð Ищете возможности в любой ситуации
ð Берете на себя ответственность за действия и решения
ð Думаете в терминах новых возможностей
ð Имеете неиссякаемый запас энергии
ð Чувствуете контроль над своим окружением
ð Можете «работать по умному» – получать результат без изматывающей работы
ð Подзаряжаетесь вызовами и риском
ð Ориентированы на настоящее и будущее
ð Фокусируетесь на достигнутых результатах
Помните, что это крайности стилей мышления. Вы, вероятно, не будете идеально соответствовать ни одному из этих описаний. Но если вы честно взглянете на свой собственный взгляд на мир, вы увидите, что вам нужно улучшить, слепые пятна, о которых вам нужно знать.
Ладно, вот где все это складывается. Здесь мы рассмотрим, как вы взаимодействуете со своей командой и мотивируете ее. Помните - будьте честны!
ð Нуждается в собственных ответах на все вопросы
ð Подталкивает организацию к результату
ð Анализирует, анализирует, анализирует
ð Учит подчиненных ожидать указаний
ð Действует в режиме самозащиты
ð Фокусируется на поиске и выявлении проблем
ð Быстро увольняет того, кто провалился
ð Не имеет эгоистичной потребности иметь на все свои собственные ответы
ð Дает людям возможность принимать решения
ð Подтягивает организацию к принятию решений
ð Создает прочную приверженность
ð Учит важности инициативы и ответственности
ð Знает, что ослабление контроля дает результаты
ð Фокусируется на построении на сильных сторонах
ð Учит учиться на своих ошибках
Помните, смысл всего этого не в том, чтобы заставить вас чувствовать себя никчемным куском дерьма. Вы просто пытаетесь найти свои слабые места, чтобы укрепить их. Никто не совершенен, даже мой.
Так кто же ты, черт возьми? Теперь, когда вы хорошенько присмотрелись к себе, мы готовы перейти к Шестому отряду.
Шестой отряд SEAL
Проблемы создания и сколачивания Шестого отряда SEAL, были самыми большими проблемами, с которыми я когда-либо сталкивался. Конечно, я хотел бы использовать этот опыт, чтобы рассказать вам о командной работе. Когда мне было поручено создать Шестой отряд, у меня появилась возможность собрать чисто функциональную часть, без обычного перегруженного административного хвоста. Мне нужны были были все зубы; какой хвост у нас должен был быть – ну, мы должны были сделать его по дороге.
Задача была определена – борьба с терроризмом во всем мире. График и бюджет – теперь и этого мало. Мы должны были быть готовы к переезду как можно скорее; планирование миссии в Иран снова шло полным ходом. Снаряжение, которое нам понадобится, бюджет, который нам придется заплатить за него, будут определены по мере разработки задач и тактики.
Это оставило один очень важный элемент в моем создании команды - людей. Я должен был сделать больше, чем морпехи; «несколько хороших парней» тут не подходили. Я должен был найти туда лучших парней. Национальное командование было серьезно настроено на эту операцию. Начальник военно-морских операций уполномочил меня опросить всех бойцов SEAL и любой вспомогательный персонал до и после их отбора в команды. Это в основном означало, что я каждого из своих людей отбирал поштучно. Это не добавило мне много друзей, но доказало, что Санта-Клаус существует.
Когда вы собираете команду, у вас всегда должен быть список желаний - качеств, которые вы ищете в членах своей команды. Это то, что я искал:
· Боевой опыт. Слышал ли он как свистит мимо его уха пуля, выпущенная ненавистным врагом? Переходил ли он от обучения к настоящему делу? Я хотел, чтобы мои люди могли каждое утро смотреть в зеркало и знать, что они могут делать дело под огнем.
· Языковые навыки. Мы будем работать по всему миру среди широкого круга людей, как военных, так и гражданских. Я хотел, чтобы мои люди отдавали приказы напрямую, не полагаясь на «агента» или «переводчика». Я не ожидал, что каждый из них будет свободно владеть всеми возможными языками, которые нам могут понадобиться, но мне нужны были ребята, которые могли бы знать достаточно, чтобы выполнить задачу, и сделать это быстро.
· Рабочие навыки. Мои люди должны были уметь перемонтировать электрическую систему, прослушивать телефонные линии, вести грузовик через «баррикаду заложников». Конечно, они были сосредоточены на основной задаче - обнаружении цели или сборе разведданных, - но если что-то сломалось, они должны были быть в состоянии исправить это на месте.
· Навыки команды SEAL. Я хотел, чтобы Шестой отряд был автономным подразделением, способным действовать в любой ситуации, не полагаясь на другие подразделения спецназа. Мне нужны были люди, имеющие опыт в самых разных областях: вооружение, подводные операции, такие как подводное плавание; воздушные операции, такие как парашютный спорт и полет на вертолетах; связь и электроника; экстренная медицинская помощь; сбор и анализ разведданных.
· Командная работа. Это было жизненно важно. Мы собирались работать так усердно и так быстро, что у нас не будет времени разбираться с личным дерьмом. Никаких примадонн и одиночек. Мне нужны были люди, которые доказали бы, что они могут тянуть свой собственный вес и больше при нормальном развертывании SEAL. Конечно, у каждого свои цели. Но мне нужны были люди, которые ставили бы цели команды выше своей собственной, люди, которые могли бы достичь своих собственных целей, не жертвуя эффективностью подразделения.
· Голод. Мне нужны были люди, жаждущие действия, жаждущие достижений, жаждущие испытаний. Они должны быть очень мотивированными, даже агрессивными. У них были бы проблемы с рутиной, что для меня не было проблемой, потому что в Шестом отряде не было ничего рутинного.
Я знал, что не каждый из людей принесет все эти навыки в команду. Все в порядке. Часть искусства создания команды состоит в том, чтобы уравновесить индивидуальные возможности ваших людей с общими возможностями, необходимыми для выполнения вашей миссии.
Со мной в Шестом отряде работали более шестидесяти оперативников SEAL. Для «Настоящей Команды» я попросил девятерых из них рассказать вам о своем опыте, своими словами (Десятый парень был «неофициальным» членом Шестого отряда, но он был таким выдающимся воином, что я должен был включить его). Это не десять «лучших» парней; каждый из этих шестидесяти был выдающимся. Я мог бы написать еще пять книг о каждом человеке, с которым работал. Но эти десять парней были настоящими образцами для подражания некоторым персонажам, с которыми вы познакомились в романах серии «Воин-разбойник». У всех этих ребят было что-то интересное, чтобы рассказать, поделиться своими мыслями о своем опыте до, во время и после Шестого отряда.
А теперь давайте встретимся с Настоящей Командой:
Ларри Барретт, он же Пулеглав/ Золотопыльный близнец;
Дэн Кейпел, он же Противный Ники Грандл;
Норм Карлей, он же Принц Вэлиэнт, он же Пол Хенли;
Стив Хартман, он же Стив Уондер;
Гарри Хампфри, он же Горбатый Гарри;
Мик Парди, он же Утинолапый Дьюи;
Стивен Сьеджел, он же Индейский Еврей;
Альберт Трембли, он же Док Трембли.
Ларри Барретт
Ларри служил с нами, когда я командовал Вторым отрядом SEAL; тогда он был молодым старшиной III класса (младшим сержантом – прим. перев.), работавшим в службе вооружений. Он один из тех цепких бульдогов, которые не сдаются, когда у них есть работа. («Бульдог» уместен, так как он ранее служил в морской пехоте).
Когда я приступил к первоначальному отбору в Шестой отряд, Ларри был первым в моем списке. Почему я выделил этого стоящего ниже-китового-дерьма старшину? Потому что он усердно работал над всем, что делал. Средний человек приложит некоторое усилие к тому, в чем он не силен. Кто-то выше среднего будет работать над улучшением своих слабых мест, но он может не так сильно давить в тех областях, которые даются легко, осознавая свои природные способности. Исключительный человек будет идти к стенке, независимо от того, над чем он работает. Ларри был исключительным. «Усердие» - это один способ выразить это; «способность делать» - это другой. Он всегда жаждал узнать больше, желая сделать еще один шаг, чтобы стать более квалифицированным оператором.
(Просто чтобы прояснить ситуацию - вы много услышите и о Шестом отряде, и о «Красной ячейке», которые являются двумя связанными, но различными командами. Шестому отряду SEAL была поручена миссия по борьбе с терроризмом во всем мире. Это означало убийство террористов или предотвращение их грязных дел. «Красная ячейка» была создана для того, чтобы подвергнуть военно-морской флот атакам с террористической тактикой и помочь разработать антитеррористическую тактику, а также создать антитеррористическую среду во всем флоте по всему миру. Это означало создание осведомленности во всем флоте по всему миру. Это означало создание программ осведомленности и безопасности, которые сделают слишком трудным для мерзавцев добраться до вас, поэтому они сдадутся и пойдут вниз по улице к базе Военно-воздушного стэндапа).
Есть еще одна причина, по которой Ларри произвел на меня впечатление. У большинства людей группа крови А, В, О, может быть, АВ; у Ларри есть что - то уникальное в его венах-тип В-Е-Р-Н-О-С-Т-Ь. Он не просто верен мне, он верен своим убеждениям. С Ларри нет ничего наполовину - все или ничего. (Вы скоро увидите, что это общий признак среди личностей «Настоящей команды». Нет никакой «серой зоны» - она черная или белая. Компромисс не входит в их лексикон.) Пример лояльности Ларри: после того, как я выбрал его, он убедился, что я буду рассматривать его напарника с отбора, Фрэнка Филипса. (Фрэнк-второй Золотопыльный близнец). Он не только позаботился о том, чтобы я переговорил с Фрэнком, но и подучил его - сказал, чтобы он добровольно пошел в отряд и не задавал глупых вопросов. Ларри был предан своему напарнику по отбору и своему новому отряду; он верил в подразделение, еще до того, как оно появилось.
Еще одним достоинством Ларри было его умение владеть иностранными языками. Он мог довольно быстро освоить язык, который требовался для работы; дайте ему несколько дней, и он сможет понимать и оценивать разговоры и письменные материалы, и выражаться на нем довольно хорошо - с одним недостатком. Каким бы ни был язык, он говорил на нем с южным флоридским акцентом. Это ограничивало его эффективность в контрразведывательных операциях. У всех нас есть таланты и ограничения; главное - максимизировать первые и ограничить вторые. Я бы выбрал других парней в Команде для словесных игр.
Но во всем остальном, Ларри был великолепен в оперативном плане. Когда он хочет, он может раствориться в фоновом режиме и стать обоями; у него есть одно из тех лиц, которое вы чувствуете, что знаете от кого-то. Он хорошо общается практически с кем угодно; он может подойти к совершенно незнакомому человеку и начать охоту, не проявляя напористости или угрозы.
За этой невзрачной внешностью его мозг всегда работает. У него всегда есть цель; он всегда собирает данные, ищет способы более эффективного выполнения миссии. Он никогда не прекращает учиться, никогда не прекращает впитывать все, что может.
На протяжении многих лет я имел честь наблюдать, как Ларри развивается как лидер. Он всегда руководил войсками с фронта и требовал как начальник, который их воспитывал, высочайших результатов; он проводил время в окопах со своими войсками, следил, чтобы они были хорошо подготовлены, в военном и личном плане, к тому, с чем им придется столкнуться. Он чертовски хороший инструктор - дотошный в своем изложении, стремящийся объяснить «почему», которые заставляют все это работать. Он никогда не забывает, что когда-то это дерьмо было новым и для него. Я также имел удовольствие наблюдать, как он воспитывает двух своих сыновей с такой же тщательностью и самоотверженностью. Он полон решимости передать им все, что дал ему отец, плюс все, чем поделились с ним его «морские папочки».
Я не хочу, чтобы это звучало как какое - то «Я люблю тебя - ты любишь меня», поэтому я должен поговорить о недостатках Ларри. Его преданность была настолько сильна, что первым его побуждением было следовать моим приказам или желаниям, даже если он видел лучший способ. Вскоре он научился говорить чаще, и когда он говорил, я слушал. Я знал, что его идеи подкреплены мыслью и достоинством. Он никогда не говорил только для того, чтобы услышать собственный голос.
Ларри был и остается «храмовым псом». Любой был бы счастлив, иметь его в своей организации. Если Соединенным Штатам когда-нибудь снова понадобятся его таланты, я знаю, что он будет там в той или иной форме.
А теперь послушайте, что рычащий бульдог говорит о командной работе.
Дата рождения: 22 декабря 1951 года.
Место рождения: ДеФуньяк-Спрингс, Флорида.
Военная служба: Корпус морской пехоты США; Второй отряд SEAL; Группа по борьбе с терроризмом; Шестой отряд SEAL; «Красная ячейка»; Четвертый отряд SEAL; связной ВМФ в Службе специальных операций ВВС.
Высшее воинское звание: Главный старшина (Е-9).
Первый раз я был в бою на Гренаде. Мне это показалось... довольно интересным. Мы вышли на радиостанцию и попав под небольшой огонь, захватили радиостанцию и в основном остановили передачу. Вскоре после этого к нам начали прибывать парни на этих шестиколесных бронированных машинах. Вот тогда-то и разразился настоящий ад. Нам пришлось пробиваться с пляжа. Кому-то из ребят пришлось выплыть в океан и захватить рыбацкую лодку. Первый раз, я думаю, всегда немного странно. Вы думаете: «Почему эти парни стреляют в меня? Я довольно приличный парень - почему они пытаются убить меня? Только потому, что я вторгся в их страну...» - Но это было довольно дико.
Бой может быть ужасающим, волнующим, мощным - все это разные вещи, в зависимости от того, что происходит с вами в данный момент, и насколько хорошо вы справляетесь со всем этим. А бой - это относительно того куска земли, на котором ты стоишь. Вы можете сказать: «Ах, на Гренада было не так уж много.» Ну, с моей точки зрения, этого было достаточно. Все зависит от того, что происходит на вашем личном маленьком кусочке суши.
Мой отец занимался разными делами. Он был судостроителем - строил корабли «Либерти» во время Второй мировой войны. Он был одним из тринадцати детей, и двое из них служили в армии во время войны. Но он остался на верфи. Потом, после войны, он много чем занимался. Он ловил рыбу, продавал шкуры, открыл бакалейную лавку и заправочную станцию, держал скот - по-моему, у него было самое большее 150 голов. Он делал все, что требовалось.
Моя мама в значительной степени управляла этим магазином. Она сама проделала большую работу. Мой отец, вероятно, был самым крутым человеком, которого я когда-либо встречал, но когда дело дошло до этого, моя мать была более крутой в долгосрочной перспективе. Ей пришлось иметь дело со мной, двумя моими сестрами и с ним. Сильная женщина.
Мой отец твердо верил в работу. Не было никакого сидения вокруг дома. Наступало лето, он находил тебе работу, отдавал внаем местным жителям, может быть, расчищать землю мачете или работать на плотника. Так что каждое лето у меня была работа. Потом, конечно, мы постоянно помогали по магазину, качали бензин и так далее. Это было еще во времена полного обслуживания без дополнительной платы.
У нас было уникальное детство. Это уже сама по себе история, выросшая в магазине. У нас был домашний медведь, и мой отец приносил домой маленьких аллигаторов, когда возвращался с охоты.
Я всегда ходил в очень маленькие школы, поэтому у нас не было школьной футбольной команды или бейсбольной команды. Я действительно не слишком развлекался. Что касается занятий, то я был действительно хорошим учеником, начиная с самого начала. Я был секретарем-казначеем клуба «Бета», академического клуба, еще в старших классах. Потом, примерно в одиннадцатом классе, я начал пить и бегать с мальчиками. Мои оценки впоследствии упали.
Так что к тому времени, когда я закончил школу, у меня не было ни малейшего представления о том, чем я хочу заниматься. Первым делом я устроился на американские горки в Панама-Сити, штат Флорида. Эта штука рекламировалась как «самые быстрые в мире американские горки». Мы обычно поднимались туда каждое утро и смазывали рельсы осевой смазкой, чтобы тележки шли быстрее. Залезали под него и затягивали все болты, которые раскрутились днем ранее. Это была работа семь дней в неделю, с девяти, десяти утра до полуночи или часа ночи.
Я работал там почти все лето. Потом мне стало скучно. Однажды я сел в заднюю тележку и вылез. Вы знаете эти большие пружины, которые торчат сзади? Ну, я ехал на этих пружинах, держась за заднюю часть тележки. Ехал так всю дорогу.
Я только что спрыгнул и увидел, как к нам подбегает босс. Через несколько ярдов он притормозил и, подойдя ко мне, сказал: «Моя жена видела, как кто-то ехал сзади. Я шел, чтобы рассказать тебе об этом, а потом понял, что это ты. Сделаешь это еще раз, и мне придется тебя уволить. Как это будет выглядеть в газетах – «Оператор американских горок погиб, изображая дурака»?
Ну, как я уже сказал, мне было скучно, а потом моего друга уволили, и я разозлился и ушел. Затем я был в исследовательской группе, которая чистила землю для Берегового Канала. Мы расчистили землю через каждое болото, я даже не знаю, на сколько миль вокруг. Ну, к тому времени я стал достаточно взрослым. Я знал несколько парней в морской пехоте и, похоже, мне это подходило.
Я два года прослужил в корпусе, вышел капралом. Я мог бы остаться в списке, если бы не одна маленькая проблема. Однажды, вернувшись домой в отпуск, я подрался с помощником шерифа. Они предъявили обвинение в уголовном преступлении и все такое. Когда я вернулся на базу, сержант сказал: «Слушай, соберись, и я отправлю тебя на Окинаву. Они никогда тебя не тронут». Но я сказал: «Нет, мой отец вложил целую кучу денег в мой залог. Я должен идти в суд». Поэтому, когда я уволился, я поехал в Мобил, штат Алабама, и тогда дело так и не дошло до суда. В конце концов, они сняли обвинения, потому что шериф в основном преследовал меня.
Ну, к тому времени я уже не хотел возвращаться в морскую пехоту. Я начал работать на стройке, возводить многоэтажки, подрабатывать. Просто шел в никуда. Возвращаясь к своим старым привычкам - пьянству, дракам.
Я был знаком с одним парнем, который раньше служил на флоте. Он был капитаном самолета на авианосце «Форрестол». Он несколько раз горел, так что он всегда звал его «Форрест-жжет». Во всяком случае, он постоянно говорил SEAL то, SEAL это. То, что он рассказывал, звучало довольно интересно, и мне надоело идти в никуда. Я поговорил со своей девушкой, которая собиралась стать моей женой, и спросил ее: «Флот или колледж? Выбирай». Она ответила: «Флот».
Поэтому, я пошел и записался. Я знал, что должен что-то изменить, и это было похоже на способ это сделать.
Я прошел курс BUD/S в классе под номером девяносто два. Я точно не знаю, сколько нас было. Я думаю, что это был стандарт - около 120. Закончило около 20, с несколькими прошедшими курс повторно.
Я не думаю, что ты когда-либо был готов к тому, что случилось с тобой на тренировках. Я думал: «Ну, это будет тяжело, но Пэррис-Айленд (лагерь новобранцев КМП США – прим. перев.) был тяжелым, и ты через это прошел». Поскольку у меня была предыдущая служба, я пропустил учебный лагерь и пошел прямо в BUD/S. Поэтому, прежде чем доложить о прибытии, я остался дома, пытаясь подготовиться. Я бегал и поднимал тяжести пять дней в неделю, а потом просто спускал все это по выходным на вечеринках и все такое.
Я думал, что нахожусь в хорошей форме. Я пришел туда за два дня до начала занятий, побежал туда с другими ребятами и подумал: «Я умру. Я действительно боюсь.»
Но умом и сердцем я знал, что не собираюсь сдаваться. Я бы сделал это или не сделал, но я не собирался уходить оттуда, потому что я сдался. Им придется вышвырнуть меня вон. Это было все равно что работать на отца. Это была моя работа, и я должен был пройти через нее.
Об «Адской неделе», самой тяжелой вещью, которую я помню, была ночная высадка на скалы. Мы были зимним классом, у нас, должно быть, были двенадцатифутовые волны в тот момент. Мы выходили днем, и я имею в виду, что это тяжело. Парням больно, очень больно, их отбрасывает назад на эти камни. Когда мы собирались на ночную высадку, я думал: «Ни за что. Это все блеф. Это слишком опасно. Это все игра ума». Итак, мы берем лодки и, наконец, выбираемся из-за прибоя. Просто выбраться из этих волн было нелегко. Я все еще думаю: «Нет, это все блеф. Они нас вернут обратно». Но мы просто продолжаем идти, и я думаю: «Они ужасно близко подошли к тому, что им придется очень скоро вернуть нас». И тогда я понимаю, что на самом деле это произойдет. Это было тяжело.
Некоторые помогали друг другу, потом и всю неделю. Но когда вы приступаете к делу, все зависит от вас. Люди могут поощрять вас, но после определенного момента они должны позаботиться о себе сами. Они здесь не для того, чтобы присматривать за тобой. Это действительно зависит от вас, чтобы пройти через это.
Тогда все, что от тебя требовалось, - это выглядело так, будто заставить тебя уйти. Как только вы это сказали, вы вышли оттуда. С тех пор они решили: "Ну, это унизительно". Это не унизительно. Я даже не помню этих парней. Все, что я помню, - это лежащие там вкладыши их шлемов. Они обычно звонят, когда вы проходите очередной этап, так что вы даже не заметите их. Ты просто выживаешь. Ты идешь дальше. Тебе жаль этих парней, которые не выжили, но кто они? Вы не можете вспомнить, кто они.
Когда я был на тренировке, я позвонил домой один раз, и моя мать сказала: «Ну, как дела, сынок?» Я сказал: «Ну, ма, здесь довольно тяжело. Я просто держусь изо дня в день». И я всегда помню, что она сказала мне: «Ну, сынок, если другие мальчики могут это сделать, я уверен, ты тоже сможешь». Я думаю: «Большое спасибо, мама. Это не какой-нибудь совет». Но это действительно лучшее, что она могла сказать. Если они могут это сделать, вы можете это сделать. Не беспокойся об этом.
Я думал об этом во время тех долгих плаваний в заливе у берегов Луизианы, направляясь к нефтяным вышкам. Если вы неправильно оценили течение, вы можете плыть шесть или семь часов, а потом вам придется подниматься на вышку. Это было бы довольно утомительно. Но вы знаете - если они могут это сделать, вы можете это сделать.
Вы знаете старую поговорку: мужество-это не отсутствие страха, это победа над страхом. Там всегда есть страх; это просто вопрос преодоления его. Я думаю, что во многом это давление со стороны сверстников. Посмотрите на Гражданскую войну. Эти люди служили с людьми со своей округи, и никто не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что они трусы.
Просто потому, что вы проходите через все эти трудные тренировки, это не гарантирует, что вы будете хорошо работать в бою. Но если вы не преуспеете в обучении, то, скорее всего, вы не справитесь с настоящим делом так хорошо.
В наши дни, если человек хочет бросить прохождение курса, ему не дают. Они дают ему четыре или пять консультаций, дают ему согреться, пока он не перестанет мерзнуть. «О, мы не хотим, чтобы он принял поспешное решение». Ну, в некоторых ситуациях, в реальной жизни, вы не можете бросить. Ты не можешь просто уйти. Ты уходишь и кто-то должен взять твою ношу.
Конечно, я слышал все истории о Дике – он был дикарем, он был скор на расправу, крепко пьющим парнем. Тогда это было как раз по моей части.
Первый раз я действительно встретил его, когда мы разгружали грузовик в этом месте, о котором я, вероятно, лучше не упоминать. Это было во время ситуации с иранскими заложниками, когда они спешили на помощь. Я тогда жевал табак «Копенгаген», сплевывал в чашку и ставил ее на бампер грузовика. Ну, чашка перевернулась и пролилась. Я услышал этот голос: «Чей это бардак?» Плюс еще несколько отборных слов. Я поднял глаза, увидел Марсинко и подумал: «О боже, я еще даже не встречался с этим парнем, а уже попал в беду».
Когда я пошел работать на Дика, то узнал, что он отличный командир. Лучший из тех, на кого я когда-либо работал. В организационном плане он, вероятно, гений - то, как он собрал Шестой отряд, то, как он использовал людей в определенных областях, то, как была организована сама команда.
И он потрясающий лидер. Во-первых, он заступался за своих людей. И он был очень лично вовлечен. Вы чувствовали, что он знает, что происходит в вашей жизни, он знает о вас вещи - вещи, которые, возможно, вы даже не хотите, чтобы он знал. Он просто заглянул в тебя и действительно увидел, как ты используешь свои активы. Он побуждал нас делать то, на что никто не рассчитывал.
Я помню, когда создавался Шестой отряд, он вывел всю команду и дал нам квалификацию свободного падения. У меня было, наверное, тридцать - сорок прыжков с вытяжным фалом и в свободном падении. Но есть довольно большая разница между прыжком на веревке, прыжком с вытяжным фалом и в свободном падении. Марсинко отвез всю команду во Флориду, и мы все получили квалификацию прыжков в свободном падении - не только на обычных парашютах, но и на новых квадратных парашютах, которые очень опасны, если вы не знаете, что делаете.
Они уложили нас на пол, и мы все приняли эти позы падающих лягушек. Люди подходили и поправляли тебя – «А, вот это колено неправильно». Мы проходили через это пару раз, и Дик говорит: «Хорошо, вот парашют». Он показывает нам как его укладывать. Мы уложили его один раз, может быть два, потом все сели в самолет, поднялись на десять тысяч футов и выпрыгнули из самолета.
Я был напуган до смерти. Но все прошло хорошо. Все делали это, все делали свою работу, все учились. И это нужно было сделать. Мы отставали от графика и Старик сказал нам: «Мы должны работать. Отпуска не будет, пока мы не будем готовы встать в строй. У нас скоро будет задание».
Когда ты в отряде, ты должен доказывать это каждый день. Вы никогда не можете сказать: «Да я здесь выделываюсь, я сейчас просто полежу».
Я скучаю по ребятам больше всего на свете. Я не так уж скучаю по операциям. Я не собираюсь вступать в частный парашютный клуб, я очень мало ныряю, и конечно я не занимаюсь взрывчаткой. Но другие парни – они были людьми моего типа. Мы были семьей.
Конечно, в семьях бывают конфликты. У нас все время были конфликты. Но это не значит, что мы не были профессионалами. Мы сделали свою работу. Мы могли бы пойти куда-нибудь со Шкипером и выпить, быть такими же близкими, как отец и сын. Но когда на следующий день наступала работа - служба - тогда он был начальником, а ты - подчиненным. Это только укрепило то, чему учил меня отец: делай свою работу, и делай ее хорошо, и ты добьешься успеха.
Марcинко и мой отец научили меня ценить тяжелый труд, командную работу, заботу о своих людях. Мне бы очень хотелось, чтобы у них была возможность встретиться. Между ними много параллелей. Может быть, поэтому я так люблю Марcинко.
Я ушел из Военно-морского флота в 1994 году. Я открыл свое дело, строил доки, пирсы и дамбы, работая с одним парнем из спецназа, который только что вышел на пенсию. Мы работали с другим старым приятелем, у которого была баржа, и он должен был продать нам баржу, но в конце концов он этого не сделал.
Ну, если укладывать эти штуки внутри, то это довольно грубая работа, особенно для спины. Я дошел до того, что просто больше не мог этого делать. Я каждый день ходил к своему хиропрактику. Так что потом я как бы проскользнул в то, чем занимался Марсинко, какое-то время занимался этим, работал со старым корешем из SEAL Крисом Караччи в восточном Мичигане, просто делал всякие вещи. Работал с корешем, капитаном яхты миллионера, помогал ему доставлять яхту из Саванны в Форт-Лодердейл. Работал в здешнем бизнесе кондиционеров.
Потом, не так давно, я вернулся сюда, где вырос. Мы с сестрами снова открываем магазин, открываем стоянку для фургонов. Мы должны что - то сделать с землей - налоги продолжают расти, так что мы думаем, что можем поставить хороший парк фургонов и сохранить его как можно более естественным. Мы не хотим набивать их там, как сардины. Мы хотим оставить немного места, устроить там прогулки на природе и все такое. Там есть ручей, который протекает через участок, и на нем очень мало людей, потому что мы владеем обеими его сторонами примерно на полмили.
Я хотел вернуться сюда, потому что это место, где я вырос, и для меня оно особенное. А еще у меня есть девятилетний мальчик и трехлетний мальчик, и это хорошо для них. Я стараюсь воспитывать своих сыновей так, как воспитывали меня, - зная ценность работы.
Этот дом стоит на трех с половиной очищенных акрах, и часть его кишит кактусами опунции. Вы должны продолжать выкапывать их и выбрасывать, иначе они будут продолжать расти. Поэтому я велю своему мальчику взять ведро и пойти поработать над этим. Он поработает немного, а потом уйдет. Я найду его и скажу: «Слушай, я босс, а ты подчиненный. Ты не можешь оставить эту работу, пока вместе не проверим ее». Так что мы кое-чему учимся. Я думаю, что его мать скоро заставит его стирать одежду, мыть посуду и все такое. Для его же блага.
Я определенно считаю, что существует потребность в чем-то, что учит людей работать, думать о чем-то, кроме самих себя.
У меня был старый старшина, Боб Шамбергер, который говорил нам: «Мягкие земли порождают мягких людей». Он всегда говорил, что цитирует Александра Македонского, но кто знает. Я думаю, мы дошли до этого - мы стали мягкой страной. Я теперь христианин, уже несколько лет, и я верю, что эта страна отвернулась от Бога и Библии, от этики и морали, которые вам нужны. И я думаю, что люди ищут именно это. Вы заставляете этих администраторов выходить в лес, бить себя в грудь вокруг костра, чтобы вести себя как мужчины - это довольно печально.
Специальные методы войны становятся все более и более уместными в мировой ситуации. Нельзя посылать крылатые ракеты в аптеки и взрывать их. Поэтому я думаю, что специальные методы войны должны быть все более и более используемыми, и все более и более ценными. Но я также думаю, что силы специальных операций должны вернуться к тем ценностям, с которых они начинали - упорная подготовка, сосредоточенность на миссии. Люди не становятся жестче, понимаешь, о чем я? Люди становятся мягче. И если вы продолжите смягчать стандарты, чтобы приспособиться к следующему поколению, у вас будут люди, которые ничего не смогут сделать. Давайте не будем иметь дело с количеством людей - давайте иметь дело с качеством людей. Вы можете взять две тысячи человек, которые ничего не стоят, и вы ничего не добьетесь. Но если у вас есть две сотни нужных людей, вы сделаете свою работу.
Это справедливо и для Команд. Они должны быть осторожны, они теряют из виду цели и способности, которые у них были с самого начала. Теперь у вас есть все эти адмиралы, вся эта структура. Людям нужно просто отойти назад и посмотреть, что случилось со спецназом в армии. Их становилось все больше и больше, и офицеры становились все более и более ответственными, и они создавали должности более высокого ранга, и люди хотели быть там только для того, чтобы они могли получить звание.
Одной из сильных сторон Марсинко была опора на старшин. Они следят за делами в части, они знают, что происходит. Большинство офицеров в отрядах - если только они не очень удачливы или не очень хороши - большинство офицеров никогда не проводят больше двух лет, может быть, трех, в оперативном взводе. Затем они уходят в учебные части, становятся старпомами и командирами. Но они никогда не возвращаются обратно на оперативный уровень - не то что старшины, которые могли провести большую часть своей карьеры в операциях.
Вы не можете позволить парням проехать пару лет, а затем стать командиром отряда, принимая важные решения, которые влияют не только на отряд, но и на силы специальных операций в целом. Там наверху должен быть кто-то, кто знает, о чем говорит, и кто-то, кого этот четырехзвездочный армейский парень будет уважать. Не тот, кто получил место из-за политики.
Но именно так выглядит этот мир. Становится жарко, и бюрократы бегают, как крысы, прячутся, а когда все кончается, возвращаются и снова берут верх.
Мы все видели, как это происходит. Костюмы, канцелярские крысы, контролируют ситуацию, когда дела идут хорошо. Затем, когда дерьмо попадает в вентилятор, они покидают корабль. Это сигнал для Настоящей Команды выйти на сцену и надрать задницу.
Дэн Кейпел, он же Противный Ники Грандл
Когда я собирал «Красную ячейку», я знал Дэна только по репутации - и его репутация выделяла его. Дэн был одним из тех «молодых львов», которые много рычат и не боятся обоссать старших львов. Он только начал учиться разминать мышцы, когда сообщество начало практиковать политику «нулевой терпимости» к экспрессивным водолазам. Я признал в Дэне один из своих недостатков. Мы оба, должно быть, были в отпуске, когда раздавали терпимость. У Дэна есть этот энергетический уровень, который постоянно бурлит; когда ему не бросают вызов по максимуму, он имеет тенденцию взъерошивать перья, просто оставаясь самим собой.
Дэн уже пробовал бой; он мог побрить себе лицо, и ему это нравилось. Это хорошее чувство, когда ты побывал в бою и понял, что можешь оправдать свои ожидания. Хотя по сравнению с другими операторами «Красной ячейки» он был еще юнцом, его энергия, юношеская внешность и пытливый ум делали его ценным активом. Трудно проникать к цели, когда ты выглядишь как 230-фунтовая горилла, но Дэн мог это сделать. Он такой общительный, приветливый парень, что его противники никогда не понимают, что он представляет реальную угрозу их существованию. Время конца-для-них.
Почему все это сделало его активом для «Красной ячейки»? Вспомните ситуацию в мире в конце 1980-х, когда я собирал команду. Ситуация во всем мире менялась. Соединенные Штаты больше не беспокоились о борьбе с советским Медведем в войне «за горизонтом»; новые угрозы были рядом, грязные и прямо перед вашим лицом. Наша миссия - подготовить военно-морские объекты и корабли США путем проведения антитеррористических учений по всему миру.
«Веселая и игривая» натура Дэна позволяла ему сблизиться с личным составом ВМФ, как военным, так и гражданским. Он мог порыться в их мозгах, украсть их удостоверения личности, забрать их пропуска на объект. Он был новаторским в своем подходе, и мог сплясать чечетку, чтобы выйти из затруднительного положения. Все это помогало в контрразведывательной фазе операции.
Вот еще одно преимущество - хотя он и не был в Командах слишком долго, он уже немного изучил иностранные языки. (Я почти уверен, что эти навыки были приобретены с помощью нескольких «длинноволосых словарей», которые могли бы дать ему некоторые реальные стимулы для четкого общения на идиоматическом родном языке).
Мой самый большой вопрос к Дэну был: «Как я могу бросить ему вызов?» Так вот, это не такая уж большая проблема. Я позволил ему взять на себя инициативу, развивая контакты с другими правительственными учреждениями, чтобы расширить наши технические навыки и быть в курсе новых разрабатываемых устройств. В обмен мы предлагали опыт тем, кто хотел узнать больше о стрельбе-и-грабеже.
У Дэна не было навыков на уровне подмастерья, но он определенно мог ломать вещи, что давало ему большой опыт в старом добром обратном инжиниринге. Почему это так важно? Ну, если вы достаточно взрослые, чтобы помнить боевые фильмы Второй мировой войны, у хороших парней всегда были партизаны или партизаны, чтобы быть «мулами» для взрывчатки, оружия и т. д. В современном мире таких людей не существует. Ты должен работать с тем, что у тебя на спине. Команда из шести - двенадцати человек не может тащить все, что может оказаться полезным. Вы должны быть более избирательными, более гибкими в том, что вы используете, чтобы уничтожить свои цели, войти и выйти. И как только конфликт закончен, часто бывает полезно вернуть цель в оперативный режим с той же скоростью. Реверс-инжиниринг имеет много достоинств, и Дэн освоил эту технику.
Дэн по - прежнему остается «идейным» человеком - всегда ищет лучшее устройство, процесс или бизнес-возможность. Из-за всех своих положительных качеств Дэн не будет удовлетворен, пока не станет своим собственным боссом с неограниченными горизонтами. Он продолжает расти в интересе и талантах. Я знаю, что в один прекрасный день он дорастет и атакует все возможные цели.
Дата рождения: 27 мая 1964 года.
Место рождения: Паутуксент-Ривер, штат Мэриленд.
Военная служба: Четвертый отряд SEAL, «Красная Ячейка», группа разработки специальных методов войны ВМС США.
Воинское звание: Старшина-рулевой (E-6)
Специализация Вооружение и подрывное дело
Текущий статус: Инструктор и консультант по вооружениям «Хеклер унд Кох».
Командная работа спасла мне жизнь. Ты врезаешься в высоковольтный столб, лицом вперед, со скоростью сорок миль в час, а затем летишь в свободном падении на семьдесят футов. Ты захочешь, чтобы рядом были люди, которые знают, что, черт возьми, они делают, как справиться с этой ситуацией, как работать как единое целое, чтобы о тебе позаботились. Речь идет о твоей жизни.
Все, связанное с морем, морское дело, было планом для моей семьи. Со стороны Кэйпелов, семья владела судном в порту Мистик, вверх по реке Коннектикут, под названием «Австрия». Сначала они перевозили каторжников из Англии в колонию для заключенных в Австралии. Затем, перебравшись в Соединенные Штаты, они возили грузы туда и сюда по Чесапикскому заливу. В один прекрасный день, капитан променял судно на бутылку вина. Ладно, есть некоторые разногласия на счет того, был ли это прямой обмен, или он проиграл судно в покер. В любом случае, это должна была быть чертовски хорошая бутылка вина.
Я зову своим домом Честертаун, маленький городок на побережье Мэриленда, основанный примерно в 18-м веке. Сама семья Кейпел представляет собой большой клан на восточном побережье и семья моей матери тоже родом из этих мест.
Конечно, я вырос не в Честертауне. Мы много переезжали, когда я был ребенком – типичная военная семья. Папа ушел в отставку в звании старшины ВМФ – пойдя на службу в 50-х и по сути, был таким матросом-в-клешах. Он был техником по авиационным вооружениям, поэтому много времени проводил в воздухе. Мы жили на юге Флориды, на базе ВМФ, потом в Калифорнии. Именно тогда он хлебнул коричневых вод, служа на патрульных речных катерах ВМФ во Вьетнаме. После этого он вернулся на морскую службу и ушел в отставку на Восточном побережье.
У моего отца четыре брата, и все они тоже служили во флоте. Трое из пяти братьев ушли в отставку старшинами. Один из братьев моей матери был морским пехотинцем, и конечно же, все моряки не давали ему спуску. А еще был мой дед по материнской линии, тоже старшина ВМФ. Он был военно-морским строителем во Второй мировой войне – участник кампании по прыжкам с острова на остров. Так что, если сложить все то время, что моя семья служила во флоте, то это уже далеко за двести лет.
Когда я учился во втором классе, миссис Любке устроила нам небольшой тест и один из вопросов был: «Чего ты боишься?» И я написал: «Гориллы и девчонки». Следующий вопрос был: «Кем ты хочешь стать?» - и я написал большими жирными буквами – «Боевым пловцом».
В школьной библиотеке была книга «Боевые пловцы и парашюты». Каждый божий день, со второго по пятый класс, я читал эту книгу. Я думал, что быть боевым пловцом – самая крутая вещь в мире. До сих пор.
Я всегда говорю, что дальше всего я продвинулся в школе в шестом классе. Я думаю, что после шестого класса я сильно спрямил себе путь. В старших классах у меня была банда девчонок, которые делали для меня домашние задания перед уроком. К тому времени я уже не боялся девочек.
Я думал, «На кой черт мне тригонометрия?» - совсем как другие дети. Поэтому я много внимания уделял спорту и конечно же, внеклассным занятиям. Пил на стоянках, ссал на машины моих друзей.
Я занимался тремя видами спорта – футбол, борьба и лакросс. В последний год учебы в средней школе мне предложили восемь полных стипендий на футбол или лакросс. Я играл в футбол вратарем. У меня был школьный рекорд - двадцать семь пойманных мячей в одной игре. Нас явно штурмовали. В борьбе я был тем, кого топтали.
Когда я был подростком, я решил, что хочу стать первым морским офицером в семье Кейплов. Когда я рос прямо там, на восточном берегу, глядя на залив, все ребята из Военно-морской академии, бегающие вокруг в своих белых мундирах, выглядели довольно круто. В выпускном классе средней школы я получил номинацию от конгрессмена, а также от президента. По-видимому, президент выдает по две кандидатуры на каждый штат, и я получил одну из них, основываясь только на семейной истории.
Но в конечном итоге я не получил назначение по ряду различных причин. Во время моих устных советов мой отец - благослови его Бог - в основном сказал им, чтобы они отвалили. Интервьюеры спрашивали, сколько он зарабатывает, с точки зрения зарплаты. Мой отец только что уволился из военно-морского флота, и мы фактически работали на ферме, чтобы оплачивать счета. Но из-за чувства гордости и так далее, мой отец сказал: «Мой доход не твое дело. Это не имеет никакого отношения к образованию моего сына.»
Они сказали: «Ну, комитет выпускников хотел бы знать».
«Это не касается комитета выпускников.»
Они так и не получили этой информации.
Были и другие факторы: я играл в лакросс в средней школе, и я действительно разозлил тренера по лакроссу в Военно-морском флоте. И все такое.
В общем, я получил письмо из Академии, что мои баллы по SAT (стандартизированному тесту для приема в высшие учебные заведения – прим. перев.) были слишком низкими. Я полагаю, что вы должны набрать минимум 1200, а у меня 1150, или около того. Что я сделал, так это запросил все результаты SAT для всех футболистов, просто чтобы посмотреть, каковы их результаты. Я никогда не получил этой информации.
Я отложил все спортивные стипендии, потому что хотел получить назначение в Военно-морскую академию, и я отдавался этому на все сто процентов. Так что к тому времени, когда они вернулись и сказали «нет», набор в другие школы уже прошел. Это было вроде как все-или-ничего в отношении к Военно-морской академии. Когда они мне прислали письмо, я сказал, что к черту их. Я все равно собирался стать боевым пловцом – просто пойду во флот.
Я был почетным рекрутом в учебном лагере. Лучший «пес» в моем маленьком классе в учебном лагере. Учебный лагерь для меня длился девять недель, потому что они засчитали среднюю школу, тогда как раньше учебный лагерь был тринадцать или восемнадцать недель. Черт, когда мой отец проходил через это, я думаю, что он был там двадцать четыре недели, и они убили половину людей, и все должны были ходить по снегу босиком. Во всяком случае, так он говорит.
В какой-то момент роту отправили в бассейн. Там был парень из SEAL и парень из специалистов по разминированию, СПР, чтобы мотивировать людей пойти добровольцами – как будто мне нужна была какая-то мотивация и они показали этот фильм, «Люди с зелеными лицами». Они крутят этот фильм и я говорю: «Вот что я пытаюсь сделать. Маршировать в этих матросских костюмчиках для маленьких мальчиков – это не мое дело. Я хочу это сделать.»
Ну, после того, как небольшой фильм закончился, вы могли пойти и записаться на отборочный тест. Он состоял в плавании на пятьсот ярдов, затем отжиманий, приседаний и подтягиваний и беге на полторы мили в длинных штанах и ботинках за определенное время. Так что я записался и прошел отборочный тест. Они все имеют разные уровни, все время складывается. Если вы хотите попасть на BUD/S, у вас должно быть лучшее время. Поскольку я показал лучшее время, я мог бы попасть либо в SEAL, либо в отряд минеров
Еще один поворот судьбы – в тот день, когда я проходил отборочный тест, рекрутера из SEAL там не было. Это поставило точку в моих сомнениях. Так что рекрутер от СПР заставил меня записаться в школу минеров.
В то время в школе СПР учились несколько бойцов SEAL – Блэр Оукс, Грег Филпотт, Курт Кэмпбелл. У меня сложились довольно хорошие отношения с этими боевыми пловцами. Тогда отряд SEAL был задействован в программе использования млекопитающих, где они тренировались с дельфинами и тюленями, настоящими тюленями. Это больше соответствовало их профилю миссий. Парни, которые были задействованы в Программе млекопитающих, теперь должны были пройти через курс разминирования и обезвреживания боеприпасов, чтобы ее продолжить.
Итак, я учился в школе подводного плавания для специалистов по разминированию и обезвреживанию боеприпасов, проводя лучшее время в своей жизни. У меня было энергии больше, чем у двухлетнего ребенка. Думаю, я спал часа два. Я всех с ума сводил. Эти бойцы SEAL увидели, как я бегаю, словно маньяк и спрашивают:
- Эй, я учусь тому и я учусь этому. Я прекрасно провожу время в своей жизни.
- Нет, что ты на самом деле здесь делаешь? В школе специалистов по разминированию? Тебе здесь не место.
До меня начало доходить, что на самом деле, я бы хотел что-нибудь взрывать. Это было действительно круто. Но обезвреживание чего-то, что может быть взорвано – для меня это не выглядело как здравая идея. Взорвать на месте – это выглядело для меня здраво. Я думал «Тадж-Махал, отлично. Взорвем это место».
- Нет, мы не можем это сделать. Мы должны разминировать.
Почему? Если там никого нет, почему я рискую жизнью, чтобы обезвредить эту чертову штуку? И что еще хуже, я просто стою и протягиваю гаечный ключ тупому парню, который должен его обезвредить. Какой в этом смысл? (Если вы не поняли из контекста, то Дэн имеет в виду под «взорвать на месте» именно это - взорвать этого задиру прямо здесь. Вы не пытаетесь обезвредить боеприпас, вы просто минируете его, взрываете и уничтожаете на месте. Конечно, есть повреждения конструкции, к которой прикреплена мина, но это безопаснее для людей - нет риска получить травму, пытаясь сделать заряд безопасным, просто подрывай и уходи! Прим. автора)
Поэтому, я сделал то что делал, принимая множество решений в своей жизни. Я сказал:
- Да, ты прав. Я собираюсь пойти и получить перевод.
- Ты не хочешь об этом подумать?
Так что я пошел и попросил отчислить меня из школы специалистов по разминированию – единственной школы за всю мою жизнь, из которой меня отчислили – чтобы получить приказ явиться на курс BUD/S. Я получил приказ явиться уже к следующему классу, примерно через три недели. Конечно, к тому времени я уже столкнулся с мистикой вокруг отрядов SEAL, и я заметил дополнительные валики вокруг своей талии – и задался вопросом, действительно ли я могу это сделать, задался вопросом, в какой форме я должен быть и так далее.
Через два дня после получения приказа, я подвернул левую лодыжку и разорвал почти все сухожилия. Мне дали отпуск на выздоровление, почти до момента, когда я должен был зарегистрироваться на курсе BUD/S. Теперь я действительно запаниковал. Я думал: «Боже мой, я уже начинаю терять кривую тяги. Этого просто не может быть». Я разговаривал со всеми этими самозванными врачами и медицинскими экспертами: «Гипс должен оставаться на месте, чтобы Вы не двигали ногой, чтобы она успела зажить». «Нет, Вы не можете снять гипс, чтобы укрепить мышцы, оставшиеся в лодыжке, чтобы Вы могли продолжить».
В тот день, когда я уезжал, я вошел в Честер-Ривер и мочил гипс, пока он не слетел. Собрал свой флотский чемодан, запрыгнул в грузовик и поехал в Коронадо, штат Калифорния.
Я приехал туда в четверг, а в понедельник начались тренировки. Конечно, моя лодыжка так и не зажила. К концу дня зашнуровал свой левый ботинок так, что следы от шнурков превратились в кровоподтеки. Это была моя шина. Я винил свой медленный бег в том, что был толстым.
Я не собирался ждать следующего класса на BUD/S. Это был мой шанс, моя возможность. До меня не дошло, что есть какой-то другой способ. Номер моего класса 132 и будь что будет, я закончу курс с этим классом. И это единственное, о чем я думал.
В казарме BUD/s три палубы. Первая палуба для третьей фазы, вторая палуба для второй фазы, а третья палуба – для первой фазы. Я не знаю, какова вместимость третьей палубы, но она была настолько чертовски переполнена, что там были парни, спавшие на подоконниках и балконах. У меня в кубрике было семеро парней, на двух двухэтажных койках и трех раскладушках. До самой Адской Недели я спал на раскладушке.
Мы начинали со 120 парнями; закончили с 18-ю, 16 из первоначального класса и 2 с предыдущего. Когда началась Адская Неделя, в нашем кубрике все еще оставалось семь человек. Когда Адская Неделя закончилась, нас осталось двое. Я помню парня из соседнего кубрика, спросившего, может ли он к нам переехать. В его кубрике из семерых он остался один, и ему было одиноко.
В самом конце BUD/S я получил интересное письмо – мое назначение в Военно-морскую академию. Так что я теперь готов. Я собираюсь закончить BUD/S, а затем вернуться к своему плану стать морским офицером.
Я попросил разрешения сходить к Двухленточному Тому. Он напоминал проповедника из Джорджии, с его громким раскатистым голосом.
- Поздравляю сынок, это большая честь. Я сам из Военно-морской академии, и я горжусь своим кольцом, бла-бла-бла.
- Отлично, после выпуска из Военно-морской Академии я надеюсь присоединиться к отряду и продолжить свою карьеру боевого пловца.
- Ты не закончишь обучение со своим классом – ты убудешь за несколько дней до выпуска. И мы заставим тебя снова пройти через BUD/S, чтобы вернуться в отряд.
Я такой думаю: «Это же безумие. Ты говоришь восемнадцатилетнему парню, перед которым мечта всей его жизни, который ради нее прошел через все это – ты говоришь ему, что ему придется пройти через все это снова. Ты с ума сошел? Или ты меня считаешь сумасшедшим? Я имею в виду, что ты можешь пнуть меня разок по яйцам, но что я буду стоять смирно и позволю тебе сделать это дважды – этого точно не будет».
- Я отказываюсь выполнять приказ.
Двухленточный Том чуть язык не проглотил.
- Нет, я могу это сделать. Я отказываюсь выполнять приказ, я хочу получить мой приказ для зачисления в отряд SEAL.
В этот момент я смотрю через кубрик на инструкторов третьей фазы, всех курсантов и они говорят:
Но Двухленточный Том преследовал меня несколько дней:
- Ты упускаешь такую возможность, сынок. Ты уверен, что хочешь это сделать?
- Я сделал это. Я не собираюсь в Военно-морскую Академию. Они могут меня в задницу поцеловать и Вы тоже.
Этот дурацкий приказ – я не знаю, придумал ли это Том, было ли это «изменение политики» или что-то еще. Я никогда не интересовался этим и мне на самом деле все равно. Я закрыл эту дверь и больше не оглядывался. Путь, который я выбрал, был идеальным.
После BUD/S я прибыл в Четвертый отряд SEAL. В свой список пожеланий я включил все назначения на Восточное побережье. Я посмотрел, куда отправлялись команды с Западного побережья – на Филиппины, потом на Филиппины, а потом может быть, опять на Филиппины. А Восточное побережье охватывало Центральную и Южную Америку вместе с Европой. В начале 80 -х годов, можно было сказать, что на юге было много политических волнений, а политические волнения приравнивались к чему-то запрещенному. Поскольку Соединенные Штаты являются мировым жандармом, не дай Боже, чтобы мы позволили кому-то вести свои собственные войны. Мы должны отправиться и обо всем позаботиться.
Мне повезло в Четвертом отряде SEAL. Моя догадка о политических беспорядках оказалась верной, поэтому я был вовлечен в некоторые ситуации в Центральной и Южной Америке и Карибском бассейне. Я получил Антигуанскую медаль Почета; на самом деле я получил медаль за заслуги ВМФ с литерой «V» примерно в то же время, когда я получил свой трезубец.
Дело в том, что именно здесь я хотел быть. Если до того, как я попал в Команду, я был полон энергии, то сейчас я действительно вышел из-под контроля. Когда вы заканчиваете BUD/S, вы думаете. «Я плохой до мозга костей». Но это далеко не та интенсивность, которую создают в отряде. У вас есть эта супермотивация и фокус, и вы вместе со всеми этими другими супермотивированными людьми сосредоточены на одной цели - это феноменально.
Мне посчастливилось попасть в отряд, когда там были вьетнамские ветераны, руководившие учебным подразделением и в составе некоторых взводов. Взять опыт Вьетнама и применить его к Центральной и Южной Америке – это спасло много наших жизней. Я помню, как впитывал эту информацию как губка. Я хотел знать все, что знали эти парни, я хотел быть такой же как они, и в то же время я хотел быть лучше их. Вот что делает отряд таким замечательным. «Да, ты знаешь, что я люблю тебя старик, но я надеру тебе задницу».
Это мой первый боевой опыт. Я был на Рио-Коко между Гондурасом и Никарагуа. Мы ходили тайком и подглядывали через никарагуанскую границу. Это было, когда Ливия сходила с ума, и Рейган посылал бомбардировщики, чтобы убить Каддафи, и у вас была вся эта история с Оливером Нортом и так далее.
Нас интересовали две цели, во-первых радиопеленгатор, прямое указание на место, на точку. У контрас будут свои радиопередачи, и этот радиопеленгатор может указать на них, послать туда своих маленьких сандинистов и убить их. Поэтому мы хотели найти и уничтожить радиопеленгатор. Во-вторых, там была взлетно-посадочная полоса, и они пытались выяснить, что происходит внутри и снаружи или на этой взлетно-посадочной полосе, кто замешан, цифры и все такое.
Мы вошли в качестве советников, чтобы показать контрас, как разведать эти две цели. Был задействован ряд вспомогательных подразделений - речные суда и так далее, некоторые воздушные средства. Под этим покровом супер-двойной секретной миссии, чем больше становится подразделение поддержки, тем больше оно, казалось, мешало реальной миссии. У вас было четыре человека со всеми этими людьми, чтобы поддержать их, и то, что взвод в конечном итоге делал, помогало поддерживать людей.
Как бы то ни было, мы вошли внутрь, снова соединили наши цели, съели жуков и все такое прочее и мы были на пути к отходу. Я был стрелком из 60-го – я мог управляться с М60 и всеми его боеприпасами, и все еще маневрировать и работать в джунглях и быть таким же незаметным, как кто-то действительно легкий. Это сделало меня отличным ресурсом – я мог накрыть огромное поле подавляющим огнем, и мы могли удрать, и я мог быть таким же скрытным, как и меньший парень.
Поэтому мы подключили наших коллег из контрас и прыгнули в нашу лодку, один из двух резиновых рафтов. Я сидел напротив рулевого; конечно, мне хотелось сесть за руль самому. Я люблю делать такие вещи сам.
Я помню, как вышел на рассвете, все еще в туманной синеве. Я помню, как положил оружие на колени и сел. Рулевой – он был из контрас – сидел на транцевой доске и я помню, как подставил лицо солнцу и на самом деле расслабился, наконец дыша полной грудью. Все время, пока вы находитесь на задании, вы очень тщательно контролируете дыхание и соблюдаете тишину, и мы просто расслабляемся, когда все закончилось.
А тут случилось так, что когда мы возвращались домой, кучка сандинистов тоже направлялась домой и наши пути пересеклись. Они увидели нас раньше, чем мы их. Мы, по сути, потеряли бдительность. Мы должны были уйти с индейской территории, мы расслабились, мы были на пути домой. А случилось вот что: этот маленький сандинистский патруль устроил нам спешную засаду. Первое, что я помню, это хлопающий звук, этот небольшой хлопающий фейерверк, пролетающий мимо моей головы.
Все это происходило за миллисекунды, но все это растянулось в моем восприятии. Рулевой хотел что-то сказать, но его лицо взорвалось. Ему попали в затылок. Конечно, мне хотелось пошутить по этому поводу – «Я что-то такое сказал?» - но на это не было времени. Он упал, и я начал двигаться, но потом просто выпал из лодки.
Конечно, с М60 и боеприпасами, я отправился ко дну, примерно в два раза быстрее скорости звука. Все эти хлопки и шум подвесного двигателя – в тот момент, когда я погрузился под воду, все было мертвенно тихо. И вот я стою, задержав дыхание, и думаю – «Я могу бросить все свое оружие и снаряжение». Но я решил просто уйти, как бегемот.
Когда я снова вынырнул на поверхность, то увидел, что произошло. Сандинисты были очень умны и организовали очень классический маневр. Они ударили на нас в горшке, или колене реки, где нам пришлось притормозить для этого поворота. Я вывалился из лодки прежде, чем она добралась до угла, а они продолжали двигаться, так что я оказался в стороне от линии огня. Никто даже не заметил, что я оказался в стороне от линии огня. Никто даже не заметил, что я там.
Другие бойцы SEAL пошли на них в лоб и уже продвигаться, ведя огонь. Они начали захватывать лучшие позиции и пытаться оторваться. Мы были просто на разведке, у нас не было много боеприпасов – мы просто хотели разорвать контакт, оторваться достаточно, чтобы убежать.
Они даже не смотрели на меня; сандинисты сосредоточились на моем подразделении. Я сосредоточился на прицеле и обзоре, снял оружие с предохранителя и нажал на спуск. 60-й это оружие, стреляющее с плеча и я помню, как затвор пролетел мимо моего уха, ударил по патроннику и ничего не произошло. Я был уверен, что они услышали этот шум. Я стоял по пояс в воде, ни укрытия, ни прикрытия. Я опустил оружие, перезарядил его и открыл огонь. В итоге, получилась L- образная засада. Сандинисты оказались между огнем спереди и справа. За первые пару секунд я выпустил двести патронов. Я деревья валил. Это позволило моему подразделению переместиться так, чтобы они могли их убрать.
После того, как все было сделано, мы починили лодки и отправились через границу. Мы потеряли рулевого моей лодки, но это было все. Не думаю, чтобы кто-то даже ушибся.
Хотел бы я сказать, что все это я спланировал, но вывалиться из лодки было полной ошибкой. Я потом я должен был просто сделать все возможное. Это было полностью связано с уроками, извлеченными из Вьетнама бойцами SEAL. Эти ребята были просто легендами. Поистине, непревзойденные нетрадиционные воины. Их жизнь была нетрадиционной, их мыслительные процессы были нетрадиционными. И это дает вам преимущество. Вы черпаете из всего своего опыта, из того, что вы делаете в детстве, бегая по округе. Все что работает. Вы достигните этой цели.
И это приводит к тренировкам. Конечно, вы должны тренироваться, тренироваться и снова тренироваться еще больше. Как говорит Старик: «Чем больше пота на тренировках, тем меньше крови в бою». Но чего вы не хотите, так это отключится и погрузиться в эту мышечную память или что там еще говорят. Все эти тренировки – это то, что освобождает ваш мозг, позволяет вам воспользоваться нетрадиционным мышлением. Вы не хотите полагаться на обучение – вы хотите полагаться на себя. Чем яснее ваша голова, в конфликте, тем успешнее вы будете, потому что вы можете думать о других способах справиться с ситуацией. Вы можете использовать самые разные источники. «Я помню, когда я был ребенком, и я засунул эту петарду в осиное гнездо мы могли бы сделать то же самое здесь, провести отвлекающий маневр». Вы не застреваете.
Но вернемся к Рио-Коко. В конце-концов, мы вернулись обратно, вышли к радиопеленгатору, и вызвали непосредственную воздушную поддержку с боевым С-130. Они прибыли и уничтожили радиопеленгатор, а мы зачистили, чтобы там никого не осталось. Таким образом, радиопеленгатор был уничтожен, и контрас получили свою информацию о том, кто прибывал и вылетал с этой взлетно-посадочной полосы. Задачи были завершены, и я почувствовал вкус того, что это была за работа. С этого момента он обострился, в том смысле, что я пытаюсь погрузить свои пальцы в большее количество вещей. Я стал адреналиновым наркоманом, мне нужно было выяснить, что там происходит, кто в этом замешан, и это привело к моему знакомству с Диком и его организацией.
В отряде я стремился быть самым быстрым, самым сильным, самым громким, самым пьющим, самым лучшим. Случилось так, что я наткнулся на людей, которые были еще более высокомерны, чем я, и я был готов это признать. Конечно, они заставили меня срать кирпичами. Это были длинноволосые быстроногие парни через дорогу из отряда SEAL «Тс-с-с». Я был в Четвертом отряде SEAL и познакомился с несколькими парнями из отряда SEAL «Т-с-с-с», а затем мне пришлось общаться с несколькими парнями из их штурмовой группы. (Вы спрашиваете, что такое «отряд SEAL Т-с-с-с»? Ну это больше похоже на юмор Дэна. Он имеет ввиду Шестой отряд SEAL, но смеется над секретностью, в которой мы действовали. Прим. автора)
Я не помню Дика во время его дней распутной жизни, он как раз собирался создать «Красную ячейку». Шел 1984 – 85 год, я был все еще ДПС (долбанный парень-салага – прим. перев.) в отряде. Поговорил с ребятами и познакомился с Диком, что, как теперь я понимаю, было большой честью. Я держался на расстоянии, потому что считал, что люди полны дерьма, а действия говорят громче слов. Как вы уже знаете, я получил приглашение прийти на собеседование и отбор в отряд SEAL «Тс-с-с». И как вы уже знаете, я получил приказ на перевод в «Красную ячейку», о которой я ничего не знал.
Сначала я был чрезвычайно напуган. Я провел два года в Четвертом отряде SEAL и был большой рыбой в маленьком пруду, а потом снова стал маленькой рыбкой в большом болоте. Самый первый день был точно таким же, как и мой первый день по прибытии в Четвертый отряд SEAL. Дело не в том, что ты боишься, а в том, как ты с этим справляешься. Я просто прибыл туда и начал вливаться.
Я уже говорил, что командная работа спасла мне жизнь. Вот история на эту тему.
Мы были на прыжках HAHO – высотный прыжок, с высоким раскрытием. Это была тренировка, в аризонской пустыне, посреди ночи. Я познакомился с Лорой, которая теперь моя невеста, и наслаждался ее обществом, а парни позвонили и спросили: «Эй, ты где? Мы готовы идти». Я хочу, чтобы вы знали, что это единственный раз, когда я был опоздавшим на задание.
Я был выпускающим, и всегда собирал ребят вместе, чтобы передать им небольшое вдохновляющее сообщение, прежде чем мы поднимались. Так что в тот вечер я сказал:
- У меня был лучший секс в жизни, и как сказал Джеронимо, «Сегодня отличный день чтобы умереть».
Все парни посмотри на меня так: «О чем, черт возьми, он говорит?» Именно это и пришло мне в голову, Богом клянусь.
Все начинается замечательно. Мы поднимаемся с группой парней из других родов войск, Армии и так далее, и я ставлю всех на позиции и выпускаю за дверь. Выглядит как красивая группа, очень плотная. Пока что все хорошо.
Затем я слышу по рации: «Там парень примерно в тысяче футов позади». Я не знаю, один ли это из наших, но я знаю, что не могу его оставить. Я отделюсь, чтобы посмотреть, что можно сделать. Это привет к тому, что мы окажемся далеко от нашей цели. Я свяжусь по рации, чтобы сообщить им, что теперь беру командование на себя. Нам не хватит шести миль, и нам придется теперь бежать через пустыню. Не беря ничего из своего снаряжения, взяв только оружие. Риццо был самым медленным из наших бегунов – «Риццо, ты поведешь нас через пустыню так быстро, как только сможешь». (Позвольте объяснить это по буквам, на случай, если кто-то запутался. Держась сзади на тысячу футов, вместе с прыгающим, остальная часть команды должна была приземлиться в шести милях от зоны выброски или цели. Вместо того, чтобы проделать весь путь на парашютах, им придется пробежать эти шесть миль пустыни, чтобы добраться до назначенной ЗВ. Если они еще немного задержатся, то окажутся еще дальше от цели. Лучшее, что мог сделать Дэн – это поставить самого медленного из своих людей впереди, чтобы тот вел их через пустыню и надеяться, что отставшие, в конце концов, догонят остальных. Прим. автора)
Поэтому, как только я очереди связался со всеми, я просто позволил этому парню позади нас погрузиться в забвение; я ничего не мог сделать, чтобы ему помочь. Он был парнем из Армии; он забыл сказать хоть кому-нибудь, что это его первый ночной прыжок с большой высоты с ранним раскрытием, и это был его первый ночной прыжок с большой высоты с ранним раскрытием с полной выкладкой в ходе полномасштабных учений. Покинув самолет, он забыл об отсчете, а что было потом, одному Богу известно. Он вспомнил, что надо открыть парашют, когда был уже далеко.
Затем начинается восход луны, и это действительно прекрасно. Я оглядываюсь, чтобы убедиться что группа держится вместе и вот что я помню. Я оборачиваюсь и делаю последний поворот, и луна освещает парашюты, и я думаю: «Вау, это была бы действительно классная сцена в фильме. Мы сможем бросить весь этот хлам и отправиться в путь, и у нас все получится».
Когда я поворачиваюсь обратно и смотрю вперед, там провода высокого напряжения. Поэтому я хватаюсь за тормозные стропы и пролетаю их, едва не задев задницей. Но это глушит мой парашют и провода хлещут по ней. Ощущение такое, словно по заднице врезали метлой. Я отпустил ручки парашюта и положил руку на тангенту, чтобы предупредить остальных, чтобы они отвернули.
Теперь, после остановки парашюта, когда вы отпускаете тормоза, это посылает его вперед, возможно, до сорока миль в час. Но все в порядке – я только что посмотрел на свой высотометр, так что я знаю, что у меня есть, по крайней мере, сто футов, прежде чем я коснусь земли. Все выглядит не так уж плохо. Все по-прежнему идут на посадку очень плотно, и я приземлюсь в тридцати или сорока ярдах перед ними. Я должен дать ребятам направление, и я тянусь к своей тангенте, и, оглядываясь на провода, шепчу: «Ха-ха, промазал по мне, ублюдок». Затем я поворачиваюсь лицом вперед и включаю микрофон. На данный момент я делаю где-то от двадцати до сорока миль в час. Именно тогда я врезаюсь в вышку и вторую линию проводов.
Это было больно. Я имею ввиду, это было довольно больно.
Здесь все немного туманно, но я помню парашют, окутавший провода и плавящийся на них. Я знал, что если я отцеплю парашют, это будет падение со ста футов – нет времени для раскрытия моего запасного. Поэтому я сброшу парашют с проводов и он снова надуется, прежде чем я упаду на землю. Ну не совсем. Мой парашют – та часть, которая не горела – не надулся. От моих ботинок до основания башни было семьдесят футов. Я пролетел их, в основном в свободном падении.
Я был самым нижним человеком в группе, так что ребята просто пролетели над проводами, все они приземлились в маленьком крошечном круге. Сейчас середина ночи – два, три часа ночи, - так что они не видели, что произошло. Но им не хватало моей маниакальной энергии двухлетнего ребенка, и они все говорили: «Где Дэн?». Не паника, а «Где этот ублюдок?». Мы приземлились так быстро, что приземлились в стаде коров, которые по какой причине, облюбовали эти линии высокого напряжения. И теперь, когда мы до смерти перепугали этих коров, они издают весь этот шум «м-м-м-м-м-му-у-у-у», а я сижу на земле и зову на помощь, и никто меня не слышит, потому что у меня разбито лицо и я мычу как одна из коров.
Они доставили меня в медицинский центр Тускона менее чем через час после того, как я упал на землю – почти сто миль, меньше чем за час. Армейский парень, который все испортил, подключил свою связь к «Службе спасения». Они подняли всех по линии и вытащили меня оттуда. Это печально известная история с парашютом.
Я думаю, что самая большая проблема с корпоративным миром заключается в том, что им управляют люди, которые не могут делать то, что они говорят, будто могут делать. Я не нашел много умных боссов в корпоративном мире – людей, которые могут определить свой элемент поддержки, своих посредников и так далее, и привлечь их мотивировать их.
Вот что Дик сделал так хорошо. Он взглянул на всех этих парней, увидел их разные сильные стороны, их возможности и вывел их наружу. Он сделал возможным для всех нас сделать больше, чем мы когда-либо думали, что это возможно.
Ты никак не сможешь победить меня. Ты просто не сможешь удержать меня. И я не думаю, что люди в корпоративном мире привыкли к этому – что люди говорят правду, берут на себя ответственность, просто откровенны, откровенны честны.
Есть старая поговорка: «Делай что должно и будь что будет». Да я буду сталкиваться с проблемами то здесь, то там, но ты не будешь меня сдерживать. Я всегда буду выходить на первое место, и причина в этом в моем опыте работы в отрядах SEAL. Меня никто не запугает. Для этого нет причин.
Я столкнулся с организацией и человеком, которые научили меня, что вам не нужно принимать ограничения. Вы можете сделать гораздо больше, чем думаете.
Когда мне позвонили по поводу работы на Генри Киссинджера, я почти полтора часа простоял в снегу в одних трусах. И парень на другом конце об этом никогда не узнал. Мне пришлось выйти на улицу, потому что дети плакали. Мне нужно было поговорить с этим парнем без детских криков на заднем плане. Моя дочь, Сидни, не спала всю ночь, у нее резались зубы, поэтому я держал ее, пытаясь успокоить, когда зазвонил телефон.
Парень на том конце провода сказал:
- Могу я поговорить с Томасом Кейпелом?
Во-первых, он назвал меня Томасом, а вдобавок неправильно произнес мою фамилию: «ку-Пелл», так что я знал тот факт, что никогда раньше с ним не разговаривал и понятия не имел, кто он такой. Поэтому я сказал:
- Ага, это Томас ку-Пелл, - добавив про себя - «мудак».
- Ну, я директор службы безопасности доктора Генри Киссинджера, и я хотел бы поговорить с вами о том, чтобы Вы заняли у нас должность.
- Позвольте мне задержать Вас всего на секунду.
Я передал ребенка тогда-еще жене, схватил телефон и вышел на улицу. Мы были в Аспене, штат Колорадо, в середине зимы, и стоял в снегу в своих трусах и разговаривал с ним больше часа. Получил работу.
Когда я был ребенком, я приходил домой, и моя мать увидев меня, говорила: «О Боже, у тебя кровь идет, как ты порезался?» И я честно отвечал: «Э-э, я не знаю». Мой отец всегда говорил обо мне: «Ни ума, ни сердца». Но в каком-то смысле, я думаю, что это очень точно, потому что я просто не обращаю внимания на боль.
Так что не похоже что бы BUD/S, отряд SEAL или Дик научили меня этому фокусу. Я думаю, это то, с чем ты рождаешься. Но все эти влияния определенно направили это качество, развили его правильным образом, превратили в инструмент, который я мог бы использовать.
У меня двое детей – Гарри, которому шесть лет, и Сидни, которой четыре. Я смотрю на них, и могу сказать что у Сидни есть эта сосредоточенность, этот драйв, а у Гарри нет, не в такой степени. Гарри – замечательнейший мальчик на Земле, я люблю его до смерти. Он замечательный ребенок. Он очень заботливый и чуткий. И Гарри постоянно ведет переговоры. Я думаю, что он собирается стать фантастическим адвокатом. Он всегда ищет нужный ракурс.
Вот как на днях выразился Дик в своей красноречивой манере. Он сказал: «Дерьмо летит в твоих детей, и Гарри его глотает, чтобы удержать его внутри и это его беспокоит. Но Сидни выплевывает его обратно. И выплевывает его прицельно».
Эта история покажет вам, что я имею в виду. Однажды во дворе Гарри вытащил улитку из ее раковины. Лора увидела это и сказала:
- Знаешь Гарри, когда ты так делаешь, ты убиваешь улитку.
На его лице было написано: «О Боже, бедная улитка, я не хотел этого делать». Ну, Сидни вообще не интересовалась улитками, но она это подслушала и начала искать улитку, чтобы убить. Сидни будет в пруду, дрожащая, с посиневшими губами и ты говоришь: «Дорогая, эта вода действительно холодная», а она такая: «Да, к чему ты клонишь? Могу я еще поплавать?» У нее определенно моя сила.
Я уже рассказывал о своем дедушке по материнской линии – о том, который был в военно-морских строительных частях во время Второй мировой войны, участнике кампании по прыжкам с острова на остров. Ну, когда мне было девять или десять лет, однажды я лазил по чердаку моего дедушки и нашел его старый флотский сундучок. Я открыл его и там был его мундир, его медали и пакет с письмами между дедушкой и бабушкой. И фотографии. Конечно, я спросил об этом своего дедушку и истории просто потекли рекой. Мои глаза, должно быть, были размером с мячи для гольфа. Я подумал: «Это классная штука».
Поэтому я взял форму и медали моего деда, форму и медали моего отца, свою форму и медали и положил все в шкафчик для моего сына. Раньше я думал, что именно Гарри будет продолжать семейную традицию Кейпелов – военно-морская служба, отряд SEAL и все такое – но я думаю, что может быть, ему это не подходит. Сидни может быть той, для кого это подходит. И это здорово.
Норм Карлей, он же принц Вэлиант, он же Пол Хенли
Вы могли бы подумать, что прозвище Норма появилось из-за того, что он является кольценосцем Военно-морской Академии, с серебряной ложкой в заднице. На самом деле, он заработал его, когда Шестой отряд SEAL перешел на модифицированный стиль внешнего вида. Со своей стильной прической Норм выглядел как один из рыцарей Круглого стола короля Артура. Мальчик ирландского происхождения из большого города, он был драчливым по натуре. И будучи коротышкой, он часто получал по ребрам. Он всегда заставлял меня думать о лепреконе с искоркой в голубых глазах, которая говорила вам, что он только что совершил налет на банку с печеньем, или был занят тем, чтобы выяснить, как бы это проделать и чтобы ему это сошло с рук.
В отличии от многих выпускников Академии, норм никогда не становился напыщенным чокнутым «ничегонезнаю» офицером. Он хорошо работал с подчиненным, бросая им вызов и мотивируя их на максимум результативности, на всех оперативных уровнях, необходимых в Шестом отряде SEAL. Это послужило двум основным целям: во-первых, он сблизился с подчиненными, как и положено всем старпомам; во-вторых, он доказал, что они могут доверять ему, когда он поведет их в бой и выведет сухими из воды.
Его общение с людьми, также было для него терапией. Норм застрял в моем заднем кармане. Мы работали друг с другом по сорок восемь часов в день, четырнадцать дней в неделю, разрабатывая тактику, приобретая необходимое снаряжение и сражаясь за места для размещения этой замечательной группы. Он также должен был наблюдать, как я выворачиваю систему наизнанку своим неподражаемым способом – который не был его способом. Он был лучшим партнером на операциях, о котором я мог только мечтать. (Кстати, о партнерах, жена Норма, Мэрилин, не только поддерживала его, но и выходила за рамки служебного долга, помогая решать множество административных проблем, которые возникают, когда вы находитесь в дороге триста дней или даже больше в год).
Несмотря на мои подколки насчет обучения в Академии, я хотел, что бы он стал моим старпомом, потому что он закончил Академию. Взращенный в сообществе спецназа, я узнал, что мы создали корпус из бывших рядовых и офицеров запаса, у которых были проблемы с привлечением внимания «Настоящего военно-морского флота». Спецназ не получал должного уважения и внимания, потому что у нас не было офицеров с традиционным авторитетом. В военно-морском флоте таковые происходили из Академии и только из Академии. Я узнал об этом, наблюдая за капитаном первого ранга Венди Уэббером, одним из наших офицеров запаса, который стал нашим командиром соединения и сделал очень многое для будущего спецназа, поставив на нашу карту. Несмотря на свои достижения, Венди не смог стать адмиралом – не потому что у него не было квалификации, а потому, что он был офицером запаса. Выбившиеся в офицеры рядовые, вроде меня и резервисты вроде Венди, могут хорошо справляться с работой, но они не могут попасть в «секретный круг», чтобы определять цели и отдавать команды. Это несправедливо, это неправильно, но так все устроено. Если ты собираешься что-то сделать, ты должен смотреть фактам в лицо.
Я знал, что могу создать отряд и подготовить его к работе, но если он собирается выжить, ему понадобится кто-то у руля с авторитетом, который признается в виде вооруженных сил. Этот человек также должен был заслужить подчиненных. Норм Карлей, он же Принц Вэлиант, он же Пол Хенли, мог сделать и то, и другое.
Когда я начал формирование Шестого отряда, Норм еще не был в бою, но принес с собой много других необходимых навыков. У него были языковые навыки, полученные в результате обмена с немецкой ротой боевых пловцов; за это время он также создал ценную сеть контактов со стрелками союзников по всей Европе. Он с самого первого дня пытался отточить навыки по борьбе с терроризмом в Шестой мобильной группе, поэтому он знал, что не сработает, и мы не тратили впустую наше драгоценное время. Когда вы работаете в сжатые сроки, это настоящее преимущество. Будучи выпускником Академии, он умел и читать и писать, что облегчало мою работу.
Варясь в одном котле, как мы это делали, мы очень хорошо узнали друг друга и могли свободно разговаривать друг с другом. Он предлагал правильный/нормальный/приемлемый способ все сделать, а я давал ему знать, как я на самом деле собираюсь это сделать, чтобы мы не выбились из графика и подготовили отряд к работе. Иногда вздрагивал от моей разбойничьей грубости, но потом надевал доспехи и врывался в дверь вместе со мной.
Большинство профессиональных шрамов, которые заполучил Норм, были моей виной, а не его. Вы знаете – «проклятие взаимосвязи». Он знал, какие шансы у него будут, если он свяжется со мной, но он оставался рядом в трудную минуту – и много дней я был весьма тупым. Я сказал Норму, что когда он станет командиром, то сможет использовать свои навыки и стиль, чтобы усерднее работать над методами. Чертовски жаль, что он не получил такой возможности.
Мой генеральный план был таков: Норм получает заслуженный отдых в аспирантуре, проводит некоторое время со своей семьей и на какое-то время уходит от меня, чтобы его не пятнало каждый раз, когда я ору «ПОШЕЛ ТЫ НА …!» кому-то, кто встал у меня на пути. У него будет время, чтобы стратегически спланировать организационные и оперативные изменения, которые он произведет, как только займет место во главе Шестого отряда. Это был бы естественный переход и он бы принес пользу всему командованию.
Но в этом было слишком много смысла. Военно-морская бюрократия решила, что Шестой отряд будет подчиняться командованию BONUS; ранг командира был повышен до капитана первого ранга (О-6), чтобы соответствовать рангу командиров других сил первой линии. Это была ненужная чушь. Я создавал Шестой отряд как капитан второго ранга, О-5, и не чувствовал никакого давления. Я считал себя командиром соединения, по крайней мере, равным по праву голоса и возможно более агрессивным и стойким в бою. Норм продолжал бы в том же духе. Я чертовски уверен, что Норм огреб за то, что слишком много людей хотел, чтобы кто-то заплатил за мое издевательство над системой. Норм мог бы привести много примеров моих недостатков, но он по-прежнему остается верным другом.
Теперь, когда мы оба в корпоративном мире, мы все еще бросаем кости друг другу, когда можем. На наших ежегодных встречах бойцов SEAL, мы сравниванием наших внуков, и надеемся, что у них будет шанс насладиться жизнью, хотя бы вполовину так, как мы. В конце концов SEAL означает, Спать (Sleep), Есть (Eat) и Жить (And Live).
Дата рождения: сентябрь 1948 года
Место жительства: Филадельфия, штат Пенсильвания
Военная служба: Второй отряд SEAL; 21-я команда подводников-подрывников; служба по обмену в роте боевых пловцов ВМФ ФРГ; заместитель начальника курса BUD/S; Шестой отряд SEAL; Управление по кадровым вопросам ВМФ США; Группа разработки специальных методов военных действий ВМФ США; подразделение предварительного ввода в эксплуатацию ВМФ США; Восьмой отряд SEAL; Второй отряд SEAL; Вторая группа специальных методов ведения войны ВМФ США.
Звание: Капитан второго ранга (O-6)
Специализация: Офицер по специальным методом ведения войны ВМФ США;
Военно-морская специализация: Разведка и стратегическое планирование боевых действий в Европе и СССР;
Текущий статус: Президент AMTI – военный подрядчик и консультант по корпоративной безопасности.
Быть частью отряда – это действительно было все, чего я ожидал. Мне нужен был вызов, мне нужен был шанс сделать что-то физическое и все такое. Прыжки с парашютом, подводное плавание, стрельба – все это было здорово. Скалолазание – это то, без чего я мог бы прожить. Если вы лазите по скалам в долине Монументов, и вы находитесь на песчанике, и вы протягиваете руку, чтобы ухватиться, а камень отламывается у вас в руке – мне просто не нравились такие вещи.
Но каждый день был вызовом, новым вызовом. Вот что делало жизнь в отряде такой хорошей. Один день был вызовом оперативным способностям, другой мог быть вызовом лидерским качествам. Или вам требовалось отладить систему снабжения, в качестве вызова вашим административным способностям. Но все это было интересно, каждый день.
Когда я впервые заявил, что собираюсь войти в сообщество, все сказали, что я не могу, потому что это не было «карьерным» решением. «Ты же из Академии, ты не можешь это сделать». Я просто сказал: «Ну, тогда я весело проведу пять лет и уйду. Я бы предпочел поступить так, чем торчать здесь и делать, что я не хочу делать». Я всегда говорил, что как только это перестает быть забавным, пора уходить. Это было весело до самого конца.
Помните фильм «Рокки»? Это был мой сосед – Сент-Энн Пэриш. Мы были ирландцами-католиками, рядом жили итальянцы, а за ними – поляки. Это было настоящее гетто – но определенно не трущобы. Это был район крепкого рабочего класса. Но гетто чувствовалось в проживании этническими группами. И каждая группа стремилась жить по соседству со своими.
Мой отец работал на верфях Франкфордского арсенала. По медицинским показаниям он был освобожден от призыва во время Второй мировой войны, из-за открытой язвы. Но у него и моей матери были большие семьи, так что мои дядья по обеим линиям служили во всех родах войск во время войны. Один из братьев моего отца был капитаном третьего ранга во флоте. Мой крестный, отцовский кузен, сделал военную карьеру – в армейском авиационном корпусе. Он постоянно путешествовал, но он довольно часто приезжал, навещал, посылал подарки и так далее. Я провел с ним лето в Форт-Кэмпбелле, штат Кентукки.
Мои дядья на самом деле никогда не рассказывали никаких историй об их службе – вообще никогда. Моим самым сильным впечатлением было на очередных каникулах у дяди увидеть их фотографии в форме, все они были сфотографированы в военной форме. Но никаких военных историй.
Я был довольно хорошим учеником. Я учился в Центральной средней школе, которая всегда была кавычки открываются – кавычки закрываются академически одаренной. Я не знаю, насколько я был к этому подготовлен, но я это сделал.
Центральная была школой для мальчиков. Изначально, я хотел там играть в футбол и баскетбол, но я тогда был довольно мелким парнем. Я понял, что любой человек ниже определенного веса и роста просто не подходит. Поэтому я бегал по пересеченной местности, плавал зимой и бегал по треку весной и летом. Вероятно, это было лучшее, что могло случиться, потому что весь этот бег и плавание, безусловно, привели меня в гораздо лучшее состояние, чем футбол.
Летом я работал в лагере бойскаутов, но не вожатым. Я работал с командой парней, которые занимались общим техническим обслуживанием – неквалифицированным, непрофсоюзным трудом. Ремонт хижин, уборных, чего угодно. Бери больше, кидай дальше.
Мне очень понравились скауты. Я пробыл с ним долгое время, стал скаутом-орлом, старшим патрульным обычных скаутов. Мне нравилось выбираться из города. Если вы растете посреди Филадельфии, вы не увидите много деревьев. И я действительно приобрел в скаутах полезные навыки – хорошие навыки выживания.
Я знал, что если поступлю в колледж, то должен буду получить какую-нибудь стипендию. Я подал заявление в академии, подал заявку на стипендию корпуса подготовки офицеров запаса армии, стипендию корпуса подготовки офицеров запаса военно-морского флота. Я всегда интересовался военно-морским флотом, думаю, в основном из-за старых фильмов о боевых пловцах.
Военно-морская академия на самом деле, была моим первым выбором, мне предложили как военно-морскую, так и армейскую стипендию корпуса подготовки офицеров запаса, так что я мог пойти куда угодно, где была программа корпуса подготовки офицеров запаса, свободный выбор. Но я был зачислен в Аннаполис, и это то, что я хотел.
У моей семьи не было политического влияния. Я поступил в Академию как тот, кого они называли «квалифицированной альтернативой». Меня отобрал спортивный отдел, потому что я получил двенадцать грамот, за каждый сезон с девятого по двенадцатый класс. Поэтому, я думаю, что меня рекрутировали для легкой атлетики и плавания. Потом, когда я добрался туда, я вместо этого боксировал. Бег по пересеченной местности, после того как я бегал как «плебей» целый день, не был с моей точки зрения хорошим развлечением. (Курсанты младших курсов – «плебеи», имеют право передвигаться по территории Академии ВМФ Аннаполиса только бегом – прим. перев.) Выросший в Филадельфии, где я учился, я довольно неплохо управлялся со своими руками. Поэтому я решил попробовать бокс. И у меня это неплохо получалось. Кроме того, это позволяло мне выплеснуть некоторые разочарования.
Тогда отряды SEAL все еще были очень засекречены. Я даже не знал что они существуют, пока не попал в Академию. Я интересовался UDT – эти фильмы с боевыми пловцами, ну вы знаете, - поэтому, расспрашивая о программе UDT, я узнал о SEAL. Это звучало интересно, но мне также сказали, что у бойцов SEAL не было программы карьерного роста. Я решил, что, вероятно, не собираюсь туда идти. Но в то время мой класс был одним из первых кто смог попасть прямо в отряд – они начали это делать в 70-х. Трем людям разрешили пройти обучение и я был номером четыре.
Это еще одна история из тех, которые в конце концов кончаются хорошо. Я прошел все проверки на BUD/S и я был номером три. Так что я решил, что все, я иду на BUD/S. Я прихожу на отборочный вечер и мне говорят, что кто-то, находившийся на два места позади меня, занял третье место. Теперь я был номером четыре. Этот человек не прошел процесс отбора на BUD/S, но они все равно дали ему место. Я до сих пор не знаю, почему они это сделали.
Поэтому я попросил любое назначение, которое я мог бы получить как можно быстрее. Это оказались тральщики. У меня было шесть недель инженерной службы по разминированию в Чарльстоне, в качестве командировки. В то время флот минной войны находился в жутком движении. Они были в настолько ужасном состоянии, что правительство их просто раздавало разным странам, после переоборудования. Поэтому я провел шесть месяцев в первой школе боевых действий надводных сил в Ньюпорт-Ньюс, Вирджиния. Затем, после всего этого, я в ноябре 1970-го перевелся на курс BUD/S.
Я начал тренировки в январе 1971, так что наш класс имел номер 71-01. Если вы предпочитаете старую систему нумерации классов, это был класс 51 Восточного побережья. Мы начали со 136 курсантами, а закончили с 35.
Проходить через курс BUD/S на Восточном побережье в январе-феврале – очень трудно. Мы потеряли восемь ребят из-за обморожений. Из этих восьми, троим понадобилась операция. Остановка немного отличается от той, что сложилась на Западном побережье. У нас были ребята, которые ушли с курса в последний день Адской недели, будучи отчисленными по медицинским показаниям. Эти парни не собирались уходить, но им сказали: «Вы не можете продолжать. Из-за вашего физического состояния – вы не можете продолжать». У этих парней была большая сила воли – они не собирались оставлять курс.
Должен сказать, я был довольно хорошо подготовлен. О, это потребовало физических усилий, очень много. Но некоторые из игр разума просто не оказали на меня эффекта – я их прошел в свой «плебейский» год. Так что для меня ментальные игры были ничем, но физические игры были значимы. Это действительно тест на мотивацию. В какой-то момент, когда вы проходите через это, вы попадаете на плато. Вы почти в трансе. Вы просто заканчиваете то, что делаете. Это все о чем вы можете думать, заканчивай то, что делаешь.
После курса BUD/S я через пару дней доложил о прибытии во Второй отряд SEAL. Когда мы проходили обучение, мы все ожидали, что получим взвод и отправимся во Вьетнам. Итак, два других офицера и я докладываемся о прибытии на борт во Втором отряде SEAL и капитан первого ранга говорит нам: «Все это очень хорошо, но два дня назад они прекратили отправлять взводы с Восточного побережья во Вьетнам. Вы можете либо остаться здесь, либо перевестись в UDT и отправиться туда». На самом деле, он сказал: «Вы можете остаться здесь, засунув палец себе в задницу, или можете убираться отсюда». Так что это не было большим выбором.
Оттуда я отправился в UDT-21, вернулся из командировки и был отправлен исполнять ВДО – на самом деле, это были дополнительные обязанности – в парашютную команду военно-морского флота, в то время как я был младшим оперативным офицером в отряде подрывников-подводников.
Оттуда я поступил в Институт иностранных языков министерства обороны и перевелся в немецкую роту боевых пловцов, их версию отряда SEAL. Я вызвался стать их первым офицером по обмену из США. Помните, что это было во времена после Вьетнама. Ничего особенного не происходило. Работа с немцами была возможностью что-то сделать, и я делал это почти три года.
Наибольшая разница между немецкими боевыми пловцами и бойцами SEAL была в размере подразделения. У них было только пятьдесят действующих парней, всего. По уставу, они не могут вести наступательных действий. С нашей точки зрения, их миссия будет заключаться в том, что они останутся в тылу.
Их сильнейшей стороной была вода – они были великолепны в воде. У них действительно не было применяемой нами тактики нетрадиционных боевых действий на суше. Это и было целью обмена – я пытался учиться у них действиям в воде, а они хотели научиться нашим действиям на суше.
Пока я там был, они как раз перешли на новый подводный дыхательный аппарат LAR5 и я получил его первым в роте. То, как это работает, заключается в том, что вам выдают часть снаряжения и она ваша. Поэтому я привез свой обратно в Штаты и мы закупили его для Шестого отряда SEAL, Шестой стал первым отрядом, который полностью был укомплектован LAR5.
Из-за своего устава немецкие боевые пловцы просто не имели требований в рамках задач нетрадиционной войны. Каждая армия отражает свою культуру, и для немцев, очевидно, последствия Второй мировой войны все еще были преобладающими. У них не было наступательных задач, поэтому они не делали того, что делали мы.
Но я обнаружил, что люди, с которыми мы работали – люди из подразделений специального назначения по всему миру – эти парни имеют одинаковый менталитет. У них одинаковое чувство юмора, одинаковая целеустремленность. Я не мог бы классифицировать личность, которая привлекается к специальным операциям, но похоже, она определенно есть. Я работал с британцами, немцами, французами, итальянцами, египтянами. У всех этих парней по всему миру есть что-то общее с точки зрения личности.
Я думаю, именно поэтому я думал о отряде как о чем-то вроде семьи. Каждый заступается за всех остальных, следит за своими, следит за всеми остальными. Очень похоже на братьев. Я могу изводить своего брата, но лучше никому другому ничего не говорить. Дело был не только в самом парне – семья поддерживала друг друга, когда ребята убывали в командировки. Если жене нужно было что-то сделать, всегда находился кто-нибудь, кто помогал. Всегда существовала сеть. По сей день я знаю, что мог бы позвонить одному из этих парней и сказать: «Мне нужна помощь» и они были бы пришли.
Я много слышу об изменении качества людей в Командах. «Они уже не так хороши, как когда-то, тренировки стали легче», все эти добрые вещи. Вот что я вам скажу – сегодняшние детишки очень мотивированы, как все остальные. Они находятся в лучшей физической форме, чем раньше. Но чувство настойчивости – его просто нет. Я думаю, что это отражение нашего общества. Сейчас все довольно мягко, довольно легко.
Но ребятишки, у которых есть стремление к лидерству, желание сделать что-то значимое – они там. И это действительно преданные молодые парни, парни, готовые идти. Я не думаю, что меняется менталитет. Просто труднее найти тех парней, которых можно привлечь в отряд.
Я впервые встретил Дика, кажется в 1975 году, когда ехал в Германию из института иностранных языков министерства обороны. Я собирал учебные материалы и собирал информацию обо всем снаряжении и возможностях. Дик был в клубе в Литтл-Крик и меня представили ему во время пения, в тот вечер, когда мы отчитывались.
Конечно, я слышал о нем. Все слышали о Дике – дикаре, отступнике. Тогда, в 75-м, это были его дни высоко-и-коротко, никакой бороды, выбритые виски, короткая стрижка. Наше взаимодействие было очень кратким – «Добро пожаловать на борт. Мы познакомим тебя с вооружением, каждый расскажет тебе о системах, которые у нас там есть, с операциями ты уже знаком, верно? Ты здесь всего на пару недель, хорошо проведешь время здесь, хорошо проведешь время в Германии, малыш».
Затем, после Германии, я вернулся во Второй отряд SEAL, начав работать с Диком, когда мы начали создавать подразделение Мобильный Шестой, предшественника Шестого отряда SEAL, объединяя возможности. Это была интересная расстановка. Я был в подразделении, пытаясь собрать воедино эти новые возможности, капитан второго ранга Громли был в штабе командующего Тихоокеанского флота, в качестве контактного лица. Я должен был передать свои выводы этим ребятам, и, в конце концов, Дик, в его должности в оперативном отделе штаба ВМФ, получил шанс повлиять на штатное расписание и собрать отряд воедино.
Во Втором отряде я был оперативным офицером и пришло мое время становиться старпомом. Я хотел остаться во Втором отряде и стать старпомом там. Что же, без моего ведома у Дика был другой план. Он отправил меня на Западное побережье в Военно-морскую амфибийную школу в Коронадо, в качестве помощника начальника курса BUD/S. Я должен был сменить парня, который должен был сменить Дика в оперативном отделе штаба ВМФ. А потом, шесть месяцев спустя, мне звонит Дик и говорит: «Эй, ты хочешь быть настоящим старпомом? Приезжай сюда и работай со мной». Думаю, таков был его план с самого начала.
Это было настоящее счастье, что мы еще не продали наш дом на востоке. Он мог бы дать мне знать, что происходит.
После Шестого отряда я поступил в аспирантуру. У меня степень магистра по вопросам национальной безопасности в аспирантуре военно-морского флота в Монтерее. Это был мой перерыв после Шестого отряда. Все это время мои намерения сводились к тому, чтобы вернуться в Шестой отряд. Мне сказали, что я сменю Дика. Конечно, все изменилось и этого не произошло. Дик может пролить свет на эти события.
Так что после Монтерея меня послали в то, что называется Управлением по делам личного состава военно-морского флота, или БюПерс. Я думаю, что держу рекорд по самому краткому пребыванию в рядах БюПерс без увольнения. Я пробыл там пять месяцев и им позвонили, чтобы дать мне другую работу. Я действительно не хочу вдаваться об этом в подробности.
Оттуда я перешел в подразделение разработки специальных методов действий ВМФ, а затем был назначен в подразделение подготовки к вводу в строй Восьмого отряда SEAL. В это время меня отправили в Персидский залив, руководить одной из мобильных морских баз, в ходе операции «Богомол».
Я думаю, это был первый раз, когда я побывал в бою. Там, на барже, нас обстреляли ракетами. Удивительно как много ты об этом не думаешь. Я просто прошел через это согласно уставу, бегая по постам, чтобы убедиться, что мы все делаем правильно. Я был слишком занят, чтобы думать о последствиях.
Опять же, когда мы были в Панаме, это было просто «делай то, чему тебя учили». Если вы правильно обучены, все идет хорошо. В эти моменты ваше внимание, вероятно, более обострено, степень тревоги более высокая. Но ты просто слишком занят своей работой, чтобы беспокоиться о чем-то еще.
После Залива, вместо того, чтобы получить Восьмой отряд SEAL, я вернулся к командованию Вторым отрядом SEAL. Подготовив свои бумаги в самом конце командного тура, короткое время выполнял временные дополнительные обязанности как командующий Второй группы специальных операций ВМФ, пока готовился к отставке.
Как я уже сказал, я уже решил бросить, когда это больше не будет весельем. Я понял, что работа не будет мне в радость. Моя жизнь оперативника подходила к концу и после этого, я всю дорогу буду в штабе. В военно-морском флоте была только одна должность, которую я хотел, и ради нее нужно было вернуться к командованию. До этого оставалось как минимум шесть лет. Шесть лет и много переездов. Мой мальчик был тогда спортсменом в средней школе, и я обещал ему некоторую стабильность. Так что, если я пойду по этому пути, я стану географическим холостяком. Я не думал, что хочу соглашаться на такую сделку.
Так что я ушел в отставку в 1991 году и занялся своей компанией. Мы оборонные подрядчики и мы занимаемся коммерческой безопасностью. На коммерческой основе мы проводим оценку физической безопасности, оценку угроз, анализ рисков. Мы подбираем системы безопасности и персонал, и проводим обучение, а также мы иногда выступаем как команда реагирования на кризисные ситуации.
Таким образом, я продолжаю заниматься оперативной стороной дела. Я иногда скучаю по веселым штучкам, за которые мне не нужно платить. Теперь все идет прямо из моего бюджета.
Я узнал от Дика больше, чем от кого-либо, на кого я когда-либо работал. Уроки были положительными и отрицательными. Я думаю, что одна из самых больших ошибок, которую кто-либо может совершить, это подражать Дику. Он единственный в своем роде. Те, кто пытался, всегда попадали в беду.
Но Дик подтвердил то, что я всегда считал правильным: ты заботишься о своих людях, они позаботятся о тебе. Вы окружаете себя качественными людьми, и у вас не будет проблем. Он набирал хороших людей, давал работу, позволял им ее сделать. Не было никакого микроменеджмента.
У меня довольно необычная перспектива, в плане работы с Диком, такая, какой по-моему, не было ни у кого другого. Было три разных места, где я общался с ним. Сначала, когда я был во Втором отряде, а он в оперативном отделе штаба ВМФ, потом, когда он был в Шестом и командовал им. Позже, когда я ушел из BuPers (служба по вопросам личного состава, прим. перев), переходя на другую работу, я провел около трех месяцев временно исполняя обязанности в оперативном отделе штаба ВМФ, когда он собирал координационную группу безопасности ВМФ «Красная ячейка». Каждый раз я видел разные стороны Дика. У многих людей есть мнение о нем, но не многие из них видели все его лица. Есть Дик – офицер штаба, Дик – командир, и Дик – толкач. И он эффективен в каждой из этих ролей. Это впечатляет. Этот парень – я никогда не видел, чтобы кто-то так мотивировал подчиненных.
До этого момента я никогда не видел, чтобы тимбилдинг эффективно осуществлялся в крупной корпорации. С другой стороны, культурная среда корпоративной Америки действительно не требует того же, что и военные. В отрядах SEAL, в вооруженных силах вообще, существует зависимость друг от друга, зависимость жизни-и-смерти. Одно дело потерять работу и совсем другое дело – получить пулю.
Но это не значит, что в бизнесе нет места командой работе. Это определенно не так. Все эти мотивационные тренинги, все эти модные словечки о командной работе в корпоративном мире – это показатель того, чего хотят люди, что они пытаются сделать.
Я должен сказать, что при нынешней ситуации в мире мой бизнес растет. Еще больше неопределенности – смена ролей, изменение оперативной среды, неопределенные враги. Угроза, какова бы она ни была, с меньшей вероятностью будет организованной угрозой. Уверенность в том, что придется иметь дело с советским призраком, исчезла. Я думаю, что требования к специальным операциям и подразделениям специальных операций возрастают. Оборонный бюджет в целом сокращается, но в пропорции, расходы на специальные операции остаются теми же. Однако, мы по-прежнему говорим лишь о 1,2 – 1,4 процентах оборонного бюджета, которые идут на нужды специальных операций. Наверное, их должно быть больше.
Всегда нужны хорошо обученные, гибкие войска, люди, которые могут справиться с меняющейся средой, меняющимися угрозами. Я думаю, это фирменный знак отрядов SEAL. Они лучше всего обучены, лучше всего подходят для того, чтобы соответствовать изменениям, которые происходят.
Дэнни Чалкер, он же Змей
Дэнни был и остается одним из парней, подобных Адонису – широкие плечи, мощная грудь, тонкая талия и задница, настолько маленькая, что с трудом удерживает надетые на него штаны. Он настоящий атлет, из тех, кто бегает как газель, лазит как паук и пьет как рыба. И помимо всего этого, он еще сосредоточен на всех остальных обязанностях бойца SEAL.
До того, как он попал в отряд SEAL, он отслужил тур в армии США, заслужив в этом туре благодарность – «Был там, сделал это, не делай этого снова». Он ценил оперативные возможности в отрядах SEAL намного выше, чем большинство. Он был выбран в качестве одного из молодых львов, которым нужно бросить вызов и испытать – ваше основное «пушечное мясо». Я знал, что могу швырнуть в Дэнни кучу дерьма, и он никогда не узнает, что он страдал; он был слишком сосредоточен на выполнении работы!
Помимо того, что Денни был в отличной физической форме, он был прекрасным стрелком. У него была сила, чтобы нести безбожное количество боеприпасов и мускулы, чтобы укладывать пули в цель, даже несмотря на то, что мы использовали «горячие» заряды и быструю скорострельность. Он поскольку он всегда был таким естественным, всегда было трудно понять, что у него получалось лучше всего или какие операции его не волновали. У него был дух «могу – сделаю», который я ищу, и результаты всегда были превосходными. Когда случалось пресловутое дерьмо, было приятно стоять в сторонке и смотреть за его выступлением. Он гордился всем, что делал, даже заботился о своем личном оперативном снаряжении. Это был его набор, и он позаботился о том, чтобы тот был готов к отправке в любой момент.
Мне было приятно наблюдать за его природой, видеть, как он растет – как бы вы это не называли. В первые дни в Шестом отряде он был оперативной губкой, стремящейся впитывать все новые трюки в деле. У него было так много индивидуальной гордости, что мы позаботились о том, чтобы он был всегда на высшем уровне во всех областях обязанностей, которым мы обучали и проверяли. Денни был инициативным человеком, который сначала наказывал себя сам, а затем снова наказывал себя, когда работал со своим отрядом.
К тому времени, как он пришел в «Красную ячейку», Денни уже был оперативником, а теперь занимался тактическим совершенствованием. Больше никаких базовых стандартов. Как это можно сделать лучше? Как мы можем подготовиться к визиту м-ра Мерфи? Каков сценарий «наихудшего случая»? У него были под контролем все физические проблемы; теперь он атаковал стратегический мыслительный процесс планирования миссии и подготовки к этим конкретным операциям.
Когда Змей почувствовал себя старше/опытнее, он больше не колебался, пытаясь дать мне совет по оперативным, учебным и кадровым вопросам. Он чувствовал, что живет в окопах и хотел, чтобы я оценил перспективы с этого уровня. Даже если я не соглашался с ним, он просто подмигивал мне, показывал большой палец и говорил: «Понял, шкипер». И он делал все наилучшим образом. Уровень и глубина его советов становились соизмеримыми с его опытом и рвением.
Я уже говорил, что создание Шестого отряда была моей докторской диссертацией в области военного дела. Служба в качестве главного старшины сыграла ту же роль в карьере Чалкера. Как и многие другие члены отрядов SEAL, Денни испытывал чувство братского долго, потребность возместить тому источнику, который так многому дал каждому из нас. В то время как все эти головастики переживали самые суровые физические и умственные испытания в своей молодой жизни, главстаршина Деннис Чалкер был ролевой моделью, целью и пинателем по задницам. Для этих личинок он был где-то между Богом и Дьяволом, в зависимости от дневного гнева.
Денни этого здесь не упоминает, но в разгар этой сложной работы он получил диплом колледжа. Вы можете это рассматривать как личное усилие ради личной выгоды, но вы не поймете тогда истинного значения отряда. Чалкер показал молодым головастикам и старшим инструктором объем усилий, необходимых для продвижения в специальных методах ведения войны сегодня, обязательство подталкивать себя, чтобы вы были лучше подготовлены к исполнению. Вы не можете почивать на лаврах; вы должны бросить вызов жизни и бороться со всеми невзгодами.
Первоклассный инструктор должен быть хорошим оперативником. Но хороший оперативник может не быть хорошим инструктором. У некоторых людей есть проблемы с общением, или им не хватает терпения, чтобы соответствовать уровню обучаемых. Денни – потрясающий инструктор. Он искренне и полностью наслаждается тем, что делится опытом с теми, кто этого хочет. Я наблюдал, как он и его команда работали на съемках фильма Шона Коннери и Николаса Кейджа «Скала». Было приятно наблюдать, как Денни справляется с голливудским фильм-флам-вам-бам-спасибо-мадам, и держит всех своих подчиненных сосредоточенными и наготове.
Теперь он передает свои таланты под эгидой GSGI вместе с другим «братом», Гарри Хамфрисом. Даже в загробной жизни мы продолжаем следовать правилам отрядов SEAL, по мере того, как мы идем вперед и решаем все жизненные проблемы в корпоративном мире. Игроки не меняются – только поле для игры в мяч.
Дата рождения: 28 июня 1954 года
Место жительства: Мантуя, штат Огайо
Военная служба: 82-я воздушно-десантная дивизия Армии США; Первый отряд SEAL ВМФ США; Шестой отряд SEAL; «Красная ячейка»; Группа разработки специальных методов ведения войны ВМФ; Главный старшина центра подготовки специальных методов ведения войны ВМФ (курс BUD/S)
Звание: Главный старшина (Е-9)
Специальность: Боцман; инструктор
Текущий статус: частный контрактник; директор по оперативным вопросам GSGI Inс, компания занимающаяся подготовкой сотрудников служб безопасности и консультациям. Инструктор по тактической подготовке и разработчик учебных курсов.
Первый раз я оказался под огнем на Гренаде. Я отправился туда вместе с Дюком Леонардом – это мы отправились к генерал-губернатору Скуну и вытащили его оттуда. Боже, это было фиаско.
Я тогда жевал «Копенгаген» и у меня был самый отработанный плевок. Мы летели над островом и тут появились зеленые трассеры – вертушка стала похожа на швейцарский сыр, вдобавок, мы шли с перегрузкой по людям, потому что пришлось.
Итак, мы находимся посреди всего этого, мы под обстрелом, перегружены как черт, все сбились в кучу. И я посмотрел на ветеранов Вьетнама – они все смеются надо мной. Они говорят: «Так каково это, когда в тебя стреляют?»
Я говорю: «Ну, если бы наш Шестой не потерял крышки от подноса, это было бы не так плохо, потому что мы по крайней мере, отстреливались».
Как только мы приземлились, мне потребовалось, ох, около получаса, чтобы сплюнуть, настолько у меня пересохло во рту.
Я буду честен – я не собираюсь говорить: «Да, мне это понравилось. Это меня сделало счастливым». Нет, ничего подобного. Мы делали то, что должны были делать, и это было определенно интересно. Но это нечто большее. Я не знаю, как это объяснить. Вы тренируетесь, тренируетесь и тренируетесь, и вам всегда хочется увидеть, как эта тренировка будет работать в реальной жизни.
В моей семье было пятеро детей – я был вторым, и только мальчики. Мой папа занимался всем понемногу по всему Огайо. Он работал на большой ферме водителем грузовика, он работал на еще одной ферме, молочной ферме. После этого он начал водить восемнадцатиколесник, потом он управлялся с ночным магазином. Последнее, чем он занимался до того как ушел на пенсию, снова водил грузовик. Я сказал, что он ушел на пенсию, но как только он это сделал, он купил палаточный лагерь и некоторое время занимался им.
В итоге, он его продал, но теперь работает в магазине автозапчастей, просто чтобы чем-то себя занять. Он терпеть не может ничего не делать.
Моя мама тоже была из этих мест. Ее семья родом из Богемии, которая когда-то была отдельной страной, но стала частью Чешской Республики. Моя мать выросла, разговаривая по-богемски. Ее воспитывала бабушка, которая приехала из Богемии, и по-другому не говорила. Она приехала и родила семерых сыновей, и все семеро служили во время Второй Мировой войны – шестеро на флоте и один в армии.
Я очень хорошо помню свою прабабушку, но никогда по-настоящему не знал своего дедушку – отца моей матери. Я звал его Генрих Восьмой, потому что он был женат восемь раз.
Я помню, как он однажды пришел домой, напившись, с этим щенком. Он заявил, что собирается поохотиться на медведей в Кентукки. В итоге мы вытащили его дробовик из его машины и посадили на самолет в Аризону, к брату моей матери. Мы оставили собаку.
На самом деле, он не помнил как сел в самолет. Просто сел на свое место и отключился, я полагаю. Он выходит из самолета и говорит: «Господи Иисусе, какая жара. Где я, черт возьми, нахожусь?»
Само собой разумеется, он не был самым ответственным отцом. Моей маме было пять лет, когда ее бабушка забрала детей и вырастила их. Так что, как я уже сказал, я довольно хорошо помню свою прабабушку, помню как подхватил от нее несколько слов на богемском. Вот пожалуй и все, что я выучил из иностранных языков. Ну, когда я был в Шестом отряде SEAL, я изучил то, что мы называнием языком выживания в бою, испанский. Настоящие базовые вещи – я не получил Третий уровень или что-то в этом роде.
Как только мои родители поженились, моя мать время от времени работала. Некоторое время она работала секретарем у одного из судей в Равенне. Когда семья стала больше, она стала домохозяйкой, а потом, лет восемь-девять назад, работала в банке в городе. На самом деле, она и сейчас работает.
Мы переехали, когда я был маленьким. Сначала мы жили в глуши, а потом государство выкупило нас, потому что они строили плотину. Мы переехали в родной город моего отца, в Мантую. В Мантуе был один светофор. Сам город имеет в длину два квартала, и в пределах этих двух кварталов вы найдете семь баров. Город немного вырос с тех пор, как я там жил. Я думаю, теперь у них есть два светофора.
В старших классах я занимался спортом – бейсболом, футболом, пару лет занимался борьбой. Что касается оценок… ну, я буду честен – до восьмого класса я учился довольно хорошо. Потом, когда я поступил в старшую школу, я начал дурачиться немного больше, чем следовало бы. Я был чем-то вроде паршивой овцы в семье. Мои сестры всегда были на доске почета, а вот Денни Чалкера и близко не было. Мне даже пришлось остаться на второй год – думаю, в этом замешано правительство. Я не слишком хорошо ладил с учителем.
Но даже в этом случае, мой папа сказал: «Если мы собираемся отправить кого-то в колледж, это будет Денни». Я сказал отцу, что не хочу этого. Я думал, что вместо этого они должны помочь моим сестрам. Я не был готов к поступлению в колледж. Они были более подготовлены, чем я. Я хотел посмотреть мир.
Я всегда хотел выбраться отсюда. Я всегда был снаружи, всегда был в этом мире. У меня был свой собственный лагерь. Я бы просто вышел и сделал свое дело. Не поймите меня неправильно – у меня крепкая семья и я о ней очень хорошего мнения. Но я хотел уйти и увидеть что-то еще.
Моему отцу это не понравилось. Он служил в армии в Корее, около четырех-пяти лет. Вышел в отставку старшим сержантом сразу после рождения моей старшей сестры. Я часто видел его медали и куртку, когда лазил на чердак, но он никогда об этом не говорил.
Ну, мне было семнадцать, когда я окончил среднюю школу. Мне исполнялось восемнадцать только в июле. Я хотел записаться в армию в выпускном классе, поэтому мне пришлось получить разрешение родителей. И, как я уже сказал, мой отец был не слишком обрадован. Он немного расстроился из-за этого. Наверное, просто не хотел, чтобы мне пришлось через это проходить.
Ну, мне потребовалось почти четыре месяца, чтобы наконец заставить его подписать бумаги. На самом деле, я записался за два месяца до окончания школы. А потом, как только я окончил школу, я был уже в пути.
В армии я провел три с половиной года. В 1974 году, во время ближневосточного кризиса с Египтом и Израилем, я был там, сидел на взлетно-посадочной полосе вместе с 82-й воздушно-десантной дивизией. А потом, прямо перед тем как я ушел, я был в Турции, по поводу проблем с НАТО.
Так что я немного повидал мир, плюс Форт-Брегг, и это было в значительной степени благодаря армии.
В тот момент, моим намерением было отправиться в тур, а затем уйти и поиграть в футбол в колледже. В старших классах я играл в весовой категории 150, 160 фунтов. Я хотел немного прибавить в весе. Когда я ушел из армии, я весил около 200. Так вот в чем была моя цель. Войти, выйти, прогуляться по колледжу и попробовать поиграть в футбол.
Что я в некотором роде и проделал. В ту первую весну я тренировался с командой, и там был парень, которому обещали стипендию. В итоге он меня подрезал, и я повредил колено. Тогда не было артроскопической хирургии, поэтому мне просто удалили связки. Это в значительной степени завершило мою футбольную карьеру в колледже.
Так что потом я перебрался в Колорадо, думая что пойду в школу, чтобы стать егерем, но оказалось, что все они были заняты. Я решил, какого черта, вернусь на некоторое время на службу. Когда я проходил прыжковую школу в армии, я встретил нескольких парней, которые были боевыми пловцами. Мне всегда нравилось что-то с вызовом. Если бы кто-то сказал мне: «Ты не сможешь этого сделать», я бы сказал: «Чушь собачья, это можно сделать и я это сделаю». И эти ребята определенно дали мне это ощущение вызова.
Когда я записался на курс BUD/S, они предупредили меня, что из 125 проходят отбор только 25. И, как я уже говорил, это меня заинтересовало, это был вызов.
Мой класс шел под номером 101. В первый день было ровно 125 личинок. Закончили обучение 17. Всего нас было 20 или 25, но было несколько человек, которых завернули с второй или третьей фазы. Мы также теряли и тех, кого завернули, конечно.
Я имею в виду, это было типично. До Адской недели здесь было полно парней, а потом, после Адской недели, там было просто пусто. Позже, то, что я увидел в качестве главстаршины отряда, просто подтвердило то, что я чувствовал по поводу Адской недели, когда я через нее проходил. Это самое близкое, что вы можете сделать, чтобы поставить человека в боевую ситуацию – такого рода давление, такого рода стресс. Я говорю о психическом и физическом стрессе. Что они хотят выяснить, так это как вы адаптируетесь? Как вы работаете в команде под таким давлением? Как вы функционируете без сна? Я думаю, что спал по четыре часа всю неделю.
Я чувствовал это все время – как только я добрался до среды, я знал, что доберусь до конца. Я подумал: «Вы можете делать со мной все, что захотите, но я никуда не уйду». И я видел это снова и снова – если ты зайдешь так далеко, ты пройдешь весь этот путь. Ты станешь немного грязным, у тебя будут взлеты и падения. Но ты справишься.
Но та первая ночь в воскресенье, понедельник и вторник, ночь вторника – это худшие дни, потому что вы все еще в значительной степени осознаете, что происходит. Тебе действительно нужно покопаться в себе и просто держаться там.
Помните, мне пришлось бросить футбол, потому что у меня было повреждено колено. И когда я подписался на BUD/S, они сказали мне: «Ну, мы будем честны с тобой. У тебя проблемы с коленом, так что не расстраивайся, если тебя из-за этого выкинут». И я сказал: «Ну, у меня есть шанс?», а они ответили: «Да, конечно». Я сказал: «Это все, что мне нужно». Ну знаете, вызов.
Честно говоря, мое колено никогда меня не беспокоило. Моя большеберцовая кость это сделала после Адской недели. У меня был большой стрессовый перелом. Я из-за этого ходил в шлепанцах около недели. У меня были слоновьи ноги из-за флегмоны. Мне потребовалось около трех недель, чтобы оправиться от этого. Но мое колено никогда по-настоящему, не доставляло мне никаких проблем.
Сразу после курса BUD/S, я был зачислен в Первый отряд SEAL. Мне не нужно было проходить прыжковую школу, потому что я ушел из армии всего полтора года назад. Итак, на следующий день после того, как я был зачислен, они бросили меня в корму самолета, привязали ко мне МНЛ. Тогда у нас они были старого образца, с углекислотой, и когда вас сбрасывают, она надувается и вы приводняетесь с уже готовой к работе МНЛ. (Денни говорил о резиновой надувной лодке – «малая надувная лодка»).
Ну, выпускающий, который у нас был, не слишком хорошо ориентировался. Так что они привязывают Денни, новичка, к МНЛ и выбрасывают из самолета над Колорадо. Все остальные упали в воду, но я приземлился посреди футбольного поля. Первый отряд SEAL и 11-я команда подрывников подводников играли в софтбол, и тут я приземляюсь со своей надувной лодкой, я никогда этого не переживал.
Итак, придя в Первый отряд SEAL, я попал во взвод «Кило». Это была моя первая командировка. А когда я вернулся, у них появился взвод «Эхо», который был эквивалентом «Мобильных Шесть» Дика. Я прослужил в этой команде год, и когда Дик появился и провел собеседования для новой команды, я был отобран.
Впервые, насколько помню, я увидел Дика, когда был во взводе «Кило», и я отправился на курсы подрывников в Харви-Пойнт. Я думаю, Дик тогда был кавторангом или капитаном третьего ранга, может даже младше. Но у него была борода и короткая стрижка, и я увидел его в столовой. Некоторые из парней указали мне на него и сказали: «Да, это тот самый парень, который отвечает за Мобильные Шесть. Другие офицеры в сообществе просто кипятком от него ссут». И после того, как я познакомился со Стариком, я смог понять почему.
Поэтому позже я пошел в Шестой отряд SEAL с Диком, и когда Дик формировал «Красную Ячейку», я отправился туда с ним. И после его маленького фиаско – парни, они его действительно размолотили, я провел там два года, а потом вернулся в Группу разработки. К 1994 году я получил звание Е-9 и меня попросили перевестись, чтобы взять на себя командование на курсе BUD/S.
Вы не отказываетесь от такого важного назначения. И честно говоря, я также смотрел на это таким образом – я возвращал сообществу то, что они для меня сделали.
Теперь, когда я в отставке, я все еще сталкиваюсь с парнями, которые прошли через курс BUD/S. Это потрясающе. Я провел через него так много курсантов, что никак не мог запомнить всех имен. Но они знают тебя. Парень, я точно тебя помню.
Я играл во все командные виды спорта в старшей школе – футбол, бейсбол. И это дало представление об одном уровне командой работы. Но отряд SEAL – это другой уровень. Это братство, узы которого невозможно разорвать. Даже погибшие парни остаются в нем. Ты никогда не забываешь о парнях, с которыми работал, хотя все мы разошлись разными путями. Это почти как иметь большую семью братьев.
Одной из первых вещей, которые я делал с каждым новом классом, было объяснение им термина BUS/S. Я говорил: «BUD/S – это не просто базовый курс для подрывников и бойцов SEAL. Все эти ребята, вы собираетесь создать с ними узы, и они станут вашими боевыми товарищами – это и называется BUD/S (тут игра слов – buddies созвучно названию курса. прим. перев.) – и тогда это перерастает в то, что мы зовем Отрядом. Вам, парни, будет холодно, вы будете несчастны, и вам физически нужно будет быть ближе друг к другу, просто чтобы согреться. И это для того, чтобы помочь каждому из вас пережить эту ситуацию и все остальные». И вот тут-то все и начинается.
Мотивация для меня не такая уж большая проблема, по крайней мере, не для тех вещей, которые являются вызовом. Но когда что-то скучное – ну во-первых, это как говорил Старик: «тебе не обязательно должно нравиться, ты просто должен это делать». И я пытаюсь все изменить, дать себе какое-то удовлетворение в конце этого. Поставить перед собой цель.
Я буду с вами честен, некоторые базовые тренировки устарели и мне нужно себя на них мотивировать. Так что, вместо того, чтобы терять энтузиазм в классе, я может быть, немного изменю упражнения. Допустим, они были у меня на стрельбище и мы упражняемся в меткой стрельбе, используя для стрельбы обе стороны. Я мог бы сказать: «Эй, ляг на спину, встань на голову и стреляй». Или, если у меня есть лестница, я попрошу их подняться по лестницу и повиснуть вниз головой. Просто внесите в это немного разнообразия. Это немного больше мотивирует меня, делает для меня это более интересным и для них это хорошая тренировка. А обучение – в этом все дело – тренировка и мотивация, и оно начинается с самого начала.
На первом этапе, первое, что я по-моему делал, это выдавал малые надувные лодки, шлемы и весла. И я говорил классу: «Прежде всего, это ваша жизнь. Эта лодка доставит вас туда и вытащит обратно. В свободное время вам придется ее латать, вам придется ее носить с собой, вам нужно будет проверять, что она надута и готова к походу. Ваше весло – это не только весло, но и ваше оружие. И если вы его потеряете, вы бесполезны, поэтому берегите его, как свою жизнь. Ваш шлем – если вы не позаботитесь о нем, не проверите ремни, не замените их, если это понадобится, тогда он подведет вас, вы выйдете из строя и подведете команду».
Я также использовал ситуации из Шестого отряда SEAL, своего личного опыта в Гренаде, Панаме, Гаити, Сальвадоре. Я соотносил все, что мы делаем на тренировках, с реальными боевыми ситуациями и сохранял, таким образом, мотивацию.
И я просто продолжал проповедовать о Отряде – ты здесь не личность. Я сказал им: «В команде нет «Я». Если ты индивидуальность, то тебя вычеркнут. Вы узнаете, что некоторые из вас сильны в одних вещах, некоторые сильны в других вещах. Но то, что делает операцию успешной – это работа в команде. Вот что поможет тебе справиться с проблемой. Ты должен отбросить личностные конфликты и все такое, иначе ничего не получится».
В бизнесе все не так уж сильно отличается, понимаешь? Люди говорят: «Да, мы всем работаем вместе как команда, но чье-то имя будет в этом отчете. Кто-то получил за это по заслугам». Ну, это все равно, что получить звание в армии. Не все могут получить повышение и никто не получает повышение сам по себе. Да, я прошел весь путь до главстаршины, но это было не только мое достижение. Это были совершенно разные вещи, в которые я был вовлечен, со всеми остальными.
Я смотрю на это так: каждый делает свою работу, каждый получает свое вознаграждение, так или иначе. Это возвращает нас к мотивации. Может быть, ваша оплата это не повышение, а что, что вы осваиваете новые навыки, которые можете использовать на новой работе.
Много лет назад, до переворота на Гаити, восемь из нас отправились туда и вывезли из страны восемнадцатимесячного ребенка вместе с семьей. Причина, по которой я так хорошо это помню, заключается в том, что там было наименьшее количество парней, с которыми я работал в реальной ситуации – четверо парней и два лодочных экипажа. И не было ни единого выстрела.
Мы пересекли пляж, проникли в город, взяли членов семьи. Вернулись и встретились в море, прямо за горизонтом. Но вокруг были люди, солдаты повсюду. Так что, возможно было немного жарковато. Потребовалось много планирования, чтобы все прошло как надо.
Потом была Панама. Совершенно другая ситуация. Я чувствовал себя как полицейский-спецназовец из Лос-Анджелеса, но это было весело. Просто заходим, делаем свое дело. Ищем информацию, пытаемся найти Норьегу, вышибаем двери, взламываем, проверяем тоннели и т.д. У нас были фермеры с АК, которые обстреливали парней, когда они входили. Они были так далеко, что ни во что не попадали, так что это было весело.
Вы знаете, задачи, которые мы получали, особенно в Шестом отряде SEAL, были теми задачами, которые никто больше не брал. И мы привыкли их брать и делали эту работу. Как я уже сказал, если кто-то скажет, что это невозможно сделать, я докажу, что это возможно.
Я готов идти прямо сейчас. Если бы они мне перезвонили и сказали: «Эй, Денни, ты нам нужен», я бы спросил: «Могу ли я стать номером первым и вышибать двери?».
Преодоление страха? Я не смотрю на это как на страх. Я смотрю на это как на выброс адреналина.
Первое что я делаю, когда мне что-то поручают – это рассматриваю все ситуации и последствия, возможные результаты того, что вы собираетесь сделать. И это действительно помогает преодолеть страх – планирование таких ситуаций и иметь запасные варианты.
Но подумайте о прыжке – если у вас нет чувства, что в животе завелись бабочки до того, как вы выйдете за борт, тогда пришло время завязывать, потому что вы теряете аспект безопасности. Я точно также испытываю страх, когда напуган. Я не так боюсь, что это мешает мне что-то делать, но я также не собираюсь просто выбегать и что-то делать. Я имею в виду, что мы собираемся что-то сделать, но мы собираемся взвесить риски. У нас будет приоритетный способ что-то сделать, запасной план, а затем еще один запасной план. И это не то же самое, что чрезмерное планирование. Все говорят о том, «что если». Я не верю в «что, если». Если все будет просто, все сработает.
Дик был одним из немногих офицеров, за которыми я следовал везде и всегда. Поддержка, которую он оказывал Отрядам, его высота – это не было похоже на большинство офицеров. Они сидят там и говорят: «Это единственный способ, которым мы собираемся это сделать – мой способ». Дик был очень открыт. Он доверял своим рядовым. Он поручал это нам.
Я помню, как он обрабатывал всё взаимодействие. Он говорил:
- Это то, что нам нужно, Шкипер.
- Хорошо, ты понял, ты рулишь этим.
И это было все. Даже в «Красной ячейке» Старик не говорил нам, как проводить операции. Он говорил: «Нам нужно поймать этого парня. Вот и все, что нам нужно, чтобы сделать свою работу». «Окай, Шкипер». И мы выполним свою работу.
Это единственное, что я действительно пытался делать сам, пытался передать дальше. Если бы у меня в команде было восемь парней и один из них был новичком, я хотел бы услышать его мнение. Может быть, он что-то знает, у него был какой-то опыт, который может что-то для нас изменить. У него может быть новый подход.
Я научился этому прямо у Старика. Он позволял своим рядовым рулить в лавочке.
Я люблю стрелять, и я люблю тактику, и мне нравится зарабатывать этим на жизнь. Я работаю с компанией под названием GSGI, занимающейся операциями прямого действия – программами входа, которые мы называем конфликтами на близком расстоянии. Процесс принятия решения при входе в дверь. Это основное.
GSGI обучающая компания, основанная группой членов Отрядов SEAL семь лет назад. Я присоединился к этим парням, когда я был главстаршиной. Они снимали «Скалу» и им нужны были люди, которые могли карабкаться и нырять. Я был одним из двенадцати парней, которые прошли собеседование и они отобрали шестерых из нас. Однажды мы там вскарабкались, им понравилось то, что мы сделали, поэтому нас наняли в качестве актеров. Мы играли бойцов SEAL. Какая ирония, да?
Так что после этого я начал работать с GSGI, проводя тренировки по выходным – просто базовые курсы стрельбы. Один парень, с которым я работал, рассказал об этой тренировочной программе и я сказал: «Конечно, звучит здорово». Поэтому мы начали воплощать ее в жизнь. Мы в процессе развития, поэтому у нас сейчас много дел.
Мы начали с множества пригородных команд SWAT вокруг Лос-Анджелеса. Сейчас мы работаем с пограничниками в Сан-Диего, их командой быстрого реагирования и курсом инструкторов. Мы работали с одним исправительным учреждением, и к нам записалось еще двадцать. Нам позвонили из Министерства энергетики. Давайте посмотрим, кто еще? Звонили из таможни. Пограничники из Эль-Пасо. Мы собираемся в Индиану, чтобы поработать с командой SWAT на следующей неделе. Это начинает бурлить.
Я составляю учебную программу, составляю все учебные программы, которые мне нравятся, потому что я использую свою ученую степень. У меня степень бакалавра в области трудового образования. После того, как я стал главстаршиной на курсе BUD/S, я закончил свою выпускную работу примерно за два года и два месяца. Так что, я наконец-то получил ученую степень. Это заняло около двадцати пяти лет, но я это сделал.
Глядя на все, что происходит – особенно сейчас на Ближнем Востоке и в Корее – я думаю, что нам нужно вновь сосредоточить внимание на специализированных подразделениях. Мы многому научились, в том числе и в «Красной ячейке», используя команды из пар и одиночек. Я считаю, что сейчас есть необходимость продолжить использовать их, в разведывательной сети и т. д. Потому что лично я считаю, что разведывательная сеть, которую они создали сегодня, неприемлема. У них там есть люди, которые не являются оперативниками, они не знают, что искать. И я не думаю, что они проникли так глубоко, как могли бы. Это просто не работает так, как должно быть.
И теперь я вижу, поговорив кое с кем из различных агентств и полицейских управлений, что народ из спецназа мог бы выполнять кое-какую работу внутри страны. Я просто рассматриваю возможности для проникновения международных террористических групп через границу, и они определенно существуют.
Что касается Команд – ну прямо сейчас они работают над «Видением 2001», которое представляет собой новую программу подготовки. Когда я прошел через это, у меня действительно не было времени ходить в школу. Поэтому они теперь подключить некоторых ученых, обновить знания у людей в академическом плане, но в и реальных ситуациях. Они будут проводить разные занятия, информировать их о политической стороне дома, обучать их таким образом.
Команды недоукомплектованы, впрочем, как и всегда. Но я вижу их – ну, я не собираюсь сказать, что они собираются покончить с Командами, но я вижу, как они сокращаются.
Подготовка для формирования лидеров, подготовка для управления командами – это то, что большинство корпораций на самом деле сами не делают. У меня была возможность выступить с речью о мотивации для ипотечной компании, и они снова позвонили мне, чтобы я выступил еще раз. Так что в этом есть необходимость. Корпорации действительно не имеют понятия о командной работе. Они слишком сосредоточены на отдельных людях.
Я имею в виду, не поймите меня неправильно – все ищут личной выгоды. Но, если вы действительно хотите получить максимальную личную выгоду, тогда соберите вместе хорошую команду. Тебе будет больше пользы, чем пытаться работать в одиночку, выйти и сделать все самостоятельно.
И поэтому, когда я разговаривал со всеми этими деловыми людьми, я говорил именно об этом – о мотивации и командной работе, а не об индивидуализме. Работаем вместе. Все это восходит к моим морским папочкам, Дику и остальным. Они многому меня научили, и я возвращаюсь и говорю: «Вот чему я научился». Я хочу передать это дальше.
Стив Хартман, он же Стиви Почемучка
Однажды, давным-давно, когда я шел из Пентагона в свою временно-холостяцкую берлогу, глупо выглядящий морячок, спросил меня таким тоном, будто звонил в «Спокойной ночи малыши»: «Где, черт возьми, Управление личного состава?». С того места, где он стоял, как я знал, он мог бы найти его; он мог бы даже по буквам прочитать; он мог бы даже сказать где оно. Он просто не мог его увидеть из-за многоэтажного дома на пути. На нем были нашивки подводника, так что я знал, что он заблудился на поверхности и достаточно отчаялся, чтобы пойти на крайние меры, то есть, обратиться к незнакомцу.
Я сжалился над бедным недотепой и в своей вежливой разбойничьей манере указал ему направление. Я никогда не предполагал, что наши пути снова пересекутся, или, что он станет моим любимым Стиви Почемучкой.
На самом деле, Стив начинал в Отрядах как «Мальчик-ляпчик». Он заработал это прозвище во время своих отборочных стрельб, прежде чем попал в «Красную ячейку» как «неквалифицированный». У парней в Отрядах золотые сердца, но острые языки.
Почему выбор пал на Мальчика-ляпчика? Мне была нужна группа разнообразных подонков, чтобы проникнуть на цели, назначенные «Красной ячейке». И Хартман был разнообразен. Он был механиком, помощником машиниста, стрелком, настоящим подонком, нью-йоркцем с Ло-о-о-онг-Айленда, мудрым ирландцем и высокомерным мудаком. Разве это сочетание не заставляет вас сжать собственные яйца?
Для меня было очевидно, что Стив не мог написать слово «Карьера» - он понимал только командную работу и операции. Так что, он сдал экзамен, но провалил оценку – во всяком случае, в глазах большинства. Одна приятная вещь в менталитете морских пехотинцев, заключается в том, что вы можете рассчитывать на то, что они выполнят свою задачу – и только свою задачу. Я дал Стиву зеленый свет на поиск новых методов или сетей; я знал, что он будет работать в рамках стратегического обзора, который я ему дал. Не то, чтобы он был робким; он просто хотел убедиться, что представляет ценную информацию, данные, которые мы действительно могли бы использовать.
Почемучка обладал ограниченными языковыми навыками, хотя свободно говорил по нью-йоркски (он может использовать слово «fuck» как глагол, существительное, местоимение, прилагательное, возражение, косвенное возражение, множественный прогрессивный артикль – все в одном предложении). Поскольку он был морским пехотинцем и служил в подводных частях ВМФ, он привнес оба эти жизненно важных «языка» в наш набор инструментов. Нам нужно было знать Стандартные Операционные Процедуры обоих этих родов войск, чтобы выявить и использовать их уязвимости.
Стиви чертовски умен, хотя ему потребовалось некоторое время, чтобы показать это академически. Ему нужно было испытать трудности реального мира, чтобы понять какие академические занятия стоят его усилий. Я знаю, что к настоящему времени вы видели другие доказательства этой черты у членов Настоящей команды. Они не были тупыми; они просто не могли понять как гражданское право средней школы или психология колледжа могут принести им пользу. Их фокус изменился с некоторым «практическим» опытом.
И как и другим ребятам из Команды, Стиву нужна была свобода, чтобы выполнять свою работу без помех. Без проблем. Жизнь слишком коротка, а задача слишком важна, чтобы душить талант ради бюрократического удобства и безгрешности. Это относится и корпоративному миру тоже. Если мы хотим быть конкурентоспособными в быстро меняющейся среде, то мы должны использовать все источники таланта и инициативы, которые мы можем использовать.
Мальчик-ляпчик прошел через дядьковщину на борту, чтобы стать «Стиви-Почемучкой». Он был настоящим оперативным активом «Красной Ячейки». Как только он обрел дом во флоте, он развивался в широком спектре областей деятельности, чтобы убедиться, что он был проверенным и проверенным активом. Он всегда был большим сторонником достижения успеха с помощью интенсивных реалистичных тренировок. Это делало его хорошим инструктором для Чертовых Новобранцев, которые следовали за ним. Его недостатки? Ну как и я, и многие другие ребята из этой книги он был в отпуске, когда раздавали терпение. Это особенно верно, когда Почемучка окружен некомпетентными придурками.
Сегодня Стив – мой вице-президент по Temps Inc. Прямо сейчас он по уши в попытках запустить наш новый проект, Центр обучения и развития «CrossRoads» с нуля. Он держит меня в курсе усилий или их отсутствия, направленных на то, чтобы этот проект заработал на том уровне, который мы требуем. В свободное время он инструктирует, следит за технологическими достижениями для повышения безопасности, поддерживает компьютерную систему на современном уровне или выше, играет в дядю четырнадцати (скоро пятнадцати) племянниц и племянников и балует свою немецкую овчарку Шибу. Почемучка – это не просто команда, он семья.
Дата рождения: 21 февраля 1955;
Место рождения: Хантингтон, Нью-Йорк;
Военная служба: Разведотряд КМП США; саперный батальон; батальон технического обслуживания; ВМФ США: АПЛ «Финбек» (SSN-670); АПЛ «Хаммерхед» (SSN-663), отдел безопасности ВМС США, Военная Верфь, г. Вашингтон, округ Колумбия; Специальные подразделения: «Красная Ячейка».
Звание: КМП США: штаб-сержант. ВМС США: старшина первого класса .
Специализация: КМП США: основная – разведка; дополнительная: специалист по транспортным двигателям и техническому обслуживанию. ВМС США: техническое обслуживание двигательных установок.
Текущий статус: Вице-президент компании «SOS Temporary Services».
Я делаю это комаднорабочую чушь очень простой. Речь идет о тренировках, тренировках, тренировках. И о лидерстве, лидерстве, лидерстве. И не говорите со мной об «управлении». Вы можете управлять временем, вы можете управлять деньгами, вы можете управлять запасами. Вы не можете управлять людьми.
Я был старшим ребенком – подопытным ребенком. Родители всегда совершают свои ошибки в отношении своего первого ребенка. Это была настоящая послевоенная семья беби-бумеров. Папа работал – он был электриком, а мама оставалась дома с детьми. Нас было семеро – я, четыре брата и две сестры – так что работы хватало. Мой отец воевал во Второй мировой войне, служил в армии, но никогда не говорил об этом. Никаких военных историй, вообще. Я даже не знаю, в каком он был звании.
Я был хорошим ребенком, отличником, до средней школы. Вот тогда-то я и начал бунтовать. Школа больше не имела смысла, в том, чему они пытались нас научить. Поэтому я проводил все больше и больше времени на гонках – это то, чем я действительно хотел заниматься. Гоночные автомобили, работа над автомобилями. Я хотел поступить в профессиональное училище, стать механиком, но мой отец на это не пошел. Он хотел для меня чего-то другого, чего-то «лучшего», чем это, я думаю. Я знаю, что они делали все возможное, но тогда, особенно в то время, родители действительно хотели, чтобы их дети продвинулись в мире, поступили в колледж, стали профессионалами. И не имело большого значения, чего хотел ребенок.
Я проводил столько времени, сколько мог, участвуя в гонках, и работал, чтобы получать деньги на гонки. У меня всегда была работа. В самом начале я подстригал газоны и разгребал снег. У меня была первая настоящая работа, когда мне было двенадцать лет – посудомоем в ресторане. Затем я работал на заправках и работал в мастерской, чтобы больше узнать о гонках, проводить больше времени, работая над автомобилями. Моя последняя работа была в компании по озеленению – обрезка деревьев, их опрыскивание, вырубка. Я заработал много денег на этой работе – больше, чем зарабатывал мой отец, и это была еще одна причина, по которой он злился на меня.
Наконец, когда мне исполнилось семнадцать, меня выгнали из средней школы. Я сказал, я бунтарь. Я решил пойти в морскую пехоту, просто чтобы убраться к черту, и провел семь лет в Корпусе.
Я ненавижу военные истории – «О, позвольте мне рассказать вам о том времени, когда я побывал на десяти базах спецназа», вот такого рода. Бой это не те истории, которые рассказывают у барной стойки. Бой – это то, что нужно для выполнения вашей задачи, оставшись в живых. И тебе лучше помолиться, чтобы у тебя была хорошая подготовка, потому что это единственное, что поможет тебе через это пройти.
Мой первый боевой опыт был в Лаосе – в 1972 году, во время наращивания сил в Южном Вьетнаме. Мне было восемнадцать лет, и это была моя самая первая должность в команде из четырех человек. Мы все были чертовыми новичками, ничтожествами в морской пехоте. Мы просто делали то, что нам говорили.
Нашей задачей было то, что они называли «прямыми действиями» - громить линии снабжения ВНА. Они использовали сампаны на нескольких притоках Меконга, и мы должны были их перехватить. Итак, мы составляем наш план и отправляемся в путь. К сожалению, разведданные, которые нам дали, ни хрена не стоили. Так часто бывает с разведкой, вот почему хорошая идея иметь свою собственную. В любом случае, через четыре дня мы столкнулись с ВНА, где не должно было быть никаких бойцов ВНА. Это был наш первый опыт настоящей боевой перестрелки.
На что это было похоже? Черт возьми, это было страшно. Это не было учением. Это были настоящие пули, летевшие в нас, и они пытались убить нас – по-настоящему. Игра называлась «Выживание». Насколько сильно ты хочешь жить?
Я думаю, мы хотели жить больше чем они. Мы убили их больше, чем они нас – они никого из нас не убили. Но мы быстро выбрались из «доджа». Мы отступили, перегруппировались и продолжили движение. Взорвали целый конвой сампанов.
Мы работали как часики, и я объясняю это интенсивностью и количеством полученных тренировок. У нас было доверие, благодаря интенсивным тренировкам. Частью этих тренировок была работа в команде, сколачивание команды. Вы должны этого добиться, прежде чем куда-то отправляться. И мы были хорошей командой. Мы по очереди выполняли дерьмовую работу и делили обязанности. Если ты нес рацию на прошлой операции, кто-то другой получал ее на следующей операции. Это не было подобно тому, что все время был один лидер – мы все придумывали идеи, разрешающие конфликты. Все было примерно поровну.
Я думаю, мы так хорошо работали вместе потому что: во-первых, мы доверяли друг другу и во-вторых, все стало довольно диким и волосатым. Не было времени на чушь собачью. Ты напуган и у тебя есть работа, которую нужно сделать. Вы не можете сосредоточиться на страхе, иначе вы никогда ничего не добьетесь. Ты просто застынешь. Поэтому, вы должны контролировать свой страх – уважать его, уважать своего противника. Знайте его возможности лучше, чем он сам. И просто сделай это.
Страх – это хорошо. Это держит тебя начеку. Это поддерживает в тебе жизнь. Ты можешь многое сделать, когда тебе страшно.
Работая в такой небольшой команде, вы делаете это все и довольно быстро учитесь тому, в чем вы хороши, что для вас легко и над чем вам нужно работать. Действия на операциях, которые мне больше всего нравились – это идти в передовом дозоре, стрелять и взрывать. Что мне понравилось в передовом дозоре, так это то, как сосредотачивает тебя. Вы должны обнаружить плохих парней прежде, чем они доберутся до вас. Перехитри их, прежде чем у них появится шанс дать вам облажаться.
Я ненавижу плавать. Я имею в виду, просто ненавижу это. Конечно, в отряде боевых пловцов вы будете это делать подолгу. Так что ты просто не думаешь об этом. Это то, что вы должны сделать, чтобы добраться до цели, так вы просто должны это сделать.
Это было потрясающее время в моей жизни, но я бы не хотел возвращаться и делать это снова. Оставьте это парням помоложе.
Так вот, если бы мне пришлось помогать подбирать команду, и если бы нам платили столько, сколько мы должны были бы получать, я бы отправился на задания, подобные тому дерьму, о котором Дик пишет в романах. Это два больших «если». Но да, я бы сделал это, чертовски точно.
Самая большая разница между Корпусом морской пехоты и военно-морским флотом, заключается в лидерстве. Военно-морской флот на самом деле, не вырабатывает лидерство. Офицеры морской пехоты поддерживают своих людей – я имею в виду, действительно поддерживают их. Солдаты едят первыми, а офицеры едят последними. Просто они так об этом думают.
В военно-морском флоте все наоборот. У офицеров военно-морского флота демонстративно-высокомерное отношение – не у всех, но у большинства из них. Так их обучают в Аннаполисе. И эта культура развивается и поощряется. Офицеры военно-морского флота, по большей части, не ведут за собой. Они возглавляют заботу о своем удобстве и о наборе для себя баллов. У меня никогда не было проблем сказать таким парням: «Если бы не мы, ты бы ни хрена не стоил».
Когда я был двадцатилетним сержантом морской пехоты, у меня было больше ответственности, больше подчиненных, чем у многих старшин на подводных лодках. Мне нужно было научиться мотивировать, вести парней, которые были старше и опытнее меня. Я не терпел никакой чуши, но я был справедлив. Я ожидал, что все будет сделано и не хотел слышать никаких оправданий.
Я не говорю, что ВМФ был сплошным разочарованием. Вторая моя подводная лодка была хорошей. На ней был хороший командир, хороший старпом и довольно сплоченный экипаж. Работать там было сплошное удовольствие.
Первая подводная лодка – вот это было совсем другое дело. Не было ни малейшего командного духа, никто не выкладывался вместе ради задачи. Старпом был самой большой проблемой. Он был в каждой бочке затычка. Его эго требовало, чтобы все делалось так, как он хотел – и почему он был так чертовски впечатлен собой, я понятия не имею. Он пытался управлять каждым отсеком подводной лодки на микроуровне, не давая нам делать нашу работу. Я ненавидел это. Я получил допуск намного раньше и у меня был допуск на большее число постов, чем у любого на борту. И этот придурок пытается говорить мне, что делать? Мужик, я не очень хорошо это переношу.
Я был одним из шести парней, которых разом вышвырнули с подводной лодки. Старпом отправил меня к врачу, заявив что я сумасшедший. Доктор оказал мне услугу. Он немного поговорил со мной, и я рассказал ему все об этом – о том, как мне просто надоело это дерьмо. Наконец, он спросил меня, как я собираюсь взорвать подводную лодку. И я спросил:
- Что? Как я собираюсь сделать… что?
- Ну дайте мне полчаса и я смог бы отправить эту штуку на Луну.
- Ты уйдешь с этой подлодки сегодня днем.
Затем меня вызвал к себе командующий эскадрой. Прошло около месяца, прежде чем я наконец к нему явился, и первое что он сделал, это извинился за то, что ожидание встречи затянулось. Я просто сказал: «Ну, коммодор, я старший матрос, Вы капитан первого ранга – тут есть небольшая разница».
По сути, что он хотел мне сказать, было: «Я хотел поговорить с тобой, потому что у тебя уже молоко на губах пообсохло, и ты можешь рассказать мне, что там происходит». Поэтому я рассказал ему – я сказал, что эта подводная лодка – катастрофа, и я точно сказал ему, почему. Он действительно слушал. В конце концов, этого старпома отправили на Военно-морскую верфь (административная часть ВМФ в Вашингтоне, т.е. списали из плавсостава – прим. перев.) – я не знаю, где он, в конце концов, оказался. Мне все равно, пока мне не придется иметь с ним дело.
Этот командующий был умен – хороший лидер. Вы ожидаете, что лидер пойдет и разберется, что происходит на самом деле. Лидеры не просто сидят за столом, читают служебные записки и пытаются узнать о своем бизнесе из «Уолл-стрит джорнал». Если вы хотите быть настоящим лидером, вы должны пойти и почувствовать сердцебиение компании и сердцебиение войск. Ты должен пойти и по-настоящему поговорить с людьми.
Вам не обязательно иметь генерального директора, который ежедневно сидит в отделе обработки корреспонденции. Конечно, они должны делегировать полномочия. Лидер должен уметь две вещи: окружать себя нужными людьми и задавать правильные вопросы. Ни один человек не может управлять организацией сам. Любой, кто думает что сможет, сошел с ума.
Я услышал о Дике за много лет до того, как его встретил. Когда я был в составе морской пехоты в Тайланде, мы видели все сообщения, передаваемые по кабелю, о том, что происходит в регионе, поэтому я был в курсе того, что он делал в Камбодже. Я знал об этом, и это было интересно.
Затем, годы спустя, в 1983 году, я был в Вашингтоне, искал Кадровую службу ВМС и Флигель ВМФ (комплекс возле Арлингтонского кладбища, где располагалось Главное управление ВМС. прим. перев.). Мне нужно было заполнить кое-какие документы или что-то в этом роде. Итак, я столкнулся на улице с одним парнем, большим, страшным флотским офицером, и я спросил у него, как добраться до кадровой службы ВМС. Я не помню точно, что он ответил, что-то охрененно остроумное.
Что ж, мое отношение к этому таково, что если вы можете залезть в бутылку, вам лучше быть в состоянии получить ответ. Мне плевать, офицер ты или нет. Поэтому я сказал в ответ что-то охрененно умное и он указал мне, где находится кадровая служба ВМС. Вот так я в первый раз встретил Дика. Затем, примерно через год, я пошел работать с ним в «Красную ячейку».
Быть частью Команд было подобно возвращению домой. После всех этих лет на флоте, это было фантастически. Команды – это воины. Общность, верность, преданность делу. И все идет как надо.
Было тяжело вступить в команду. Я имею в виду, что все эти ребята работали вместе, многие из них вместе проходили обучение. И я слился с курса BUD/S. Я прошел через это в тридцать один год, а это чертовски много для подобного дерьма. Меня сняли по медицинским показаниям из-за моих ног. У меня всегда были плохие ноги, и я пережил семь лет в морской пехоте и три года на флоте, просто живя с этим. Просто встаешь и идешь. Но на BUD/S этого уже не хватило.
Так что мне действительно нужно было проявить себя перед остальными парнями из «Красной ячейки». Я должен был внести свою лепту. Я знал, чего ожидать. Например, поначалу я не слишком хорошо обращался с пистолетами, поэтому проставился горой пива. Именно так это и делается. У меня не было с этим проблем.
И потом, в самом начале, моими функциями была разведывательная работа по подготовке «черных» программ. Это означало, что я не отправлялся в дорогу. Первой миссией, на которую я отправился, были двухнедельные учения с террористами на военно-морской базе на Филиппинах. Именно тогда начала приоткрываться дверь. Но в ту, первую поездку, она полностью не открылась. Требуется время, чтобы проявить себя. Вы не можете просто войти и сказать: «Я здесь и готов к работе» и ожидать, что группа подобных парней просто примет это как должное и скажет: «Окай, клево. Заходи, мы так рады, что ты здесь». Так это не работает. Я прошел через это, все проходят через это. Я наблюдал, как пришли парни с Западного побережья, и черт возьми, почувствовал облегчение. Они стреляли не так хорошо, как следовало бы, так что мне больше не нужно было покупать столько пива.
Видите ли, вы не можете просто сказать: «Да, я могу пройти через дверь, я справлюсь с этим». Не говори мне. Покажи мне. Я хочу знать, что ты будешь там, где нужно, когда дерьмо попадет в вентилятор. И пока я этого не увидел, слова ничего не значат.
Самое замечательное в работе с Диком то, что он позволяет тебе расслабиться. Он позволял мне использовать мое творчество, скажем так. В этом вся разница. В «Красной ячейке» мы бы получили задание разработали план операции, а затем проинформировали бы его и других офицеров. Мы бы рассказали им все по порядку, вот как мы собираемся войти, вот как мы собираемся поразить цели, вот как мы собираемся выйти. Дик всегда задавал миллион вопросов, играя за мистера Мерфи. Если бы ему понравилось то, что мы делали, если бы мы могли все отстоять, он бы сказал «Сделайте это». И мы бы отправились в путь. «Увидимся босс, вернусь поздно».
Не было никакой ерунды с внесением изменений ради внесения изменений – показать, что он босс. Он знал, что мы можем сделать и позволял нам это сделать. Все что нам нужно было сделать – это держать его в курсе того, что происходит, особенно если все пошло к чертям. Чувак, меня несколько раз брали за задницу. Но с Диком – с хорошим лидером – тебя берут за задницу, а потом все, проехали, двигаемся дальше. Может быть, он оторвет тебе яйца чуточку позже, но предполагается, что ты усвоил то, что тебе нужно было усвоить. Он не использует это как предлог, чтобы постоянно заглядывать тебе через плечо, вставать у тебя на пути.
В военно-морском флоте, даже сейчас, мне пришлось бы иметь дело с этими тупицами, которые пытаются все контролировать на микроуровне. Я обычно говорил людям – офицерам, кому угодно – «Дайте мне сделать мою работу, или уйдите с глаз моих. Если думаете что я не смогу это сделать, тогда смените меня».
И это возвращает нас к доверию. Если вы чувствуете, что кто-то вам не доверяет даже в каких-то простых делах, он никогда не будет доверять вам в делах больших.
Лучший брифинг, который я когда-либо видел, был на Си-Эн-Эн во время войны в Персидском заливе. Генерал морской пехоты выступал перед ротой: «Когда мы наконец начнем сражаться, все эти мамочки-с-яблочным-пирогом вылетят в окно. Правда в том, что вы будете сражаться друг за друга. Вы будете сражаться за парня, с которым тренировались два последних года, с которым служили три последних года. Вот за кого вы будете сражаться».
Это был лучший брифинг, который я когда-либо слышал от любого офицера. Потому что он сказал правду.
Люди не дураки. Они знают, когда кто-то пытается им солгать. Когда бизнес переживает кризис, они могут попытаться его скрыть, создать дымовую завесу. Но лучше всего переживают кризис те, кто прямо говорит: «Вот в чем проблема, вот что мы делаем, чтобы ее решить».
И вы знаете, что если компания честна с клиентами, она, скорее всего, будет честна со своими сотрудниками. И опять же, все возвращается к доверию. Доверяете ли вы своему боссу, что он будет биться за вас? Доверяет ли он вам выполнять вашу работу? Если у вас нет этого базового доверия, у вас нет команды.
Я уже говорил, что бой – отличный инструмент обучения, нет ничего лучше для привлечения вашего внимания. Но вам не обязательно быть в бою, чтобы сформировать хорошую команду. Вы ищете хороших людей – людей, которые усердно работают, которые готовы учиться. Просто фокус здесь другой. Теперь вы фокусируетесь на бизнесе – вы привносите тот же уровень интенсивности в другую область. Конкуренция – это враг. Отрезать и обескровить. Как вы побеждаете врага? Затем вы на этой основе разрабатываете свою стратегию.
Я действительно думаю, что военный опыт дает вам преимущество в бизнесе. Большинство людей, которые идут на военную службу, с самого начала проявляют усердие. Они твердо верят в то, что верят. И они не принимают «нет» в качестве ответа. Та гибкость, которой вы научитесь, адаптивность – способность мыслить самостоятельно – вы принесете это с собой. И вы учитесь приспосабливаться, потому что тренируетесь как черти.
Все сводится к тренировкам. Технологии изменили вещи так сильно, изменили вещи так быстро и продолжают менять вещи так быстро, что вам нужно работать над тем, чтобы оставаться на вершине. Особенно в бизнесе. Время и расстояние – их почти больше не существует, потому что информация распространяется настолько быстро. Если вы не находитесь на вершине вашего дела, и не знаете, чем ежедневно занимаются ваши конкуренты, вы окажетесь за бортом.
Посмотрите на AT&T. Их гибель – это их собственная вина. Они были довольны своим положением на рынке. Вдобавок ко всему, они выплачивали своему совету директоров 14 миллионов долларов, а затем делают поворот и увольняют пятьдесят тысяч человек. И какой теперь в этом смысл?
Культуру башни из слоновой кости во многих крупных компаниях – AT&T, GM – очень трудно изменить. Вам действительно придется сдирать ее снизу и доверху. Вот в чем заключается проблема. Это не те люди, которые на самом деле выполняют эту работу. Каждый хочет делать работу хорошо – но они хотят быть вознаграждены за эту хорошую работу. Это так же, как и все остальное – если ты проявляешь преданность, ты ожидаешь преданности в ответ. Это значит брать и давать.
Я все еще работаю с Диком – я вице-президент SOS Temporary Services, охранной компании. Я провожу все тренировки, всю эту счастливую, хорошую чушь. Я также разбираюсь с многочисленными письмами фанатов Дика. И я создал веб-страницу Rogue Warrior.
Вероятно, самый большой проект, над которым мы сейчас работаем, это учебный центр «CrossRoads». Это огромный комплекс в Индиане, прямо в центральной части страны – на перекрестке, верно? – и он предназначен для того, чтобы помочь создать лучших лидеров в корпоративной Америке. Мы представим программы лидерства, тимбилдинга и мотивации, используя комбинацию работы в классе и физических инструментов, чтобы научить людей руководить и работать в команде.
Это не слишком напряженно; мы не пытаемся никого убить. Это вообще не военная обстановка. Но физическая активность окажет гораздо большее влияние на людей, чем просто сидение в классе, разглядывание доски, бумагомарание. Подумайте о тех трехдневных семинарах, на которые ходят люди – что они запоминают из всего того дерьма, которое на них обрушивается? Что действительно повлияет на них, чтобы они это запомнили, к этому вернулись и это использовали? То что мы собираемся сделать в «CrossRoads», окажет гораздо большее личное влияние. Это будет то, на что они смогут оглянуться и продолжать учиться, и в то же время, это будет весело. Я имею в виду, как лучше всего очистить голову и сосредоточиться? Ты делаешь что-то физическое. Идешь гулять, дышишь свежим воздухом. Мы просто поднимем это на ступеньку выше, вот и все.
Мы также разрабатываем пакет мер по развитию молодежи, для детей от четырнадцати до восемнадцати лет, которые подумывают о поступлении в армию – что-то вроде подготовительной школы для детей, которые хотят сделать карьеру в войсках специального назначения, SEAL. Это укрепляет уверенность в себе, и опять же, поможет им научиться работать в команде. Вот в чем смысл жизни. Не все будут делать то, что вы хотите, чтобы они делали, когда вы хотите, чтобы они это делали. Вы не можете просто расстраиваться, вы не можете просто кричать на него – вы должны понять, как мотивировать его и выполнить работу.
И у нас будет программа, специально разработанная для женщин. Сейчас так много женщин-лидеров в бизнесе, и никто не обращается к этому рынку. Таким образом, наша программа будет направлена на укрепление доверия, лидерство, сплочение команды – многое из того же, что и в корпоративной программе, но ориентировано специально на женщин, с занятиями только для женщин. Там также будут занятия по стрельбе и предотвращению изнасилований, немного самообороны. Это способ помочь женщинам обрести уверенность в своих способностях, в том числе, в своих физических способностях, что все еще недостаточно поощряется на раннем этапе.
И, наконец, будет отдельная школа стрельбы и тактической подготовки, только для сотрудников правоохранительных органов.
Это чертовски сложный для запуска проект, но это то, что действительно необходимо – то, что не предлагает никто другой.
Как я уже сказал, меня исключили из средней школы. Я получил аттестат о среднем образовании, когда служил на действительной службе в морской пехоте. Я полностью пропустил колледж. Два года назад я поступил в аспирантуру в Джорджтауне, только с аттестатом средней школы. Они взяли меня с моим резюме.
Это был интенсивный шестимесячный курс под названием «Программа глобального лидерства для руководителей». Мы изучали исполнительное руководство и стратегию, глобальную логистику, международное право, предпринимательское право, межкультурные переговоры, деловые отношения с правительством. В программе участвовало двадцать два человека, и все они имели, по крайней мере, степень магистра. Все, кроме меня. Но это были не академические типы из башни из слоновьей кости. Это были деловые люди – исполнительный директор «Мобил Ойл», несколько человек, которые начали заниматься консалтингом, редактор сетевых новостей. Много очень умных людей.
Это было напряженно. Невероятный объем работы. Но я закончил с 4.0 Стивом Хартманом, мистером Почетным выпускником. Чертовски трудно поверить, не так ли?
Ситуация в мире сегодня хуже, чем во времена Холодной войны – более нестабильна. Сегодня межнациональных конфликтов больше, чем когда-либо прежде, потому что Советский Союз держал многие из этих конфликтов под контролем, а теперь он исчез. И в России гораздо меньше контроля за ядерным оружием, в отличие от Советского Союза. Они уверяют вас, что это не так, но я могу сказать вам, что это неправда.
Затем есть Китай – если мы не разберемся в этой ситуации, через пятнадцать или двадцать лет у нас будут большие проблемы. У вас есть Иран, у вас есть Ирак – все эти региональные конфликты, которые просто продолжают кипеть.
Возьмем Балканы. Если США выведут войска, это место снова взорвется. Если Соединенные Штаты останутся и начнут вести жесткую дипломатическую игру, они могут решить проблему. Мне было неприятно видеть, как туда отправляются войска, но другого выхода не было. Если бы не вошли, то повторился бы сценарий, который привел к Первой мировой войне.
Что касается Ирака - все это бряцание оружием не приносит никакой пользы. То, о чем они сейчас говорят, это воздушные удары, которые не решат проблему. (Стив прав, и вот почему. Авиаудары просто наносят некоторый ущерб от бомб; самое большее, что они могут сделать, это задержать доставку оружия. Это временная неудача. Если бы мы действительно были обеспокоены, мы бы уничтожили Саддама. Вы видите угрозу, вы отрубаете ей голову. Вы не просто грызете его за ногу. Все, что мы делаем, это даем Саддаму шанс заработать очки в мусульманском мире за то, что он ткнул пальцем в глаз Америке и ему это сошло с рук. У нас нет яиц, а у него они большие. Плюс, ему нечего терять – прим. автора). Если бы я был главным, я бы пошел за деньгами Саддама. Отрежьте от него наличные напрямую, где только сможете. Затем создайте программу помощи, которая будет направлена непосредственно людям. Доставьте продовольствие и припасы, а затем позвольте ООН или некоторым организациям по оказанию помощи контролировать распределение. Держите все это подальше от рук иракского правительства. Идите за сердцами и умами людей. Санкции, которые мы сейчас применяем, просто вредят людям.
То же самое и на Кубе. Санкции загнали Кастро в угол, но кого это волнует? На кого он повлияет? У него нет никакой власти. Все сводится к политике - к тому факту, что кубино-американская община во Флориде потеряла голоса, много денег, много влияния.
И это основная проблема нашей внешней политики или политики правительства в целом. Ни у одного из этих политиков не хватает смелости встать и сказать: "То, что мы делаем, неправильно, и это то, что я собираюсь сделать, чтобы исправить ситуацию". Быть настоящим лидером требует мужества - знать, что нужно сделать, и иметь мужество, чтобы это сделать. Политики сегодня, возможно, знают, что нужно, но они не собираются этого делать, если это не будет политически целесообразно, если опросы не дадут положительных результатов. Я говорю: к черту опросы. Просто веди за собой.
Я так часто видел это все на флоте. Когда дело доходит до драки, политика получит приоритет над боевой задачей. Офицеры будут думать о своей собственной карьере, а не об общей задаче. В наши дни офицеры не задерживаются на оперативной работе. Чтобы продвинутся вперед, они должны перейти на штабную должность и начать компостировать этот билет, в ожидании следующего повышения.
И это самая большая проблема. Я вижу это с вооруженными силами, и в отрядах SEAL. Ребятишки сегодня замечательные. Они крупнее, они сильнее, они умнее. Но они не используются так как должны, из-за руководства. И это влияет на показатели текучести кадров.
Офицеров слишком часто меняют, слишком быстро выводят из оперативного командования. И тех, кто добивается успеха, сбивают с ног. И мы говорим о военных – в этой работе вам лучше быть агрессивным, или вы умрете.
Это должно измениться. Учитывая нынешнюю ситуацию в мире, военным придется больше сосредоточиться на специальных операциях. Нетрадиционная война – набор небольших подразделений, которые не являются частью крупных операций. Это уже не только мы/они, Соединенные Штаты/СССР. По всему миру идет миллион различных мелких конфликтов. Посмотрите, где сейчас развернуты американские войска. Они не использовались так часто со времен Второй мировой войны. Теперь я называю это USPD – Департамент полиции Соединенных Штатов. Я не думаю, что это, на что кто-то подписывается, когда идет в вооруженные силы.
Гарри Хамфрис, он же Гарри Горб
Гарри – парнишка из Нью-Джерси, который попал в военно-морской флот, а потом в Команды; сегодня он все еще является частью семьи специальных боевых действий. Гарри не служил со мной в Шестом отряде или «Красной ячейке», но я все еще считаю его частью Отряда. Он и его жена Кэти принимали нас во время всех наших визитов в Южную Калифорнию; одно это уже является серьезным обязательством. Гарри с удовольствием познакомился с «новой породой», а они с нетерпением ждали возможности узнать подробности некоторых наших выходок во Вьетнаме. Дом Гарри был для нас чем-то вроде убежища, местом, где мы знали, что нас никто и ничто не побеспокоит. Мы всегда оставались за пределами того, что кто-либо счел бы социлаьно приемлемым. Следующее утро всегда выглядело так, будто кто-то бросил в дом гранату, с храпящими вонючими телами бойцов SEAL, разбросанных по всему дому и на заднем дворе.
Я считаю Гарри одним из своих братьев. В бою мы с Гарри общались, не произнося ни слова и не тратя время, с помощью жестов, настолько мы были синхронизированы. Сегодня, много лет спустя, мы делаем то же самое на деловых переговорах или торговых мероприятиях. Когда мы проходим вместе собеседование, мы Хантри и Бринкли, мы штанга и гантели, Фрик и Фрек (Хантли и Бринкли – известные в свое время американские телеведущие, Фрик и Фрек – комический дуэт. Прим. перев). После всех этих лет мы все еще Команда.
Гарри всегда был настоящим оператором, движимым любовью к заданиям и любовью к стране. Он отказался от прибыльного и роскошного образа жизни, чтобы следовать зову сердца и присоединиться к своему Отряду во время их командировки во Вьетнам. (Его мать всегда обвиняла меня в том, что я выдернул его из семейного бизнеса, чтобы порезвиться в бою). Личная выгода никогда не была для него главным приоритетом. Даже сегодня, управляя GSCI, для него самой большой наградой служит то, что он делится своим опытом, помогая нынешним операторам оттачивать свои навыки, чтобы лучше подготовиться к выполнению своей миссии.
Гарри начинал как инженер, и он остается инженером в своем подходе. Он методично берется за каждую ситуацию – анализирует ее, разрабатывает план, а затем абсолютно профессионально этот план выполняет. Никакой ерунды с волосы-дыбом, пали-с-бедра от Гарри.
Отрицательные стороны? Не ждите что он немедленно перезвонит вам по телефону; он слишком, нахрен, занят. Не ждите что он будет критиковать вашу работу; он каждый раз будет искать луч надежды. Не надейтесь, что он пройдет на выставке мимо любого чертового стенда с гаджетами и штуковинами. В нем сидит инженер – всегда ищет способ сделать мышеловку получше, в то время как я просто хочу взорвать и ловушку и чертовых мышей. Вместе мы веселимся и делаем все возможное.
Одну вещь Гарри не упоминает – он настоящий голливудский магнат. Он работает с продюсером Джерри Брукхаймером, как над постановками на большом экране, так и над постановками для телевидения; он участвует в работе над фильмом «Воин-разбойник», одной из постановок Джерри. Гарри помог познакомить своих товарищей по отряду с Голливудом, а Голливуд – с истинным характером Отряда, по-настоящему беспроигрышная ситуация. Гарри всегда старается повысить узнаваемость своих товарищей по отряду в шоу-бизнесе, находя для них способы использовать свой опыт при трудоустройстве там, или в GSGI. Несмотря на то, что он покинул Отряд уже много лет назад, его сердце все еще с ребятами.
Дата рождения: 17 ноября 1940 года.
Место рождения: Керни, Нью-Джерси.
Военная служба: Резерв ВМС США; корабль ВМС США «Маллой»; запасной состав команд подрывников-подводников (UDTR), 22-я команда подрывников-подводников; 2-й отряд SEAL.
Звание: старшина первого класса.
Специализация: вооружение и подрывное дело.
Текущий статус: основатель и директор GSGI (Global Study Group Inc.), тактическая подготовка и консультации.
Что касается программы SEAL, то Вьетнам не был ее началом. Это была просто еще одна наша работа. Мы проводили тайные операции на Кубе; мы делали вещи, о которых не говорим до сих пор. Так что некоторые из нас уже видели бой, в них стреляли, и они стреляли в ответ. Но, безусловно, Вьетнам был и остается самым продолжительным периодом постоянных боевых действий, которые пережили Команды.
Мне все равно, какую вы проходите подготовку – а у нас было лучшее, что есть, - независимо от того, через что вы проходите в тренировочной среде, пока вы не испытаете себя на поле боя, вы не знаете, способны ли вы это сделать? У тебя хорошо получается? Я не знаю этого, пока ты через это не пройдешь. Это большое «если» - «Как я буду действовать под огнем?» Как только вы докажете это себе, все станет совсем по-другому. Вы действительно проходите через огромные изменения характера. Некоторые к лучшему, некоторые к худшему. Дело в том, что ты каждый день встаешь, готовишься выполнять свою работу, смотришь на себя в зеркало, наносишь на лицо камуфляж и так далее, и думаешь про себя: «Это может быть мой последний день». Вот так ты учишься жить. Каждый день – это главный футбольный матч. Больше чем футбольный матч, потому что возвращение не гарантировано.
Многие мои родственники, дяди и так далее, участвовали во Второй мировой войне, в основном, в армии. Они делали обычные для Второй мировой вещи, отслужили свой срок и вернулись. Был один дядя, который довольно много рассказывал о своем опыте. Он посещал военную подготовительную школу (учебное заведение, готовящее к поступлению в колледж, прим. перев.), Академию адмирала Фаррагута. Для меня он был образцом. То, о чем он говорил, было о военных и о воинском долге. Помните, мы сейчас говорим о Второй мировой войне. Я всегда считал это весьма благородным делом. Отсюда и мое желание поступить в Академию ВМФ в очень раннем возрасте. Я все еще учился в начальной школе, когда решил, что стану «плебеем», пойду в ту же подготовительную школу, что и он.
Мой отец был менеджером по производству на химическом заводе, семейном предприятии. Моя мать заботилась обо мне и моих сестрах, а также занималась предпринимательством – летом у нее был магазин. С первого дня на меня оказывали давление, чтобы я занялся семейным бизнесом. Мне всегда нравилось инженерное дело, математика и так далее, так что это то, что я изучал, но на самом деле, я хотел служить.
В моей семье немного говорили по-немецки; мой дедушка был иммигрантом во втором поколении. Я сам закончил курсы португальского языка, когда был в отряде SEAL, но немецкий я выучил в школе после того, как ушел из военно-морского флота. Я работал в международной компании, «Henkel Corporation», базирующейся в Германии. Я был первым американцем, принятым в качестве технического аудитора. Я жил в Дюссельдорфе, и конечно, мне пришлось научиться писать и разговаривать на этом языке. Мое семейное происхождение подготовило меня к этому, и я уверен, что это немного облегчило мне обучение.
Военно-морская Академия адмирала Фаррагута – это, по сути, подготовительная школа для Военно-морской Академии. Я был в резерве ВМФ с семнадцати лет, потому что у флота было подразделение резерва, закрепленное за школой. Во время моих летних каникул у меня было несколько двухнедельных туров на военно-морских судах. Отделом военно-морских наук в Академии адмирала Фаррагута фактически руководили старшины ВМФ и один офицер военно-морского флота, поэтому он считался командующим военно-морской школы. Программа резерва была создана для того, что бы предлагать неограниченные возможности для поступления учащимся школы, которые хотели пойти по этому пути, в Военно-морскую Академию, в отличие от необходимости добиваться поступления через сенаторов или конгрессменов. И это было моим первоначальным намерением – поступить в Военно-морскую Академию и стать офицером военно-морского флота Соединенных Штатов.
Но за мои четыре года в Академии адмирала Фаррагута, я довольно хорошо занимался спортом, баскетболом, футболом и легкой атлетикой, и мне предложили футбольные стипендии в нескольких университетах. Пройдя четыре года очень жесткой военно-морской дисциплины в подготовительной школе, я был готов к другой стороне забора. Я как бы почувствовал снаружи запах, где в самом деле были женщины, эти люди в юбках, а не в парусиновых робах. Я подумал, что попробую это сделать. Наверное, это была самая большая ошибка в моей жизни, но мне все равно было весело попробовать.
В итоге я поступил в Университет Рутгерса и некоторое время играл за них в футбол. Из Рутгерса я поступил в Монмутский колледж, где они специализировались на интересующем меня виде электроники. Оттуда я поступил на действительную службу в свое подразделение резерва военно-морского флота.
Нас призвали на действительную службу во время Берлинского кризиса – как только возвели стену, немедленно потребовались резервы. Мое подразделение было призвано примерно на шесть месяцев, и в любом случае, мне предстояло пройти обязательную двухлетнюю действительную службу. Поэтому, поскольку они в основном испортили первый семестр моего выпускного года, я решил остаться на действительной службе. Я думал, что сначала закончу свои два года, но, в конце концов, получил эту степень.
Я служил на эскортном эсминце DE 751 «Маллой», приписанным к лаборатории подводного звука в Нью-Лондоне, штат Коннектикут. Мы проводили работы по разработке гидролокатора переменной глубины, который был в то время новой концепцией. Это была задача в высшей степени ориентированная на электронику, и с моим образованием в области инженерного дела и электроники, я для нее вполне подходил.
И вот тогда я впервые познакомился с подводными пловцами ВМС. Военно-морские водолазы, несколько парней из команды подводников-подрывников. До тех пор, я понятия не имел, что такая вещь существует. Так что я наслушался всех этих историй обо всех этих замечательных парнях и сверхчеловеческих вещах, которые они могли делать, о тех трюках, которые они выполняли просто для забавы. Это звучало хорошо.
Корабль постоянно выходил в море, потому что наша задача была очень, очень, очень сложной, и я хотел уйти с корабля. В то время сотрудники Бюро по делам личного состава ежегодно, или раз в два года, набирали добровольцев для участия в UDTR, подготовке в запасную команду подрывников подводников – это было до курса BUD/S. Я рассматривал это как способ уйти из флота. Я записался добровольцем в UDTR – и продолжал служить, уже как доброволец. Они не хотели отпускать меня, потому что я был критически важен как электронщик; иначе у них бы остался один инженер-электронщик, работавший в секции управления огнем. Они не хотели меня терять. Так что мне понадобилось семь рапортов, чтобы покинуть корабль.
Во время блокады Кубы я наконец получил разрешение покинуть корабль, и только потому, что кое-что сделал, что спасло задницу капитана. По сути, мы потеряли часть оборудования за бортом корабля. У нас было чрезвычайно дорогое экспериментальное электронное оборудование, которое мы подвешивали на кабеле, и каким-то образом, нам удалось провести корабль над кабелем, намотав его на винты. Мы оказались обездвижены на воде, в море, и если бы перерезали кабель, то потеряли бы дорогое оборудование.
Я подошел к капитану и сказал: «Позвольте мне спуститься за борт, сэр». Я надел водолазное снаряжение, которое было на каждом военно-морском корабле, для борьбы с повреждениями. Это было около трех часов утра, в Атлантическом океане. Я спустился за борт, увидел, что устройство находится в пределах досягаемости. Я спустился по кабелю, и увидел, что вообще-то, могу отсоединить кабель и прикрепить оборудование к чему-нибудь еще. Поэтому я поднялся на поверхность, взял вспомогательный кабель, спустился с ним вниз и прикрепил вспомогательный кабель к устройству. Затем я отсоединил его от запутавшегося кабеля и поднял это дорогое оборудование. Потом я распутал кабель на винтах, и корабль был свободен.
Капитан был очень благодарен. Он просто хотел знать, что я бы хотел – благодарность в личное дело, и что-нибудь еще. Я сказал: «Сэр, я только хочу, что бы моему рапорту о зачислении в UDTR дали ход. Если бы Вы могли это дело ускорить, я был бы Вам очень признателен». На следующий день я получил весточку от своего кореша, одного из радистов, что я только что получил приказ отправиться на курс подготовки команды подрывников-подводников. Они высадили меня в Пуэрто-Рико, а потом я поехал в Литтл-Крик, штат Вирджиния.
Я был первым доложившимся курсантом. На самом деле, я прибыл на несколько месяцев раньше, еще до начала тренировок. Вот я и застрял со всеми этими инструкторами. Они взялись за меня по-своему, еще за несколько месяцев до того, как появился кто-то еще. На самом деле, это было довольно занимательно.
Я поступил в 29-й класс. На самом деле, выходит книга под названием «Класс 29» Джона Рута, одного из моих одноклассников, и он подробно рассказывает о нашем опыте. Я думаю, в нашем классе было 130 курсантов, может быть, 150. По какой-то причине, у нас в этом классе было ужасно много иностранных курсантов. У нас были греки, у нас были голландские коммандос, у нас были датчане – не датская выпечка, а датские моряки, у нас были пакистанцы, у нас была куча иностранных военных. Конечно, это продолжается и сегодня. Страны, дружественные Соединенным Штатам, направляют свои войска для прохождения военной подготовки и овладения навыками войны специальными методами военно-морского флота.
По-моему, закончили около тридцати курсантов, добрая треть из которых были иностранцы. Если бы их там не было, я бы сказал, что закончили бы около двадцати американцев.
В те дни в Литтл-Крик, штат Вирджиния, учебные занятия проводили два раза в год – зимние и летние. То же самое на западном побережье, в Коронадо. В том году наш класс был зимним. Это означает, что нам было очень, очень холодно и очень, очень мокро. Я думаю, что если я помню из того что было тридцать с лишним лет назад, так это то, что было холодно и мокро. Конечно, та усталость и физические аспекты остаются в банке памяти. Но одна вещь, которая постоянно бросается в глаза, заключалась в том, насколько мне постоянно было холодно, и насколько постоянно я был мокрым. Каждый день был похож на год. В конце каждого дня, когда я проходил еще через один, я даже не думал, сколько их еще. Я просто думал: «Еще один минус. Еще один прошел», когда я заползал в койку.
Что касается Адской недели, то это всего лишь пятидневный период пыток. Это ваш первый сигнал к пробуждению, то, чего вы можете ожидать в будущем. Я думаю, что это единственная общая невысказанная вещь, которую каждый, кто прошел обучение, будет держать в глубине души: «Я не хочу делать это слишком часто».
Вы достигали точки, когда физический стресс был настолько велик, или ментальные аспекты необходимости проходить через то, что вы абсолютно не хотели делать, делали все это трудным. Ты все равно это делал. Это случалось снова и снова. Но все, что мне нужно было делать во время этих долгих, трудных пробежек по пляжу, это просто поднять голову и видеть в дымке серые корабли, выходящие в море, и я просто начинал бежать немного быстрее. Я не собирался туда возвращаться.
Я начинал в 22-й команде подрывников-подводников где и познакомился с Диком, а потом стал первым не-планконосцем, отправившемся за границу со Вторым отрядом SEAL. Я пошел на это, когда понял, что они делают. Это был всего лишь вопрос того, чтобы получить приглашение и принять его. В то время командиром был Том Тарбокс. Мы с ним вместе играли в футбол за команду амфибийных сил ВМФ и хорошо друг друга знали, так что меня приняли на открытую вакансию.
Тогда я решил, что это место для меня. Я нашел свою нишу в жизни; это были те парни, с которыми я хотел быть. Профессионализм, степень мастерства и молчаливая гордость были исключительными. Для меня было действительно большой честью быть там. Я все еще верю сегодня, что в те годы Отряды были на абсолютном пике с точки зрения качества персонала и программ – хотя это был период становления, когда военно-морское руководство понятия не имело, что делать с этими ребятами.
Тогда все было по-другому. Мне было двадцать пять, двадцать шесть лет и я, наверное, был там самым младшим салагой. Как правило, вы должны были прослужить несколько лет в команде подрывников-подводников, прежде чем попасть в Отряд. Вы должны были быть ориентированы на карьеру – на обучение использовалось много средств, и они не хотели тратить деньги на парня, который пришел и уйдет через четыре года. Многие ребята проработали на флоте много лет еще до того, как попасть в команду подрывников-подводников. В то время они были гораздо более всесторонне развитыми личностями, с точки зрения понимания того, что такое военно-морской флот.
Все это быстро изменилось, когда наступил вьетнамский период. Мы забирали салаг прямо с подготовки, отправляли их во взводы, обучали их вместе с товарищами по взводу и отправляли во Вьетнам.
В какой-то момент у меня была возможность поступить в интеграционную программу и стать офицером, что Дик и сделал, или я мог остаться там, где был. Я определенно не хотел покидать Отряд. Если бы мне пришлось остаться старшиной первого класса до конца моей военно-морской карьеры, это было бы прекрасно, пока я работал с Отрядом.
Люди, вот в чем было все дело. Конечно, задачи и работа были невероятно захватывающими, но настоящая проблема заключалась в том, чтобы быть с парнями, которые, без сомнения, были величайшими парнями, которых я когда-либо знал в своей жизни. Для меня было настоящей честью быть частью этой группы. Я никогда не видел такого качества в людей в таком сплоченном подразделении. Я занимался спортом, был в крупных футбольных командах, дух товарищества и командная работа не были для меня чем-то новым, но видеть такое качество в одном месте, было настоящим удовольствием.
Я не хочу сказать, что парни, которые были там тогда, были лучше, чем те, что есть сегодня. Индивидуальные качества, конечно, не изменились. В прежние времена они были там по разным причинам. Тогда никто не знал, что, черт возьми, такое боевой пловец. Они, конечно, не знали, что такое SEAL. Большинство из них попали туда как бы случайно и влюбились в эту жизнь и людей, с которыми работали. На сегодня было опубликовано очень много информации об Командах и что они собой представляют. Я думаю, что есть больше стимулов для того, чтобы пробить билет и сказать «Я там был». Отбыть четыре года и уйти. Уровень продленных контрактов в Отрядах сейчас составляет около двадцати процентов. Когда я там был, он был девяносто с чем-то. Ты уходил, когда уходил в отставку. Ты уходил, потому что должен был уйти. Я был один из немногих, кто ушел, и я ушел, потому что меня ждала высоко оплачиваемая работа.
Я сделал две командировки в Юго-Восточную Азию. В свою первую поездку я отправился с Диком и Восьмым взводом, когда он отправился во второй раз. Я фактически покинул Отряд, после того, как отправился на разведывательную миссию со Второй штурмовой группой, которая проводилась во Франции. Я не хочу вдаваться в подробности, но это был конец моего первого тура в отряде SEAL. Потом я узнал, что мы отправляемся в Юго-Восточную Азию. Что ж, я никак не мог остаться здесь. Я бы не смог жить сам с собой. Я должен был вернуться в свой взвод, должен быть отправиться за границу и быть с ними.
Так что я потянул за кое-какие ниточки, Дик потянул за кое-какие ниточки в Вашингтоне, вернул меня в том же звании, так что я ничего не потерял. Это было так, будто я только что проучился в школе одиннадцать месяцев, потому что вот я снова на действительной службе. Я еще не успел отойти от распорядка дня, включающего двенадцатичасовой ланч с мартини, а люди в меня стреляют и я должен стрелять в ответ. Я спрыгнул с вертолета и направился к линии деревьев, и я подумал: «Не пора ли обедать?». Но я быстро с этим справился.
После этого был второй тур, с программой «Феникс». Я был советником в PRU, разведывательном подразделении провинции, в провинции Лонг Сюйен, недалеко от Кан То (PRU – военизированные формирования, занимавшиеся поиском и уничтожением командной инфраструктуры Вьетконга под руководством и с финансированием ЦРУ. Прим. перв.). Во время этого задания я был тяжело ранен и провел несколько месяцев в госпитале. Думаю, мне понадобилось шесть месяцев, чтобы приступить к оперативной работе с Отрядом. У меня был выбор: уволиться по ранению или подождать с возвращением на действительную службу. Конечно, я хотел только одного – вернуться в Отряд. Через шесть месяцев я вернулся и у меня был допуск к прыжкам с Отрядом. С небольшой хромотой, но через некоторое время ее удалось заставить исчезнуть.
После этого я попал в учебный взвод Второго отряда SEAL, который готовил оперативные взводы к отправке во Вьетнам. У нас была своя собственная программа подготовки и обеспечения готовности к развертыванию наших собственных оперативных подразделений. Именно тогда я понял, что мне действительно нравится обучать.
Самое сложное, что я делал, это когда я, сидя на заднем сиденье джипа с крупнокалиберным пулеметом, и еще двое парней проехали через город Тяудок, где нас ждали тысячи вьетконговцев. Нам пришлось проделать несколько миль по улицам, кишащими вьетконговцами, пробиваясь с .50-м калибром через одну перестрелку за другой, словно сидячие утки в этом джипе. Мы должны были добраться до района, где оказались заблокированы гражданские, американские медсестры, ворваться в этот район, убить всех вокруг них, вытащить их живыми, бросить на заднее сиденье джипа и пробиться обратно через город. Мы ни за что не должны были выжить, делая это, но мы все сделали.
Это была чистая удача. Удача и смелость. В основном удача. И мы пошли, потому что это должно было быть сделано.
Мы были в городе, Дик там тоже был, и мы услышали о медсестрах. Армейский сержант из отдела советников PRU сказал: «Я пойду». Я сказал: «Без меня ты не пойдешь». Я спросил Дика, могу ли я пойти и он сказал «Ага». Ему это не нравилось, но он понимал, в каком положении мы оказались. Два других бойца SEAL сели со мной в джип и мы поехали. Не было никакого плана – мы просто поехали.
Один парень был за рулем джипа, а я с крупнокалиберным пулеметом сзади, стреляя по сторонам. Там было полно людей, стреляющих в нас. Я заметил, что джип управлялся действительно профессионально. Я имею в виду, что эта штука двигалась от одной стороны улицы к другой. Попасть в нас было невозможно, потому что джип двигался беспорядочно. Этот парень действительно знал что делал, управляя этим джипом, и я был действительно впечатлен. Внезапно мы подъехали к мосту, и джип направился прямо к опоре, готовясь врезаться в нее и свалиться с обочины. Я подумал, что в водителя, возможно, попали, поэтому я посмотрел вниз. И вот тогда я понял, что происходило все это время. Я стрелял из этого .50-го калибра прямо над головой водителя, разрывая ему барабанные перепонки. Ему то и дело приходилось закрывать уши руками. Он ни разу не прикасался к рулю с тех пор, как мы двинулись. Таково было объяснение этого экспертного вождения. К тому времени, как мы добрались до моста, мы были вне опасной зоны, так что он мог убрать руки от ушей и начать движение.
Мы с Диком мгновенно подружились, когда впервые встретились в 22-й команде подрывников-подводников. Мы оба вместе участвовали в программе интеграции и вместе сдавали тест. Я был в резерве военно-морского флота и не имел права сдавать экзамен, но об этом никто не знал, хотите верьте, хотите нет. Наши личные дела велись не так уж и хорошо. Как бы то ни было, Дик покинул 22-ю команду подрывников-подводников, чтобы отправиться в школу кандидатов в офицеры и провести время в море, прежде чем вернуться в Команды. Я вступил во Второй отряд SEAL примерно в то время, когда он отправился получать свое офицерское звание. Он только что вернулся во Второй отряд SEAL, когда мы вернулись из той разведывательной поездки во Францию.
В наших личностях было определенное сходство. Мы были похожи как две капли воды. Там где он может быть немного более широкой натурой, чем я, я могу быть немного более прагматичным, чем он. Но там было равновесие, если хотите, двух личностей. С тех пор мы стали лучшими друзьями и это было тридцать пять лет назад.
Очень трудно одновременно и поддерживать дружбу и командовать, но Дик способен на это, благодаря тому типу лидера, которым он является. Он не микроменеджер. Он отдает должное подчиненным ему людям за их интеллект и способность принимать решения. Он относится ко всем одинаково, пока они не докажут ему что это не так, а затем он занимает с ними другую позицию. Но ваши отношения как друзей и командира/подчиненного, всегда основываются на взаимном уважении.
После того как я ушел из военно-морского флота, я на пару лет занялся семейным бизнесом. Потом я решил, что больше не хочу работать на семью, увидел, в этом нет будущего, поэтому пошел дальше и занялся своим делом. Я начал с того, что работал в «Хенкель» в качестве аудитора по оперативной безопасности/операционной деятельности, если помните. Провел с ними пять или шесть лет. Вот где я начал получать знания в области безопасности, борьбы с терроризмом и тому подобное. Ушел оттуда и начал обучать и консультировать по вопросам защиты от терроризма, чем я и занимаюсь сегодня. Я обучаю тактике, военных и федеральные правоохранительные органы, в области тактики борьбы с террористами и общей тактики высокоскоростных действий групп быстрого реагирования, SWAT.
Когда я занимался обучением во Втором отряде SEAL, именно тогда я понял, что мне нравится обучать, передавая приобретенные навыки. Это всегда было моей самой желанной функцией. Я повесил на гвоздик свою шляпу инженера, надел шляпу инструктора и с тех пор был чертовски счастлив.
Я всегда был крестоносцем. Я верю, что в этом мире есть добро и зло, и я верю, что правое дело должно победить. Если правая сторона недостаточно сильна, победит неправая. Сделать все, что я могу, чтобы этого не произошло – вот к чему я стремлюсь.
Я всегда во что-то ввязываюсь. Я только что вернулся из Косово и Албании, пытаясь понять, чем я мог бы там помочь. Я направляюсь в Колумбию. Мне нравится учить тому, чему нужно учить молодых мужчин и молодых женщин, которые борются за правую сторону. Один человек – это один человек. Но если этот один человек дает знания тысячам и тысячам других – по сути, он работает с этими людьми. Если у вас есть знания и поддержка – а я всегда окружал себя лучшими талантами, которых только мог найти – вы как единое целое, проделаете хорошую работу по распространению знаний.
Привитие командной работы выходит за рамки моей компетенции. Если есть командная работа, и это зависит от отдельных руководителей команд, то она есть. Если этого нет - а я вижу те случаи, когда командная работа отсутствует - страдают операции. Но моя работа состоит в том, чтобы обучать специализированным навыкам данное подразделение. Навыки, которым мы обучаем, намного быстрее и намного совершеннее, чем те, которые они получили бы в обычном полицейском учебном подразделении. Мы обучаем федеральные агентства. У нас намечены военные программы на ближайшее время. В состав GSGI входят бывшие бойцы SEAL и высокопоставленные сотрудники правоохранительных органов, как местных, так и федеральных, поэтому у нас есть совокупность мышления и навыков, которые исходят из очень богатого опыта. Мы преподаем очень уникальную, очень специализированную программу.
Я могу сказать вам прямо сейчас, что обучение военному делу, обучение правоохранительных органов никого не сделает богатым. Это доставит вам огромное удовольствие, если это то, чем вы хотите заниматься, но это не сделает вас богатым. Для этого вам нужно смотреть на гражданский сектор, на корпоративную среду. Программы формирования личности и лидерства, вещи внешнего типа, они отлично справляются с построением командной работы. И Дик в этом гораздо лучше меня. Я бы предпочел сосредоточиться на вещах более высокого уровня. Отличным сочетанием было бы, если бы он создавал команду, а я обучал навыкам. Но меня действительно не может привлекать азбука построения командной работы. Я нахожу это утомительным, в то время, как он в этом очень хорош.
С точки зрения войны специальными методами, я думаю, что будущее будет очень прибыльным. Подумайте о самой войне специальными методами – концепции небольшой точной войны. С этого момента и возможно, до бесконечности, конфликты которые мы увидим, будут очень маленькими, очень локализованными, требующими участия небольших специализированных подразделений и нейтрализации угрозы. Я не думаю, что мы увидим крупный конфликт или боевые действия на уровне дивизий, где развертывание на уровне армии будет обычным делом. Вы увидите специальные операции – узкоспециализированные и санитарные, если хотите, очень точные по своему характеру. Вы используете очень высокий уровень квалификации в минимальных количествах, поэтому ваш риск минимален, а выгода велика. Подразделения спецназа являются гибкими, при условии, что вы не перегружаете их тарелку. Подразделение спецназа не отправится и не нейтрализует две дивизии. Но подразделение спецназа последует за ключевым элементом связи и управления, и выведет его из строя, сделает то, что нельзя сделать с воздуха. Подразделение спецназа, или несколько подразделений, могут пойти и уничтожить военачальника.
Давайте посмотрим на Могадишо. Если бы эта операция была проведена должным образом, она была бы проведена с большим количеством разведданных заранее и с соответствующим количеством оперативников, задействованных для нейтрализации угрозы. Она вполне могла бы быть успешной. Но на самом деле, этого не произошло. Они отправились с очень плохими разведданными, и они вошли с высокой оглаской, без поддержки резервом. Это результат политического руководства, а не военного руководства.
Я думаю, что в рамках SOCOM и JSOC сообщество спецназа – теперь это не только Команды – находится в наилучшей возможной конфигурации в отношении взаимодействия с другими военными подразделениями. До сих пор ВВС работали с Армией, ВВС работали с ВМС, ВМС работали с Армией – все это было бессистемно, как это доказала «Пустыня Один» и как доказала Гренада. Но с формированием Командования специальных операций и Объединенного командования специальных операций, руководство находится под одной крышей. Теперь у нас есть стрелки первой линии, армия с одной стороны, военно-морской флот с другой, и вспомогательные элементы – ВВС – все говорят на одном языке, все тренируются одинаково. Что обеспечивает гораздо более эффективные операции, в отличие от толкотни на заданиях и подковерной борьбы.
Дик и я продолжаем работать вместе и всегда будем работать вместе. Узы нашей дружбы или нашей естественной близости, никогда не ослабевали. Дик мой лучший друг на всю жизнь, и эта дружба не может быть разрушена. Это доказывалось снова и снова.
Майк Парди, он же Утинолапый Дьюи
Люди идут на военную службу по самым разным причинам. Для многих салаг с дерьмовым прошлым военная служба выглядит лучше, чем любая другая альтернатива. Так было в случае с Майком Парди. Его история – хороший пример того, чего может достичь человек, когда ему предоставляется подходящая возможность.
Майк был молодым «ездовым псом», от слова «пошел». Он был очень резвым и готовым укусить пулю, независимо от ее калибра или кто ее выпустил. Я понял это в течение первых пяти минут собеседования с ним для отбора в Шестой отряд SEAL, поэтому я просто прервал собеседование. Конечно, Майк понятия не имел, что происходит, провалил он все или нет. Он просто был Майком Парди.
Это то, что вам нужно иметь в виду, когда вы проводите собеседование с новобранцами для нового проекта, или сами проходите собеседование. Когда я собирал Шестой отряд, я разговаривал с кучей дерьмовых парней, которые действительно хорошо выглядели на бумаге. Но мне нужны люди, которые могли думать самостоятельно, которых было нелегко запугать. На собеседованиях большинство парней просто хотели дать мне «правильный» ответ – сказать мне то, что по их мнению, я хотел услышать. Я выскальзывал из комнаты для собеседований и слышал шепот в приемной, когда парни передавали вопросы, которые мы задавали. Вот почему я совершал странные поступки или задавал дурацкие вопросы. Я хотел увидеть, кем были эти ребята лично, а не на бумаге. Адмирал Риковер делал вещи и похуже, когда проводил собеседования с кандидатами для своей ядерной программы. Он заставлял кандидатов сидеть на стульях с неровными ножками, заставлял ждать их в шкафах перед собеседованием. По крайней мере, он всегда проводил свои собеседования в суровой неудобной обстановке, и он всегда был сварливым и непредсказуемым.
Майк стал одним из молодых львов с большой самоотдачей, мотивацией и большим желанием выполнить миссию. Когда он вступил в Шестой отряд, Майк был настолько новичком, что его единственные языковые навыки были из канавы – не было времени на языковую школу. Позже, в своей карьере он стал филиппинским ковбоем, свободно говорившим на тагальском. У него не было настоящих профсоюзных навыков, но у него было много уличной смекалки и агрессивного духа.
Как вы узнаете, этот агрессивный дух иногда доставлял ему неприятности. Он расскажет вам об одном конкретном инциденте, и я хочу немного рассказать вам об этом. В то время у нас только что произошел несчастный случай на тренировке; Парди вышиб товарища по команде за пределы площадки и, в конечном счете, за пределы Отряда. Это был серьезный несчастный случай. Во временном тренировочном помещении чертов новичок споткнулся, проходя через дверь, и позволил себе врезаться в одного из парней. Конечно, это был несчастный случай, но его можно было предотвратить, и он имел фатальные последствия. После серии операций парень, который был ранен, в итоге умер.
Естественно, все ребята были немного встревожены. Я обругал их всех новыми придурками, посоветовав им обращать внимание на детали и перестать бить прокатные машины. Все были уставшими, подавленными и не в настроении ни для какого дерьма. Так вот, вскоре после этого, группа молодых офицеров ВВС, проходивших по стоянке, задела машину Майка. Он выразил свою озабоченность, что привело к быстрому «практическому» диалогу. Вы прочтете о последствиях с точки зрения Майка. Итог – я понял, почему это произошло. Я сделал все возможное, чтобы защитить подразделение и защитить его карьеру. Он был одним из стрелков, за которых стоило сражаться, и сегодня я сделал бы это снова. Верность – это улица с двусторонним движением.
Парди поднимался по служебной лестнице, и пока он поднимался, он передавал навыки, которым научился. Сегодня он делает то же самое, обучая оперативным навыкам тех, у кого есть реальная «потребность знать». Мы все еще время от время видимся, проверяем пульс друг у друга, чтобы убедиться, что с нами обоими все в порядке. Я с нетерпением жду того дня, когда приеду в Лас-Вегас и увижу, как Майк побеждает в большой игре. Он готов поставить практически на что угодно. Конечно, в этом нет ничего плохого. Он не делает ставки вслепую; он использует свой аналитический склад ума, чтобы взвесить шансы, занимается управлением рисками, чтобы взвесить то, что он готов потерять. Это ценные навыки. Для Майка азартные игры – это просто еще одно учебное пособие.
Дата рождения: 15 декабря 1956 года.
Место рождения: Линвуд, штат Калифорния.
Военная служба: десантный корабль ВМС США «Эль Пасо»; Первый отряд SEAL; Шестой отряд SEAL; Институт иностранных языков министерства обороны; «Красная ячейка»; Группа разработки специальных методов войны ВМФ США (DEVGRU); Группа специальных методов войны ВМФ Один; Четвертый отряд SEAL; DEVGRU.
Воинское звание: Уоррент-офицер SEAL, код специальности 7151 (технический специалист по специальным методам ведения войны, Резерв ВМФ)
Специализация: боеприпасы и вооружение.
Текущий статус: Независимый консультант.
Иногда я удивляюсь, что дошел до этого момента. Двадцать, двадцать пять лет назад, когда я водил грузовик со сладостями, быть торговцем наркотиками выглядело довольно неплохо. Это был выбор профессии, который казался наиболее вероятным в тот момент.
Линвуд на самом деле является частью Лос-Анджелеса, недалеко от центра города. Сейчас это не самая лучшая часть города, да и тогда была не очень хорошей. Там не было организованной деятельности бандитов, скорее что-то вроде «квартал на квартал». Если кто-то посторонний был в вашем квартале, у них были бы проблемы. Если бы вы были чужом квартале, проблемы были бы у вас.
Я младший ребенок в семье; у меня есть брат и две сестры. Мой отец несколько лет прослужил в армии во время Второй мировой войны, затем переехал в Лос-Анджелес и поступил на работу в компанию «Firestone Tire and Rubber». Проработал на них тридцать шесть лет, пока не ушел на пенсию. Немногие люди делают это в наши дни. Моя мама вырастила нас, и она также работала в заведении под названием «Pacific Valves». Они оба были хорошими людьми, трудолюбивыми людьми.
Я был неплохим учеником – почти на четверку. Я не совсем выкладывался. Я просто старался держать свои оценки достаточно высокими, чтобы играть в бейсбол.
Всю среднюю школу я работал в заведении под названием «Конфеты Тома», которое снабжает все автоматы по продаже сладостей в Ваттсе. Это была вполне подходящая работа для старшеклассника. Я разъезжал на одном из этих пикапов, заряжал торговые автоматы и все такое, и каждый вечер должен был отгонять грузовик домой. Я даже на свидания в автокинотеатры на этой штуке ездил. Все конфетки, которые ты мог съесть.
После окончания средней школы я работал у Тома полный рабочий день. На самом деле, я не знал, чем хочу заниматься, но через два или три месяца решил, что «Том» - это не то. Плюс, я просто хотел убраться из этого района. У меня уже была куча друзей в тюрьме, и еще куча направлялась по этому пути, так что я знал, что должен выбраться. Я пошел поболтать с армейским вербовщиком. Он сказал мне, что они дадут мне 2000 долларов, если я запишусь водителем танка. Я подумал, что я же водил этот грузовик со сластями, так что вождение танка не может сильно отличаться. Поэтом я сказал, что я это сделаю и рекрутер ответил: «Отлично, приходи завтра и подпиши бумаги».
Я пошел домой и сказал отцу, что собираюсь идти в армию. Он просто едва не потерял самообладание. Как я уже сказал, я знал, что он служил в армии во время Второй мировой войны, но на этом и все. Он никогда много об этом не говорил – все, что я знал, это то, что он трижды становился сержантом, терял и возвращал звание обратно. Но когда я сказал ему, что иду в армию, он заявил, что ни за что. Он сказал, я буду просто пехотинцем, и они не будут учить меня никаким техническим навыкам. У нас был вербовщик военно-морского флота, который жил в соседнем квартале, и мой отец сказал: «Иди, поговори с этим парнем. По крайней мере, флот тебя кое-чему научит». Как мало он знал.
Первая вещь, о которой вербовщик меня спросил:
- А что это такое? - спросил я.
- Спроси у любого морпеха, которому один из них сломал руку.
Это был первый раз, когда я услышал о SEAL. Я не вырос на фильмах о боевых пловцах или чем-то в этом роде; черт возьми, я даже сейчас почти ничего из этого не видел. Но да, это звучало хорошо.
Поэтому я записался и отправился в учебный лагерь, и пока я там был, я прошел отборочный тест на курс BUD/S. Я провалил тест по плаванию примерно на десять секунд. Парень, проводивший тест, сказал мне: «Ну, тебе придется повторить». Я сказал: «Черт, через три или четыре месяца, когда мне действительно придется пройти через это, я буду на десять секунд быстрее. Почему я снова должен сдавать тест?»
Он сказал: «Неа, ты должен сделать это снова».
Я сказал: «Ну и черт с этой гимнастикой. Вы мне, парни, не нужны». И вот так после учебного лагеря я попал на флот.
Я был старшиной-артиллеристом на «Эль Пасо» и пробыл там несколько месяцев. Однажды ночью я стоял на вахте, которая заканчивалась в четыре, и пошел будить следующего парня. Парня по имени Кэлвин. Я никогда больше его не видел, но я ему многим обязан. Я подхожу к его койке и говорю: «Кэлвин, вставай». Он начинает хрипеть и кашлять, хрипеть и кашлять – он был большим, толстым парнем – потом переворачивается и говорит: «Эй, у тебя есть закурить?». Я просто посмотрел на него и подумал: «Боже, я должен сойти с этого корабля».
Поэтому я снова пошел на отборочный тест и убедился, что на этот раз я его прошел. Мне пришлось закончить полный год на корабле, а потом я пошел на BUD/S.
Я попал в класс номер 98. Я думаю, начали курс 130 человек, а закончили 30. Прямо около 30. Я понятия не имел во что ввязался, никакой подготовки. Я отслужил год на флоте, затем тридцать дней в отпуске, прежде чем отправиться на BUD/S. Я весил около 195 фунтов, когда добрался туда и я не мог сделать и пяти ударов ногами. Так что пройти через все это было просто вопросом терпения.
Но даже в этом случае, я не думаю, что BUD/S, и особенно, «Адская неделя», это то, к чему вы действительно можете подготовиться. Тебе нужно просто смириться с этим и сделать это. Что было для меня легко, потому что все, что мне нужно было сделать, чтобы получить мотивацию – это посмотреть на один из кораблей. Я знал, что если уйду, то именно туда и отправлюсь – обратно на флот, обратно к большому, толстому Кэлвину. Так что я просто решил, что не собираюсь уходить. Они меня могли выгнать, но сам я никуда уходить не собирался.
Первый раз я участвовал в бою на Гренаде. Четверо из нас ушли на три дня раньше всех остальных. Наша задача состояла в том, чтобы провести разведку аэродрома в Салинасе и встретить прыгунов. Ну, вечеринка с прыжком прошла неудачно, мы потеряли во время прыжка нескольких парней, и настоящая разведывательная миссия так и не состоялась. Мы вошли туда, и нас заметил патрульный катер. Долгая история.
В любом случае, после того, как все это закончилось, оказалось, что все остальные члены моего лодочногоэкипажа и все остальные члены моего отряда были направлены на захват радиостанции, или куда-то еще, и они участвовали в этих невероятных перестрелках. И вот я здесь, меня отобрали, чтобы прибыть пораньше, и я не успел принять участие ни в одном из этих тяжелых дел. Я был на самом деле немного расстроен.
В Панаме было по-другому. Там многое происходило, и нам предстояло выполнить множество заданий. Мы пробыли там тридцать дней, непрерывно участвуя в операциях.
Панама требовала от меня работать как можно лучше, и совсем не так, как вы могли бы подумать. Мы делали просто невероятное количество налетов в поисках Норьеги. Потом, после того как он объявился у папского нунция, мы все еще ходили и устраивали налеты на дома его помощников, торговцев наркотиками и тому подобное. В комнатах, в которые мы входили, почти всегда были люди, и распознавание, а не просто стрельба – это требовало многого. Было пару раз, когда мы довольно легко могли прихлопнуть кого-нибудь и это бы сошло нам с рук. Это считалось бы просто частью опасностей войны. Настоящая дисциплина – не стрельба – требовала большого мастерства.
Не поймите меня неправильно – я готов застрелить любого, кого нужно, чтобы выполнить задание. Но вам не нужно просто войти и убить все что движется. Это своего рода легкий выход. Требуется больше мастерства, больше дисциплины, чтобы выполнить работу без этого.
Опыт был частью этого, если бы в группе было много действительно молодых парней, я думаю, что было бы застрелено намного больше людей. Но я также отдаю должное тренировке, которую мы прошли в Шестом отряде, тренировке, которую шкипер организовал с самого начала. Тренировка никогда точно не покажет вам, какими будут бои. В вас не могут стрелять на тренировках, вы не можете стрелять в людей на тренировках, поэтому вы не можете точно видеть как вы, как кто-то будет реагировать на это. Но наша подготовка была настолько хороша, насколько это вообще возможно. Настолько близко к реальному физическому и психическому стрессу, насколько это возможно.
Я уже говорил, что мой отец служил в армии во время Второй мировой войны – в Нормандии, в подобных местах. Как я уже сказал, он никогда не говорил об этом, не рассказывал много военных историй. Панама продолжалась все Рождество, так что после того, как все закончилось, я позвонил домой. Мой папа спросил: «Как это было?», и я сказал: «Ну, честно говоря, папа, они довольно быстро сдались». И он сказал: «Ха, прямо как итальянцы». Вот, пожалуй, и все, что он об этом сказал.
На самом деле у меня не было особых ожиданий относительно Команд. Военно-морской флот был выходом из гетто, а Команды были выходом из регулярного военно-морского флота. Вот как я на это смотрел – возможность чего-то лучшего.
Но потом, как только ты оказываешься там, как только ты проходишь через это, ты понимаешь, что ты часть этой семьи, этой невероятной семьи и никто не может отнять это у тебя. Кроме тебя самого. Ты должен выполнить свой долг.
Быть частью Команд – это становится вашим удостоверением личности. Кто вы. Если бы вам пришлось встретиться лицом к лицу с Господом, и вы стояли бы у жемчужных врат, и он скажет: «Ну, что ты там делал?», я бы сказал: «Я был бойцом SEAL». В тебе есть определенная гордость, когда ты это говоришь. Эта гордость, эта связь между тобой и другими парнями, которую невозможно воспроизвести.
Мы происходили из разных слоев общества, у нас были разные характеры, но это не имеет значения. Ты становишься невероятно напряженным. За первые пару лет создания Шестого отряда, мы, вероятно, отсутствовали дома по 320 дней из 365. Просто изо дня в день, проходя через дерьмовые части работы, хорошие части работы, очевидно, выпивая и устраивая вечеринки. Вы просто становитесь братьями.
Должен сказать, что на самом деле, выпивка всегда была моим любимым оперативным занятием. Стрельба занимала второе место. Но не эти двое одновременно.
Я никогда не был большим поклонником ныряния с аквалангом, ночных плаваний по компасу. Кромешная тьма, ты просто идешь вслепую по компасу, и ты в дерьмовой воде, и от твоих ласт исходит фосфоресценция - ты просто чувствуешь себя гигантской приманкой для всего, что там есть. Это тяжелая работа. Я никогда не находил в этом ничего забавного.
Но самым худшим в самом начале должны были быть эти высотные прыжки. Это отстой. У нас не было ни подходящих перчаток, или чего-то еще и мы прыгали с высоты тридцать тысяч футов. Там буквально минус пятьдесят градусов. К тому времени, как ты доберешься до земли, ты уже не сможешь двигаться. Итак, у вас на земле десять парней, полузамерзших, и все они плачут как маленькие девочки. Какая-нибудь пожилая кореянка с метлой могла бы забить нас всех до смерти. Это был первый раз, когда я услышал, как Шкипер сказал: «Тебе не должно нравиться, ты просто должен это сделать».
И это в значительной степени так и работает. Когда все плохо, ты просто продолжаешь идти дальше. Вы знаете, что рано или поздно вам придется выпить пива, и вы все сможете посмеяться над тем, как это было ужасно. Но, честно говоря, над этими первыми высотными прыжками никогда особо не смеялись. Не имело значения, сколько пива мы выпили.
Есть еще один вид мотивации – вы не собираетесь сдаваться и подводить своих товарищей по команде. Это мотивация, которая помогает вам пройти через BUD/S.
Есть еще мотивация попытаться добиться успеха или выделиться. Когда ты становишься старше, ты как бы теряешь это. У тебя больше нет такой мотивации выделяться. Тебе не обязательно быть боевым пловцом номер один в мире. Ты оставишь это следующей группе молодых парней.
Мы с Фостером Грином говорили об этом как-то ночью. Мы служили вместе практически во всех частях. Когда мы были в Первом отряде SEAL, до нас дошел слух: «Они собираются создать какой-то особый отряд, и мы хотим быть его частью». Потом объявили, что формируется новый отряд. Все кому интересно, внесите свое имя в список для собеседования. Итак, я и Фостер, Денни Чалкер, все эти парни из взвода «Эхо» в Первом отряде SEAL, мы все внесли наши имена в список.
Это был первый раз, когда я встретил Дика, во время прохождения собеседования для Шестого отряда. Я слышал байки – он был дикарем, он собирался откусить тебе голову. Конечно, мы тогда были молодыми боевыми пловцами, так что мы слышали все эти истории о Вьетнаме, слышали от парней, которые знали Дика на Западном побережье. Но на самом деле, работа на него тогда не так уж много для меня значила. Я просто хотел попасть в команду. Тогда когда я туда действительно добрался, я понял, кем он был и что он значил для этого места.
Итак, настала моя очередь на собеседование для Шестого отряда, и я вошел. Дик сидит там, этот большой парень с большой бородой. Просто присутствует. Он ничего не сказал, просто сидел там. Вопросы задавал Норм Карлей, старпом. Просто обычные вопросы, что заставляет вас думать, что были бы хорошим выбором, и все такое. Старик просто сидит там и прямо посреди всего этого он говорит:
- Что угодно, черт возьми! Просто скажи мне что-нибудь!
В то время мне нравилось делать ставки – на самом деле, я их до сих пор делаю – поэтому я сказал:
- «Райдерс» в шестиочковой – хорошая ставка на этой неделе, сэр.
- Убирайся отсюда к черту! – говорит он.
Поэтому я ухожу и думаю: «Ну, я точно все испортил». Следующее, что я помню, это как я получаю приказы. Либо он поставил на «Райдерс» и выиграл, либо просто услышал достаточно.
Он был фантастическим шкипером. Как только вышли книги, люди начали меня спрашивать: «Ты знаешь Марсинко?» И я говорю: «Ну я знаю Марсинко». А потом они всегда спрашивают: «Какой он?» И я всегда говорю: «Он был лучшим командиром, на которого я когда-либо работал».
Это было невероятное время. Все происходило быстро, у него был график подготовки части, контртеррористическая миссия была в значительной степени совершенно новой. Он был просто невероятным, одаренным лидером. Он мог бы мотивировать тебя, как, я не знаю, Винс Ломбарди или что-то в этом роде.
Он возлагал на вас ответственность, он не был микроменеджером. Он ожидал успеха. Ему не было нужды говорить вам, как это сделать. Он просто говорил вам, что нужно сделать. Вот и все. Он был ориентирован на результат.
Кроме всего прочего, вы знали, что он был там. Он был рядом с тобой, чтобы ни случилось, даже если все пошло наперекосяк. Он всегда был рядом с ребятами.
Сразу, после того как был сформирован Шестой отряд, когда я еще был старшим матросом, я подрался с офицером ВВС и парень потерял глаз. Против меня были выдвинуты всевозможные обвинения – гражданские обвинения, обвинения со стороны ВМФ. Шкипер выслушал мои объяснения, подверг меня капитанскому суду и признал меня невиновным. Затем коммодор обвинил шкипера в том, что тот меня отмазывает и тогда он пошел со мной на суд коммодора.
Шкиперу было бы проще уволить меня. Это было бы лучше для него политически. Они попытались ударить по нему, используя этот инцидент. Но Старик сказал: «Послушай, ты не должен признавать вину. Ты можешь заключить сделку, но, вероятно, для команды будет лучше, если ты этого не сделаешь. Давай просто переждем это, и посмотрим, что получится».
Он даже пошел поговорить с этим парнем в больнице в Бетесде, пытаясь отговорить его выдвигать обвинения против меня. Шкипер вернулся и позвал меня в свой кабинет. Я спросил его: «Как все прошло?»
Он сказал: «Ну, вот что мы собираемся сделать. Мы выколем ему второй глаз и купим ему собаку». Вот как далеко он был готов зайти для своего парня.
Все это время шкипер мог бы сказать: «Эй, Парди, мы тебя увольняем». Он не должен был вот так стоять рядом со мной. Я был всего лишь салагой, я был никем. Пушечное мясо. Я даже не работал долго на Марсинко. Но он прошел через это вместе со мной. После того, как кто-то делает что-то подобное для вас, вы никогда этого не забудете. По сей день я бы сделал для него все на свете.
И мы проявляем такую преданность во всей части. В каждой команде около тридцати или сорока парней, и старшина вашей команды был как Господь. Нашим был Боб Шамбергер, ведущий отряда. Он был как отец этой семьи. Он погиб на Гренаде.Затем мы делились по лодочным экипажам, во главе которых стояли старшие ребята. Салаг мы звали «ездовыми псами». Они находились в самом низу пищевой цепочки. Но это была невероятная семья. Они все еще мои самые близкие друзья. Вы буквально знаете о них все, и они знают о вас все, от ваших самых больших страхов, до ваших самых больших желаний. И черт возьми, вы все еще терпите друг друга.
Сегодня я независимый подрядчик, обучаю тем же вещам, что и нас, когда я был в SEAL. Я работаю на некоторых частных клиентов и на правительство. Это довольно деликатная вещь – люди, на которых я работаю, хотят, чтобы все было тихо.
Я могу продолжать делать то, что мне нравится, и за это хорошо платят. Заставляет меня путешествовать. Я, вероятно, буду заниматься этим еще лет четыре-пять. В конечном счете, я хочу зарабатывать на жизнь игрой в покер. Мне нужно накопить немного денег и придумать, как оказаться там, в Неваде. Я буду делать это до тех пор, пока буду чувствовать, что я все еще в порядке, все еще добываю хорошую информацию.
Чего мне не хватает, так это повседневной обстановки в раздевалке. Вы не слышите каждый день новых шуточек, вам не нужно каждый день быть начеку, потому что люди не устраивают розыгрыши вам, а вы не устраиваете розыгрыши им. Вы скучаете по настоящим задачам, по подготовке к ним. И доступ к снаряжению – самолетам, с которых можно прыгать, каким угодно пулям, которыми можно стрелять, и всему такому прочему. Когда ты гражданский, тебе приходится платить за это дерьмо.
Сейчас должно быть прекрасное время для тех, кто в Командах. Очень богатая целями среда. Я хотел бы, что бы так было в нашей ситуации в 1980-х, когда проходило наше формирование. Мы гораздо лучше подходили для того, что бы что-то делать, без того, чтобы нас замедляла и останавливала иерархия.
Команды стали зелеными – они контролируются Армией. Теперь они в подчинении армейского Оперативного управления, или Объединенного оперативного управления – что является другим названием Армии. Так что, если что-то случится, это уже не похоже на старые времена, когда у командующего флотом был взвод SEAL и он мог принять решение о развертывании. В то время даже организация Объединенного командования специальных операций была меньше и быстрее. Теперь, даже обычным отрядам сложнее оказаться на переднем крае и действительно что-то сделать.
Команды становились все больше и больше, все более и более сильными. Организация похожа на все остальное – по мере того, как вы становитесь больше, вы теряете скорость и теряете гибкость. Ты уже не так быстр, как раньше, за тобой наблюдает больше людей, ты тратишь больше денег и просто не можешь двигаться так, как раньше.
И руководство сменилось. Я думаю, что если бы Дик все еще был там, он бы многое изменил. Однажды, много лет назад, он изложил свое видение того, куда должны двигаться Команды. Это было невероятно. Чертовски хороший план. К сожалению, с тех пор, как он ушел, он не принес результатов. Но более того, его стиль руководства изменил бы ситуацию. Он не боялся нарушить правила системы. Он не беспокоился о том, чтобы сделать ставку. Не все офицеры беспокоятся об этом. В Командах есть несколько очень хороших офицеров. Но теперь в Командах есть адмиралы и очевидно, некоторые из этих парней думают так: «Если я нигде не ошибусь, мне присвоят следующее звание». Что же, единственный верный способ не ошибиться – это ничего не делать. И это не то, как следует управлять Командами.
Я думаю, что для тех вещей, которым учит Дик, есть большой спрос на рынке. Каждый мог бы использовать их, чтобы полагаться на других людей и заставить других людей полагаться на вас. Сосредоточьтесь больше на задаче, а не на себе – это старая стандартная фраза, с которой начинается курс BUD/S: «В Команде нет «Я»».
Делая то, что я делаю, я постоянно использую то, чему научился у Дика. Я должен мотивировать людей, прививать командную работу. И я много научился у Дика – позволять людям делать хорошую работу, руководить с передовой и все такое.
Но одной из вещей, которые я запомнил в нем лучше всего, было его чувство юмора. Неважно насколько все было плохо, неважно насколько все было дерьмово, он всегда мог найти в этом юмор. Мрачный юмор, но у тебя он должен быть. Я использую это все время на занятиях, которые преподаю.
Есть определенные люди – независимо от того, что происходит в вашей жизни, независимо от того, что с вами происходит – вы слышите шаги этого человека, или видите их, и это вызывает улыбку на вашем лице. Шкипер для меня такой же. Он всегда заставляет меня улыбаться.
Стивен Сьеджель, он же Индейский Еврей
Когда он только начал на меня работать, Стив был одним из тех чистоплотных чисто американских парней – мама и ее яблочный пирог во всем великолепии. (Мы позаботились об этом.) Он был прирожденным атлетом, общительным, всегда добродушным. Казалось, его ничто не смущало, и он с легкостью выполнял все эти сумасшедшие трюки с бойцами SEAL. Один из тех парней, на которых ты смотришь и говоришь: «Я возьму от него побольше».
Читая интервью Стива, вы увидите, что, как и многие из этих парней, он поздно расцвел. Некоторое время он колебался, ему нужно было столкнуться с некоторыми физическими трудностями, прежде чем он смог решить, что для него важно. Его опыт, и опыт многих других ребят, подтверждают то, во что я всегда верил. Я думаю, это отличная идея – провести некоторое время на военной службе, прежде чем получить высшее образование. Он путешествовал по всей стране и всему миру, знакомился с разными ситуациями, разными людьми; опыт командной работы и дисциплины – все это помогает расширить ваш кругозор. Ты узнаешь себя, как плывет твоя лодка и ради чего бы съел ярд дерьма в колледже Рутгерса. (Придурок-редактор хочет, чтобы я указал, что теперь это «университет Рутгерса». Придирчивый ублюдок.) Я бы увидел там «мокрых» студентов – сосредоточенных, мотивированных, целеустремленных и самостоятельных. А тогда там были «спортсмены» - хорошо проводившие время, но в основном тратившие свою жизнь впустую. Я просто надеюсь, что эти «спортсмены» взяли себя в руки, как это сделал Стив.
Стив привнес с собой веру в командную работу; он всегда включался в дело, старался достичь целей Команды так же усердно, как и тогда, когда преследовал личные цели. Команда всегда была на первом месте. А Стив был отличным парнем, с которым можно было работать в трудных ситуациях. Он был упорным исполнителем, но мог быть и клоуном. Если темп замедлялся, вы могли рассчитывать на то, что Стив поднимет флаг легкомыслия. Он выкидывал самые глупые трюки в стиле летнего лагеря, просто чтобы посмеяться – короткие простыни, привязать снаряжение другого парня, приставать к любому, кто снял шлем. Но Стив никогда не переступал черту низости, поэтому другие парни смеялись вместе с ним.
Должен сказать, что я проявлял определенный отеческий интерес к карьере Стива. Я знал, что из него получится хороший офицер, и мне было весело покупать ему пиво и убеждать его, что он может как офицер внести изменения, которые он хотел. Я прошел через тот же процесс много лет назад. Как у рядового, моей главной целью было стать старшиной. Это было почти верхом в моих глазах. Потом я увидел, как система работает против старшин. Не имело значения, насколько они были опытны или квалифицированны в оперативной работе. Старшины должны были быть зверски жесткими, или хитрыми как змеи, или и то и другое, просто чтобы воплотить свои идеи в жизнь. Реальные перемены должны были исходить от офицеров. Такова реальность.
Другая реальность – любая оперативная организация должна иметь квалифицированного специалиста в области планирования/функциональности. Я видел офицеров с минимальным временем в поле, писавших или утверждавших планы операций, которые, при их связи с реальностью, могли бы с тем же успехом проводиться на Плутоне.Это слишком часто происходит на крупных совместных учениях, где планы составляются совместителями, что является одной из любимых мер нынешней администрации по сокращению бюджета. Самый скромный, самый зеленый, самый задроченный оператор мог бы бросить один взгляд на план и увидеть, что, черт возьми, нет никакого способа добраться из пункта А в пункт Б, учитывая местность в зоне учений. Никаких проблем – планировщик просто прихлопнул его и соединил точку А с точкой Б с результатом события 3,5? Войска не прошли никакой реальной подготовки, если только не считать тренировкой чистое бессмысленное страдание. Фракция управления-и-связи всегда избирательно подходила к оценке конечных результатов учений. В конце-концов, мы всегда побеждали!
Я был абсолютно уверен, что этого никогда не произойдет ни в одной моей команде. Я знал, что мне нужно будет найти оперативных офицеров, которые действительно любили оперативную работу и хорошо в ней разбирались, в сочетании с аналитическими навыками и навыками планирования, чтобы перевести эти знания в логистику. Стив начинал как «ездовой пес» и прошел путь вверх по командной цепочке; он знал, что требуется для надлежащей подготовки, какие условия необходимы войскам, что бы максимизировать их усилия, и каков наиболее профессиональный способ собрать все это вместе. Многое можно сказать о «воспитании своих».
Я знаю, что Стив будет ключевым игроком в продвижении своего нового работодателя на новый рынок. Компания «Fontain Powerboats» разрабатывает быстроходные лодки для гонок, а теперь и для специальных операций вооруженных сил и полиции. В то время, как он расширяет их доступ к рынкам и за рубежом, я знаю, что Стив позаботится о том, чтобы сеть стрелков получила ту поддержку, которую он может оказать. Еще один пример продолжающейся командной работы.
Дата рождения: 6 сентября 1951 года.
Место рождения: Тулса, штат Оклахома.
Военная служба: Второй отряд SEAL; школа кандидатов в офицеры; 22-я команда подрывников-подводников; Шестой отряд SEAL; Военно-морская аспирантура; Шестой отряд SEAL; Четвертый отряд SEAL; 8-е подразделение специальных боевых действий ВМФ; 26-е подразделение специальных боевых действий ВМФ; Командование специальных операций США.
Воинское звание: Капитан второго ранга (О-5).
Специализация: вооружение, операции с использованием подводных судов.
Текущий статус: Директор по оборонным операциям, «Fountain Powerboats».
Операции, тренировки – все это для меня как хобби. Когда я ушел в отставку, моя жена спросила меня: «Чем ты теперь собираешься заняться в качестве хобби?». Люди платят большие деньги за то, что мы делали в качестве обычной рутины.
Мой отец занимался юридической практикой почти всю мою жизнь. Благодаря этому, у него развилось довольно логичное мышление; вещи, которые случаются, с тобой или благодаря тебе, иногда бывают черно-белыми – хотя он немного смягчился сейчас, когда ему семьдесят три. Но в детстве я не слишком часто выигрывал у него споры.
Не так давно я узнал, что когда я рос, мой отец всегда надеялся, что я стану адвокатом и буду практиковать с ним. Я уверен, что это одна из причин, по которой он был недоволен, когда я пошел на флот. Но я знаю, что он гордится тем, что я с тех пор сделал и это действительно много для меня значит.
Мой папа происходил из большой семьи – одиннадцать братьев и сестер. Его отец не был сторонником продолжения образования. Во время Второй мировой войны, мой отец служил в ВВС, и это позволило ему лелеять идею о получении высшего образования. Он это сделал, а затем поступил на юридический факультет университета Талсы.
Я никогда не был выдающимся учеником. Я получал в основном «B» и «C», несколько «D» тут и там. Учеба – это просто то, чем бы должен был заниматься, чтобы заниматься спортом.
Я получил футбольную стипендию в Центральном университете штата Миссури, четырехлетнюю стипендию, которая увеличивалась с каждым годом. Мой папа думал, что это было замечательно; это был просто подарок – поступить в университет, уехать из Оклахомы. Я относился к этому как раз наоборот. Я не был достаточно зрелым, чтобы взять на себя ответственность, и примерно через полтора года, я был близок к тому, чтобы вылететь из колледжа. Мой призывной номер в то время был третий, и я знал, что должен что-то сделать, прежде чем меня призовут. Я был на курсах подготовки офицеров резерва, и я видел, что даже не могу появиться вовремя в нужной униформе, и этот опыт в значительной степени убедил меня, что я не хочу идти в армию. Вот тогда-то я и задумался о том, чтобы поступить рядовым на службу во флот.
Меня всегда тянуло к людям, друзьям семьи и так далее, которые служили или все еще служат на действительной службе в вооруженных силах. Истории, приключения, путешествия – все это меня всегда привлекало. Но все стало на свои места во время одного визита домой, когда я разговаривал со своим лучшим другом из средней школы. Он поступил на службу в военно-морской флот сразу после школы и рассказывал мне все эти истории о командах подрывников-подводников, группе парней, которые казалось, носились по всему миру в гидрокостюмах, работая с подводных лодок. Это звучало очень весело. Он предложил мне то, что я искал, хотя и не знал об этом, и в подходящее время. Поэтому я немного подумал и отправился прямо к вербовщику военно-морского флота, чтобы узнать больше информации.
Мой отец был недоволен. Его беспокоило то, что я выбрасывал этот подарок, который мне дали. Просто упускал такую возможность. Сначала он даже не пошел со мной к вербовщику.
Поэтому я пошел один и заявил вербовщику, что я хочу сделать. Я сказал: «Я хочу записаться на флот и пойти в команду подрывников-подводников». Он ответил: «Конечно, молодой человек. Без проблем. Прямо сейчас и запишем».
Мой отец пошел туда со мной во время моего следующего визита и немного поговорил с этим парнем. Но ни один из нас не обладал достаточными знаниями, что бы понять о чем на самом деле говорил вербовщик, а именно: «Конечно, приятель, у тебя, как и у всех остальных, кто записывается в военно-морской флот, будет возможность пойти добровольцем в команду подрывников-подводников. Ты можешь принять участие в программе отбора. Но если ты не подойдешь по любому из критериев этого отбора, то попадешь прямиком во флот».
Это никогда не было тем, о чем я думал; это не входило в мою программу, это не должно было случиться со мной. И со мной этого никогда не случилось. Конечно, это могло случиться. Это могло быть что-нибудь физическое, что-то медицинское, что-то в любой части тестирования могло вывести меня из отбора. Но, как я уже сказал, этого никогда не случилось.
Я не припомню, чтобы мне захотелось бросить курс BUD/S. Мне очень нравилась его физическая природа. Это одна из тех вещей, которые меня к этому привлекали. Я уверен, что вы пережили несколько вещей в своей жизни и сказали: «У меня есть настоящая страсть к этому». И так оно для меня и было. Тренировка очень, очень физическая по своей природе, и это одна из тех вещей, которые мне очень понравились. Это было тяжело; тебе было больно, у тебя было множество причин, по которым твое тело говорило: «Тебе следует прекратить это делать, это неразумно». Но адреналин, командная работа, окружение из людей, которые делают то же самое – я никогда не могу вспомнить, чтобы я говорил или даже думал: «Все, я собираюсь уйти».
Отряды состоят из очень разнообразной группы людей. И вы были бы поражены тем, кто проходит курс BUD/S, а кто нет. Это не имеет ничего общего с тем фактом, что вы тяжелоатлет мирового класса или были спортсменом в колледже. Такие вещи помогают, но вы будете вне своего окружения. Вы не бежите по трассе или пересеченной местности – вы бегаете в зоне прибоя, по глубокому песку в дюнах. Самые длинные пробежки, которые вы пройдете, составляют от восемнадцати до двадцати трех миль; вы бежите в тяжелых ботинках и длинных штанах, и вы и ваш лодочный экипаж обычно несете над головой надувную лодку или телеграфный столб на плечах. Они предлагают вам различные способы проверить ваши навыки командной работы – как вы это делаете, как вы импровизируете, как вы общаетесь друг с другом.
Парни, сложенные как обезьяна-паук, очень худые и выглядящие так, будто они не смогут подтянутся, могут пройти через курс BUD/S намного легче, чем кто-то, кто выглядит так, будто может подтягиваться весь день или бежать до захода солнца. Потому что многие из этих парней выходят из своей зоны комфорта – на них больше нет спортивной обуви и для них больше нет ни остановок, ни финишной ленты. Или они плывут в десятиградусной воде без гидрокостюма, потому что вы должны заработать свой гидрокостюм. Это становится некомфортно. Вы плывете достаточно долго, чтобы, когда вы отталкиваетесь, ваши лодыжки затекли и вы не можете встать на пляже. Но они хотят, чтобы ты выбежал на пляж, сделал пятьдесят отжиманий и продолжил следующее упражнение. Они не хотят ничего слышать о твоих лодыжках. Они хотят посмотреть, есть ли у тебя сердце. Они хотят посмотреть, как ты с этим справишься.
В этом-то все и дело. Это связь, которая связывает любого товарища по команде, в прошлом, или настоящем, любого, кто прошел обучение, начавшееся в 1943 году и продолжающееся по сей день.
Когда дело доходит до BUD/S, нет одиночек, нет одиноких рейнджеров. Вы заканчиваете как класс. Я не знаю никого, кто сказал бы: «Да, я закончил обучение в том году, но я не знаю, что случилось с остальными пятнадцатью парнями». Это очень сплоченная, тесная группа, потому вы усердно работаете вместе. Если есть слабые места, ты помогаешь другим парням. У тебя и твоего лодочного экипажа есть надувная лодка, которая становится неотъемлемой частью вашей жизни. Ты носишь эту штуку с собой, куда бы ты ни шел, несешь ее на голове. Ну, не все одного роста. У вас есть низкорослые парни и высокие парни, и довольно скоро более высокие парни несут на себе весь вес этого судна. Так что низкорослые парни компенсируют другими вещами. Вы улавливаете сильные и слабые стороны друг друга и формируете сильное в целом подразделение.
Это стало отличительной чертой для отрядов SEAL. Они очень сплочены как группа, сильны в единстве, у каждого есть страхи или слабости в некоторых областях, но чем больше вы работаете вместе, тем крепче вы становитесь.
Боевые ситуации по своей природе очень хаотичны, и мы потратили на подготовку к этому очень много усилий. Мой боевой опыт, был в основном в течение тех восьми лет, что я был в Шестом отряде SEAL. Большинство этих миссий были необъявленными – во всяком случае, успешные. Те, что потерпели неудачу, действительно получили рекламу. Кто-то должен взять на себя вину, иначе миссии просто станут слишком большими, вырастут до такой степени, что в них будут участвовать средства массовой информации.
Но, какой бы ни была миссия, мы бы прошли тренировку. Мы потратили непомерное количество времени на очень ценные навыки, и некоторые из них очень быстро от вас уходят. Получение этих навыков действительно начинается, когда вы проходите курс BUD/S, с изложением основ того, как планировать и выполнять.
Когда воздушный шар взлетает, ты возвращаешься к этой тренировке. (В случае, если этот термин для вас в новинку – когда воздушный шар взлетает, вы полны решимости и пути назад нет.) Вы очень тесно сотрудничали со своими товарищами по команде. Вы не только понимаете, в чем заключается ваша роль и обязанности, но и понимаете, каковы были их обязанности, и что они будут делать, даже если они будут вне поля зрения или вне связи. Это то, что помогает вам справиться с боевой ситуацией. Вы можете репетировать все что хотите, у вас может быть несколько планов на случай непредвиденных обстоятельств, к которым вы можете прибегнуть, но хаос будет всегда. Ваше обучение и ваша подготовка – вот что поможет пройти вам через это. Вы должны уметь реагировать на ситуацию, не тратя много времени на обдумывание. Может быть, это будет ситуация со стрельбой боевыми и вы перемещаете людей. Или может быть, вы будете перемещать несколько средств по воде или по воздуху, и все они сходятся в определенный промежуток времени. Это данность, что произойдет что-то такое, чего вы не ожидаете.
Сообщество специалистов по специальным операциям уделяет этому первостепенное внимание, и именно это позволяет вам выигрывать в большинстве ситуаций. На это уходит непомерное количество работы, потому что у вас должно быть это преимущество. Если вы этого не сделаете, произойдет что-то неожиданное и катастрофическое, и это покажет, как изменится ситуация.
Я оглядываюсь назад и вижу, что там, вероятно, было менее полудюжины людей, которые действительно оказали на меня сильное влияние. Где-то на этом пути они увидели во мне что-то такое, что стоило затраченных усилий. Дик определенно был одним из таких людей.
Впервые я встретил Марсинко в начале 70-х, когда он возвращался из заграничной командировки, по-моему, завершая тур в Камбодже. Я был помощником боцмана третьего класса, старшиной, когда он прибыл во Второй отряд SEAL и принял командование, будучи капитаном третьего ранга.
О, у него определенно была репутация. В то время я мало что об этом знал. Я был новичком, всего год или два проработал в Отряде в то время. Это была моя первая смена командования, и я смотрел на то, как происходила эта передача власти. Люди, знавшие Дика в 60-е, были очень рады его возвращению в ряды SEAL.
Я действительно совсем не знал его, кроме того, что он был моим командиром, пока я не решил, что готов уйти. Вот тогда-то он и вмешался.
Дело было в том, что я прошел через несколько заграничных за границу и не видел конца постоянной переподготовке офицеров. Вы тратили с ними много времени на подготовку к командировке и изучению основ работы со взводом SEAL, и в конце концов, вы отправлялись вместе с ними в командировку. Вы проводили с ними около года, вы работали с ними, вы отправлялись в командировку, а затем в следующий раз вы видели их, когда они возвращались в качестве ваших оперативных офицеров. Но их участие в операциях, на самом деле, было очень ограничено, когда доходило до дела. Эти примадонны возвращались и думали, что они были мистером Оператором всю свою жизнь, и я просто устал от такого отношения. Мне надоело подчищать за ними.
Это было единственное, что выводило меня из себя. Я помню это так, как будто это все было на прошлой неделе.
Во всех экипажах военно-морского флота есть так называемый полевой день, обычно довольно капитальная уборка. В этот конкретный полевой день меня назначили на офицерскую раздевалку. Я вошел туда и глянул, а там был просто бардак. Это выглядело так, будто взорвалась одежная бомба. И какой был контраст с раздевалкой для нижних чинов – у нас оперативное снаряжение было разложено по трафарету, сложенное и организованное по сумкам, готовое к отправке. Была какая-то организованность, какой-то порядок. Не то, что у этих подонков. Вот так я к ним относился.
Итак, стою я посреди этого бардака, гляжу в окно, а там вижу трех младших офицеров, стоящих кружком, засунув руки в карманы, и ничего не делающих. Они отпускали такие комментарии: Я был хотел, чтобы эти парни поторопились и закончили, чтобы мы могли свалить». Я подумал: «Все. Я больше не могу подтирать за этими парнями».
Вот тогда-то я и начал подумывать о том, чтобы уйти и вернуться в школу. Я действительно не знал, что буду изучать; мне просто казалось, что я должен что-то делать. Я начал выяснять, что нужно для этого сделать, и именно тогда Марсинко отвел меня в сторону и скзаал: «Вот тебе еще несколько вариантов». Он сам был мустангом. Так зовут бывших нижних чинов, которые поднялись по служебной лестнице, получив офицерское звание, не те, кто только что окончил колледж и поступил в школу кандидатов в офицеры или Академию.
Поэтому Марсинко сказал мне: «Иди сюда и позволь показать, какие есть еще возможности». Он предложил мне возможность уйти из оперативного взвода примерно на шесть месяцев и пойти в вечернюю школу. В конце этого периода я посмотрел бы, во-первых, оправдывают ли мои оценки возвращение в школу; и во-вторых, было ли действительно гениальным мое желание вернуться. Если бы это было так, то мы могли бы посмотреть пару программ. Если нет, я мог бы вернуться в оперативное подразделение и , по крайней мере, я знал бы, не уходя и не барахтаясь, а затем не пытаясь вернуться, что в те дни было обычным делом.
Дик не вызывал меня для этого в свой офис. Когда ты садился поговорить с Диком, обычно это происходило где-нибудь в баре. Он делал свои оценки – это парень, на которого стоит потратить немного времени и усилий, или мы должны просто смыть его и двигаться дальше.
У меня был период проб и ошибок, у меня был шанс доказать себе, что я действительно хочу вернуться в школу, и я был готов относится к этому ответственно. И это был первый раз, когда я подумал о том, чтобы получить офицерское звание. До этого времени мне действительно не приходила в голову эта идея, потому что офицеры были чем-то, на что у меня действительно не было много времени. Он сказал: «Эй, если ты действительно хочешь это сделать, пройти программу подготовки в офицеры, вот как ты можешь на это претендовать, вот что мы можем сделать».
Я поступил на флот, чтобы повидать мир, испытать кое-какие приключения, и вплоть до последней полудюжины лет, или около того, это никогда не менялось. На самом деле, даже слегка обострилось. Когда мы были частью процесса организации и начального развития Шестого отряда, выше уже не было. Мы не было дома больше трехсот дней в году и мне это нравилось. Это было совершенно ново, это было громко, то как мы получали финансирование, то как мы получали разрешение что-то сделать. Вероятно, еще какое-то время такого больше не будет.
Здесь не было никаких правил. Мы разрабатывали их по мере продвижения, будь то тактика, оперативные меры безопасности или что-то еще. У нас не было никого, кто мог бы сказать нам, что это неправильно, и у нас не было времени сидеть, сложа руки, и ждать, пока кто-нибудь выскажет нам свое вонючее мнение. Мы просто продолжали двигаться сквозь это. Во многих отношениях это вывело нас далеко вперед в плане возможностей.
Это были некоторые из пунктов на стороне «плюсы». Минусы – ну, у нас не было времени вернуться и потушить все пожары, которые мы создали. Мы оставили много тлеющих углей. Некоторые из этих вещей позже привели к командным расследованиям. Люди, которые действительно, действительно ненавидели то, как двигалась команда, вернулись позже и попытались использовать все это в качестве боеприпасов, когда пытались похоронить Дика.
Вероятно, мы могли и должны были сделать это по-другому, но никто не дал нам на это времени. Мы сформировали команду; они сказали: «Экипируйтесь»; и примерно через девять недель у нас была наша первая миссия в реальном мире.
Команда была создана в эти первые три или четыре года. Это были стремительные годы, быстро двигавшиеся и широко шагавшие. У нас были способы добиться того, ради чего люди приходят в Отряд SEAL. Это то, на что люди, которые в наши дни приходят в Шестой отряд смотрят и говорят: «Это то, частью чего я хочу быть».
Мне определенно нравилось прыгать. Мы сделали много уникальных вещей при прыжках с парашютом, и в итоге. я совершил довольно много прыжков. Это всегда прилив адреналина. Мы должны были быть на утреннем сборе к пяти часам, получить инструктаж по технике безопасности, взять парашюты и оказаться в самолете, кружащем над Санкт-Петербургом, штат Флорида, когда солнце только начинало всходить. Мы поднимались на высоту десять или двенадцать тысяч футов. Вы падаете в сторону земли со скоростью от 125 до 200 футов в час. Это отличный способ проснуться. Это супер. Есть много людей, с которыми ты прыгаешь, ты можешь полетать с кем-нибудь и соединиться. И вы входите в зону и приземляетесь, чувствуя при этом прилив энергии. А потом ты идешь на работу. Это всегда было забавно делать.
Еще в начале 80-х годов, в Шестом отряде, мы смогли внедрить парашют типа «крыло». Сейчас ими пользуются все. В то время они были довольно уникальны, и ими пользовались только люди, которые были связаны с прыжковыми командами и тому подобными вещами. Ну, мы их внедрили и все ими пользуются. Мы должны были научиться летать на этих штуках. У них есть собственная подъемная сила, и они очень маневренны. Мы сделали много уникальных вещей с этим парашютом, в том числе, прыгали с очень, очень больших высот, раскрывались очень высоко и делали кучу работы на пересеченной местности. Летайте вместе в команде и учитесь жонглировать своим весом, чтобы все могли держаться вместе, как большие ребята, так и легкие парни. Все это в то время было уникальным.
Я думаю, что стрельба на самом деле, стала одной из моих любимых оперативных функций. Это было «сделай или сломай». Вы могли выйти на улицу, провести плохой день и убить кого-нибудь, потому что вы все время работаете в такой непосредственной близости. Вы работаете очень тесно с партнером по стрельбе и/или командой, и у каждого были четко определенные позиции, на которые нужно было идти, но все это было с боевыми. Мы провели не так уж много пробежек. Одна ошибка, одно «Я повернул налево, когда должен был повернуть направо», и вы можете причинить кому-то другому большой вред. Вы же не хотите потерять товарища по команде во время тренировки. В наш первый год во всем экипаже было менее девяносто человек, и мы, вероятно, расстреляли больше, чем получил за год Корпус морской пехоты. Это то, что нам нужно было сделать, чтобы поднять наши навыки на необходимый уровень. Но вы не сделаете этого, отстреляв пятьдесят патронов, а затем отправившись домой. Это стрельба, стрельба, стрельба и еще раз стрельба.
Я не знаю, как вы себя время от времени мотивируете. Я не знаю, глупость это или упрямство. Иногда вы должны знать, когда вам следует остановиться.
Самое ужасное, что я когда-либо мог припомнить, случилось, когда я был в команде доставки пловцов. Если вы плывете в лодке, либо управляете лодкой, вы заняты. Вы сосредоточены на этом и это нормально. Но если вы просто сидите там часами и часами, ничего не делая, вы можете по-настоящему замерзнуть через некоторое время в тридцатиградусной воде. Ну, в этой поездке мне нужно было выйти и оставаться на месте около семи часов. У меня должен был быть подходящий гидрокостюм, но его еще не доставили. Поэтому мне дали обычный тонкий гидрокостюм и сказали: «Вы спускаетесь всего на двадцать пять футов, все с тобой будет в порядке». Я провел все эти часы в воде при температуре около четырнадцати градусов по Цельсию, гидрокостюм обжался и у меня началась гипотермия. Это было ужасно. Все это время я говорил себе: «У меня здесь просто плохая ночь. Я уже бывал в таком раньше».
Затем, в конце концов, когда вы восстанавливаетесь в течение двух или трех дней, вы обезвожены и все такое, что связано с гипотермией, вы понимаете: «Эй, мне, наверное, следовало попросить их подняться и дать мне убраться из лодки». Это было просто учебное погружение, ничего критичного. Вы оглядываетесь назад и говорить: «Я должен был остановиться». Но нет – я собирался закончить миссию.
Это было самое ужасное, в наименьшей степени веселое упражнение, которое я могу вспомнить. Все остальные – они могут быть ужасными, или выматывающими, но ты с кучей других парней, которые тоже несчастны и устали. Вот где мы в конечном итоге получаем девяносто процентов нашего собственного удовольствия.
Я твердо убежден, что лидеры должны заслужить доверие и уважение. Многие люди, которые приходят в Отряд, думают, что их звание принесет им успех. Насколько я понимаю, это только для протокола. Меня не волнует, насколько этот парень старше по званию – если он не был рядом с вами, не потел и не прилагал никаких усилий, его авторитет как стрелка, планировщика или кого-то, на кого вы можете положиться в окопах, сомнителен.
Расти в команде SEAL, работая бок о бок со своими товарищами, позволяет понять каждому ваши сильные и слабые стороны. Они понимают ваше дерево решений и знают, что вы собираетесь принять наилучшее решение для выполнения задачи, защитить их и убедиться, что вы нанесете максимальный ущерб тому парню. Вот тут-то вы и сводите все это воедино.
Во время моего второго тура в Шестом отряде, я три года был оперативным офицером. Я отвечал в основном за всю команду, на ежедневной основе, по всему миру. Ты работал с этими ребятами, ты ездил с ними в командировки, ты заботился о них, когда они вернутся в Вирджинию, а они были на другом конце света. Но самое главное, когда вы собирались вместе, чтобы решить проблемы, вы отвечали за общую координацию и планирование, за контрольный список действий, которые были предприняты для того, чтобы подключить командира. Капитан командовал все время, но он сильно полагался на своих оперативных офицеров, чтобы знать каждую деталь.
Самое сложное, с чем приходилось сталкиваться в такой ситуации, в любой ситуации, которую я могу вспомнить, это возвращать ребят в нужное русло когда мы получали плохие новости об одном из других подразделений. Вы должны снова переориентировать всех, выйти из временного провала. Люди думают: «Интересно, что с ними на самом деле случилось? Мы кого-то потеряли, или они просто не сумели позвонить?». Вы должны изменить ситуацию и вернуть их в нужное русло, потому что вы можете потерять других людей из-за того, что они не сосредоточены. Вот тут-то и пригодятся лидерские качества. Я действительно верю, что главное – это уважение, которое вы заслуживаете. Вы не появляетесь совершенно новым в команде, и не бьете себя в грудь, чтобы показать всем, что вы теперь главный. Вы должны проявить себя, в определенной степени.
Ребята это понимают, уважают и реагируют на это. Это одна из тех вещей, которые были у Дика – уважение его людей. Он наделил полномочиями своих командиров команд и своих людей на ключевых позициях. И они не всегда были там старшими по званию. Это мог быть очень грамотный, подкованный в оперативной работе старший из рядовых, или даже младший из рядовых, который лучше всего подходил для этой работы. Он был наделен полномочиями. Все остальные отходили в сторону и позволяли этому парню делать свою работу.
Это единственное, что я всегда пытался сделать, привить это новым офицерам в моем экипаже. Я брал новых младших офицеров и на какое-то время ставил их в подчинение младшему старшине. Я говорил: «Ты будешь делать то, что тебе скажет этот парень. Меня не волнует, будет это чистка оружия, чистка лодок, выравнивание линий, мне все равно, что это будет. Если у вас есть с этим проблемы, я хочу знать». И если у него были с этим проблемы, то у него были проблемы со мной, и мы собирались пристально рассмотреть, каким, по его мнению, мог бы быть его вклад в этом экипаже.
В большинстве случаев это действительно срабатывало. В большинстве случаев офицеры возвращались и рассказывали мне, как много они узнали. И они учились, потому что могли смириться и учиться у кого-то, кто был там до них. Может быть этот парень не был так хорошо образован, может быть, он не так хорошо выглядел, говорил не так изыскано, но когда дело доходило до оперативной тактики, он был учителем, а офицер – учеником. И так оно и должно быть. Именно так мы часто действовали в отряде SEAL. Лучший человек для этой работы обладал достаточной властью и все остальные должны были построиться, чтобы эту власть поддержать. Это не было: «Давайте проведем опрос общественного мнения», или что-то в этом роде. Но когда дело доходило до тактического вклада, у людей появилась очень хорошая возможность участвовать и вносить свой вклад. Когда дело доходило до того, «Хорошо, вот как мы собираемся это сделать», все построились, и мы это сделали.
Единственный способ преодолеть страх – это сделать это. В последнем свободном падении, которое я совершил, у меня в животе все еще порхали бабочки, но к тому времени, когда я покинул самолет, я был так сосредоточен на том, что мы собирались делать, как только покинем самолет, тот факт, что я собирался выйти из самолета, был довольно далеко.
Кое-что из этого не уходит никогда. Вы находитесь в воде и понимаете, что у вас может начаться головокружение, вы не знаете где верх, а где низ, вы в дыхательном аппарате, который не выделяет пузырьков, вы находитесь в условиях плохой видимости или отсутствия видимости, есть вещи, на которых вы можете зациклиться и трахать себе мозг, все такое прочее. Вы думаете об этом, но затем возвращаетесь к тому, чтобы просто выполнять работу и доверять своему снаряжению, доверять своей подготовке и уровню своих навыков. Вы должны знать, что вы лучше всех подготовлены, насколько это возможно. У вас лучшее снаряжение, и вы работаете вместе с лучшими людьми, так что доверяйте ему и действуйте вместе с ними. Те кто колеблется – это те, кто может нанести ущерб себе и остальным. Вы можете анализировать что-то до такой степени, что никогда этого не сделаете.
Я видел в корпоративном мире, как люди оказываются связанными с тем же путем. Возможно, это не опасно для жизни, но они просто не могут представиться какому-то человеку, или закрыть продажу, или принять решение. Их словно запирают в коробке, и они не хотят из нее выходить. Я позволил этому случиться со мной. Я сказал: «Это действительно глупо. Я делал вещи во много раз более опасные, чем это. Худшее, что они могут со мной сделать – это сказать мне нет». Но вы обнаруживаете, что вы колеблетесь. Вам нужно отступить и сказать: «Зачем я это делаю?», переоценить это, пойти дальше и сделать это. После этого такое становится второй натурой. Никого не убьют. Возможно, вы никогда больше не увидите и не услышите об этом человеке, он не оказывает никакого влияния на вашу семью или вашу духовную жизнь, и все же, вы по какой-то причине не решаетесь подойти к нему. Это просто смешно.
Многое из того, с чем я столкнулся в своей карьере в отрядах SEAL, помогло мне в корпоративном мире. Это придало мне силы, агрессивности, которые не часто встретишь в гражданской жизни. Я нахожу, что людям очень нравится иметь кого-то, кому они могут сказать: «Я хочу, чтобы вы сделали это, я хочу, чтобы вы выполняли эту функцию», и им больше никогда не придется проверять этого человека. Так много людей нужно провести через пункт А, пункт Б, пункт В. Это еще если не придется вести их через А.1, А.2 и так далее, пока вы не доберетесь до пункта Б.
Я новичок, я только начинаю свой четвертый месяц в корпоративном мире, но уже вижу слабость в людях, которые пробыли в этом мире чертовски долго. Они начинают, а потом останавливаются и ждут указаний. Потом они снова начинают, а потом снова останавливаются. Это чертовски хорошая возможность для меня. Я собираюсь довольно быстро обойти их. И они всегда будут ограничены, потому что сами ограничили себя. Я не знаю почему. Я постоянно удивляюсь.
Работать на «Foundations Powerboat» - это весело. Это весело потому, что это совершенно новое. Это как будто снова вернуться в Шестой отряд. Мне дали возможность организовать так называемые «Оборонные операции» и здесь нет никаких ограничений. Единственное ограничение – это я сам. У меня очень сильная финансовая поддержка, очень мощное производственное предприятие и я работаю с двумя людьми с очень, очень высокой репутацией как в США, так и за рубежом. Такое сочетание вещей позволяет мне выходить наружу и просто бежать. И это то, что я делаю прямо сейчас.
Я опираюсь на то, чему научился за свою карьеру в военно-морском флоте, особенно на моем последнем месте службы. Из-за моего высшего образования военно-морской флот прислал мне кое-какую информацию и хотел знать, не хочу ли я взглянуть на эту область, работая в Командовании специальных операций США. Я понял, что это было хорошим местом для того, чтобы узнать, как ведутся дела в бизнесе. Когда доходит до дела, у вас могут быть самые лучшие намерения и самые агрессивные люди, но если у вас нет ресурсов, у вас нет ничего.
Это поставило меня место, позволяющее напрямую влиять на контракты и денежные средства на покупку и разработку снаряжения для полевых действий. Командованию специальных операций США в 80-х годах было поручено быть ресурсным командованием, владеть всеми деньгами для специальных операций армии, флота и ВВС по всему миру. Меня назначили на работу в управлении по закупкам и отправили на курсы, необходимые для того, чтобы представить мне соответствующие полномочия, чтобы стать менеджером программы. Я принимал активное участие в разработке двух боевых катеров, которые в настоящее время используются в нашем оснащении. Это было связано с большим количеством лодкостроения, большим количеством инженерии, с использованием моих навыков, полученных в аспирантуре, с которых мне пришлось стряхнуть пыль после всех этих лет. Много управления, много маркетинга, много объединенной полевой работы для общего проекта. Эта была наша самая первая попытка внедрить что-то свое, собственное снаряжение в крупную закупочную кампанию. Мы смогли это сделать от идеи, через финансирование до включения в две статьи за три года. Это действительно привело к ускорению закупок и приобретений. Прямо сейчас этот опыт используется в качестве моделей для других родов войск, которые в большей степени пытаются ему соответствовать.
Владеть собственными деньгами и иметь полномочия на закупки – это то, чем обладает главнокомандующий Командования специальных операций США и он единственный главнокомандующий с четырьмя звездами, который обладает такими возможностями. Другие рода войск должны обращаться в сторонние лаборатории или системы командований, чтобы разработать свое снаряжение. Цепочка отчетности в Командовании специальных операций США очень, очень короткая.
Конечно, у нас были свои уровни бюрократии. Кто не без греха. Если вы останетесь в деле достаточно долго, я искренне верю, что вы становитесь тем, кого должны были преодолеть. Но моя замена сейчас выводит дело закупок для нашего сообщества на новый уровень. Носящий униформу старшего офицера SEAL ВМФ, оказывает большое влияние на то, как тратятся деньги и на что они тратятся, на разработку правильного снаряжения, которое будет использоваться на флоте в кратчайшие сроки.
Одной из наших сильных сторон было то, что мы делали это не в вакууме. Мы привлекли всех пользователей. Все рулевые лодок, все бойцы SEAL, все, кто имел какое-то влияние на то, чтобы их хотелки работали и функционировали – у них было право голоса. Это было настолько хорошо, или настолько плохо, насколько мы это сделали. Мы не могли винить в этом подрядчика.
И это открыло путь, который, вероятно, не был открыт ранее. Я не искал этого, оно само пришло ко мне. По-прежнему нужны вооруженные быстроходные суда, преследующие плохих парней – правоохранительным органам, Береговой охране, военным по всему миру. Я создаю основу и базу для расширения этого вида деятельности, обучаю людей возможностям, работаю с конгрессменами, внедряю успешные системы. Это подводит итог тому, чему я отдал в вооруженных силах более четверти века.
Что касается корпоративной стороны, я чувствую, что определенно существует потребность в действительно хороших программах тимбилдинга. Я сам прошел через такое в Вашингтоне, округ Колумбия. Это несложные задачи, особенно если вы провели жизнь в Отрядах SEAL, но не для людей, у которых никогда не было возможность вскарабкаться на что-то, поработать с группой над решением небольшой проблемы – я не буду беспокоиться, если проблема заключается ни в чем ином, как в попытке провести кого-то по веревочному лабиринту, не касаясь веревок.
Это может быть так просто, но вы работаете вместе, разговариваете друг с другом, помогаете найти решение. Большинство из этих проблем вы могли бы довольно легко решить самостоятельно, но идея состояла в том, чтобы работать с командой из четырех-шести человек. Получать информацию, отбирать хорошие предложения, плохие предложения, дипломатично говорить: «Это сработает, это не сработает, как мы можем это изменить», следить за тем, чтобы у каждого была своя роль – все это было очень ценно. Люди уходили с чувством выполненного долга. Для них это было все равно, что пройти через мини-курс BUD/S. Они уходили говоря: «Да, мы сделали это, мы сделали это вместе». Я оглядываюсь назад на это, и вот что люди получили с точки зрения лидерства, с точки зрения командной работы.
Дело было не в том, что задания были такими уж сложными. Некоторые из них были вроде как перепрыгнуть на веревке через ручей. Если вы не оттолкнетесь должным образом, если вы не сделаете определенных вещей, у вас ничего не получится. А потом ты либо падаешь в воду, либо тебя тянет обратно. Я бы посмотрел на это и подумал: «Это так просто». Но были люди, которые никогда не попадали раньше в такую ситуацию.
Кое-что из этого – обычное старое доверие. Их ставили в такое положение, когда они должны упасть назад, и они должны были верить, что все их поймают. Это был страх, во-первых, оказаться немного выше остальных, и, во-вторых, не смотреть куда падаешь, и просто верить, что когда ты упадешь назад, тебя поймают. Было много людей, у которых был внутренний страх позволить себе сделать это. Вы берете парня из отряда SEAL, а он хочет получить от этой игры двойное удовольствие, прыгнув им на руки «бомбочкой», повалить всю группу. «Поймай это!» Но то, что люди от этого получают – это сила и уверенность.
Специальные операции по своей природе могут быть очень хорошо использованы, потому что вы можете получить больший эффект за потраченный доллар. Не требуется много усилий, чтобы сдвинуть нас с места, не требуется много усилий для поддержки, когда мы уже там. Так что, с точки зрения оперативной подготовки и оснащения, я думаю, что операции сами по себе, и я говорю об армии, флоте и ВВС, вероятно, сегодня используются также хорошо, как и когда-либо. Во многих случаях они даже перегружены, потому что они выполняют не только роль силовой защиты, но и полицейскую, и дипломатическую роль. В некоторые случаях, у вас есть люди на командных должностях, которые не так уж высоки по званиям, и они работают с группами разных стран, или местными послами и помогают небольшим вкладом, определяющим политику. Все идет хорошо.
Нынешняя администрация и административная бюрократия – все это становится все хуже и хуже. Боже, нынешняя администрация – это то, что я не могу поддержать. Но что касается бюрократии в самих Отрядах, то, к сожалению, это естественное развитие событий. Люди укореняются; у них есть работа, они не хотят ее терять, они хотят привлечь других людей. Довольно скоро у вас появятся слои, тогда как раньше у вас их не было.
Отчасти это связано с ответственностью. В прошлом мы извлекли несколько тяжелых уроков. Как бы мы ни говорили, что это были старые добрые времена, некоторые из тех старых добрых дел, что мы делали, являются прямой причиной того, почему у нас есть надзор. Вы можете сидеть там и говорить: «Да, все не так, как было, когда я был там». Что ж, если бы вы были немного более зрелыми, то сегодня, возможно, все было бы не так, как сейчас. Я могу оглянуться назад и быть таким же строгим к самому себе, получить немного перспективы.
Но сейчас существует большой гражданский надзор. Будь то на Капитолийском холме, или внутри организаций, это может стать этажом бюрократии, чье разрешение или одобрение вам раньше не требовалось. Вы должны разобраться в этом и убедиться, что все всё понимают, а вам хочется сказать: «Им не нужно понимать. Они – жаба на дороге, которой нужно убраться с дороги. Я трачу свое время впустую, пытаясь разобраться с этим дерьмом».
Помимо этого, спецназу необходимо сохранять гибкость, чтобы передвигаться и работать. Я думаю, что будет больше ситуаций, когда они будут задействованы, потому что они пытаются отделить себя от остальных родов войск. Остальные рода войск пытаются больше походить на силы специальных операций, из-за экономии сил и средств, и конкуренции за эти средства. Таким образом, силы специальных операций сами по себе становятся все более техническими, все более специализированными в областях, которые будут отделяться от обычных войск. При этом – что же, просто утешьтесь тем, что по всему миру есть более 125 мест, где развернуты силы специальных операций, о которых вы не слышали. Повсюду есть горячие точки. В мире никогда не бывает мира.
Светлая сторона всего этого заключается в том, что снаряжение никогда не было лучше. То, что они используют сейчас, с момента поступления на BUD/S и до выхода в отставку, всегда улучшается. Люди жалуются, что у них еще нет подходящей сумки, но должен вам сказать, что та сумка, которую они используют сейчас, намного лучше, чем была раньше. Вы посмотрите на эти лодки, самолеты, системы вооружения, перебрасываемые с помощью этих штуковин – все это никогда не было лучше. Никогда не было лучшего финансирования, никогда не было лучшей конструкции, и безусловно, средства, необходимые для того, чтобы это произошло, были выделяемы последовательно и очень высокими. Уровень подготовки, вероятно, столь же высок, как и всегда был.
Структура войск, на мой взгляд, является недостаком Команд. Я вижу деградацию, которую нам нужно изменить. В основном это касается офицеров. Мы массово теряем офицеров, особенно младших офицеров. Они являются строительными блоками для будущего. У нас будет огромный пробел, когда мы позже попытаемся заполнить должности старших офицеров.
Хотел бы я знать правильный ответ. Я слышал только обрывки объяснений «почему». В этом есть много динамики. Одна из причин заключается в том, что есть только один адмирал, руководящий отрядами SEAL на Восточном и Западном побережье, и группами специальных средств доставки SEAL, на Восточном и Западном побережье. Он борется за средства и ему была предоставлена довольно узкая свобода действий – «Вот какой должна быть ваша структура войск, и вот где вы должны внести коррективы». И во многих случаях, граница очень узка.
Таким образом, существует большая конкуренция за ресурсы и за то, как вы управляете ресурсами и как вы превращаете их в обучение и повышение квалификации личного состава. Что касается офицеров, то они стараются действовать как можно дольше, и это хорошо. Но они делают один тур или около того в отряде SEAL, а затем отправляются в штаб. Я был в отряде SEAL двадцать шесть лет и восемь месяцев, и Командование специальных операций было единственной моей штабной работой.
Так что я знаю, что можно сделать. Я знаю, что все меняется, но эти ребята должны найти способ попасть за границу, где происходит действие, и разнообразить область своих навыков – будь то в области средств доставки боевых пловцов или боевых катеров – в зарубежных заданиях, где они проверят их в поле. Они не получат их дома, в Вирджинии-Бич или Калифорнии. Кое-что из этого должно произойти сейчас. Некоторые из этих парней очень хорошо образованы, и у них есть сильная группа сверстников, как в военно-морском флоте, так и за его пределами, но сами они ограничены. Они бы с удовольствием попали туда и занимались бы тем, чем хотели заниматься, когда пришли на флот, но то, что им осталось в первую очередь, это штабные должности. Они считают, что довольно неплохо заниматься перекладыванием бумаг, и им намного больше платят.
Кое-что из этого циклично. Я видел это пару раз, когда отряды SEAL были переполнены, а затем мы находились на пути к тому, что укомплектованность становилась настолько низка, что вы не знаете, как соответствовать вашим собственным стандартам. Доминируют мировые ситуации – экономика в порядке, пришло время уйти и преуспеть в других областях; бывают и другие времена, когда экономика не так хороша, и в вооруженных силах наблюдается большая активность, а оперативные уровни очень высоки. И я уверен, что с этим связаны и другие факторы.
Все дело в лидерстве, и начинать нужно с самого верха. Тут должно формировать и вызывать подражание, а не просто «Этот парень хороший администратор». Он должен быть всесторонне развитым лидером на вершине и уметь сравнивать с другими родами войск, чтобы определить, что хорошо для Команд. Это не всегда популярная позиция. Вы должны быть в состоянии четко сформулировать это главнокомандующему, тогда как раньше ему не приходилось беспокоиться об этом. Вы должны уметь руководить сверху и вести, будучи в первых рядах. Это не значит, что вы должны быть лучшим в мире стрелком, лучшим в мире ныряльщиком, или кем-то в этом роде. Вам нужно действовать впереди, занять уверенную позицию и двигаться дальше по дороге. И вносить коррективы. Ваши люди должны быть уверены в вас, уважать вас, а это не приходит автоматически со званием. Далеко не всегда. Мне все равно, адмирал вы, или старший матрос. Доверие заслуживается.
Дейв Таш, он же Циклоп
Циклоп – живое доказательство того, что отряд SEAL – это организация равных возможностей. Мы действительно нанимаем инвалидов. Я не думаю, что у Дейва когда-либо было то, что вы могли бы назвать нормальным взглядом на жизнь, так что изменение его зрения на самом деле не оказывает большого влияния. Он смотрел на вещи по-своему, и этого было достаточно. Возможно, у него был только один глаз, но у него было достаточно мужества – достаточно, чтобы продолжать операции и получить понимание и опыт, необходимые ему, чтобы сосредоточиться на улучшении работы.
В отряде у Дейва была репутация трудолюбивого работника, человека, способного общаться с бойцами и мотивировать их. Когда я взял его в Шестой отряд, у него не было никакого опыта доклада старшим офицерам, но я знал, что он очень быстро наберется опыта. Если бы он поддерживал связь с бойцами, он был бы хорошо информирован; если бы он работал много часов, он бы все это сделал. И поскольку он не был ходовым товаром в военно-морском флоте, он был сфокусирован на Шестом отряде и своей работе. Дейв никогда не подводил меня.
Конечно, позволить ему работать с нами было рискованно, но мы должны были пойти на этот риск. Иначе он бы понятия не имел, что нам понадобится в поле. Это была его работа – доставить нас туда, вернуть обратно, снабдить нужным снаряжением и средствами связи, а также спланировать следующее мероприятие. Непростая задача, потому что мы передвигались группами по сорок операторов и более. Затем, в свободное время, он должен был составить бюджет на все это и выяснить, когда мы вот-вот разоримся, чтобы я мог пойти и украсть где-нибудь еще один мешок золота. Дейв делал все это, и он делал это хорошо.
Подводя черту – я пошел на битву за парня, который, как я знал, мог бы сделать для нас хорошую работу. Взамен я получил абсолютную преданность и настоящую рабочую лошадку в лице оперативного офицера. Ночь, когда Дейв закричал и сломал спину, была форменным воплощением Шалтай-Болтая – мы не надеялись снова собрать этого парня вместе. Это была потеря для меня и потеря для военно-морского флота.
Около года назад Дейв привез свой класс с Аляски в округ Колумбия; мы собрались (без студентов) в Старом городе Александрии на своего рода «шкиперский» обед. Было очень приятно видеть Дейва снова, и видеть, с каким энтузиазмом он относится к своей работе тренера, учителя, директора и наставника. Не что, чего я бы от него ожидал, но это просто показывает, что то, чего могу достичь парни из Отряда, ограниченно только их воображением. У Циклопа может быть ограниченное зрение, но того, что важно в этом мире, он видит больше, чем большинство из нас.
Дата рождения: 28 октября 1946 года.
Место рождения: Уолла-Уолла, штат Вашингтон.
Военная служба: Подводная лодка «Чиво» (SS-341); Первый отряд SEAL; 11-я команда подрывников-подводников, 12-й отряд специальных средств доставки; Шестой отряд SEAL.
Текущий статус: Директор школы и преподаватель, штат Аляска.
Был один парень из SEAL, который ходил на курсы парашютного дела и в итоге их бросил. Я был не единственный, кто после этого смотрел на него свысока. Я не виню его за то, что он нервничал; я тоже нервничал. Но дело было не в этом. Это были армейские курсы. Он поставил Отряд в неловкое положение. И это просто неприемлимо. Я не испытывал к нему никакого уважения. Я никогда не хотел оказаться в ситуации, когда я был бы таким человеком. Так что делай, что должен.
Мы немного попутешествовали, когда я был совсем маленьким, жили в Калифорнии и Техасе, потому что мой отец служил в ВВС – в самом конце Второй мировой войны и во время Корейской войны.
Мой дядя тоже служил в ВВС, он был профессиональным военным. Он был героем в некотором роде. Японцы напали на Филиппины одновременно с атакой Перл-Харбора. Мой дядя летел на Б17, собираясь приземлиться на авиабазе Кларк, и когда он остановился и развернулся, приближались японцы. Его самолету приписывают первый сбитый японский самолет во время войны. Оттуда он участвовал в кампании в Китае и дослужился до полковника.
Но я не могу сказать, что он оказал на меня большое влияние. Как я уже сказал, он был кадровым военным, постоянно отсутствовал, так что я не проводил с ним много времени. Мой отец показал мне в паре книг записи о том, что он сделал. Я имею в виду, это было действительно здорово, и я гордился им, но это не сильно влияло на повседневную жизнь.
Когда мой отец ушел из ВВС, мне тогда было около шести, мы поселились в Москве, штат Айдахо, где я и вырос. Папа занимался самыми разными вещами – какое-то время держал магазин, но в основном работал с тракторами, комбайнами и так далее. Когда он вышел на пенсию, он был менеджером по обслуживанию в дилерском центре «John Deere». Моя мама вырастила нас троих – у меня есть старшая сестра и младший брат – и она была бухгалтером с тех пор, как Моби Дик был пескарем.
Когда я учился в средней школе, я играл в футбол, был защитником и полузащитником, а также занимался легкой атлетикой. Потом я плавал в команде по плаванию.
В старшей школе я учился на троечку с плюсом – у меня не было особой мотивацией. Я увлекался спортом и волочился за девушками, что продолжалось и в колледже. После средней школы я поступил в общественный колледж Долины Сокровищ и специализировался на футболе и девушках. Сразу после окончания первого курса я женился и поступил на второй курс в университет Айдахо.
И я все еще не был слишком мотивирован для учебы. В первый год я специализировался на бухгалтерском учете; все было хорошо, но мне это не очень нравилось. На второй год я специализировался в архитектуре, и мне это очень нравилось, хотя я и не очень хорошо учился. Одна из проблем заключалась в том, что я по сорок часов в неделю работал на заправке, пока учился. У меня просто не было много времени на домашнюю работу, и это создавало сложности при специализации на архитектуре.
Потом я встретил одну из своих соседок – леди, живущей через пару домов от меня, которая работала в призывной комиссии. Она сказала: «Привет, твой номер на подходе. Тебя собираются призвать». И я сказал: «Ух ты, я точно не хочу идти в армию». Так что я пошел на службу во флот.
У меня не было никаких идей о том, чтобы быть бойцом SEAL. Я действительно интересовался подводным плаванием. Я просто подумал: «На флоте должны быть водолазы. Может быть, я смогу это сделать».
Потом, когда я был в учебном лагере – давайте просто скажем, что в те дни они не очень разбирались в информации. Первым делом они устроили нам презентацию о подводных лодках, и я сказал: «О-о-о-о, я действительно хочу это сделать». Так что я записался туда добровольцем. И затем они пустили следующую презентацию, про отряд SEAL, и я сказал себе: «О-о-о-о, вот это то, что я хочу сделать по-настоящему». Эти парни выглядели совершенными в физическом плане. В любом случае, я не преуспевал в учебе, все, в чем я преуспел в своей жизни, было связано с физическими упражнениями, поэтому это казалось правильным.
Так что я прошел отбор для SEAL и довольно хорошо справился. На самом деле, командир сказал мне, что из группы, которая проходила тестирование, я был его первым выбором. Но потом оказалось, что я не могу получить приказ прибыть на курс BUD/S, потому что я уже записался добровольцем на подводные лодки. Командир сказал мне: «Хорошо, когда ты прослужишь в своем первом экипаже, вызывайся добровольцем, мы пойдем дальше и возьмем тебя».
Оказывается, им не хватало людей на подводных лодках, поэтому, как только они вас заполучили, они не хотели уже вас отпускать. Я пошел на курсы торпедистов и сказал им, что хочу стать добровольцем на курс BUD/S, и они сказали: «Да, да, как только ты закончишь курсы торпедистов». Потом они отправили меня прямиком на курсы подводников. Там то же самое – «Да, да, как только ты закончишь с курсами подводников». Потом они отправили меня на подводную лодку и сказали: «Да, да, как только ты получишь квалификацию».
Что же, к этому времени у меня был шанс поступить в Программу научного образования для военнослужащих Военно-морского флота, NESEP. Это означало возможность стать офицером, поэтому я поступил в колледж и изучал информатику. Я все еще не был лучшим учеником. Вы должны получить не менее 2,5 баллов чтобы остаться в NESEP. Поэтому я считал все, что превышает 2,5 пустой тратой усилий. Я не стремился к образованию, я стремился получить офицерское звание.
Когда я закончил с этим, я попытался попасть в отряд SEAL, но инструктор для курсантов NESEP сказал: «Нет, нет, мы не хотим, чтобы в этом участвовали моряки флота». Но командир взялся за меня и как только я окончил колледж и получил звание, я поступил на курс BUD/S. Это было почти через семь лет после того, как я впервые попытался на него поступить – семь лет я был добровольцем при каждом удобном случае, и, как правило, был настоящей занозой в заднице из-за этого.
Я был в 75-м классе. Я не могу точно вспомнить, сколько нас было в начале – шестьдесят три, шестьдесят семь, или около того. Закончили класс шестнадцать человек, но двое из них были по второму кругу, так что из поступивших изначально было четырнадцать.
Я не знаю, сколько классов могут это сказать, но наш класс никого не потерял на Адской неделе. У нас действительно был один парень, который бросил в прошлый раз, потому что он боялся Адской недели. Оставшиеся ребята собрались вместе и поговорили по душам. Мы решили, что если кто-то хочет уйти, то он должен сначала с кем-нибудь поговорить.
Я не знаю, слышали ли вы о SCISM – это военная версия Олимпийских игр. Все страны свободного мира соревнуются в беге, плавании, стрельбе и т. д. Практически все из военно-морского флота, кто участвовал в состязаниях SCISM, были из отряда SEAL – UDT в этом не участвовали. Мой приятель Боб Бэрд был чемпионом SCISM военно-морского флота по пятиборью. Никто другой на курсе BUD/S не мог даже начать отставать от него в плавании, так что я был его напарником во время тренировок.
Во вторник вечером Адской недели у нас был первый перерыв на сон. Я сидел на краю своей шконки, по моему лицу текли слезы, и Боб спросил: «В чем проблема?». И я сказал: «Я не могу этого сделать». Боб просто сказал: «Все, что нам сейчас нужно сделать, это поспать. Так почему бы тебе не поспать, а потом ты сможешь уйти, когда проснешься». Ну, я об этом даже не думал. Так что я переоделся в сухую одежду, и мы поспали около часа, а потом нас подняли. Мне уже не хотелось уходить до конца недели.
Затем, в какой момент, Боб говорит:
- Боже, я не думаю, что смогу это сделать.
- Боб, заткнись нахрен. Все страдают. Для всех это тяжело, для тебя это легко, я больше не хочу слушать эту чушь, просто плыви.
- Ну и дела, спасибо. Я действительно ценю то, что ты в тот раз сказал.
- Черт возьми да, я был серьезен.
Я понятия не имел. Не то, чтобы я сказал что-то другое, если бы знал.
Я не могу представить себе класс, способный пережить Адскую неделю. Ты не можешь все время бодрствовать, пребывать в ясном сознании, мысленно напрягаться каждую секунду. Тебе нужны другие ребята, чтобы тебя выручить. Там был один парень, у которого настолько разболелось колено, что он не мог ходить, поэтому мы его понесли. Это то, что делает Отряды такими, какие они есть. Они заставляют вас зависеть от других людей.
Ребята, с которыми я работал в Первом отряде SEAL, были двое офицеров и двенадцать нижних чинов. Мы были по-настоящему сплоченным взводом. Однажды мы были в Сан-Франциско на каких-то тренировочных учениях. Командир взвода сказал: «Хорошо, все свободны. Вы же знаете, что вам нужно вернуться завтра утром в такое-то время». Ребята просто сидели и он спросил: «В чем дело?». И мы все сказали: «Мы думали, что пойдем куда-нибудь вместе». И мы это сделали. Это не нормально для армии, но довольно часто встречается в Отрядах. Вы не должны брататься с офицерами и все такое дерьмо, но в Командах так не принято. Я пил со своими парнями, и ел со своими парнями, и мы вместе веселились, и мы все делали вместе.
У меня был только один парень, у которого были проблемы с тем, чтобы называть меня «сэр» когда мы работали, и «Дейв» когда мы пили пиво. Наконец я сказал ему: «Ты продолжаешь звать меня Дейвом пока мы на работе, так что я собираюсь облегчить тебе задачу – ты все время называешь меня сэр». Но все остальные могли с этим справиться. Я мог быть Дейвом, их корешем, и они могли прийти ко мне домой, и я бы пошел к ним домой, но когда мы работали, я был боссом.
Вы узнаете много нового о мотивации на курсе BUD/S. Был момент, когда мы спускались по канату, и это меня чертовски напугало. Но мое отношение было таким: «Я зашел так далеко – теперь я ни за что не сдамся. Если это меня убьет, то это меня убьет. Им придется меня убить, чтобы выгнать отсюда». Затем, после BUD/S, это становится настроем разума. Страх может действовать в обе стороны. Он может помешать вам что-то сделать, или заставить вас что-то сделать. Все сводится к тому, что вариантов нет. Ты часть команды, это часть работы.
Однажды вечером, когда я был в 12-м подразделении специальных средств доставки, в качестве оперативного офицера, я устроил у себя дома вечеринку. На стене у меня висел лук. Мой командир увидел это и спросил: «О, ты из лука стреляешь?». Я сказал «Ага», снял его, взял и пару раз потянул за тетиву – просто баловство. Затем я решил снять тетиву. Я поставил ногу на один конец, а руку положил на другой, нажав на середину лука, чтобы ослабить тетиву. Когда я передвинул тетиву, так чтобы она соскочила, один конец лука выскользнул и попал мне в глаз. Вуаля – вот так я на этот глаз ослеп.
Какое-то время казалось, что мне придется покинуть SEAL. Коммодор по специальным военным действиям, командир, мой бывший командир, все они сражались за меня. Но медицинская служба выдала рекомендации службе по вопросам личного состава, и служба по вопросам личного состава делала свое дело. Вероятно, они могли бы оспорить решение медицинской службы, но они этого не сделали. В службе по вопросам личного состава был один командир, который был просто засранцем. Он заявил:
- Этого не будет. Если ты боец SEAL, ты боевой пловец. Что, если ночью ты будешь плыть, и у тебя возникнут проблемы, и ты получишь осколок в правый глаз, а левого у тебя нет?
- Хорошо, а что если он попадет в левый глаз?
- Слушайте, если в меня попадет осколок, он вероятно, попадет в мой мозг и я, вероятно, умру. И если это не убьет меня, и я умру потому что ослепну, я не знаю почему вас это должно беспокоить. Меня это не беспокоит.
Кадровиком в то время был мой друг. Он сказал: «Ну. я не могу дать тебе новое назначение без одобрения службы по вопросам личного состава, но я могу оставить тебя в этом экипаже. Так что мы просто придержим тебя здесь, пока этот придурок из BuPers не пойдет дальше, и мы попробуем снова уже с другим парнем».
Итак, пока все это происходило, появился Марсинко. Он уволил своего оперативного офицера из Шестого отряда SEAL и искал замену, и тут всплыло мое имя.
Во время собеседования я сказал:
- Ну, у меня есть проблема из-за моего глаза.
- Я действительно чертовски занят. Тебе нужна эта работа или нет?
После этого я позвонил кадровику и спросил:
- Марсинко действительно может это сделать? Просто как бы проигнорировать ситуацию, в которой я оказался?
- Ага, он может взять любого, кого захочет. Если ты ему подходишь, ты в деле. Поздравляю.
И вот так я перевелся в Шестой отряд как оперативный офицер. Все хотели попасть в Шестой отряд, и, черт возьми, остаться для меня в спецназе было проблематично. Потом Марсинко взял меня к себе и на этом все закончилось. Я надел гражданскую одежду, отрастил длинные волосы и был счастлив.
Один из вопросов, которые Дик задавал в интервью, был:
- Если бы я тебе приказал, ты бы послал адмирала на хрен?
Глупо с моей стороны – я воспринял этот вопрос как означающий «Будешь ли ты мне верен?». Знаете, такой своего рода гипотетический способ задать вопрос.
- Конечно, если это то, что Вы хотите. Вы здесь босс.
Я понятия не имел, что он собирается предоставить мне массу возможностей сделать именно это – сказать адмиралу, что бы тот шел на хрен, прямо вот этими словами. Это не был какой-то гипотетический, абстрактный вопрос.
Дик был очень колоритным персонажем. И все еще таким и остался. Я обедал с ним около года назад, и он чертовски мало изменился. Но мы совсем не отдалились от остальных из Команд. Я не уверен, что поступил бы так же в его ситуации, но эй, это не имеет значения, согласен я или не согласен – он босс. Я был, и остаюсь, по-настоящему ему предан.
Я расскажу каким он был боссом. Когда я пришел в Шестой отряд, я уже был оперативным офицером и знал, как в это играть. Приходит запрос, я составляю ответ и передаю его старпому. Старпом согласует, я несу его командиру, он меняет все, что захочет, подписывает и пускает в дело.
Ну, я был в отряде, по-моему, дня три, и я отправил сообщение старпому, а он его просто проигнорировал и вернул его обратно. Так что я передал это Дику, командиру, и он спросил:
- Разве я не дал тебе полномочия на отправку сообщений?
- Хорошо, отправляй сообщение.
- Разве Вы не хотите его сначала прочитать?
- Я его прочитаю, когда оно появится на доске.
Так что я отправил сообщение, на которое он даже не взглянул.
Через пару недель я зашел и спросил:
- Ну, я пишу много сообщений, касающихся политики отряда. Так что, может быть, нам стоит поговорить, чтобы я мог точно понять, чего Вы хотите, так как когда я пишу эти сообщения, я делаю это в соответствии с тем, что Вы хотите.
Он просто посмотрел на меня и сказал:
- Пиши сообщения так, как по-твоему мнению, они должны быть написаны. Если они мне не понравятся, я тебя уволю и найму кого-нибудь еще.
По сути, это было так: «Я не собираюсь учить тебя всякому дерьму. У меня нет времени учить тебя. Я нанял тебя, потому что думаю, что ты справишься с этим, а если ты не справишься, я от тебя избавлюсь».
Мысль о том, что у меня была его поддержка, что он так сильно верил в меня, была настоящим комплиментом. Мысль о том, что я мог бы просто пойти и сделать то, что, по-моему мнению, я должен сделать, и если это неправильно, я потом умру – ну, это тоже было немного пугающе.
Однажды я написал сообщение для ОКСО, и сообщил им, что мы собираемся прекратить обучение. Они должны были дать нам определенную сумму денег, но они не пришли. Именно теперь, когда деньги были потрачены, я ведь уже истратил кучу денег на самолеты, внезапно, я слышу что мы вообще не получим этих денег. Марсинко не было в городе, поэтому я сам отправил сообщение в ОКСО и сообщил им, что мы должны прекратить обучение.
Они позвонили мне по телефону и сказали:
- О чем, черт возьми, ты говоришь? Вы не можете прекратить обучение.
- Я знаю, но мне нужно идти таким путем, чтобы заставить НАДСИЛАТЛАНТФЛОТ сдаться.
- Ну, ты можешь играть в любые игры, какие захочешь. Просто не прекращайте обучение.
Это было в пятницу вечером. В субботу утром мне позвонил представитель спецназа в НАДСИЛАТЛАНТФЛОТ:
Марсинко появился на следующей неделе, просмотрел сообщения и спросил:
Я рассказал ему, что я сделал и почему, и что это сработало, и ему этого было достаточно. У нас не было серьезной дискуссии по этому поводу. Даже незначительной дискуссии. Любой другой командир, который когда-либо у меня был, сошел бы с ума оттого, что я сделал по своей воле. Только не Марсинко.
Я не знаю, чего еще можно требовать от босса. Он ожидал, что вы сделаете хорошую работу, он дал вам свободу, чтобы это сделать и поддержку. У меня и раньше были начальники, которые говорили:
- Я хочу, чтобы ты выполнил это задание – нет, нет, не так, а вот так.
- Вы действительно компетентны – я уверен, что если я сделаю это таким образом, это сработает. Я тоже очень компетентен. Я сделаю это по-своему.
Это никогда не приходило в голову Марсинко. Он наблюдал за всем, что я делал, но не вмешивался. Если бы что-то не работало, он бы вызвал вас и сказал: «Что-то не работает. Исправь это». Я никогда не слышал этих слов, так что я не знаю, сказал бы он: «Попробуй то, попробуй это». Но он определенно вызвал бы людей, и они попытались сделать это снова. Но вот что я скажу вам – они не собирались пытаться вечно. Ты облажался, у тебя есть слово, чтобы все заработало, и это все, что ты получишь. Отряд SEAL – это не организация оправданий, и работа на Марсинко определенно такой не была. Пока вы добивались результатов, жизнь была прекрасна. Если ты перестаешь добиваться, твоя жизнь станет очень дерьмовой, очень быстро.
Я был в Шестом отряде примерно полтора года, и у «Синей» команды дела шли неплохо. «Золотая» команда, которая начинала как более опытная, преуспевала не так хорошо. Они несколько раз меняли командиров команды, и «Золотая» команда все еще не была сплочена вместе так, как хотел Марсинко. Поэтому он спросил меня, не хочу ли я стать командиром команды. Технически, это было понижение в должности, но это был шанс снова работать, так что, черт возьми, да.
Что ж, были большие разногласия. Старпом, Норм Карлей, был этим расстроен. Он спросил:
- Что ты собираешься делать, если заходя в помещение, не видишь все, что слева?
- Ну, это довольно просто. Я иду направо, а следующий парень идет налево.
В любом случае, Норму не пришлось об этом беспокоиться. Я так не стал командиром группы, потому что сломал спину.
Это была не очень хорошая ночь. Я поехал в Нью-Мексико, прыгал c «крылом» и немного попрактиковался в HAHO (прыжок с большой высоты с ранним раскрытием – прим. перев.). Должен признаться, я всегда ненавидел прыжки. Если ты ныряешь и все летит к чертям, все, что тебе нужно сделать – это попасть на поверхность. Но если вы находитесь в воздухе, и все летит к чертям, когда вы попадете на поверхность, у вас возникают большие проблемы.
Хорошо, это должен был быть мой последний прыжок перед тем, как я отправлюсь обратно в Вирджинию. Я вышел и раскрылся, и с правой стороны у меня были две секции, которые раскрылись не полностью. Я немного повозился с ними, и одна из них раскрылась, а другая – нет. Так что теперь пришло время принимать решение. Ты оставишь себе триста баксов, или посмотришь что за дверь номер два? Этот парашют держал меня в воздухе, мой запасной тоже был «крылом» и в любом случае, у меня не было большой уверенности в «крыльях». Я чертовски уверен, что не хочу сбрасывать свой основной парашют и раскрывать запасной, чтобы посмотреть что получится, независимо от того, что получится. Поэтому я решил оставить то, что у меня есть. Ну, это означало, что для того, чтобы идти прямо, я должен был держать один управляющий строп немного выше другого.
Итак, я приблизился к земле, сделал круг, прикинул в какую сторону идти против ветра, где я собираюсь приземляться и все такое. Как только вы заходите на приземление, вы «гасите» парашют, подтягивая стропы, и сбрасываете скорость куполом. Ну, я был немного озабочен тем, куда я собираюсь приземлиться и в итоге перетянул стропы управления вниз. Что сорвало меня в штопор, и, в положении параллельно земле, бросило прямо на землю.
Ударился я довольно сильно. Раздробил локоть и сломал спину. Моей первой заботой, было то, что меня волочил парашют. Так что я сбросил парашют, и лег, в надежде, что мне станет лучше. Я лежал там час, полтора, пока не начало светать. И лучше мне не становилось.
Тем временем, самолет кружил и я знал, что он ищет меня. Я был в полутора футах от кустарника, одетый в камуфляжный костюм. Я знал, что шансов заметить меня, у них было мало. У меня не было с собой фальшфейера, не знаю почему. Это был, наверное, единственный прыжок, в котором у меня не было с собой фальшфейера. Ну, наши парашюты были светло-голубыми. Поэтому я приподнялся и раскинул свой парашют над кустами, где его можно было увидеть. Самолет сделал надо мной пару кругов и улетел, так что я решил, что они меня заметили. Я знал, что мои ребята придут и найдут меня. И они это сделали.
В течение нескольких дней меня перевозили из больницы в больницу, пытаясь вернуть на Восточное побережье. В Шестом отряде происходило много всего, так что все это время я разговаривал с парнями по нескольку раз в день.
Наконец, я просто сказал: «Я выписываюсь. Вы ребята, не делаете для меня ничего такого, чего я не могу сделать сам дома». Я выдумал какую-то дерьмовую историю о том, что мне нужно вернуться домой, потому что люди беспокоили мою жену и семью, что-то в этом роде – это была ложь, поэтому я не могу вспомнить. На следующий день я вышел на работу.
Время от времени мне приходилось останавливаться и ложиться на пол, но там многое происходило. У меня было много дел, поэтому я пошел и сделал это.
Для военно-морского флота этого было уже слишком. Одноглазый парень со сломанной спиной – на это они идти не собирались.
Так что я ушел из Команд и занялся кое-какими делами в Айдахо. И помимо прочего, я начал тренировать футбольную команду средней школы в Дженеси, штат Айдахо. Я решил, что мне это очень нравится, и я хотел быть главным тренером, потому что главный тренер, с которым я работал, был идиотом. Так что я вернулся к учебе и получил еще одну степень. Штат Айдахо не позволил мне получить сертификат преподавателя со степенью в области компьютерных наук, я не знаю почему. Я довольно дружен с математикой, поэтому получил степень по математике и диплом преподавателя. На этот раз, кстати, у меня было в среднем около 3,9 баллов. Это был просто вопрос приоритетов.
До этого преподавать никогда не приходило мне в голову. Всякий раз, как я прихожу на встречу выпускников, и люди спрашивают меня, чем я занимаюсь, а я говорю им что преподаю, они просто смеются. Пару лет назад мне позвонил старый друг и сказал:
- Да, это то, что люди говорят. Ну же, чем ты занимаешься на самом деле?
Я перебрался на Аляску, потому что в Айдахо мусорщики зарабатывали больше, чем учителя. Мое пособие по инвалидности было больше моей зарплаты. С этой картиной было что-то не так.
Одну из вещей, которые я позаимствовал у Отряда – это идея быть лучшим. Я возлагаю очень большие надежды на своих учеников. Я мотивирую их подталкивать себя. То что я был бойцом SEAL, очень много значит для детей. Если они думают, что их учитель был раньше крутым перцем, а не ботаником, это довольно круто.
Этим летом я занимаюсь с ребенком, поступившим на первый курс. Он новенький, и глядя на других детей, которые были со мной некоторое время, и сказал: «Они далеко впереди. Смогу ли я продвинуться вперед?» Я сказал: «Ну мы здесь вроде как отстаем на восемь баллов, но давай посмотрим, что мы можем сделать».
Итак, мы прошли предварительную алгебру и алгебру I, когда он был в восьмом классе, и он делал два-три урока в день. Сейчас он работает над алгеброй II, по два урока в день в течение всего лета. Его цель состоит в том, чтобы закончить алгебру II, статистику, геометрию, тригонометрию в ближайшие два года, что он мог изучать математику на первом курсе.
Детей мотивировать очень легко. Мне нравится работать с детьми. Это учителя создают мне проблемы – я думаю, они очень унылые люди. Когда я был в Командах, миссия была на первом месте. Отряд был на втором. Ты выполнял задание, и не имело значения, погибнешь ли ты, выполняя его. Но вы также заботились и об отряде. Вы – ваши собственные интересы – занимали третье место.
Но мой опыт общения со здешними учителями, показывает, что их главная забота – это они сами. Миссия состоит в том, чтобы обучать детей, и она на третьем месте. Они беспокоятся о себе, потом о других учителях в профсоюзе, потом о детях. У меня не так много друзей среди учителей. Мне не нравится такой образ мыслей.
Наверное, я немного огорчен гражданским подходом в целом. Вот почему я думаю, что «CrossRoads», о создании которого говорит Дик, это отличная идея. Прежде чем вы действительно сможете стать частью команды, вы должны очень хорошо себя узнать. И нет лучшего способа это сделать, чем с помощью интенсивного физического опыта. Я видел много мест, которые пытаются это сделать, и люди, которые за это отвечают, не знают, как добиться хотя бы малейшего успеха. Почему бы не попросить кого-нибудь, кто знает, что он делает, устроить это?
Как я уже сказал, детей довольно легко мотивировать. У меня есть одна штука, которую я с ними делаю, и это довольно стимулирующе. Группа вместе делает тысячу приседаний. Звучит так, будто это действительно трудно сделать, но это не так. Если вы будете работать над этим, ваше тело это сделает, если не будет мешать мозг.
У меня сейчас есть ребенок, пришедший ко мне в прошлом году. У него дерьмовая семейная ситуация, и я думаю, что он может попасть в тюрьму. Ну, этот парень начал заниматься физкультурой и понял: «Эй, я могу быть в довольно хорошей форме». Потом он заговорил о том, чтобы пойти в армию, и возможно, попасть в войска специального назначения. Я сказал ему:
-Почему бы тебе не пойти в отряд SEAL? Зачем соглашаться на вторую строчку?
- Ну, я просто не уверен, смогу ли я это сделать.
- Конечно, ты сможешь. Тебе не обязательно это делать завтра. У нас есть немного времени, чтобы тебя подготовить.
Так вот этим мы и занимаемся. Теперь у него есть некоторая мотивация и некоторая сосредоточенность.
Я преподавал в одной семье, и старший ребенок, девочка, начала заниматься со мной физкультурой. Она поступила в Военно-морскую Академию, и сказала мне, что когда она туда поступила, «плебейское» лето было для нее в значительной степени шуткой. Она была к этому готова. Сейчас она служит на флоте, еще один брат учится на последнем курсе Военно-морской Академии, а младший брат поступает туда этим летом.
Другой ребенок хочет поступить в академию и стать бойцом SEAL. Мы говорили с ним об этом и я ему сказал:
- Отряд – это не футбольная или баскетбольная команда. Вы не набираете по-настоящему хорошую форму и не идете играть с отрядом. Вы должны быть в действительно хорошей форме, чтобы выполнять то, что от вас потребуется, но это не спортивное состязание. Команда подразумевает командную работу среди людей, но это не игра.
Оглядываясь назад, на свою жизнь в Командах, я понимаю, что это самый важный аспект в моей жизни, самое важное, что я когда-либо делал. Это оказало наибольшее влияние на мою жизнь. Я показал это как стремление паре детей, и я помогаю им достичь этого.
Альберт Трембли, он же Док Трембли
Ал из старой школы; он скрупулезен и требователен. Но как бы он ни был строг к другим людям, к себе он относится еще строже.
Как вы скоро узнаете, он еще один из тех плохих учеников, которые хорошо учатся. В юности он не особо преуспевал в учебе, но всегда хорошо разбирался в финансах. Он читает Бог знает сколько публикаций, каждый день, просто для того, чтобы быть в курсе текущих событий, прорывов в медицине, разработок в области вооружения и изменений во всем, что он делает – готовит, чинит оружие, строит моделей кораблей, перевязывает размозженные руки. Как только он решает, что собирается взяться за проект, он насыщает себя знаниями по теме, а затем систематически атакует задачу. Не пытайтесь разговаривать с Алом, когда он в этом режиме. Никакого ответа, кроме, может быть, «Заткнись на хрен, я занят».
И не задавайте Доку вопрос, если у вас нет времени выслушать развернутый ответ, причины по которым это правильный ответ и все остальные ответы, которые он рассмотрел и отклонил. Это то, что вы получите, нравится вам это или нет. Это одна из причин, по которой мы зовем его жену Святой Донной. Другой грех Ала – это его пристрастие к покупкам. Когда мы отправлялись за границу, мы всегда выделяли дополнительное грузовое пространство только для Ала. Мы знали, что пока он пачкал руки и работал на низовом уровне, он также вынюхивал выгодные предложения, вне зависимости от того, нужен ли ему еще один инструмент для обработки ногтей ручной работы, или нет. Самой большой проблемой Ала на сегодняшний день было овладение компьютерной грамотностью. Он боролся с этим изо всех сил, и ему все еще нужно несколько порций «Бомбея», чтобы признать, что это работает и что он может это сделать.
С профессиональной точки зрения, Ал знал, как заставить работать медицинскую систему. Когда он стал главстаршиной, он понял, как улучшить этот процесс. К сожалению, когда раздавали терпение, Ал был со мной и парнями в баре. Док имеет крайне низкую терпимость к некомпетентности в любой области. Он разносторонне развит и высококвалифицирован во всем, что делает; он не понимает, почему так не у всех, черт возьми.
Есть кое-что, что я заметил в бою у Ала и других санитаров. Их основная задача – спасть жизни; этот навык делает их также очень хорошими в том, чтобы отнимать жизни. Что-то вроде человеческого «обратного инжиниринга». Если они могут что-то исправить, они могут это сломать – жестко и быстро. Они ценят действие, дисциплину, четкое руководство. Люди, обученные принимать решения о жизни и смерти на местах, не ценят бюрократическую чушь. Они деятели, и они хотят что-то делать с определенной целью и здравыми рассуждениями. Любой, кто служил с Алом Трембли, получал хорошую дозу этого лекарства.
Ал и Донна в наши дни оба санитары на пенсии, оба отличные повара, оба очень талантливы. Они присматривают за молодыми моряками, которые подают надежды, и поддерживают связь с друзьями по профессии, которых они приобрели. В наши дни Ал даже прилагает серьезные усилия, чтобы не обращать внимание на некоторые «грехи» вас, гражданских. Это нелегко, но он старается.
Дата рождения: 10 июля 1943 года.
Место рождения: Кэмбридж, штат Массачусетс.
Военная служба: Санитар; школа подводного плавания ВМФ; засекреченный проект по подводным восстановительным работам; прыжковая школа ВМФ; разведывательный батальон морской пехоты; инструктор по обезвреживанию боеприпасов и медицине станции ВМФ Ньюфаундленд, Канада; инструктор по подводному плаванию базы Гуантанамо, Куба; инструктор по медицине и подводному плаванию базы Куонсет-Пойнт; инструктор по медицине и подводному плаванию в Юго-Восточной Азии (Лаос), Центральной и Южной Америке, Ближний Восток; Шестой отряд SEAL (6-й оперативный отдел «Дельта» и «Красная ячейка»); главный старшина военно-морского командования медицинских исследований и разработок.
Воинское звание: Главный старшина (Е-9).
Специализация: Санитар, боевой пловец, военно-морской парашютист.
Текущий статус: в отставке; оружейник и «делаю все, что я, черт возьми, захочу».
Я действительно не помню ничего теплого, пушистого, нежного в моей семье. Они остались в прошлом. Что касается меня, то их не существует, а что касается их, то меня не существует.
Летом я не мог достаточно быстро добраться до Вермонта. Я часто ходил туда с другом семьи. Мы работали в небольших лесозаготовительных лагерях, на небольших скотоводческих ранчо, там, наверху – работали и играли на свежем воздухе, просто чтобы убраться из Кембриджа.
Дома я предпочитал сидеть в подвале и возиться со старым хламом. Тогда было нормально пойти и купить ружье, разобрать его на части и поиграть с ними. Боб Ландсир, друг моего отца, который служил в армии во время Второй мировой войны, действительно очень помог мне узнать то, что я хотел знать об оружии – почему оно стреляет, как заставить его стрелять. Поэтому я ходил и покупал когда мог оружейные журналы. Я занимался и другими вещами – строил деревянные модели кораблей, из планок на каркасе, по старинке. Все еще делаю это и сегодня.
Я втянулся в учебу. Я делал то, что должен был делать, но были времена, когда я думал, что никогда отсюда не выберусь. Я насколько мог с головой ушел в математику, четыре года изучал латынь. Для меня это было средством побега. Единственным клубом, членом которого я был, был Орден Демолея – вершина для книжника. Я полагаю, что это означает, что я был излюбленным бюрократом-занудой для Дика.
Я лучше преуспел в спорте. Я бегал, был в командах по теннису и плаванию. Я пытаюсь вспомнить прошлое – знаю, что я занимался плаванием и теннисом, возможно, я занимался легкой атлетикой. Честно говоря, я не помню. Чувак, это ад, когда ты стареешь. Я знаю, что два года участвовал в региональном чемпионате.
На выпускном курсе в старшей школе, пришел вербовщик, и я просто набрал кучу литературы – армия, корпус морской пехоты, военно-морской флот. Я пытался поступить в морскую пехоту, но потом они узнали, что мои мать и отец состояли в законном браке, так что я не имел на это права. Это такая военно-морская шутка.
Вообще-то, военно-морской флот всегда был моим первым выбором. Они предполагали множество образовательных возможностей, и это было единственное, что действительно вызвало у меня интерес. Я действительно хотел быть старшиной-артиллеристом. В то время у них была специальная программа ускоренного повышения – если у вас были определенные навыки, вы могли получить звание в ускоренном порядке. Я мог бы поступить новобранцем, закончить курс в учебном лагере и выйти старшиной-артиллеристом второго или третьего класса.
Но мне было семнадцать, когда я завербовался, так что мне нужна была подпись моих родителей. Они не подписывали бумаги, если я не соглашусь пойти по медицинской части. Я не знаю о чем они думали, мне тоже на самом деле было насрать. Я просто сказал: «Хорошо, подпишите эти чертовы бумаги». Так они и сделали, и я сделал, и вот так я стал санитаром.
Я не планировал идти в команду подрывников подводников или отряд SEAL – я даже не знал, кто они такие, что собой представляют.
Я сделал пару туров в качестве санитара с морскими пехотинцами, а в 1963 году отправился с ними на Кубу. Военно-морской флот оплатил мои курсы повышения квалификации по подводному плаванию, затем я поступил в школу подводного плавания ВМФ. После шестинедельного курса я вернулся на Кубу и работал неполный рабочий день в госпитале и неполный рабочий день инструктором по подводному плаванию. Именно там я действительно впервые познакомился с UDT/SEAL, и это выглядело довольно интересно.
Затем, в 1964 году, я пошел в школу глубоководного погружения – часть курса UDT/SEAL. Нас было всего девять человек. На полпути я сказал: «Какое, черт возьми, это имеет отношение к командам UDT/SEAL?». Никто не мог дать нам вразумительного ответа, почему мы должны быть медицинскими специалистами по глубоководным погружениям, чтобы поступить в команду подрывников подводников или отряд SEAL. Поэтому мы сказали: «Идите вы, мы сваливаем». Если бы я знал тогда, что я знаю сейчас, я наверное бы сказал: «О, я вижу, к чему это идет». Но я не хотел быть глубоководным водолазом, а тогда никто не мог мне этого объяснить.
У меня были навыки плавания и подводного плавания, поэтому, после того как я рассказал им, что делать с их курсом глубоководного погружения, я оказался на борту десантного амфибийного транспорта. Это было в 1965 году. У них был засекреченный проект по подводным восстановительным работам, и они включили меня прямо в этот проект, работать со спецназом. Тогда я впервые встретил Дика. Он был на корабле-доке «Рашмор», и вместе мы не работали, но проект, в котором я участвовал, привлекал его, так как он был в составе команды подрывников-подводников.
В то время мы оба были старшинами второго класса. Я сказал: «Мы позже встретимся», и он сказал: «Чертовски верно». И мы это сделали. Конечно, на это ушло несколько лет.
Итак, к 1965 году я решил, что определенно хочу в команду подрывников-подводников. Работая в сообществе сил специального назначения, я знал, что буду работать с людьми, которые глубоко понимают приверженность ответственности. Людьми, которые были готовы работать не только усерднее, но и умнее для достижения целей – целей миссии и личных целей. Вы принимаете это товарищество и выясняете, где лежат пределы ваших возможностей. Вы знаете, что действительно можете чего-то добиться не только самостоятельно, но и работая с людьми, у которых те же идеалы, что и у вас.
Посмотрите на слово «Команда», хорошо? Независимо от того, как я на это смотрю, в слове «команда» нет буквы я. Я не помню, кто это сказал – если рассматривать слово «команда», «Team», как акроним, то это означает «Together Everybody Achieves More», «Вместе все достигают большего». Это работает. И это работает таким образом, потому что вы действительно верите, что это можно сделать, и у вас есть лидеры, которые говорят: «Да, это можно сделать», и вам разрешено это делать.
Вот почему я был полон решимости попасть в UDT/SEAL все эти годы.
Я был занят в этом секретном проекте на десантном амфибийном транспорте в течение года, а затем, поскольку я также был техником клинической лаборатории, я получил приказ о переводе в береговую службу. Я не был по-настоящему этому рад. Но я получил приказ о переводе в Куонсент-Пойнт, и я также выполнял там обязанности санитара-водолаза для действий в камере.
Я продолжал пытаться перевестись в UDT, UDT, UDT. И они продолжали мне говорить «нет, нет, нет». В итоге после Куонсент-Пойнт я закончил тем, что стал инструктором по обезвреживанию боеприпасов и инструктором по подводному плаванию в Ньюфаундленде. Я пробыл там три года.
Оттуда меня забрали, чтобы я получил свой первый класс как специалиста по обслуживанию медицинской техники, что было продвинутой отдельной должностью, плюс как медицинского администратора – за все вместе взятое. Мы с покойным Джоном Кристи, моим старым другом, получили приказы. Мы собирались либо в 21-ю команду подрывников подводников, либо во Второй отряд SEAL. Я сказал: «Чувак, это потрясающе».
Джон отправился во Второй отряд SEAL, а я отправился в Управление по делам личного состава. Они отправили меня в Управление по делам личного состава ВМФ в качестве специалиста по вопросам сил специального назначения и санитаров подводных лодок. Поэтому я отправлял других людей туда, куда хотел попасть сам.
По крайней мере, я мог бы написать свой собственный приказ, что я и сделал, через год и десять дней. Это были чертовски долгие год и девять дней, насколько я мог судить, работая с кучей бюрократов. Но я смог очень помочь санитарам в сообществе сил специального назначения и в сообществе подводных лодок, и благодаря этому у меня появилось много хороших связей.
Шел 1973 год. Я снова пошел в школу глубоководных погружений и разнес себе левую часть лица – компрессионный перелом и синусовое кровотечение. Это произошло во время погружения, большого, серьезного сжатия. Но я продожал идти и, в конце концов, потерял сознание прямо в шлеме.
Они заявили мне: «Ты уходишь отсюда и уходишь из ВМФ». Я сказал: «Нет, этого не будет». Мне предложили два варианта. Я мог бы уйти и все сбросить – «Не беспокойтесь об этом, переходи к следующей пуле». Или мог бы пройти медкомиссию, и тогда у меня было бы много проблем. Я сказал: «Я не пойду на медкомиссию. Без вариантов».
Так что я пошел дальше, получил назначение на еще один корабль, отслужил в Нью-Гэмпшире, а затем меня отправили обратно в Норфолк. Так вот, я все еще не отказался от UDT. В 1979 году, когда я был в Норфолке, я позвонил во Второй отряд SEAL и поговорил с тамошним главстаршиной. Он сказал: «Эй, Ал, позвони такому-то и скажи ему, чтобы он поговорил со мной и давай с этим покончим. Давай заполучим тебя к нам».
Так что я позвонил офицеру по подготовке в этом отряде, у которого было место для санитара в звании главстаршины. Я сказал ему: «Единственное что мне нужно – это освежить погружения и сделать пару ознакомительных прыжков. Я буду немного медлителен, но я справлюсь с этой работой».
- Ты слишком стар, и мы не будет тратить время и деньги, чтобы отправлять тебя на ознакомительные тренировки. Спасибо что позвонили.
И этот сукин сын в самом деле повесил трубку.
Так что я перезвонил и сказал: «Ну, главстаршина, ты слишком рискуешь, учитывая твой возраст», и так далее и тому подобное, до чертовой тошноты. И теперь уже я повесил трубку.
Я поговорил об этом с Диком и он сказал: «Не беспокойся об этом. Это то, что ждет тебя в будущем. Заверши свой тур здесь и свой тур там, не задавай никаких вопросов. Просто получишь приказы, примерно, ох, в 1980 году. Мы собираем Шестой отряд SEAL вместе. Прямо сейчас, я хочу чтобы поехал в округ Колумбия».
Итак, я отправился в округ Колумбия, и именно тогда он взял меня в команду из Шестого отряда SEAL. Именно тогда мы вместе сформировали группу «Дельта» 6-го отдела оперативного управления ВМФ и «Красную ячейку».
Потом он похоронил меня на три года, потому что на повестке дня было что-то еще. «Добро пожаловать и до свидания. Это то, что мне нужно чтобы ты сделал, вот где мне это нужно, вот почему мне это нужно». Он был очень разборчив в том, кого выделял для этой штуки, появившейся в 1984 году. И была причина, по которой он хотел, чтобы я оказался в Вашингтоне, и я видел эту цель, и я в ней не сомневался.
Одна из главных причин, по которой Дик хотел, чтобы я там был, заключалась в том, что нам было нужно хорошее медицинское обеспечение. У нас всех были длинные волосы, большие усы, бороды у пары парней. Зайди мы в военное медицинское учреждение, и предъяви удостоверение личности, мы бы услышали: «Ну, вы, люди не в форме», бла-бла-бла. Их нужно было обработать так, чтобы когда мы там появимся, не было никаких вопросов. Ну, я чисто случайно оказался там, в Бетесде, и выстроил там для нас медицинскую систему, которая никогда не задавала вопросов.
У меня был там капитан 2-го ранга, который занимался внутренними болезнями, и чиф-уоррент-офицер, в качестве его помощника. Я их отобрал, поговорил о них с Диком, Дик поговорил с ними. И они были на связи с нами, с нами и нашими семьями, двадцать четыре гребанных часа в сутки.
Было неоднократно, когда Дик говорил что-то вроде:
- Позвони ему, Китти заболела.
Я звонил Денни и говорил: «Встретимся в отделении неотложной помощи». Это была первая беременность Китти, и она чувствовала себя немного больной. Кавторанг был там. Никаких вопросов не задавалось.
Однажды мы были на учениях и одного из парней укусил коричневый паук-отшельник. Мы не могли его вытащить пару дней. Когда мы доставили его в Бетесду, он был положен в операционную, изолирован, о нем немедленно позаботились. Никаких вопросов не задавалось.
Для людей в клинике и госпитале, это был своего рода уникальный опыт, когда туда приходили эти сверхзасекреченные парни. Они держали нас в очень хорошо освещенных, охраняемых зонах, потому что это заставляло их чувствовать себя хорошо, делая что-то вместе с этими секретными людьми. Щекотало их самолюбие. Щекоча таким образом их самолюбие, вы позволяете им участвовать, в каком-то смысле, делаете их частью команды. Они не могли пойти с вами в поле, они не могли знать, что мы делаем, но мы никогда не разговаривали с ними свысока, всегда ценили то, что они делали для нас.
Дик знал, что у нас должны быть ресурсы в доступе. Он взвалил мне это на плечи, и я об этом позаботился. Он послал меня туда заранее, за полтора года, имея это в виду.
Все сводится к доверию и лояльности. Дик и я знаем друг друга, и время от времени встречаемся с 1965 года. Я доверяю ему, а к слову «доверие» я отношусь очень серьезно. Я не доверяю чертовски многим людям, но я доверяю Дику. И это работает в обоих направлениях.
Дик был офицером, а я был нижним чином, но он доверял решениям старших из нижних чинов. Он доверял нашим возможностям. Он привлекал твою ответственность. Если ты облажался, он хотел знать почему. Он помог бы тебе это переделать, помог бы тебе учиться на своих ошибках. Он был одним из очень немногих моих командиров, которые хотели знать, почему вы не понимаете, почему вы не знаете. И ты говорил ему, и он разбирался вместе с тобой.
- Окей, это учебная задача. Это задача на настоящей миссии.
- Вопрос сэр – это пишется через «В» и «с». - Я понятия об этом не имею, и каковы мои ресурсы?
- Ладно, жопа с ручкой, вот твои ресурсы и вот, что это значит.
Он бы объяснил это для вас и убедился, что вы это поняли. Никогда, никогда, никогда он бы не стал гнать на вас, если бы вы задали вопрос. Если бы вы не задали вопрос, он бы кипятком ссал, потому что тогда вы собираетесь облажаться.
А еще есть преданность. Большинство парней могут рассказать вам о том, как однажды Дик заступился за них. Что касается меня, то он был готов рискнуть со мной в то время, когда другие люди этого бы не сделали. Конечно, это не было благотворительностью. Он знал, что у меня есть навыки в стрельбе, которые ему нужны, и другие навыки. Это была одна из вещей, которые делал Дик – он распознавал и извлекал выгоду из ваших талантов.
Дик использовал мои таланты в миссиях за рубежом – политика, улыбчивого парня. Ты выходишь на улицу, ешь их еду, разговариваешь с людьми, изучаешь их язык как можно больше. Вы должны общаться с людьми. Вы видите, как формируется здесь картинка? Выращивание ресурсов. Будьте внимательны к своему окружению. Учите людей новым идеям, но будьте открыты сами. Впитывайте их культурные знания. Не смотрите на них свысока. Никому не нравится, когда с ним так обращаются, и ты ничего не добьешься, если будешь себя так вести.
Не было такого места, куда я бы не мог поехать в Египте, Иордании, Пакистане, Марокко. Мы могли бы вписаться – не «я», а «мы». Но всегда должен был быть тот человек, который вписывается немного быстрее других, который становится импровизированным лидером. Это была моя способность. Дик распознал ее и извлек пользу.
Мы базировались в Вашингтоне, в составе группы «Дельта» 6-го отдела оперативного управления ВМФ и «Красной ячейки», и я пробыл с ними с 1984 по 1987 год. Дика вышибли из «Красной ячейки» из-за политической бюрократической ерунды. Если вы читали «Воина-разбойника», то вы знаете о некоторых проблемах, с которыми мы столкнулись. И да, согласно уставу мы должны были заниматься учениями, но у нас был также устав из «черного мешка». Это сейчас уже опубликовано, так что ничего не скомпрометировано. Но он был готов позаботиться о том, что бы у нас было все необходимое для выполнения какой-нибудь миссии.
Конечно, мы выполняли задачи в реальном мире, также как проводили множество учений, работая над безопасностью на базах. Это было интересно.
Самодовольство будет убивать вас каждый раз. Было такое отношение: «Ну ладно, это всего лишь проверка». И мы там были не для того, чтобы кого-то проверять. Мы были там, чтобы проверить средства безопасности, условия безопасности. Мы ходили вокруг базы, входили и выходили из всевозможных зданий, охраняемых зон и нас почти никогда не окликали. Богом клянусь.
Одно из наших первых учений проходило в Норфолке, на военно-морской базе и в штаб-квартире ГЛАВКОМАТЛАНТФЛОТа. У Дика было изготовлено несколько удостоверений личности, все с его подписью, фотографией, его званием и должностью. Однажды я воспользовался одним из этих удостоверений личности, подъехал, показал им удостоверение Дика Марсинко, а я на Дика даже не похож. Охранники на воротах видят только звание на удостоверении и фух, это их останавливает, и они машут вам рукой, пропуская.
Так что я проехал по всей военно-морской базе. У меня даже наклейка с изображением боевого пловца была на задней части машины. Я ее специально наклеил, просто чтобы посмотреть, не разбудит ли это их. И это никогда не останавливало обычный поток движения. Я ездил по всей базе и фотографировал самолеты, вертолеты, самолетные ангары. Никаких попыток спрятать мою камеру, никаких попыток скрыть то, что я делал.
Когда мы рассказали об этом людям на базе, они заявили:
- Нет, этого не может быть. Мы там никого не видели. Ваши люди не могли быть на том аэродроме.
- Ну, тогда давайте посмотрим пленку.
И вот я здесь, фотографирую самолетный ангар. Теперь у них немного приоткрылись глаза. Они начали обращать на это внимание. Но нам все равно было очень легко, одетыми в небрежную гражданскую одежду, разгуливать по базе и заходить в здания, даже не будучи окликнутыми.
Одной из задач, которую я должен был выполнить, было отправиться в центр связи и имитировать подрыв ворот. Так что я взял имитатор артиллерийского снаряда и пошел прямо в расположение узла, никаких проблем. Этим же вечером, на хорошо освещенной парковке, я и включил этот имитатор.
Ну, когда эта чертова штука взорвалась, все поняли что что-то взорвалось. Я просто пошел прочь. Подошел к турникету. Там был армейский майор, который входил с другой стороны турникета, и я чертовски хорошо знаю, что он слышал шум. Он спросил:
- Да, я пытаюсь попасть в офицерский клуб. – ответил я.
- А, тогда как выйдешь отсюда, поверни направо.
Это после того, как произошел мощнейший взрыв. Повсюду начинают появляться полицейские машины. Итак, сирены, весь этот шум, я в гражданской одежде, с рюкзаком. И он просто дает мне указания.
Я сразу вышел и направился в офицерский клуб. Я подумал: «Дай-ка я посмотрю, смогу ли я выкинуть здесь какую-нибудь глупость». Я остановил пару с их ребенком, выходящую из офицерского клуба. Я спросил их: «Как я могу отсюда добраться до «Пицца Хат?». Они сказали: «О, давай мы тебя подвезем».
Это был третий или четвертый день учений, и эти люди все еще такое творили.
Я сажусь в машину, и прежде чем мы подъехали к воротам, достаю рацию. Маленькая девочка, сидящая сзади со мной, спрашивает:
Ее мать оборачивается, вся в панике и говорит:
- Это просто моя рация. Это мой бэйдж и мое удостоверение, а вот кто я такой. – отвечаю я.
Ее муж просто растекся на водительском сиденье:
- О Господи, неужели у меня теперь проблемы?
- Нет, но тебе лучше вывезти меня за ворота. – сказал я.
Так что я просто откинулся назад, и нам помахали ручкой, когда мы проезжали через ворота. Там стояли две полицейские машины с базы. Я отчетливо помню четырех полицейских с базы, но они не проверяли никого, кто выезжал. Так что эта пара отвезла меня в «Пицца Хат», и оттуда я отправился восвояси.
Все на базе все еще думали: «Все это просто глупые игры». Или им просто было все равно. Или они не знали. Самоуверенность.
И люди опасаются останавливать людей. Одна из самых трудных задач, которую нужно было преодолеть в обучении сотрудников из службы безопасности, заключалась в том, чтобы заставить их понять, что останавливать кого-то и говорить: «Вы имеете право тут находится? Могу я взглянуть на какое-нибудь удостоверение личности?» это нормально.
Это просто просьба показать удостоверение личности. И если у кого-то нет надлежащего удостоверения личности, имейте под рукой пару людей, которые удержат этого человека от дальнейших действий, пока вы не сможете связаться с полицией базы. Есть слишком много мест, где мы побывали, и они этого бы не сделали. Даже через неделю, они все еще опасались останавливать людей.
После того, как все наших учебные задачи были выполнены практически на всех базах, мы сказали им: «Мы собираемся задержаться здесь еще на пару дней, но больше никаких учений не будет». Мы сидели у входных ворот, на шканцах кораблей, в ангарах самолетов, что-то в этом роде, просто наблюдая, как люди входят и выходят. И они все еще опасались останавливать. Я не знаю почему.
Однажды ночью у нас со Стивом Хартманом был еще один один проект – если можно назвать ночью, то что творилось в два часа полполуночи, черт возьми – когда мы вышли из нашего отеля в городе Сасебо, Япония. На нас обоих были гидрокостюмы, рюкзаки, а у меня еще и водонепроницаемая сумка. Представляете себе картину? Мы прошли по улице, мимо ворот на базу, через мост, и вошли в воду. Никто не взглянул дважды.
Мы переплыли эту прекрасную реку, и мы были так хороши, что даже не потревожили птиц, которые сидели на камнях. Мы поднялись по земляной насыпи рядом с базой. Мы предупредили их о своей находке:
- У вас же тут под забором большая-пребольшая дыра.
- Ну, у нас там стройплощадка.
Дик сказал им: «Это место может быть мишенью. Ваша пожарная часть находится прямо через дорогу». Они никогда не предпринимали никаких попыток поставить кого-нибудь возле этой дыры.
Мы со Стивом вошли туда тихо и осторожно, и я перебрался через улицу в пожарную часть и заложил «бомбу», представлявшую собой три имитатора динамитных шашек, таймер и большую вспышку.
Рядом с дырой в заборе была казарма, в которой несколько военно-морских строителей играли в карты. Возвращаясь, увидел, как один из них подошел к окну. Я просто лег в канаву. Подождал, потом встал и заглянул в окно. Они все играли в карты, никто не обратил никакого внимания.
Мы со Стивом пролежали в этой грязи еще два с половиной часа, пока эта штука не сработала. Все это время в этом хорошо освещенном месте, никто ничего не видел на передке пожарной машины, никто не видел меня, никто не видел Стива.
После того, как эта штука сработала, они хотели узнать, сможем ли мы точно восстановить то, что проделали. Так что мы со Стивом провели их шаг за шагом. Вот как мы сюда попали, вот куда мы пошли, вот что я сделал. Довольно скоро они начали ставить людей на этой стройплощадке, и никто не проходил через эту дыру.
Одна из больших проблем, с которой мы столкнулись, заключалась необходимости убедить людей, что мы здесь не для того, чтобы причинять им боль, а для того, чтобы помочь. Некоторым из командования базы просто не понравилось, что мы вообще там были. Дику потребовалось немало уговоров, чтобы донести это до них. «Это не инспекция, ваши люди должны это понимать. Это учения. Они должны вам помочь».
Самое удивительное, что некоторые солдаты действительно хотели в этом участвовать, хотя их иерархия и говорила им, что все это чушь собачья. «Они закрывают нашу базу, делают нашу жизнь невыносимой, выставляют нас в плохом свете». Но мы были там не для того, чтобы выставлять их в плохом свете, и некоторые люди это поняли.
Одной из наиболее сотрудничающих групп, с которой мы работали, была в Пойнт-Мугу, тамошняя служба безопасности, кучка моряков. Капитан первого ранга Гордон Накагава и капитан-лейтенант Боб Лазер хотели, чтобы их людей проверили, обработали, поколотили и вернули обратно. И детишки были полностью «за». Это были люди из группы быстрого реагирования, работавшие по совместительству. Все, что мы им показывали, они впитывали как губка. Адмирал базы был мудаком, но мы все равно с этим справились.
- Одно из ваших слабых мест – сказали мы, - это ваши машины группы быстрого реагирования.
- Вот у вас там стоят фургоны, за ними никто не следит. У вас нет ни детекторов движения, ни скрытых камер, ни сигнализации, ничего.
- Да. Это цель. Следующая цель – аэродром. У вас есть большая свобода действий, можно войти здесь и здесь, где могут пройти люди.
- А, ну тут у нас есть датчики движения.
Мы рассказали им, что можем обойти их датчики движения. И мы показали им, как это делается. Они впитали эти вещи. Они были счастливы. Каждый раз, когда мы проводили учения, они говорили: «Черт возьми, еще один усвоенный урок».
Дик всегда поддерживал то, что мы хотели сделать. Мы разработали план игры, чтобы изменить уже установленный сценарий – ребята на базе играли не по правилам. Он сидел прямо там, слушал и записывал. У него мозг как компьютер, он работает так же быстро, и он сказал: «Это хорошая идея. Посмотрите на этот вариант, на этот вариант». Потом мы репетировали и говорили: «Эй, у нас все получится». Мы делали много импровизированных вещей, потому что все они ждали, чтобы изменить эти чертовы правила, так что мы отвечали.
Дик также участвовал в некоторых учениях, чтобы убедиться, что мы не творим отсебятины. Были времена, когда этот парень спал по два часа. Иногда мы проводили два или три дня, когда операции шли двадцать четыре часа в сутки. Он следил за ними, и его обязанностью было защищать их – «Вот как это было сделано, вот где находятся ваши слабые места». Дик – очень красноречивый человек. В своей собственной неподражаемой манере, он может донести свою точку зрения. Но были люди, которые просто продолжали воспринимать это как оскорбление. Когда это было необходимо, Дик многим наступал на пятки. Что ж, это очень прискорбно. Эти тупые ублюдки не должны были совать свои ноги в его ботинки двенадцатого размера.
Но как бы плохо ни было на базе, в какой-то момент они почти всегда начинали объединяться. Мы никогда не покидали ни одного места с горькими чувствами, хотя они всегда, казалось, рассматривали нас как больших волосатых чудовищ, пришедших уничтожить базу. Я помню кое-что, из сказанного одним из командиров базы на одном из совещаний. Он был хорошим человеком, который был готов со всем мириться. Он сказал: «Вы знаете, я прихожу на базу, смотрю на нее и думаю: какое приятное место. Вы, чертовы люди, поднимаетесь на борт и говорите: что я могу уничтожить?».
Несмотря на все проблемы, которые у меня были с подводным плаванием, я все еще люблю его. Мне очень, очень нравилось работать под водой. Это была очень взыскательная работа, требующая от вас концентрации. После того перелома лица, мне сказали: «Ты никогда больше не будешь нырять». Я просто сказал: «Ну, тогда читай по моим чертовым губам». Я заставил себя пройти через это, и я выполнил нормативы по стрельбе, бросившись оттачивать стрелковые навыки. И несколько раз это окупалось.
Я ненавидел выпрыгивать из совершенно исправного самолета. Но это было необходимо. Мне не должно было это нравится, я просто должен был это сделать. Так что я это сделал. Через некоторое время я просто оцепенел от этого. «Окай – иди опять на выход». И я вышел.
Чтобы мотивировать себя, преодолеть эти проблемы, вы должны избавиться от негативных мыслей. Этот коварный негативизм, который каждый раз подкрадывается и кусает тебя за жопу. Вы опираетесь на свою уверенность, на опыт других, и вы сталкиваетесь с этим страхом лицом к лицу. Вы заставляете это работать в ваших интересах. Вы сильнее. Вы начинаете сомневаться, вы начинаете прислушиваться к этому негативу, вы только что обрекли себя на поражение.
У меня было несколько хороших командиров, не поймите меня неправильно. Но Дик был не только командиром, он был учителем. Он был доверенным лицом. Он был там, чтобы сменить тебе подгузник, если ты наложил во сне в штанишки. Люди бросают камни в этого парня – ну, некоторые из нас встанут и примут эти камни на себя. Потому что он заботился о своих людях. И было такое чувство: «Черт возьми, если Старик делает это, я думаю, мы тоже сможем это сделать». Он приведет вас к этому. И он бы помог тебе в этом.
Наши люди выглядели так, будто многие из нас были подонками. Нарушители спокойствия. Но Дик смотрел гораздо глубже. «Почему этот маленький засранец попал в беду? Почему это произошло? И почему это должно было произойти?» И Дик брал к себе тех, кого другие люди считали подонками. Каждый из нас оказался звездой. Он что-то увидел и пробудил это в тебе.
Но он также вышвыривал провалившихся. Это то, чему я научился у него и использовал после того, как стал главстаршиной. Вы можете дать кому-нибудь инструменты. Но вы не используете эти инструменты, вы передаете ответственность и вышвыриваете провалившихся. И он не боялся это делать.
С 1987 по 1990 год я был первым главным старшиной управления военно-морских медицинских исследований и разработок. Я применил многие из тех навыков лидерства, которым научился у Дика, придал совершенно новое значение слову «лидерство» на уровне старшего из нижних чинов. У меня было в подчинении одиннадцать лабораторий по всему миру, более четырехсот нижних чинов личного состава. Я запустил программы привлечения для нижних чинов, и чертовски хорошо убедился, что они работают. У меня было несколько не умеющих считать до десяти командиров частей, которым нужно было сказать, «Ты это не делаешь».
К счастью, у меня в штабе был старпом, который тоже поддерживал меня. Он спросил:
- Главстаршина, могут ли эти программы работать?
- Каперанг, эти чертовы программы сработают, если кто-нибудь пнет по жопе остальных командиров частей. Я уже пнул их по голеням, но кто-то, с несколько большей мощностью, может пройтись чуток повыше.
Итак, мы заставили эти программы работать. Вы должны сделать нижних чинов частью того, что делаете. Это то, чему мы все научились у Дика. Привлеките всех, от самого нижнего рядового до самого старшего главстаршины и сделайте их частью этого. Прислушайтесь к их мнению.
Мне пришлось много заниматься безопасностью, проверками и расследованиями, если хотите, в различных лабораториях. Я придал новый оборот слову «безопасность». На самом деле, я принес его на борт. У этих людей было руководство по безопасности, и они его проигнорировали. Я сказал: «Первым делом прочтите эту чертову книгу. Если у вас есть вопросы, мой телефон доступен двадцать четыре часа в сутки, на работе и дома». Вот с чего мы начали.
С этим я и отправился улучшать физические аспекты безопасности и людские аспекты безопасности, особенно в лабораториях за рубежом. Вы знаете таких людей – «Я здесь как исследователь, гребанный ученый-ракетчик, я не вижу леса за деревьями». Я сказал им: «Вы должны открыть глаза».
Оттуда я отправился в Ньюпорт, где стал начальником отдела – единственным начальником отдела в командовании из нижних чинов, а также начальником службы безопасности. Так что я смог снова использовать все эти клеевые штуки в новой обстановке.
Я ушел в отставку в 1992-м. Я много стрелял, много охотился, много рыбачил. Наконец-то появилось время поиграть со своими собственными игрушками. Моя жена вышла на пенсию первого июня, так что я действительно вернул свою жену.
С тех пор, как я ушел из Команд, я скучаю по близости. Настоящей близости. Я думаю, что гражданское сообщество этого не понимает. Несмотря на то, что некоторые из нас все еще поддерживают регулярные контакты, я знаю, что у нас, вероятно, больше не будет такой уникальной возможности. Время, когда вас отправляли за границу – в Германию, во Францию, в Израиль – для совместных тренировок или на задания, где вы находитесь в одной лодке друг с другом двадцать четыре часа в сутки. Ты должен научиться быть ближе. Вы отбрасываете свои личные предубеждения в сторону ради задания.
Необходимо какое-то обучение командной работе, особенно на корпоративном уровне. Слишком многие в своей башне власти из слоновой кости просто не понимают, каково это – быть в окопах. Создание команды и концепция тимбилдинга – вы были бы удивлены, узнав, сколько сотрудников корпоративного уровня никогда не были на рабочих местах. Все что им известно – это то, что там, внизу, есть рабочие пчелы, помогающие получать им семизначную зарплату за год, их опционы на акции, их «золотые парашюты», их «золотые рукопожатия» при выходе на пенсию. Они не знают, что он или она, там, внизу, делают на этом чертовом этаже.
Если бы они спустились туда и были видны – чему учил Дик – это во многом помогло бы сделать некоторые из этих крупных корпораций более жизнеспособными. Люди, одетые в костюмы от Армани за 2000 долларов, не слушают парня с метлой в руках. И у этого парня, или этой леди, могут быть какие-то идеи, как сделать эту корпорацию более функциональной.
Это умение я привез с собой, став главстаршиной командования. Я выслушал каждого матроса. Я также слушал некоторых из офицеров. Я не слушал слишком многих из них, потому что, черт возьми, они не знали о чем говорят. Они не могли глаз оторвать от своих микроскопов и чашек Петри. Но послушайте, что скажут матросы. Послушайте, что скажут рабочие. Вот так вы начинаете создавать команду.
Терроризм, по-видимому, является нашей самой большой проблемой, как внутренней, так и внешней. Сообщество сил специального назначения сыграет в этом положительную роль. Вот в чем они должны играть определенную роль. Из-за закона «Posse Comitatus» (закон, запрещающий использовать вооруженные силы страны внутри США, прим. перев.), нам не разрешается активно участвовать в этих мероприятиях. Внешне, конечно, были заключены союзы с другими нациями. Перекрестное обучение, которое продолжается, программы обмена личным составом – в общем сообществе специальных операций/специальных боевых действий существует большое сообщество людей, которые играют активную роль, и всегда будут играть активную роль. Надеюсь, бюрократия признает необходимость и продолжит поддерживать цели миссии и позволит выполнять свои обязанности, а не наказывать или препятствовать чьему-либо продвижению, потому что они выбрали это сообщество спецназа.
Из-за тяжести сверху, которая у них сейчас есть, очень трудно разглядеть картинку, и еще труднее поднять что-то с земли и выехать на дорогу. У вас есть несколько людей, которые просто чертовски заинтересованы в собственном продвижении. Они все забюрократизировали. У каждого чертового карандаша должен быть листок бумаги, оправдывающей карандаш – каждая пуля, каждое то, каждое это – а затем они начинают накладывать ограничения на учебные сценарии. Вы начинаете ограничивать тренировочные операции и возможности людей по обучению, и они начинают немного устаревать, они начинают деморализовываться и начинают чертовски злиться. Затем начинается междуусобица. «Кто мы такие? Что мы делаем? Ты только что потратил четверть миллиона долларов на обучение моей тупой задницы – ты позволишь мне использовать что-нибудь из этого?».
Я считаю, что Команды должны играть более активную роль на всех театрах военных действий. И вместо того, чтобы кто-то проводил всю карьеру на Восточном побережье, перемещайте их туда и обратно каждые шесть-восемь лет, чтобы все члены Команд могли взаимодействовать с теми, кто находится в обеих частях света, и иметь представление о том, что там происходит. Это всегда будут две отдельные области ответственности, но по крайней мере, позвольте тем, кто имел дело с этой стороной мира, познакомиться с другой стороной, чтобы у вас было всестороннее сообщество спецназа.
Их роль в будущем я вижу такой, какой она является сейчас – сбор разведданных, контрразведка, борьба с терроризмом. Мы никогда не должны забывать об обучающем аспекте. Я вижу в них учителей. Есть много развивающихся стран, которые ищут направление во многих областях. Один из них звучит так: «Что я делаю для военных частей?». Теперь у вас есть под рукой люди, чтобы пойти и обучить этих людей. Обучите этих людей правильному пути. Команды можно использовать таким образом и так и должно быть.
Подведение итогов
Итак, вот вам слова мудрости от Настоящей команды, десяти настоящих воинов. Разве они не великолепны? Но вы не можете их забрать, они мои. Вы должны пойти и создать свою собственную Настоящую команду. Конечно, вы можете это сделать. Ознакомьтесь с девятью руководящими принципами, приведенными в начале книги. Подумайте о том, что сказал каждый человек, что повлияло на него, что мотивировало его, сделало столь развитым в его выступлении. Что каждый человек взял с собой, когда покидал Команды?
Нужно напомнить девять руководящих принципов? Вот они:
1. Это миссия, дурачок. Будьте ясны и точны в определении своих целей и задач.
2. Уточни свой номер. Когда дело доходит до времени и денег, просите что вы хотите, но знайте, что вам действительно необходимо.
3. Охватите все позиции. Определите, какие навыки понадобятся вашим операторам, и убедитесь, что вы не оставите никаких дыр. Окружите себя талантами.
4. Держите свои руки подальше. Доверьте своим людям выполнить их работу. Микроуправление приводит к макросбоям.
5. Знайте своих людей – они не машины. Знайте их сильные и слабые стороны. Знайте, что происходит за кулисами, что может повлиять на их работу.
6. Приветствуйте ошибки. Воспользуйтесь этой возможностью, чтобы улучшить работу команды.
7. Заткнитесь и слушайте. Поощряйте своих людей вносить свой вклад в решение проблем. Они будут поддерживать то, что помогают создавать. Четкая связь всегда требует двустороннего потока сигналов.
8. Делитесь богатством. Поощряйте свою команду, когда она хорошо поработает. Деньги – это здорово, но будьте изобретательны.
9. Проглоти боль. Возьмите на себя обязанности руководителя группы. Помните, что преданность – это улица с двусторонним движением.
Продолжающиеся усилия
Поскольку я не хочу делиться с вами своей Командой, самое меньшее, что я могу сделать, это помочь вам найти и развить собственную команду воинов по вашему собственному образу и подобию воина.
Опять же, я заимствую у «Просвещенного руководства» эти пять способов поддерживать себя в движении и двигаться в позитивном направлении.
1. Отпразднуйте небольшой успех вашей команды.
2. Внимательно посмотрите, что вы делаете для достижения этого успеха.
3. Сосредоточьтесь и переориентируйтесь на ваши конкретные цели.
4. Помогите всем – членам вашей команды, всем остальным сотрудникам организации, вашим клиентам, вашим акционерам – понять общие преимущества достижения ваших целей.
5. Продолжайте искать способы улучшить свой прогресс в достижении ваших целей.
И о «CrossRoads»
Центр обучения и развития «Crossroads» будет сочетать сосредоточенность и усвоение, которые вы можете получить только благодаря тяжелым физическим усилиям, с практической, полезной информацией. Эти два аспекта обучения лидерству будут работать в тандеме, чтобы реально улучшить способности и навыки наших клиентов. И этим навыкам будут обучать настоящие Воины, настоящие лидеры - бывшие бойцы SEAL и бывшие морские пехотинцы США.
«CrossRoads» будет предлагать программы подобранные и адаптированные к потребностям наших клиентов. Вы можете выбрать из семинаров по лидерству, корпоративных упражнений по сплочению команды, бизнес-игр, программ развития молодежи и подростков, семинаров, специально предназначенных для женщин, и тактических курсов для всех уровней правоохранительных органов. Если вы и ваша семья хотите провести там долгие выходные, вы можете это сделать. Если вам и вашей управленческой команде нужно научиться объединяться, соберите их всех в «CrossRoads».
Ну и пара слов напоследок
Я хочу поделиться с вами небольшой мудростью одного из величайших воинов нашей страны, генерала Паттона. В июне 1944 года он выступил с речью перед американскими войсками в Англии. У него было много блестящих вещей, которые он мог сказать о тренировках и о преодолении страха, но больше всего меня поразило следующее описание, которое он дал одному конкретному солдату.
«Одним из самых храбрых людей, который я видел, был парень на телеграфном столбе в разгар яростной перестрелке в Тунисе. Я остановился и спросил, какого черта он там делает в такое время. Он ответил: «Чиню провод, сэр». Я спросил: «А не кажется ли это сейчас немного нездоровым?» Он ответил: «Да, сэр, но чертов провод надо починить». Я спросил: «А эти самолеты, летающие над дорогой, тебя не беспокоят?» И он ответил: «Нет, сэр, но вы, чертовски уверены в том, что делаете!»
Так вот, там был настоящий мужик. Настоящий солдат. Был человек, который отдавал всего себя своему долгу, каким бы незначителен ни казался его долг, в то время, какими бы большими ни были его шансы».