Падение "Морского Короля". Главы 5 и 6
Время на острове Вознесения предоставило эскадрону долгожданную возможность перевести дух после нашего поспешного отъезда из Великобритании. Даже при отсутствии подробных приказов у хорошего солдата никогда не бывает недостатка в делах. Было личное снаряжение, которое нужно было проверить, оружие, которое нужно было распределить и пристрелять, и возможность позагорать. Но сначала нужно было разобрать 15 тонн припасов эскадрона.
Эскадрон САС рассчитан на способность проводить операции независимо от полка, что означало, что он берет с собой все необходимо имущество и снаряжение. Как квартирмейстер и кладовщик эскадрона, Грэхем и Уолли выполняли большую часть работы, но перемещение большого боекомплекта, подвесных моторов и складных каноэ требовало усилий и мы все в них участвовали. Я вполголоса проклинал Лодочный отряд, поскольку им, похоже, принадлежала большая часть снаряжения. Наше собственное снаряжение для Горного отряда состояло в основном из веревок и альпинистского снаряжения для лазания по ледяным водопадам, скалам и преодоления заснеженных расщелин. По сравнению с этим, он был значительно легче, но его оставили в Херефорде, так как нам сказали, что на Фолклендах нет ни гор, ни глубоких заснеженных оврагов.
Каждый отряд отвечал за распределение своего собственного оружия и проверку его исправности. Мы были экипированы так же, как и пехотная рота, хотя разница заключалась в количестве и составе вооружения, а также том факте, что некоторые из нас носили американскую штурмовую винтовку Armalite AR15, часто называемую М16 и прославленную войной во Вьетнаме. Другие носили стандартную армейскую самозарядную винтовку L1A1 или SLR (Самозарядная лицензионная версия FN FAL калибром 7,62х51 НАТО — прим. перев.)
Основное различие между этими двумя видами оружия заключалось в боеприпасах, которыми они стреляли. Хотя обе винтовки имели магазины на двадцать патронов, Armalite использовала боеприпасы меньшего калибра, 5,56 и также была способна вести полностью автоматический огонь. SLR использовала патроны 7,62 и могла стрелять только в полуавтоматическом режиме, что означало, что при каждом нажатии на спусковой крючок можно было выпустить только один патрон. Мнение о том, какое оружие лучше, разделились в эскадроне поровну, и споры об индивидуальных предпочтениях были обычным делом. Однажды вечером мы обсуждали сравнительные достоинства двух винтовок за кружкой пива в сарае для велосипедов. Бильбо был поклонником AR15.
- Дайте мне «Армалайт» в любом случае. Она меньше, с ней легче обращаться, с ней можно носить больше боеприпасов и выпускать больше пуль.
- Ты неправ, приятель, - возразил я. Хотя я также носил AR15, я предпочитал SLR с деревянным прикладом американскому оружию, «одетому» в пластик.
- Она может выдать меньше огня, но у нее больше мощности и она может сбить с ног слона.
- Да, - вмешался Бинси, - у SLR на 300 метров больше дальность прямого выстрела. Она может быть и больше, и тяжелее, но в ней больше ударной мощи. Когда в парня попадает пуля калибра 7,62 мм, он падает и остается лежать.
- К тому же наши «Армалайты» старые и потрепанные. Полк закупил их у янки во время войны на Борнео в 60-х, и все стволы уже расстреляны.
- Они не могут попасть в дверь сарая на расстоянии более сотни метров, - добавил Бинси, - и к тому же их клинит.
Бильбо вынужден был согласиться с этой точкой зрения. Отстрелянные гильзы имели тенденцию застревать в механизме затвора «Армалайт», что означало, что нам приходилось носить стальной шомпол, примотанный черной изолентой сбоку к оружию, на случай необходимости выбивать застрявшие пустые гильзы.
Основой нашей огневой мощи стал единый армейский пулемет, известный как GPMG, или сокращенно «Джимпи». Каждый из четырех патрулей отряда нес по одному. Он стрелял теми же патронами калибра 7,62 мм, что и SLR, но имел ленточное питание. Расчет GPMG, весившего 13 килограмм с сошками, состоял из стрелка и второго номера, который отвечал за правильную подачу лент в оружие. В нашем патруле нести «Джимпи» досталось Крису, так как он был младшим и новичком в команде, или тем, кого мы называли «Джо Бэг» или «вороной».
В зависимости от настроек, пулемет мог выдавать от 650 до 1000 выстрелов в минуту, что делало его современным эквивалентом пулемета «Максим» времен Первой мировой войны. Но, в отличие от «Максима», он не имел водяного охлаждения и его огонь приходилось ограничивать «убойными» очередями по двадцать-двадцать пять патронов, чтобы снизить скорость перегрева ствола. На этот случай имелись запасные «быстросменные» стволы, и подготовленный расчет мог поменять стволы за считанные секунды. При выстреле GPMG издавал тяжелый грохочущий звук, что было хорошо для поднятия духа, если только вы не находились на противоположной стороне.
На уровне эскадрона, системы оружия поддержки, обычно принадлежащие специализированным пехотным взводам, использовались в гораздо меньшем количестве. Их расчеты могли быть укомплектованы только изъятыми из отрядов парнями, но они обеспечивали эскадрону гораздо большую дальность поражения и мощь. Противотанковый управляемый ракетный комплекс «Милан» стрелял ракетой, с наведением по проводам, на расстояние 2000 метров, и хотя он был предназначен для уничтожения бронированных целей, его также можно было использовать для уничтожения блиндажей и окопов противника, но он дорого стоил и был тяжел для переноски расчетом из двух человек.
Эскадронный 81-мм миномет был еще тяжелее. Состоящий из ствола, длиной в 50 дюймов, двуножника и опорной плиты с пружинным буфером, он весил около 36 килограмм. Выпущенные им минометные мины, также были тяжелыми, но с дальностью стрельбы чуть менее шести километров, он обеспечивал нас нашей собственной карманной артиллерией.
Независимо от личного оружия, которое мы носили, или оружия поддержки, которое мы были обучены обслуживать при необходимости, каждый человек носил ременно-плечевую систему. Она состояла из плечевых лямок и поясного ремня с закрепленными на нем подсумками для боеприпасов, имущества и воды. Известная как «поясной комплект» или «боевая выкладка», в ее подсумки могли быть уложены различные предметы, такие как гранаты, набор для выживания, аптечка и дневной запас продовольствия; идея заключалась в том, что вы могли прожить автономно со своей «боевой выкладкой» в течение двадцати четырех часов или больше, если понадобится.
«Поясной комплект» подбирался в основном с учетом личных предпочтений, но должен был сидеть как перчатка, так как после выхода в поле его приходилось носить почти постоянно. Как и многие парни, я заменил громоздкий ремень своей РПС на грузовую стропу с быстроразъемной застежкой. Стандартные пряжки имели привычку залипать, особенно когда брезентовый ремень намокал и его было почти невозможно расстегнуть замерзающими пальцами, что делало его настоящей занозой в заднице. Но дело было не только в удобстве.
Грузовая стропа была важной модификацией, если вам нужно было в спешке сбросить РПС, если вы работали в ограниченном пространстве, например в туннеле, или при входе в здание через окно. Это также означало, что вы могли сбросить его одной рукой, держа другую на своем оружии. Короче говоря, вы никогда не знаете, когда вам, возможно, придется ее внезапность снять и если вы возились с ней обеими руками, пытаясь ее снять, когда вам нужно было избавиться от нее в одно мгновение, это могло просто стоить вам жизни.
Индивидуальный набор выживания представлял собой небольшую жестянку из-под табака, содержащую, в числе прочего, компас, рыболовные крючки и непромокаемые спички; он был разработан для использования в ситуациях побега и уклонения, когда вам нужно было жить за счет земли. Все остальные личные вещи, взятые с собой в поле, были упакованы в рюкзак «Берген», который обычно содержал спальный мешок (также известный как «зеленый кокон», из-за его наполненных пухом сегментов), непромокаемое пончо для джунглей, дополнительные боеприпасы, пайки и запасные батареи для наших радиостанций. В «бергенах» также были наши армейские водонепроницаемые костюмы, которые мы называли «шуршунчиками». Они дьявольски шуршали, когда вы в них передвигались, и были практически бесполезны, когда дело касалось сохранения сухости. Магия гортекса была открыта, но не британской армией. Любой, кто имел возможность наслаждаться роскошью гражданского бивачного мешка из гортекса, имел возможность его купить. Как безденежный нижний чин, я этого не сделал.
Не было никаких жестких правил, касающихся униформы. Большинство предпочитало носить камуфляжные брюки из комплекта для джунглей, потому что они были легкие и быстро сохли, хотя они вызывали презрение остальной военной иерархии, если их носили вне театра военных действий, для которого они были предназначены.
Интересно, что подобные предрассудки, по-видимому, не относились к ботинкам. Как и вся остальная армия, мы также страдали от общей проблемы с ботинками DMS («на прямой подошве»). Выпущенные для фронта в Европе, где основное внимание уделялось передвижению на бронетранспортере, а не пешим, они столь же мало прикрывали щиколотку, сколь было отпущено инвестиций в их разработку и производство. Ботинки DMS пропускали воду внутрь, но редко выпускали ее обратно, поэтому, как только ваши ноги промокали, они так и оставались мокрыми. У меня была пара североирландских ботинок с высоким берцем, сшитых для регулярных армейских прогулок по улицам Дерри и Белфаста. Они были лучше, чем ботинки DMS, но не намного. У некоторых парней были штатские скалолазные или трекинговые ботинки, но они опять же, стоили больше моей зарплаты.
Почти все были одеты в ветрозащитные смоки, в камуфляже DPM. Выдаваемые САС и подразделениям, развертываемым в арктических условиях, они представляли собой куртки свободного покроя с застежкой на молнии, снабженные капюшоном с завязками и большими карманами на груди и полах. Под ними мы обычно носили футболки и норвежские флисовые пуловеры для тепла. Дополнительным утеплением служили черные шерстяные шапочки, а позже — арктические шапки с подкладкой из синтетического флиса и откидными «ушами». В те дни, когда мы еще не были одержимы предотвращением рисков, мы почти не беспокоились о шлемах, если только не прыгали с парашютом, а когда не было холодно, большинство из нас ходили с непокрытой головой. Бронежилеты также не стали навязчивой идеей, которой они являются в современной армии. Их носили только обычные части, служившие в Ольстере, и это не было чем-то, что нас беспокоило. Однако, учитывая тропическую жару острова Вознесения, одевать много одежды вообще не требовалось, и собрав наше личное снаряжение, мы на следующий день занялись пристрелкой оружия на близлежащем пляже.
Мы регулярно пристреливали наши «Армалайты» и SLR в Херефорде, но при упаковке и транспортировке оружия на расстояние более 3000 миль были все шансы, что их прицелы были сбиты. Мы нашли небольшую песчаную бухту, установили на ее конце несколько фанерных мишеней №11 и принялись пробивать в них отверстия. Пляж был пустынен, и мы стреляли в море, нарушая спокойный покой острова короткими очередями и выстрелами из полуавтоматического оружия, а также контрольными приказами офицера, проводившего стрельбы. Приказы об открытии огня время от времени прерывались неистовыми воплями «Прекратить огонь! Прекратить огонь!» с наблюдательного пункта, который мы разместили на скальном выступе, каждый раз, когда казалось что местная лодка вот-вот войдет в номинально опасную зону, где наши пули падали в море.
Пристрелка была стандартной базовой практикой, но Бинси был в своем репертуаре. Не довольствуясь просто отстрелом необходимой группы из пяти выстрелов, чтобы проверить, не сбит ли его прицел, он принялся поражать как можно больше целей с различных огневых позиций и дистанций. Он был опытным снайпером, вероятно, лучшим в эскадроне, и было приятно наблюдать, как он двигался, опускался на одно колено и проделывал быстрыми двойками аккуратные отверстия в центре нескольких мишеней, прежде чем переместиться и повторить процесс.
Я был неплохим стрелком, но, как и некоторые парни из других отрядов, я был обучен обслуживать единственный 81-мм миномет, которым располагал эскадрон. Его увеличенная дальность стрельбы и смертоносный эффект разрыва, исключали любую возможность стрельбы боевыми на острове Вознесения. Вместо этого мы провели тренировку вхолостую, выполнив действия по реагированию на радиозапросы об открытии огня, установив прицелы на требуемую дальность и пеленг заданной цели, и имитируя учебные стрельбы опусканием минометных мин в ствол оружия.
81-мм миномет обслуживается расчетом из трех человек. Хотя у меня была необходимая квалификация, чтобы управлять стрельбой взвода из девяти минометов, которые имелись в пехотном батальоне, я взял на себя роль третьего и самого младшего номера расчета. Это включало в себя подготовку минометных выстрелов и опускание их в ствол по команде «Огонь». Прицел устанавливался вторым номером, в соответствии с инструкциями, выдаваемыми первым и самым старшим номером расчета. Эта роль досталась Найджелу Смиту из 16-го отряда или Парашютного отряда.
Ростом 1 метр 62 сантиметра, негромко говоривший с мягким акцентом Западной Англии, Найдж был наименее похож на бойца САС. Но он был настолько крут, насколько это возможно, и абсолютным экспертом и фанатом минометов. Я помогал ему во время учений с минометами, которые мы проводили в начале года в Кении. В широко открытых зарослях саванны мы выпустили сотни минометных мин с впечатляющей точностью, которую мог воспроизвести только знаток минометов калибра Найджа. Он также был приверженцем процедуры и мы все делали по инструкции.
- По местам — крикнул Найдж, чтобы начать процедуру.
- Огневое задание! Угол возвышения 0965! Пеленг 2200. Три выстрела для поражения!
Выставив прицел на миномете, второй номер отрепетовал ему эти слова, закончив словами:
Я разыграл сцену подготовки несуществующих мин к стрельбе, а затем трижды опустил воображаемые мины, чтобы обрушить воображаемый минометный налет на воображаемого противника, прежде чем номер два выкрикнул:
Мы занимались этим несколько часов, и Найдж ругал нас даже за самую незначительную ошибку в наших упражнениях. Но, понарошку или нет, важно все было сделать правильно. Миномет был, вероятно, единственным настоящим источником сильного огня, на который мы могли гарантированно рассчитывать, если бы вступили в крупный контакт с противником. Если это было серьезно, существовала большая вероятность того, что нашим легковооруженным патрулям понадобилась бы каждая унция разрушительной фугасной мощи, которую мог доставить 81-мм миномет.
Проверив оружие, переупаковав снаряжение и перебрав запасы, осталось только ждать, работать над загаром и слушать радио. С помощью некоторой хитроумной настройки больших армейских раций PRC 320, мы смогли поймать Всемирную службу Би-би-си. В новостях из Лондона преобладали кризис в Южной Атлантике и дипломатические усилия по предотвращению войны. Сквозь шипение и треск помех высокочастотных радиоволн, диктор объявил что бывший государственный секретарь США и генерал Эл Хейг начал курсировать между Вашингтоном, Лондоном и Буэнос-Айресом, в попытке добиться урегулирования путем переговоров.
Были разговоры о создании временной администрации на островах и поддержанных международным сообществом дискуссиях об их будущем суверенитете в обмен на вывод аргентинских войск. Были некоторые позитивные комментарии по поводу успеха. Я всего лишь пожал руку Мэгги Тэтчер, когда она приехала в Херефорд, но впечатление, которое она произвела, и ее мужество в «Киллхаусе» наводили на мысль, что она не из тех, кто идет на компромиссы.
Объявление об отставке лорда Каррингтона с поста министра иностранных дел вызвало наш гнев.
- Этот человек должен был остаться и довести дело до конца, - усмехнулся Джеймс.
- Ага, точно, - сказал Бинси. - Чертовы политики, они могут просто бросить полотенце когда захотят.
- Меня действительно бесят эти левые депутаты, как Тони Бенн, - сказал я. - Разглагольствует об империализме, избежать войны любой ценой, и о том , что нас всех убьют, если мы этого не сделаем.
- Придурки, - пробормотал Бильбо, потягивая халявное пивко Грэма.
Когда я не слушал радио, уход от действительности также проявлялся в форме «Вдали от безумной толпы» Томаса Харди. Роман Харди мог показаться странным выбором для солдата САС, но он лежал непрочитанным на моей книжной полке дома, и я уже некоторое время собирался за него взяться. Но мне не удалось провести много времени в Уэссексе девятнадцатого века, прежде чем Бинси предложил прогуляться ранним вечером до пляжа.
Было уже близко к закату, когда мы нашли детенышей черепах. Дневная жара еще витала в воздухе, и с моря дул устойчивый тропический бриз, когда мы заметили небольшие неустойчивые движения в песке, когда масса детенышей зеленых черепах начала свое медленное опасное путешествие к прибою, вылупившись из яиц дальше на пляже.
Над головой шумная пикирующая стая крачек делала все возможное, чтобы их остановить. Мы зачарованно наблюдали, как чайки с восторженными криками ныряли вниз и хватали клювами несчастных детенышей рептилий. Среди резни вопящего природного хаоса и смерти, выжившие черепахи продвигались вперед с мучительной медлительностью, как будто зная, что это был вопрос чистой численности и случайности, доберутся они до безопасного моря или нет.
- Давай попробуем уравнять шансы в их пользу, - сказал Бинси, начиная отбиваться от голодных птиц.
Мы подбирали крошечных беспомощных существ по одному и доставляли их в относительную безопасность набегающих волн.
Бинси провожал каждого из них словами: «Держись, малыш», когда крошечные рептилии ныряли под поверхность воды и исчезали из виду.
Мы забылись в нашей задаче противостоять тенденции дарвинизма. И только когда последний черепашонок выскользнул из моих пальцев в воду, я их увидел. Масса морских судов всех форм и размеров стояла на якоре в бухте перед нами. За предыдущие дни мы видели, как прибыло несколько кораблей, но теперь, казалось, их был целый флот.
- Черт бы меня побрал, Бинси. Ты видишь это? Весь чертов военно-морской флот пожаловал.
Если бы я был гвардейцем, я мог бы добавить слово «блестяще».
Растущее число судов, прибывающих, чтобы бросить якорь у берегов острова, в сочетании с участившимися посадками воздушного транспорта в Вайдавейке, свидетельствовало о намерении страны прибегнуть к силе оружия, если дипломатия потерпит неудачу. И как оказалось, это также означало, что мы собирались устроить наш последний ужин в школе.
На следующий день, 9 апреля, мы воссоединились с нашим судном. Корабль вспомогательного флота Ее Величества «Форт Остин», водоизмещением более 23500 тонн, был одним из крупнейших вспомогательных судов Королевского флота. Выкрашенный в шаровую окраску боевых кораблей и приспособленный для перевозки войск, корабль в основном предназначался для снабжения в море боевых кораблей Королевского флота боеприпасами, продовольствием и водой. Для этой цели «Форт Остин» был оснащен двумя транспортными вертолетами «Уэссекс» Мк. V, которые с грохотом пролетели сквозь утреннюю дымку, чтобы забрать нас с аэродрома Вайдавейк и начали доставлять нас на борт со всем нашим снаряжением и имуществом. Большие штабеля огромных плетеных корзин, ящиков и коробок вскоре образовались на двух расположенных в корме корабля летных палубах, которые затем пришлось перетаскивать на руках по кажущимся бесконечным проходам к местам хранения на нижних палубах. Это была трудоемкая задача, и к тому времени, когда мы закончили, корабль снялся с якоря и вышел в море.
Выглядевший как нечто среднее между океанским лайнером и грузовым судном «Форт Остин» был вместительным кораблем, построенным с учетом определенной степени комфорта военнослужащих. На нижней палубе было жарко и душно, но нас разместили в просторных трехярусных каютах с доступом к душевым и бару. Еда на главном камбузе была превосходной, без намека на консервированные сосиски и солонину из банок. На борту было множество других военнослужащих, в том числе, несколько бойцов SBS, но мы их почти не видели, даже когда совершали пробежки по большим грузовым отсекам и летным палубам. Однако вид закаленных тел, блестящих от пота, когда мы с грохотом носились по надстройке в одних ботинках и шортах, вызвал переполох в других помещениях.
Бинси заметил, что некоторые члены экипажа глазели на нас с одной из верхних палуб во время занятий физподготовкой и пошутил по этому поводу над Бильбо.
- Эй, приятель, я думаю, что тот, что справа, смотрит только на тебя. Очевидно, ему нравятся низкорослые парни вроде тебя, дорогой мой.
Публика, которую мы привлекли, сидевшая на перилах над нами, подхватила шутку и некоторые начали выкрикивать: «Ку-ку!» и «О, он мне действительно нравится!», за которыми последовали возбужденное хихиканье и наш собственный добродушный смех в ответ.
В те дни, когда в Великобритании гомосексуализм все еще был под запретом, торговый флот стал одним из немногих убежищ, где члены гей-сообщества могли открыто демонстрировать свою ориентацию, не опасаясь притеснений или судебного преследования. Следовательно, значительное число геев шло на эту службу и отправились в море в качестве стюардов. Нам было приказано прикрыться, хотя один боец эскадрона, по имени Эл, обладавший особо мускулистым торсом и орлиными чертами лица, оставил неизгладимый след в душе одного из членов экипажа и продолжал привлекать внимание. На одном из переходов в рейсе, когда Эл был в гальюне, к нему подошел один из стюардов, одетый в синие спортивные штаны с розовыми любовными сердечками, вышитыми по низу. Глядя сверху вниз в писсуар, он сказал:
- О-о-о, Эл, ты ссышь как бандит; хочешь я буду твоей подружкой?
Встреча закончилась отнюдь не романтически.
Внимательный характер стюардов отражал общую готовность всего экипажа сделать для нас все возможное. В какой-то момент капитан замедлил ход корабля, чтобы облегчить кое-какие мероприятия по подготовке войск. 17-й отряд достал из запасов эскадрона свои надувные «Джемини» и спустили лодки на воду, чтобы проверить их двигатели в воде у бортов корабля. 16-й отряд позаимствовали один из вертолетов КВВМФ и использовали гражданское снаряжение, привезенное с собой, чтобы совершить несколько прыжков с парашютом в свободном падении на воду.
Погода стояла великолепная, а море было кристально чистым и спокойным, идиллическим ровным. Но, учитывая нашу специализацию, Горный и Мобильный отряды мало что могли сделать, поэтому парни из 18-го и 19-го отрядов собрались у бортовых лееров, чтобы понаблюдать за проделками парней из Воздушного и Лодочного отряда. Мы были не единственными зрителями, и вскоре нас пленил большой горбатый кит в сопровождении своего детеныша, когда он вынырнул на поверхность и потерся о борт корабля своей шишковатой головой. Ярко раскрашенные парашюты 16-го отряда раскрылись над нами в безоблачном небе, а затем парни под их куполами начали плескаться рядом с одной из шлюпок «Форт Остина», которую отправили за ними.
Кит уловил звук ударов тел о воду, и медленно взмахнув своими грудными плавниками, отвернул от корабля со своим детенышем на буксире и поплыл исследовать чужеродный шум. Некоторые из отряда все еще находились на высоте нескольких сотен футов в воздухе, когда заметили темные подводные фигуры, направляющиеся к их товарищам в воде и тем, кто собирался приводниться. Это привело к нескольким возбужденным крикам. Я думаю, что могло фигурировать слово «акула», и вид того как люди в воде и собирающиеся приводниться предпринимали отчаянные усилия, чтобы как можно быстрее забраться в шлюпку, вызвал восторг, к большому удовольствию более приземленных членов эскадрона, наблюдавших за происходящим с борта корабля. Лодки и люди эскадрона «D» вернулись на борт в целости и сохранности, шалости и радости дня закончились. Винты машин «Форт Остина» начали снова вращаться и мы возобновили свой путь на юг устойчивым 20-узловым ходом, оставив за собой, без сомнения, ошеломленного горбатого кита и его детеныша.
Мы были на полпути к Полярному кругу, но потенциальный конфликт, к которому мы направлялись, с тем же успехом мог быть в другом мире. Мы еще не получили никаких подробностей о задаче. Погода была приятной и до сих пор, помимо проверок нескольких видов оружия и пробежек по кораблю в майках, мы также занимались спортивными прыжками с парашютом, катались на небольших лодках и наблюдали за китами. У нас был корабль с баром, и нас обслуживали восторженные стюарды, в белых рубашках и шортах. Из средств массовой информации, которые мы получили на борту, также все чаще звучали разговоры о том, что дипломатическое решение кризиса не за горами, и шансы на то, что придется воевать, по-видимому, уменьшаются. Все это, казалось, наводило на мысль, что наша довольно приятная экскурсия может оказаться напрасной. Однако наш мир должен был вот-вот кардинально измениться.
После четырех дней, проведенных на борту «Форт Остин», эскадрон «D» присоединился к небольшой флотилии кораблей ВМФ во главе с эсминцем «Антрим». Это было 13 апреля. Если бы у меня была склонность или способность читать морские карты, координаты сказали бы мне, что сейчас мы находимся на 23 градуса южнее экватора, но выглядело это так, будто мы отправились на другую планету. Когда наша небольшая группа кораблей покинула «Форт Остин», наши дни легкого плавания закончились.