Солнце летнего вечера
Если бы мне когда-либо предложили вернуться в один из дней лета, когда я был донельзя счастлив, я бы без замедления выбрал тот, который я провёл с ней.
Я помню этот день до самых мельчайших деталей, они словно вросли в мою память и пустили в ней корни. На воспоминаниях об этом дне выросли прекрасные цветы. Возможно, в тот день расцвела и моя душа.
Я помню этот день, как будто это было вчера: её яркое летнее платье, которое ветер колыхал с особой нежностью, обнажая лишь малую часть, лишь то, что мне было позволено увидеть. Я помню нежные, мягкие и донельзя женственные плечи, открытые из-за платья; они так и манили прикоснуться к ним.
Я помню её сияющие, пронзительные глубокие глаза, в которых плескалось закатное алое солнце, и этот нежный взгляд, которым она смотрела на меня.
Клянусь, в тот самый момент я надеялся, готов был даже молиться всем богам, чтобы так она смотрела только на меня. Моё сердце в тот момент сжигала ревность от мысли о том, что кто-то наслаждается её нежностью также, как я. Эта мысль была для меня невыносимой.
Я помню каждую мельчайшую деталь этого дня, и, признаюсь честно, я готов был проживать его из недели в неделю, из года в год, лишь бы только видеть её такой, какая она была в тот летний вечер.
Мне не нужно было абсолютно ничего, кроме этого летнего вечера, её струящегося легкого платья, сияния её глаз и солнца, играющего в её темных кудрях.
Мне было достаточно её и солнца. Словно именно от этих двух составляющих зависел весь смысл моего существования. Словно исчезни она — и я тоже перестану существовать.
Она пробуждала во мне те чувства, от которых я был готов сойти с ума, сгореть на месте. Они словно проникали в мое сердце, и вместе с кровью проносились по всему организму, вызывая электрические разряды по всему телу.
Она была слишком: слишком красива, слишком неуловима, слишком чувственна. Я знал, что она требовательна и избирательна к тем, кого подпускает ближе. Мне это, безусловно, льстило. Словно я видел ту ее часть, которая была недоступна другим. Словно я чувствовал те её эмоции, которые другие даже не видели. Я знал, что она строга не только к другим, но и к себе. Я знал её демонов точно также, как и она знала моих. Я мог понять её, она могла понять меня.
Я знал, что она никогда не будет моей до конца — лишь одной моей оплошности будет достаточно, чтобы на следующее утро я проснулся один в холодной постели. Она всегда уходила легко и навсегда: рушила мосты, не брала трубки и никогда не отвечала на смс. Она просто исчезала, словно ее никогда не было. Это было невыносимо. Пугало ли это меня? Да, пожалуй. Становился ли я от этого менее влюбленным?
Я лишь каждый раз всё сильнее пытался удержать её, зная, что на самом деле моё желание было обречено на провал. Я жаждал получить всё её внимание целиком, мне хотелось, чтобы она смотрела только на меня. Думала только обо мне. Но... Всегда было «но».
Лёгкий, тёплый летний ветер уносил с собой все непроизнесенные мной слова. Словно вытягивая их из моего горла, ветер нёс их настолько далеко отсюда, что мне не хватало воздуха даже на шёпот.
Я мог лишь завороженно смотреть на то, как солнце играет в её волосах.