Анализ песни New Abortion
New Abortion (рус. Новый абортыш) – песня группы Slipknot из альбома Iowa. Мрачная, провокационная композиция, повествующая о проблеме потерянного поколения, которое рождается без шанса на достойную жизнь. Сегодня я разберу эту песню от А до Я и обобщу и обогащу её смысл. Начинаем!
"I'm ethereal
My children are legion, serial
They stick to my skin like beloved cysts
I tear away with my nails and teeth and fists
Touch the hands of inverted saints
Follow my heart through the threaded pain
Callow man is a sentinel screaming
I see the future, the future is bleeding"
"Я бесплотный
Мои дети — легион, серийные
Они прилипают к моей коже, словно любимые кисты
Я срываю их ногтями, зубами и кулаками
Трогаю руки перевёрнутых святых
Следую за своим сердцем сквозь пронизывающую боль
Неопытный человек — это страж, кричащий:
«Я вижу будущее, будущее истекает кровью»"
"Я бесплотный", "мои дети — легион, серийные". Лирический герой воплощает дегуманизированную сущность системы, где присутствует утрата человечности, а также механистичное воспроизводство обезличенных жертв, обречённых на существование в качестве «серийных» продуктов социального распада. Его слова – аллегория бесконечного цикла рождения и гибели поколений, лишённых не только индивидуальности, но и права на достойное будущее
"Они прилипают к моей коже, словно любимые кисты", "я срываю их ногтями, зубами и кулаками". Лирический герой изображает насильственное отторжение деструктивных элементов системы, где «любимые кисты» — болезненно привычные пороки общества, вросшие в его идентичность. Аутоагрессия в следующей строчке – отчаянное проявление бунта против внутреннего и внешнего порабощения, где боль символизирует тщетность попыток вырваться из цикла дегуманизации, превращающей личность в инструмент собственного угнетения
"Трогаю руки перевёрнутых святых", "следую за своим сердцем сквозь пронизывающую боль". Лирический герой сталкивается с профанацией духовных ориентиров, где «перевёрнутые святые» — символы обесцененной веры, превращённые в инструменты манипуляции. Его прикосновение к ним — жест отчаяния, попытка найти опору в мире, где даже святость искажена, а следуя своему сердцу, он прорывается сквозь неизбежные слои боли, порождённой осознанием собственной обречённости в обществе, отрицающем право на достойную жизнь
"Неопытный человек — это страж, кричащий", "«Я вижу будущее, будущее истекает кровью»". Лирический герой подчёркивает парадокс неопытности как силы, где наивный провидец обнажает жестокую истину: будущее, обескровленное системой, лишено надежды для поколения, обречённого на страдания с момента рождения. Его крик – проявление беспомощного прозрения, когда осознание катастрофы не влечёт за собой возможности её предотвратить
"Sores
Every goddamn minute, I can feel 'em now
Like a virus, you will never kill me now
Goin' underground, comin' on like hepatitis
We're out, and you can't reshape us
Another bug in the construct
Tearing up the main bus B
Zeros and ones are everything, execute me"
"Язвы
Каждую чёртову минуту я чувствую их теперь
Как вирус, теперь ты никогда не убьёшь меня
Ухожу под землю, проявляюсь как гепатит
Мы здесь, и ты не можешь переделать нас
Ещё один сбой в конструкции
Разрывающий главный автобус B
Ноли и единицы — это всё, казните меня"
"Язвы", "каждую чёртову минуту я чувствую их теперь". Лирический герой проецирует язвы как символ неизлечимой экзистенциальной боли, вызванной осознанием бессмысленности существования в обществе, обрекающем поколение на социальную смерть. Через такую метафору передаётся нарастающее отчуждение — язвы становятся маркером системного распада, где каждое мгновение проживается как агония неприятия мира, лишённого шансов на исцеление
"Как вирус, теперь ты никогда не убьёшь меня", "ухожу под землю, проявляюсь как гепатит". Лирический герой трансформирует собственную идентичность в метафору вируса, подчёркивая парадоксальную неуязвимость через слияние с разрушением: как патоген, избегающий уничтожения, он мимикрирует под системные угрозы (под чем подразумевается гепатит), используя их же механизмы для выживания. Уход «под землю» символизирует переход в скрытое, но активное сопротивление — отказ от прямой конфронтации ради подрывной тактики, где хроническая болезнь становится оружием против общества, отторгающего «неудобных»
"Мы здесь, и ты не можешь переделать нас", "ещё один сбой в конструкции". Лирический герой декларирует коллективную неуязвимость отвергнутых, акцентируя их роль как неисправимого дефекта в искусственной системе социума — невозможность «переделать» становится метафорой неприятия ассимиляции. Под «сбоем в конструкции» подразумевается и аномалия, обнажающая хрупкость навязанных норм, и горькая ирония поколения, вынужденного существовать в роли «ошибки», которую нельзя исправить, но и стереть невозможно
"Разрывающий главный автобус B", "ноли и единицы — это всё, казните меня". Лирический герой воплощает акт разрушения системной инфраструктуры (под чем подразумевается «главный автобус B»), где ноли и единицы символизируют редукцию человечности до алгоритмических шаблонов, лишающих индивида автономии. Слова «казните меня» — это одновременно признание собственной роли как угрозы для механистичного порядка и саркастичный вызов обществу, которое, уничтожая инаковость, лишь подтверждает свою неспособность к истинному контролю над теми, кто отвергает бинарную логику подавления
"Everywhere you look, it's like they know
Their fingerprints are hidden by control
This is where the line is drawn, see
You can't take my soul away from me, yeah"
"Куда ни посмотри, похоже, они знают
Их отпечатки скрыты контролем
Вот где проведена черта, видишь
Ты не можешь забрать мою душу у меня, да"
"Куда ни посмотри, похоже, они знают", "их отпечатки скрыты контролем". Лирический герой обнажает парадокс всевидящего надзора, где система маскирует своё влияние через иллюзию анонимности, а «отпечатки» являются метафорой незримого манипулирования, вшитого в ткань повседневности. Строчки отражают безысходность молодого поколения, чьё будущее предопределено алгоритмами контроля, превращающими свободу в мираж, а сопротивление — в жест отчаяния, заведомо учтённый системой как часть её же «протокола»
"Вот где проведена черта, видишь", "ты не можешь забрать мою душу у меня, да". Лирический герой утверждает неприкосновенность внутренней свободы, где «проведённая черта» — метафора пределов внешнего влияния, а душа – последний бастион идентичности, который невозможно экспроприировать даже в условиях тотального обесчеловечивания
"What do you need to see? Ya feel the impact?
Gotta retract, everybody get back
What is this? It's like a big conspiracy
Fields of dejected, morbid progeny
They always say that it's always our fault
But everything we say is taken with a grain of salt
Man, it's always the same if we talk or complain
We only wanna upset the balance
How's it feel to be the new abortion?
The only generation to suffer extortion"
"Что тебе нужно увидеть? Чувствуешь воздействие?
Надо отступить, все назад
Что это? Похоже на большой заговор
Поля унылых, болезненных потомков
Они всегда говорят, что это всегда наша вина
Но всё, что мы говорим, воспринимается скептически
Чувак, всегда одно и то же, если мы говорим или жалуемся
Мы только хотим нарушить баланс
Каково это — быть новым абортышем?
Единственному поколению, которое страдает от вымогательства"
"Что тебе нужно увидеть? Чувствуешь воздействие?". Лирический герой провоцирует конфронтацию, задавая риторические вопросы: первый вопрос, «что тебе нужно увидеть?» обнажает цинизм системы, требующей доказательств страданий, а второй, «чувствуешь воздействие?», превращает абстрактную боль поколения в физиологический шок, заставляя адресата пережить последствия собственного равнодушия как травму
"Надо отступить, все назад", "что это? Похоже на большой заговор", "поля унылых, болезненных потомков". Лирический герой обнажает механизмы социального коллапса, где призыв «надо отступить, все назад» звучит как отчаянная попытка остановить движение к краю, а риторический вопрос «что это?» вскрывает абсурдность системы, маскирующейся под заговор, где «поля унылых, болезненных потомков» становится метафорой молодого поколения, обречённого на вырождение в мире, где будущее украдено ещё до их рождения
"Они всегда говорят, что это всегда наша вина", "но всё, что мы говорим, воспринимается скептически". Лирический герой выражает протест против системы, где общество перекладывает ответственность за социальные проблемы на тех, кто лишён ресурсов и голоса, подчёркивая абсурдность обвинений в адрес молодого поколения, изначально поставленного в неравные условия. Строчка отражает цинизм взрослых, игнорирующих коренные причины кризиса, и боль отвергнутых — молодых людей, чьи попытки объяснить свою реальность наталкиваются на стену недоверия и обесценивания
"Чувак, всегда одно и то же, если мы говорим или жалуемся", "мы только хотим нарушить баланс". Лирический герой обнажает механизм подавления инакомыслия: система клеймит любое недовольство маргинализированных групп как деструктивный бунт, маскируя собственное нежелание признать структурное насилие, порождающее неравенство. Здесь вскрывается двойная ловушка — молодое поколение, лишённое инструментов влияния, сталкивается с риторикой обвинения даже в попытке артикулировать отчаяние, что превращает диалог в порочный круг взаимного отчуждения
"Каково это — быть новым абортышем?", "единственному поколению, которое страдает от вымогательства". Лирический герой метафорически обнажает социальное отчуждение поколения, которое система априори маркирует как «нежеланное», лишая базовых прав на самоопределение и достоинство. Строчка акцентирует институциональное насилие — превращение молодёжи в объект манипуляций, где их существование сводится к роли жертв, вынужденных расплачиваться за цинизм общества, отрицающего саму возможность их полноценной интеграции в будущее
Итак, анализ данной песни подходит к концу. Пора порефлексировать о её смысле. Композиция New Abortion — это звучащий как набат манифест молодого поколения, загнанного в ловушку системного лицемерия. Она не просто фиксирует отчаяние, но вскрывает корни социального отчуждения, где молодёжь становится заложником чужих правил, лишённой права на голос и будущее. Сюжет строится на конфликте между молодым индивидом и системой подавления, которая подменяет свободу иллюзией выбора. Метафоры вроде «перевëрнутых святых» (символов нереализованного потенциала) и «нулей и единиц» (сбоев в социальных механизмах) обнажают, как система обесценивает человечность, превращая жизнь в цикл манипуляций. Кульминация — переход от осознания абсурда к бунту: лирический герой отказывается быть «винтиком», отвергая навязанную роль жертвы. Это не всплеск эмоций, а осознанный экзистенциальный выбор — сохранить идентичность в мире, где существование молодого поколения заранее маркировано как «нежеланное». Подытожим: композиция New Abortion – это не просто гимн сопротивления, а картина антиутопии настоящего, где протест становится единственным способом сохранить себя. Она также является зеркалом общества, которое, прикрываясь прогрессом, воспроизводит неравенство, но и напоминание: даже в условиях безнадёги молодое поколение способно разорвать порочный круг, перестав играть по навязанным правилам