Потраченное время: Слава КПСС и «Россия34»

80 000 символов о главном рэп-альбоме 2024 года. Телеграм-канал автора

СОДЕРЖАНИЕ

• ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ
• «СИНИЙ ВЕЧЕР» или ПАРАДОКС ГРУСТНОГО КЛОУНА
  I. Без постиронии походу
  II. Cаморефлексия какая-то
  III. Индустрия искренности
  IV. Время и поражение
• ИСПОЛНЕНИЕ ЖИЗНИ В ПАМЯТИ АЛЬБОМА: «РОССИЯ34»
• ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
• БЛАГОДАРНОСТИ
• ПОСЛЕ НАПИСАННОГО. ПОСЛАНИЕ В БУТЫЛКЕ
• ИСТОЧНИКИ, СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ, ПРИМЕЧАНИЯ
  

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои Ф. И. Тютчев, Silentium!

Прошло три дня с публикации альбома «Россия34» Славы КПСС.

Подступаясь к этому тексту, я переслушал каждую песню несколько раз, пытаясь нащупать соблазнительную деталь — punctum, — которая приковывает и не отпускает, тормозит и задает вопросы, меняет одним лишь присутствием режим восприятия не только музыки артиста, но — смело предположу — самого слушателя и его жизнь. Сразу обозначу: это эссе, не рецензия. Я не ставлю задачу объяснить «что такое хорошо и что такое плохо» — оставим это профессиональным сетевым критикам, способным оценить рифмы и образы, структуру и ритмику, индивидуальность и харизму, атмосферу и вайб (что бы это ни значило), трендовость, актуальность жанра и реализацию стиля, — я хочу суммировать опыт собственного прослушивания и постараться понять: о чем пытается сказать все это время Слава и как лично я это слышу?

Добавлю в копилку вступительных обозначений и предостережений: начиная это эссе, я осознаю лишь его масштаб, в некотором смысле чувствую его интонацию, но совершенно не знаю чем оно закончится и к каким выводам приду. «Фильм уже готов, его осталось только снять» — эта довольно бессмысленная, но красивая фраза если и применима сегодня, то только к игровым фильмам, но тут, — «как в музее Холокоста, серьезные вещи». Все по-настоящему.

Между тем, к профессиональным сетевым критикам я еще вернусь.

«СИНИЙ ВЕЧЕР» или ПАРАДОКС ГРУСТНОГО КЛОУНА

I. БЕЗ ПОСТИРОНИИ ПОХОДУ

Альбом «Россия34» я включил на следующий день после его официальной презентации на стриме. Мой младший брат Роберт, который познакомился с творчеством Славы относительно недавно, резюмировал мне в ночи свои личные ощущения от услышанного на стриме: «Саморефлексия какая-то. Без постиронии походу». Таким образом, я уже был предупрежден о некоторых особенностях альбома — 15-летний слушатель выделил две отличительных черты. Начнем с последней, но про сам альбом поговорим позже.

Тень «постирониста» стала преследовать Славу, кажется, значительно раньше, чем этот термин вообще укоренился в культурном — или даже поп-культурном — поле. И в этом, на мой взгляд, заключается первое заблуждение в отношении к его творчеству. Да, безусловно, его рэп колеблется между пресловутой серьезностью и шуткой; по мнению некоторых, он будто бы противится той реальности — и музыкальной в том числе, — которая нас окружает. Но если вдуматься: а так ли устойчива эта реальность? Человек пластичен; он интересен и увлекателен своими изменениями, и, — продолжая разговор про реальность, — согласитесь, что вчера отличается от сегодня настолько сильно, что невозможно представить, что же будет завтра. Счастья в этом может быть и немного, зато интереса и любопытства — хоть отбавляй.

Предположу, что Слава никогда и не был «постиронистом», он «всего лишь чувачок с Хабары», ставший по стечению обстоятельств — и я к этому вернусь — «воплощением банальной русской мечты». Таких людей мы хорошо знаем, а может быть «и я пишущий эти строки, и вы, их читающие» являемся таковыми — теми, кто сидел ночами в интернете, изучал культуру и историю по смешным картинкам, легкодоступным трекам и фильмам без смс и регистрации; теми, кто любил и стеснялся девочек, стыдился себя и дрейфил перед одноклассниками; теми, кто боялся подвести родителей, никогда не был душой компании, но, стараясь понравиться всем, боролся со стыдом или застенчивостью, открывая для себя напитки и вещества, ведущие к еще большим ошибкам. Теми, для кого рэп стал бегством, единственной доступной и простой формой самовыражения.

Так в чем же гэнгста, Славы? Именно в том, что мечтали и мечтают многие, а у него получилось. Получилось стать «воплощением банальной русской мечты», и замечу: разница между целью и мечтой колоссальная. Это хорошо видно на контрасте: там, где Скриптонит с надменной интонацией говорит: «Я тут слышал, что мне просто повезло // Просто повезло урвать счастливый билет», — и дальше издевательски повторяет: «Ну? ну?», — Слава стирает границу между собой и теми, кто может ему что-то противопоставить: «Переехал, сделал рэпчик, и на нем поднялся (Е-е) // Если смог такой дурак, как я — сможешь и ты».

Любопытно, когда мы говорим о ярких исполнителях, то частью их культурного сияния становится отражение: без Yanix и YMB не было бы российской трэп-сцены, без Pharaoh — не случилось бы такого количества артистов, заигрывающих с эстетикой декаданса и гламура, без YUNGRUSSIA — других рэп-объединений, которые повлияли на музыку второй половины 2010-х, не появись Скриптонит с его революционным подходом к звуку и голосу как музыкальному инструменту — рэп бы так и остался жанром, где главное что ты говоришь, а не как. То есть буквально: «без X не было бы Y». Не буду перечислять всех артистов; в этом случае важно отметить, что каждый, кто добился определенной славы, если не сделал полноценный переворот игры, то добавил новые правила в ее механику или, как писал журналист Юрий Сапрыкин, «дал понять, что внутри жанра возможны самые разные и довольно захватывающие стратегии», но главное — сформировал вокруг себя не только круг из преданных фанатов, но и музыкальных последователей, подражателей и подобников.

Успех Славы уникален тем, что фанаты (далее — новые зрители и слушатели) у него появились, а вот эпигоны — по-крайне мере в музыкальном плане — нет. Почему? Потому что музыкально («внутри жанра») Слава не предложил аудитории — и смею предположить, что и цели у него такой никогда не было, — уникальных решений и находок. Поле его битвы — это пещера глубокой ночью, в которой нет никого, кто бы жадно желал поглотить свет и делиться именно его лучами, ведь, по правде говоря, они всегда задавали курс к сердцу черного солнца самого автора.

Тысячи молодых людей прямо сейчас записывают рэп — это могут быть и песни-аффирмации, и слепое подражание кумирам, и древнерусский жанр «рэп для друзей» с большим количеством имен собственных и перечислением личных историй, которые что-то говорят лишь посвященным, — но эти песни остаются неуслышанными за пределами близкого круга людей. Знаю, что многим сегодняшним музыкальным критикам и журналистам каждую неделю кто-то пишет: «Послушай мой новый релиз бро! Там мясо)». Я видел такие посты в комментариях музыкальных каналов, включал треки, но, к сожалению, так ни разу и не нашел чего-то, что бы меня, простите, зацепило. И нет, это не связано с тем, что такие песни, используя классификацию профессиональных сетевых критиков, некачественные, просто в них нет главного элемента, способного «заразить тем чувством, которое, очевидно, пережил, испытал и передал автор»: предельной любви [страсти] к процессу художественного производства.

Тому, кто действительно любит и страстно отдается делу, должно быть все равно на музыкальных критиков и журналистов, ведущих по наивному представлению к пресловутому признанию. Такому человеку важно сидеть в своем заповеднике, пока вокруг ходят белые лани, он может смотреть на них с близкого расстояния, кормить снежными крошками, но никому не открывать ворот и бесконечно думать лишь о седых оленях, уносящих его в край пугающих истин. Только божественной случайностью — или из-за трещины во времени — такой человек может быть услышан внешним миром. Но что дальше? А дальше ни белых ланей, ни вылизанной дочиста чаши скорби, ни седых оленей, ни края пугающих истин. Оказывается, что заповедник, который ты берег для себя, вдруг становится местом всеобщего внимания, и ты встаешь перед выбором: уйти и оставить его другим или же трансформировать это место в парк. Несмотря на то, что можно увидеть некоторую дихотомию этих решений, в них тем не менее присутствует общий элемент — реагирование и приспособление к новой реальности. Но есть третий путь — «открыть заповедник для неприспособленных к жизни людей».

В 2017 году новые зрители и слушатели Славы не знали, как реагировать на того, кто в сущности ничем от них не отличается; симптоматично, что, на мой взгляд, и Слава не понимал как реагировать на резко появившихся новых зрителей и слушателей, так как он «не типичный рэперок» и «не мечтал о лучшей жизни», а «просто делал рэп и все само так как-то вышло». Так, как реагировать на то, что стремглав застало тебя врасплох? Смеяться. Символично, что Д.С. Лихачев в статье «Смех как мировоззрение» пишет: «Смех — не только щит гордыни, против преувеличения своих заслуг перед богом, но и против всякого страха».

Именно смех (не хохот!) стал необходимым условием существования и Славы в новой реальности, и тех, кто только стал его новыми зрителями и слушателями. Первый пытался отрефлексировать стремительную популярность мемизацией и вирусными треками, высмеиванием всего и вся, возведя шутку в абсолют, осознанно не боясь выглядеть дураком (иногда даже пародируя этот недуг); вторые — гоготали, крича «Антихайп» по поводу и без, слепо восхищались каждым поступком кумира, не стараясь постичь смысла его действий, то есть по сути своей — бессознательно становились дураками. И это важно, ведь дурость — это «обнажение ума от всех условностей, от всех форм, привычек. Поэтому-то говорят и видят правду дураки. Они честны, правдивы, смелы. Они веселы, как веселы люди, ничего не имеющие. Они не понимают никаких условностей. Они правдолюбцы, почти святые, но только тоже “наизнанку”».

Нет, я не говорю, что все слушатели Славы — дураки, дело в другом. Блаженный — юродствующий «Христа ради», то есть человек, совершающий особый христианский подвиг, он принимает образ безумного (дурака) как инструмент борьбы с земной жизнью. Важно: это осознанный выбор человека. И взяв шутку (или пародию) как действенный метод, Слава всегда выглядел именно «дураком», при этом отдавая себе в этом отчет. В чем же тогда «Антихайп»? Замените буквально несколько слов в цитате из упомянутого текста Дмитрия Сергеевича: «Смысл древнерусских пародий заключается в том, чтобы разрушить значение и упорядоченность знаков, обессмыслить их, дать им неожиданное и неупорядоченное значение, создать неупорядоченный мир, мир без системы, мир нелепый, дурацкий,— и сделать это по всем статьям и с наибольшей полнотой. Полнота разрушения знаковой системы, упорядоченного знаками мира и полнота построения мира неупорядоченного, мира “антикультуры”, во всех отношениях нелепого,— одна из целей пародии». Что-то напоминает, не правда ли?

Как я писал выше, думаю, что никаким «постиронистом» Слава никогда и не был. Новые зрители и слушатели не знали, как к нему относиться, а сам Слава, находясь над этой схваткой, был готов принять любой ярлык; эти люди — не белые лани, а потому главное для него было и остается не подпустить их близко к себе. Как говорится: «Не трогать, свежевыкрашен».

Признаюсь, сейчас я понимаю, что впервые это почувствовал в интервью 2017 года с Юрием Дудем*, но тогда я не смог это сформулировать. Для наглядности позволю себе процитировать фрагмент с незначительными собственными наблюдениями, оформленными курсивом в квадратных скобках:

— Ты коммунист? — спрашивает Юрий Дудь*.
— Нет, — отрезает Слава.
— Объясни опять-таки моим коллегам, узнавшим о баттле десять дней назад: почему «Слава КПСС»?
[Вопрос задан с позиции тех самых новых зрителей и слушателей, которые вообще ничего не понимают]. — Потому что этот ник мне батя придумал, — [Слава еще сохраняет ерническую интонацию, взятую с начала разговора]. — Ну, он зашел ко мне в комнату, говорит: «Славян, я придумал тебе ник. Ты же вроде рэп читаешь, ты же Слава, я же тебя Славой назвал… Давай ты будешь Славой КПСС?! Ха-ха, сечешь, типа?» Я такой: «Бля, секу, бать, охуенно…» Все.
[Кажется, что интервьюер был поражен такой простой историей, в ней нет ничего за что, можно было бы зацепиться. Поэтому далее он задает второй вопрос из списках новых зрителей и слушателей Славы]: — Это было в Хабаровске?
— Да.
— Э–э-эм, где твой отец сейчас? — [продолжает на голубом глазу]. [И вот тут случается то, о чем я говорю: Слава — допускаю, что бессознательно, потому что вопрос касается его настоящего как человека и прошедшего как времени — отводит взгляд вниз, задумчиво протягивает «э», о чем-то думает, что-то вспоминает, резко возвращается в реальность и впервые — если не единственный раз за все интервью — отвечает без иронической, в чем-то задиристой интонации]: — Умер уже. — делает глоток пива.
— Давно?
— Ну да. Вот я из Хабаровска уехал в 2013 году, как похоронил отца, приехал в Петербург.

О том, как именно Слава оказался в Петербурге, мы услышим спустя семь лет из песни «812» в жанре «размен родного гетто на огни мегаполиса». Но я убежден, что внимательный зритель заметил этот надлом в ответе Славы на вопрос про отца еще в 2017 году. Это был единственный момент за все интервью, когда его защита дала трещину, — и если бы журналист был заинтересован в своем герое, любил и страстно бы желал в нем разобраться, то не упустил бы шанс пробраться внутрь этой трещины. Вместо этого новые зрители и слушатели растиражировали многочисленные гэги и шутки Славы, выставившего себя опять же «древнерусским дураком». Кем-кем? Читаем у Лихачева: «Очень умным, но делающим то, что не положено, нарушающим обычай, приличие, принятое поведение, обнажающим себя и мир от всех церемониальных форм, показывающим свою наготу и наготу мира,— разоблачителем и разоблачающимся одновременно, нарушителем знаковой системы…» И так далее.

В 2017 году пробраться внутрь этой трещины не получилось — да и заметили ее только «дураки», как в одноименном фильме Юрия Быкова. Спустя семь лет, она дала о себе знать сама, но уже словами самого Славы.

С одним из предостережений Роберта об альбоме «Россия34» разобрались, поэтому далее поговорим о саморефлексии.

II. САМОРЕФЛЕКСИЯ КАКАЯ-ТО

Саморефлексия является неотъемлемой частью рэп-музыки: одни описывают сны и другие приключения, далекие от реального (трезвого) мира, другие же похваляются своим образом жизни (нередко тоже далеким от реального), третьи пишут любовные оды — той единственной или своим друзьям. И так далее. В любом случае, рэп всегда крутится вокруг фигуры автора (с редкими исключениями, о которых я напишу ниже), даже если зазор между человеком и автором велик. Перефразирую слова публициста, создателя сайта «Горький» и одного из соучредителей книжного магазина «Фаланстер» Бориса Куприянова: «Рэп — это автор и только автор. Из него нельзя исключить контекст авторской жизни, авторской личности. Произведение в этом жанре целиком сводится к существованию автора, даже если раскрасить его историями про Германа и Патрика, Марка и Киру, девочку, одетую в розовое, и девочку, которая ждет, которая плачет».

Но интересно, когда рэп перестает быть строго музыкальным жанром и становится инструментом для реализации определенной идеи, творческой задачи. То, что активно делал Слава после 2017 года, пестрит подобного рода стратегией.

Что если дать тревоге захватить рассудок и допустить, что домашнее животное может стать свидетелем обстоятельств, влекущих за собой страшные последствия? Об этом песня «Подментованный кот». Как помыслить русскую лень, инфантильность взрослых и напрасные мечты о лучшей жизни? Вот, «Домики у моря». Где примут ночью человека — трезвого или пьяного — с разбитым, «как чевапчич», лицом? Включаем песню «Ночная травма», исполненную совместно с Андреем Замаем, чей куплет — прямое (и в некотором смысле полезное) решение этого концептуального и творческого вопроса.

Эти и многие другие песни Славы (отмечу: и его коллег по «Антихайпу»), на мой взгляд, продолжают традицию московских концептуалистов, которые рассматривали искусство как попытку заглянуть в лакуну между небесным (поэтичным) и земным (пошлым). В этом разрыве и возникает что-то щемящее, больствующее и настоящее.

Там, где Дмитрий Александрович Пригов пишет:

Посередине улицы
Стоит Милицанер
Не плачет и не хмурится
И всем другим пример

Но кто возьмет ответственность
Что он не входит вдруг
Вот в этот миг ответственный
Во ада первый круг.

Слава отвечает:

Голый мужик ест Киндер Буэно
Брезгливо ребенка утащит мурена
Голый мужик ест Киндер Буэно
Я мимо прошел, мне совсем нету дела

Что за трагедия стоит за этим
Голый мужик ест Киндер Буэно
И что за счастье стояло за этим
Голый мужик ест Киндер Буэно.

Похожее можно встретить и в творчестве Егора Летова, с которым Славу нередко сравнивают (или, как минимум, сравнивали несколько лет назад). Например, песню «Ненавижу женщин (таких, как ты)» с весьма вызывающим припевом Летов комментирует следующим образом: «Сугубо эпатажный артефакт той эпохи. Кто-то из нашей компании где-то прочитал о существовании некоей Anti Women League, в которой якобы состоят Stranglers и какие-то другие подобные. Тут же возникла идея сочинить песню от имени того гражданина, что состоит в AWL. Она так и называлась на всех наших первых вариантах альбома — AWL Song».

Однако попытка проникнуть в этот разрыв — не единственная модель поведения Славы как artist (замечу: не только музыканта, ведь эта модель распространяется далеко за пределы музыки — от участия в вокальном шоу «Успех» на СТС до многочисленных интервью и публичных акций). Интересно, когда он выбирает зазор как маску, то есть сам же становится зазором.

Продолжая линию с Приговым и Летовым, хочу привести цитату литературного критика Игоря Гулина из третьего выпуска подкаста «Он увидел солнце», посвященного жизни и творчеству солиста группы «Гражданская оборона»: «Он же общался с концептуалистами через брата, и по-крайне мере в восьмидесятых это влияние очень чувствуется у него, что текст написан не от собственного лица. Каждый текст немножко продуцирован какой-то маской, и ты никогда не можешь уловить, кто это говорит — Егор Летов или какой-то персонаж, вокруг которого он мерцает; который и он, и не он. Ты не можешь его поймать. “Все идет по плану” — абсолютно масочная песня, которая прочитывается как сверхискреннее высказывание и одновременно с тем абсолютно неискреннее, и какая-то истина устанавливается только в чередовании, отслаивании этих масок. Это, мне кажется, абсолютно приговская вещь, которую Летов очень интересно переводит в панк-регистр» (Таймкод: 14:05).

Именно этот прием как модель поведения артиста Слава и привнес в русский рэп или, как минимум, обретя новых зрителей и слушателей, популяризировал. Приводя в пример музыкальные треки, оговорюсь, что Слава не первый и не единственный, кто обращался к этому методу в своих песнях (например, альбом «Птицу СЪЕМ» группы «Птицу Емъ» или творчество «Мутант Ъвхлам», «Ленина Пакет» и др.); но в том числе именно подобного рода песни стали громкими хитами Славы и в каком-то смысле сформировали его репутацию в головах новых зрителей и слушателей. (На сайте одного из профессиональных сетевых критиков я не нашел ни одного упоминания «Птицы Емъ», «Мутант Ъвхлам» или «Ленина пакет», зато трек «Киндер Буэно» сопровожден следующим комментарием: «Понятия не имею о чем эта песня». Символично, однако).

Но и тут нельзя исключать «контекст авторской жизни, авторской личности» Славы, ведь как я писал выше: главное для него — не подпустить к себе настоящему там, где сознательно ворота не открыты. Это все — продолжение игры. «Когда я был маленьким — я был маленьким // А остальное вас не касается» — не иначе. Но что случается, когда концептуальной задачей Славы становится анализ — рефлексия — себя, собственной биографии и жизни? Действительно ли он продолжает «прятать депрессию в постиронично рассказанных сказках»? И что в таком случае он выбирает как формообразующие темы и концептуальные инструменты?

III. ИНДУСТРИЯ ИСКРЕННОСТИ

Каждому, кто не является новым зрителем и слушателем Славы, понятно, что его дискография, мягко говоря, не ограничивается тем, что было выпущено после 2017 года. В одном из треков альбома «Россия34» он вспоминает: «Пьяные веселые дети: еже-еже-еже // Послушай записи — там имелась душа». И слово «душа», так внахалку высмеянная Славой в относительно новых песнях, выступает важнейшим мотивом его творчества в принципе.

Об этом упоминал автор телеграм-канала «вирши», процитирую: «Мне нравится прямота и ухмылка, с которой Славян вещает об этом. И вообще та простота, с которой он вещает обо всем на этом альбоме. “Россию 34”можно продать как “первый искренний альбом Славы КПСС”, мол, смотрите на эту зверюшку, она что-то чувствует, а не только троллит; можно увидеть в этом некую слабость или, наоборот, комфортность, манипулятивность. Но все это не больше, чем поверхностный ярлык, не имеющий ничего общего с реальностью. Любой, кто действительно слушал музыку Славы, группу еже, не сталкивается с этим откровенным откровением при прослушивании, потому что знает, что он не вдруг стал искренним на этом альбоме, — он всегда был достаточно искренним».

Я не буду сейчас уходить с головой в разбор группы «Ежемесячные»; мне представляется важным поговорить об искренности Славы, которую отметили многие уважаемые мной музыкальные журналисты и даже — о, неужели! — профессиональные сетевые критики.

За пределами «России34» лейтмотивы рефлексии Славы как рэпера, на мой взгляд, сосредоточены в двух фразах: «Записал, забыл, наутро не так грустно» и «Если опыт не превращен в текст // Он даже не становится прошлым».

Как можно заметить, в обеих цитатах нет ни слова про «культуру». И это честно: если допустить, что Слава — один из тех пацанов, что когда-то выбрали рэп как форму самовыражения, и так случилось, что это стало приносить деньги, то зачем прикрываться красивыми словами о культуре? Неужели наши одноклассники, начиная записывать рэп в школе, думали о таких серьезных вещах как «строительство культуры»? Комментарии о каком-то вкладе я воспринимаю не больше, чем еще один из инструментов свэга успешных артистов, помимо флекса купюрами, одеждой, машинами и девушками. Между тем, запись трека и его публикация — это просто способ борьбы со скукой и метод фиксации себя в определенном моменте (если получится встать на капиталистические рельсы, то может появиться еще и возможностью заработка, но если взять процент тех, кто действительно зарабатывает деньги на музыке, и тех, кто просто делает рэп, коммерческий успех — это все же редкость. Все было бы так просто!).

Англо-американский поэт Уинстен Хью Оден писал For poetry makes nothing happen — и если уж «поэзия ничего не делает», то не стоит переоценивать рэп-треки; редкие из них действительно становятся документом эпохи — и то, скорее, в поп-культурном поле, — но их написание никак не связано с сознательным желанием авторов стать Частью Культуры. Это способ самовыражения и бегства, о котором я говорил в предыдущей части, и не более. Вот об этом — «Записал, забыл, наутро не так грустно».

Наряду с этим, строчки «Если опыт не превращен в текст // Он даже не становится прошлым» действительно вскрывают некоторую подноготную жизни и, как следствие, — необратимость ностальгии. Уверен, что кто-то из читающих этот текст иногда обращается к старым фотографиям, не только, чтобы визуально вспомнить непосредственный их сюжет, но и контекст, при котором они были сделаны. Исследовательница Марианна Хирш в книге «Поколение постпамяти. Письмо и визуальная культура после Холокоста» пишет, что так работают «точки памяти»: «Своим острием точка прошивает ткань времени: как и punctum Барта, точки памяти проникают сквозь слои забвения, «окликая» (interpellating) тех, кто хочет знать о прошлом» (Новое издательство, 2021. С. 105).

Думаю, тем, кто занимается искусством, такой сюжет может быть знаком не только на примере фотографий.

Так действует и Слава: огромное — простите, бессчетное — количество его песен созданы не для слушателя, а для него самого («Ведь сотка треков из любви, а не сраный маркетинг (Е-е-е-е)»); это пунктирная карта c многочисленными отметками и флажками, где вместо названий стран — названия песен. Метод локусов или дворец памяти, чертоги разума или пространственная мнемоника — как хотите, так и называйте. Главное, что память — это часть человека, а воспоминания — фрагменты его личной жизни. Именно переработка действия в текст для Славы — та самая необходимая трансформация настоящего в прошлое.

И вот тут перейдем ко времени «России34».

IV. ВРЕМЯ И ПОРАЖЕНИЕ

Начнем с простого: как вообще постулируется «время» в русском рэпе? Традиционно, на сопоставлении прошлого с настоящим, с редкими вкраплениями будущего. Схемы примерно следующие: «я был X, теперь я Y», «у меня не было X, теперь у меня есть Y» или же «скоро мои X станут, как Y». Вариации могут быть разными; на каждый из выделенных мной примеров можно сходу вспомнить строчки из песен популярных рэперов (а нередко на этом построены и целые альбомы); сценарии работы со временем в русском рэпе всегда примерно одинаковы. Но в «России34» Слава сознательно отказывается от второй части каждой из этих формул, предлагая иной взгляд на работу со временем.

Безусловно, называя этот текст «эссе», я немного кокетничаю, но применить слово «рецензия» для подобного рода работы, — где так много меня и личного, — кажется, еще более самонадеянным. Тем не менее, позволив себе прибегнуть к азам литературоведения и взяв за ориентир работу «О Маяковском» (V–A–C Press, 2023. Т. 3, с. 163) художественного и литературного критика Бориса Арватова, я выделил употребление всех частей речей, имеющих грамматическую категорию времени, с альбома «Россия34».

Для тех, кто не станет вчитываться в то, что опубликовано по ссылке выше, приведу сухую статистику: из 849 случаев 361 раз мы находим прошедшее время (42%), при том что настоящее — 310 раз (36%). Но важно оговориться: в большинстве ситуаций, когда встречаем настоящее или будущее, они даются не самостоятельно, а в их отношении к прошлому, которое и играет стержневую роль почти всех композиций (за исключением двух — «Я люблю тебя, девочка» и «Все любят мертвых»). Именно эта модель развития времени в альбоме необходима Славе для того, чтобы в настоящем вспомнить о прошлом, и подумать над тем, где, кем и как он оказался.

И тут возникает еще один важный мотив — чувство неизбежного поражения.

В недавнем интервью писатель и участник группы «макулатура» Константин Сперанский говорил, что в человеке «изначально заложено неминуемое поражение» (Таймкод: 58:24). Именно это чувство — или как это назвать? — преследует и не отпускает, на мой взгляд, Славу. Да, в тот день, который поделил его жизнь на до и после, судьи единогласно решили, что он победитель. Но стал ли он себя чувствовать таковым? Разве альбомы и релизы Славы, которые были опубликованы после 2017 года, создают это впечатление? Едва ли мне удастся вспомнить его трек, который мог бы сравниться с — опять же! — «Як 2» Скриптонита, в котором уставший рэпер, осознавая, что его усталость напрямую связана с положением победителя в индустрии, искренне читает о том, что он «накупил золота, но в нем один на районе, и так неинтересно». Я бы не хотел сейчас подробно разбирать рэп-рефлексию Славы и Адиля — это, возможно, и любопытно, но подобному анализу нет места в без того огромном эссе.

Я хочу сфокусироваться на другом: победив в том баттле, Слава будто бы осознал, что жизнь — это простая игра для тех, кто знает правила, способен учиться и хотя бы чуть-чуть удачлив, но одновременно с тем, он будто бы почувствовал, что игра — это всегда условная ситуация.

Игра — часть жизнь. Но что есть кроме этого? Животный ужас неминуемой смерти, которую едва ли можно назвать игрой. Символично, что первый альбом, вышедший после того самого дня, назывался «Солнце мертвых» (2017).

Сперанский заканчивает свою реплику строчками из Георгия Иванова:

Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья.
Я верю не в непобедимость зла,
А только в неизбежность пораженья.

Альбом «Россия34» написан от лица человека, который всегда чувствовал и продолжает чувствовать себя проигравшим, он всматривается в искаженное отражение зеркал, но осознает себя в настоящем времени лишь благодаря тому, что составляет его настоящего в прошлом.

Теперь перейдем к тому, как устроен альбом «Россия34» и какие концептуальные методы выбирает Слава, чтобы ответить той, кто когда-то сказала: «Что с него взять? Он даже не может отрефлексировать смерть».

ИСПОЛНЕНИЕ ЖИЗНИ В ПАМЯТИ АЛЬБОМА: «РОССИЯ34»

Я не раскрыл бы истины, если бы не прошел Путь. Мераб Мамардашвили, «Лекции о Прусте»

В русском рэпе не так много знаковых альбомов, которые можно рассмотреть с точки зрения текстоцентричности, но один из таких — безусловно, «Хошхоног» Хаски. И если в случае работы Димы довольно ясно складываются некое тематическое деление песен и экспериментальный подход к их воплощению (о чем замечательно написано здесь), то метод Славы принципиально отличен.

Альбом «Россия34» полностью подчинен настоящему автору, и именно отсюда растут две его важнейших линии — это целостность высказывания в рамках единственного жанра, который непосредственно свойственен и любим Славой. Включая песню за песней, вы не услышите ничего кроме личных историй и «чистого рэпа». Признаться, я не представляю, как можно слушать «Россию34» на parties или на концертах. Слава отмечал, что «в нем [альбоме] нет припевов» — важнейших составляющих песен для группового прослушивания; в действительности оказалось, что припевы все же есть, но лишь в четырех песнях из шестнадцати. Вот уж правда: «просто телега безостановочная».

Что касается музыки и битов, то мне кажется, это подтверждает мой тезис из предыдущей главы о природе гэнгста Славы. Я не хочу ни в коем случае обидеть битмейкеров, но при этом выделить музыкальную составляющую альбома мне кажется весьма проблематичным — биты такого разряда, в свое время, можно было найти в паблике с бесплатными минусами Freeteam (не знаю, существует ли он до сих пор?). Не об этом и не про это «Россия34». Музыка служит автору, но не становится полноправным участником композиций, и даже гитара в песне «Страна-гангстер», которую на своем стриме отмечал Букер (Таймкод: 30:15), заметна только в том случае, когда куплет прочитан и fade-out неизбежен.

Но давайте перейдем к сути (пишу это, оставляя позади более 30 000 символов с учетом пробелов).

Альбом начинается с песни IntroFreestyle2024, очерчивающей в определенной степени — скопом и по верхам — темы, которые будут раскрыты дальше.

В этом треке Слава говорит от своего «я», давая необходимые источники света для ориентации в той самой пещере глубокой ночью. Все то, о чем он здесь читает, — контурная карта, которая будет заполняться по мере развития альбома. Я уверен, что никакой другой трек не мог быть взят за стартовую точку: IntroFreestyle2024 не сумма, а заявление, и именно через такую оптику и стоит смотреть на эту песню. Что идет следом? «Когда ты сломан», в которой уже появляется местоимение «ты».

Упомянутый мной в предыдущей главе критик Борис Арватов в том же тексте о поэме Маяковского писал:

«В русском языке существует, между прочим, одна форма, характерная именно своей социальностью: это — второе лицо единственного числа, употребляемое вместо первого; говорящий тем самым относит сказанное и к себе, и к окружающим, активно сливается с ними, ставит себя в их ряды» (V–A–C Press, 2023. Т. 3, с. 162).

Именно структура «Вот что происходит, когда ты сломан» с одной стороны раскрывает то, что было заявлено в IntroFreestyle2024, а с другой — последовательно вводит несколько концептуальных элементов взгляда Славы на себя.

В первом куплете «Когда ты сломан» возникает туманный образ друзей, которые делают селфи, еще не зная, что через пятнадцать лет эти «с Хабаровска пацы» пройдут тюрьму и рехаб, а кто-то из них так и останется запечатлен лишь в памяти и на общем фото. Это первый концептуальный элемент — не просто друзья, а именно хабаровские друзья детства — найдет продолжение дальше. Во втором куплете Слава вводит новые детали — страх и наркотики как наивная возможность его победить. Примечательно, что наравне с этим, возникает и неминуемая пропасть между тем, как Славу видят окружающие («Наш Славик поднялся: // Есть фейм и счета полные бабла») и как он сам себя ощущает («Я хуже говна чувствую себя»). Запомните это, так как страх, наркотики и собственные чувства будут в том числе заполнять ту самую контурную карту далее. В третьем куплете появляется образ девушки — или что важнее «жены»; мечты, которую легко потерять.

Повторяющаяся строка припева с одной стороны открывает высказывание, а с другой — служит логическим продолжением окончания первого и третьего куплетов: «Пятнадцать лет спустя — тюрьмы, рехабы, смерти, эй // Вот что происходит, когда ты сломан», — или же: «И где-то через год я тебя потеряю // Вот что происходит, когда ты сломан». Слом, о котором Слава говорит как об одной из возможных причин дальнейших событий, — это давление внешнего, которое сказывается на внутреннем, и может показаться, будто в этом треке Слава переносит ответственность за произошедшее на то, что находилось вне его власти. Однако это не так.

Именно умолчание во втором куплете, где Слава говорит от себя, но отказывается от продолжения, казалось бы, устоявшейся для песни конструкции («Я хуже говна чувствую себя // Вот, что происходит когда…»), фиксирует неуверенность — или даже колебания — в том, кого винить за произошедшее.

Слава не был бы Славой, если бы не вторил мысли Сергея Анатольевича Курехина, что «из постмодернизма выбраться нельзя», а потому в треке «Когда ты сломан» можно найти фразы из композиции «Бессмысленны слова» Ивана Панфилова. О чем песня Панфилова? На первый взгляд, о случайном криминальном беспределе (то есть об обстоятельствах, которые повлекли за собой последствия), но если вдуматься и вчитаться в слова, то, конечно же, о глупой жизни и «вечной любви в сердцах» после смерти. Криминал и смерть? И здесь мы переходим к следующему треку.

В «Стране–гангстер», казалось бы, Слава продолжает рассказывать о своем опыте общими фразами, которые не раскрывают сути действий, а рисуют лишь их образ. Читая многочисленные рецензии о «России34», я встречал мнение, что «Страна-гангстер» — это социально-политическое высказывание (ох, ну и «Бессмысленны слова»). Меня интересует другое: я воспринимаю эту песню как еще одну возможность взглянуть на самого себя (концептуальный элемент/инструмент/метод/прием/ключ!) — через осознание себя внутри чего-то большего, чем ты являешься. (Отмечу, что это именно осознание, ведь принятие — это следующий шаг).

О чем говорит Слава? В треке «Страна-гангстер» возникает образ России и в особенности не-Москвы как места, которое программирует определенный образ жизни. Слава продолжает копаться в себе и пытается отыскать причины того, кем он был и кем он стал, уже не во внешних обстоятельствах, как в предыдущем треке, а в осознании пространства, в котором он сформировался (вспоминаю строчки из их совместной песни Antihypeoutro с Замаем: «Не живя в очке, понять сути России нельзя»).

Любопытно, что в этом треке упоминается «Леха» (возможно, Алексей Орехов, хабаровский друг Славы), который «ушел в армию, чтоб слезть с иглы // Вернулся, сел на спайсы, теперь мертвы». Не он ли был тем самым парнем с общего селфи из трека «Когда ты сломан»? Тюрьма, рехаб и смерть. В этой песне Слава смотрит на себя в контексте большой страны; но осознание большого неотделимо от сопоставления с малым, а потому следующий трек посвящен осмыслению себя в городе.

«812» — на мой взгляд, песня, концептуальная задача которой строится на процессе перерождения или трансформации. Как бороться с тем, что предопределили тебе обстостоятельства и место? Менять и обстоятельства, и место. Однако избавиться от прошлого, засевшего занозой, не получится даже так.

Но в этом треке, в котором буквально нанизываются ситуации и действия одни за другими, хочется выделить еще один — принципиально новый — концептуальный элемент. Это познание себя через новых друзей в новом городе. Эти люди важны уже не просто для становления Славы как хабаровского сломанного парня, не знающего на что опереться, но как символы новой жизни. Покуривая на балконе со Светло, Слава осознает себя в новом городе; познакомившись с Мишей, он начинает писать ежемесячно рэп; благодаря Андрею Замаю — впервые делает концерт. Эти люди не просто пришли на смену хабаровскому окружению, они открыли — или скорее, ими вместе были открыты — новые пути борьбы со скукой и фиксации себя в настоящем. Трек устроен как прогулка по знаковым местам, которые то и дело подкидывают образы из памяти: «Щас иду по тем же местам (Е) // Вспоминаю, как приехал на Московский вокзал // В своем задрипанном пальто с китайского рынка…»

Признаться, в этой песне я не вижу никакой иронии, но и не вижу искренности. Что из того, о чем читает Слава, мы можем характеризовать как честность, правдивость, etc? Ведь наряду песней «812» в его дискографии есть трек «Пустое» со следующими строчками: «А у меня сестра на китайском рынке торговала семками целое лето, // Чтобы подарить гандону мелкому, мне, ведерко с LEGO // Инженерный конструктор из слов — ты моя игрушка, // Может, я выдумал чушь про сестру и это все постироничная шутка». Почему многие подумали, что трек «812» — как и все остальные с альбома — неизбежно искренен?

Мне важно другое: эта песня неразрывно связана с «еже-еже-еже», то есть с теми песнями, где «имелась душа», которые создавались так, чтобы быть настоящими, но только по отношению к тем, кто принимал непосредственное участие в их создании (как наблюдатель, друг или артист).

Представим, как сейчас где-то в одной комнате собираются Ваня Светло, Миша Джигли, Андрей Замай и Слава КПСС. Они общаются, что-то обсуждают, а потом — опа! — включается «812», и каждый из них после любой секунды может останавливать трек и продолжать строчку из песни историей из жизни, начиная со слов: «А помнишь…»

И они помнят. А мы всего лишь знаем. Знаем, что, покурив на балконе со Светло, Слава осознал себя в новом городе; познакомившись с Мишей, он начал писать ежемесячно рэп; благодаря Андрею Замаю — впервые сделал концерт.

Но есть еще то, что они помнят, а мы знаем: Роман Гаррош был одним из тех, с кем Слава беседовал и проводил время в новом городе. Как упомянут он в этой песне? Буквально: «…наш кент Роман Гаррош // Говорит мне: “А в чем смысл жизни, бро?” // Он не разобрался, в петлю залез через год», то есть встретил смерть и покинул тех, кто остался.

Следующий трек — «Я остаюсь», — как можно заметить, продолжает интонацию предыдущего и в то же время песни «Страна-гангстер», но с одной поправкой: он написан от лица человека осознающего себя внутри страны («В моей стране сейчас газуют стукачи») и настоящего времени («Мода — это временно, а мы о настоящем»), а также выражающего желания на будущее («Хочу, чтоб мои дети не боялись мусоров»). Если в «Стране-гангстер» Слава держал дистанцию по отношению к месту, ему было важно создать некий портрет страны, то в «Я остаюсь» он стремится проанализировать уже то, как сам вписан в это место, осознавая себя его частью.

Эта песня напоминает мне трек «Хит Лейджер», который мы услышим ближе к концу альбома. Оба трека необходимы для устойчивости высказывания «России34», они — своего рода, сваи, которые глубоко вбиваются в землю. В них полномасштабно не раскрываются важные аспекты жизни Славы, но перечисляются те концепты — например, семья, наркотики, etc, — которые раскрываются в других песнях альбома. Эти композиции служат фиксацией для Славы себя в конкретном времени и моменте — без последовательного апеллирования к прошлому или к конкретной теме.

Но и в «Я остаюсь» возникает образ «той, что за стоит за левым плечом»: в песне, состоящей из одного куплета и исполненной в самом что ни на есть хрестоматийном жанре «рэп», упоминаются два важнейших артиста, которые стали известны широкой аудитории не столько из-за своей музыки, сколько из-за обстоятельств своей жизни и смерти: «R.I.P. YUNG TRAPPA, R.I.P. Картрайт (Sheesh) // Я проливаю за вас свой вишневый Sprite».

Yung Trappa или Владислав Ширяев — рэпер, который во многом предопределил время, менял язык, русифицируя грубо, но элегантно английские выражения (например, in this bitch с подачи Ширяева прочно вошло в лексику как «в этой шалаве»), он «был лишен характерной для рэпа тех времен гипермаскулинности: длинноволосый и манерный парень в очках. О первой встрече с ним и его спутницей вспоминает Андрей Superfly, режиссер и владелец домашней студии, писавший в то время петербургских рэперов: “Одет он был не как рэпер, а как панк: клетчатые штаны, бомбер, сальные волосы. Ему на тот момент было около 20 лет, а его сексуальной блондинке чуть больше 40”» (Николай Редькин, The Flow).

Энди Картрайт или Александр Юшко — рэпер, который оставался собой на протяжении всей своей карьеры, не искал ни славы, ни признания, в своем творчестве делал акцент на текст и флоу и «представлял собой уходящий типаж русского рэппера рубежа 00/10-х: выходец из провинциальной рабочей семьи, увлекался граффити, вдохновлялся нью-йоркским рэпом типа Big L и Big Pun, не носил почти ничего кроме маек и худи с капюшоном» (Даня Порнорэп, PRNRP).

Несмотря на то, что оба артиста представляли полярные стороны жанра, их сближала абсолютная любовь и вера в рэп, которым они занимались до конца своих жизней. В них обоих не было никакой надуманности — они были настоящими, искренними хоть и кардинально отличались друг от друга.

К сожалению, ни Владислава, ни Александра с нами уже нет. Их смерти — неожиданные, кто бы что ни говорил, — стали частью информационной повестки даже для тех, кто никогда не слушал их песен: 2 февраля 2023 года Yung Trappa скончался от острого отравления неизвестным веществом в квартире в Санкт-Петербурге, а за три года до этого — 30 июля 2020 года — стало известно, что сотрудниками полиции были обнаружены останки Энди Картрайта, тело которого расчленила и разложила по пакетам его супруга также в квартире в Санкт-Петербурге.

Светлая память Владиславу Ширяеву и Александру Юшко, пусть каждый из них «станет северным сиянием».

Именно через обращение к рэп-исполнителям в песне «Я остаюсь» Слава продолжает вести разговор о смерти и, возможно, постулирует единственную мысль на альбоме, которая, как писала поэт и прозаик Мария Степанова, заставит слушателя выдохнуть «да это ж про меня»: «И я люблю свою страну, а не лик чинуш».

Возвращаясь к тому, чтобы посмотреть на себя через истории, связанные с друзьями, Слава пишет трек «Мои пацаны» — подлинное проявление любви к хабаровским ребятам, ода пацанской — глупой, смешной, но настоящей — дружбе.

Если при прослушивании «812» я говорил, что Ваня Светло, Миша Джигли, Андрей Замай и Слава КПСС могут продолжить любую строчку из песни историей из жизни, то в «Мои пацаны» это происходит буквально: трек начинается с голосового сообщении: «А помнишь…»

Слава открывает створку ворот, чтобы мы стали не просто слушателями, домысливающими все то, о чем решает сказать артист, а самыми настоящими свидетелями или даже вуайеристами. Но дистанция по-прежнему сохраняется: ведь Слава и человек, чей голос звучит в интро, вспоминают то, что они прожили, а мы проживаем то, что услышали. Не буду пересказывать историю из песни, скорее хочу задать вопрос: ну какой «похмельный борщ» может вспомнить каждый из нас, слушая этот трек? Думаю, что ответ очевиден — свой, то есть связанный с конкретной историей, которую рассказать на публику кажется лишним.

Слава же использует сторителлинг как инструмент для взгляда на себя, посвящая песню тем, кто не просто знает, но и помнит; тем, кто в треке «Когда ты сломан» делает «общее селфи». Он называет и фиксирует их поименно в вечности: «Гоша, Саша, Валик, Гин, Фед, Леша Орехов, земля пухом». История, начатая в первом куплете «Когда ты сломан», закольцовывается и обретает форму, но опять же заканчивается смертью: «Все пацаны попадают в рай». Символично, что следующий трек называется «Элизиум», то есть место пребывания душ умерших в античной мифологии или же, если смотреть на перен. книжн., поэт., устар. значение, — рай.

Если до этой песни Слава вспоминал свою жизнь преимущественно в формате перечисления действий и событий, нанизывания их друг на друга, то в «Элизиуме» он задает бесконечное количество вопросов себе, но отвечает на них его память.

Не могу найти источник, но я отчетливо помню, что кто-то говорил, будто «Россия34» — это сон или кошмар, и я отчасти готов согласиться с этим утверждением, но добавлю, что если альбом и похож на сон, то он полностью является результатом бессонницы. И конкретно в песне «Элизиум» это выражено наиболее ярко: мы буквально оказываемся внутри текучей тяжести ночного безвременья, которое знакомо всем, кто мучается от невозможности уснуть. В этом треке нет ничего красивого, он ужасен и пугающ своим оголенным ужасом.

«Элизиум» — это изнанка Славы, вечно маскирующего собственное я. «Я в рехабе во дворе слезы вытираю // Подошел Мишаня и неловко обнимает» — разве это хоть чуть-чуть похоже на то, что (и как!) Слава рассказывал о своем опыте реабилитации в некоторых интервью? Едва ли хочется о таком говорить такими словами, еще и на миллионную аудиторию. Но только бессонница — это всегда удел одного. Бессонница и память говорят не для миллионов, они отравляют одного в тугой предрассветный час. Как читал Андрей Замай: «Когда отходишь ко сну — перебираешь мысли // Вот как так это получилось и как так то вышло».

«Элизиум» выстроен как монтажная нарезка, бобслей, где воспоминания, возникающие в хаотичном порядке, существуют не столько как то, что контролирует и стремится познать Слава, сколько как независимые вспышки памяти, причиняющие боль и мучения.

Бессонница — пограничное состояние человека между сном и полноценным бодрствованием; если человеку все же удается уснуть, то на утро он помнит лишь редкие и самые яркие (возможно, страшные) мысли. Поэтому с вопроса «Может, так и пролетает жизнь перед глазами?», повторяющегося аж восемь раз за песню, и начинается третий — самый короткий в «Элизиуме» — куплет. Что сказать о том, что ты помнишь лишь на уровне ощущений? Как закончить трек от лица памяти и бессонницы, если ты уже проснулся? Естественно, дебильным упоминанием человека из реальности и его потенциальным не к месту заданным, но не менее дебильным вопросом: «Ты че про смерть, Славик?»

В конце мы слышим чужой голос, пробирающий до мурашек и звучащий «в форме длинного, зловещего экспрессионистского эха, застоялого, как едкий кислотный туман» (Марк Фишер «Призраки моей жизни». Новое литературное обозрение, 2021. С. 61). О чем говорит этот голос? О мучениях. И это отличная связка: ведь, что может быть мучительней бессонницы? Возможно, только стримы профессиональных сетевых критиков.

«Блеск и нищета» меняет регистр и настроение предыдущего трека. В этой песне мы вновь оказываемся в роли свидетелей жизненных перипетий Славы, но только если в предыдущих композициях мы наблюдали за тем, что преимущественно происходило до 2017 году (и это пространство материальной нищеты, если угодно), то тут перед нами разворачиваются события, которые стали возможны благодаря новому социальному статусу Славы после 2017 года (и это уже пространство блеска). В «Блеске и нищете» Слава пытается взглянуть на себя с позиции человека, который уже не «просто делал рэп», а у него что-то «вышло» и получилось, то есть всмотреться в точку столкновения нищеты и блеска.

И если про нищету и то, как она сказалась на жизнь Славы, и ему, и нам уже многое понятно, то что сказать о блеске? Набор глянцевых историй и красивых знакомств: встреча в стриптиз-клубе с Dj Smash и иностранным агентом Евгением Гришковцом, приглашение в кино от Филиппа Киркорова, билеты на футбол от Тины Канделаки, десятимиллионный клип и контракты с Coca-Cola, подарок Вере Брежневой желанного, но стиранного худи «Антихайп», etc. Интересно, чем сбалансированы эти истории блеска: насилие и наркотические зависимости, зависть коллег и проблемы друзей, ломки отца и слезы мамы, классовая ненависть, «две сотки и яичный Ролтон».

Именно сталкивая нищету и блеск, Слава констатирует довольно очевидную мысль: материальный успех и блага, деньги и «лицо на всех каналах» никак не спасут от нищеты духовной. Блеск — одна из черт глянца, а глянец, как известно, привлекает своей блестючностью, но не имеет глубины.

В песне можно заметить и продолжение социально-политического мотива, однако он уже присутствует не как причина (см. «Страна-гангстер»), а как констатация. Слава не ищет ответственного (или ответственное) за то, кем он стал, и возможно — благодаря рефлексии в треке «Я остаюсь» — понимает и принимает природу любви к месту, где он родился, оказался и решил остаться: единственный за весь альбом выпад в сторону своего вечного визави сформулирован уже не с идейной точки зрения, а житейской («Я видел то и это, я свою Россию знаю (Россия!) // А ты рассказываешь сказки, в которых нету жизни, // Немец-англичанин, ну-ка, научи нас жизни»).

С чем же остается Слава по итогу песни? Опять же: «Блеск и нищета» открывается и закрывается голосовым сообщением (сейчас подумал, что все эти вставки вообще очень симптоматичный прием именно русского рэпа), но в этот раз мы слышим слова организатора баттла, в котором участвовал Слава на заре своей рэп-карьеры. Казалось бы, зачем это нужно? По запросу «skopec88, мочевой камень» (именно такой никнейм у автора голосового сообщения) можно найти информацию о том, что ныне этого человека нет в живых.

12 декабря 2020 года в своих социальных сетях Слава написал: «СКОПЕЦ АКА МОЧЕВОЙ КАМЕНЬ RIP».

Ох, подступаю к треку, который вызвал, на мой взгляд, наиболее сильные эмоции у тех, с кем я говорил про альбом, — «Мне стыдно жить». Если до этого Слава перечислял свое прошлое, подбирался к нему с помощью различных концептуальных ключей, то здесь он задает себе примерно следующий вопрос: «Хорошо, вот твое прошлое, вот твое настоящее, и то и другое — неотъемлемые части тебя. Но что ты чувствуешь? И как это сформулировать?».

«Россия34» щедро дает нам событийный калейдоскоп, позволяя каждому слушателю самому сформулировать свое отношение к выбранным автором темам и событиям; Слава же дистанцирован от этого и собственное мнение держит за пределами озвученного и исполненного текста. Но в «Мне стыдно жить» он вводит кардинально новое измерение: песня — это более не попытка взглянуть на прошлое, а возможность сфокусироваться на своем отношение к нему.

Превращение опыта в текст безусловно является его трансформацией в прошлое, но только цепочка трансформации напрямую связана со словами, не способными охватить сполна весь прожитый опыт. Можно перечислять людей, конкретные события, места и вещи, в которых память нашла необходимый знак и придала ему смысл, но в конечном итоге, как писал Марсель Пруст, «прошлое находится вне пределов его досягаемости». Песни, которые позволяют зафиксировать себя в моменте, не могут быть исчерпывающим отображением настоящего момента, так как ситуации, помимо действий и событий, включают в себя и настоящее отношение к ним. Воспоминания и память никогда не смогут подарить возможность пережить то, что уже пережито. Стыд, как и любое другое чувство, нельзя испытать повторно по отношению к тому, что уже осталось в прошлом; то есть вспомнить, как было — можно, а хотя бы приблизиться на экзистенциальном уровне к тому самому чувству — нет. «Этот трип красив, но невыразим».

Смерть присутствует в этой песне во фрагменте, когда Слава вспоминает бабушку: «Что же ты так стыдился своей бабушки // На новогоднем празднике? // Мать в командировку уехала // А я позвал друзей, она так некстати пришла // Теперь никакого бухла, а щас давно умерла она». Он уже не раз упоминал бабушку в своих треках (например: «Мне было 19, крошил с бабулей новогодний салатик // Теперь от нее только крест на студии», — или: «30-го декабря бабушки не стало // Смотрел, как ее выносят, закрывал глаза маме»), но именно на альбоме «Россия34» он смещает акцент с глаголов в пользу категории состояния.

Примечательно, что среди всех возможных форм — совестно, неловко, etc — он выбирает именно слово «стыдно», которое этимологически восходит к глаголу «студить», образованного от существительного «студъ» — «холод». «Мне стыдно жить» преисполнена этим состоянием (во многом благодаря интонациям и флоу Славы и биту Jazzbe и spbwaves); в ней не чувствуется глубокого раскаяния, ведущего к прощению, или желания извиниться перед кем бы то ни было; в ней нет никаких других чувств кроме оцепеняющего стыда; это не более, чем бессмысленная и холодная «попытка выразить так называемого себя». Ода неизбежному поражению. Не могу представить, но любопытно услышать и увидеть, как Слава будет (и будет ли?) исполнять эту песню на концертах.

В «Мне стыдно жить» важным сюжетом становится детский стыд перед друзьями за шапку-ушанку из соболя, которую купили в детстве Славе родители. Удивительно, но к этому сюжету, например, поэт Павел Кошелев обращался в своей поэме «Всего лишь рэп», опубликованной в октябре 2023 года (см. Часть 6. Шмотки) — прочитайте, это того стоит. Но на мой взгляд, все же сильнейшие строчки из песни Славы: «И было стыдно за этот стыд // Те, чьим трудом одет и сыт // Преданы в этом акте». Впрочем, родители станут одним из концептуальных элементов уже в следующей песне.

Напрасно считать, что фигура отца появляется в творчестве Славы исключительно в «России34» (сходу можно вспомнить песни «Могилам», «Двадцать двадцать» или «Биография»), но именно на этом альбоме — это одна из основополагающих линий для анализа Славой самого себя и своего пути. Подобно тому, как прямиком из отцовской библиотеки в детские ручки Юрия Витальевича Мамлеева попал свердловский цикл брошюр «Клинического архива гениальности и одаренности», во многом повлиявший на становление мамлеевской личности, отец Славы подарил ему в девятом классе «первый грамм», тем самым возможно став причиной некоторых проблем своего ребенка в будущем. Оговорюсь: наркотики — зло, никогда не употребляйте эту дрянь, это ни к чему хорошему не приведет (скоро — на примере трека «Кристал Кейт» — поговорим об этом поподробнее).

Следом за песней «Мне стыдно жить» идет композиция «Деньги и Бог», которая начинается с пространственного вопроса Славы, звучащего как предъява или жалоба: «Где вы были, когда вы были так нужны?» Старые и новые друзья, прошлая и настоящая жизни, опыт и собственное отношение к нему — все эти концептуальные ключи уже были использованы в предыдущих треках, одновременно с тем, как слова «мама», «папа», «родители» мелькали пропадающим светом маяка в тумане слов.

Подступаясь к разговору о выборе между деньгами и Богом, Слава выбирает именно фигуры родителей как опорные точки для рефлексии своего выбора. Приведу два примера, которые помогут оттолкнуться дальше:

На крыльце веду разговоры длиною в жизнь с отцом
У него была мечта вставить зубы, просто вставить зубы
Но все упирается в деньги

//

Мать, которую не видел допоздна
Ведь она добывала, так называемые, средства
Чтобы у тебя, сука, было детство

Оба этих фрагмента написаны от лица в настоящем времени; так, в первом из них явно прочитывается боль от того, что мечта отца полностью зависела от материальной состоятельности семьи, во втором же — чувствуется непроговоренная злость, связанная с тем, что мама не могла дать ребенку внимания и заботы из-за необходимости зарабатывать деньги. Эти примеры симптоматичны, так как несмотря на свою простоту, пошлость и обыденность, они четко очерчивают границу между «было» и «стало».

Что сегодняшнему Славе делать с так называемыми средствами, когда отца уже нет в живых? Сама постановка вопроса «А все же деньги, где вы были, когда вы были так нужны?» говорит о необратимости прошлого и невозможности в настоящем сполна насладиться тем, что имеешь. Робин Бобин Барабек из английской песенки, который упоминается в этой песне, символизирует эту неспособность насытиться, утолить чувство голода и принять абсурдность того, что было сделано.

Мне особенно ценны следующие строчки:

Мы эротизируем смерть или защищаемся от нее
Пластмассовым поломанным роботом?
Но я потерял его, и было понято,
Что ничто больше не будет вечно
И даже если купить нового, время уже дало трещину.

Я уже упоминал ранее Егора Летова и его масочность, но здесь мне хочется привести цитату Сергея Попкова из третьего выпуска подкаста «Он увидел солнце», посвященную известной строчке «пластмассовый мир победил»: «Никто не задумывается, а я вам скажу, что “Моя оборона” — это песня, написанная на смерть матери. Вы по-новому прослушайте, перечитайте текст. Что такое “пластмассовый мир победил”? Когда ребенок, мальчик, играет, у него — армия пластмассового мира, внутренние игрушечные взаимоотношения, войнушки, все такое, и в тот раз, когда мама умерла, — пластмассовый мир победил. Ни мир чистогана, как многие любят объяснять, ни технократия, ни еще что-то, а вот он — пластмассовый мир из далекого детства» (Таймкод: 49:30).

Песня «Деньги и Бог» — это, своего рода, прощание Славы с детством и инициация его в мир взрослых, где «в голове стучит: “Деньги, деньги, деньги!”», которые никак не смогут вернуть отца или помочь стать счастливым, ведь счастье — это детское воспоминание о кусте барбариса с одной единственной ягодой — бесплатной, в отличие от конфет. Потерянный пластмассовый поломанный робот навсегда останется во власти памяти и никакой новый не сможет его заменить. Но упоминание Славой «пластмассового поломанного робота» в песне, которая напрямую связана с родителями и детством, — это и есть вечное ницшевское возвращение. Вот этим осознанием — невозможности преодолеть линейность времени, исправить прошлое имеющимся настоящим, отказом от «актуальной бесконечности» (М. Мамардашвили «Лекции о Прусте», Ad Marginem, 1995. С. 278) — и пропитан трек «Деньги и Бог».

Что выбирает человек, который если не отказался от иллюзий, то уже принимает их неизбежность, а вместе с тем — неминуемость смерти? Жить в настоящем, где пусть и не будет никакого счастья, но будут деньги, которые помогут исполнить чью-то мечту закрыть кредит или выбрать «берег теплого моря» вместо «холода коммуналок». А также купить квартиры маме и сестре.

И ничего стыдного в этом нет.

«Я люблю тебя, девочка» — единственный трек Славы на альбоме «Россия34», написанный о настоящем и в настоящем времени. Предположу, что Слава как лирик и любящий человек, не мог не сделать трек про жену на «абсолютно великом, лучшем альбоме в русском рэпе за последние 10 лет». Эта песня настолько сильно выбивается из общего ряда, что… впрочем примечательно не это, а то, как именно Слава подошел к ее написанию.

Эта могла быть любовная ода с полноценным рассказом о сложностях и ошибках любви (то, чем Слава не раз делился в интервью), это могло быть лирическое отступление, продолжающее вектор из песни «Прощай Антихайп» («Эта страстная любовь, вино и башка (Ага) // Это парные тату, моя Куромушка (А)»), или же больная элегия, вторящая общей идее с альбома «Lil Бутер» Бутера Бродского, одного из альтер-эго Славы.

Но нет: он вновь защищается шуткой и смехом, как в старые добрые времена, чтобы не подпустить людей близко к своей семье, которую он уже однажды потерял, а потому знает цену этой потери. «Я искренен, покуда это безопасно», как он говорил в IntroFreestyle34.

«Я люблю тебя, девочка» — абсолютно идиотская песенка, каким и должно быть искреннее признание в любви счастливого человека. Но даже в такой песне пусть и в виде фразеологизма упоминается сквозная для «России34» тема: «Третий куплет даже будет не лишним (No) // А перед смертью, говорят, не надышишься (Вуху, вуху)». Неудивительно, что именно этот трек вызвал такие эмоции у новых слушателей и зрителей Славы, о которых я говорил в первой части этого эссе.

«Я, я (Ха-ха-ха)» — не иначе.

Еще один концептуальный элемент, который помогает Славе восстановить исходные черты собственного «я» и, к сожалению, определял его, как минимум, в какой-то период жизни — это зависимость от наркотических веществ и недавнее решение этой проблемы. Повторюсь: наркотики — зло, никогда не употребляйте эту дрянь, это ни к чему хорошему не приведет. Собственно, этому и посвящен трек «Кристал Кейт».

Признаться, до того, как вчитаться в текст песни, я понятия не имел, что скрывается за его названием, — и если предположить, что используя некую шутливую (издевательскую для непосвященных) интонацию, Слава действительно решил бы посвятить песню некой «известной модели и актрисе», я бы скорее всего купился; тем более, что в его дискографии уже был трек с похожим названием — «Лола Тейлор»… Или я и тогда все понял неправильно?

Тем не менее, все сомнения по поводу темы песни «Кристал Кейт» исчезают при первых же строчках. На мой взгляд, это один из самых понятных и прямолинейных треков с альбома, где все заявлено буквально и без какой-либо художественности, несмотря на название. Если первая часть песни посвящена тому Славе, который употреблял и слышал, что «Кристал Кейт — это считается хип-хопом», то во второй — он говорит с позиции человека, оставившего этот опыт в прошлом.

Любопытно, что он приходит к довольно очевидной мысли: взаимосвязь искусства и веществ призрачна и иллюзорна. Главное — это настоящие чувства и способность их выразить без каких-либо вспомогательных препаратов. Именно эти строчки: «Чувства в нас — это так важно. Искусство — (Искусство) // Выразить их. Братик, ты просто боишься чувствовать, (Брат) // Тушишь божественное пламя», — кажутся мне наиболее важными, ведь вскрывают истинную природу творчества.

Но не все так радостно: «Кристал Кейт» для Славы — иллюзия счастья и одновременно с тем мнимая попытка справиться с тяжестью бытия («Больно быть живым и это мне понятно (Это понятно)»). Отказавшись от употребления, он не стал счастливей, а столкнулся с правдой, «чистой трезвостью» реальности, которая по-прежнему невыносима. Это чувство (несчастья, поражения, etc) заложено изначально в самом Славе, я говорил об этом в первой главе, об этом же он рассказывает нам на протяжении «России34» — и шире: всего своего творчества, — используя разные точки входа или, как я говорю в этом эссе, концептуальные элементы.

Конечно, этот трек укрепляет критические сравнения альбомов «Zапретное место» Гуфа и «России34» Славы. Но там, где у Алексея звучит чужое голосовое сообщение: «Конечно, ему станет лучше относительно того состояния, в котором он прибыл. Но это “лучше” не будет нормой», — Слава уверенно заявляет сам: «Я без тебя стал еще лучше, Кристал Кейт (Пошла нахуй)». При этом обе работы — важные и необходимые антинаркотические высказывания.

Думаю, каждый из нас с детства знает, что если уж кто-то попал в такую среду, то важно вовремя остановиться, ведь заканчиваются все подобные «истории не очень», в том числе — смертью.

«Все любят мертвых» — песня, которая на первый взгляд, может показаться, будто вообще не про Славу, а про мертвых (или ушедших) белых мужчин — музыканта Егора Летова, писателя Луи-Фердинанда Селина, актера и режиссера Сергея Бодрова-младшего, писателя Эдуарда Лимонова, рок-исполнителя Виктора Цоя, рэпера Бабангиду и главу правительства СССР Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Упоминание всех этих персонажей — Les Monstres sacrés — опять же служит инструментом для более тонкого — и в каком-то смысле детского — высказывания Славы.

В этой песне Слава обнажает колебание сильных и слабых сторон человека, и именно это колебание смерть уравнивает расхожей фразой: «Мертвых не хули» (Диоэген Лаэртский «О жизни, учениях и изречениях великих философов». Академия наук, 1986. С. 75). Можно легко заменить вышеперечисленные фамилии, добавить еще больше противоречивых фактов из биографий, но идея трека останется неизменной: живой человек нуждается в любви, а мертвый — нет («Все любят мертвых — любите живых!»).

Возможно, это одна из наиболее откровенных песен Славы, ведь он напрямую обращается к слушателям и требует от них любви при жизни — в том числе, безусловно, к себе («Все любят мертвых: удобных и тихих // Все любят мертвых, но я пока жив (Я жив!) // <...> // Все любят мертвых — любите живых!»). Ведь как цитировал Слава американского писателя Чарльза Буковски: «Ублюдки, почему слава пришла ко мне, когда я уже слишком стар, чтобы ей наслаждаться?» Ребенок может мечтать о славе и известности, но испытывать недостаток любви и нести его на протяжении всей жизни вплоть до смерти. Именно об этом обезумевший, вырывающийся навзрыд и молящий крик Славы в песне «Все любят мертвых».

Я уже говорил, что следующий трек — «Хит Леджер» — напоминает мне «Я остаюсь». Эти композиции не предлагают уникального взгляда и не помогают ни Славе, ни слушателям глубже понять проблематику альбома, однако они служат незаменимыми автосцепками для композиционной целостности «России34».

Не буду врать, «Хит Леджер» — на мой взгляд, самый слабый трек среди прочих. Но я не зря сказал про «незаменимость автосцепки» и давайте взглянем на то, какое место занимает эта песня в альбоме.

«Нас делают травмы» и «Я не верю смерть» — заключительные треки «России34» с говорящими названиями, но предваряет их классический репрезент, озаглавленный в честь австралийского актера Хита Леджера. Альбом, который кажется вот-вот достигнет своего пика, нуждается в короткой передышке. Это правильное и необходимое, в чем-то даже благосклонное к слушателю решение. Слитый спустя некоторое время трек «Медные трубы» нарушил бы целостность «России34»; думаю, что Слава если это и не понимал, то интуитивно чувствовал, а потому «Хит Леджер», донельзя напичканный пошлыми строчками о себе, важнее для драматургии высказывания, чем интересный и вновь неочевидный трек-взгляд на себя и свое положение в жизни и индустрии.

В предыдущей песне упоминались герои прошлого, что уже мертвы, за исключением Бабангиды. Его смерть, — о которой так громко некоторое время назад судачили СМИ, — Слава оставляет без прямого комментария, говоря, что он «скрылся», «ушел». И не случайно: ведь выбор Бабангиды — один из возможных вариантов поведения человека, когда его личный «заповедник вдруг становится местом всеобщего внимания». Жив или мертв? Теперь это пространство тайны. Слава же выбрал другую тропу, несмотря на многочисленные обвинения аудитории, и в треке «Хит Леджер» он говорит об этом прямо: «Есть только мой путь, а правильного нет». Продолжая мотив неприступности, «Россия34» сфокусирована на познании тех сторон человека, что скрыты от беглого и поверхностного взгляда — неважно внешнего или внутреннего, а потому забавно, как в этом треке треке он иронизирует над самой структурой тайны: «Есть причины, что от нас скрыты // Как правильно сказать: киргизы или кыргызы?» Что называется, улыбнуло.

Мог ли альбом «Россия34» обойтись без трека «Хит Леджер»? Вряд ли, ведь этот актер трагически умер, но сыграл в том числе культовую роль Джокера. А кто Слава, если не Джокер во Вселенной Русского Рэпа? Возможно, только пингвин — колбасер из КВН или злодей из «Бэтмена». Это решайте сами.

«Нас делают травмы» — предпоследний трек альбома, в котором Слава суммирует все концептуальные элементы, к которым он прибегал на протяжении релиза. Так как это финальная часть главы, то позволю себе на примере этой песни перечислить все найденные мной и описанные ключи.

Здесь возникают и фигуры родителей («Слишком много раз сказал слова «мама» и «папа» (Too much) // На этом альбоме нас делают травмы (Эй)»), и хабаровские друзья («Салют всем тем, с кем ходил в «Великано» под дексом»), и друзья петербургского периода («Друзья нужны, чтобы скидывать демки»), и победа над зависимостью от наркотических веществ («Как бросил зазу — я не знаю, на что еще тратить»), и образ Бога и смерти («Надеюсь, мой рэп слышит Бог, ведь остальное смертно»), и страна («Но в России красивее зори»), и холод, и любимая жена («Ты снова говоришь, что я с тобой холодный (Эй, ice, бэйби)»), и осознание причин и следствий своего настоящего («Думал: после того баттла я подниму котлету (Ага, эй) // Вернусь обратно в андеграунд, но уже семь лет как... (Эй)») и жизненный опыт, зафиксированный в рэпе, — что примечательно, и то, и другое вызывает сложное чувство («Эй, эти релизы, как будто бастарды // Части меня, которые я не готов признать») — не стыд ли?

Песня «Нас делают травмы» написана от лица человека, «в жизни [которого] было все». И теперь мы знаем его чуть-чуть лучше, ведь если «человек — это сумма поступков», то альбом «Россия34» — трансцендентное — о, боже, нет! — трансцендентальное уравнение с огромным количеством слагаемых, вычитываемых и неизвестных.

Слава всегда сторонился пафоса и громких высказываний от своего «я», оттого такую сложную и больную песню, он не мог закончить иначе, чем абсурдным сравнением себя с «кукурузинкой, что не взорвалась в попкорне». Но, главное, к чему он приходит, сформулировано в середине куплета: «Мы не верим в смерть, пока она не бахнет». В конечном счете, именно этому и будет посвящен последний трек альбома — и, как вы уже поняли, альбом целиком.

Ну, что ж. «Я не верю в смерть» — самая сложная для меня песня с «России34». Почему?

С одной стороны, мне кажется, что это очень слабый трек — в нем нет того потустороннего ужаса, смертельной отстраненности и замогильного равнодушия, которыми пропитана песня «Волки да вороны» (финальный аккорд альбома «Солнце мертвых», 2017), или же иронической насмешки, мамлеевского хохота и неизбежной обреченности на «вечное возвращение», что чувствовалось в долгоиграющей рэп-эпитафии «Ни надежды, ни Бога, ни хоп-хопа» (последняя песня альбома «Чудовище, погубившее мир», 2020). Кажется, будто по форме высказывания «Я не верю смерть» ближе к «Я остаюсь» или к «Хит Леджер» — необходимым для композиционной целостности репрезентам, которые предлагают слушателю некоторое количество не связанных между собой строк без общей и строгой идеи. А с другой стороны…

В песне «Я не верю в смерть» есть что-то непостижимое, некое осознанное умолчание; это рассказ об обратной стороне невыразимого, «того реального, что так непроглядно в тени». Об этом нельзя сказать, простите, используя концептуальные элементы, — ведь нет никакого языка, чтобы это выразить (как писал Жуковский: «Какой для них язык?.. Горе́ душа летит, // Все необъятное в единый вздох теснится, // И лишь молчание понятно говорит.»). Это опыт, который не может быть превращен в текст, а оттого он не может быть ни прошлым, ни настоящим, ни будущем. Он вне времени и вне языка.

Эта невозможность выражения напоминает мне стихотворение поэта Михаила Гронаса (Михаил Гронас «Краткая история внимания». Новое издательство, 2019. С. 36):

* * *
Это стихотворение написано автором ночью.

Это — двадцать три миллиона девятьсот пятьдесят три тысячи сто восемьдесят шестое стихотворение после Освенцима (цифра неточная).

В нем выражаются такие чувства как тоска по родине, любовь к любимым и дружба с друзьями.

Все это выражено словами.

Вот об этом песня «Я не верю в смерть».

Трек делится на очень условные две части, где граница проходит по строчке «Но потом одернусь — разве это жизнь? (А? Скажи)». Все, что сказано до этой секунды, — это перечисления и нанизывания событий из прошлого, умолчание главного, но все это приводит к определенным выводам в настоящем, к фиксации себя в моменте, где Слава вновь — а может это было всегда? — «разрешает себе быть банальным»:

2-0-2-4 — я не верю в смерть,
Не верю, что умер папа
Не верю, что умрет мама
Не верю, что через десять лет
Многих из нас не будет рядом (Я не верю)

Осознание себя смертным — двигатель всего творчества Славы, и в альбоме «Россия34» Слава подходит к этой теме максимально близко: привыкший к борьбе, он сначала пытается осознать себя с помощью разных ключей, потом осознать себя смертным и только после этого победить смерть. Но как? Глупо бояться того, во что не веришь, именно поэтому последний трек называется «Я не верю в смерть». Можно ли это назвать победой? Хочется верить, что да.

Смерти нет.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Альбом «Россия34» я ждал.

Во-первых это связано с тем, что помимо радио и академической музыки, я слушаю только рэп и в большинстве своем — русский. Конечно, в исследовательских или воспитательных целях я слушаю много разной музыки, и когда кто-то со мной делится песнями King Crimson, Electric Wizard или дебютным альбомом группы «Всуе» — я включаю, заполняю пробелы; но именно эти два музыкальных направления — русский рэп и академическая музыка — служат мне на протяжении всей жизни верными спутниками.

Во-вторых я отчетливо помню ту первую соблазнительную деталь, с которой и началось мое погружение в «Антихайп». В 2016 году я жил в общежитии в Одинцово и каждый день — «дважды в день» (sic!) — ездил в электричках до Москвы, читал книжки, слушал музыку, всячески боролся с железнодорожной скукой. Это было время, которое комплексно уже постарался описать Коля Редькин в видео-эссе «Верни мне мой 2К17», позвав Даню Порнорэпа. Но если говорить про частные осколки памяти, то из моей головы никак не пропадет следующее воспоминание: в час пик электричка забивалась людьми так, что всю дорогу приходилось стоять и тесниться, держаться за спинку деревянной скамейки и уворачиваться от не танцующих, но настойчивых локтей, стремящихся расчистить путь своим обладателям. В таких ситуациях я оказывался бессчетное количество раз, но память то и дело возвращает меня в конкретный осенний день, когда только вышел альбом HYPE TRAIN. Именно в такой «электричкерской» сутолоке я включил его впервые, и — о, боже! — какую же странную эмоцию я испытал, когда услышал в конце первого трека голос Андрея Замая: «Ры-ты-ты-ты-ты, две тыщи двадцать!».

Это было ощущение «психбольницы с дверьми нараспашку», нечто странное, непонятное, смешное и одновременно с тем завораживающее своей энергетикой, уверенностью и страстью. К этим пространным репризам в начале или в конце рэп-треков я всегда относился как к тегам вокруг граффити: есть основной кусок, а рядом с ним подпись райтера, его crew (если имеется) и год создания произведения.

Я пытался проанализировать это довольно глупое и наивное удивление от фразы Замая. Продолжу сюжет с граффити: согласитесь, что проезжая Немчиновку или Баковку, гаражи или заброшки, редко — если вообще — ты встретишь граффити с указанием будущего года. В тот осенний день в 2016-м, стоя в кишке электрички, набитой людьми, я услышал музыку, которая по мнению исполнителя была из 2020-го. В тот момент во мне что-то надломилось, и я стал совершенно по-другому относиться к «Антихайпу».

Этот надлом длится до сих пор, и буквально недавно, за ужином меня спросили: «Как ты думаешь, ты когда-нибудь перестанешь это слушать?» Я замешкался и спустя какое-то время честно ответил, что вряд ли. И нет, это не потому что «я ненавижу “Антихайп”, он сломал мою жизнь»; скорее это связано с заскорузлым чувством ностальгии, знакомым всем.

В том числе под эту музыку прошли восемь лет моей жизни, и что важно — переезд в другой город, а вместе с тем серьезные ошибки в отношениях с близкими, потеря друзей, опоры, оптимизма и личных ориентиров, бессмысленная борьба против всего вокруг, пьяные фристайлы на дружеских parties и утекающие юношеские «фантазии, как бескомпромиссно навязать себя обществу». Это важная и больша́я часть меня — часть, которую я все чаще характеризую как потеренную в настоящем, но обретенную в прошлом, — а потому в этом эссе неотвратимо присутствует личный мотив. Уж простите!

Как бы это сейчас ни звучало, но в том числе именно эта музыка для меня — la madeleine de Proust, гашетка, которая спускает курок воспоминаний.

Удивительно, я потратил на написание этого эссе больше тридцати часов; общий объем символов — около двух авторских листов. Зачем? Возможно, потому что я crazy. А возможно, чтобы ответить на вопрос: к чему может прийти человек, суммируя и анализируя все то, благодаря или вопреки чему он стал тем, кем является? Осмелюсь и скажу: к тому, чтобы даже в самой темной пещере самой глубокой ночью быть светом, исходящим из сердца черного солнца, покуда этот моторчик на каком-то из ударов не устанет отбивать ритм. Пора перевернуть страницу.

Пих-пох — это хип-хоп наоборот!

ДБ. Москва, 23 октября — 8 ноября, 03:26

БЛАГОДАРНОСТИ

Выражаю глубочайшую признательность Дане Порнорэпу за долгие ночные споры и импульс к тому, чтобы это эссе было написано, Арине Фартух как первому и главному читателю, Роберту Фартух, давшему необходимые стартовые ключи, Вячеславу Немирову за неоценимую помощь с редактурой, корректурой и подсчетом слов с выраженной грамматической категорией времени, Ивану Толстому, Павлу Лаю и Григорию Чередову за дружеское понимание и поддержку.

Спасибо всем, кто чаял и прочитает это эссе.
Обнимаю и берегите себя.

ПОСЛЕ НАПИСАННОГО. ПОСЛАНИЕ В БУТЫЛКЕ

Когда я только подступал к тому, чтобы написать это эссе, я и не мог представить, насколько далеко заведет меня эта тропа. Ежедневно я ходил на работу, а вечером садился писать до глубокой ночи, зная, что по существу я трачу время на то, что важно одному человеку: мне. Но разве этого мало? Перефразируя строчки Славы: «… в нарцистичную эпоху сделать эссе для себя — это уже звучит неплохо».

Одновременно с тем, я был заворожен количеством материалов, посвященных альбому «Россия34» Славы КПСС.

Безусловно, я убежден, что чем больше растет цветов, тем богаче и увлекательней становится прогулка по саду. Но в каждом из этих материалов лично мне не хватало объема и глубины. При все уважении, но я убежден, что к стриму под названием «Реакция и разбор», где профессиональный сетевой критик сидит, слушает песни и просто читает тексты с комментариями пользователей Genius, — едва ли можно действительно относиться как к материалу, предлагающему и реакцию, и разбор. Отдельные вопросы у меня вызывает систематизация оценок после первого — и столь «качественного» — прослушивания. А люди ведь ей верят! Хоть и забыли уже знаменитые «ае-баллы» от покинувшего рэп-игру Лехи Медь… Но речь не об этом.

Я уверен, что произведение искусства — будь то выставка, кино, музыкальный альбом, книга, etc — это долгий и тяжелый труд, а потому работа над «реакцией и разбором» должна быть сопоставима с объектом критики и затраченными на его создание и ознакомление временем и силами. То же самое я хочу и сказать про затраченное время и глубину внимания слушателей, зрителей и читателей.

Журналист Юрий Сапрыкин в 2016 году говорил, что «критика — это не только написание статей. Это кураторство, в том числе кураторство в интернете — составление плейлистов или ведение пабликов, — и какие-то спецпроекты, связанные с кино, фестивальным или нефестивальным. В общем, это возможность рассказать истории не только посредством рецензий, критической оценки произведений, но и прямого показа. Критика — это иногда продюсирование. Критика — это иногда диджейство. <...> На самом деле мне критики ужасно не хватает, если ты натыкаешься на какое-то произведение, которое производит сильное впечатление, тебе хочется про него поговорить. Тебе хочется, чтобы кто-то тебе сказал нечто умное по этому поводу. А этого стало страшно мало. Мне кажется, что сейчас критики в традиционном смысле уже чуть меньше, чем хотелось бы».

Продолжая эту реплику, скажу, что роль критика сегодня действительно как никогда ранее свелась к кураторству и продюсированию. Это неплохо! И стримы, и пасты, и короткие ролики отлично заполнили эту нишу. Но потребность больших (читай: масштабных) критических высказываний о больших (читай: масштабных) произведениях искусства никуда не делась. И важно: такие критические высказывания могут быть качественно другими проводниками и продюсерами.

Не буду ходить далеко, это финальная — и несколько необязательная — часть эссе, а потому сделаю постыдное откровение: до 2024 года я понятия не имел о том, какими увлекательными произведениями являются «Путешествие в Арзрум» Пушкина и стихотворение «Огнем свободы пламенея…» Тютчева. Что же заставило меня узнать об этих текстах? На одной из книжных ярмарок мне в руки попали две книги: «Путешествие по „Путешествию в Арзрум“» пушкиниста Александра Долинина и «Стихотворение Федора Тютчева „Огнем свободы пламенея…“: Комментарий» филологов Романа Лейбова и Александра Осповата. Именно благодаря глубокому анализу произведений и их контекста, я открыл для себя столь неочевидные произведения нашей классики. Это было удивительное чтение, которое перевернуло меня и заставило по-другому посмотреть на работы Пушкина и Тютчева.

Я уверен, что все может сосуществовать со всем; на каждый двухчасовый альбом может приходиться двухчасовый развлекательный стрим, вслед за ним — или параллельно — появляться текст или рецензия, процесс чтения которых может занимать не меньше, а то и больше времени, и все это способствует развитию и расширению культурного поля. Юрий Михайлович Лотман писал, что «культура есть нечто общее для какого-либо коллекти­ва — группы людей, живущих одновременно и связанных определенной социальной организацией. Из этого вытекает, что культура есть форма общения между людьми и возможна лишь в такой группе, в которой люди общаются» (Ю. М. Лотман «Беседы о русской культуре». Искусство — СПБ, 1994. С. 6).

Я начинал это послесловие с того, что писал эссе для себя. Мне страшно не хватало большого и вдумчивого текста, и я постарался его написать сам. Мне хочется верить, что не всем нужны развлекательные стримы под обманчивой оберткой критики и посты в телеграм-каналах, состоящие из трех абзацев. Поэтому если кому-то из читающих есть что сказать или написать в большой форме, — которая безусловно имеет свои особенности с удержанием слушательского и читательского внимания, — то не бойтесь масштаба и величины замысла, говорите и пишите.

Как минимум, это важно одному человеку: мне.

ДБ / @dbeltsov / @whoisdb

ИСТОЧНИКИ, СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ, ПРИМЕЧАНИЯ (В ХРОНОЛОГИЧЕСКОМ ПОРЯДКЕ)

• Сапрыкин Ю. «Х — хип–хоп» // https://www.kommersant.ru/doc/5192816
• Толстой Л. Н. «Что такое искусство?». Государственное издательство художественной литературы, Москва. 1951 год. // https://tolstoy.ru/online/online-publicism/chto-takoe-iskusstvo/index.xhtml
• Лихачев Д.С. «Смех как мировоззрение». Наука, 1984 год. // https://philologos.narod.ru/smeh/smeh-lihach.htm
• Пастернак Б. Л. «Не трогать». 1917 год. // https://www.culture.ru/poems/13995/ne-trogat
• *Юрий Дудь признан иноагентом в РФ.
• Куприянов Б. «Почему автофикшн не нужен» // https://gorky.media/context/pochemu-avtofikshn-ne-nuzhen/
• Хирш М. «Поколение постпамяти. Письмо и визуальная культура после Холокоста». Новое издательство, 2021 год.
• Арватов Б. «Собрание сочинений в IV томах». V–A–C Press, 2023 год.
• Бельцов Д. Грамматическая категория времени и способы ее выраженияв альбоме «Россия34» Славы КПСС , 2024 год. // https://drive.google.com/file/d/18VY0GkbC_KJJiwKaHwKzzM3vvM9CCc9E/view
• В поисках титанов — Константин Сперанский (макулатура). Расфокусированный // https://vk.com/video-87311600_456239859
• Иванов Г. «Друг друга отражают зеркала», 1950 год. https://arzamas.academy/micro/poem/5
• Степанова М. «Один, не один, не я». Новое издательство, 2014 год.
• Фишер М. «Призраки моей жизни». Новое литературное обозрение, 2021 год.
• Подкаст «Он увидел солнце» // https://letov.mave.digital
• Мамардашвили М. «Лекции о Прусте», Ad Marginem, 1995 год.

• Лаэртский Д. «О жизни, учениях и изречениях великих философов». Академия наук, 1986 год.
• Михаил Гронас «Краткая история внимания». Новое издательство, 2019 год.
• Сапрыкин Ю. «То, что произошло с „Афишей“, с одной стороны — неизбежная вещь, а с другой…» // https://inde.io/article/1241-yuriy-saprykin-to-chto-proizoshlo-s-afishey-s-odnoy-storony-neizbezhnaya-vesch-a-s-drugoy
• Долинин А. А. «Путешествие по „Путешествию в Арзрум“». Новое издательство, 2023 год.
• Лейбов Р. Г. Осповат А. Л. «Стихотворение Федора Тютчева „Огнем свободы пламенея…“: Комментарий». Новое издательство, 2022 год.
• Лотман Ю. М. «Беседы о русской культуре». Искусство — СПБ, 1994 год.