Нассим Николас : «Антихрупкость»
Введение
Мы боимся неопределенности, стремимся все предвидеть и приручить будущее с помощью все более точных прогнозов. И на этом пути регулярно попадаем впросак: будущее преподносит сюрпризы (чаще всего неприятные), а прогнозы сбываются с точностью до наоборот, что ведет к убыткам и потерям.
Как обуздать стихию случайности и научиться не просто с ней жить, а извлекать из нее пользу?
Для этого следует понять, что такое антихрупкость, и выработать в себе навык находить ее в любых явлениях или вещах, с которыми мы сталкиваемся в жизни.
Антихрупкими можно считать вещи и явления, которые сохраняют свои свойства в экстремальных для себя ситуациях, регулярно подвергаясь стрессу и проверкам на прочность.
Чтобы справиться с неискоренимой неопределенностью будущего, следует научиться защищаться от рисков, не моделируя их, а делаясь максимально антихрупкими.
Но как это сделать? Принимая решение о том, как организовать или расширить бизнес, куда инвестировать средства или следует ли соглашаться на операцию, которую вам предлагает врач, знайте, что человеческому организму и жизнеспособному бизнесу требуются периодические стрессы и встряски; что искусственная стабильность потом обернется еще большими потерями; что природа всегда умнее нас, и не стоит лишний раз вмешиваться в работу систем, которые функционируют и без нашей «рационализации».
Узнать об антихрупкости, так же как и научиться создавать антихрупкость своими руками, будет полезно каждому, но особо — людям, которые принимают решения за многих.
«Осознав механизмы антихрупкости, мы можем составить список рекомендаций, которые позволят нам принимать непредсказуемые решения в условиях неопределенности в бизнесе, политике, медицине, в жизни вообще — в любой ситуации, когда доминирует неизвестность и мы имеем дело с непрозрачностью или неполным пониманием происходящего».
1. Что такое антихрупкость?
Фарфоровая чашка хрупка, потому что, если упадет на пол, неминуемо разобьется. Она не любит случайностей. В мире много хрупких вещей, явлений и компаний, которые не справляются с нагрузками, разбиваются и гибнут даже при небольших незапланированных воздействиях или ударах судьбы.
В отличие от них, здоровый человеческий организм, динамично развивающийся город или востребованная технологическая инновация от переменчивости, стрессов (физических нагрузок или экономических встрясок) становятся только сильнее и развиваются динамичнее.
Они не просто крепки или эластичны, а антихрупки.
Информация тоже бывает антихрупкой. Книги, которые запрещают, наоборот, часто становятся от этого лишь популярнее и в конечном счете взламывают запреты.
Чем сильнее встряска или чем больше нагрузка, тем большую пользу они приносят антихрупкой вещи. Cамо собой, у этого правила есть предел, и нагрузку нельзя повышать до бесконечности.
Многие спортсмены и физиологи утверждают, что, если вы хотите нарастить мышечную массу, гораздо полезнее поднять один раз штангу в 50 кг, чем 50 раз гантели в 1 кг. Однако если вы попытаетесь осилить 150-килограммовую штангу, то надорветесь. Чудес не бывает.
Человеческий организм лучше справляется с острым физическим или эмоциональным стрессом, чем с менее интенсивным, но хроническим напряжением.
1.2. Антихрупкими не рождаются, антихрупкими становятся
Стремитесь стать антихрупкими, высматривайте антихрупкие вещи вокруг себя, руководствуйтесь этим принципом, принимая решения.
Стрессы, удары, испытания (в конечном счете — переменчивость) полезны для живых организмов и систем; чрезмерная регулярность и отсутствие испытаний их размягчает и ослабляет.
Пособия по здоровому питанию тщательно рассчитывают количество калорий, а также белков, жиров и углеводов, которые якобы должен ежедневно потреблять человек. Но они исходят из ошибочной идеи, что нам полезно равномерное питание и следует всегда держаться одной и той же нормы. На самом деле периодическое голодание и связанная с ним встряска приносят организму пользу. Вот почему полезен пост (запрограммированное воздержание от пищи) и даже периодическое вынужденное голодание (в конце концов, хищникам добыча не всегда гарантирована).
Все естественные системы, которые сумели выжить: от организма, прошедшего эволюционный отбор, до преуспевающей фирмы, выдержавшей конкуренцию с другими компаниями, в той или иной степени антихрупки.
Однако современное общество все время стремится их этого свойства лишить. Не по злому умыслу, а из кажущегося благим стремления все планировать, регулировать и защитить человека от любых превратностей. Мы сами навязываем себе хрупкость и делаем хрупким мир вокруг себя.
Жизнеспособная система — это скорее организм, чем машина, и она нуждается в периодических встрясках.
Постоянные атаки хакеров способствуют развитию компьютерных систем (причем не только антивирусов), которые становятся все совершеннее.
На деле кажущаяся нестабильной система, которую постоянно сотрясают микро-колебания, оказывается намного крепче системы, где видимых колебаний нет, но зато при первом же непредсказуемом потрясении — Черном лебеде — она рискует обрушиться.
Доход таксиста, который в один день зарабатывает больше, в другой меньше, а иногда за день остается почти без клиентов, в длительной перспективе надежнее, чем зарплата главы отдела кадров банка, который всегда получает стабильный доход, но в условиях кризиса может остаться без работы — и тогда потеряет все. Доход частников колеблется, но они не так уязвимы перед Черными лебедями, как наемные работники, чей риск скрыт, но оттого не становится меньше. В этом смысле таксист антихрупок, а менеджер — нет.
Мелкий шум постоянных колебаний лучше штиля, который грозит внезапным штормом.
1.4. О пользе политического «шума»
Этот принцип легко применим и к политическим системам: чтобы сохранить стабильность, они не должны бороться с микроколебаниями, например, с публичными протестами и даже периодическими волнениями.
Установленный сверху политический штиль ведет к накоплению скрытых противоречий, которые когда-то взорвутся. Политические выступления, подавленные силой, часто приводят к еще большим волнениям или революциям, потому что жестокость властей увеличивает количество протестующих и усиливает их готовность жертвовать.
Как это ни ужасно звучит, даже у войн, при всех жертвах, которые они влекут, есть и «позитивная» сторона: они делают системы крепче, а вынужденный мир, который никому не выгоден, в конечном итоге делает следующую войну кровавее.
Нынешняя стабильность многих коррумпированных режимов, например, Саудовской Аравии, поддерживаемая при помощи США, дает иллюзию устойчивости, но этот кредит когда-то придется выплатить. Так уже произошло в Иране, когда США, тоже во имя стабильности, поддерживали репрессивную политику шаха, а потом случилась антиамериканская Исламская революция, которую они отчасти сами и подготовили.
1.5. Среднестан vs. Крайнестан
Мелкие регулярные колебания, происходящие регулярно в стране с условным названием Среднестан, обычно гасят друг друга, как постоянные мелкие споры в самоуправлении швейцарских кантонов.
В противоположной модели, которую мы назовем Крайнестаном, перемены редки, но зато масштабны, ситуация обычно стабильна, но зато рискует быстрее скатиться к полному хаосу. Обманчивый порядок опасен.
Если валюта слишком (искусственно) устойчива, малейшее колебание курса наводит игроков рынка, не привыкших к переменам, на мысль, что что-то нечисто (спекуляция? инсайдерская информация? грядущий крах?), и начинается паника.
Империи, которые ежедневно не вмешиваются в дела покоренных ими народов, оставляя тем право торговать и строить свою жизнь, как они считают нужным, или маленькие конфедерации муниципалитетов (как Швейцария) часто оказываются прочнее империй или национальных государств, которые стремятся все унифицировать, ликвидировать хаос самоуправления и выстроить единую бюрократическую вертикаль.
До Нового времени войны между государствами в Европе случались чаще (что сродни мелкому «шуму» в Среднестане), но никогда не были так разрушительны и кровавы, как сравнительно редкие, но колоссальные по последствиям столкновения национальных государств (по сути, катастрофы в Крайнестане).
2. Как обойтись без прогнозов
2.1. Нелинейность как данность
Сложные системы (от мировой экономики до современной медицины), которые окружают нас повсюду, так уязвимы перед Черными лебедями, потому что переплетение причинно-следственных связей в них настолько сложно, что ускользает от самого проницательного наблюдателя, а реакции, которые в них происходят, по большей части не линейны.
Это значит, к примеру, что, увеличив в два раза дозу лекарства, мы не получим в два раза большего эффекта и в два раза более выздоровевшего пациента; наняв в два раза больше рабочих на завод, мы не увеличим производство в два раза.
Очень часто эксперты, которые уверяют нас, что точно знают, как работает система и как ее следует перенастроить, просто мошенники либо действуют искренне, но на деле оказываются хрупкоделами: псевдо-экспертами, которые уверены, что все понимают, и дают советы, которые делают вещи более хрупкими, чем они были до их консультаций.
Если компания сверх меры хрупка, она прямой кандидат на банкротство. Критерий хрупкости — нелинейный рост ущерба: если изменение экономических показателей в одну сторону ведет к колоссальным убыткам, а в другую — к крошечной прибыли, значит, дела у фирмы плохи, и неблагоприятная асимметрия ее погубит.
Именно так в 2008 г. рухнуло ипотечное агентство Fannie Mae.
Хрупкой может быть система любого масштаба: от крошечного магазинчика до колоссального государства.
Например, город страдает от пробок. Исследование показывает, что при возрастании числа машин на дороге на 10 тысяч, время поездки вырастет на 10 минут. Но если прибавятся еще 10 тысяч машин, то время, которое вы потратите в пути, увеличится не на такие же 10 минут, а на полчаса. Рост трагически нелинеен, а система хрупка.
Слепая вера в статистику, на которой базируются прогнозы, способна преподнести вам неприятный сюрприз — катастрофу.
Индюшка, которую мясник 1000 дней кормит, прежде чем зарезать ко Дню благодарения, с каждым днем убеждается (и ее логика безупречна!), что мясник ее любит и желает ей лишь добра. Но однажды он отправляет ее на убой, и никакой прогноз, основанный на статистике и на ее прежнем опыте, не помог бы ей это предвидеть.
Чтобы выяснить, устоит ли режим в случае революции, выдержит ли банк кризис или приживется ли технологическая инновация, обычно полагаются на расчеты риска. Однако они ненадежны и уж вовсе бессильны перед Черными лебедями.
Поэтому вместо того, чтобы плодить прогнозы, следует оценивать хрупкость фирмы, технологии или идеи и думать не о том, как максимизировать пользу, а о том, как минимизировать возможный вред.
Негативное знание (о том, что неверно и что не работает) намного надежнее, чем позитивное (что верно и как нечто устроено).
Отсюда вывод: мы не всегда знаем, как следует поступать, и уж тем более — почему, но мы точно можем узнать, как поступать не следует.
2.5. Негативный путь — самый короткий
Что бы ни говорили футурологи, будущее непредсказуемо. Если мы попытаемся представить, какие технологии появятся через 20 лет, то почти наверняка ошибемся — и чем дальше прогноз, тем катастрофичней будет ошибка.
Единственный здравый путь — субтрактивное (вычитающее) предсказание, которое идет от противного: мы не можем знать, какие технологии (научные теории, социальные концепции и т. д.) принесет будущее, но, оглянувшись вокруг себя, способны понять, какие технологии и институты в нашем мире слишком хрупки и, скорее всего, долго не «проживут». Действуйте как скульптор, который создает статую, отсекая из мраморной глыбы все лишнее.
Если посмотреть на прогнозы будущего, сделанные Жюль Верном или Гербертом Уэллсом, мы увидим, что почти ничего из них не сбылось, а технологии, которые сейчас действительно правят бал (например, Интернет или мелкие, но чрезвычайно полезные нововведения, такие как колесики на чемодане), никто даже не мог представить.
Будущее не только прибавляет, но и вычитает — лишь фундаментальные или антихрупкие технологии живут тысячелетиями.
Те, кто гоняется за новыми технологиями ради новых технологий — неоманы, часто оказываются в плену иллюзии и рекламной стратегии продавцов: сравнивая два объекта — «новую» и «старую» модель компьютера, мы обращаем внимание на различия и упускаем из вида сходство. В действительности «новая» модель часто бывает почти ничем не лучше «старой».
В отличие от «портящихся» продуктов или смертных живых существ, чем дольше существует технология или чем дольше востребована какая-либо идея, тем дольше она, вероятно, еще просуществует и будет востребована.
Книгу, которую переиздают уже полвека, вероятно, еще полвека не позабудут. Антихрупкие вещи, как вина, с возрастом улучшаются.
Бродвейские постановки, которые пользуются большей популярностью, чем остальные (а значит, идут на сцене дольше), дольше и продержатся в репертуаре.
3. Не надо чинить то, что еще не сломалось
Если можно чего-то не делать, не делайте! Вещи, идущие своим чередом, скорее приведут к цели, чем самоуверенное (а чаще всего лишь множащее ошибки) вмешательство. Меньше значит лучше.
Лишнее вмешательство, даже из самых лучших побуждений, обычно ухудшает, а не улучшает положение.
Принесенная им польза часто оказывается минимальна, а потенциальный вред огромен. При этом в тех ситуациях, где вмешательство категорически требуется (чтобы предотвратить экологические бедствия или ограничить размеры и без того раздутых корпораций), никто ничего не предпринимает.
Побочный эффект от вмешательства (бизнес-консультантов, которые уверены, что лучше всех знают, как посчитать риски, или политологов, дающих неверные рекомендации политикам) можно назвать ятрогенией. Это слово означает невидимый и часто отложенный вред, который наносит необязательное или вовсе ненужное лечение.
В 1940-х – 1950-х гг. многие подростки в качестве лечения от прыщей получали небольшие дозы радиации — у 7% из них через 20–40 лет нашли рак щитовидной железы, который, вероятно, был связан именно с этим ненужным (прыщи не так страшны и чаще всего проходят сами собой) вмешательством.
Чтобы мыслить и действовать рационально, следует понимать, что наша картина мира, сколь бы научной она ни была, всегда неполна. Знать, что мы многого не знаем, полезно на практике.
Чтобы принимать правильные решения, стоит исходить из того, что природа (т. е. естественный ход вещей) разумна, пока не доказано обратное, а все, что планирует человек и наука, неразумно и ошибочно, пока не доказано обратное.
Явления, которые выдержали испытание временем, устроены антихрупко. Значит, нет нужды в них что-то «рационально» переустраивать.
Правило невмешательства (вмешиваться в процесс только тогда, когда гарантированная польза явно превышает возможный вред) распространяется на множество сфер жизни.
Если вы практически здоровы (скажем, давление чуть выше нормы), не стоит бежать лечиться, т. к. вероятный вред от лекарств перекроет потенциальную пользу (снижение давления). Заодно вы не попадетесь на удочку фармацевтических компаний, которые, чтобы продать больше лекарств, побуждают врачей регулярно снижать планку нормы (то, что раньше считалось нормальным давлением, могут вдруг объявить «склонностью к гипертонии») и якобы находить все более и более тонкие недуги, некоторые из которых просто не существуют.
Принимая антибиотики по мелочам, мы на практике выздоравливаем быстрее, но по сути приносим себе вред, т. к. помогаем микробам мутировать и приобретать устойчивость к антибиотикам — до такой степени, что, когда действительно понадобится, они могут не сработать.
Если же вы серьезно или, увы, смертельно больны, то рационально пробовать все средства, даже рискованные, т. к. потенциальный вред от лечения все равно меньше потенциального вреда от нелечения (смерти).
Заботясь о своем здоровье, тоже полезнее идти по «негативному» пути: не гоняться за пользой (в чем она состоит, не всегда очевидно), а воздерживаться от очевидного вреда: курения, лишних лекарств и неестественных продуктов, которых явно не потребляли ваши предки, например, сахара.
Вероятная польза от религии состоит в том, что вера в богов, которые могут помочь, и обращение к ним порой удерживают человека от лишнего вмешательства (лечения) там, где без него можно обойтись — и организм сам справится с проблемой.
4. Спасительная и опасная асимметрия
Одно из фундаментальных свойств жизни — асимметрия многих ситуаций. Она бывает:
• благоприятной — при переменах вы больше приобретаете, чем теряете.
• неблагоприятной — в тех же условиях вы больше теряете, чем приобретаете.
С этой асимметрией можно работать, делая ставку на антихрупкость решений, а для этого нужна стратегия штанги — придерживайтесь крайностей и сторонитесь «золотой середины».
Если неопределенность нельзя устранить, ее следует приручить.
Вы можете себе позволить большой риск в тех областях, которые неуязвимы перед негативными Черными лебедями, и небольшой риск в тех сферах, которые открыты позитивным Черным лебедям, — так вы станете антихрупки.
Вкладывайте 90 % средств в надежные, но низкодоходные активы, и 10 % — в очень рискованные ценные бумаги, которые могут принести высокий доход. При худшем развитии событий вы не сможете потерять больше 10% средств, а есть шанс серьезно заработать.
В социальной сфере стратегия штанги означает, что государству стоит поддерживать самых обездоленных и не мешать сильным преуспевать, вместо того чтобы помогать среднему классу поддерживать его привилегии.
Лучший проводник антихрупкости — опцион. Он по своей природе построен на асимметрии: одна сторона получает право, но не обязанность, другая — обязанность, но не право.
Друзья попрекали философа Фалеса Милетского в том, что он философствует не по зову души, а из неумения заработать и непрактичности. Чтобы их посрамить, Фалес придумал следующую операцию. Еще до того, как поспел урожай оливок, он за небольшую сумму зафрахтовал все маслобойни на островах Милет и Хиос. Никто не знал, будет ли урожай скудным или обильным, так что владельцы оливковых рощ не думали арендовать маслобойни так рано, а хозяева маслобоен были рады получить от Фалеса хоть что-то. Вскоре оливки поспели, урожай был очень хорош, и спрос на маслобойни оказался огромным. Но все они были арендованы Фалесом! Тогда-то он согласился освободить их владельцев от обязательств, но уже совсем за другие деньги, и на этом разбогател. Контракт был построен как опцион: Фалес мог использовать маслобойни, если бы они ему понадобились, а мог не использовать; хозяева маслобоен были обязаны предоставить их мощности Фалесу и не имели права без его позволения брать оливки от кого-либо еще. Если бы случился неурожай и маслобойни оказались никому не нужны, потери Фалеса были бы невелики, а выгоды, которые он получил при обильном урожае, оказались огромны.
Тот, кто пользуется опциональностью, не зависит от прогнозов (которые часто выдают желаемое за действительное) и может не знать, какой будет урожай оливок. Главное — не делать вещей, которые вам навредят.
В бизнесе есть явные опционы с заранее оговоренными условиями — они обычно дороги, как хорошая страховка. Однако, помимо них, существует множество ситуаций-опционов, которые никто не замечает. Чтобы извлечь из них выгоду, нужно распознать в них скрытый потенциал и суметь им воспользоваться.
Если вы снимаете квартиру в Нью-Йорке, хозяин не может назначить арендную плату по своему усмотрению — она регулируется мэрией. Не может он ни с того ни с сего вас выселить. Вы же имеете право проживать в его квартире неопределенно долгий срок, а если вдруг захотите, то съехать. Для вас это типичный опцион.
5. Перенос хрупкости, или несколько слов об этике
Все правила, о которых говорилось выше, применимы и к одному человеку, и к целой компании, помогая им стать антихрупкими и не потерять что-то важное. Однако антихрупкость одних — это хрупкость других, а значит, мы неизбежно выходим к вопросам этики.
Эффект от переноса хрупкости существовал всегда, но в современном обществе, которое стало намного более сложным, чем раньше, и пронизано массой незаметных причинно-следственных связей, он стал особенно опасен.
В современном мире заправляют люди (от менеджеров корпораций до полит-консультантов), которые принимают решения или дают советы, влекущие за собой колоссальные последствия, но сами почти ничем не рискуют (не ставят на кон собственную шкуру).
Хотя экономист Джозеф Стиглиц утверждал, что опасность банкротства ипотечного агентства Fannie Mae равна нулю, компания рухнула. А он потом победоносно написал, что предсказал экономический кризис 2007–2008 гг.
Синдром Стиглица состоит в том, что человек не просто не видит опасности, а становится одним из ее проводников, ухудшает положение, но потом не несет никакой ответственности.
В Древнем Риме инженеры, построившие мост, должны были какое-то время под ним жить. Так и сейчас те, кто принимает решения, должны ставить на кон свою шкуру, а авторы экономических прогнозов, которые часто приводят других к краху, должны что-то терять.
Ответственность должны нести и комментаторы — интеллектуалы, которые часто играют роль «послесказателей», объясняющие причины произошедшего после того, как оно уже произошло. Предсказания прошлого всегда сбываются, а ретро-пророки выглядят умнее окружающих. Если же они действительно дают прогнозы на будущее, то сбывшееся потом выпячивают, а ошибки прячут.
Если нам все же нужен прогноз эксперта, нужно спрашивать не «как поступить», а куда бы сам экономист вложил деньги и как бы врач стал лечиться, если бы был болен.
Критерий правоты — не складность теории, а успех практики, действие, а не слова.
Менеджеры публичных корпораций, которые играют на фондовом рынке, ставят на кон чужие деньги (например, миллиарды американских пенсионеров) и ничего не теряют в случае проигрыша.
Менеджеры антихрупки — при успехе они зарабатывают, при неудаче ничего не теряют, — а риски хрупкости переносят на акционеров и собственника.
Наемные менеджеры, которые получают прибыль, но не несут убытков, гораздо больше склонны к необдуманному риску и спекуляциям, чем бизнесмены, рискующие собственными деньгами. Чем больше таких безответственных управленцев, тем более хрупкой становится вся экономика.
Огромные, но хрупкие корпорации часто переносят свою хрупкость на потребителей, вводя их в заблуждение (выдавая вредную сладкую газировку за что-то полезное). Товары или услуги, которые не выживают без агрессивной рекламы, либо не нужны, либо вредны, либо и то и другое одновременно.
Фирмы-монстры часто бывают безжалостны и бесстыдны, поскольку те, кто ими управляет, сами ничем не рискуют.
Поскольку наемные менеджеры ничего не теряют на ошибках и не отвечают за крах, это обрекает такие корпорации на недопустимую хрупкость.
В итоге они либо держатся на плаву за счет помощи со стороны государства, т. е. денег налогоплательщиков, которые, сами того не ведая, оттягивают похороны очередной бездушной и хрупкой фирмы, либо банкротятся.
Заключение
Нассим Талеб — враг наивного рационализма и критик
• оптимистической веры в объяснительную силу науки, хотя он верит в науку и вовсе не подвергает сомнению ее пользу как таковую;
• упования на математические модели — в экономике позитивные предсказания, основанные на статистике, обычно бьют мимо цели;
• излишнего вмешательства: от централизованного экономического планирования до слишком частых походов к врачам.
Вместо планирования и регулирования, он предлагает в жизни и бизнесе следовать стратегии, основанной на антихрупкости.
• Антихрупкие системы не боятся случайности и ошибок, а столкнувшись со стрессами и неопределенностью, лишь становятся сильнее. Стрессы для них не неизбежное зло, а необходимость.
• Любые предсказания должны учитывать, что первым отмирает хрупкое и искусственно оптимизированное: гигантские корпорации, которые гордятся своими размерами и мечтают стать еще больше, излишне централизованные национальные государства, стремящиеся все контролировать министерства экономики и т. д.
• Стремясь административными методами установить в экономике штиль и предотвращать бумы и спады, центробанки и министерства финансов в реальности делают экономику более хрупкой, а кризисы — более редкими, но глубокими.
• Принятие решения в условиях неопределенности — это не исключение, а правило. В большинстве случаев, когда нам кажется, что мы понимаем, как функционирует какая-то система, на самом деле это иллюзия (у социальных и экономических процессов слишком много параметров, чтобы можно было их надежно предсказывать).
• В отличие от прошлого, когда ценились «святые» и «рыцари», в современном мире торжествуют «бюрократы» и «менеджеры», которые по определению не рискуют. Это не значит, что любой риск оправдан и что герои всегда действуют во благо, но современное общество как огня боится риска и от этого деградирует.
• Множество процессов, которыми мы стремимся управлять, устроены нелинейно, и эта нелинейность либо выпуклая (от изменчивости организм лишь крепнет), либо вогнутая (от беспорядка он слабеет и становится хрупким), либо и то и другое одновременно.
• Если мы научимся распознавать в вещах опасную хрупкость, то сможем создавать системы, защищенные от катастроф, которые невозможно предвидеть (Черных лебедей).
• Научившись жить в хрупком мире и стремиться к антихрупкости, мы сможем правильно принимать решения во множестве сфер: от собственного здоровья до бизнеса и политики.