В полиции
Много писал о полиции и оказался в ней.
Шёл дворами тёмными, вдруг из тьмы выходит полицейский, говорит:
— Здравствуйте, молодой человек, документы у вас с собой?
Чуть моложе меня, светлый волос торчит из-под шапки, на плечах лейтенантские погоны. Оглядел его внимательно, подождал, не представится ли. Не представился.
— С собой, — говорю.
— Вот и отлично. Пройдёмте тогда в отделение.
— Почему?
— Уделите нам пару минут.
— Пару минут?
— Да. Не сильно торопитесь? Понятой нужен.
А я как раз не сильно торопился, выдался свободный часок, и вот он, часок этот, решил заполнить себя полицией. И не хочется мне в отделение, а и любопытно, как там всё внутри устроено. Когда ещё дадут посмотреть?
— Ну, — говорю, — пару минут отчего же не уделить.
Похрустели по снежку в двухэтажную серую крепость среди детских площадок.
— Да просто у нас тут, — говорит лейтенант, — кое-кто в GTA решил поиграть.
— Угнали что-то?
— Ну! Хонду Аккорд.
Зашли во двор отделения, лейтенант меня передал высокому приветливому человеку в штатском, а сам пошёл назад — второго понятого ловить. Высокий не представился, как и лейтенант.
— Пойдёмте, — говорит. — Не торопитесь?
— Мне сказали, это всего на пару минут.
Высокий чуть поморщился и вроде хотел что-то ответить, но не стал.
Зашли в вестибюль. Всё глубоко серое. Зарешёченное прутьями толщиной с мою руку окно дежурки, за ним суетятся с телефонными трубками и документами много мужчин и одна женщина. В вестибюле у стенки стоят двое сильно потёртых седобородых азербайджанцев в наручниках. Их охраняют трое молодых широких, почти квадратных ребят в камуфляже и новёхоньких бронежилетах. Старцы глядят несчастными, пойманными глазами. А молодые глядят, как все молодые глядят. Повели квадратные азербайджанцев дальше в отделение, через дверь. А тут с улицы и второго понятого привели, бородатого ведического человека, и нас с ним тоже направили вслед за конвоем.
Все мы, включая лейтенанта и высокого, набились в узкое длинное серое помещение. В правой стене было окно в дежурку во всю длину, а под ним стоял деревянный, покрытый лаком стол. Рядом — три закреплённых на стене сидения, на которых сидели двое непонятных персонажей. Третий непонятный персонаж стоял спиной к окну по ту сторону стола, рядом с ним на столе стояла начатая полуторалитровая бутылка дюшеса. Сразу за ним, в торце помещения была дверь в дежурку, через которую постоянно кто-то входил и выходил, при этом обязательно говоря: «Ебать, вас тут собралось!» На левой стене была шкала роста, а за ней — открытая дверь в обезьянник. Через дверь я увидел, как грустные пацаны греют предварительные нары. Сильно пахло мочой.
Молодые поставили азербайджанцев у стола и сказали:
— Из карманов всё на стол. Шнурки и ремни тоже.
Старцы принялись неохотно ковырять недра своих одежд, что-то доставать. Лейтенант попросил у меня и второго понятого паспорта и пошёл в дежурку делать ксерокопии. Высокий спокойно говорил с непонятным обладателем дюшеса. Тот так же спокойно и даже чуть улыбаясь отвечал.
— Ну что, всё достали? — спросили молодые старцев.
— Всё, всё, — закивали те.
На столе лежали документы, бумажки, мобильники.
Тогда молодые принялись обыскивать старцев.
— А это что в кармане?
— Это очки.
— Тоже надо выложить. А это что?
— Таблетка от головы.
— Тоже надо выложить.
— А если у меня голова заболит, что делать?
— Сейчас ешь. Это что?
— Сигареты…
Вскоре на столе было уже в три раза больше вещей, чем до начала обыска.
Появился лейтенант с кипой бумаг, вернул мне паспорт.
— Пойдём, — говорит.
Провёл меня и второго понятого мимо азербайджанцев, к обладателю дюшеса.
— Здравствуйте! — с улыбкой сказал он мне.
— Здравствуйте, — кивнул я.
— Здравствуйте! — так же приветливо сказал он второму понятому.
Он ответил приветствием. Обладатель дюшеса был прилично одет: джинсы, пуховик, на мизинце правой руки толстое стальное кольцо.
— Это наш угонщик, — сказал лейтенант. — Павел Сидорович Каймаков. Вот, смотрите, чтобы не со слов.
Он открыл и показал мне и второму понятому паспорт, где было фото угонщика и надпись: «Каймаков Павел Сидорович». Год рождения 1990.
— Ну что, — сказал высокий, — приступим. Доставай.
— Хорошо! — воскликнул Каймаков.
Он охотно достал из левого кармана джинсов ключ от машины, а из правого — смартфон с разбитым экраном и положил их на стол. Было видно, что каждой клеточкой своего тела он стремится к сотрудничеству. Похоже, ему уже объяснили, что почём и насколько плохо и насколько хорошо может сложиться ситуация в зависимости от его поведения, так что его переполнял, видимо, совершенно искренний энтузиазм.
— Значит, пиши, — сказал лейтенанту высокий, и тот стал заполнять рапорт. — В правом переднем кармане джинсов обнаружен ключ от похищенного автомобиля.
— В левом! В левом кармане! — любезно уточнил Каймаков.
— Да, в левом. Пиши, в левом переднем кармане джинсов… А также обнаружен мобильный телефон с сенсорным дисплеем в левом переднем кармане джинсов.
— В правом! — поправил Каймаков.
— Да, выходит, что в правом, — согласился высокий. — Пиши, в правом переднем кармане джинсов. Кстати, Каймаков, а ты зачем машину сфотографировал? Чтобы улик побольше было?
— Дурак потому что, вот и сфотографировал, — виновато улыбнулся Каймаков.
— Какой-то ты тупой угонщик.
— Так точно! — согласился Каймаков. — Наверное, потому что я не угонщик.
С этими словами он посмотрел на меня и жалостливо пожал плечами.
— С кем не бывает, — сказал, глядя мне в глаза, Каймаков.
— Телефон твой? — спросил его высокий.
— Телефон мой, — ответил Каймаков.
— Значит, пиши, — сказал высокий лейтенанту, — телефон с сенсорным дисплеем принадлежит задержанному, с его слов. А ключ ты где взял?
— В замке зажигания.
— Значит, пиши, ключ, со слов задержанного, находился в замке зажигания похищенного автомобиля.
Пока лейтенант дописывал, высокий сложил изъятые телефон и ключ в прозрачный пакет, перетянул его капроновой нитью и ушёл в дежурку, перед этим сказав лейтенанту:
— Пакет опиши.
Лейтенант начал писать, но вдруг остановился и почесал затылок. Каймаков посмотрел на написанное и выпалил:
— Личные вещи задержанного сложены в пакет, замотанный белой капроновой нитью!
— Да тише будь! — сказал лейтенант. — Замотанный, как же!
— Да ты не ссы, — вдруг сказал Каймакову один из сидячих непонятных персонажей, молодой кривозубый парень. — Первый раз условно.
Оба непонятных персонажа засмеялись.
— Так, давай молча посидишь, а? — повысил голос лейтенант.
Вернулся высокий.
— Ну что, описал?
— А как про пакет писать?
— В пакет, перевязанный белой капроновой нитью, ну ёпт.
— Ага, перевязанный, точно! — лейтенант стал писать дальше.
Рядом на столе росла куча вещей азербайджанцев. Квадратные по очереди ставили старцев к стенке со шкалой роста, фотографировали их камерами мобильных. Заставляли приспускать штаны и отворачивать вторые штаны. Заставляли подворачивать штаны снизу. Искали и находили во всевозможных заначках сигареты, спички, деньги…
— Слушай, а дальше что? — спросил один азербайджанец квадратных.
— К следователю. И в суд.
— Вай, а меня-то зачем в суд?! — сказал второй.
— А что ты нас спрашиваешь, — ответил квадратный. — Следователя спросишь. А мы вас только привезли и всё. Как такси.
Квадратные засмеялись.
Каймаков спросил высокого:
— А машину сейчас сюда пригонят, да?
— Да.
— А потом?
— Завтра утром её отправят на экспертизу.
— Какую ещё?
— Биология, генетика.
— А, отпечатки пальцев? — догадался Каймаков. — Не найдут!
— Почему?
— А я в перчатках был.
— Да это неважно, в перчатках ты был или в варежках. Всё равно определят.
— Как это?
Я думал, высокий сейчас скажет про чешуйки кожи Каймакова, оставшиеся в салоне машины. Но он не сказал. Только поджал уголки губ, сделал руками пару замысловатых жестов и молвил:
— А вот так! Биология, генетика...
Может быть, криминалисты вооружили его этими двумя понятиями, как щитом и мечом, не посвящая в мелкие детали. А может, ему просто лень было объяснять.
Лейтенант закончил писать протокол и посмотрел на меня.
— Иди сюда, — сказал он. — Как зовут?
Вежливость, с которой он обращался ко мне на улице, куда-то улетучилась. Он обращался ко мне на «ты» и с такой интонацией, будто я обвиняемый. Запутался, наверно. Это было несколько неожиданно, но я не стал заострять на этом внимание. Конечно, он волновался и торопился, ведь вместо обещанных мне пары минут мы толклись в вонючей конуре уже с полчаса.
Я представился.
— Фактический адрес, — сказал он.
Я открыл рот, чтобы назвать адрес, но он перебил:
— Где живёшь?
Я назвал адрес.
— Это где живёшь? Не где прописан?
Я сказал:
— Да.
— Телефон какой?
— Я назвал свой номер телефона.
Всё это показалось мне довольно глупым. Я диктовал свой домашний адрес и номер телефона, стоя в полуметре от преступника, которого помогал упрятать за решётку. Конечно, я не боялся Каймакова, но если бы на его месте был какой-нибудь чокнутый головорез или злопамятный взломщик, то, сдаётся мне, процесс бы едва изменился. И он бы вот так запросто узнал, где я живу.
— Вот тут подписывай, — сказал мне лейтенант.
Я взял документ и стал читать.
— Тут написано, что задержанный по обвинению…
Лейтенант своими словами пересказал мне всё содержимое документа. Это мешало мне сосредоточиться на чтении, но я не стал его останавливать — наверное, такая процедура. Когда он закончил, я внимательно прочитал текст и поставил подпись. Лейтенант подозвал второго понятого.
Азербайджанцев тем временем повели в обезьянник со словами:
— Посадим вас вместе. Но если будете безобразничать, то рассадим. Понятно?
Я вспомнил свою классную руководительницу.
Высокий провёл Каймакова мимо меня, на выход.
— До свидания, — с широкой улыбкой сказал мне Каймаков.
— Всего доброго, — ответил я.
— Всё, — сказал мне и второму понятому лейтенант, — вон дверь, идите.
Когда я уже выходил в дверь, лейтенант чуть слышно добавил за моей спиной:
— Спасибо. Всего доброго.
Я обернулся и ответил:
— Не за что. Прощайте.
Непонятные персонажи так и сидели молча и оставались непонятыми. Возможно, это были понятые для понятых, из числа преступников. Чтобы адепты каждого из двух миров приглядывали за адептами другого.
Я нажал на кнопку открытия бронированной двери и вышел на волю. Зимний запах свободы был сладок. У них ничего на меня не было.
