Мясорубка

Посреди многолюдного проспекта я увидел гигантскую мясорубку. Вроде той, на которой бабушка крутила фарш для пельменей, только гораздо больше.

И я увидел, как одни люди, в особых масках дружно крутят ручку этой мясорубки, а другие люди, в обычных масках подходят и по очереди бросают в мясорубку свои тела, и тела их превращаются в фарш. И некоторые из очереди в мясорубку махали руками и кричали: «Все сюда! Сделаем, чтоб были перемены!»

Я видел, как люди идут в мясорубку, проталкиваются к ней. Я хотел остановить их, сказать им, что, может быть, стоит подумать ещё раз, всё взвесить, обмозговать. Но они были полны решимости достигнуть перемен, бросив свои тела в мясорубку.

Я пытался их остановить, говорил им о том, что перемены будут, однако не потому, что кто-либо бросит или не бросит тело своё в мясорубку. И что самые большие перемены произойдут, когда и те, что вращают ручку, и те, что бросают свои тела в мясорубку, перестанут это делать, посмотрят друг на друга и вокруг, спросят себя, почему они вообще этим занимаются, когда можно сплавляться на каноэ, создавать статуи, растить сад или строить ракеты друг другу на радость.

«Ты безучастен, тебе всё равно», — сказали мне те, кто стоял в очереди в мясорубку. А те, кто крутил её ручку, сказали довольно отчётливо: «Мы должны крутить эту ручку, ведь нам надо кормить наши семьи». А кто-то ещё прокричал, что должен бросить своё тело в мясорубку, чтобы её остановить, потому что иначе эта мясорубка смолет вообще всё на свете.

Я сказал: «Но если эта мясорубка может смолоть всё на свете, то почему она этого ещё не сделала? И если вы хотите остановить её, то, может быть, есть способ лучше, чем бросать в неё свои тела? Ведь именно перемалывание мяса делает мясорубку мясорубкой».

И я сказал: «Вполне очевидно, что для её остановки вам нужно перестать крутить ручку и бросать в неё свои тела. Этого будет достаточно. Мясорубке даже не нужно противостоять, достаточно просто не крутить ручку и не бросать в неё тел».

«Нет», — ответили мне и те, что крутили ручку, и те, что бросали в мясорубку свои тела. — «Ты безучастен, тебе всё равно, из-за таких как ты, и работает мясорубка».

«Кто это вам сказал?» — спросил я. — «Уж не сама ли мясорубка? Не сама ли мясорубка убедила вас, что ничего важнее неё не существует, и что ничего, кроме неё, не существует? Не сама ли мясорубка убедила вас, что для того, чтобы её остановить, нужно вращать ручку и бросать в неё свои тела?»

«Дурак», — ответили мне. — «Разве может мясорубка разговаривать, разве может мясорубка убеждать? Нам об этом сказали другие, те, что живут в облаках, играют на гольфах и теннисах, питают тела нектаром, а нам являют себя лишь в интернетах и снах. И есть среди них злые и добрые. Есть те, что мясорубку построили и поставили иных крутить ручку ей, и те, что их намерены свергнуть».

«И что будет, когда они свергнут? Они мясорубку разрушат? Или станут ждать новых сменщиков?»

Толпа многоголосо смолчала. А потом кто-то что-то гаркнул, в небо взлетел фейерверк, запел популярный певец, радио передало новость, и все вернулись к делам: одни продолжили вращать мясорубочью ручку, а другие — с воодушевлением бросать в мясорубку тела.

И мне вспомнился детский утренник в школе, где меня учили. Вспомнилось, как пуганным чадам было необходимо во всю глотку звать Деда Морозного. Делать это минимум трижды. Иногда нужно было и больше — если кричали недружно. Но только не слишком много, а то бы нам стало скучно, и внимание наше б рассеялось. Ну а Дед Морозный всегда в конце концов приходил, и мы до определённого возраста были убеждены, что так происходит потому, что мы его позвали достаточно хорошо. Это делало нас очень счастливыми. Тогда мы ещё не знали, что Дед Морозный просто не может не прийти, и что приходит он всегда оттуда, откуда дует северный ветер, потому что северный ветер никак не может не дуть.