«Planida EP», или интенция фикрайтера

Попавший в кровь адреналин вскоре превращает окружающую реальность в некое подобие высокоскоростной съёмки: сердце начинает биться быстрее, а ощущения, притуплённые естественным гормоном, заставляют балансировать человека на тонкой грани; хватит малейшего отклонения от заданной нормы — и ты уже прикидываешь глиссаду с точкой своего приземления. Чувствуя попадание этого загадочного вещества в кровь, каждый ведёт себя по-разному — но в меру своих интересов умудряется найти себе хоть какое-то подобие развлечения, хотя и длится это недолго, до первого виброзвонка.

02.07.1988 11:32 PM

«Июнь, семнадцать лет, и кругом голова» — не хочу казаться излишне высокомерным, но в последнее время я отчего-то чувствую себя ходячей батарейкой-аккумулятором фирмы «Energizer». А точнее — из раза в раз повторяющиеся однотипные действия вызывают саспенс и заставляют меня отнекиваться от предложенного.

Хотя атмосфера нисколько не угнетала — будучи наблюдателем, я предпочитаю стоять под большим зонтом или навесом и неприкрыто зевать. Мрачная картина перед моими глазами была выполнена исключительно в чёрно-белых тонах и напоминала американские криминальные драмы образца начала пятидесятых годов — и теперь я ждал окончания сеанса, чтобы поскорее уйти отсюда.

Иными словами, я возвращаюсь туда же, откуда и уходил — во всех смыслах. Хотя чего я ожидаю от места, где в двери твоего дома будут стучаться бесы, а под кроватью ты можешь в одночасье найти свеженький труп девушки с небрежно отрезанными медными волосами или самолично стать участником масакры.

Но в последнее время у меня начинает складываться ощущение, словно всё это повторение напоминает качественно сделанную демонстрационную версию чего-то гораздо большего — но либо разработчик забыл договориться с дистрибьютором о добавлении дополнительного контента за деньги, либо совершенно забросил процесс разработки; что бы то ни было, мне ни разу не удавалось изменить ход событий настолько кардинально, чтобы называть это «оригинальностью». Нужно как-нибудь заняться колоризацией этой короткометражки.

04.07.1988 12:55 PM

За окном кромешная тьма, но слабого света от лампы на столе вполне достаточно, чтобы рассмотреть медицинский пункт… хоть и разглядывать там вовсе нечего — две койки с постельным бельём, пару лет назад покрашенные стены, начищенный до блеска пол и рассохшиеся оконные рамы, из которых ощутимо тянет сквозняком. За столом на деревянном стуле похрапывает местный завсегдатай и — судя по тому, что я видел в одной из прошлых смен — заядлый алкоголик Виолетта, одна из медсестёр в лагере.

Status: booting the system

Status: checking personal data

User: Persunov Semyon

Самочувствие сносное. Пока я в сознании — и ни один человек меня не тревожит — нужно выудить из трещащей по швам головы все куски воспоминаний о прошлых сменах: уж знания об аборигенах приволжского лагеря мне не повредят. Впрочем, всё пока что тщетно — но если старые записи в тетрадях тут остались, то дело пойдёт без каких-либо особых проблем.

21.07.1988 5:42 PM

«А если она откажется?»

Чёрт, а ведь верно — это, как ни странно, наиболее вероятный исход в данной ситуации: заинтересовать девушку довольно трудно в силу неумения общаться с ними, ибо великим даром красноречия меня не одарили; всё, что я знаю, имеет ценность только в современном мире, но никак не в середине восьмидесятых годов прошлого века; внешность и вовсе на извращённого любителя.

Впрочем, сама девушка, думаю, даже побаивается меня: пару дней назад, исполняя с Алисой «Golden autumn», я настолько увлёкся, что любое слово в мой адрес получало резкий — скорее, бранный — ответ.

Да и играть в покер — тем паче, «пионерский покер» — я не научился ни во время службы, ни десять лет спустя. Подпольное казино в одном из домиков-бочонков манило многих одним только фактом своего существования, но инвайт на просмотр получил только я; что удивительно, крупье из Двачевской оказался приличный, но выиграть пионерам это не помогло — Ульяна в коллаборате с Ритой, не имея понятия о правилах игры, выкинули на стол флэш-рояль и забрали три упаковки печенья и рубль себе.

— Думаешь, он решится взять вторую попытку? — раздался голос одного из кибернетиков, «просаживающих» время до ужина в клубе электроники. — Готов поспорить, что у него не найдётся аргументов!

За каждым окном последние пару дней царила сероватая сумеречная пустота, и нам постоянно приходилось в восемь часов после полудня начинать активно использовать фонарики, дабы ненароком не наткнуться на что-нибудь. «Приехали», — подумал я и обречённо вздохнул, уже и не надеясь на улучшение погоды в середине июля.

Бросив мимолётный взгляд на спорящих «о своём, о женском» парней, я поднялся со скрипящего самодельного стула, стоящего напротив изрисованного окна, и вышел на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Курить. От такой погоды — в частности, нагнетающего плотного облака смога — хотелось курить; к великому счастью, я давно плюнул на здоровый образ жизни и всегда имел при себе пачку «Мальборо», но сейчас она лежала призом в прикроватном ящике Алисы. Хлопнув деревянной входной дверью с покрытием из облезающей краски, я спустился на плитку и остановился.

Ветер здесь гулял, заставляя любую живую тварь прятаться в своей норе или мёрзнуть на открытой местности — Яна, с которой я познакомился в довольно идиотской ситуации, решила сейчас заняться спортивной ходьбой до девятого домика. Прямо как голубь: сначала перелетает высокие баррикады для вида, а потом как угорелая торопится съесть всю чечевицу.

Пройти пару метров вперёд оказалось достаточно, чтобы окончательно понять: погоде нынче предоставили много выпивки, и от жадности её рвало прямо на пионерский лагерь «Совёнок», а точнее — на его дорогие итальянские туфли из натуральной кожи. Эта стерва получила такую же свободу, как и я: личную, необузданную, вдали ото всех источников света.

Расстегнув все застёжки, мы веселились и продолжали распивать алкоголь, временами изливая друг другу души — или то, что их заменяло. Через десять часов алкогольный марафон продолжался, но уже без меня; так или иначе, я всё равно был одет для вылазок за пределы помещения с включённым обогревателем: вместо нормальной обуви мне приходилось засовывать обе стопы в некое подобие туфель, шорты я ещё в первый день променял на чёрные джинсы фирмы «Wrangler» и джинсовую куртку от «Levi's» — в общем, нечто осеннее и не предназначенное для длительного нахождения под проливным дождём. Тем не менее, я чувствовал её ледяные, но дружеские похлопывания по плечам и спине.

В течение последних двух дней я несколько раз ловил себя на мысли, что просто так облака, чуть ли не полностью застилающие весь горизонт, не могли появиться: казалось, что песок в стеклянных часах скоро иссякнет, выходя из моих лёгких вместе со всеми мыслями…

21.07.1987 5:59 PM

В очередной раз передо мной мелькнул составленный пару лет назад план лагеря с различного рода пометками в крупномасштабном варианте — один к тысяче. В конечном итоге, огромный лист формата А1[2] был уложен на центральный стол — составленный из четырёх поменьше — и закреплён восьмью кнопками; рядом с ним покоился набор стохастично отсортированных чертёжных инструментов: циркуль, транспортир, несколько лекал и пантограф. На соседних же столах покоились откинутые за ненадобностью в данный момент вещи: два паяльника, провода, огромная куча аккумуляторов и батареек, катушки, пружины, клей, части модели аэроплана — в общем, всё то, что активно используется этим кружком узкой направленности.

— Понятия не имею, — усмехнулся Александр, так ни разу и не откликнувшийся на свою фамилию, Калиничев. — Постарайся не спустить адских борзых на этих двоих.

— Да ты!.. ты!.. Да чтоб ты… — Сергей вскочил со стула, пытаясь парировать слова своего оппонента, но, видимо, неудачный итог его действий был предсказуем; взгляд парня переметнулся в мою сторону и задержался где-то поблизости. — Семён, а ты что скажешь?

Я, не вникая в разговоры сомнительного содержания, до сих пор всматривался в план местности, созданный кем-то с псевдонимом «Лейтенант». Карта была превосходной, и времени потрачено на неё в приличном количестве; мало того, что она детализирована, так и все особенности местности были нанесены на её соответствующими цветами: лазы в заборе и спуски в тоннели — красный, кусты со съедобными ягодами — синим, спрятанные вещи (к слову, на досуге стоит сбегать туда и поискать) — зелёным. Также были и авторские пометки, но большая их часть была написана второпях и местами смазана

— Семён? — Серёжа подошёл ко мне почти в плотную и пытался понять, что я такого особенного нашёл в карте. — Понравилась, что ли?

— Да, она прекрасна, — ответил я ему и вернулся к своему уже остывшему месту около окна.

— Ковбой, да ты мне проспорил свою шляпу! — радостно воскликнул он, обращаясь к парню, который работал с паяльником, миниатюрным выключателем и парой батареек. — Всё-таки самурайская дочка не настолько безнадёжна!

«Are ya really a badass, cowboy, or you just talk like one?»

— Стоп, что!?

21.07.1987 6:08 PM

«Je kust me, Je sust me,

Omhelst me, gerust me»[3] — в голове медленно начала петь прекрасная и неповторимая Майка[4] из нидерландского города Гауда. Плавно и медленно, каким и должен быть вокал скандинавской исполнительницы, приехавшей в клуб «Parfait» скрасить ночь-другую людей, уставших после изнурившего рабочего дня.

Словно попал в первый класс — если нравится девочка, так подари ей шоколадку; здесь же вышло несколько иначе: Серёжа шутки ради решил подколоть меня и заговорил о местном композиторе, Маше Левицкой — и прямо спросил меня, нравится ли она. Как итог: через пару часов она будет поблизости моего домика с желанием поговорить со мной о спонтанных отношениях между мужским лицом, акустической гитарой и мозговым штурмом. Всё-таки помещению клуба не хватает дополнительной звукоизоляции: буквально после его слов за в коридоре послышался хлопок двери и быстрые удаляющиеся шаги.

Действительно. «Как гром с небес»! Он просто сидел на стуле и открыто смеялся надо мной. Мой оппонент, Сыроежкин[5], выбрал самую жалкую тактику для ведения «боя», которую только можно было выбрать; я же аргументирую свой поступок тем, что уведомления с того света приходят с небольшой задержкой: если у меня возникает необходимость что-либо сделать, то я это делаю без раздумий — удар в челюсть был почти молниеносным и сразу дал мне пропуск на импровизированный платиновый пьедестал.

29.02.1984 1:08 PM

«Где-то там, над облаками, сейчас находилось ярко-рыжее солнце. Не всегда, конечно — очень часто я там видел звёзды или розовые горы из закатных сгустков облаков. Или кучку чудаковатым образом летящих голубей, приветствующих меня своим бесшумным танцем. А ты здесь, за стеной и стеклом, выше этого. И только смотришь, и ничего не чувствуешь — ничего это тебе не принадлежит. Стена, к слову, тоже не твоя.

Знаешь, я городской ребёнок, почти всё детство проторчавший либо за партой в медленно разваливающейся на части школе, либо у окна монолитной многоэтажки; сидишь и смотришь вниз на копошащиеся серые массы, а там всегда что-то происходило. И после всего случившегося тишина в однушке становилась просто невыносима — просто хотелось ломать или кричать, чтобы хоть как-то заполонить эту мёртвую тишину. Мне всегда хотелось послать всё к чёртовой матери — все обещания, надежды и так далее по шеренге — и убежать к той, кто любит меня таким, какой я есть; но желанию не суждено было сбыться: окунуться в эту бурлящую и «яркую» жизнь мне было не дозволено; а ведь обидно, что она проходит где-то там, внизу.

Но жизнь на этом не останавливалась: я постепенно рос, и мне уже было можно спускаться на потрескавшийся в некоторых местах асфальт без сопровождения родителей. И я постоянно забывал, как подниматься обратно наверх — настолько меня увлекала та темноволосая девочка, точь-в-точь похожая на персонажа из мультфильма. Мария.

Иногда, правда, глядя на окно, выходящее из твоей комнаты, я видел отношение твоего отчима к тебе… и твою прекрасную игру на скрипке! Ах, как же я хотел услышать «Времена года» Вивальди в твоём исполнении. И однажды ты заметила мой непринуждённый и влюблённый взгляд…

Потом мне подарили телескоп. Ха! Помню, ты подумала, что я за тобой подглядываю круглые сутки и даже одарила слабой пощёчиной по моей детской щеке. Впрочем, сначала — разглядеть жизнь на других планетах: Марсе, Венере, Юпитере… даже на Луне! Но она тщательно скрывалась от моего юного и невнимательного взгляда, после чего я уже и перешёл на разглядывание твоего окна. Ты была так счастлива, когда я отдал свою — заполненную копеечными и рублёвыми монетами — копилку на то, чтобы у тебя снова появилась скрипка. Ты всегда смотрела на меня снизу-вверх, и тебе всё всегда было ясно. А я... может, у меня просто нет телескопа? И всё это я выдумал?

К окончанию десятого класса мы уже делили слова и мысли, мы жили одним на двоих дыханием. Для нас не было преград: мы всегда смотрели на копошащийся мир сверху-вниз и смеялись плохому в лицо— мы думали, что он мёртв, или слишком занят вращением вокруг своей оси, и в любом случае ему нет до нас дела; мы построили маленький мир, мир на двоих — и подвесили его над реальностью, чтобы он так и оставался нашим.

Но однажды я ощутил пустоту перед собой. Она всё росла в геометрической прогрессии, втягивала в себя все мои чувства: движения, радости, жару и холод, голод и ненависть — она просто оглушила меня, слепила и душила. Пустота убивала меня о-о-чень медленно, день за днём.

К моим двадцати годам я уже был инвалидом в кресле-каталке, к двадцати трём уже и руками ничего делать не мог.

Я попросил медсестру открыть окно под предлогом духоты в комнате, хотя в ней было очень даже прохладно и тут же посмотрел вниз — там были дети, и летящие голуби, и облака, и моросящий дождь. И ты, моя Маша. Моя дорогая и любимая Мария, которая исчезла из жизни на шесть лет, уехав вместе с родителями в Прагу. Я нашёл в себе последние силы и поднялся с кресла, шагнул вперёд, прямо к тебе в объятья, которых не было…»

21.07.1988 6:15 PM

«С каждым новым воспоминанием она становится другой… более чувственной и нежной…» — довольно знакомая фраза, значение которой до сих пор не понятно: кто «она»? Очень хотелось узнать, но, увы, ни повода для размышлений, ни какой-либо другой причины у меня не было — моя личная жизнь описывается парой слов: сумбурный бред.

Время всё идёт и идёт, стараясь выполнять свой «такт» как можно продолжительнее; причин блуждать по лагерю в такую дрянную погоду у меня не было, и решение вернуться к себе пришло незамедлительно.

Неожиданно резкий порыв ветра, просвистев в уши что-то, не выражающее одобрения, всё же заставил меня поморщиться. Жалеть об оставленной гарнитуре у трёх парней с вилками на двести двадцать вместо пятой точки было последним делом — желания возвращаться обратно не возникало, и я продолжил своё движение.

21.07.1988 6:23 PM

Относительно светлое небо в очередной раз оказалось затянуто, словно по приказу, дождевыми облаками, и начала ощущаться сырость — всё моментально потеряло свои тона и окрасилось в тусклые цвета. Холод, казавшийся мне жестоким и неумолимым по отношению к живому, надоел. Нет, он просто достал! Болело всё тело; я, отшучиваясь словами из давно забытой книги, продолжал успокаивать себя, хотя и был готов рухнуть прямо тут, перед своим арендованным ещё на одну неделю жилищем.

Полукруглое помещение встретило меня излишне откровенной пустотой и отсутствием второго жильца, что не могло не радовать — как меня поселили одного в почти самый дальний домик, так я и останусь монархом с абсолютной властью в этом импровизированном государстве. На левой кровати лежали мои вещи: застёгнутый походный рюкзак, кучка конфет «Мишка в лесу» и пара книг — в общем, скучать мне сегодня ночью не придётся.

При осмотре главного отделения рюкзака я нашёл набор юного туриста: фонарь с комплектом запасных батареек, запечатанную на заводскую пломбу бутылку с водкой — обеззараживающим средством, — спрессованные в небольшие таблетки уротропин и парафин, коробок спичек и три пачки «Мальборо», которые являются моим запасом на чёрный день; в боковом отделении покоились охотничий нож и небольшая катушка с медной проволокой. Дальше проводить обыск не было никакого смысла: лишняя волокита просто оттягивала время, а до общего отбоя оставалось около четырёх часов — чёрт, зачем остался в клубе «на пару слов»?

Вершить правосудие над самим собой — дело великое, но требующее должного знания определённых границ; я плюнул на все здравые мысли о коротком сне и лёг на незаправленную кровать с мыслью о необходимости снова получить на руки ВКБО[6]. Но ощущение подставы с внешней стороны всё равно меня не покидало — уж очень день сегодня херовый.

20.12.1978 1:46 PM

Обрывки каких-то фраз, образы темноволосой девушки, куча детских вопросов… коричневый кожаный диван, пара дынь под кроватью, рояль сестры в деревне, тёплая рука матери — всего это просто не могло быть: рос я в приёмной семье, изредка встречаясь с родными-алкоголиками; сестра так и не смогла выжить: мать в порыве ярости огрела её сковородой по голове и тем самым отправила прогуливаться по Лимбу — после этого я почему-то образом оказался в детском доме.

24.12.1978 1:34 PM

Передо мной сидела зарёванная девочка лет семи-восьми, сжимавшая в руках порванного мишку с торчащим наружу наполнителем: голова его была оторвана и валялась на ламинате, глазки с полостью упали на подол бежевого платья, а живот вспорот — общим счётом, жертва и возможный убийца могла страдать биполярным аффективным расстройством. Или же просто в порыве гнева совершила суд Линча. It’s too cold to be everlasting.

Последняя смотрела на меня и рыдала навзрыд — слёзы стекали по её раскрасневшимся щекам и подбородку, пропитывая собой платье. О взгляде вообще говорить не хотелось: она была готова меня убить, несмотря на то, что я старше её как минимум в три раза — настолько маленький ребёнок убивается из-за очередной сломанной игрушки.

Удивительно — врачи не выявили у меня никаких психических отклонений и, выписав справку об абсолютном, почти что по Кельвину, здоровье, выгнали. «Du hast mich», — прозвучало в моей голове, но я лишь смог вяло опустить голову — дар речи явно оставил меня наедине с мыслями.

Рядом прошли две девочки-подростка, разговаривающих о новой вышедшей книге какого-то «Джоэла Паркса» — знали Ингу и Асю из-за их статуса и умения готовить пероксид ацетона, инициирующее взрывчатое вещество, из жидкостей для снятия лака и обесцвечивания волос в «домашних условиях». Как скажут позже — в школе произошёл взрыв с гибелью нескольких человек по вине двух подростков… очень агрессивные девочки, как-нибудь стоит преподать им урок морали.

21.07.1988 8:15 PM

Вечер медленно и практически незаметно вступает в свои права, растворяя остатки тусклого солнечного света в себе. Чайник вскипает, моментально оповещая меня свистом и выходящей из носика струёй пара; я медленно передвигаюсь от шкафа с «заначкой» — несколько видов холодного оружия, АК-74 с парой сдвоенных рожков и приближенная к армейской форма — к столу и наливаю кипяток в стальную кружку с коричневым порошком.

Аромат кофейного напитка заполняет всю площадь помещения, заставляя меня немного поморщиться: после однообразного питания в лагерной столовой — в частности, «пустой» компот или спитой «тридцать шестой» — запах на пару секунд был для меня своего рода триггером[7]; пара кубиков сахара-рафинада — и вот я продолжаю встречать дождевые облака через небольшой проём между шторкой и окном.

У меня есть час на то, чтобы скрасить времяпрепровождение: чтение одного из наиболее известных творений Френсиса Фицджеральда[8], прослушивание музыки или проверка своих запасов — выбор пал на последнее, и я, глотнув горячего тонизирующего напитка, возвращаюсь к шкафу в надежде не обнаружить недостачу.

«А дойдёшь сам, а?» — всё огнестрельное оружие надёжно было спрятано под аккуратно сложенной кучей одежды и пластиковых пакетов, а медицина — обезболивающие, антибиотики и два шприца с норадреналином — сложена в стальном ящичке с частью фельдшерской полевой аптечки. Для финального варианта натюрморта мне не доставало лишь бытового аспирина и пероксида водорода, но прямо сейчас в нём было никакой необходимости: в любой момент его можно в большом количестве достать в «домике с флагом».

21.07.1988 8:55 PM

Решение лишний раз не светить своим безупречным личиком и не задерживаться на ужине пришло ровно в тот момент, когда горн из ржавого репродуктора y домика оповестил меня об оставшихся трёх часах до полуночи. Отправив книгу в вертикальное свободное падение на ковёр, я закинул левую руку за голову, а двумя пальцами второй начал отбивать барабанную партию по стальному каркасу кровати. Дождь, внезапно решивший саккомпанировать моим действиям, перешёл от обычного кропящего к бьющему по крыше граду. Видимо, Амэ-онна[9] чем-то недовольна.

«Прекрати совершать бесполезные действия, — усмехнулся я собственной мысли, — ещё час-два, и у тебя появится прекрасная возможность спокойно вздремнуть».

21.07.1988 8:58 PM

Сравнив своё желание быть отчитанным Ольгой Дмитриевной под циклично повторяющееся в голове «any problems, officer?» или столкнуться с кибернетиком, я выбрал третий вариант. Но ожидаемого вида — громко разговаривающих подростков, условным строем двигающихся в сторону столовой, — увидеть мне, однако, было не суждено: заправленная белая рубашка, кожаный ремень с золотой бляхой, голубая юбка-колокол и пара девичьих ножек, обтянутых средней плотности чулками.

— Да?

Эксперимент удался, а я остался впечатлён — лицо девушки, стоило мне взглянуть на неё, сразу окрасилось в красный цвет. Пытаться выяснить причину оказалось дурной затеей: рассказав мне свой вариант развития событий, жертва внезапного контакта сразу же захотела вернуться в строго обозначенное место, где оставшиеся двое суток проведёт в мнимой надежде на скорую кончину происходящего и возвращение домой.

21.07.1988 9:07 PM

Не желая стоять полную очередь за тарелкой рыбного супа, быстро взял яблоко и пару булок — и целенаправленно свалил в закат, сверкая выставленным в сторону уходящего за горизонт солнца средним пальцем. Впрочем, всем было наплевать на отказавшегося от приёма пищи пионера: для многих это означало «мне больше достанется», а жандармерия в лице вожатой даже и не заметила меня; ребята из одного со мной отряда видели меня только на линейках и толком-то и не запомнили за две недели, а вот на красноволосую девочку с высоким голосом был наложен моветон — «let her go, moron — she is still small».

Интериоризация[10], сука, не работает с Ульяной: девчушка ведёт себя так, словно семилетний ребёнок — зачастую выкидывая большинство своих мыслей на всеобщий суд; а моё появление ознаменуется громким девичьим «Семён!» Продолжая тему базового школьного — для меня высшего специализированного — образования: туда же я смело могу приписать и полное отсутствие абстрактного мышления[11].

21.07.1988 9:12 PM

Несмотря на мой недавний акт открытого протеста «ясному» небу, я был удивлён многообещающей — точнее, внезапно прекратившемуся дождю — погоде; чего-то необычного по меркам будничных дней, за которые в дешёвом детективе обязательно произойдёт изнасилование дочери Гидрара[12] и ограбление какой-нибудь забегаловки на пятидесятом километре — ожидать совершенно не стоило.

Хотя принцип работы законов Мёрфи совершенен: напевая себе под нос «Feel good Inc.», медленно плёлся по уложенной плиткой дорожке в сторону своего домика и пережёвывал простую, но тем не менее очень даже приличную выпечку. Уже подходя к своему временному пристанищу, заметил одиноко сидящую на деревянных ступеньках девушку, не подающую явных признаков жизни:

— Shake it, feel good… — приканчивая последнее посыпанное пудрой мучное изделие, закончил напевать я и остановился, понуро опустив взгляд на макушку темноволосой особы.

«Hello?» — реакции с её стороны не последовало: спустя пару секунд я мысленно изобразил «facepalm», осознав то, что она опёрлась на свою ладонь и, слегка покачиваясь, мирно досыпала свои законные семь часов. Утром — да, время от времени всё-таки стоит приходить на мероприятия — мне казалось, что она уже бегает по территории лагеря, как сайгак.

«Спя-ят усталые японки, ждут с войны ребят» — прокрутив мотив из заставки какой-то телепрограммы, я наклонился и, воспользовавшись удачным моментом, принялся рассматривать умиротворённое лицо хрупкого существа в удивительной близости.

Забавно — это именно та самая девушка, что представила площадь одним из помещений выставки. Более детальный осмотр её внешнего вида явно сказал мне больше, чем неуверенная речь вожатой во время «свечки»: на всё той же белой рубашке обнаружились два небольших нагрудных кармана, значок «Всегда готов!» и повязанный поверх первой алый пионерский галстук, ранее обозначавшийся дополнительным атрибутом её внешности, — стандартный набор пионера-комсомольца в количестве одной штуки, спящая пионерка в тех же количестве и мере.

Ай-ай, а ведь в своё время Ольга со злобной ухмылкой грозилась написать на меня докладную в администрацию по причине нескольких неявок на зарядку и линейку подряд: мой режим сна категорически разнился с принятым в подобных местах распорядком дня и лишь способствовал подсознательному желанию старшей «сестры».

Но для последней был всего один позитивный момент: судьба, злая, в общем-то, женщина, в любой момент могла спросить со всех, и если среди всех найдётся тот неудачник, что получит в разы больше других люлей, — так это буду я. Ответить за прогулы, патрулирование ночного маршрута «пристань» — «столовая» и частые перепалки в кибернетическом клубе не удастся даже Демофену при всём желании. Хотя обглоданному червями скелету вряд ли понадобится или, мало того, захочется спасать из крайне ужасного положения такого распиздяя, как я.

Дальше искать в девушке что-то «интересное», кроме восточных черт лица и аккуратного маникюра — тут статусность человека-оркестра начала балансировать на грани, — и предаваться эфирным утехам собственного либидо мне представлялось невозможным: несколько раз моргнув слегка подведёнными веками, девушка выставила обе руки вперёд и начала тянуться к невидимой стене, словно разбуженная приходом хозяина кошка.

— Hello? — повторил вопрос я, встав напротив неё.

— Кон[13]… — начала девушка, но сразу же замолчала. Видимо, сменив пластинку, она продолжила:

— Привет. А ты…

— Маш, а, Маш[14], — интонационно отчеканив каждое слово, закончил, — давно тут отдыхаешь?

— Отдыхаю? — не меняя положения тела и эмоции на лице, протянула она.

— Пляж напротив, если что, — указав большим пальцем куда-то за спину, ответил я. — Шезлонг у вожатой.

— Пляж? — слегка наклонившись в сторону, она сощурилась и бегло начала осматривать пристань за мной. — Шезлонг?

Толкнув дверь, я оградил от воздействия в любом его проявлении себя и свою гостью. Последняя, стоит отметить, тихой мышкой просеменила внутрь постройки и скромно встала около дверного проёма.

В пустоте помещения еле слышно раздался щелчок врезного замка — пакет с оставшимися булками с характерным хрустом спланировал на тумбочку, а за мной раздалось неловкое женское «хм?»

— Что? — слегка недовольным тоном произнёс я и, не оборачиваясь на мнущуюся возле дверного проёма девушку, в несколько шагов переместился в глубь комнаты.

<«don't touch my things»; «what d'ya think about the camp?» (?)>

— Да-да, убежать ты не сможешь, а я весь из себя насильник, — отрешённо произнёс я и, опустившись на одно колено, принялся перебирать стоящие в несколько рядов банки, неравномерно переливающиеся слабым светом.

— Будешь… — открыв перекочевавшую в руки жестянку, начал я, — чай?

———————————————————————————————

[1] Colt Python (встречается название Combat Magnum) — шестизарядный револьвер калибра .357 Magnum, производившийся Colt’s Manufacturing.

[2] А1 — формат бумаги размером 594 миллиметра на 841 миллиметр.

[3] «You kiss me, you soothe me,\Embrace me, assure me»

[4] Честно говоря, я не знаю, как это будет звучать на русском языке.

[5] До редактуры — Сомин; но канон продолжает оставаться каноном.

[6] Военный комплект боевого обмундирования.

[7] Триггер — психологическое понятие; событие, вызывающее у человека, больного ПТСР, внезапное репереживание психологической травмы.

[8] «Загадочная история Бенджамина Баттона», «По ту сторону рая» или «Великий Гэтсби».

[9] Дух воды в японском фольклоре.

[10] Благодаря интериоризации мы можем говорить про себя и собственно думать, не мешая окружающим.

[11] Феномен Пиаже.

[12] А-е, отсылки на «Рытсорей».

[13] «Konnichiwa» — привет (яп.)