Тест
Это пробный пост для тестирования платформы.
Записки из загробного мира
Пока я тут зарылся в груду книжек, чтобы разобраться с интересующей меня проблемой понимания/непонимания художественного перевода, Макс Немцов, перевод которого я выбрал в качестве уникального объекта исследования, внезапно разразился обширным пассажем, в котором похоронил меня со всеми моими нелепыми амбициями, мутными интенциями и смехотворными результатами.
При этом, как это обычно бывает, когда человек влезает на трибуну и начинает объяснять чужие намерения и мотивы, он сам впадает в малосвязный режим вещания и подставляется многократно. Эти великодушные подачи я отбивать не буду, потому что на моем вороту брань отродясь не висла, и меня полемика ради оттачивания полемических приемов не интересует, а вот те снисходительные указания, которые Макс надавал в ходе отпевания мня как самопровозглашенного мессии, который желает быть гласом народа, прокомментировать обязан.
Я все ждал, когда же Макс хотя бы назовет то, что он делает с Пинчоном, вот и дождался, Макс поднял флаг с портретом Лоренса Венути, которого он прочитал сравнительно поздно (сравнительно с многолетней переводческой практикой Макса), но узнал все, что там написано как открытое им самостоятельно в ходе многолетней переводческой работы. Об этом можно прочитать в отзывах Макса на книжки Венути на Goodreads в частности. Польза от этого обозначения позиции в том, что теперь можно пользоваться термином Венути и называть переводы Макса остранняющими. Тогда в разборах (которых я не оставил, о чем и предупреждал) можно оставаться корректным и не обижать переводчика, все, что непонятно или не нравится, будем называть странным. Этого, кажется, и добивается остранняющий перевод.
Впрочем, этот разговор еще впереди, и, несмотря на то, что Макс меня закопал, и на то, что на камне написал, «я молчать не буду»©, но голос мой будет звучать несколько заунывно, поскольку доноситься будет из загробного мира.В качестве примера такого заунывного вещания приведу разбор выражения из первой главы, которое я пропустил при первом проходе, но обнаружил в ругательном отзыве на максов перевод романа V., размещенном на сайте книжного магазина "Лабиринт":
"Из присвоенного снегом неба спорхнула чайка, сделал (sic!) круг, присела на выстрел в стопе от Профановской ладони." Мало того, что чайка вдруг "сделал круг", но она умудряется присесть на выстрел в стопе?!" (конец цитаты из отзыва).
Речь идет о фразе из первой главы, которая в оригинале выглядит так:
“A sea gull swooped in out of the snow's sky, circled, lit on the spar a foot from Profane's hand.”
Ну, про опечатку "сделал" вместо "сделала" что говорить, в этом издании опечаток недопустимо много для "большого успешного"™ издательства. А вот выстрел в стопе нам удалось разгадать и я "почти уверен"™, что Макс это все придумал и сделал нарочно.Все дело в том, что внезапно и неспровоцированно (кмк) Макс решил уточнить, на какой именно детали рангоута пристроился Бенни Профан, к которому слетела чайка.
В оригинале указан общий термин - spar, то есть любой элемент рангоута, предположительно горизонтальный, поскольку он сидит на нем верхом и наблюдает, как под ним на палубе совокупляются Хряк и адмиральша. Однако Макс захотел, чтобы это был именно "выстрел":
Для чего нужно было такое уточнение? Видимо, для того, чтобы соорудить последующую намеренную странность и обыграть тот факт, что в английском языке мера длины "фут" происходит от слова foot (стопа), тем более, что рядом со словом foot так заманчиво близко располагается слово hand (рука/кисть-нога). Таким образом, несмотря на то, что в оригинале чайка присела на рею в футе от руки Профана, в переводе все это превратилось в "выстрел в стопе", который привел в недоумение читателя. Автор ругательного отзыва уверен, что это косяк, а я думаю, что Макс это специально, но все равно не понимаю — зачем?
Кроме стилистического клэша еще и морские "фланцы" пострадали. Этот самый морской "выстрел" крепится к борту корабля снаружи и у него два положения — "вываленное" (перпендикулярно к борту) и "заваленное" (параллельно к борту), причем крепится ниже уровня борта или фальшборта. Если бы Бенни забрался на выстрел в вываленном положении, то не увидел бы, как трахается Хряк и адмиральша, поскольку его точка зрения была бы ниже, чем требуется для хорошего обзора палубы. Если же выстрел быв в заваленном положении, Бенни бы на него взобраться никак не смог бы, а просто сидел бы, скажем, на планшире (который подпирается, не поверите, фланцем!), ниже уровня которого выстрел был бы притянут к борту выстрел-топенантом. Я уж не говорю про то, что на люксовом круизном лайнере «Сюзанна Сквадуччи» никаких выстрелов быть не должно, их ставили на броненосцах, чтобы развешивать противоминные сети.
Вот такое дополнение к разбору первой главы.
До сих пор не удалось прояснить "груди среднего возраста", которые я обнаружил в третьей главе, но попыток я не оставляю. Если кто-то мне объяснит для чего это было сделано (уверен, что намеренно), я обязуюсь заткнуться навсегда и никогда ничьи переводы больше не комментировать.
Нет, мы не относимся к тем, кого Макс в том же интервью на Лабиринте описывает так:…
«широкий читатель» считает, что он знает, как надо переводить с любого языка, и, само собой, этот гипотетический читатель сделал бы это лучше многих профессионалов.
И мы не разделяем презрительного отношения Макса к "широкому читателю", хотя и не обрели еще достаточного христианского смирения, чтобы полюбить его.
Мы (я и узкий круг моих со-читателей) считаем себя опытными, внимательными читателями-билингвами, которые в состоянии сформировать свое суждение о переводе в большом и малом, и настаиваем на своем праве его высказывать, в том числе и публично, хотя и необязательно на ристалищах и капищах.
Так дайте ж нам, дайте этот гамбургский трактир, в котором переводчик сможет встретиться с читателем, даже если первый отрицает существование второго!