Солнцестояние: взгляд полевого исследователя

дисклеймер: Фильм “Солнцестояние”, вышедший в 2019 году, наделал много шуму, поэтому вы наверняка про него слышали. Его много обсуждали — потому что он необычный, потому что это хорошая и, не побоюсь этого слова, глубокая драма, потому что в этом фильме поднимаются проблемы (такие как различные психологические травмы), над которыми люди сейчас задумываются всё больше и больше. Но этот текст будет не про это. Я попробую показать вам, что “Солнцестояние” можно рассматривать не только как нестандартный фильм ужасов и не только как драму о расставании, но и ещё и как сказку для начинающих полевых исследователей.

текст: Полина Наследскова

иллюстрации: Софья Левина

Если отвлечься от посыла фильма и посмотреть на него чисто формально, то “Солнцестояние” — это кино про полевых антропологов. Я — полевой лингвист, поэтому про антропологическую сторону вопроса рассуждать не буду, про неё можно почитать здесь. А вот про полевые исследования, как вы уже поняли, я буду писать подробно, потому что основные правила работы в поле для всех дисциплин устроены одинаково.

Для начала надо ввести неподготовленных читателей в курс дела: что вообще делают полевые исследователи, и как это происходит? Полевые исследователи — это люди, которые собирают данные “из первых рук”. Хотя на самом деле “первые” тут надо или использовать в программистском смысле, или заменить на “вторые”, потому что полевой исследователь — всегда наблюдатель, которому нужен посредник — носитель традиции или языка. Собственно, с носителями полевые исследователи и работают — они приезжают в некоторое сообщество и начинают собирать там данные, общаясь с людьми. Исследователей может быть разное количество: один человек, несколько или вообще большая (человек 20) группа людей. Время, на которое они приезжают, тоже может быть разным — студенческие полевые исследования длятся несколько недель, а если человек решает, например, полностью описать язык — он может жить среди носителей год или даже несколько лет. В антропологии есть понятие “включённого наблюдения” — когда исследователь не задаёт носителям вопросы, а просто живёт среди них и наблюдает. Для того, чтобы такое исследование было возможным, нужно, чтобы исследователя приняли внутрь сообщества носителей, и тут, конечно, время уходит и на адаптацию — когда носители привыкают к исследователю, а исследователь к носителям, — и на собственно работу. В общем, как и в других сферах жизни, здесь всё зависит от целей, возможностей и ещё кучи факторов.

Люди, которые занимаются полевыми исследованиями, неизбежно сталкиваются с другой культурой — даже если она не является основным объектом их изучения. Эта культура может отличаться от того, как живут сами исследователи в обычной жизни, незначительно, может отличаться сильно, но при этом предсказуемо, а может быть абсолютно чужой. Но в любом из этих случаев, исследователь не едет со своим самоваром в чужой монастырь. Если вы хотите, чтобы с вами работали, вы должны уважать культуру тех людей, которые вам помогают.

Вообще главный приоритет полевого исследователя — не получить данные, хотя именно за этим он и едет, а сделать так, чтобы люди, которые ему эти данные преподносят, с ним работали. Сообщества, в которых я работала (как и сообщество в “Солнцестоянии”) маленькие, насолишь одному человеку — об этом узнают все, и с тобой не захочет работать никто, а значит, никаких данных ты не получишь.

Даже сам Ари Астер, режиссёр “Солнцестояния”, говорил, что задумывал этот фильм как сказку (например, в этом интервью). С его точки зрения это сказка про то, как главная героиня Дэни переживает травму. Но это не единственный взгляд: если абстрагироваться от всего, что происходит с Дэни, и смотреть только на аспирантов-антропологов, то окажется, что это сказка про то, что с тобой случится, если ты будешь плохим полевым исследователем.

Сказки (по крайней мере в современной европейской-и-около традиции) часто чему-то учат. Например: не разговаривай с незнакомцами, иначе они тебя съедят (и твою бабушку заодно, и все твои пирожки), как Красную шапочку. Или: если ты будешь доброй и скромной, найдёшь хорошего мужа и разбогатеешь, как Золушка, а если будешь злобной, горделивой и завистливой — останешься ни с чем, как её сводные сёстры. Ещё пример: строй себе нормальный дом из надёжных материалов, а не халтуру какую-нибудь, иначе твой дом разрушат, а тебя самого съест волк. Конечно, не все сказки так работают, но таких примеров можно привести ещё много.

“Солнцестояние” как раз из таких сказок. Будешь нарушать полевую этику, — говорит нам оно, — тебя убьют, расчленят, а потом сожгут труп. Конечно, с реальными полевыми исследователями такого обычно не происходит — ну, потеряешь доверие, не сможешь работать больше с этими людьми, но всё равно опубликуешь, что успел собрать, и будешь себе жить спокойно дальше (хоть и с нечистой совестью). Но сказка на то и сказка: девочек, разговаривающих с незнакомцами, волки тоже обычно не съедают.

Что же наши герои сделали не так? Где они ошиблись? Действительно ли они нарушили полевую этику, есть ли причины, чтобы шведская коммуна, в которую они приехали, перестала им доверять? Да! Причём самое странное, что эти аспиранты делают ну очень глупые вещи — неудивительно, что с ними в итоге так жестоко обращаются.

Начнём с не очень страшного — с того, что Джош не умеет держать свои обобщения при себе. Когда герои только приходят в Хоргу и встречают там одного из старейшин, Дэни говорит, что ей нравится его платье, на что тот отвечает ей, что оно призвано подчеркнуть гермафродичную сущность природы. На что Джош говорит: “О, такое есть ещё у какого-то другого народа”. Это не нарушение полевой этики, но это просто странно: носитель вряд ли сможет поддержать с вами разговор, если вы скажете ему что-то вроде “о, у вас языковой строй такой же, как в салишских языках” или “как интересно, у вас множественное число устроено так же, как в индонезийском”. Сразу хочется спросить: ты зачем сюда приехал, данные собирать или свою эрудицию выпячивать? Сделал вывод — напиши про него статью, не надо говорить людям что-то, что они потенциально не поймут и что приравнивает их культуру/язык к какой-то другой. Да даже если не приравнивает — непонятно, какая цель может быть у такого рода высказываний. Так просто не делают. Если людям будет неинтересно с вами разговаривать, они перестанут это делать, а как им может быть интересно, если они не могут поддержать разговор? В сцене из “Солнцестояния”, о которой я говорю, носителю традиции явно не было интересно, на что там она похожа, и он просто прервал разговор с Джошем.

Следующее рассуждение будет посвящено тому, что незнание не освобождает от ответственности. Исследователи, очевидно, ездят в поле в первую очередь для того, чтобы работают. Если вы берёте с собой кого-то, кто работать не будет, надо быть уверенным, что он не будет вам мешать.

Если вы в этом не уверены — не берите его. Итак, студенты-антропологи Джош и Кристиан взяли с собой двух людей: Марка (который вообще-то, вроде бы, тоже их однокурсник, но я просто не могу в это поверить — в антропологической аспирантуре не знать таких простых вещей, которые не знает он, или быть настолько к ним равнодушным просто невозможно) и Дэни. Дэни хорошо справляется с тем, чтобы нравиться окружающим, поэтому не создаёт плохого имиджа для исследователей, которые её с собой привезли. А вот Марк — это такой человек, которому наплевать на всё. Захотелось отлить? Конечно же, лучшим решением будет пойти и сделать это не в туалете или хотя бы в лесу, которым они окружены со всех сторон, — лучше помочиться на старое дерево посреди поля, оно же наверняка низачем тут лежит, просто так кто-то оставил. Неожиданным образом оказывается, что не просто — это дерево предков, и община оскорблена таким возмутительным поведением. Тут уже сразу понятно, что он не жилец — всем наплевать, знал он или не знал, что в это дерево вложен какой-то ритуальный смысл, сообщество за такое поведение его всё равно не простит. Гиперболизированное наказание — это смерть Марка, но если продолжить параллель с полевыми исследованиями, то в целом равнодушному Марку не очень страшно, что с ним кто-то перестанет работать, он и приехал-то не за этим, а просто потусить за компанию. Но на тех, кому работа и данные действительно важны, это неизбежно бросит тень — возможно, с ними не перестанут работать сразу, но ещё одна огреха, и вот тут уже точно никто слушать не будет, что “это не мы вас не уважаем, это наш друг, мы просто рядом стояли”. Так что на месте Джоша и Кристиана я бы Марка вообще с собой не брала.

Сильнее всех в этом фильме облажался Джош. Он сделал такую глупость, что в это даже не очень верится — мне, только что закончившей третий курс бакалавриата, было очевидно, что так делать нельзя, а ему, такому взрослому лбу, пишущему кандидатскую, — нет. Причём он ещё и собирался в две другие полевые поездки после этого! Кто его вообще туда пустил с таким нулевым знанием основ полевой этики? Куда смотрел его научный руководитель? Невероятно.

За Джошем два греха — маленький и гигантский. Маленький состоит в том, что он стырил деревяшку с руной, которую Майя положила Кристиану под кровать, и положил себе в карман. Милый Джош, если её туда положили, значит это кому-нибудь нужно, не надо просто так брать предметы ритуального характера и уносить их с собой, Майя же явно сделала это не просто так, ты же антрополог, ты это понимаешь! Но ладно, это, допустим, ещё можно простить — и по фильму ему это простили.

Но вот вторая его ошибка оказалась фатальной. Джош несколько раз пытался подобраться к священной книге Хорги. Сначала он спрашивал Пелле, может ли её прочитать, потом взял интервью про эту книгу у одного из старейшин. Он спросил, можно ли её сфотографировать — на что получил решительный отказ. Если бы он с уважением отнёсся к мнению старейшины, сказка имела бы шанс закончиться хорошо. Но наш герой, к сожалению, не знает, что no means no, и идёт среди белой ночи фотографировать священную книгу. Во-первых, это само по себе аморально, это сродни воровству. Во-вторых, он делает это на чужой территории, ну неужели он правда думал, что его не заметят? Если бы он провернул такое в реальной жизни, с ним бы точно перестали работать. Но в сказке наказание должно быть гиперболизированно — и Джош получает по башке тупым предметом. А иначе тут как?

В общем, “Солнцестояние” можно использовать как методический материал для студентов и иных людей, которые собираются впервые поехать в поле, пусть и несколько топорный. Запомните, дети: нарушать полевую этику нельзя, вам же самим от этого будет хуже. Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец.