Новелла «Бермуды», глава 118
Канал не пропагандирует ЛГБТ, для лиц строго старше 18
Глава 118
Едва Кенис, неотступно следовавший за Леонардо, ушёл, бросив на него осторожный взгляд, у парня появилось немного времени, чтобы покурить и поразмышлять.
💭— Сейчас не время беспокоиться о Неро. Будь у него голова на плечах, он бы уже давно смылся отсюда. Лучше подумать о своих проблемах.
Решение нужно было принять немедленно.
Вернуться и присоединиться к 1-му батальону как ни в чём не бывало — или нет?
Логичнее было бы вернуться, но ему претила мысль сдаться сейчас, когда он, казалось, был так близок к разгадке того, что его беспокоило. Нет, дело было даже не в нежелании — скорее, в тревожном предчувствии. В ощущении, что он стоит на пороге чего-то, что нельзя упускать.
И нынешняя ситуация могла стать тем самым шансом ухватиться за это.
На самом деле в последнее время Леонардо получал разрешение от Хьюго на свободное перемещение и довольно далеко уходил в одиночку, но в это время он не только охотился на монстров.
Парень также обследовал окрестности в поисках руин, упомянутых в донесениях связистов и Агризендро, а также складов провизии монстров. И в процессе поисков он обнаружил подземный тоннель.
Когда они с Кенисом отправились за едой, он узнал, что место, где они остановились, на самом деле было огромной пещерой, образовавшейся под землёй. А трещина, которая была видна в своде пещеры, на самом деле являлась разломом в почве, если смотреть снаружи.
То, что его мана почти иссякла непосредственно перед обвалом, отчасти объяснялось переутомлением от безостановочной охоты на монстров, но также и тем, что он проводил серию экспериментов, на которые непрерывно тратил силы в этих тоннелях.
Результаты опытов показали: здесь мана подавлялась, а отследить энергию или магический след какой-либо цели было невозможно. Из этого следовало, что пока они перемещались в пределах этих тоннелей, даже если 1-й батальон ищет его с Кенисом, найти их будет невероятно трудно.
Когда Блейн спросил учёного, сколько времени прошло с момента обрушения горы, тот ответил — более полутора суток. То есть, несмотря на почти двухдневные поиски, 1-й батальон так и не смог их обнаружить.
Это был шанс. Возможность спокойно побродить по округе, не попадаясь им на глаза.
Стоило ли отказываться от такого подарка судьбы и возвращаться? Даже если он вернётся, гнетущая атмосфера никуда не денется, и ему придётся продолжать это неловкое сосуществование под пристальными взглядами. И в этих отношениях проигравшей стороной неизбежно оказывался он.
Верно. Честно говоря, ему это уже изрядно надоело.
Однако парень не мог принять поспешное решение — он понимал, что в текущей ситуации, когда уже есть жертвы, неправильно действовать в одиночку, руководствуясь лишь собственными эмоциями.
К тому же Леонардо слышал, что и в Южном отделении тоже есть пропавшие без вести, так что если войска будут рассредоточены для поисков, то не только сами поиски затянутся, но и явно ударит по эффективности подчинения полуострова. Подобный исход не сулил ничего хорошего и ему самому.
Кроме того, из-за нападения того чужака командир 8-го взвода оказалась в эпицентре взрыва и потеряла сознание, а Агризендро, спасая их троих, получил тяжёлое ранение руки.
Блейн полагал, что столь сильный маг наверняка сумел благополучно выбраться из зоны обрушения вместе с командиром взвода, но воспоминание о том, как кровь того брызгала во все стороны в попытке ухватить его, и тот факт, что он всё равно протянул руку, до сих пор стояли перед глазами.
Голос и взгляд, которые были обращены исключительно к нему в этой напряжённой ситуации, не давали ему покоя, и в итоге одна-единственная фраза мешала ему принять решение:
«На этот раз я буду ждать тебя».
Леонардо с досадой провёл рукой по волосам. При этом его тонкие брови нахмурились.
Что это вообще было? Он, наверное, даже до конца не понимает смысл этих слов, так почему же они засели в голове и мешают принять решение?
Это до безумия раздражало и выводило из себя. Но сколько он ни пытался отогнать эти мысли, сделать это оказалось не так-то просто.
Леонардо усмехнулся, привычным движением стряхнул пепел с сигареты и попытался вновь поднести её ко рту, но замешкался. Дело было в том, что за то время, пока он предавался размышлениям, сигарета стала слишком короткой.
С недовольным видом глядя на окурок, зажатый между пальцами, парень поджёг пламя и спалил оставшийся табак. Затем тут же открыл пачку, и хотел было достать новую сигарету, но, как ни странно, там оказалось пусто.
Блейн раздражённо смял пустую коробку, и вдруг кто-то сбоку протянул ему сигарету. Удивлённо обернувшись, он увидел ухмыляющегося учёного.
Леонардо нахмурившись уставился на предложенную сигарету. Поскольку тот не спешил её брать, учёный засунул сигарету, которую держал, себе в рот и, достав зажигалку, прикурил. Затем он достал ещё одну точно такую же и с улыбкой протянул её, сказав:
Казалось, он пытался заверить, что ничего с сигаретой не делал. Лишь после того, как учёный сделал несколько затяжек, Леонардо принял предложенную сигарету и сунул её в рот. Учёный поджёг и её.
Было отчётливо слышно, как захлопнулась крышка зажигалки. Вкус нового табака тоже был неплох. А вот этот внезапно дружелюбный тип, был не так уж хорош.
Некоторое время игнорируя его, парень повернулся к нему и прямо сказал:
Скользнув взглядом по улыбающемуся лицу, Леонардо с неприязнью отвел глаза. Но учёный продолжал невозмутимо изучать профиль парня.
Его взгляд скользнул по алым губам и четкой линии подбородка, опустился на шею, перехваченную чёрным чокером. Учёный нарушил молчание, не сводя глаз с этого противоречивого, но гармоничного зрелища:
— Как твоя мана? Стабилизировалась?
Услышав это, Блейн, собиравшийся уже закурить, замер и повернул голову. Учёный широко улыбнулся и перевёл взгляд с шеи Леонардо на его глаза. Тот прищурился, пытаясь понять, с какой целью был задан этот вопрос.
— Ты ведь и сам в курсе, да? Твоя мана утекала.
В ходе различных экспериментов в туннелях Леонардо выяснил не только то, что мана подавляется.
Всё было именно так, как говорил этот ученый, — его мана постоянно утекала. И началось это, вероятно, как раз после того, как он обрадовался мнимому решению проблемы с контролем.
Суть утечки была проста: если для заклинания нужно наполнить резервуар маны, а в трубе к нему — дыра, то и затратить придется вдвое больше.
Такую дырявую систему можно считать отдельной формой нестабильности, при которой надежный канал попросту не формируется.
Итог был неутешительным: проблема контроля никуда не исчезла. Она просто видоизменилась: если раньше мощность выброса превосходила ожидания, то теперь для достижения нужной мощности требовался чудовищный расход маны.
Впервые парень это заметил, когда создавал из маны божественного зверя для слежки за монстрами.
Сначала была простая гипотеза: под землей, в условиях подавленной маны, на создание того же самого божественного зверя потребуется больше энергии, чем на поверхности. Однако это предположение оказалось неверным.
Хотя между двумя местами и была разница в скорости сотворения, итоговый расход маны оказался идентичным. Все потому, что на поверхности мана постоянно тратилась сверх нормы, а под землей утечка уменьшалась — подавление распространялось и на исходящую из тела энергию.
До этого его тревожил лишь неконтролируемый размах магии, так что он просто обрадовался нормализации мощности. И лишь спустя некоторое время осознал, что маны тратится куда больше обычного.
Главный же вопрос был в том, как этот человек узнал о том, что сам Леонардо заметил не сразу?
Поймав на себе настороженный взгляд, ученый лишь беззаботно улыбнулся:
— Я ранее занимался исследованием неконтролируемых выбросов маны и тогда часто сталкивался с ситуациями, похожими на твою. Так что я стал настоящим экспертом по выявлению аномалий в ее потоке. У тебя же и раньше бывали проблемы с масштабом заклинаний, да? Я прав?
— У меня как раз завалялся стабилизатор, который я использовал в те времена. Я попробовал дать его тебе, и, кажется, он работает вполне неплохо.
— ...Стабилизатор? — переспросил Леонардо, хмурясь.
С ухмылкой ученый принялся расписывать свое детище. Мол, средство безопасно, хоть и не сертифицировано, его эффект испытали многие и так далее. Слова были пространны, но Леонардо слышал лишь одно: ему без разрешения вкололи неизвестный препарат.
Когда же ученый театрально изобразил движение, словно вводит шприц в руку, лицо Леонардо побелело. Тот расхохотался, словно вид его был уморителен, и добавил:
— Не волнуйся. Единственное, что я ввёл в твой организм, — это стабилизатор и обезболивающее. И эффект очевиден, не так ли?