В мире Зеленского

Перевод статьи Time американского журналиста Саймона Шустера. Две недели он провёл правительственном квартале Киева, наблюдая за обстановкой внутри руководства Украины. О том, как чувствовали себя президент и его окружение, как принимались решения, как готовились к защите административных зданий во время штурма Киева, и как политический центр страны жил эти два месяца, журналист описал в своей статье.

Ночами ему труднее всего, когда он лежит на своей раскладушке, в ушах стоит вой сирен воздушной тревоги, а телефон все еще жужжит рядом. На экране телефона его лицо выглядит как призрак в темноте, а глаза сканируют сообщения, которые он не успел прочитать днем. Некоторые от его жены и детей, многие от его советников, несколько от его войск, окруженных в своих бункерах, которые снова и снова просят его дать больше оружия, чтобы прорвать российскую осаду.

В своем собственном бункере президент имеет привычку заглядывать в ежедневную повестку дня даже тогда, когда день уже закончился. Он лежит без сна и размышляет, не пропустил ли он что-то, не забыл ли кого-то. "Это бессмысленно", - сказал мне Владимир Зеленский в президентском офисе в Киеве, недалеко от кабинета, где он иногда спит. "Повестка дня одна и та же. Я вижу, что на сегодня все. Но я смотрю на него несколько раз и чувствую, что что-то не так". Не беспокойство не дает ему закрыть глаза. "Это моя совесть беспокоит меня".

Одна и та же мысль постоянно вертится в его голове: "Я позволил себе уснуть, но что теперь? Что-то происходит прямо сейчас". Где-то в Украине все еще падают бомбы. Мирные жители все еще заперты в подвалах или под завалами. Русские по-прежнему совершают военные преступления, насилуют и пытают. Их бомбы уничтожают целые города. Город Мариуполь и его последние защитники находятся в осаде. На востоке началась решающая битва. На фоне всего этого Зеленский, шоумен, ставший президентом, все еще должен держать мир в напряжении и убеждать иностранных лидеров, что его страна нуждается в помощи прямо сейчас, любой ценой.

За пределами Украины, сказал мне Зеленский, "люди видят эту войну в Instagram, в социальных сетях. Когда им это надоест, они уйдут". Такова человеческая природа. Ужасы заставляют нас закрывать глаза. "Это много крови", - объясняет он. "Это много эмоций". Зеленский чувствует, что внимание мира ослабевает, и это беспокоит его почти так же, как российские бомбы. Чаще всего, когда он просматривает свою повестку дня, его список задач имеет отношение не столько к самой войне, сколько к тому, как ее воспринимают. Его миссия заключается в том, чтобы заставить свободный мир воспринимать эту войну так, как это делает Украина: как вопрос собственного выживания.

Похоже, ему это удается. США и Европа поспешили ему на помощь, предоставив Украине больше оружия, чем любой другой стране со времен Второй мировой войны. Тысячи журналистов приехали в Киев, завалив почтовые ящики его сотрудников просьбами об интервью.

Моя просьба заключалась не только в возможности задать вопрос Президенту. Я хотел увидеть войну такой, какой ее пережили он и его команда. В течение двух недель в апреле они позволили мне сделать это в офисе президента на Банковой, понаблюдать за их распорядком дня и побродить по офисам, где они сейчас живут и работают. Зеленский и его сотрудники сделали это место почти нормальным. Мы шутили, пили кофе, ждали начала или окончания совещаний. Только солдаты, наши постоянно присутствующие сопровождающие, олицетворяли войну, когда водили нас по темным коридорам, светя фонариками, мимо комнат, где они спали на полу.

Этот опыт показал, как сильно изменился Зеленский с тех пор, как мы впервые встретились с ним три года назад, за кулисами его комедийного шоу в Киеве, когда он еще был актером, баллотирующимся в президенты. Его чувство юмора осталось нетронутым. "Это средство выживания", - говорит он. Но два месяца войны сделали его более жестким, быстрым на гнев и гораздо более способным к риску. В первые часы войны российские войска были в считанных минутах от него и его семьи, и их выстрелы были слышны в стенах его офиса. Изображения погибших мирных жителей преследуют его. Как и ежедневные призывы его солдат, сотни из которых оказались в подземной ловушке, у них заканчиваются еда, вода и боеприпасы.

Этот рассказ о Зеленском на войне основан на интервью с ним и почти дюжиной его помощников. Большинство из них оказались в этой ситуации без какой-либо реальной подготовки. Многие из них, как и сам Зеленский, пришли из мира актерского мастерства и шоу-бизнеса. Другие были известны в Украине как блогеры и журналисты до войны.

В день нашей последней встречи - на 55-й день вторжения - Зеленский объявил о начале сражения, которое может положить конец войне. Российские войска перегруппировались после тяжелых потерь в районе Киева и начали новое наступление на востоке. Там, по словам Зеленского, армия одной или другой стороны, скорее всего, будет уничтожена. "Это будет полномасштабное сражение, более масштабное, чем все, что мы видели на территории Украины", - сказал мне Зеленский 19 апреля. "Если мы выстоим, - говорит он, - это будет решающий момент для нас. Переломный момент".

В первые недели вторжения, когда российская артиллерия находилась рядом с Киевом, Зеленский редко дожидался рассвета, прежде чем звонить своему генералу для доклада о состоянии дел. Их первый звонок обычно происходил около 5 часов утра, до того, как свет начинал пробиваться сквозь мешки с песком в окнах офиса. Позже они переносили разговор на пару часов, чтобы Зеленский успел позавтракать - неизменно яичницей - и добраться до президентской комнаты.

Кабинеты в офисе мало изменились после вторжения. Они остались коконом из золота и дворцовой мебели, которую сотрудники Зеленского считают угнетающей. ("По крайней мере, если это место разбомбят, - пошутил один из них, - нам больше не придется смотреть на эти вещи"). Но улицы вокруг офиса превратились в лабиринт контрольно-пропускных пунктов и баррикад. Гражданские машины не могут подъехать близко, а солдаты спрашивают у пешеходов секретные пароли, которые меняются ежедневно, часто это бессмысленные фразы, которые русскому человеку трудно произнести.

За блокпостами находится правительственный район, известный как "Треугольник", который российские войска пытались захватить в начале вторжения. Когда в нашем интервью зашла речь о тех первых часах, Зеленский предупредил, что воспоминания существуют "фрагментарно", в виде разрозненного набора образов и звуков. Один из самых ярких образов произошел перед рассветом 24 февраля, когда он и его жена Елена Зеленская пошли сказать своим детям, что началась бомбардировка, и подготовить их к бегству из дома. Их дочери 17 лет, а сыну 9 лет, оба достаточно взрослые, чтобы понять, что им угрожает опасность. "Мы разбудили их", - сказал мне Зеленский, закатывая глаза. "Было шумно. Там были взрывы".

Вскоре стало ясно, что президентские офисы - не самое безопасное место. Военные сообщили Зеленскому, что российские ударные группы десантировались в Киев, чтобы убить или захватить его и его семью. "До той ночи мы видели такое только в кино", - говорит Андрей Ермак, руководитель аппарата президента.

Пока украинские войска отбивались от русских на улицах, президентская охрана пыталась заблокировать офис всем, что могла найти. Ворота на заднем входе были заблокированы грудой полицейских баррикад и фанерных щитов, больше похожих на кучу металлолома на свалке, чем на укрепление.

Друзья и союзники бросились на помощь Зеленскому, иногда в нарушение протоколов безопасности. Некоторые привели в офис свои семьи. Если бы президент был убит, то в соответствии с цепочкой преемственности в Украине командование должен взять на себя спикер парламента. Но Руслан Стефанчук, занимающий этот пост, в утро вторжения поехал прямо на Банковую улицу, вместо того чтобы укрыться на расстоянии.

Стефанчук был одним из первых, кто увидел президента в его кабинете в тот день. "На его лице не было страха", - сказал он мне. "Это был вопрос: Как такое может быть?". В течение нескольких месяцев Зеленский преуменьшал предупреждения из Вашингтона о том, что Россия вот-вот вторгнется. Теперь он признал факт начала тотальной войны, но еще не мог понять, что это означает. "Возможно, эти слова звучат расплывчато или напыщенно", - говорит Стефанчук. "Но мы чувствовали, что порядок в мире рушится". Вскоре спикер бросился по улице к парламенту и под председательством спикера провел голосование о введении военного положения по всей стране. Зеленский подписал указ во второй половине дня.

С наступлением ночи в тот первый день вокруг правительственного квартала началась перестрелка. Охранники внутри офиса выключили свет и принесли бронежилеты и автоматы для Зеленского и около дюжины его помощников. Лишь некоторые из них умели обращаться с оружием. Среди них был Алексей Арестович, ветеран военной разведки Украины. "Это был абсолютный дурдом", - сказал он мне. "Автоматы для всех". По его словам, российские войска предприняли две попытки штурма офиса. Позже Зеленский сказал мне, что его жена и дети все еще находились там в то время.

От американских и британских войск поступили предложения эвакуировать президента и его команду. Идея заключалась в том, чтобы помочь им создать правительство в изгнании, скорее всего, в восточной Польше, которое могло бы продолжать руководить удалённо. Никто из советников Зеленского не помнит, чтобы он серьезно рассматривал эти предложения. В разговоре с американцами по защищенному стационарному телефону он ответил колкостью, которая попала в заголовки газет по всему миру: "Мне нужно оружие, а не эвакуация".

"Мы думали, что это было смело", - говорит американский чиновник, осведомленный об этом разговоре. "Но очень рискованно". Телохранители Зеленского чувствовали то же самое. Они также призвали его немедленно покинуть территорию офиса. Его здания расположены в густонаселенном районе, в окружении жилых домов, которые могут стать гнездами для вражеских снайперов. Некоторые дома находятся достаточно близко, чтобы бросить гранату в окно с другой стороны улицы. "Место было широко открытое", - говорит Арестович. "У нас даже не было бетонных блоков, чтобы перекрыть улицу".

Где-то за пределами столицы президента ждал надежный бункер, оборудованный так, чтобы выдержать длительную осаду. Зеленский отказался туда идти. Вместо этого, во вторую ночь вторжения, пока украинские войска сражались с русскими на соседних улицах, президент решил выйти во двор и снять видеообращение на телефон. "Мы все здесь", - сказал Зеленский, сделав перекличку официальных лиц, находящихся рядом с ним. Они были одеты в армейские зеленые футболки и куртки, которые станут их военной формой. "Защищаем нашу независимость, нашу страну".

К тому времени Зеленский уже понимал свою роль в этой войне. Глаза его народа и большей части мира были прикованы к нему. "Ты понимаешь, что они смотрят", - говорит он. "Ты - символ. Ты должен вести себя так, как должен вести себя глава государства".

Когда 25 февраля он опубликовал 40-секундный ролик в Instagram, ощущение единства, которое он создавал, было немного обманчивым. Зеленский был встревожен количеством бежавших чиновников и даже военных. Он не стал отвечать угрозами или ультиматумами. Если им требовалось время для эвакуации своих семей, он разрешал это сделать. Затем он попросил их вернуться на свои посты. Большинство из них вернулись.

Другие добровольно согласились жить в бункерах президентского офиса. Сергей Лещенко, известный журналист и законодатель, прибыл через несколько дней после вторжения, чтобы помочь команде противостоять российской дезинформации. Ему пришлось подписать соглашение о неразглашении, запрещающее ему делиться любыми подробностями о конструкции бункера, его расположении или удобствах. Все его обитатели связаны обязательством хранить тайну. Им даже запрещено говорить о пище, которую они там едят.

Изоляция часто заставляла команду Зеленского переживать войну через свои экраны, примерно как и всех остальных. Кадры боев и ракетных обстрелов, как правило, появлялись в социальных сетях раньше, чем военные успевали проинформировать Зеленского об этих событиях. Для президента и его сотрудников было типично собираться в бункере вокруг телефона или ноутбука, проклиная изображения разрушений или радуясь удару беспилотника по российскому танку.

"Это было любимым", - сказал мне Лещенко, показывая ролик, где российский вертолет сбивают с неба. Мемы и вирусные видео были частым источником веселья, как и военные баллады, которые украинцы сочиняли, записывали и размещали в Интернете. Одна из них звучала так:

Посмотрите, как наш народ, как вся Украина
Объединила мир против русских
Скоро все русские уйдут
И будет мир во всем мире.

Зеленский не сразу настоял на том, чтобы самому посмотреть на происходящее. В начале марта, когда русские все еще обстреливали Киев и пытались окружить столицу, президент тайно выехал из своего офиса в сопровождении двух своих друзей и небольшой группы телохранителей. "Мы приняли решение ехать спонтанно", - говорит Ермак, начальник штаба. С ними не было камер. Некоторые из ближайших помощников Зеленского узнали о поездке только спустя почти два месяца, когда он заговорил об этом во время нашего интервью.

Направляясь на север от Банковой улицы, группа отправилась к разрушенному мосту, который обозначал линию фронта на окраине города. Это был первый раз, когда Зеленский увидел последствия боев вблизи. Он был поражен размером воронки, оставшейся после взрыва на дороге. Когда они остановились, чтобы поговорить с украинскими военными на блокпосту, телохранители Зеленского, по его словам, "сходили с ума". У президента не было никаких настоятельных причин находиться так близко к российским позициям. По его словам, он просто хотел посмотреть и поговорить с людьми на передовой.

Несколько дней спустя Зеленский отправился в поездку, которую помощники называют "поездкой за борщом". На контрольно-пропускном пункте у окраины города президент встретил человека, который каждый день приносил свежую кастрюлю борща для солдат. Они стояли там, в пределах досягаемости вражеских снайперов и артиллерии, и ели борщ с хлебом, разговаривая о Советском Союзе и о том, кем стали русские после его распада. "Он сказал мне, как сильно он ненавидит русских", - вспоминает Зеленский. Затем повар полез в багажник своей машины и достал оттуда несколько медалей, которые он заработал во время службы в советской армии. Этот разговор произвел на Зеленского глубокое впечатление. "Это было правильное чувство", - говорит Ермак. "Просто поговорить с людьми, для которых мы работаем".

Такие выезды были редки. Хотя он часто получал от своих генералов свежую информацию и давал им широкие инструкции, Зеленский не претендовал на роль специалиста по тактике. Его министр обороны редко находился рядом с ним. Не было рядом и никого из высших военачальников Украины. "Он позволяет им вести боевые действия", - говорит Арестович, его советник по военным вопросам.

Его дни - это череда заявлений, встреч и интервью, обычно проводимых через экран ноутбука или телефона. Время отнимали звонки, например, один сеанс Zoom с актерами Милой Кунис и Эштоном Катчером, которые собирали деньги для Украины через кампанию GoFundMe. Перед своим ежевечерним обращением к нации Зеленский намечал темы в разговоре со своими сотрудниками. "Очень часто люди спрашивают, кто спичрайтер Зеленского", - говорит Даша Заривная, советник по коммуникациям. "Главный - он", - говорит она. "Он работает над каждой строчкой".

В марте и начале апреля Зеленский произносил в среднем около одной речи в день, выступая в таких разных местах, как парламент Южной Кореи, Всемирный банк и церемония вручения премии "Грэмми". Каждое выступление было подготовлено с учетом его аудитории. Выступая перед Конгрессом США, он ссылался на Перл-Харбор и 11 сентября. В парламенте Германии он ссылался на историю Холокоста и Берлинскую стену.

Постоянный наплыв срочных задач и мелких происшествий оказывал на команду оцепеняющее воздействие, искажая течение времени так, что один из советников описывает его как галлюциногенное. Дни казались часами, а часы - днями. Страх становился острым только в моменты перед сном. "Именно тогда реальность настигает тебя", - говорит Лещенко. "Тогда ты лежишь и думаешь о бомбах".

В начале апреля команда стала гораздо чаще выходить из бункера. Украинские войска отбросили врага от пригородов Киева, и русские перебрасывали свои силы на битву за восток. На 40-й день вторжения Зеленский совершил еще один выход за пределы офиса, на этот раз с камерами. В то утро он ехал в колонне бронетехники в Бучу, зажиточный пригородный город, где российские войска уничтожили сотни мирных жителей.

Их тела были разбросаны по городу, сказал Зеленский, "их находили в бочках, подвалах, душили, пытали". Почти у всех были смертельные огнестрельные ранения. Некоторые лежали на улицах в течение нескольких дней. Когда Зеленский и его команда увидели зверства вблизи, их ужас быстро перешел в ярость. "Мы хотели отменить все мирные переговоры", - говорит Давид Арахамия, которого Зеленский выбрал для ведения переговоров с русскими. "Я едва мог смотреть им в лицо".

8 апреля, когда следователи еще проводили эксгумацию массовых захоронений в Буче, российские ракеты ударили по железнодорожной станции в Краматорске на востоке Украины. Тысячи женщин, детей и пожилых людей собрались со своим багажом и домашними животными, надеясь успеть на эвакуационные поезда. Ракеты убили по меньшей мере 50 человек и ранили более ста. Несколько детей потеряли конечности.

Зеленский узнал о нападении из серии фотографий, сделанных на месте происшествия и присланных ему в то утро. Одна из них запомнилась ему надолго. На ней изображена женщина, обезглавленная взрывом. "На ней была яркая, запоминающаяся одежда", - говорит он. Он не мог избавиться от этого образа во второй половине дня, когда пришел на одну из самых важных встреч в своей карьере. Урсула фон дер Ляйен, высшее должностное лицо Европейского Союза, приехала в Киев на поезде, чтобы предложить Украине ускоренный путь к членству. Страна ждала этой возможности десятилетиями. Но когда этот момент наконец настал, президент не мог перестать думать о той обезглавленной женщине на земле.

Когда он взошел на трибуну рядом с фон дер Ляйен, его лицо приобрело зеленый оттенок, а обычный ораторский дар подвел его. Он даже не смог найти в себе силы упомянуть о ракетной атаке в своем выступлении. "Это был один из тех случаев, когда руки и ноги делают одно, а голова не слушается", - сказал он мне позже. "Потому что твоя голова там, на станции, а ты должен присутствовать здесь".

Этот визит стал первым в череде европейских лидеров, которые начали приезжать в Киев в апреле. Во время этих визитов смартфоны не допускались внутрь офиса. Большое скопление телефонных сигналов, передаваемых из одного места, могло позволить вражескому беспилотнику точно определить место сбора. "А потом: бабах", - объяснил один охранник, проводя рукой по дуге ракеты.

Зеленский и его команда по-прежнему проводили большинство ночей и некоторые совещания в бункерах под офисом. Но российское отступление позволило им работать в привычных комнатах, которые выглядели совсем как до войны. Одним из очевидных отличий была темнота. Многие окна были закрыты мешками с песком. Свет был выключен, чтобы затруднить работу вражеских снайперов. Другие меры предосторожности были бессмысленны. Охранники вырвали лампы из лифта, ведущего в кабинеты руководителей. Из отверстий, где они находились, торчал клубок проводов, и помощники Зеленского ездили вверх и вниз в темноте. Никто не помнил, зачем.

В те дни, когда я ходил по территории офиса один, настроение было более расслабленным. Смотрители протирали пыль в шкафах и клали свежую подкладку в мусорные корзины. В первый раз меня удивило, что металлоискатель и рентгеновский аппарат на входе были отключены от сети, а уборщик работал вокруг них шваброй. Позже мне казалось нормальным, когда усталый охранник заглядывал в мою сумку и пропускал меня.

Наверху война стала казаться далекой. Михаил Подоляк, один из квартета ближайших советников президента, отказался забаррикадировать окна в своем кабинете. Он даже не закрыл шторы. Когда однажды в апреле он пригласил меня на встречу, кабинет было легко найти, потому что на двери все еще висела его табличка. "Мы спускаемся вниз, когда слышим сирены воздушной тревоги", - объяснил он, пожав плечами, имея в виду бункер. "Но это мой кабинет. Мне здесь нравится".

Такая вера в киевскую противовоздушную оборону кажется механизмом преодоления, порождением неповиновения и отрицания. Невозможно остановить гиперзвуковые ракеты, которые Россия развернула против Украины. "Кинжал" может двигаться со скоростью, более чем в пять раз превышающей скорость звука, и при этом двигаться зигзагообразно, чтобы избежать перехватчиков. Он также может нести одну из российских ядерных боеголовок. Но Подоляк не видит смысла зацикливаться на этой информации. "Удар приближается", - сказал он мне. "Они ударят по нам здесь, и все превратится в руины". В его голосе не было страха, когда он это говорил. "Что мы можем сделать?" - спросил он. "Мы должны продолжать работать".

Фатализм действовал как организующий принцип. Некоторые грубые меры предосторожности - забаррикадированные ворота, пуленепробиваемые жилеты - казались необходимыми на начальном этапе войны. Позже, когда уже не было риска, что русские спецназовцы ворвутся в двери, команда Зеленского поняла, что такие меры защиты в конечном итоге бесполезны. Перед ними был захватчик с ядерным арсеналом. Они решили не бежать. Какой смысл прятаться?

Сейчас Зеленский чаще всего работает в ситуационном зале офиса, который не находится ни под землей, ни в укреплении. Это зал заседаний без окон с одним украшением: на стене за креслом Зеленского светится трезубец, государственный символ Украины. Вдоль других стен расположены большие экраны, а с центра стола заседаний на президента направлена камера. Около 9 часов утра 19 апреля лица генералов и руководителей разведки заполнили экраны перед Зеленским.

Ночью президент выступил с видеообращением к нации, объявив о начале битвы за восточную Украину. Тогда он хотел услышать, где бои были наиболее интенсивными, где его войска отступили, кто дезертировал, в какой помощи они нуждаются и где им удалось продвинуться вперед. "В некоторых местах на востоке это просто безумие", - сказал он мне позже в тот же день, подводя итоги брифинга генералов. "Действительно ужасно с точки зрения частоты ударов, огня тяжелой артиллерии и потерь".

Больше месяца Зеленский переписывался с двумя украинскими командирами. Они были среди последних защитников Мариуполя, города с полумиллионным населением, который русские окружили в начале вторжения. Небольшие силы все еще держатся внутри огромного сталелитейного завода. Один из их командиров, майор Сергей Волынский из 36-й отдельной бригады морской пехоты, уже несколько недель поддерживает связь с Зеленским. "Мы уже хорошо знаем друг друга, - сказал мне Зеленский. Большую часть дня они звонят или пишут друг другу, иногда посреди ночи. В самом начале солдат отправил президенту селфи, которое они сделали вместе задолго до вторжения. "Мы даже обнимаемся там, как друзья", - говорит он.

Российский штурм Мариуполя уничтожил бригаду. Зеленский сказал мне, что в живых осталось около 200 военнослужащих. Прежде чем они нашли убежище и припасы на территории металлургического завода, у них закончилась еда, вода и боеприпасы. "Им пришлось очень тяжело", - говорит Зеленский. "Мы старались поддержать друг друга".

Но Зеленский мало что мог сделать сам. У Украины нет достаточного количества тяжелого вооружения, чтобы прорвать окружение Мариуполя. На востоке российские войска имеют явное преимущество. "Они превосходят нас в несколько раз", - говорит Ермак.

Почти в каждом разговоре с иностранными лидерами Зеленский просит предоставить оружие, которое могло бы помочь уравнять шансы. Некоторые страны, такие как США, Великобритания и Нидерланды, согласились предоставить его. Другие колебались, в первую очередь немцы. "С немцами ситуация действительно сложная", - говорит Зеленский. "Они ведут себя так, как будто не хотят терять отношения с Россией". Германия в значительной степени зависит от России в поставках природного газа. "Это их немецкий прагматизм", - говорит Зеленский. "Но это дорого нам обходится".

Украина ясно дала понять свое разочарование. В середине апреля президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер уже собирался посетить Киев, когда команда Зеленского попросила его не приезжать.

Иногда прямота президента может показаться оскорблением, как, например, когда он сказал Совету Безопасности ООН, что тот должен рассмотреть вопрос о самороспуске. Олаф Шольц, канцлер Германии, сказал мне, что он был бы рад, если бы Штайнмайера пригласили в Киев "как друга". Но Зеленский понял, что дружеские просьбы не дадут Украине оружия, в котором она нуждается. Именно так Зеленский понимает свою основную ответственность. Не как военный стратег, уполномоченный перемещать батальоны по карте, а как коммуникатор, живой символ государства, чья способность захватить и удержать внимание всего мира поможет определить, будет ли его страна жить или умрет.

Его помощники прекрасно понимают эту миссию, и некоторые из них отзываются о Зеленском неоднозначно. "Иногда он вживается в роль и начинает говорить, как актер, играющий президента", - говорит Арестович, который сам много лет был актером киевского театра. "Я не думаю, что это нам помогает". По его словам, только когда Зеленский устал, маска сходит. "Когда он устал, он не может действовать. Он может только высказывать свои мысли", - сказал мне Арестович. "Когда он сам по себе, он производит самое большое впечатление как человек честный и человечный".

Возможно, мне повезло, что я встретился с президентом в конце очень длинного дня. Спустя почти два месяца после вторжения он изменился. На его лице появились новые морщины, и он больше не искал по комнате своих советников, обдумывая ответ на вопрос. "Я постарел", - признался он. "Я постарел от всей этой мудрости, которая мне никогда не была нужна. Это мудрость, связанная с количеством погибших людей и пытками, которые совершили русские солдаты. Такая мудрость", - добавил он, запнувшись. "Честно говоря, я никогда не ставил перед собой цель достичь таких знаний".

Мне стало интересно, не жалеет ли он о своем выборе, сделанном три года назад, примерно в то время, когда мы впервые встретились. Его комедийное шоу стало хитом. Стоя в гримерке, он все еще сиял от восхищения толпы. Друзья ждали за кулисами, чтобы начать афтепати. Фанаты собирались снаружи, чтобы сфотографироваться с ним. Это было всего за три месяца до начала его президентской гонки, когда Зеленскому еще не поздно было повернуть назад.

Но он не жалеет о сделанном выборе, даже с оглядкой на войну. "Ни на секунду", - сказал он мне в президентском офисе. Он не знает, чем закончится война, и как история опишет его место в ней. В данный момент он знает только, что Украине нужен президент военного времени. И именно эту роль он намерен сыграть.