Qandy Qantar

Год назад события в Казахстане стали одной из самых обсуждаемых тем постсоветского пространства по причине того, что протесты, прошедшие по всей стране, оказались самыми массовыми за всю тридцатилетнюю историю независимости страны. Изначально, митинги начались 2-го января в Жанаозене из-за того, что цены на сжиженный газ, используемый в качестве топлива, выросли в два раза в результате перехода на рыночное ценообразование. Далее, несмотря на то, что власти вернули цены к прежнему субсидированному уровню, пламя протеста перекинулось на другие города, где основным центром волнений стал город Алматы. Уже 5 января алматинские протесты начали перерастать в беспорядки. В частности, были сожжены здания акимата, захвачены аэропорт и здания силовых структур, а также совершены массовые погромы. Однако начавшийся хаос приписывают, скорее, не протестующим, а вооруженной группе неизвестных людей, чье происхождение независимые СМИ так или иначе связывают с кланом первого президента страны. Ответом властей на беспорядки стало введение чрезвычайного положения по всей стране, отключение Интернета и обращение Токаева к ОДКБ с просьбой о поддержке в преодолении “террористической угрозы”. По итогу, в ходе этих событий Президенту Токаеву удалось консолидировать свою власть, возглавив Совет безопасности Казахстана вместо Нурсултана Назарбаева, а также отправив под арест влиятельнейшую политическую фигуру и председателя КНБ на момент начала волнений Карима Масимова. Пожалуй, одним из самых противоречивых заявлений Президента во время январских событий было сообщение о том, что на Алматы напало 20 тыс. террористов. Позже Токаев удалил этот твит и объяснил данный конфуз тем, что “эта цифра была предоставлена бывшими руководителями правоохранительных органов и речь шла на самом деле о всей стране”.

Для того, чтобы понять значимость январских событий для казахстанского общества, необходимо, в первую очередь, вспомнить как развивалась протестная культура в Казахстане в последнее десятилетие, а также изучить пласт социально-экономических причин, которые привели к этой трагедии. Но прежде, чем начать анализ, следует проговорить вслух весьма простую истину: январские события или по крайней мере их начальная фаза были не чем иным как реальным выражением гражданами их недовольства. Фактически мобилизация граждан по всей стране прошла сперва под знаком мирных протестов. На сегодняшний день нет ни одного доказательства, свидетельствующего о том, что гнев жанаозенцев из-за роста цен на топливо или солидарность алматинцев с западными соотечественниками в первые дни митингов были попыткой каких-то внешних террористических сил расшатать государственный суверенитет. Более того, изначально мирный характер протестов признают даже сами власти. И, по правде говоря, причин для недовольств у казахстанского электората было более чем достаточно.

По факту, казахстанская экономика находится в состоянии стагнации на протяжении уже 15 лет. Несмотря на то, что национальные статистические органы сообщают о рекордно низком уровне бедности в 5,3%, альтернативная цифра, полученная независимыми экспертами Всемирного банка, отличается от официальной в разы (15,5%). Доля расходов на еду в семейном бюджете среднестатистической казахстанской семьи достигает 51%, в то время как тот же показатель в Люксембурге, Австрии, Великобритании и Ирландии составляет меньше 10%. То есть фактически граждане Казахстана тратят больше половины своих доходов на еду, что является отличительным признаком стран с низкими доходами. Но, пожалуй, самой крупной проблемой современного Казахстана является уровень социально-экономического неравенства. Недавний пандемический кризис в 2020 году еще сильнее ударил по социально уязвимым слоям населения, тем самым продолжая увеличивать пропасть между богатыми и бедными. Согласно исследованию KPMG, около 160 человек владеют более чем половиной национального богатства страны. При этом ни у кого не было и нет сомнений в том, среди этих 160 человек можно найти поименно практически каждого члена семьи первого Президента страны Нурсултана Назарбаева. Достаточно просто взглянуть на списки Forbes.

Исходя из вышеописанного, можно заключить, что корни протестных настроений, которые так взбудоражили страну в январе 2022 года, лежали в неспособности властей построить социальное государство. Под таким государством обычно подразумевают политическую систему, при которой именно социальное благополучие граждан ставится во главу угла. Его функциями являются, в первую очередь, поддержка социально незащищенных слоев населения, борьба с бедностью и коррупцией, а также улучшение условий труда. Если вспомнить все массовые протесты в Казахстане 2010-х годов, то запрос общества на социальную справедливость становится если не очевидным, то как минимум ярко выраженным. К примеру, забастовки нефтяников и протесты в Жанаозене в 2011 году, которые в итоге были жестоко подавлены назарбаевским режимом, были связаны как раз с трудовым конфликтом, в ходе которого работники требовали улучшения трудовых условий и повышения заработной платы. На алматинском митинге 2014 года, состоявшемся сразу после резкой девальвации тенге, митингующие выражали недовольство тем, что это приведет к росту цен и дальнейшему снижению реальных доходов граждан. Массовые земельные протесты в 2016 году хоть и были вызваны формально новыми поправками в Земельный кодекс, но фактически являлись предлогом для выражения своего разочарования, так как из-за обвала цен на нефть экономика Казахстана на тот момент пребывала в состоянии глубокого спада. И предпоследняя волна протестов в 2019 году, вызванная транзитом власти от Назарбаева к Токаеву, продемонстрировала запрос общества на структурные политические реформы, так как старая система просто не справлялась с тем, чтобы удовлетворить даже базовые политические требования своих граждан_ок.

С одной стороны, международная репутация Казахстана как и его инвестиционная привлекательность были бесспорны. Назарбаев со своей любовью к таким мега-проектам как ЭКСПО, Астанинский метрополитен или та же самая стипендия Болашак любил подчеркивать, что Казахстан становится новым азиатским тигром, а самого себя ставил в ряд с такими крупными фигурами как авторитарный творец сингапурского чуда Ли Куань Ю. Но красивый фасад, который Назарбаев пытался продавать как казахстанскому обществу так и иностранной публике, оказался всего лишь навсего картинкой. Проект ЭКСПО стал безусловным лидером по количеству коррупционных скандалов, строительство метро в Астане было и вовсе отменено, а новости про изъятие поддельных дипломов об образовании у чиновников уже давно перестали быть новостями. При этом пресловутый суверенитет страны, который власти любили упоминать везде и всюду, оказался настолько шатким, что для того, чтобы справиться с беспорядками в собственной стране, пришлось обращаться к войскам соседнего государства. А во время начала вторжения России в Украину резкий рост цен и пустые казахстанские полки показали, насколько недальновидным было решение Назарбаева сложить все яйца в одну корзину под названием “Россия” и стать частью убыточного для казахстанской экономики ЕАЭС. Как оказалось, даже самые простенькие макдональдсовские бургеры в Казахстане не могут быть произведены без российского мяса. О каком суверенитете Назарбаев с гордостью говорил все эти годы становится не совсем понятно.

По сути, январские события окончательно и бесповоротно продемонстрировали провал назарбаевского проекта построения казахстанского национального государства. Запрос граждан на социальную справедливость был не услышан не потому, что наверху не хотят слушать, а потому что сама система, выстроенная за последнее тридцатилетие, просто не подразумевает никакой обратной связи между политической элитой и народом. Депутаты или акимы, выбранные по принципу лояльности, а не компетентности, автоматически отчитываются перед Акордой, но никак перед своим избирателем. В теории, аким - это местный политик, который прекрасно понимает, что для того, чтобы вновь победить на следующих выборах, ей или ему необходимо построить больницы и школы, облагородить город или создать благоприятные условия для малого бизнеса. Однако на практике оказывается так, что аким - это не менеджер, нанятый своими избирателями, а всего лишь подданный Акорды, чья задача сводится к тому, чтобы не увеличить социальную напряженность в регионе и обеспечить максимальное количество голосов правящей партии. И это самое отсутствие подотчетности перед электоратом как раз и привело к такому “фасадному” состоянию, которое власти рисовали в своих отчетах: по документам цели достигались абсолютно по всем показателям, но тем не менее взрывы на шахтах в Карагандинской области становились все более и более регулярными, авария на экибастузской ТЭЦ обнажила проблему износа теплосетей по всей стране, а на ИВЛ аппараты во время начало пандемии пришлось собирать средства чуть ли не всей казахской диаспорой в Турции.

Токаев как никто другой понимает и чувствует этот запрос населения на справедливость. Однако меры, которые предпринимаются им на данный момент, ярко иллюстрируют то, насколько новый режим ничуть не отличается от старого. Казалось бы, возвращение Конституционного суда, упраздненного Назарбаевым в 1995 году, или уход от так называемой суперпрезидентской формы правления - замечательные инициативы, которые следует поддержать всеми руками. Однако, к примеру, тот факт, что Председатель Конституционного Суда назначается на должность самим Президентом с согласия ручного Сената, и может контролироваться посредством простых телефонных звонков из Акорды, ничуть не меняет ситуацию. Переписав Конституцию за максимально кратчайший срок, Токаев создал очередной прецедент для следующего президента страны, который также сможет подмять основной закон государства в свою пользу. Референдум по поправкам в Конституцию, который был объявлен всего лишь за месяц до самого мероприятия, или досрочные выборы 2022 года, на которых не было никакой реальной оппозиции по причине того, что она просто истреблена, ничем не отличаются от тех выборов, на которых Назарбаев получал по 95% голосов. Строительство Нового Казахстана методами Старого Казахстана будет иметь такой же печальный конец как и назарбаевский проект построения национального государства. Постоянное игнорирование запросов народа на справедливость, фасадность демократии и отсутствие реальной выборности будут возвращать страну в дни январской трагедии каждый раз, хотим мы этого или нет.

Перед новым годом стало известно, что дело об убитой во время январских событий четырехлетней Айкоркем было закрыто в связи с отсутствием состава преступления, а затем и вовсе засекречено. Маленькая девочка была застрелена в машине, когда ее отец с другими детьми ездил по городу в поисках еды. Отсутствие ответов на такие простые вопросы как “Кто изрешетил пулями четырехлетнюю девочку?”, “Зачем засекречивают дело?”, “Кто стоял за беспорядками? (не протестами, а именно беспорядками)” и “Почему Самат Абиш проходит в деле как свидетель?” никак не улучшают ситуацию с этим самым запросом граждан на справедливость. Новый Казахстан, в котором нет честного расследования как убийства Айкоркем, так и других жертв январских событий, окажется тем же назарбаевским фасадом, который обречен на провал. А в случае новых катаклизмов нет никакой необходимости искать внешние причины неудач: ответы на все интересующие вопросы дал прошлогодний январь, когда замученные от долгов и социального неравенства казахстанцы громили торговые дома в Алматы.

Многие знают, что в казахском языке есть свой аналог N-word (̶м̶а̶м̶б̶е̶т̶), который подразумевает под собой выходцев из сельской местности и является собирательным образом для неграмотных и бескультурных людей. И достаточно часто выходцы из аулов становились объектами насмешек и пренебрежительного отношения городских жителей. Более того, в некоторой части общества бытует такое мнение, что январская трагедия являлась всего лишь навсего революцией этих самым ̶м̶а̶м̶б̶е̶т̶о̶в̶. В тучные нулевые годы приток нефтедолларов в Казахстан был настолько большой, что у многих экспертов не было сомнения в том, что наша страна вскоре встанет в один ряд с Арабскими Эмиратами. Однако вместо того, чтобы инвестировать эти огромные суммы в качественные политические институты, гражданское общество, независимые суды и СМИ, политические элиты решили потратиться на холодные и безлюдные высотки в Астане и остальные коррумпированные мега-проекты, цель которых всего лишь навсего бросить в пыль глаза неискушенной иностранной публике. Назревает вопрос: кто в этой ситуации действительно неграмотный и бескультурный? Выходцы из аула? Или все-таки наши элиты? Думаю, ответ очевиден.