Диалектика мента

Михаил ПАНКРАТОВ, Давлет МИРГАЯЗОВ (2013 г.)

К вопросу о классовой сущности современной милиции

Материал преследует цель разъяснить с революционных позиций, что представляет из себя сегодня современная российская милиция, с недавних пор переименованная режимом в полицию. Люди, называющие себя марксистами, зачастую проявляют нежелание анализировать действительность, догматизм, эмпиризм или наоборот оторванность от чувственного опыта, в конечном счёте — прямо солидаризируются одновременно и с левацко‑анархической позой, и с волей господствующего класса. Положить начало теоретическому обобщению этого вопроса необходимо в первую очередь, потому что воздействие на настроения милиции является одним из первоочередных на сегодняшний день направлений практической работы для пролетарского революционера.

По нашему мнению, автор под псевдонимом НКВД из Союза трудовой бедноты Московского региона смог представить в своей статье «Полиция, милиция, революция» внятно выраженный образчик неверной позиции по этому вопросу, от которого мы будем отталкиваться. Мы не можем не быть благодарны ему за это, так как зачастую дальше тезиса «мусора козлы» многие наши оппоненты не выходят.

Воля господствующего класса

Припомним некоторые заявления высокопоставленных сановников режима. В январе 2009 года Владислав Сурков провёл встречу с региональными секретарями «Единой России», председателями заксобраний и мэрами областных столиц, о чём сообщали «Ведомости». Помимо всего, было заявлено, что «угроза оранжевой революции сохраняется, ибо одна из ветвей исполнительной власти, например МВД, может перейти на сторону бунтовщиков».

В своём программном обращении, официально запустившим процесс «реформы» милиции, бывший президент Дмитрий Медведев прямо заявил:

«Наконец, самое последнее. Вещь скорее внешняя, но, на мой взгляд, важная. Ещё со времён Октябрьской революции органы правопорядка в нашей стране стали именоваться милицией. Тем самым подчёркивался их народный или, как принято было говорить, рабоче‑крестьянский характер, имея в виду, что это, по сути, дружинники в погонах. Но нам нужны профессиональные люди, нам нужны сотрудники, которые работают эффективно, честно, слаженно. Поэтому, на мой взгляд, пришла пора вернуть милиции её прежнее наименование и именовать в дальнейшем наши органы правопорядка полицией. Предлагаю обсудить и этот вопрос, а сейчас пройтись по всем положениям».

Обращает на себя внимание тот факт, что господин Медведев объявляет вопрос о названии внешним, однако далее говорит о сущностных вещах, связанных с этим названием. Бывший президент, являясь юристом, и мы также не ставим под сомнение его знание истории, говорит о «прежнем наименовании» милиции. Хотим напомнить, что прежнее название милиции — это государственные преступники. Органы правопорядка не «стали именоваться», а были созданы с нуля, причём в первую очередь из кадровых антигосударственных элементов, которые довели свою преступную деятельность до логического конца и свергли государство, органом которого была полиция. То есть исторически советская милиция — это организация успешных политических преступников в отношении феодально‑буржуазного строя и государства. Это объективное обстоятельство и пытался прикрыть Медведев столь высокой концентрацией исторического и юридического абсурда.

Если название «милиция» имело целью подчеркнуть народный характер органов правопорядка, как и всего государства, то, видимо, название «полиция» должно подчёркивать антинародный характер этого института. Если следовать тому, что исключительно и только «было принято говорить» о рабоче‑крестьянском характере, то говорить это было принято среди рабочих и крестьян, взявших в руки государственную власть.

В этом заявлении также ставится под сомнение профессионализм советской милиции, её эффективность, честность и слаженность. С сожалением вынуждены солидаризироваться с этим заявлением господина тогдашнего президента. Если бы советская милиция обладала в полной мере означенными качествами, то такие люди, как он, никогда бы не пришли к власти. Это при том, что советская милиция славилась и профессионализмом, и честностью, и слаженностью, в отличие от постсоветской милиции. Насколько можно понять посыл буржуазии, нужна принципиально другая структура с принципиально другими функциями, и не большими, а принципиально другими профессионализмом, честностью и слаженностью.

В свете этого и других подобных заявлений в хорошую компанию попадает тов. НКВД. А вот в компанию с лидером профсоюза милиции Москвы и Московского региона Михаилом Пашкиным, который однозначно высказался относительно роли Советов в наступающую эпоху, не попадает. [см. статью «Вся власть Советам?»]

Тенденции к деформации буржуазной полиции в существующих исторических условиях

Если говорить о полиции вообще, то есть собственно о буржуазной полиции в мировом масштабе, то с введением восьмичасового рабочего дня этот орган буржуазного государства расширился численно и неизбежно стал приобретать плебейскую физиономию, а в некоторых случаях откровенно пролетаризироваться. Более продолжительный рабочий день выполняет не только эксплуатационную функцию, но зачастую в большей мере функцию подавления. Его сокращение с необходимостью приводит к увеличению аппарата насилия.

Стоит отметить, что т. н. левые очень мало обращают внимания на акции протеста полицейских в разных уголках мира. Ведь это требует осмысления и выработки стройной тактики по отношению к этому явлению, помимо всего ставящему под сомнение сложившиеся догмы. Нежелание осмысливать и вырабатывать такую тактику есть проявление мелкобуржуазного левачества, которое не преследует своей целью социальную революцию, но является способом социализации и развлечения для беснующихся студентов, клерков, интеллигентов и т. п.

В начале марта 2010 года греческий кабинет министров почти неделю не мог напечатать в официальной правительственной газете закон о мерах экономии, поскольку государственная типография была взята штурмом бастующими работниками МВД. Закон был принят парламентом, но мог вступить в силу только после официальной публикации.

Не менее ярким примером является выступление боливийских полицейских в конце июня 2011 года. Можно, конечно, предположить, что выступление это реакционное и профашистское. Тем более события происходили в стране, где у власти находится прогрессивный левый лидер Эво Моралес. Именно такие мысли приходят в первую очередь при таких новостях. Если только забыть, что Боливию в тот же момент сотрясали выступления шахтёров, медиков и других трудящихся, а Боливийский рабочий центр заявлял, что не собирается вести переговоры с правительством в случае участие в нём «профсоюза буржуев», местного аналога нашего РСПП. Одновременно лидеры шахтёров задаются вопросом, почему в правительстве прогрессивного Эво Моралеса министрами являются буржуазные типчики, а не рабочие? В это самое время около 30 полицейских спецназовцев вместе со своими жёнами (!) громят полицейский участок в 100 метрах от президентской резиденции и требуют увеличения зарплаты, которая находится на одном уровне с зарплатой шахтёра.

В Египте в октябре 2011 года на фоне революционных выступлений, начавшихся в январе, около 30 тысяч сержантов полиции провели общенациональную забастовку, требуя увеличения зарплат вдвое, улучшения условий труда, прекращения дел в военных трибуналах в отношении рядовых полицейских и увольнения полицейских начальников из числа подручных возглавлявшего министерство внутренних дел Хабиба аль-Адли, оказавшегося на скамье подсудимых после свержения президента Хосни Мубарака. Стражи правопорядка закрывали полицейские участки, блокировали основные дороги по всей стране, ворвались в штаб-квартиру сил безопасности провинции Красное море в Хургаде. Устроив в здании погром, они попытались прорваться на второй этаж в кабинет начальника, который вынужден был бежать через пожарную лестницу.

Агенство «Reuters» сообщало об акции протеста, организованной 6 октября 2012 года греческими полицейскими против объявленного правительством плана по сокращению зарплат правоохранителей. В Афинах члены профсоюза заблокировали ворота школы полиции, не позволяя своим коллегам из полицейского спецназа выехать на разгон антиправительственных демонстраций. Телеканал NTD показал репортаж, в котором один из протестующих заявил: «Я буду зарабатывать 650–700 евро. Скажите, как мне прокормить семью или даже себя на такие деньги?» Часть спецназовцев, столкнувшись с сопротивлением своих коллег, отказывались вступать с ними в схватку и задерживать, предпочитая наблюдать за происходящим со стороны. «Они заставляют нас драться с нашими же братьями», — сказал о руководстве страны один из них, попросив при этом не называть своего имени.

Через год, в июльские дни 2013 года, в то время как греческие полицейские на мотоциклах проехали по Афинам, протестуя против увольнения тысяч работников госсектора, мы наблюдаем в Египте очередную забастовку полицейских. Они протестуют против того чтобы власти использовали силы правопорядка в конфликте с оппозицией, против низких зарплат и плохого оснащения. «Превращённые в инструмент власти в борьбе с демонстрантами, египетские полицейские чувствуют себя ненавидимыми своими согражданами», — пишет «Франс Пресс». На этом фоне в городе Асют сторонники только что свергнутого президента Мухаммеда Мурси формируют контрреволюционные банды. В свою очередь, генеральный прокурор наделяет эти банды правом на арест.

Это далеко не все забастовки и другие акции протеста полицейских в мире за последние годы. Румыния, Великобритания, ЮАР, Болгария, Бразилия, Испания, Ирландия… В то же самое время подобных сообщений, например, из Индии, Китая или Колумбии, нами не замечено. Это говорит об отличии конкретной роли полиции, её истории и традиций, классового состава, кастовости и редкости функции социального лифта. Эти факторы определяют перспективу революционной работы среди полицейских в разных странах, определяют либо их революционный потенциал при подъёме борьбы пролетариата, либо сугубо контрреволюционную и враждебную роль.

Конечно, это явление возникло не вчера. Например, можно упомянуть британские акты 1919 года о полиции, которые запрещали ведение агитации среди полицейских, запрещали забастовки полицейских, а также грозили увольнением любому полицейскому, вступившему или продолжавшему состоять в профсоюзе. Год издания и содержание закона наталкивает на мысль, что агитация в полиции на фоне революционных событий в России и Европе и подъёма национально‑освободительного движения в колониях имела успех.

Всё это является ещё одним симптомом продолжения разложения капитализма. Является ещё одним слабым звеном капитализма, которое, будучи схваченным коммунистами, может служить для них сильным звеном. Его игнорирование есть нанесение вреда делу революции. Не реализовывать эту возможность, заявлять об её отсутствии или игнорировать её — значит становиться на сторону нашего врага.

Нельзя просто зажмурить глаза и твердить: all cops are bastards (все копы — ублюдки). Иначе в нужный момент можно поступить в высшей степени по‑идиотски, например, как Оккупационный комитет Сорбонны в мае 1968 года. Этот недееспособный орган, который к тому же переизбирался каждый день (иначе бюрократия! караул!), отверг предложение переговорщиков профсоюза парижских полицейских сформировать штаб, который взял бы на себя командование полицейскими, готовыми перейти на сторону трудящихся. Исключительно визжать «долой государство» и что-то там про «запрещаем запрещать» любят подобного сорта «ррреволюционеры», забывшие работу Фридриха Энгельса «Об авторитете». В фильме «Шестое июля» в уста Фрунзе, выступающего перед рабочими, отправляющимися подавлять эсеровский мятеж, вложены следующие слова: «Как бы не сказали потом, что революционная фраза о мировой революции погубила революцию». Какую службу может послужить фраза про «псов-мусоров», которую потом будут повторять в лагерях и эмиграции?

Милицейские пережитки

Сочетание двух факторов — тенденции к пролетаризации полиции и милицейского прошлого структуры — является взрывоопасным, и режим это чувствует. В ходе социальных потрясений, вполне возможно, возникнет сначала взаимопонимание, а потом и структурное единение восставших трудящихся и милиции. Буржуазия через СМИ, через административные меры (например, переименование в полицию), организацию провокаций (например, 6 мая 2012 года), популистских шагов всемерно стремится если не предотвратить, то максимально осложнить этот процесс.

Силы, распространяющие идеи о целиком (всецело) полицейской сущности милиции и несовместимости нужд её сотрудников с нуждами большинства трудящихся, прямо и дословно проводят линию буржуазии. В своей политической практике нам приходилось сталкиваться с полицейскими агентами, обязательной и характерной чертой деятельности которых являлось «возбуждение ненависти» у активистов по отношению к сотрудникам милиции. Вплоть до попыток организации их убийств. Напомним о небезызвестном участнике уличных протестов в 2007–2008 годов Сурене Едигарове. Мотивы провокаторов нам понятны. Мотивы людей, считающих себя марксистами, — нет.

Внутри структуры милиции, несомненно, идёт классовое расслоение, как по должностной вертикали, так и по специфике деятельности подразделений. Политическому руководству режима, высшему руководству милиции (относительно которого можно сказать, что они действительно уже полиция) совершенно необходимо удержание личного состава милиции под своим контролем, в первую очередь, идейным. Краеугольным камнем этого идейного контроля является пролитие крови между сотрудниками милиции и активистами протестного движения. Создание взаимной нетерпимости как постоянно действующей идейной установки и атрибута принадлежности к сообществу.

Обратимся к тексту статьи, анонсированной выше:

«Последнее совещание Союза Трудовой Бедноты Московского региона напомнило об одной очень важной проблеме, проблеме отношения к полиции. Некоторая часть из гостей совещания в течение всего времени своего присутствия проводила излюбленную ею тему, а именно тему полиции. Основная идея этой группы, если её кратко изложить, заключается в следующем: полиция (не полиция, нет, они требуют продолжать называть её „милицией“) это — осколок военно-административной системы социалистического государства, попавший в нынешнее буржуазное государство.

Из этой идеи они выводят, что полиция — прогрессивная сила, одна из сил будущей революции. Один из лозунгов звучит: „Даёшь советы рабочих и милицейских депутатов!“ Кроме того, они считают полицейских „наиболее организованной частью трудящихся“, а иногда даже называют их пролетариями. Если бы такие взгляды ограничивались небольшой долей участников московской левой, то разбирать их не было бы смысла. Однако, к сожалению, взгляды родственные этим всё ещё имеют хождение в непролетарской среде (пролетариат от таких иллюзий в массе избавлен, т. к. постоянно ощущает на себе политическое и бытовое давление, репрессии со стороны полиции). В наибольшей мере такие прополицейские взгляды распространены в мелкобуржуазной среде, а среди политических течений — у националистов, тяготеющих к фашизму».

Такая постановка вопроса является извращением нашей не раз подробно высказанной позиции. Мы никогда не утверждали, что полиция является осколком военно-административного аппарата рабочего государства. Мы утверждали и утверждаем: несмотря на выполнение милицией полицейских функций, её не единовременной, но последовательной деградации в сторону полиции, тем не менее полиции как стройного и чётко структурированного буржуазного исполнительного органа у нас до сих пор не существует. Мы всегда отмечали, что милиция — разложенный и оторванный от своего класса институт. Мы всегда настаивали, что некорректно называть милицию полицией, тем самым выдавая перлы а-ля «полиция (не полиция, нет, они требуют продолжать называть её „милицией“) это — осколок военно-административной системы социалистического государства, попавший в нынешнее буржуазное государство, говорят нам „милицейщики“». Говорят же нам это не некие «милицейщики», а ключевые представители режима. Касаемо сего перла в целом. Он сравним с таким набившим оскомину способом развлечения, как спор «Был ли в СССР социализм?», когда плаксы из мелкобуржуазной интеллигенции пытаются доказать, что полного коммунизма в СССР не было (что есть факт), но упорно называют коммунизм социализмом. Из чего таким образом, подменяя смыслы, высасывают из пальца сам предмет спора.

Именно милиция является осколком военно-административного аппарата выродившегося рабочего государства. Если у нас существует структурная, кадровая и образовательная преемственность, а также преемственность идейных стереотипов, то изменение названия не является констатацией реального положения вещей, а является скорее декларацией о намерениях господствующего класса. Вышесказанное не значит, что милиция является революционной силой сама по себе или полностью и целиком состоит из пролетариата.

«Постараемся разобрать аргументы группы этих активистов с помощью марксистского анализа современной полиции. Начнём с наиболее враждебного марксизму тезиса. Этот тезис заключается в том, будто полицейский — это трудящийся, возможно даже пролетарий. Раз мы взялись рассматривать полицию с т. з. исторического материализма, то мы должны отталкиваться от того, какую роль полиция занимает в обществе. Полиция — это часть надстройки или базиса общества? Можно ли назвать трудящимися группу людей, не создающих ни продукта (в материальной или идеальной форме), ни услуги?»

Что касается трудящихся и эксплуататоров и их места в создании общественных благ. Если мы не порываем с марксизмом, то мы должны констатировать, что именно эксплуататоры последние пять тысяч лет являются основными инициаторами и организаторами создания общественных благ. И именно их деятельность, а не чья-либо другая, создала материальные и духовные предпосылки для возникновения неэксплуататорского общества. Отношения эксплуататоров и эксплуатируемых — это часть базиса, часть производственных отношений.

Но может ли базис существовать в отрыве от соответствующей ему надстройки? Могут ли производственные отношения существовать в отрыве от политических и правовых институтов общества? Азбука марксизма состоит в том, что разрыв между надстройкой и базисом является одной из причин социальной революции. Говорить же о том, что какие-либо надстроечные структуры, в отличие от базиса, не принимают участия в создании общественных благ, является разрывом с историческим материализмом.

Любые надстроечные структуры эксплуататорского общества, действующие в интересах господствующего класса, являются необходимыми для функционирования базиса и действуют как механизм всего общества. В том смысле, что: «Существовавшему и существующему до сих пор обществу, которое движется в классовых противоположностях, было необходимо государство, т. е. организация эксплуататорского класса для поддержания его внешних условий производства, значит, в особенности для насильственного удержания эксплуатируемого класса в определяемых данным способом производства условиях подавления (рабство, крепостничество или феодальная зависимость, наёмный труд). Государство было официальным представителем всего общества, его сосредоточением в видимой корпорации, но оно было таковым лишь постольку, поскольку оно было государством того класса, который для своей эпохи один представлял всё общество» (Фридрих Энгельс, «Развитие социализма от утопии к науке», 1885 г.)

И только когда суммарно весь господствующий класс, в том числе его бюрократический и военно-административный аппарат, становится исключительно паразитическим, до предела выхолащивается его организующая функция, становится выпуклой его недееспособность, что и порождает условия для революционной ситуации. Революционная ситуация оканчивается революцией, когда общество выдвигает силы, способные заменить старый господствующий класс.

«Можно ли сказать, что полиция обеспечивает безопасность и порядок? Так сказать значит — встать на вне классовую позицию, на прикрытую т. з. буржуазии. Полиция обеспечивает безопасность для буржуазии, для некоторых частей буржуазии, и в то же время для пролетариата полиция создаёт опасность. Про порядок надо сказать то же самое. Видно, что никакой общественно-полезной услуги в классовом обществе полиция не оказывает. Полиция выполняет исключительно надстроечные функции, поддерживая существование капиталистического способа производства, никак не участвуя в производстве. Полиция, являясь частью государственного аппарата, защищает буржуазное право собственности, защищает власть буржуазии, поддерживает её классовое господство, никак не участвует в воспроизводстве и производстве жизненных благ. Отсюда видно, что полицейские — это не трудящиеся, это — часть государственного аппарата буржуазии».

Безусловно, и милиция, и полиция создают такое общественно необходимое благо, как безопасность. Безопасность в классовом обществе поддерживается через механизм монополии на насилие. Можно возразить, что первой и основной функцией военно-административного аппарата является силовое обеспечение классового господства, но тут нет противоречия. Также буржуазия концентрирует ресурсы для строительства заводов, на которых создаются потребительская стоимость, например кастрюли, несмотря на то, что основная их цель — это не производство кастрюль, а извлечение прибыли.

Автор опуса приводит цитату из третьего «Письма из далёка», где Ленин указывает способ организации милиции для решения им же чётко оговорённых задач: «осуществлять правильно и быстро развёрстку хлеба и др. припасов, проводить в жизнь „всеобщую трудовую повинность“». Волонтёрская милиция может выполнять эти указанные Лениным задачи, поскольку имеет дело с противником разрозненным и деморализованным. Не нужно специфической подготовки, чтобы под страхом наганов, винтовок и пулемётов погнать широкие буржуазные городские слои на общественные работы. Для этого не нужно аппарата накопления и анализа информации, специальных навыков оперативно-розыскной деятельности, агентурной и контрагентурной работы, владения специальной материальной частью, делопроизводством.

Если же речь идёт о борьбе с такими высокопрофессиональными видами деятельности, как бандитизм, саботаж и контрреволюция, то здесь необходимо создание учреждений более профессиональных и организованных, чем у противника. Именно ленинским правительством были созданы вполне себе бюрократические такие учреждения, как ВЧК, НКВД, ЧОН и прочие «ужасы комиссародержавия».

Тем временем тов. НКВД, цитируя кусок ленинской работы в отрыве от смысла всего письма, выставляет Ленина неким анархистом, стремящимся разоружить пролетариат перед лицом буржуазии. Для того чтобы не допустить искажения ленинской мысли, процитируем другое место из той же работы: «Пролетариат же, если он хочет отстоять завоевания данной революции и пойти дальше, завоевать мир, хлеб и свободу, должен „разбить“, выражаясь словами Маркса, эту „готовую“ государственную машину и заменить её новой, сливая полицию, армию и бюрократию с поголовно вооружённым народом. Идя по пути, указанному опытом Парижской Коммуны 1871 года и русской революции 1905 года, пролетариат должен организовать и вооружить все беднейшие, эксплуатируемые части населения, чтобы они сами взяли непосредственно в свои руки органы государственной власти, сами составили учреждения этой власти».

Что мы видим из этих слов Ленина? Ленин говорит об уничтожении буржуазной государственной машины, но он не говорит о том, что пролетариату не нужна своя государственная машина — «полиция», армия и бюрократия (под последним понимается аппарат сосредоточения власти в руках центральных органов). Ленин говорит о том, что народ должен быть вооружён, но этого абсолютно недостаточно. Народ должен создать органы государственной власти и одновременно должен быть слитым с ними. Ленин прямо указывает, что они должны составить учреждения власти. Тот, кто не понимает необходимость одновременного наличия выделенных профессиональных учреждений и их одновременную слитность с вооружённым народом, тот не вникает в замысел Ленина, тот ничего не понимает в диалектике, тот не стоит на позициях диктатуры пролетариата. Это можно сравнить с тем, как интеллигентные нытики отказываются понимать тезис Сталина об отмирании государства через его усиление. Они являются идеалистами и метафизиками, то есть сознательными или бессознательными агентами буржуазии в рабочем движении.

Теперь возникает вопрос о контроле над бюрократическим аппаратом. Очевидным образом бюрократический аппарат не может контролироваться бюрократически. Буржуазия контролирует его через коррупцию, которая является производной от её экономической деятельности. Можно заявить, что такая постановка вопроса специфична для стран периферии. Это неверно. Дело в том, что у нас коррупционное управление бюрократией несовершенно, поскольку к управлению аппаратом допущены мелкие собственники через подкуп мелких же чиновников. Вся «борьба» с коррупцией является монополизацией крупными собственниками возможности контроля над бюрократическим аппаратом через подкуп крупных чиновников. В метрополиях мирового капитализма коррупционный механизм ближе к совершенству и там «совершенно нет коррупции», о чём свидетельствуют непрерывные коррупционные скандалы с высшими должностными лицами.

Пролетариат при своей диктатуре становится собственником и распределителем труда. Точно таким же образом буржуазия, являясь при капитализме собственником и распределителем финансовых средств, контролирует через подкуп деятельность своей бюрократии. Пролетариат через непосредственнее участие, через вложение труда, в том числе в виде прямого насилия, должен контролировать деятельность своей бюрократии. Один и тот же человек должен быть одновременно занят на производстве и в работе бюрократического аппарата, в том числе карательных органов. Такой прямой агентурой масс должно быть «прошито» всё рабочее государство. Гарантией неотрывности от масс должно служить право отзыва, обеспеченное всеобщим вооружением пролетариев.

Буржуазия, как уже замечено, контролирует свой бюрократический аппарат через коррупцию, а с другой стороны, сам бюрократический аппарат сливается с буржуазией через возможность инвестирования коррупционно нажитых средств. Таким же образом рабочая бюрократия, чья непосредственная деятельность оторвана от производства, должна иметь возможность участвовать в производстве в тех областях, где ей это будет доставлять наибольшее удовольствие. Эта фраза может быть воспринята нынешними «мОрксисистами» как комичная, но хотим напомнить, что в основе марксистской теории лежит то обстоятельство, что труд, являясь фундаментальным условием для происхождения человека в прошлом, в будущем, когда спадут оковы его отчуждения, станет первичной потребностью человека. Без учёта этой фундаментальной истины все остальные претензии на марксистский подход лишены смысла. Также стоит напомнить, что те бюрократы, которые будут лишены таких качеств, будут отозваны и отправлены в заведения подобные «школам кадров» в годы Культурной революции в Китае. Без этого диктатура пролетариата не может быть полной.

«Однозначно — нет. На это „милицейщики“ возражают, мол, полицейские обеспечивают безопасность, порядок, значит — оказывают услугу. Интересно, как думают действительные пролетарии? Разве мало взяток полиция выбила из приезжих рабочих? Почти всякий приезжий из бывших республик СССР знает таксу в 500 рублей/месяц участковому. Разве мало полиция арестовывает пролетариев, поднявшихся до политической борьбы? Забыли аресты стачечного комитета на автоВАЗе, избиения активистов РПЛБЖ, убийство Швырёва? Разве мало телефонов и денег забирает полиция у пьяных? Разве мало полиция разгоняет митингов? Мало переломала костей и наставила синяков 6 мая? Недостаточно часто полиция выступает как вооружённая группа поддержки работодателей во время забастовок? Забыли, как во время забастовки на „Бейнтеллере“ к заводу подогнали ОМОН? Думаю, что этого вполне достаточно для того, чтобы пролетарии, активисты левого и демократического движения припомнили, что полиция — это надстройка общества, что это — часть репрессивного аппарата буржуазии, а не трудящиеся».

Со всем, что сказано относительно полиции, мы согласны. Более того, мы согласны, что милиция выполняет все эти функции полиции. Но если мы не порываем с диалектикой, то мы должны рассматривать перспективы изменения тех или иных общественных структур при коренных ломках самого общества. Все констатации преступлений, творимых режимом руками милиционеров, вполне соответствуют ситуации, которая наблюдалась век назад в отношениях армии, полиции и революционного движения при предыдущем издании капитализма в России. Если классовое положение солдатской массы таково, что она совершала эти преступления фактически против самой себя, то есть поддерживала условия своего угнетения, как на службе, так и в мирной жизни, то полиция совершала эти преступления, поддерживая своё привилегированное положение и господство в обществе. Именно по этой причине революционеры обращались с воззваниями к непосредственно стреляющим в них солдатам, а с полицией, которая, как мы знаем, вообще-то всегда стремится договориться, считая себя кастой профессионалов, необходимой любому режиму, не могло быть никаких переговоров, причём не только у пролетарских, но и буржуазных революционеров. Сейчас же у монополистического капитализма нет никаких кадровых возможностей и времени для создания настоящей полиции кровно, классово и кланово связанной с ней. В смысле материального подкупа у них банально нет средств. В частности, этих средств нет потому, что если раньше функцию угнетения исполнял 12-часовой рабочий день, безграмотность, голод и эпидемии, то ныне эти факторы ослаблены. Следовательно, буржуазия вынуждена замещать их непропорционально разрастающимся аппаратом подавления, который в силу этого неизбежно теряет свою элитарность и пролетаризируется.

«Пойдём дальше. Полиция — это осколок военно-административной системы социалистического государства, попавший в буржуазное государство, говорят нам „милицейщики“. Они утверждают, что много кадров в полиции сохранилось с советских времён, что структура её тоже сохранилась, а значит, полиция, де, как кость в горле для буржуазии. Есть два момента, показывающих несостоятельность такого взгляда. Первый — простой: значительная часть современного буржуазного государства состоит из слегка преобразованных структур советского государства. Это — и минздравсоцразвития, и министерство образования, и министерство обороны, и министерство труда и соц. защиты, и т.д. Значительная часть чиновников работает в госаппарате ещё с советских времён. О чём это говорит? Это говорит о том, что формы исполнительной власти, сложившиеся в СССР к моменту контрреволюции, не враждебны буржуазному государству. Во многом процесс превращения социалистического государства в буржуазное (по форме) начался ещё при Сталине. Это же относится и к полиции. Именно в эти годы милиция по форме становится полицией, т.е. профессиональными отрядами вооружённых людей, противостоящих основной массе народа. Потому — это не осколок военно-административной системы социалистического государства, попавший в буржуазное государство, это — социалистическое государство постепенно выродилось в буржуазное. К слову сказать, кадров со времён СССР в полиции осталось совсем немного. Средний возраст полицейского в 2010 году составлял 30 лет. Учитывая выслугу лет, полицейскую реформу, можно с уверенностью сказать, что полицейских работающих со времён СССР осталось мало. Да и на руководящих должностях стараются держать молодых и энергичных».

Все выходят из советского времени, но не все в него входят. Тов. НКВД отмечает переход Советского государства или структур советского государства в современное буржуазное, но уклоняется от рассмотрения условий и механизма образования этих структур при возникновении Советского государства. Необходимо напомнить, что в 1917 году, когда произошёл Октябрьский переворот, революция не свершилась, а началась. Низкий уровень образованности не мешал осуществлению диктатуры пролетариата как непосредственных насильственных мероприятий, но он принципиально препятствовал замене пролетарскими кадрами феодально-буржуазных кадров в области реализации многих управленческих задач. Заставить интеллигенцию, чиновников, офицеров и буржуазных специалистов выполнять свои функции на службе пролетариату удавалось, но немедленно заменить эти кадры мы не могли. В результате мы получили практически во всех структурах преемственность буржуазно-абсолютистских порядков, тем более такие порядки соответствовали развитию средств производства. По этой причине государственный аппарат, в целом созданный в результате пролетарской революции, не только легко преобразовался в буржуазный, но и до этого был существенно буржуазным, ибо имел преемственность от классовых врагов. Пока пролетариат мог осуществлять свою диктатуру, этот аппарат вполне был проводником диктатуры пролетариата. Когда пролетариат потерял политическую волю в результате мелкобуржуазного перерождения, в том числе по причине размывания его массовым притоком крестьянства, оставшийся без контроля государственный аппарат произвёл ползучую контрреволюцию. Очертить временные границы этой контрреволюции довольно сложно, ибо классовая борьба в рабочем государственном аппарате непрерывно шла с момента завоевания власти пролетариатом и начала его строительства.

В силу названных обстоятельств, всеми тогда понимаемых, именно карательные органы создавались заново, с нуля, то есть с той самой полной ломкой предыдущего государственного аппарата в этой области. Именно в карательные органы рекрутировались наилучшие сыны пролетариата, именно они были наиболее чисты по своему классовому составу и содержанию. Это относится как к ЧК и к её дальнейшим трансформациям, так и к милиции. Однако у Госбезопасности было больше объективных факторов для классового перерождения. Это элитарность деятельности, выражающаяся как в более высоких начальных требованиях, так и в оторванности от повседневной жизни масс. Сама эта деятельность осуществлялась в непосредственном контакте с классовым врагом и неизбежно приводила сначала к внешнему подражанию врагу (в целях обеспечения оперативной работы), а потом и к внутреннему.

«Как правило, даже неверные взгляды отражают ту или иную сторону действительности, просто они преувеличивают её значение, ставят слабую тенденцию выше господствующей. Вот и взгляды „милицейщиков“ преувеличивают величину и качество пережитков, оставшихся в полиции от советской власти».

Чтобы сказать, что мы преувеличиваем, нужно найти объективный критерий для оценки. Где мы заявляем, что существует некая распрекрасная рабочая милиция, которая сейчас в рамках буржуазного государства сражается с ним за интересы рабочих? Где и когда мы заявляли, что этот осколок военно-административного аппарата деформированного рабочего государства не является органом буржуазного порядка? Более того, мы всегда заявляли, что полицейские функции милиция стала приобретать фактически с момента своего образования. Именно на наличие советских пережитков в том, что называется современной российской полицией, мы обращаем внимание. Значение этих пережитков в историческом процессе зависит от множества факторов, одним из важнейших среди которых является сознательное использование этих пережитков пролетарскими революционерами в своей повседневной работе. В современной политической деятельности «левых» наличие этих пережитков отрицается или приуменьшается. Огульные заявления о том, что современная российская полиция и есть классическая буржуазная полиция — это не просто оторванность от реальности, это прямое проведение линии буржуазии, стремящейся всецело и безраздельно подчинить этот орган себе.

Кем именно должна быть распущена полиция?

Продолжая называть группу, переименованную в полицию, милицией, мы ведём разъяснительную работу в интересах пролетариата, а употребляя слово «полиция», мы так же ведём идеологическую работу, но в интересах буржуазии. Обращаясь к сотруднику МВД, большинство из которых оскорблены этим переименованием, «товарищ милиционер», мы тем самым предъявляем ему одну политическую прокламацию, а обращаясь к нему «господин полицейский», мы предъявляем другую. Безусловно, каждый сотрудник МВД в ответ на это скажет «у нас теперь полиция», чем создаёт условия для ведения более детальной разъяснительной работы.

Почему в Прибалтике, а затем в Грузии удалось создать обычным способом, то есть прекращением существования милиции и полным увольнением её кадров и созданием принципиально новой структуры с новыми кадрами, без преемственности с предыдущей службой? Потому что в Прибалтике и Грузии буржуазные пережитки, прежде всего в экономике, изжиты не были. Слой мелкой буржуазии, сохраняющей свою преемственность с дореволюционных времён, очень широк, и это даёт кадровую базу для классической буржуазной полиции. В России мелкий собственник был уничтожен как класс. Заново в перестроечные и постперестроечные времена он стал возникать из советских элементов, в большинстве своём много потерявших и оскорблённых изменением строя, либо же наоборот претендующих продолжать передел собственности, начатый в начале 90-х. Всё это не позволяло создать надёжную полицию.

Наши критики пишут:

«Действительно, кастовость современной полиции ещё не выработана. Ещё довольно много трудящихся переходит на службу в полицию. Ещё совсем недавно полицейские получали заработные платы не сильно превышающие пролетарские. Ещё часты случаи, когда полиция не выполняет распоряжений буржуазии или выполняет их не в полную силу (вспомним Владивосток-2008, или недавний отказ 2-х полицейских задерживать оппозиционных активистов в Москве). Одновременно с этим нужно понимать, что привилегии растут, растут они ещё с советских времён. Повышенные заработки, спецпайки, путёвки, вес в обществе, выслуга лет это всё было заложено ещё в СССР. А это всё не приближает к народным массам. Буржуазная реставрация только усиливает кастовость».

Фраза «Действительно, кастовость современной полиции ещё не выработана» даёт читателю понять, что она вырабатывается, нарастает. Причём само слово «каста» употребляется как слово, без должного анализа. Кастовость для любой структуры, рассмотренной отдельно от общественных интересов, имеет как положительные, так и отрицательные свойства. Кастовость позволяет сплочённо бороться с подобными структурами за свои интересы. Ещё одним из положительных свойств кастовости для структуры является возможность избегать классового расслоения, не дающего структуре действовать как единое целое. Отрицательной стороной кастовости является невозможность найти поддержку ни самой структуре, ни отдельным её членам среди широких слоёв общества.

Эти оба фактора переплетались в истории советской милиции, сила которой вначале была в её полной народности, а затем, с деформацией рабочего государства и приобретением милицией полицейских функций, обеспечивалась нарастанием её кастовости. Кастовость обеспечивалась по крайней мере из двух источников: набором проявившей себя соответствующим образом молодёжи и мобилизацией специально отобранных кадров из рабочих коллективов и партийного аппарата. Это один из определяющих факторов того, что советская милиция не выступила в защиту советского конституционного строя. Не запятнали своей чести и славы лишь немногие подразделения, такие, как рижский и вильнюсский ОМОН. Служить массам могут только те структуры, которые образуются самими массами, непосредственно. Как только возникает отделённый от масс механизм отбора в структуры, которые по декларации должны служить интересам масс, то служить они будут самому отбирающему механизму, а не массам.

Что касается положения милиции в капиталистической России, то сколько бы обуржуазившейся ни была эта структура рабочего государства, для собственно буржуазного государства она чужда и потенциально революционна. И именно на ослабление кастовости как фактора, усиливающего потенциал милиции в борьбе с другими силовыми структурами, и были направлены усилия государства по широчайшему фронту. От маргинализации в СМИ до репрессивного занижения зарплаты (по сравнению с сотрудниками госбезопасности, прокуратуры, судебными приставами). Это вызвало текучку кадров, отрицательный отбор кадров, уже маргинализированных в других средах, отток квалифицированных и морально устойчивых кадров с растворением их в различных социальных средах.

Таким образом, в отличие от голословного утверждения о формирующейся кастовости «полиции», мы имеем преднамеренно разрушаемую и естественным образом разрушающуюся кастовость. В подтверждение своих слов мы можем привести такой общедоступный документ, как объявления на столбах, зазывающие в эту самую «полицейскую касту». В касту нельзя поступить по объявлению, кроме того, из неё ещё и невозможно выйти.

Написав четыре абзаца, мы надеемся, что одну лживую фразу нам удалось опровергнуть. Переходим к следующей.

Читаем далее:

«Ещё довольно много трудящихся переходит на службу в полицию».

В связи с сокращением рабочих мест трудящиеся вынуждены во всё большем количестве искать работу в органах буржуазного правопорядка. Представители буржуазии идут в милицию только в самом крайнем случае. Они пойдут в ФСБ, МЧС, прокуратуру, судебные органы и т. п.

Дальше больше:

«Ещё совсем недавно полицейские получали заработные платы не сильно превышающие пролетарские».

Тогда позвольте поинтересоваться, когда сложилась каста, если недавно «что-то там»? Ну да ладно. Недавно их зарплата соответствовала средней пролетарской. А сейчас? Заявлено двукратное увеличение зарплаты. Со слов сотрудников милиции, общее положение таково: зарплату действительно повысили, но сняли все надбавки, в результате реального повышения хватило «детям на игрушки», а нагрузка выросла от двух до трёх раз.

«Ещё часты случаи, когда полиция не выполняет распоряжений буржуазии или выполняет их не в полную силу (вспомним Владивосток 2008, или недавний отказ 2-х полицейских задерживать оппозиционных активистов в Москве)».

В этой фразе ложным является слово «ещё», и его опять приходиться опровергать абзацами текста. Это попытка представить дело так, что мы имеем дело с уходящим явлением. В реальности частота таких случаев возрастает, также как возрастает их острота. Одно дело ситуация пятилетней давности, когда имел место молчаливый саботаж исполнения приказов, а другое дело — открытое и публичное неповиновение руководству в обстановке политического обострения. Полной статистикой мы, разумеется, не владеем — до нас доходит информация об отдельных всплесках, — но государственные органы ею владеют и свою информированность конвертируют в законодательное регулирование ситуации. Именно на предупреждение этой возрастающей тенденции рассчитан ввод в уголовный кодекс статьи 286.1 «Неисполнение сотрудником органа внутренних дел приказа», что прямо свидетельствует о существовании угрозы массового невыполнения приказов сотрудниками МВД.

«Должны ли коммунисты вести пропаганду среди полиции?»

Мы вынуждены поставить вопрос по-другому. Способны ли «коммунисты» вести пропаганду где-либо и тем более в рядах «полиции»? Ведению агитации не способствует продвижение провластных домыслов, начиная с самого названия структуры.

«Наша пропаганда призвана объяснить, что полиции лучше бы не вставать на пути революции, чтобы не вызывать излишних жертв. Объяснять, что если они надеются стать полноправными членами нового общества, если они сочувствуют бедам пролетариата России, то им нужно переходить на сторону революции».

Собственно, если мы имеем дело с кровно связанной с капитализмом кастой карателей, то для того, чтобы меньше всего пролилось ИХ крови, они должны проливать как можно больше крови врагов режима. Представителей такой службы Ленин учил не увещевать, а убивать. Хотя бы ради тренировки. А вот каша в голове никогда не способствовала агитации кого-либо. Тем более милиции, которая по крайней мере дважды за последние 100 лет принимала живейшее участие в уничтожении полиции.

«Естественно, нынешняя полиция должна быть распущена после революции и заменена милицией с поголовным участием всего трудоспособного пролетариата и беднейших трудящихся, периодически выполняющих милицейские обязанности. Те же полицейские, что решат перейти на сторону революции, пусть занимаются обучением трудящихся выполнению функций поддержания норм общественной жизни».

Кем именно должна быть распущена полиция? (Тем более сейчас, когда, например, идёт речь о создании военной полиции с нуля, подобно тому, как было создано МЧС.) Органами диктатуры пролетариата. Как известно, кадры решают всё, и при организации Красной гвардии пролетариат немедленно применит доступные ему кадры из собственной среды, подготовленные в сфере услуг, связанных с насилием. То есть в первую очередь ветеранов боевых действий, милиционеров, бандитов, религиозных и националистских экстремистов.

Вызывает недоумение, как буржуазный полицейский может кого-либо в новом обществе обучать функциям поддержания норм общественной жизни. Буржуазно-полицейским нормам общественной жизни? Бывший полицейский может обучать только некоторым техническим приёмам, и то вне прямой связи с непосредственной оперативной работой. С такими глупостями точно не следует идти к милиционерам, а если и идти, то большая просьба не называть себя коммунистами.

Необходимость строительства органов революционного порядка с нуля не вызывает ни малейшего сомнения. Но стоит отметить, что дивизии Латышских стрелков при создании с нуля Рабоче-крестьянской Красной армии вошли в её состав не как отдельные солдаты, а сохраняя свою организационную структуру.

«Оккупаи — выкидыши демократического движения, как нежизнеспособные зачатки иной общественной организации, показали губительность профессиональной полиции. Со временем в оккупаях выделились дружинники — охрана. Во время некоторого „отлива“ протестного движения эта протополиция была захвачена националистами, перестала выполнять полезные функции и начала служить прикрытием для проповедей реакционных идей, нападок на левых. Этого не могло бы быть, если бы все участники оккупаев поочередно несли обязанности дружины — протомилиции».

Собственно, а почему «Оккупаи» — это выкидыш демократического движения? Это и есть буржуазно-демократическое движение в том состоянии, в котором оно сегодня может существовать. К буржуазной тусовке автором предъявляются требования, которые могли бы исполняться в некой мере только борющимся пролетариатом. Мы воочию наблюдали «Оккупай Абай». Точный процент участников сего действа, который мог быть привлечён к несению функций дружины, назвать сложно, но исходя из психоэмоционального облика собравшихся с уверенностью можно сказать, что понятие «дружина» слабо связано с формулировкой «все участники». Так же, как с понятиями «протополиция», «протомилиция», «протоармия», «протокакоенибудьреальноедействие». Тыкать в айпад, постить в твиттер и блевать в свитер — это несколько не то же самое, что оспаривать 40 триллионов долларов у конкретно реальных пацанов.

Националисты, подготовленные исполнять функцию дружины по всему своему складу, как коллективному, так и индивидуальному, не захватили, а заняли возникшую нишу. Если дружина действительно была бы создана, а не заявлена, то захватить её функции было бы невозможно или крайне затруднительно. Дружина — это то, что препятствует захвату кем-либо чего-либо. В крайнем случае она может захватить что-нибудь сама. Альтернативой гегемонии националистов в дружине могла являться идейная гегемония коммунистов над националистами. Для этого с людьми нужно было вести идейную работу. Указание на невозможность этого — не соответствует правде. Стоит отметить, что такая идейная работа требует действительной любви к людям и их понимания, а не чванства.

Ленин учил: «В нашем черносотенстве есть одна чрезвычайно оригинальная и чрезвычайно важная черта, на которую обращено недостаточно внимания. Это — тёмный мужицкий демократизм, самый грубый, но и самый глубокий…» и ещё: «Мы хотим построить социализм из тех людей, которые воспитаны капитализмом, им испорчены, развращены, но зато им же и закалены в борьбе».

То, что является для наблюдателя чем-то неуловимым, но выражается в содержании явления, то уловимо и не может быть проигнорировано. Нежелание, неумение или неспособность уловить оправданием для революционера служить не может.

Промежуточные выводы

Мы должны относиться к человеку в форме сотрудника МВД политически, то есть с классовых позиций, отбросив всякие сантименты, эмоции, ненависть, жалость к себе. Для этого мы должны понимать генезис и развитие современной российской т. н. полиции. Понимать, что многие пролетарии и представители низов мелкой буржуазии находят приложение своих сил в этой структуре и там проходят нужную для задач пролетариата подготовку.

Какие практические выводы мы можем из всего этого сделать?

Немногие известные нам примеры участия революционных марксистов в профсоюзном строительстве среди милиционеров встречают бешеный отпор органов МВД и ФСБ. Практика указывает на высокий потенциал этого направления работы, но и на нехватку эшелонированности революционных кадров на нём. Стоит задуматься тем товарищам, которые говорят об отсутствии результативных практик.

Даже если нет возможности, умения и таланта для профсоюзного строительства, то нужно вести агитационную работу при любом удобном случае. Тут нужно отбросить глупости, что люди не хотят ничего слышать о диктатуре пролетариата, не понимают о чём речь. Если вы сами понимаете, что это такое, и можете по‑человечески разъяснять, то слушать вас будут. Чтите при этом уголовный кодекс, «следите за базаром».

При всём этом не стоит забывать про специфику такой деятельности и трезво оценивать свою способность к ней. Если в условиях заброшенности этого направления взявшиеся за эту работу товарищи должны быть готовы к аресту или существованию в условиях розыска, то при развитии его нужно трезво смотреть на перспективу смерти. Но не это самое плохое. Самое плохое, что интеллигентские заблуждения и предрассудки могут оттолкнуть любого адекватного человека, в том числе милиционера.

Стоит обдумать и принять, что представления о жизни, о добре и зле, о норме поведения, формируемые в здоровой части социума, не есть априори тёмные заблуждения тёмных людей. Нужно хотя бы вникнуть в ход их мысли, их переживания и чаянья перед тем, как делать вывод, что есть предрассудок, а что есть мудрость, «…чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы».

Особенно это нужно сделать перед тем, как принять решение и приступить к агитации и организации здоровой части социума, то есть индустриальных, транспортных и аграрных рабочих, сотрудников милиции, адекватной части военнослужащих, исламистов, представителей преступного мира, участников агрессивных молодёжных группировок. Критерием здравости тут является способность к сплочённым действиям в опасных условиях, дисциплинированность, умение руководить и выполнять указания. Именно то, чего сегодня не хватает революционным марксистам, если об их наличии можно говорить вообще.