Акции прямого действия

Словосочетание «акция прямого действия» сейчас мало кому окажется знакомым. Впрочем, согласно одному из определений, знакомы с явлением прямого действия, наверное, все. Прямые действия определяется в Википедии (а значит и огромным количеством людей, которые её воспринимают всерьёз), как «действия, предпринимаемые личностями или группами для достижения политических, экономических или социальных целей средствами, исключающими необходимость в посредниках. Другими словами — действия, направленные на решение проблемы непосредственно своими силами». Впрочем, в английской Википедии всё более конкретно, если я правильно перевёл: прямое действие – это экономические/политические акты, в ходе которых активисты используют свою силу – такую как экономическая или физическая – чтобы достичь своих целей [1]. При этом, прямое действие может быть насильственным. Фактически, сейчас акцию прямого действия определяют как любую политическую/экономическую акцию. Впрочем, в самом начале существования термина «прямое действие» он гораздо больше относился к классовой борьбе, так как, внезапно, по большей части был введён в оборот левыми.

Когда впервые появилось словосочетание «прямое действие» (direct action, если говорить на мировом языке), никто точно сказать не может. Известно, что оно стало приобретать популярность в первые годы XX века. Словосочетание «прямое действие» использовали по отношению к тактике организации «Industrial Workers of the World» (IWW, Фабрично-заводские Рабочие Мира) в первое десятилетие XX века. Тактика IWW включала в себя массовые забастовки рабочих, саботаж, пассивное сопротивление и прочие, прежде всего экономические действия [2; c. 90-91]. Это предполагала синдикалистская идеология организации, которая во многом зиждилась на захвате именно индустрии и, тем самым, подрыва капиталистической системы производства. Эта тактика вызывала многочисленные споры среди организаций трудящихся, особенно со стороны American Federation of Labour (AFL, Американская Федерация Труда), которая больше уповала на политические методы борьбы, прежде всего на участии в выборах. В конце концов, тактика IWW показала не самую высокую эффективность вне рамок борьбы за улучшение условий труда, частые забастовки так и не привели к чему-либо более серьёзному, чем локальные уступки конкретным коллективам. Однако всё же IWW в Америке была одной из самых прогрессивных сил, опыт которой обогатил последующие поколения левого движения новыми знаниями.

Уже более точно известно, что первая работа, посвящённая «прямому действию», принадлежала перу известной американской анархистки и борцу за права женщин (да, тогда это ещё не звучало так комично, как сейчас), Вольтарины де Клер. В её эссе за 1912 год, которое называется «Direct Action», впрочем, явно указано, что термин придуман не самой де Клер. Дело в том, что эссе представляет собой по сути ответ на передёргивания американской прессы [3]. Тут надо сказать, что в Штатах террор и протестная деятельность, которыми занимались в начале XX века американские анархисты, будоражили общественность. В 1901 году анархист Чолгош убил президента страны Уильяма МакКинли, и у высших слоёв американского общества, что владели прессой, точно был повод беспокоиться. Пресса же пугала читателей различными мрачным слухами, а потому и термин «прямое действие», распространённый среди анархистов, подавался газетами как нечто зловещее. Де Клер даже приводит фразу «Forcible Attacks on Life and Property.» (можно перевести как «Насильственные(?) атаки на жизнь и собственность»).

Впрочем, это важно лишь потому, что в эссе, скорее всего, было выражено частное мнение автора. В ходе опровержения де Клер пишет о своём понимании прямого действия: «Every person who ever thought he had a right to assert, and went boldly and asserted it, him-self, or jointly with others that shared his convictions, was a direct actionist. <…> Every person who ever had a plan to do anything, and went and did it, or who laid his plan before others, and won their co-operation to do it with him, without going to external authorities to please do the thing for them, was a direct actionist.»(что можно перевести как «Любой, кто когда-либо думал, что имеет право утверждать (синонимы — отстаивать, доказывать, защищать) и смело шёл и отстаивал его сам или совместно с другими, разделявшими его убеждения, был сторонником прямого действия. <…> Каждый, кто имел в планах сделать что-либо и сделал это или передал свой план на рассмотрение другим людям и смог с ними объединиться, чтобы выполнить свой план, не прибегая к внешним властям, чтобы те соблаговолили сделать это, был человеком прямого действия»). В качестве примера сторонников прямого действия де Клер приводит Армию Спасения, однако, согласно веяниям времени, автор пишет, что возглавляют борьбу фабрично-заводские рабочие. Американский анархизм тогда был плотно связан с борьбой за права рабочих, а потому для того времени в среде анархистов это было актуально. Главный вывод эссе, в соответствии с актуальностью рабочего вопроса, заключается в следующем: «They must learn that their power does not lie in their voting strength, that their power lies in their ability to stop production»(что можно перевести как «Они[рабочие] должны понять, что их сила не в их влиянии на голосование, что их сила – в возможности остановить производство»). Таким образом, главной акцией прямого действия де Клер считала забастовку. Рассуждения де Клер о преимуществах забастовок перед участием в выборах возможно говорят о том, что текст был посвящён спору IWW и AFL. В целом же это эссе можно назвать первой попыткой систематизировать концепцию прямого действия.

Следующая работа, посвящённая прямому действию была написана британским журналистом и членом Коммунистической партии Великобритании Уильямом Меллором. В книге «Прямое действие» от 1920 года Меллор пишет: «Direct Action can, in a general way, be lefined as the use of some form of economic power for the securing of ends desired by thoge who possess that power» [4](что можно перевести как «В общем виде прямое действие можно определить как использование определенной формы экономической власти для достижения целей, желаемых теми, кто обладает этой властью»). В отличие от работы же Клер, Меллор пишет о том, что лок-аут у работодателя также является прямым действием: «Taken in this general sense it is merely another name, when employed by the workers, for the strike, when used by the employers, for the lock-out. It is an attempt on the part of the workers or of the employers to extract advantages for themselves by their control over the economic life of society»(что можно перевести как «Взятое в этом общем смысле, оно является просто другим названием, когда его используют рабочие, для забастовки, когда используется работодателями, для локаута. Это попытка части рабочих или работодателей извлечь для себя преимущества путем контроля над экономической жизнью общества»). Впрочем, сходства между работами всё равно есть: Меллор отдаёт предпочтение забастовкам и призывает к активным действиям. Впрочем, автор здесь озабочен не только борьбой с капитализмом вообще, но и помощью Советской России, противником которой была Великобритания. Меллор видит в победе Советской России признак крушения капитализма и считает, что экономическая борьба поможет победить первой социалистической республике. Он прямо пишет о революционном назначении прямого действия: «Direct economic pressure is the only way to make the employers cry out and to render impossible the present methods of production. That point Labour every day realises more fully, and that realisation gives to the weapon of direct action its real value as the instrument of revolution»(что можно перевести как «Прямое экономическое давление – единственный способ заставить работодателей кричать и сделать невозможными нынешние методы производства. Этот момент лейбористы осознают с каждым днем все полнее, и это осознание придает оружию прямого действия его реальную ценность как инструмента революции»). Неизвестно, повлиял ли хоть сколько-то труд Меллора на ситуацию в Великобритании, однако концепция прямого действия получила развитие в его работе.

Следует помнить, что развитию концепции прямого действия сопутствовали многочисленные кассовые конфликты, которые с началом Мировой войны повсеместно обострились. Это давало левым силам в руки симпатии весьма значительной части народных масс, протестный потенциал масс был максимально высок, рост революционных настроений – огромен. Во многих странах и вовсе произошла революция. Неудивительно, что именно левые активно использовали термин «прямое действие» и что многие рассматривали акции прямого действия как пролог к революции.

После 1920-ых термин «прямое действие» всё чаще стал употребляться по отношению к исключительно мирным, ненасильственным акциям. Акциями прямого действия принято считать действия сторонников Махатмы Ганди. Однако сам Ганди не называл эти действия акциями прямого действия. Из сторонников ненасильственного сопротивления термин «direct action» точно использовал Мартин Лютер Кинг: «In any nonviolent campaign there are four basic steps: collection of the facts to determine whether injustices exist; negotiation; self-purification; and direct action»[5](что можно перевести как «В каждой ненасильственной кампании[протеста] есть четыре базовых шага: сбор фактов о существовании несправедливости, обсуждение/переговоры[с общественностью], самоочищение и прямое действие»). В том же тексте Кинг выражает мнение, что переговоры с общественностью предпочтительнее акций прямого действия, к которым надо прибегать лишь тогда, когда общественность отказывается от переговоров. В какой-то момент казалось, что термин «прямое действие» оказался в руках весьма умеренных левых сил, которые уже не намерены доводить дело до более серьёзного конфликта, чем акции протеста. И не спроста.

После Второй Мировой войны, серии кризисов и прочих политико-экономических потрясений, сложилась ситуация, когда в странах Западной Европы и Северной Америки накал классовой борьбы резко снизился. Сравнительное изобилие и закрепление многочисленных социальных благ за рабочими показали, что капитализм ещё не вступил в финальную фазу кризиса, как считали многие социалисты в то время. Перенося производство в страны с дешёвой рабочей силой, класс капиталистов показал, что ещё может таким образом смягчить на время противоречия своего общества, не потеряв возможность получить достаточно прибыли. На смягчение противоречий наложились и репрессии против коммунистов, прокатившиеся по всем странам по западную сторону «железного занавеса». Ослабшее без поддержки большей части рабочего класса и без значительного числа опытных кадров, левое движение стало более умеренным, целевой аудиторией его стали группы населения, которые не входили в систему классов. Борьба за права чернокожих и женщин, антивоенные выступления студентов и интеллигенции, профсоюзная борьба ― все эти нужные вещи мейнстримное левое движение западнее Берлинской стены сделало главной своей целью. Революционные идеи отходили на второй план вместе с остатками классических марксистов. Это сказалось на понимании и целях прямого действия в глазах левого мейнстрима Запада.

Однако была часть левых сил, которая в отсутствие реальной поддержки масс продолжила революционную линию, не отказываясь от активных действий. Разойдясь с мейнстримом в плане главной цели своей деятельности, эта часть западных левых серьёзно разошлась и в методах её достижения. Если мейнстрим становился всё более умеренным, то указанная группа решила радикализировать насилие. На смену забастовке пришёл террор, зачастую индивидуальный. Сами эти левые называли это настоящей партизанской войной в городских условиях. И хоть никто и не называл «городскую герилью» прямым действием, но упомянуть об этом в рамках этой статьи всё же стоит. Хотя бы потому, что одна из самых известных организаций таких левых называлась «Action directe»(с французского «Прямое действие»).

Первая организация, о которой здесь нужно упомянуть – это Временная Ирландская Республиканская Армия (ИРА). Именно её действия в первую очередь имеются в виду, когда речь идёт о событиях с конца 60-ых по 90-ые годы XX века. В 1969 году единая ИРА раскололась на менее радикальную «официальную» ИРА и «временную» ИРА. Раскол связывают именно с выбором методов: «официальная» ИРА настаивала на минимизации вооружённого противостояния, «временная» же ИРА продвигала линию террора. При этом надо упомянуть, что ИРА в целом была к этому времени значительно полевевшей: часть руководства ИРА настаивала на примыкании к левым силам [6; с.113]. Английская Википедия указывает, что эти тенденции не обошли стороной и «временную» ИРА, которой приписывается стремление к демократическому социализму, однако в указанных там источниках проблематично найти этому подтверждение [7]. Впрочем, в книге «Urban Guerrilla Warfare» на это есть косвенное указание: «The Provisional IRA was a working class movement . . . almost all young men . . . an army without special skills, often without any skills, school-leavers or the habitually unemployed of the Catholic North and their Southern counterparts»[8; с.120](что можно перевести как «Временная ИРА была движением рабочего класса … почти все молодые люди … армия без специальных навыков, часто вообще без навыков, выпускники школ или обычные безработные католического Севера и их южные собратья»). Зато чему есть подтверждение, так это тому, что «временная» ИРА действовала в духе части левых организаций, которые занимались террором. Первоочерёдной целью «временной» ИРА в тот момент было добиться свержения британского владычества над Северной Ирландией, а потому террор был направлен на пробританских лоялистов и британских солдат.

Члены «временной» ИРА занимались террором вполне активно. Они использовали бомбы, обстрелы казарм из самодельных мортир и тактику засад на группы британских солдат[Там же, с. 122-123]. Проводились даже атаки на здания культурного значения: от бомб в 90-ые годы пострадал оперный театр в Белфасте, главном городе британских владений в Ирландии. В результате этих атак по некоторым данным погибло около 500 британских солдат за всё время активных действия «временной» ИРА [Там же, с. 127.]. При этом, только в 1972 году погибло 103 британских солдата. Однако стоит учитывать, что британские солдаты не всегда гибли в боях именно с «временной» ИРА: столкновения с жертвами шли на улицах городов.

Наибольшее количество жертв составили, к сожалению, ни в чём не повинные гражданские, пострадавшие от терактов. Считается, что они составили больше 50% от общего количества жертв конфликта. Сами террористы потеряли убитыми меньше всего людей: считается, что погибло около 330 повстанцев. Цели ИРА, при этом, в полной мере достигнуты не были: Великобритания не отказалась от Северной Ирландии. Впрочем, уменьшение автономии Северной Ирландии было остановлено: после заключения в 1998 году Белфастских соглашений у Северной Ирландии фактически появилось собственное правительство(Исполнительный Комитет), упразднённый в 1972 году парламент Северной Ирландии был восстановлен, а регион единственный из регионов страны по закону получил право на сецессию. Это соглашение резко снизило накал борьбы и уже в 2000-ых годах «временная» ИРА официально прекратила вооружённую борьбу, так и не добившись главных целей.

Найти на английском языке программные документы «временной» ИРА не удалось, а потому установить их теоретические постулаты трудно. Однако, если смотреть на результаты их практической деятельности, то руководству «временной» ИРА удалось создать довольно крепкую и крупную организацию, которая смогла просуществовать достаточно долго и в достаточной мере присутствовать в политической жизни региона, чтобы хоть как-то существенно повлиять на ситуацию. При этом, методы их не показали очень высокой эффективности, особенно если смотреть на первоначальные их цели. Это и неудивительно: без активности масс народа заставить британские власти признать независимость региона было невозможно. Нельзя сказать, что всё население Северной Ирландии, особенно католическая и менее лояльная британцам его часть, не сочувствовали и не оказывали бойцам «временной» ИРА хоть бы пассивной поддержки, но британские войска контролировали регион и не церемонились с гражданскими, из-за чего население не могло высказать массовой поддержки организации. Террор как акция прямого действия в этом случае показал весьма и весьма сомнительный результат.

Далее идут две менее известные и крупные организации, ставшие в итоге союзницами: Rote Armee Fraktion (RAF, Фракция Красной Армии, РАФ) и Action Directe (АД, Прямое действие). Если «временная» ИРА не оставила нам много материала, то с РАФ ситуация даже лучше, чем ожидалось: «Городская герилья и классовая борьба» от РАФ была переведена на русский язык. Поэтому можно говорить о каком-то теоретическом наследии.

Насчёт своей мотивации к действию РАФ пишет: «Вопрос не в том, хотим ли мы реакционной милитаризации или нет, вопрос в том, можем ли мы использовать условия, которые ведут к фашистской милитаризации, удастся ли нам превратить реакционную милитаризацию в революционную. Что лучше: «просто лечь и умереть или встать и сопротивляться?» (Ким Ир Сен)»[11]. Оторванность от масс является для членов РАФ не препятствием, а стимулом к действию: «Мы не говорим, что легко вести партизанскую войну, что массы только и ждут того, чтобы присоединиться к герилье. Но мы прежде всего не думаем, что ситуация изменится сама. Мы не думаем, что герилья может возникнуть спонтанно из массовой борьбы. Мы считаем подобные представления нереалистичными. Спонтанно возникшая из массовой борьбы герилья — это кровавая бойня, а не герилья». Главный их лозунг написан там же: «Пропагандировать революционную герилью в противовес реакционной милитаризации!». В другой, более ранней работе «Концепция городской герильи», члены РАФ указывают цель своей партизанской войны: «Цель городской герильи состоит в том, чтобы наносить разрушительные удары в отдельные места государственного аппарата господства, чтобы частично лишить его власти, чтобы разрушить миф о вездесущности Системы и ее неприкосновенности» [12].

Практика организации пыталась соответствовать этой цели: налёты на банки, нападения на государственных чиновников, на полицейские участки и даже на американские военные базы [13; с. 24-123]. Власти противодействовали террористам и очень скоро первые руководители организации оказались в тюрьме. Однако появились новые руководители, герилья продолжилась. При этом в семидесятые имели место неоднократные попытки освободить сидящих в тюрьмах участников организации со стороны палестинских террористов, что не внушало к РАФ доверия. Теракты, впрочем, продолжались до конца 90-ых. В итоге было убито множество видных представителей госмашины ФРГ, в их числе был даже генеральный прокурор, однако существенных изменений РАФ не добилась. Миф о неприкосновенности Системы был разрушен, но за этим не последовало ничего, что могло бы оправдать тактику РАФ. Террор РАФ не принёс ничего, кроме распространения практики левого терроризма и ужесточения государственного террора. Народные же массы, главные действующие лица в процессе классовой борьбы, не были готовы воспринять то, что считали обычным терроризмом, как нечто допустимое, равно как и присоединиться к городской герилье. Поэтому можно говорить, что террор, как акция прямого действия, не оправдал себя снова.

Впрочем, в 70-ые казалось, что деятельность РАФ успешна, а потому вслед за ней левым терроризмом занялись ещё некоторые организации в странах Западной Европы. Левый терроризм на Западе, если можно так выразиться, вошёл в моду среди наиболее радикальных левых сил. Одна из них находилась во Франции и носила название «Action directe»(АД), «Прямое действие», а потому на ней стоит остановиться подробнее. С предыдущими персонажами они были связаны ещё и потому, что в середине 80-ых официально объединились и провели совместную операцию.

Теоретических работ хотя бы на английском языке группировка, судя по всему, не оставила. Однако в наличии есть интервью одного из основателей организаций Жан-Марка Руйана. Вот что он говорит о том, что подвигло людей к созданию АД: «Вооруженная борьба была реальна как никогда и коренилась глубоко в движении. Она породила десятки малых организаций сопротивления (таких как автономные группы), которые покончили с мирными путями борьбы. «Герильерос» оказывали сильное влияние и сами впитывали широко распространенное «нелегальное» осознание действительности, которое воспроизводилось в социальной критике. Вооруженная борьба представляла собой действенную альтернативу фальшивым протестам (по факту ― сотрудничеству с властью), которые обычно устраиваются для видимости в городах, чтобы придать легитимности и вернуть доверие к «демократическому» режиму» [14]. О целях организации Руйан говорил следующее: «Тактика, которая привела к созданию фронта и объединению сил герильи в Западной Европе, была разработана с целью любой ценой саботировать и остановить перегруппировку и реорганизацию империалистических сил в данных исторических условиях». К сожалению, ничего более важного, чем цели и причины создания организации Руйан о тех событиях в интервью не сказал.

Что же касается практики, то боевых акций у АД было даже больше, чем у коллег из РАФ. Их количество – около 120 различных операций [15]. Среди них есть убийства, причём не только представителей государства, но и представителей топ-менеджмента(речь об убийстве генерального директора «Рено» Жоржа Бесса), нападения на банки, нападения на важные здания с целью устрашения высших эшелонов власти, саботаж на военных производствах(для АД это было важно, так как они были против империализма и войн в странах третьего мира). Высокий и даже выдающийся на фоне остальных групп технический и организационный уровень участников группировки позволял проводить все эти операции и даже избегать жертв среди гражданских. Для демонстрации сложности операций и подготовленности участников организации, можно вспомнить нападение членов АД на производственные линии предприятия оборонной промышленности группы Panhard & Levassor, когда участники организации, не убив ни одного человека, взорвали часть оборудования и произведённой техники, захватили всю необходимую документацию и скрылись через запасной выход. Совместно с РАФ была проведена операция по взрыву автомобиля на авиабазе армии США под Висбаденом. Однако высокий уровень организации и подготовки группировки всё же не помог АД избежать массовых арестов и фактической ликвидации. Существенно повлиять на ситуацию в стране организация не смогла.

Все эти примеры использования такой акции прямого действия как террор, даже для благих целей, сталкиваются с проблемой неэффективности. Даже благие намерения террористов разбиваются о неэффективность его действий относительно общего положения дел. И если ИРА хотя бы была количественно крупной организацией и была крепче связана с хотя бы частью общества, что придавало ей гораздо больше общественного веса, то ни РАФ, ни АД, ни другие подобные организации не имели даже такого веса в обществе, чтобы хоть как-то существенно влиять на ситуацию, помимо усиления накала государственных репрессий. Как было сказано выше, для более важных изменений нужна серьёзная массовая поддержка, без которой террористов будет можно уже вскоре ликвидировать или свести результаты к минимуму. Переход части левого движения к террору можно рассматривать как явный признак кризиса, к которому привело ослабление контакта с массами трудящихся. Почему оно случилось – тема для более обширной работы, однако то, что от массовых забастовок движение перешло либо к минимально опасным ненасильственным акциям в пользу меньшинств, либо к террору, явилось признаком упадка левого движения на Западе. И из-за этого прямое действие стало утрачивать свой изначальный смысл и стало постепенно названием для любого политико-экономического акта.

В современной России акции прямого действия проводили национал-большевики. Впрочем, в сравнении даже со временами Мартина Лютера Кинга они сейчас выглядят жалко. Вот описание «захвата» Авроры в 90-ых годах: «В захвате «Авроры» участвовали братья Гребневы. Сергей Гребнев залез вместе с ещё одним товарищем на самую верхушку мачты, а Андрей вместе с остальными устроил внизу митинг, разбросав листовки и размахивая флагом с серпом и молотом. Внутри забаррикадироваться не удалось, так как на дверях не было замков, поэтому ребята разбрелись по палубе, где смущённые матросы неловко стояли в стороне и ждали приезда наряда милиции. Примерно через полчаса приехал ОМОН, все, без сопротивления сдались правоохранителям. Акция была завершена, её показали по всем каналам, напечатали в газетах» [16]. Особенно характерен главный итог: акцию показали по всем каналами и про неё напечатали в газетах. Акции прямого действия не проводились, чтобы как-то повлиять на ситуацию, они были способом пропиариться, повод покрасоваться перед камерой, словом, оказаться в телевизоре.

В России концепция прямого действия никогда не была популярной, а после НБП вряд ли будет кем-то рассматриваться как что-то серьёзное. Поэтому вряд ли стоит использовать этот термин в нынешней обстановке. Однако по тому, к чему, что называется, «приложен» термин «прямое действие», во всяком случае на территориях западнее Калининграда, можно проследить кризис левого движения, часть исторического пути которого концепция прямого действия прошла вместе с движением. Пошла от пролога к революции до «захвата» Авроры.