Итогоны недели

Большой переполох у малого брата

Обзорно-аналитический рассказ

Новый год начался для Драгана Жижича лучше некуда. Сколько лет он, белградский заправщик, пытался найти хоть какую-то дополнительную работу – и вот на тебе, нежданный подарок. Пусть и на пару недель, но хоть какие-то деньги, тем более что сейчас, как это всегда бывает после Рождества, со средствами в семье напряженка.

Да и работа, вроде непыльная, тем более что орудовать Драгану предстояло не метлой, а тряпками, губками, средствами бытовой химии – в общем, всем тем, чем можно было избавить улицы сербской столицы от засилья граффити.

Объявление о наборе добровольцев для зачистки Белграда от нашествия на его исторические и коммерческие фасады объектов сомнительного искусства Драган прочел на собственном рабочем месте. На заправочной станции Лукойл, где он второй год работал заправщиком, испытывая, прямо скажем, нужду от невысокой зарплаты, но в то же время, моральное удовлетворение оттого, что лично участвует в пополнении бюджета братской России.

На новую работу Драган согласился с не меньшим воодушевлением. Еще бы, ведь приводить столицу в порядок ему предстояло в преддверии события, которое, несмотря на едва начавшийся год, обещало стать главным в летописи Сербии 2019 года – визита в Белград Владимира Путина. Уже вкручивались лампы в фонари районов с сомнительной репутацией, уже прибавилось на улицах города полицейских, а на щитах рекламу макарон и пива меняли на обожаемое каждым сербом моложавое лицо мужчины с добрым и проницательным взглядом.

«Добро пожаловать, дорогой старший брат!», приветствовал гостя каждый плакат, и на душе Драгана становилось тепло – пожалуй, впервые с того дня, когда он с женой и ребенком, успев покинуть Косово до того, как в их дом ворвались албанцы, ступил на сербскую землю в окрестностях деревни Мердаре.

С тех пор семью Жижичей ожидала одиссея по родной стране. В Нише Драган рубил мясо в бакалее супермаркета, в Смедерево охранял детский сад, а в Нови-Саде – танцевальную школу. Пока, наконец, два года назад семья не переехала в Белград, где жена Драгана, Милана, наконец смогла найти работу педагога, на которого она училась в том же Белграде двадцать лет назад. Устав от смены городов, специальностей и чужих квартир, Драган покорно подчинился судьбе, которая на этот раз привела его на заправочную станцию с посменным графиком работы и зарплатой, на которую не прокормить и себя одного.

Глядя на плакаты с российским президентом, Драган едва сдерживал слезы. Ему хотелось кричать от счастья – должно быть, похожие чувства переполняли дедов Драгана в тот счастливый день, когда советские танки вошли в освобожденный от фашистов Белград.

И к такому космическому счастью еще и приятный бонус – возможность за две недели заработать десять тысяч динаров!

***

Упаковка губок – восемь штук, небольшие, но и не крохотные. Три щетки с жесткой щетиной и одна – с мягкой. Пластиковое ведро для воды. Большая упаковка стирального порошка и пять кусков мыла. Самое главное – пять бутылок итальянского средства для снятия краски. Женщина, раздававшая добровольцам наборы для работы, объявила, что работать придется ночью, а заодно предостерегла от расточительности. Средство, мол, не дешевое, и использовать нужно лишь в тех случаях, когда мыло, порошок и, главное, руки добровольцев не справятся с особо въевшимися в белградскую архитектуру надписями и рисунками.

Из средств индивидуальной защиты добровольцам выдали резиновые перчатки и по красному фартуку, на котором Драган не без удовольствия заметил на нем логотип KFC. Будет приятно вытирать руки о пусть и поношенный и засаленный, но символ американской оккупации Восточной Европы, подумал Драган. Порывшись в интернете и обнаружив информацию о вредных воздействиях на организм человека как микрочастиц краски, так и итальянского средства, он выпросил у соседа Милоша респираторную маску, которую заметил на лице соседа прошлым летом, когда тот из пульверизатора окрашивал в зеленый цвет забор перед палисадником. Формально маска считалось белой, в действительности же она потемнела до оттенка грязного снега. Но самое страшное Драгана ожидало с внутренней стороны маски. Запах, гнилостный запах зубов Милоша, который ощущался всегда, стоило оказавшемуся рядом соседу открыть рот. Чистит ли он когда-нибудь зубы, думал Драган и спешил попрощаться с Милошем, словно и в самом деле куда-то опаздывал.

Нацепив маску, Драган едва не вырвал. Через пару минут он уже не ощущал тошнотворного запаха, но дыхание все равно задерживал, и даже почувствовал головокружение – вероятно, из-за и без того ограниченного доступа воздуха. Еще через полчаса, сорвав маску, Драган беззастенчиво бросил ее себе под ноги. Сделал он это левой рукой – правая онемела и как будто потяжелела в десять раз. Обливаясь потом, Драган совершенно не переживал, что может схватить воспаление легких этой морозной ночью. Беспокоило его другое – правая рука, которую он не мог опустить и тем более поднять выше и потому просто прислонился ею к стене.

Знал бы он, какая это пытка – оттирать граффити! Первый доставшийся Драгану объект – флаг Евросоюза на улице Карагеоргевича. Ситуация осложнялась следами геополитического противостояния, в результате которого флаг по меньше мере трижды пытались закрасить – двуглавым орлом, сербским триколором и, наконец, фрагментом свастики, но все эти попытки не сумели скрыть главного. Полутораметровой высоты граффити на здании первой половины девятнадцатого века.

Стиральный порошок, губки и ведро были с негодованием отброшены Драганом спустя полчаса безуспешной борьбы – вместе с вонючей маской соседа. Оттирая заливающий глаза соленый пот, Жижич выпустил на проклятое изображение половину флакона итальянского чудо-средства и, освещая стену фонарем смартфона, стал ждать. Минут через десять он попытался оттереть одну из двенадцати желтых звезд, но понял, что все, на что оказалось способным итальянское средство – это размыть очертания звезды по краям. Потерев звезду, Драган увидел, как из смеси синего и желтого образуется грязно-зеленое пятно, которое при всем желании не выдать за оригинальный цвет исторического фасада. Еще Драган понял, что оттирать граффити он не способен физически – рука дико болела, в ее вены будто влили жидкий свинец, и Жижич даже вспомнил Христа: каково Господу было висеть с распростертыми руками? Отгоняя кощунственные мысли, Драган попытался перекреститься, но лишь застонал от боли.

Вернувшись домой под утро, он никак не мог устроиться на кровати. Все тело ныло, а уж о том, чтобы повернуться на правый бок, не могло быть и речи. Последние надежды уснуть Драган потерял, когда вспомнил, что следующей ночью вернется на улицу Карагеоргевича, к постылому граффити, а самое страшное – что уже через сутки, безо всякого перерыва его ждет смена на автозаправке.

Как же он поднимет заправочный пистолет?

***

- Представляешь, у Моники исчез Пажский сыр! – с порога заявила жена, вернувшись с работы. – еще посмотрела на меня как на дуру, когда я спросила у нее, как же так.

Драган как раз стоял в дверях и натягивал на термо-носки кроссовки – абсолютно верная комбинация, преимущества которой он успел оценить прошлой ночью. В носках ноги не коченели, кроссовки же позволили дотащиться домой после ночи, проведенной на ногах. Вот были бы волшебные перчатки для рук, от которых верхние конечности не наливаются свинцом после ночи оттирания загаженных городских стен!

- Ты не знаешь, что это с ней? – не унималась жена.

Эх, Моника, Моника! Знала бы жена, сколько раз Драган нырял в этот подвальчик, известный в квартале как магазин Моники. Маленький уютный магазинчик, меньше крохотной гостиной в квартире Драгана, вот только сюда он, в отличие от собственного дома, всегда возвращался с щекоткой в груди. Только на прошлой неделе он был там трижды - в дни, свободные от смен на заправке. Моника сразу запирала магазин, вешала табличку ЗАКРЫТО и тащила Драгана на склад – совсем уж крохотное помещение за стеной, где однажды Жижичу пришлось задержаться на три часа, отрабатывая опрокинутый в порыве страсти ящик шампанского Асти Мартини. Последствия уничтожения шести бутылок они с Моникой ликвидировали за полчаса, остальное время ушло на компенсацию нанесенного ей ущерба. Они все время вспоминали тот секс – безумный марафон под амбре божественного итальянского.

Поэтому возмущение жены Драган обошел вниманием, тем более что в отношении Моники у них с супругой были разные планы. Жена спускалась в подвальчик, чтобы повозмущаться и, если повезет, закупить продукты, Драган же всегда возвращался с пустыми руками, отказываясь – в целях конспирации – от продуктовых подарков Моники. Зато как приятно было улыбаться вернувшийся с работе жене, радуясь оттого, что Милана относила улыбку мужа на свой счет!

Но этим вечером Драгану было не до улыбок. Хмуро попрощавшись с женой, он вышел из дома, ненавидя наброшенный на спину рюкзак, в котором, словно проклятие прошлой, а главное, предстоящей ночи, притаились фартук, щетки, губки и, наконец, обманувшее ожидания итальянское суперсредство.

Бросив взгляд на магазинчик Моники, Драган остановился. Перед входом в магазин красовалась переносная стойка с суровой надписью: «Мы не продаем продукты из Хорватии!». Надпись была сделана на русском языке, и Драгану оставалось лишь удивиться, как это Моника не воспользовалась случаем и не посоветовала Милане в ответ на ее вопрос раскрыть пошире глаза и прочесть предупреждение перед входом. Такой политической зрелости от Моники Драган не ожидал, хотя, бежав из Косова, он еще долго не мог смириться с тем, что в Сербии на каждом углу можно купить хорватскую рыбу и хорватский сыр – будь то козий, пажский, и какой еще душа пожелает. В Косове, где сербов призывали держаться до последнего, они чувствовали себя осажденными в крепости из картонных стен. Воевать с хорватами, боснияками и албанцами, чтобы потом кормить их – это ли не безоговорочная капитуляция, задавался вопросом Драган и не находил ответа.

На что Драгану предстояло ответить со всей определенностью, так это на то, как избавить улицу Караджеорджевича от этих чертовых граффити. Вторую ночь он решил начать с нуля – забыть на время о проклятом европейской флаге и перейти к дому номер шестнадцать. Там красовалось, если это слово применимо к уродующим здания изображениям, гораздо более скромное по размерам граффити - улыбающееся лицо Бориса Ельцина и подпись под ним «BNE was never here». К счастью, рисунок был выполнен в один цвет, черной краской, и если не подведет итальянское средство, до утра его можно будет превратить в пятно неотличимого от серого цвета фасада оттенка. Помахав для разминки руками, Драган направил протянул к стене флакон.

- Добрый вечер, - услышал он за спиной.

Обернувшись, Драган увидел четыре мужские фигуры, лица которых было не разглядеть не столько из-за темноты, сколько из-за накинутых на головы капюшонов.

- Как успехи в борьбе с общей засранностью столицы? – спросил один, а остальные ответили сдержанными смешками.

- Да я тут... - промямлил Драган и понял, что теряется. Что-то угрожающее было в этих одинаковых темных фигурах.

- Да, братишка, - заметил тот же, по-видимому, главный из парней. – Вот что с нами со всеми сделали предатели, правящие от имени Сербии. Нашей любимой Сербии. Великой Сербии. Слава Сербии! – повысил он голос.

- Слава Сербии! – повторили, правда потише, трое остальных.

- А ты что-то имеешь против? – снова обратился к Драгану главный.

- Против чего? – не понял Жижич.

- Я так и думал. Полная атрофия национального самосознания. Безнадежный случай, верно, парни?

- Больно смотреть, - подтвердил один из трех.

- Ребята, кто вы? – выговорил наконец, Драган.

- Знаешь, кто мы? – спросил главный, словно не слышал вопроса Жижича. – Воины последнего фронта Сербии – слышал о таком?

Драган промолчал, не зная, что лучше – соврать, что, конечно, наслышан или сознаться, что в первый раз о последнем фронте услышал секунду назад.

- Конечно, не слышал, - в голосе главного Жижичу послышалась досада. – Ничего, скоро все враги Сербии будут накладывать в штаны при одной мысли о нас. Правда, для начала придется навести порядок здесь, в стране. Ты сам-то за Европу или за великую Сербию?

Драган усмехнулся. Что эти пацаны, лиц которых он не видел, но теперь точно мог сказать, что по сравнению с ним самим они просто дети – так вот, что эти дети могли рассказать ему про великую Сербию? Ему, бежавшему из Косова с чемоданом вещей, с рыдающей женой и с ребенком под мышкой?

- Братушки, ему смешно, - заметил один из трех. – По-моему, он не воспринимает нас всерьез.

- Дай ему нашу визитку, - сказал главный. – Ну? Чего ждешь?

- У меня нет с собой.

- Как это нет? Мы же договорились: идем на дело - обязательно берем визитки. Мы же дали тебе бабки. Погоди, ты что, пробухал их?

Теперь три капюшона были обращены в сторону четвертого.

- Ребята, прошу прощения, но мне надо работать, - вмешался Драган.

- Что? – теперь все четверо взяли Жижича в полукольцо. За спиной Драгана была лишь стена со смеющимся Ельциным.

- И это называется работать? – возмутился главный. – Вчера в конце улицы уничтожили граффити с Ратко Младичем. На бульваре Республики первым делом стерли изображение Милошевича, а ведь оно было даже меньше, чем здесь этот проклятый Ельцин. Приказано стереть все граффити, связанные с нашей историей, с национальной символикой – все гербы, все флаги, все, что хоть чем-то напоминает о Сербии. И это в столице Сербии – ну разве это не признак иностранной оккупации?

- Парни, я простой исполнитель, - сказал Драган.

- Вот именно, простой исполнитель, - подтвердил главный. – В этом вся проблема, старина. Пока мы будем считать себя простыми исполнителями, они уничтожают нашу страну. Предатели, компрадоры, оборотни! Дешевые воришки! Мы обречены, пока эта свора шакалов у власти! Ты думаешь, они приводят город в порядок, чтобы угодить Путину? Черта с два! Они пытаются угодить европейцам, уничтожить все сербское в Сербии, даже выпросили грант, чтобы оттереть с улиц Белграда все, что считается националистическим!

- Эй парни, все в порядке?

Напротив возникла фигура полицейского, он и окликнул странную компанию, застывшую этой ночью на посреди улицы Карагеоргевича.

- Уходим! – шепнул главный, и все четверо разом шагнули навстречу Драгану.

Падая, Жижич услышал полицейский свисток и удаляющиеся крики, но, теряя сознание, так и не понял, кто из парней нанес ему сокрушительный удар в голову, а главное, не был ли этот удар ударом сразу четырех крепких молодых кулаков?

***

Никогда еще площадь перед Собором Святого Саввы не собирала столько людей. Сотни, тысячи горящих экранами смартфонов в поднятых руках. Десятки, сотни русских и сербских флагов. Плакаты и растяжки и на каждом из них – Путин, «Слава России», «Косово – это Сербия, Крым – это Россия», и снова Путин. Путин в тельняшке, Путин в военной фуражке. Путин в Севастополе, Путин в тайге. Путин – везде, по крайней мере такое ощущение сложилось у Драгана, который с полным правом мог причислить себя к числу счастливчиков, которым предстояло приблизиться к русскому президенту не ближе чем на три метра – но и это требование охраны звучало как ниспосланная свыше благодать.

Когда после двух дней пребывания в больнице, Драган вернулся домой с диагнозом сотрясения мозга и предписанием постельного режима, первым делом он наплевал на советы врачей. Отправился в городскую мэрию без надежды получить хоть часть оговоренного за уничтожение граффити гонорара и без малейшего понимания того, что еще он может предложить взамен, чтобы получить эти деньги.

К счастью, в мэрии как будто ждали Драгану и особенно обрадовались повязке вокруг его головы и черным кругам под глазами.

- Будете в составе делегации беженцев, бежавших из Косова от албанских захватчиков, - сказали ему. – Вас представят президентам, расскажут об ужасах албанского геноцида. Вам нужно молчать, только постараться выглядеть как можно хуже. Впрочем, вы и так справитесь.

Предполагалось, что с группой беженцев президентов познакомят уже в Храме, перед началом совместной службы. Драгана и еще пятнадцать человек, из которых к травмированным, кроме Жижича, можно было с натяжкой отнести лишь одну женщину с перевязанным пальцем, долго и тщательно обыскивали, проводили через металлоискатель, сверяли документы, изучали личные вещи и содержимое телефонов и лишь после этого сообщили, что планы изменились.

Было решено не портить настроение президенту России видом несчастных беженцев, а устроить после службы торжественный прием от имени сербского лидера – с шампанским, торжественными речами и сердечными признаниями во взаимной любви и нерушимом братстве.

- Так что можете быть свободны, - сказал высокий офицер в штатском.

- А как же деньги? – вырвалось у Драгана, но офицер, уже отправившийся по своим делам, даже не обернулся.

На площади перед Собором Святого Саввы некуда было яблоку упасть. Если, конечно, какой-нибудь сумасшедший задумал на потеху снайперам из службы охраны двух президентов метать яблоки в толпу перед Собором. Очутившись на дальнем берегу людского моря, Драган понял, что с такого расстояния ему не увидеть не то что невысокого Путина, но даже двухметрового Вучича. Вздохнув, он стал ждать и время от времени, повинуясь шуму и стадному инстинкту, вытягивал шею, отзываясь на вспыхивавшее впереди оживление.

Наконец, оживление перешло в гул, и толпа пришла в движение. Где-то там, впереди, заметались лучи прожекторов, засверкали вспышки фотокамер. Толпа подняла и понесла Драгана – в начале вперед, а затем куда-то в сторону.

- Путин! Путин! – раздались крики, перешедшие в скандирования.

Драган попытался рвануть вперед, но лишь получил сильный удар локтем в голову и упал.

- Человек! Человека задавите! – послышался визжащий женский голос.

Чьи-то руки подняли Драгана и уже через минуту он сидел на скамейке, видя, как в десятке шагов от него беснуется восторженная толпа. Драган застонал. Голова трещала от боли, перед глазами плавали круги. Забравшись ногами на скамейку, он увидел, как по ступенькам Собора поднимаются двое мужчин. В одном из них, высоком, с черными волосами, Жижич разглядел президента собственной страны. Второй ростом не доходил первому до плеча, но его походку нельзя было спутать ни с чьей другой. У Драгана закололо в груди и едва не подкосились ноги. Схватившись за спинку скамейки, он с трудом присел на нее. Голова гудела, но от раздавшегося вдруг колокольного звона Жижич почувствовал, как рассеивается мрак в душе, как отпускает сердце, как наливается силой все тело.

По щекам его полились слезы. Перезвон лишь усиливался, колокола спешили возвестить, что все теперь будет иначе, что спасение неминуемо и что все они, праведники, собравшиеся на площади, попадут в рай. Подняв глаза к небу, Драган понял, что круги перед его глазами соединились в один большой круг, из которого ему был виден лишь передний край, нависавший как нимб, надо лбом. Он поднялся и пошел прочь – к жене Милане и к ребенку. К продавщице Монике и к бензоколонке. Он пошел навстречу новой жизни, в которой все будет лучше и счастливее – ведь и Путин не всю жизнь был обожаемым всеми Путиным.

И еще Драган подумал, что неплохо бы это дело особо отметить. Немецкое пиво и хорватские анчоусы подойдут в самый раз.