Голод в подвале
Я не знаю, почему вспомнилась именно эта история. В неуклюжей попытке найти триггер, наблюдаю притянутые за уши совпадения с настоящими обстоятельствами. Впрочем, я давно уже не волнуюсь о логике в своей жизни.
В детстве, которое пришлось на 90-е, родители пугали меня не бабайками и монстрами, а бомжами и наркоманами. Одни утащат в подвал и сожрут, вторые утащат в подвал и уколют СПИДозной иглой. Да уж, было время. Не то, что бы детей прямо поголовно таскали и кололи, но вечерами дворовые пацаны с таким удовольствием смаковали байки про инфернальную бесконечность подвальных коридоров, что неокрепший детский ум четко выстроил границу запретной территории. Но то было в детстве. А вот впервые столкнулся я с тем, о чем предупреждали меня родители, гораздо позже…
Осень 2013 года. Мне 21, и я работаю в сфере эксплуатации зданий. Не буду вдаваться в тонкости своей профессии, значение имеет лишь одно обстоятельство: по работе часто приходилось спускаться в подвалы. Я уже не ребенок, так что подвалы для меня - это просто технические помещения со всевозможными оборудованием и коммуникациями. Они то и попадали в сферу моей деятельности. Нет, я не слесарь или сантехник, но для простоты визуализации можно выстроить и такой образ. Так, о чем я… Ах, да, подвалы…
Это был осенний дождливый день. Погода была примерзкой, какой ей и положено быть в позднюю осень. Кажется, дождь нарочно не набирал достаточно силы, что бы не выпасть в раз, но растянуться на весь день. Мы с напарником молча уставились на дворники, гипнотически равномерно смахивающие влагу с лобового окна. Мягкий салон служебного автомобиля, прогретый печкой, не хотел выпускать нас из своих уютных объятий.
Прибывшие на очередной вызов по случаю прорыва трубы в жилом многоэтажном здании, мы уже минут 30 безмятежно втыкали в вечность, борясь со сном, но и не особо спешили приступать к работе. Первым сдался Игорь (так звали моего напарника, имя изменено). Угрюмо обозначив, что нас скоро спохватятся в конторе, и в подвал из-за протечки невозможно будет зайти, он вышел из машины и начал примеряться выданными местным ЖЭУ ключами.
Старый замок неохотно поддался и ржавая дверь тяжело распахнулась, сотрясая пространство могучим скрежетом не смазанных петель. В лицо тут же ударил затхлый влажный и теплый воздух. Такой характерный воздух, который бывает только в сырых подвалах. Контраст температур образовал пар. Он выплыл из подвала словно дым из ноздрей исполинского монстра и окутал нас с ног до головы. Так старая панелька обнажила свое влажное нутро.
С первого же шага стало ясно, что течь уже добралась до выхода, размочив грунтовые полы. Шлеп, шлеп - зашагали мы вглубь темноты. Лучам света налобных фонарей хотелось удариться о стены, но туман рассеивал их, выдавливая из себя только ржавые трубы.
— Ну, надеюсь, тут нет крыс. Я еще с прошлого раза не отошел, — разорвал тишину Игорь.
— Нашел что вспомнить, — еле слышно ответил я. — Вовремя, молодец.
Вспомнить было что, действительно…
Несколькими месяцами ранее очередной вызов на очередной прорыв трубы в очередную панельку запомнился немного ярче, чем многие. Тогда, подъехав к нужному дому, обратили внимание на блюдца с молоком, расставленные у каждого продуха (небольшое окошко или отверстие в наружной стене подвала, расположенное на несколько сантиметров выше отмостки). Вроде как сердобольные старушки подкармливают бездомных котят. Так подумалось и забылось.
Тогда нам попался не хило затопленный подвал. По моим оценкам глубина воды составляла от полу метра, а судя по сооруженным деревянным мостикам - подтопление было явлением постоянным. Деревянные мостики, скорее даже - целая сеть переходов, подвешены прямо за перекрытие на стальной проволоке. Такие себе качели.
В тот раз мы с Игорем решили разделиться. Я пошел по навесным мостикам искать течь, а Игорь остался у выхода перекрывать подачу воды на аварийную трубу.
Я аккуратно наступал на сырые доски подвесной конструкции, придерживаясь за проволоку одной рукой, и держал чемоданчик с инструментами в другой. Иногда неосторожный шаг сопровождался противным скрипом гвоздей. То и дело мостик раскачивался так, что можно было запросто свалиться в подвальное болото, вымазавшись самому и утопить весь инструмент впридачу. Из разных углов подвала раздавался шум падающего с труб конденсата, гудели грязные лампы освещения, становилась громче с каждым шагом искомая течь, противно скрипели гвозди…
Сначала я подумал, что это Игорь уже спешит мне на помощь, неловко наступая на скользкие доски мостиков. Но потом заметил, что характерные скрипы подвижных гвоздей раздаются то там, то тут: со стороны входа, со стороны течи, из темной глубины затопленного коридора, но никак не из под моих ног. Помню, как мне стало не уютно, если понятие уюта вообще применимо в отношении моего местоположения. Как похолодел затылок, а мурашки поползли по спине и прямо в мозг. Нарастала непонятная тревога. Что-то было не так.
Проглотив комок в горле, еле как уняв противную дрожь, я прогнал от себя постыдные мысли и продолжил движение в сторону течи. Тем более что, судя по журчанию, я уже был близко.
Я уже почти успокоился, когда добрался до течи, и осознание резко, со всего маху дало мне горячую пощечину. Вода! Вода била напором из аварийной трубы. Почему Игорь её до сих пор не обесточил?
Обескураженный непониманием происходящего, я вдруг почувствовал себя таким маленьким в островке света от тусклой лампы среди этих бесконечных катакомб. Темнота за границей света беспощадно давила так, что становилось трудно дышать. Все звуки казались какими то неуместными, как будто их собрали в горсть из папки с сэмплами и небрежно закинули сюда.
С минуту трусливо озираясь по сторонам, я все-таки взял себя в руки, пристыдив за иррациональный страх. Принялся осматривать течь. Магистраль без повреждений, треснула труба примыкающего стояка. Трещина выше запорного крана. Перекрываю кран, течь затухает, по ушам бьет тишина. Прямо сейчас на месте ремонт не проведешь, только вызывать сварщика. Нужно идти к Игорю и узнать, что у него случилось.
Возвращаясь назад не торопился, так же аккуратно ступая на отсырелые доски, придерживаясь за проволоку подвесок. Подвесной переход качался, прогибался, крутился, заставляя меня осторожно балансировать на нем. Скрип гвоздей уже раздавался отовсюду и действовал на нервы.
Я не сразу обратил внимание, когда появились новые звуки. Как будто птицы хлопали крыльями прямо над водой и шлепали водяную гладь, пролетая из одного конца в другой. Может это бобры уже тут завелись, хах.
— Игорь! — крикнул я в направлении выхода.
Когда из последнего поворота показался солнечный свет, пролитый из выхода в подвал, сзади, где то далеко что-то засеменило по подвесной дорожке и, пробежав метра 3, плюхнулось в воду. Раздался истошный скрип. Больше мои нервы не выдержали, и я кинулся к выходу.
Вылетев из подвала я столкнулся лоб в лоб с напарником. Тот растерянно глядел на меня.
— Ты ее видел? — Игорь затряс меня за рукава. — Я тебя зову, зову! Во все продухи кричал. Весь дом вокруг оббежал. Думал, тебе пиздец!
Я не понимал. Игорь оттолкнул меня в сторону и с размаху захлопнул дверь в подвал, судорожно накинул замок в петли.
Настойчиво запихнув меня в машину, усевшись сам, Игорь озирался на выход в подвал. Затем посмотрел на меня с удивлением.
— Крысу. — Игорь развел руки в метровом размахе. — Вот такую. Ты когда на течь ушел, она из воды вылезла. Я думал, бобер сначала. А она на задние лапы встала, зубы свои оголила и заскрипела так противно, как будто… Как будто гвоздь из доски вытягивают. Я выбежал и тебя давай кричать.
— Игорь! Какая, блядь, крыса! — срываясь на смех, прервал я. — Поехали в контору, нам тут делать больше не чего.
Проезжая через двор, я не смело посмотрел на запертый выход подвала, на продухи, зияющие чернотой, словно кариес в больных зубах. Возле одного из них дворовая кошка лакала молочко из оставленного сердобольной бабкой блюдца. Послышался истошный скрип. Из бездны продуха показалась мерзкая крысиная пасть, размером с здоровую собаку. Острые серые зубы сомкнулись на шее облезлого кота и утащили его в пустоту подвала…
Меня передернуло от неприятного воспоминания. Я всмотрелся вдаль. Трубы все еще тянулись багровыми от ржавчины венами вдоль облезлых стен. Стены были склизкими и разбухшими, местами покрытые плесенью. Под ногами месилась грязь. С потолка свисала паутина. Свет налобных фонарей брезгливо скользил по этим поверхностям, искажая без того уродливые линии. Казалось, будто мы идем внутри огромного организма. Внутри его грязной вонючей глотки.
От неожиданности мы с Игорем трусливо взвизгнули. Я попятился назад и уткнулся спиной в грудь напарника. Тот выронил сумку с инструментами и вцепился одной рукой в трубопровод, другой в мою в куртку. Заметались лучи фонарей. Перед глазами мельтешил калейдоскоп.
— Че орети! Напугались экхех кхех тьфу бля! — забулькал хриплый баритон, закашлялся и сплюнул.
Я направил луч фонаря на источник голоса и обомлел. Я увидел нечто бородатое. Обвисшая кожа на дохлом невысоком теле сотрясалась от гаркующего кашля. Нет, не голое. Замызганные трусы едва прикрывали волосатый пах, грозясь вот вот совсем сползти вниз. Передо мной стоял дряхлый лысый дет в одних трусах и, кажется, с одним зубом. От него воняло потом и пивной отрыжкой.
— Ну! Че молчите? ЖРАТЬ ПРИНЕСЛИ?! — завопило кожаное нечто.
— Это, блядь, кто такой?! — жалобно проскулил Игорь.
— Степан я. — пробулькал дед. — Живу я тут. Эмм, вот здеся прям. Я жрааать хочууу! — пропел он последнюю фразу с такой интонацией, как будто передразнивал отчаянное«аууу» заблудившегося в лесу грибника и занялся больным смехом.
Я осветил фонарем вокруг. Здесь пар уже не стоял и мне удалось разглядеть кое-что: грязный матрас на полу, какое-то шмотье, стол на трех ножках и обрезке трубы, перекошенная табуретка, обрывки этикеток, бычки сигарет.
Дет прокряхттел, зашлепал босыми ногами куда-то в сторону. Что-то щелкнуло и вспыхнул свет. Теперь можно было осмотреться. Помимо перечисленного барахла, вокруг расположились иные предметы убранства. Видно, что дед пытался навести здесь какой-то уют. Пытался. Но не получилось. Обычная свалка.
— Так, значит, не принесли пожрать? — с досадой прохрипел дед.
— Бежим! — Игорь дернул меня за рукав и не ожидая бросился к выходу, разбрасывая грязь с подошвы.
Тут то и сработал выработанный в детстве рефлекс - бомж+подвал=беги! Я припустил вслед за напарником, поскальзываясь на грязи, хватаясь за трубы, углы, кабеля. Позади раздался характерный щелчок и подвал снова погрузился во тьму. Где то в глубине загаркал истеричный смех живой груды кожи, нарастали быстро приближающиеся шлепки босых ног.
— Пожрать дайте! ПОЖРААААААТЬ! — завопило нечто. — Дедушка Степа хочет кууууШААААААТЬ! — на последнем слоге вопль сорвался на утробный рык.
Луч фонаря метался по сторонам выхватывая то гнилые стены, то грязные лужи, то спину Игоря. Я падал и поднимался. Бежал и снова падал. Нечто сзади уже издавало что-то нечленораздельное, как будто его выворачивало изнутри. Иллюзорность происходящего отключала мой разум, обнажив первобытные инстинкты. Я потерял из виду Игоря, но уже ощущал затылком влажную отдышку подвального деда. Выхода из подвала все еще не было. Я начал паниковать, истерично размахивая фонариком по сторонам, и закономерно со всего ходу приложился лбом в железобетонную перемычку проема. Вспышка света в глазах, треск разбившегося налобного фонаря, тьма.
Я упал, вскинув в полете ноги вверх, но не потерял сознание. Протащился немного на спине по инерции по влажному грунтовому полу, уткнулся ногами в глухую стену и остановился. Куртка задралась, спина вымазалась в холодной жиже. Она забилась под штанины, обволокла руки, влипла в волосы на голове. Валяясь на полу в нелепой позе, я хотел потереть место ушиба на лбу и с ужасом обнаружил разбитый фонарь. Тут же вскочил на ноги, замер и начал отчаянно всматриваться в густую черноту. Деда не было ни видно, ни слышно.
Видимо, в панике я пробежал нужный поворот и пропустил выход. А дед (или то, что выдавало себя за деда) напоролся на какой-нибудь кронштейн и лежит дохнет обоссавшись и обоссравшись.
Я нащупал влажную стену и начал осторожно двигаться вдоль нее в противоположную сторону. Глаза по-немного начали привыкать, выхватывая из мрака отдельные предметы. Посветить себе фонариком телефона я не мог, поскольку всегда оставлял его в служебной машине перед спуском в подвал, что бы ненароком не утопить его там. Бородатое нечто по прежнему не было слышно. Тишину разбивали только редкие падающие с труб капли конденсата на сырой пол и мои робкие шаги. Я едва дышал и напряженно всматривался вперед.
Скоро показался дневной свет, проникающий из выхода на улицу. Я ускорил шаг, но не менял его на бег, опасаясь очередного столкновения со стеной. Под ногами глухо зашумели бетонные ступени, и с каждой нарастал страх, что за ноги сейчас схватится костлявая рука, дернет ее, что тогда я ударюсь прямо зубами в уголь ступени, раскрошу челюсть. И это будет только началом в моей агонии перед страшной смертью от рук подвального нечто.
Но, нет. Я вылетел на улицу. Свежий воздух влез огромными комками в мои ноздри. Солнечный свет ударил в глаза. В уши вонзился крик Игоря. Он уже давно ждал меня, и вот вот собирался отправиться на поиски меня. Это он так сказал.
Я бесцеремонно, как был в грязной робе, плюхнулся в машину. Напарник схватился за угол металлической двери, не без усилия толкнул ее, захлопнув вонючую пасть панельного монстра. Ключи с хрустом пронзили стальное полотно, повозились, поскрипели.
Как только ржавый ригель замка выскочил, заточив гнилое нутро бетонного лабиринта, в дверь с обратной стороны обрушился шквал ударов. Из забитых фанерой продухов раздался булькающий визг. Дверь заходила ходуном, из косяков посыпалась бетонная крошка. Игорь отпрыгнул назад, развернулся на месте и бросился к машине. Не думая о том, что работа так и не была выполнена, мы ударили по газам и помчали прочь, оставляя позади матерившихся на нас старушек…
Да, в итоге это оказался просто бомж, нашедший свое пристанище в теплом подвале, который просто сошел с ума от голода. Над нами с напарником ржали всей конторой еще несколько месяцев. После этого я проработал еще пол года в том месте, потом сменил работу. Но это далеко не последняя моя история.