О МОДЕРНИЗАЦИИ И МЕРИТОКРАТИИ

Мы стоим перед извечным вопросом о формах и методах модернизации России, которая – модернизация – для нас есть состояние развития, приходящее циклически на смену состоянию «покоя» (или «застоя», как кому нравится). Отсутствие этой цикличности будет означать умирание общества и государства, которое есть форма самоспасения общества. В том числе, и от самого себя. Но давайте посмотрим на это с исторической точки зрения.

Вот, к примеру, Петр Первый. Случайная фигура на троне, результат пресечения основной линии Романовых на Федоре Алексеевиче и интриг с объявлением его брата Ивана «дурачком». Но если отбросить это, то очевидно, что Петром Россия расплатилась за Раскол. Это же не просто вопрос о вере. Это была попытка модернизации, врезультате только обострившая вопрос о доверии общества, мiра к власти. Которая не захотела общество слушать. А как результат, - лютая во всех смыслах петровское ломание через колено страны. Потому, что власть уже не могла править страной, которая ей не верила. Власти понадобилась новая страна.

Цена петровской модернизации, и правда, была страшной. Целые области после Петра обезлюдели, народ в леса уходил, население податное сократилось. «Окно», конечно, прорубили, но элита перестала говорить (и понимать!!!) по-русски и более, чем на 80 лет воцарилась политическая нестабильность, а главными стали временщики.

Платой за «перелом» была и исключительно жесткая система крепостного права. Не рабство, но почти рабство. Который полностью противоречил укладу русской жизни и стал тормозом для экономического развития страны, заложив то отставание лет в 70, если не больше, когда не случилось пресловутого «первоначального накопления капитала». Но платой за петровский перелом была и пугачевщина, остановившая, к слову, натиск на Турцию и Австрию.

И – новый зигзаг, екатерининская «фальшь-модернизация» и новая попытка формирования меритократии. Ерунда, конечно. Заполнение вакуума, возникшего от деградации русско-немецкой постпетровской химеры, попытка выйти из нескончаемого кризиса власти. Та же самая власть временщиков, только доведенная до полного посинения (там династий больше осталось, но и они не стали аристократией – ко второй половине XIX века (меньше 70 лет) все эти роды аристократии «второго призыва» тоже выгорели (ну и упомянутые наполеоновские войны и здесь брешь пробили, но не это главное).

Деградация элитариев практически до первобытного состояния, превращение дворян в барчуков, неспособных даже на минимальное напряжение сил. Но и здесь важный момент: крестьяне окончательно стали вещью. Потому, что после Пугачевщины (а обделались элитарии тогда дюже крепко) разговаривать с общество стало окончательно невозможно. У элиты к обществу возникло явное отвращение. И пришлось делать людей вещами. А с вещами говорить и слышать их и вовсе необязательно.

Вот, где был цивилизацилонный перелом. С которым справится не смогли ни хитрец Александр Павлович (закон о вольных хлебопашцах от 1803 года), ни Николай Павлович, издавший в 1841 году Указ о запрете торговли крестьянами без земли, который игнорировали все, кому не лень. Элита уже отделяла себя не только от общества. Она хотела быть выше власти…

Екатерининская «фальшь-модернизация» замедлила отмену крепостного права лет на 30, а начальную фазу индустриализма – на 20 минимум. И расплатились мы, Россия, за нее не столько Крымской войной, хотя и ей тоже, сколько «разночинством». Вот это было страшно. Россия «сломалась» не на большевиках. Россия сломалась на разночинцах.

Если ценой меритократической модернизации является расширение социального раскола (вплоть до формирования «иной» культуры и «иного» языка, к чему, к слову, мы в «нулевые» были очень близки), то социально-экономическая модернизация перерастает в свою противоположность: в создание условий для раскола общества.

Успешная модернизация не бывает только экономической. Она бывает только социально-экономической, то есть предполагает вовлечение в процесс относительно широких масс людей. Даже если это модернизация «вширь», как модернизация Александра III, подарившая России 30 лет, которыми элита воспользоваться не смогла. Вот, действительно, где времени не хватило. Или модернизация Сталина, которая дала возможность выиграть Великую войну и шанс на ничью в «холодной». И, кстати, в тот момент, когда модернизация стала преимущественно технологической и экономической, утратив социальную направленность после Войны, советская власть почти сразу попала в системный кризис.

Меритократическая модернизация, даже если она и приводит к определенному движению вперед, всегда заканчивается расширением социального раскола и за нее приходится платить следующим поколениям.