1984 (George Orwell) ✖ Good Omens
ㅤ Простой синий комбинезон неприятно обтягивал тело, касаясь к коже, словно давно шелушащая, иссыхающая чешуя змеи, которую всё время хочется стянуть или выдрать с кровью. Кроули очень давно знаком с этим ощущением (чешуи, не зверского желания), но сейчас оно было другим. «Чешуя» была не такой, какой обладал его второй привычный лик. Эта «чешуя» заставляла морщиться каждый раз, когда он надевал её, потому как не любил ни комбинезоны, ни конкретно этот синий цвет, ни тех, к кому принадлежность этот костюм обозначал. Но у него просто не было выбора. Такова работа демона — молчаливая, под прикрытием, даже если не устраивают условия, что явно не должно было быть таковым.
ㅤ Вся преисподняя не имела ничего против политики тоталитаризма Океании, наоборот, только поддерживала угнетённое положение людей, ведь это их главная забота. Однако Кроули, вспоминая, какой свободной ранее была вся цивилизация, ему хотелось залезть в мешок и никогда не вылезти. Что стало с его любимой Землёй? Этими людьми? Он не узнавал родной дом. Тем не менее покинуть это место так и не решился. В отличие от Азирафеля...
ㅤ После начала полного господства Партии и Большого Брата, он немедля ушёл, оставив Землю. Кроули понимал его, потому не осудил за выбор, хотя с самого первого дня отбытия на Небеса не переставал думать о нём и надеяться, что хотя бы через тысячи лет им ещё доведётся пересечься. Слишком тяжело нести ношу, когда ты делал всё, чтобы ужасное не случилось, однако всё свершилось. Возможно, Армагеддон теперь звучал даже схоже с истинным спасением...
ㅤ Кроули простил уход Азирафеля. Но вместе с ним он потерял какой-либо смысл в чём-либо, потому продолжил гнить вместе с Землёй и её людьми в качестве партийца, попутно выполняя поручения от скуки. Проще работать, занимая хоть какую-то должность, пускай ненавистную, с этим можно смириться, сыграть придуманную роль и личность, будто актёр, Кроули это умеет, чем быть никем или пролом в статусе животного. Аду нужно быть угодным и услужливым, дабы не терять положения и места, несмотря ни на что. Пусть он и желал сжечь дотла всё и всех, что превратили мир в войну, свободу в рабство, а незнание в силу. Иначе Кроули будет не нужен никому вовсе. Ведь Азирафель ушёл, а сам он — когда-то падший ангел, никому неважный, кроме него.
ㅤ Табачный привкус папиросы остро жёг язык и наполнял собой лёгкие, неприятно ошпаривая, будто раскалённый утюг, и травмируя изнутри. Серая пыль сыпалась на стол при встряхивании. Приберут, Кроули знал: тут, таких как он, снимающих стресс всякой непотребностью с распитием алкоголя вдобавок, десятки, если не сотен за день. Только он отличался тем, что ему это никак не навредит. Тем не менее сами ощущения въедались в голову и тело, требуя снова и снова. Оно затягивало, как наркотик, который после случая в 1827, думал Кроули, он больше в рот не возьмёт. Что ж, нашлась альтернатива, такая же дрянная, однако с эффектами без явных последствий. Кроули терпеть не мог партийный джин «Победа», потому приходил за пивом в пабы пролов. В синем обличии приходить в такое место было не самым безопасным решением, но он всё-таки демон — пожелает, сотрёт память, если полиция помыслов объявится проверить местечко.
ㅤ Проблема сигарет в том, что они быстро наскучают, стоит прикурить две-три за раз. Вкус становится мерзким до такой степени, что становится вовсе плевать на порочное из-за выбора способа расслабление. Кроули потёр папиросу о деревянный столик, чтобы потушить, оставляя видимый след. Хуже уже явно не станет от какого-то там табачного следа — весь мир канул в тоталитарную бездну.
ㅤ Кроули тяжело вздохнул, вспоминая о том, что ему сегодня опять нужно в Бюро Мыслей на работу для сохранения образа. Тупые бумажки, тупые компьютеры, тупые пневматические трубы, тупые людишки, тупые заголовки, тупые тексты, наполненные ложью. Ложью, ложью, ложью. Будущее погрязло в небытие, настоящее удушает, а прошлое не существует, его переписывают, переписывают, переписывают. Всё погрязло в вязкую, обволакивающую беспросветной, неразрывной плёнкой и не дающую доступ к кислороду, тьму.
ㅤ Он закрыл глаза и постарался ни о чём не думать. На языке до сих пор жгло. Мерзость. Тёплое пиво, потому как холодильники было достать попросту невозможно людям такого разряда, даже не у всех партийцев они были в домах, сделалось ещё противнее прежнего, когда Кроули вспомнил о том, какое раньше было вино. Вино... Кроули начал забывать, насколько оно потрясающе. Несмотря на это, в памяти до сих пор лежало то, как часто и с каким удовольствием оно было поглощаемо им бутылками. В компании Азирафеля. Опять в мыслях Азирафель... Кроули отпустил. Правда, он так только сказал себе в мыслях. Конечно же, соврал.
ㅤ По столу неожиданно постучали, как будто в дверь, дабы привлечь внимание. Кроули не понял. Неужели в самом деле полиция нагрянула? Почему тогда сразу не начала с расспросов, а как бы вежливо ожидала его attention? Он выгнул бровь (чёрт возьми, нельзя! идёт вразрез с общественными правилами — нельзя как-либо демонстрировать что-либо лишнее в мимике, иначе могут заподозрить в чём угодно, а после отослать на трудовые работы или вовсе казнить), быстро огляделся по сторонам и бровь уже встала на место. Кроули замер. Белые локоны, чудная шляпа, простая потёртая рубашка и штаны...
ㅤ — Азирафель? — Кроули вскочил со стула.
ㅤ — Здравствуй, Кроули, — Азирафель не удержался от улыбки. — Как твои дела?
ㅤ — Азирафель?? — повторил он, игнорируя вопрос.
ㅤ — Да, Кроули? — Азирафель держал руки у живота, нервно разглаживая собственные пальцы, но Кроули не обращал на это внимание. Он смотрел только ему в лицо.
ㅤ — Почему ты здесь? Ты ведь поклялся, что ты больше ни за что не вернёшься сюда... Что-то стряслось? Ты в порядке, ангел? Тебе нужна моя помощь? Всё хорошо?
ㅤ — Да, Кроули, всё в порядке. Не переживай, — Азирафель сел напротив, ладонью по воздуху проводя вниз, прося Кроули сесть тоже. — Просто... Понимаешь, я захотел тебя навестить.
ㅤ — Навестить? — Кроули резко сел, как и интонация, которая подскочила от удивления.
ㅤ — Я наблюдал за тобой. Ну, со стороны, там (Азирафель показал пальцем вверх). Тебе особо одиноко здесь... Мне жаль. Очень и очень жаль, Кроули. Но у меня не было другого выбора... И сам ты пожелал остаться здесь, по не совсем ведомой мне причине.
ㅤ Вообще-то выбор был, в последнюю встречу именно его они и обсуждали в не самой приятной обстановке для обоих. И оба это прекрасно понимали, однако Кроули как всегда шёл на уступки, особенно сейчас, особенно в такое время.
ㅤ — Я понимаю, — Кроули поник, отворачивая немного голову. Одна скупая слезинка сама собой ломилась вот-вот показаться. — И насколько ты здесь?
ㅤ — Я думал. Много думал. И решил, что я вернусь.
ㅤ — Что? — Кроули снял чёрные очки. — Что ты сказал?
ㅤ — Я вернусь, Кроули. Вернусь на Землю. Чтобы ты больше не был одинок в этом аду. Впрочем, тебе наверняка знакомо это чувство, но...
ㅤ — ...Ты не об этом, — продолжили за него.
ㅤ — Да. Когда-то ты сказал, что путь серой, не принадлежащей ни к белым, ни к чёрным, стороны не одинок, соврав, но когда же ступил на него и я, то признался, что сказал ложь. Я понял, что теперь не в праве оставлять тебя на Земле после всего, что ты сделал для меня. Мне жаль, что тебе пришлось ждать столько времени, пока я принял для себя эту истину.
ㅤ — Ангел, — Кроули протянул руку к ладони Азирафеля, лежащей на столе, и покрыл её теплом своей ладони, постепенно всё больше сжимая, словно боясь отпустить и потерять, — Не извиняйся передо мной. Я понимаю, насколько тебе было тяжело перенести всё это.
ㅤ — И всё же я виноват перед тобой, как никогда ранее. Прости меня.
ㅤ — Я давно простил тебе всё, что только можно. У меня было достаточно времени.
ㅤ — Ты хороший и добрый, вся эта жестокость ни чуть не изменила тебя, — Азирафель сплёл их пальцы в замок. — И ты это знаешь, Кроули.
ㅤ Кроули молчал. Всегда он отвечал на подобные утверждения: «Заткнись» или «Я не хороший! Я демон и не могу быть хорошим!» Однако, сейчас хотелось вырваться совершенно другое. «Моя любовь к тебе спасает меня», — вот, что он хотел ответить, но не мог. Он понятия не имел, как отреагирует Азирафель и не будет ли последствий. Страшнее всего были любые варианты, которые как-либо могли спугнуть и заставить Азирафеля снова покинуть Кроули. И, словом, выбранный им образ прола явно не приведёт к добру их союз на этот чёртов тоталитарный век. Впрочем, выбрать ничего иного Азирафель просто не мог. Он и под дулом пистолета у виска никогда в жизни не согласится играть роль партийца в этом заговоре против всего человечества и его свободы. Кроули понимает. По-настоящему понимает. Он сам прошёл через муки, чтобы уговорить себя войти в это грязное и беспрекословно повинующееся число.
ㅤ — Спасибо, — с обыкновенной простотой ответил Кроули, заминая первые слова, пришедшие в голову, подобно свёртку бумаги, и выбрасывая в урну бесконечного потока разума...