Дмитрий Широков. Трансформационный роман "БогАдCтво"

Мой красавец-дедушка со стороны отца был сыном репрессиро ванного. Представляете, его отца расстреляли по приказу Сталина, а он потом женился на родственнице вождя! Олег бы не смог посту пить в МГИМО, если бы ему не подделали документы, указав в графе «отец» данные отчима.

Воспитывали его своеобразно. Мать была слабохарактерная, а отчим — очень жесткий, он даже еду ему давал в миске для собак. Все ели в гостиной, а пасынок — за дверью. Неудивительно, что после такой токсичной среды дед стал искать любовь (тоже своеобразно) — тр*хал все, что движется. В институте он прославился как знатный ловелас. Собственно, после женитьбы на бабушке ничего не изменилось

Дед выглядел отлично: статный, интересный, еще и сотрудник ТАСС. В Москве он появлялся редко, все шлялся по заграницам. Любил красивую жизнь, дорогой алкоголь и, конечно, женщин, с которыми за водил короткие необременительные романы

Я ему был неинтересен, как ему не был интересен и его сын (мой отец). Дед наделал троих детей, но особо ими не занимался. Есть один эпизод, когда мы действительно классно провели время вместе. Мне было меньше двух лет, и я эту историю помню смутно (скорее, по фотографиям и рассказам родителей)

В 1987 году Олег работал в Румынии. Как представитель ТАСС, он жил в потрясающем особняке в Бухаресте. За высоким железным за бором прятался небольшой замок XIX века, построенный богатым нефтяником. Он был увит плющом, а вокруг него росли апельсиновые и мандариновые деревья. Местный климат очень напоминал Сочи. Но когда на второй день родители пошли погулять, то были потрясены контрастом: того, что внутри резиденции, и голода-нищеты снаружи. Снабжение особняка было очень хорошее, и за забором часто стояла очередь. Дед делился, отдавал излишки продовольствия местным жителям. В магазинах стояли только ряды кока-колы, продукты распределялись по карточкам. Зато везде висели огромные плакаты «Да здравствуют Елена и Николае Чаушеску!»

Родителям понравилась иллюминация на дворце, где жили румынские «вожди пролетариата». Там было все такое ухоженное, даже воз дух вокруг был пропитан благовониями. Меня хотели сфотографировать на фоне этой красоты, но как только родители достали камеру, мгновенно подбежала охрана, человек двадцать, и выдернула пленку из фотоаппарата, чтобы засветить ее.

В моем детском сознании отпуск остался сплошной сказкой. Чудный дворец, где мраморные лестницы вели к бирюзовым ванным комнатам с мини-бассейнами. К морю мы ездили на блестящей «Дачиа», дедушка даже давал мне порулить. На прощание я рассмешил всю семью, велев Олегу сохранить особняк для меня. После возвращения на родину мы поехали на дачу к маминым родителям. Я вылез из машины и, окинув взглядом домик и все шесть соток, уверенно сказал: «Это все надо сломать и построить такой же дом, как у деда»

В 1994 году, на его похоронах, стояли моя бабушка, его вторая жена и семь любовниц (которые плакали потому, что умер лучший любовник тысячелетия). Мне было всего восемь лет, но я отчетливо запомнил эту историю, которая неоднократно обсуждалась в нашей семье.

Таков был его осознанный выбор — умереть в 63 года от рака, потому что не смог справиться со всем своим внутренним трешем, заставляющим искать новых приключений через секс. Сработала программа рода — через нелюбовь к себе и желание себя разрушить