Подкова на счастье и украинский камуфляж: дончанка вернулась в Авдеевку семь лет спустя
О Светлане Симбирцевой, которая создала в Донецке реабилитационный центр «Домик Велеса» для занятий иппотерапией с ранеными военными и детьми-инвалидами, помощи попавшим в беду животным, мы недавно писали. Около месяца назад ей удалось побывать в Авдеевке, с которой до начала боевых действий в Донбассе было связано очень много планов, надежд. О том, каким она увидела свой дом и город после освобождения, Светлана рассказала «Донецкому времени».
Даже местность узнала с трудом
– Это был шок, – говорит она. – Я знала, что разрушений много, но не ожидала увидеть их в таких масштабах.
Очень поразил мемориал в честь освобождения города на въезде в Авдеевку. Много флагов подряд всех подразделений, которые брали город. И рядом – башня от танка. Развевающиеся на ветру флаги выглядят очень красиво. Но на фоне разрушений это сюрреализм. Ведь дальше ни одного живого дома.
Я помню этот город, там было очень много людей, детей. В 2014-м многие выехали, а в 2015-м вернулись. Новая Авдеевка вернулась, а Старая нет – ее тогда больше обстреливали, она возле леса. Но надо отдать должное нашим ребятам, они точечно попадали. А вот украинцы стреляли по площадям, чтобы потом обвинить ополчение. Сейчас в Новой Авдеевке ни одного целого дома, ужасные разрушения. Мне кажется, больше, чем в Мариуполе: там хоть немного осталось, а тут весь город.
Мы заметили только одного человека на велосипеде. Сразу мысли: «Куда он едет? Где остальные люди?» Он промелькнул как фантом. Видно, что не первый день там живет и привык передвигаться очень быстро. Больше мы мирных жителей не видели вообще.
Видели храм. Там повреждения в крыше. Но в целом он не сильно пострадал, и, думаю, его восстановят. Мы порадовались, что он сохранился. Было ощущение торжественности от того, что хоть что-то сохранилось, хотя бы храм.
А на той улице, где я жила, нет почти ни одного целого дома. Я даже местность с трудом узнала. Очень трудно узнать улицу, на которой практически нет домов.
На остатках домов надписи «Мин нет» – значит, их саперы проверили. У нас участок большой, к нам пока не дошли. Возле дома – старый «Москвич» с маскировочной сеткой. Он стоит криво, возможно, подбит, и его бросили. Украли наши ворота. Хотя, когда мы уезжали 2017, они еще были.
Все заросло. Мы аккуратно гуськом друг за другом прошли — провели военные, которые нас сопровождали. Без них мы бы к себе не попали. И хорошо, что они с нами были, потому что вскоре прилетел дрон. Парни его заглушили, но сказали, надо скорее уходить: дрон мог нас засечь и передать координаты. Долго оставаться на одном месте нельзя.
Мы дошли до нашего гостевого домика, от него осталась одна комната. Большой дом давно разрушен, еще в 2014 году, его мы увидеть не ожидали. Я хотела забрать подкову: она необычная, от испанской лошади. Подкову я еще до войны прибила к домику на счастье. Приехали, дверь стоит с подковой. И часть домика целая, остальное разрушено. Сохранилась одна комната, но и в ней дырка в крыше. Скорее всего, и дождь заливал, и снег. Рядом с дверью украинский камуфляж. Там явно кто-то жил, тумбочку притащили.
Я сказала, что без подковы не уеду. Мы ее сорвали, забрали и лопату. Хотелось что-то еще из дома взять.
– Собираетесь возвращаться в Авдеевку?
– Даже не знаю. Жить там негде.
– Были хорошие воспоминания, много планов было. Мы планировали жить там семьей со всеми животными. У нас была большая левада для лошадей недалеко от источника Святого Николая, очень красивое место. Но я знаю, сколько всего произошло в Авдеевке с 2014 года.
Пропал наш сосед, а нашли его мертвым с отрезанными руками. Погибла Катя, моя близкая подруга. Украинцы занимались мародерством: даже из-под лежачей женщины простыни выдернули – «Жинка постирае». Обстреливали магазины. Если приезжали их журналисты, люди боялись из дома выходить, опасаясь провокаций.
Для меня это место как кладбище. Там погибло очень много людей. Пока не знаю. Но сейчас задумалась, хочу или нет. Первое чувство – не хочу. Слишком много там негатива.
— Какая у тебя сейчас ситуация?
– В 2017-м нам удалось вывести лошадей из Авдеевки. Украинцы выпускать нас не хотели, говорили, что везем коней сепарам на мясо. Это чистокровных ахалтекинцев! Запросили 5 тысяч долларов за каждую лошадь, а у нас тогда их было четыре. Понятно, что таких денег не было, но и бросить лошадей я не могла, они для нас члены семьи. Как и остальные животные.
Удалось договориться с проводником дешевле, а подруга прислала денег. Шли нехожеными тропами. Я едва не погибла, когда вместе с конем Грандом упала с мостика в речку: конь летел на меня, я чудом откатилась в последний момент.
В Донецке папа помог купить на окраине небольшой дом — накопил с пенсии. Дом без ремонта, но с участком 5 соток для лошадей. Мы занимались иппотерапией с Грандом. Он помог многим детям и раненным.
Этой весной Гранд погиб. Дрон сбросил взрывчатку. С ним убило и четырех собак. Ситуация морально очень тяжелая, мы до сих пор не отошли. И материально непросто: разрушен сарай с амуницией и сеном, поврежден забор. Тяжело с кормами.
Теперь готовим вместо Гранда молодую кобылу, которую недавно спасли от живодеров. Но она еще жеребенок, нужно время. И еще подыскиваем лошадь под иппотерапию тяжеловозной породы. Спокойную кобылу или мерина, которые подошли бы под тяжелых всадников. Многие раненые – крупные мужчины.
Иппотерапию прописывают при повреждении позвоночника, она запускает механизм движения. Когда человек на лошади, он как бы идет и мозг запоминает, включаются все процессы. У нас есть реальные результаты, мы их видим, и врачи о них знают.
Мечта указывает путь
У меня мечта – открыть большой реабилитационный центр, чтобы бесплатно помогать раненым и детям с ДЦП. Нам очень хотел помочь в создании полноценного центра реабилитации первый глава Республики Александр Захарченко. Александр Владимирович любил лошадей, понимал, как это важно. Но не успел.
Планы большие, без спонсоров их реализовать очень сложно. Мы не знаем, за что браться. Но от мечты отказываться нельзя, она указывает путь. Вместе мы непременно придем к победе.