“В детстве трижды спасала от смерти, а теперь не уберегла”: исповедь матери, потерявшей сына на СВО
“Знаешь, я ведь его не отговаривала — бесполезно. Как только начались все эти события в 2014 году, вижу, сам не свой ходит. И повторяет: “Кто, если не я?” А самому-то еще 20 лет нет. Да разве удержишь? В сентябре подписал контракт, а в начале октября принял присягу”, — встречает меня с порога Любовь Михайловна.
О своем Стасике она говорит в настоящем времени. Он для нее, как для любой матери, живой. Входим в дом, в его комнату. Люба теперь большую часть времени проводит здесь. В светлом углу у окна — иконостас. В центре — фотография младшего сержанта Станислава Глушакова с траурной лентой, его армейский берет, удостоверение к боевой награде и много икон. Свеча истлела, но запах воска еще витает в комнате.
“Дочь давно говорит — убери. А я не хочу. Я с ним каждый день разговариваю, рассказываю, советуюсь, — продолжает хозяйка дома, перехватив мой взгляд. — Знаешь, какой он? Только кажется, что он суровый, серьезный. На самом деле такой ласковый, такой балагур. Все шутит, все кривляется”.
Могла потерять его трижды
Любовь родила Стаса в 36 лет. С мужем отношения не особо ладились, поэтому поднимала его и двоих старших детей фактически одна.
“Стасик таким болезненным рос. В три месяца заболел менингитом в тяжелой форме. 9 марта у него поднялась температура, пока довезли до больницы — отключается ребенок. Положили нас в инфекционное отделение, самые маленькие мы там. Столько ему пришлось пережить. Шрамы на локте, на лице — это из-за отторжения кожи, из-за болячки проклятой. Сколько всего ему кололи, но выходили”, — вспоминает мать.
Когда выписывали домой, врачи предупредили — не обнадеживайтесь, Ни ходить, ни разговаривать он не будет. Не факт, что выживет. К счастью, их прогнозы не оправдались.
“В год и четыре пошел. Не ползал — сразу встал на ножки. Да и разговаривать начал рано. Сразу предложениями, так связно”, — продолжает женщина.
Она могла трижды потерять сына. В первый раз — в три месяца, когда ему диагностировали менингит. Затем — в полгода и в год и три, когда у ребенка случались остановки сердца. Парнишка оказался крепкий, цеплялся за жизнь. И выжил.
Потом уже, когда пошел в школу, серьезно не болел. Если простывал, лечил себя сам и непременно шутил, что через три дня будет здоров.
“Если простудился, кашляет, всегда успокаивает меня: “Мам, через три дня буду как огурец. Вот посмотришь”. И прямо головками ест лук, чеснок. И в снегу валяется. Такой вот он”.
Рожденный воевать
Стас жил со мной на одной улице и взрослел, можно сказать, на виду. Как все мальчишки в 20 лет, он казался дерзким, стремительным, азартным. Причем, азартным по-хорошему. Такие живут на высоких скоростях, потому что им нужна полнота ощущений и адреналин. Иначе не умеют.
Наверное, поэтому я нисколько не удивилась, увидев его в военной форме десять лет назад. Он рожден был воевать: камуфляж, берцы, автомат — все это ему очень шло.
“Он ведь мог работать по строительству и собирался с другом ехать в Москву, когда закончился контракт, — словно читая мои мысли, говорит Люба. — Не поехал. Вместо этого пришел и сказал: “Мамуль, я подписал новый контракт. Мое это”. Это было в декабре 2021 года”.
Стас откровенно маялся на гражданке и даже в увольнительных долго высидеть не мог. Его тянуло в часть, в коллектив. По словам матери, он только казался бесшабашным и резким, а на самом деле был пунктуален, дисциплинирован и идейным не по годам. А еще — обожал стрелять, редко когда промахивался. Ну а тяжелый автомат носил бережно, как любимую девушку. Воевал в разведке, комендантских войсках, мотострелковом батальоне.
“Боевую задачу выполнял качественно, не щадя личного здоровья и проявляя разумную инициативу”, — даже в этих казенных фразах из характеристики чувствуется запал и юношеский максимализм.
“У него даже голос стал другим”
О службе рассказывал мало — щадил родных. О том, что сын получил контузию под аэропортом, а позже еще и ранение, мать узнала случайно от знакомых. Сын же на все ее вопросы неизменно отшучивался — с какой целью интересуешься?
“Домой всегда приезжал радостный, а в последнее время чувствую, что изменился. Серьезный такой, а выражение лица — будто и не здесь он. Конфетами объедается. Словно впрок, словно больше никогда не съест. И сигареты. Много курит. Тогда еще у меня закралось подозрение — что-то неладное происходит с сыном”, — Люба замолкает на минуту.
В последний раз он позвонил ей 13 марта 2022 года в 10 утра. Просил, чтобы простила, если чем-то обидел, чтобы не держала зла.
“У него даже голос стал другим, каким-то тревожно-спокойным: “Мам, это не то, что мы думали. Не то что раньше. Все серьезно”, — последнее, что мать услышала от сына.
Между ними была тесная невидимая связь. В тот момент, когда с сыном случилась беда, Люба почувствовала это кожей.
“13 марта в четыре вечера у меня все сжалось внутри. И я как закричу. И все, поняла, что Стасика больше нет. Три раза в детстве его спасала от смерти, была его ангелом-хранителем. И не уберегла”, — впервые за два часа Люба говорит о сыне в прошедшем времени.
“Теперь он нас охраняет с небес”
Станислав Глушаков погиб в селе Степное под Волновахой. А потом было опознание.
“Мы приехали с дочерью в морг, ей стало плохо. Я пошла сама. Стасик первый лежал. Прямо у входа. Носика нет, левого глазика нет, ротик открытый. Перчатка на одной руке. Или не снял, или вторую не надел. Штаны на веревке. Худенький-худенький. Плечи посечены осколками. Голова пробита. Говорят, их накрыло градом и привалило плитами. Лежат рядами те, кого повытаскивали. А подруга моя только половину сына похоронила. Его плита пополам раздавила. Со Стасом дружили, служили и погибли вместе, — Люба замолкает на время, не в силах больше сдерживать эмоции. А когда приходит в себя, добавляет: — Теперь он нас охраняет с небес”.
И это действительно так. Во всяком случае, две необъяснимые истории в их семье после смерти Станислава случились. Первая — когда старшего сына Алексея травмировало в шахте.
“Мама, представь, на тебя летит 40-тонная глыба. Сверху стоит Стас и говорит: “Тебе не время”. И все, больше я ничего не помню”, — пересказывает женщина слова старшего сына.
Без травм не обошлось, но он выжил. А во второй раз какая-то невидимая сила в прямом смысле не пустила ее саму из дома. Люба собиралась ехать на рынок на Текстильщик. Уже оделась, но на пороге ее кто-то толкнул. Вышла за калитку, прошла несколько метров — то же самое. Вернулась домой.
Когда в новостях увидела, что рынок попал под обстрел и много людей погибло, разрыдалась. Поняла, что это сын с того света отводил от нее беду.
“Он любил жизнь и все живое. Цветы нес в дом, собак приводил. Даже в воинской части со щенка овчарку вырастил. Преданная, всегда его ждала”, — говорит на прощание Любовь Михайловна.
Теперь она вспоминает сына всякий раз, когда смотрит на цветок. Долго не распускался — сбрасывал бутоны. А вскоре после гибели парня раскрылся и зацвел. Такой же светлый, как его душа.
1 декабря этого года Станиславу Глушакову могло бы исполниться 30 лет. Наверное, на юбилей собралась бы вся их семья. Но ему теперь 27 лет. Навечно.