«Сердце», Малин Кивеля
сто страниц афтофикшна о женщине, у новорожденного ребенка которой обнаружен порок сердца. тонкая рефлексия о телесности, тревоге, страхе, свободе.
но на самом деле меня, как и других, пожалуй, все же тянет к гладкому, удобному, надежному. есть предел несовершенству. и он близок.
«Сердце» приятно своей искренностью. кажется, хороший автофикшн не может быть таковым при отсутствии честности в повествовании. Кивеля обнажает чувства и эмоции, которые могут показаться некомфортными, отталкивающими, аморальными. желание забыть о лежащем в больнице ребенке, чтобы мысленно отдалить все удручающе тяжелое, что изменило привычный ход жизни. мысли об измене, о романтическом, сексуальном порыве, захватывающем героиню в «худшие моменты жизни», и «изумление» от присутствия этих мыслей.
однако в первую очередь этот роман-кризис примечателен размышлениями о телесности. изменчивое тело в исключительно тяжелых обстоятельствах. тело, прошедшее через процесс родов. тело, сталкивающееся с болезнями, на время перестающее функционировать привычным образом. тело, отражающее глубинные эмоции. мышцы, органы, суставы, сухожилия, переживающие с героиней эти эмоции.
тело здесь — сосредоточение не только боли, но и красоты. зачастую эта красота проявляется в отметинах боли. героиня любит синяки. не синяки после борьбы, но синяки как отражение стремления, осознанного риска. она романтизирует «облупившийся лак», «герпес, ранки на губах», «неожиданные выпуклости». помните об искренности? весьма искренне.
это работа о телесной уязвимости. порок сердца — результат нездорового образа жизни матери во время беременности? негативных мыслей о рождении третьего ребенка? несчастного случая на девятом месяце? нет. героиня ходила на йогу для беременных, готовилась к родам, училась дышать. все должно было пройти идеально. и не прошло. гарантии идиллии не существует. все может развалиться. у ребенка могут обнаружить коарктацию аорты. могут обнаружить этот набор букв, который так тяжело запомнить.
«Сердце» справедливо просит от читателя доверия Кивели и стилю написания книги. здесь сложно следить за хронологией, что, в общем-то, не представляет особой важности. этот роман — дневниковые записи, стихотворения, размышления в одном флаконе. правдивый и нагой. это исследование авторкой собственной телесности. достаточно честное, чтобы поделиться с читателем опытом чужого для него тела и пригласить взглянуть на свое.