На пороге катастрофы
Сегодня мы поговорим о самом тяжёлом, трагическом и кровавом моменте истории нашей страны. В эти дни и месяцы наша великая Родина стояла на краю гибели, и только железная воля, фантастическая стойкость и героизм нашего народа смогли спасти её от краха.
Ежели ты, дорогой читатель, знаком с первой частью — это просто замечательно. Ежели нет— это совершенно не страшно. Ниже краткая суть.
В период 37-40-го года 3/4 высшего командного состава рабоче-крестьянской армии расстреляно, военная оппозиция разгромлена, а армия, как институт, поставлена в безропотное, подчинённое положение. При всей важности этого государственного института теперь армия, по сути, не имеет политического влияния и является царством в себе, в отличие от всепроникающей тайной полиции (НКГБ/НКВД).
Именно это теперь её ключевая, новая поведенческая норма и модель. И как бы кто ни относился к сталинским репрессиям, считал ли их хорошими и правильными, или считал преступлением и чудовищной ошибкой — неписаный закон действует до сих пор. Звучит он так:
Армия беспрекословно подчинена государству, не имеет права на мнение и только выполняет задачи. Ее удельный политический вес ничтожен.
Такова родовая травма наших вооружённых сил, своими корнями уходящая в историю Гражданской войны. И мы с вами увидим, как этот "закон нерассуждающего молчания" много раз повлияет на ход истории, а отступления от него буквально будут переворачивать жизнь. В самом конце мы повстречаемся с ним уже в наше время.
Я вот пишу и даже напеваю. Какая всё-таки удачная песня. Пропаганда ведь и должна быть такой — лихой и чеканящей шаг, уверенной в себе, поднимающей наш боевой дух, а их, вражин, всячески деморализующей.
В самый разгар этих самых репрессий был снят и с помпой прокручен в кинотеатрах страны главный предвоенный фильм-агитка.
Первая строчка из легендарной песни конца 30-х и есть название того самого фильма — "Если завтра война". Композиция была, соответственно, саундтреком, как бы сейчас сказали.
Песня стала куда более знаменитой, осталась в народной памяти, является, можно сказать, мемом. Неужели в школе вашему классу никто и никогда не говорил с укоризной: "А если завтра война?". Было ведь? Ну, было.
Режиссёром был выбран очень благонадежный товарищ, во время Гражданской войны служивший в ЧеКа — Дзиган Ефим Львович.
Советская власть вплоть до 60-х на самые ответственные идеологические картины будет ставить бывших чекистов. Например, в "Перед лицом истории", снятый к годовщине революции, где советский историк беседует с Василием Шульгиным, одним из лидеров Белого движения и свидетелем отречения императора Николая II. Тоже снимал бывший чекист — Эрмлер.
Да, пожалуй, самая известная картина Дзигана — "Если завтра война". Все остальные были примерно на ту же тему, но куда более проходные, если не сказать унылые. А эту снять плохо было нельзя, да и опасно. Дзиган хорошо понимал "обострение классовой борьбы", тонко почувствовал линию партии и колебался вместе с ней, подобно Рабиновичу из анекдота.
А давайте заглянем с вами в официальный справочник аннотаций советских кинофильмов, который так пересказывает краткое содержание:
Фашисты объявляют войну. На защиту социалистического Отечества поднимается весь советский народ от мала до велика. Идёт запись добровольцев на предприятиях. Под боевые знамёна становятся миллионы патриотов. Из далёкого Узбекистана, из солнечной Грузии, с Кубани и Дона, с Терека и Урала, с полей Украины и заводов Донбасса направляются к границе эшелоны героических защитников Родины. На передовые позиции прибывает маршал Советского Союза товарищ Ворошилов. Он произносит речь, проникающую в сердце каждого бойца.
Получен приказ: прорвать фронт противника и разгромить врага на его собственной территории. Начинается генеральное сражение.
Танки преодолевают заграждения фашистов и давят их орудия. Советские воздушные силы проникают в тыл противника, сбрасывают парашютный десант. Силы десанта преграждают путь вражеским резервам. С возгласами "За советскую Родину!", с мощным "Ура!" наши бойцы бросаются в атаку.
Строго говоря, всё будет, как в кино. Вернее, почти, как в кино. Исключением будет действующее лицо последнего абзаца. Роль войск, прорывающих фронт противника, историей была уготована Вермахту. Вне всякого сомнения —сильнейшей, на момент 22 июня 1941 года, армии мира.
Автор слов песни "Если завтра война" Лебедев-Кумач, тот самый, который написал также и фактический гимн Великой Отечественной войны, гениальную и разрывающую сердце песню "Вставай, страна огромная!", осенью 41 года будет в Москве. И когда немцы будут рваться к воротам столицы, паника, охватившая тогда наш город, овладеет и им: он со своими вещами будет пытаться эвакуироваться, услышит, уже будучи на вокзале в очереди, зловещий рёв моторов немецких бомберов, раскаты от разрывающихся неподалеку бомб и потеряет рассудок. Навсегда. Содержание жизни оказалось куда трагичнее патриотической песни. Но это будет потом.
А сейчас, вполне согласуясь со строчками Лебедева-Кумача :
"Мы войны не хотим, но себя защитим- Оборону крепим мы недаром. И на вражьей земле мы врага разгромим Малой кровью, могучим ударом!"
принимался новый полевой устав и доктрина рабоче-крестьянской Красной армии.
Суть заключалась в следующем постулате: "воевать малой кровью на чужой земле", а основное содержание в новом Полевом уставе 1939 года определялось так: "Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех нападающих армий".
В сталинском государстве всё имеет своё согласованное идеологическое и политическое значение.
Пропаганда, партия, отдельные её члены, издающие официальные документы — это хор; в нём не может быть выпадающих голосов. И если сказано "малой кровью, могучим ударом, на чужой земле" — значит, так и есть и так будет. Кто считает иначе — трус и паникёр. Самое распространённое обвинение для военных тех годов. Запомним его — оно нам пригодится при рассмотрении судеб.
А были ли люди, которые считали иначе? Да! И в том числе Сталин.
А как тогда надо было правильно считать?
По существу, в военно-политическом руководстве СССР было стойкое убеждение о неизбежности войны с Германией. Историки и современники гадают, какая дата была для Сталина предпочтительной, и приходят к выводу, что это была весна 1943-го года. Поэтому была война с Финляндией с конкретной целью — «отодвинуть» границу от Ленинграда. С которой весьма тяжело справилась Красная армия; но и в том числе, благодаря пониманию неудовлетворительности многих результатов военного строительства, были пересмотрены планы развёртывания военно-промышленного комплекса, переиначен выпуск вооружений и техники и многое, многое другое. Выводы делать умели.
К войне готовились. Утверждать, что нет — просто глупо. Но Дьявол кроется, собственно, в деталях. С одной стороны, готовились, а с другой — именно из-за того, что готовились и имели план, далекоидущий план этой самой подготовки, попали в ловушку своих ожиданий. А ваши ожидания — ваши проблемы, как говорил классик современности Андрей Сергеевич Аршавин.
Вся внешняя политика Советского Союза в отношении Германии была направлена на "недопущение провокаций". Это прямое и зафиксированное указание Сталина.
Что это значит?
"Провокация" — слово, за последние 100 лет потерявшее всякий смысл. У нас ныне и какие-нибудь акции слабоумных активистов-художников называют "провокацией". А тогда это слово имело прямое значение. Буквально — не хотели спровоцировать Гитлера начать войну раньше нашей к ней готовности. Вот так и было правильно считать. Опасность есть, и война будет, но всё идёт по плану и делается, как надо. Вот правильное мнение.
Зафиксируем два главных момента.
Первый. Военно-политическое руководство Советского Союза считало страну к войне не готовой.
Второе. Понимало её неизбежность.
Собственно говоря, и с пропагандой-то тут нет никакого противоречия. Пройдёт пару лет— мы подготовимся, а там могучим контрударом погоним врага. Вот только времени и, уж тем более, лишних пару лет вождь германской нации нам давать не собирался. Война была действительно "завтра". Стремительно переносимся через границу.
Ефрейтор Гитлер и опыт Первой мировой войны.
Давайте поговорим о противнике, оценим немецкую военную мысль и фигуру Гитлера, как военно-политического вождя. Нам важно изучить противника.
Откуда он вышел? Вот этот бешеный человек, Адольф Гитлер. Он, победивший в политической борьбе голос военного реванша. Голос немецких солдат Первой мировой, он вышел из этой грязной, иссечённой осколками, обмотанной проволокой траншеи, которую от противника отделяли какие-то сотни метров и поля, разорванные снарядами, усеянные трупами — товарищей и врагов. И те, кто были в этих траншеях, а это, на секундочку, почти 80 процентов мужского населения Германии в возрасте 16-45 на момент войны, они, все, как один, знали главную причину поражения Германии в Первой мировой войне — это война на два фронта. Все, от ефрейтора Гитлера, ставшего канцлером, до маршала Гинденбурга, ставшего президентом республики.
Добавим еще ретроспективы.
Что получится у Германии в 1940-м и не получилось в 1914-м? Реализовать план Шлиффена.
План был разработан начальником германского генерального штаба Шлиффеном, учеником великого Мольтке, и имел характерное для немцев не очень поэтическое название «план закрывающейся двери». Разработан еще в 1905 году и был, по собственному признанию Шлиффена, нанесением на стратегическую карту тактической идеи Фридриха Великого — так называемая "косая атака". Вот что значит, дорогой читатель, национальная военная школа, когда одна идея, родом из 18 века, дорабатывается и модернизируется с учетом новых исторических условий.
Что такое "косая атака" Фридриха?
Представим две армии, выстроившихся в линейном порядке друг против друга. Играем за немцев.
На одном из флангов боевых порядков войск создаётся огромный кулак, даже путём ослабления фронтальной линии боевых порядков. При столкновении с противником задача основной линии — сковать его боем, а «кулака» — совершить обходной манёвр и ударами во фланг и в тыл раздробить силы противника, нарушить их управление и довести до полного разгрома.
Шлиффен, как и Мольтке, был проповедником концепции «Стратегических Канн». Её прообразом является одна из самых знаменитых битв античности, когда во время второй Пунической войны, в сражении при Каннах, войска Карфагена под предводительством великого полководца Ганнибала двумя фланговыми ударами окружили, а затем разгромили и полностью уничтожили лучшие войска Римской Республики целиком — ведомые консулами, которые погибли. Это один из образцов мирового военного искусства.
Почему Шлиффен наносил удар только одним флангом? Ответ прост: Альпы и Швейцария на стратегической карте — нижний или левый фланг немецкой армии, ограничен самой природой, физической и политической географией; даже если германцы прорывают фронт, они оказываются на одной единственной дороге, которая ведёт не вглубь Франции, а на юг.
Именно поэтому все войны с участием Франции и Германии с незапамятных времён проходили во Фландрии. И именно поэтому немцы всё, что у них было, собрали на правом фланге. Шлиффен планировал за месяц взять Париж и сбросить англичан в море, а после развернуться на Россию.
Что говорит человек на смертном одре? Я вот пока не был, но предполагаю, что, вероятно, прощается с родными, может быть, напутствует детей. А знаете, что делал Шлиффен? Он кричал:
Укреплять только правый фланг! Укреплять только правый фланг! Передайте кайзеру! Правый фланг!
Он умрёт за год до начала Первой мировой. Ему не суждено будет узнать, что его план в грядущей войне провалится. Потому что Россия проявит чудеса скорости мобилизации (скажется опыт русско-японской войны) и явится двумя армиями в Восточную Пруссию раньше, чем немцы разобьют французов, упершихся на Марне.
Немцам не хватит, может быть, двух или трёх корпусов, которые будут брошены останавливать наших генералов — Самсонова и генерала Рененкампфа (по иронии судьбы — немца).
Уинстон Черчилль в своей замечательной книге «Мировой кризис» так отзовётся об этих событиях.
"Нужно отдать должное русской армии за её благородное мужество и преданность союзникам, с которыми она бросилась в войну. Если бы русские руководствовались лишь собственными интересами, то они должны были бы отвести свои армии от границы до тех пор, пока не закончится мобилизация огромной страны. Вместо этого они одновременно с мобилизацией начали быстрое продвижение не только против Австрии, но и против Германии".
Как мог заметить прозорливый читатель, я люблю агитпроп и попкультурное сопровождение своих тезисов. Не обойтись мне без него и здесь. Потому приведу строчки из песни, известной с XV века, которая была одной из любимейших в армии Кайзера Вильгельма. Переработанную замечательной певицей, коллекционировавшей фольклор, Эльзой Лаурой фон Вольцоген.
Der Tod reit’t auf einem kohlschwarzen Rappen, Er hat eine undurchsichtige Kappen. Wenn Landsknecht' in das Feld marschieren, Läßt er sein Roß daneben galoppieren. Flandern in Not! In Flandern reitet der Tod!
Смерть скачет на вороном коне, В чёрном глухом капюшоне. Когда ландскнехты маршируют в поле, Она пускает своего коня в галоп. Фландрия в беде! По Фландрии скачет смерть!
Думаю, ефрейтор Гитлер не раз пел эту песню — ну уж точно слышал. Каким он был на момент конца весны 1941 года? Если коротко. Национальным героем. Вермахт, следуя планам Шлиффена, бросил всё на правый фланг, обошёл линию Мажино, взял Париж, прижал британский экспедиционный к морю и склонил Францию к капитуляции. Немцы заставили французов привести тот самый железнодорожный вагон, в котором был подписан Версальский мирный договор 1918 года. Договор, являвшийся национальным позором Германии, по существу и приведший к власти фанатичного бывшего солдата с бешеным темпераментом и уникальным ораторским талантом. На иллюстрации тот самый вагон.
Маршал Фош, этот знаменитый французский полководец, прочитавший условия Версальского договора, сказал: "Боже, это не мир — это перемирие на 20 лет". Он ошибся. Перемирие длилось на год дольше.
Он не увидит, как сбудется его пророчество. И как другой французский маршал, герой Вердена, Филип Петен будет возглавлять марионеточное правительство Франции: с одной стороны, заискивая перед Гитлером, а с другой — наделив себя полномочиями более обширными, чем они были у Людовика XIV, обращаясь к народу "Дети мои, Мы Филип Петен… чего-нибудь там решили". Марсельезу сменила песня с говорящим названием "Маршал, мы здесь!". Короче говоря, с самооценкой у дедушки проблем не было.
Ну, а что же немецкие генералы?
Важно сказать, что в Германии армия и офицерский корпус это главные институты в государстве. До некоторых пор вообще единственный институт. Вольтер говорил о Пруссии: "У всех стран есть армии, у пруссаков же есть армия у которой есть страна". Строго говоря, в высшей степени справедливое утверждение. Однако немецкий офицерский корпус, в частности его аристократическая часть из пруссаков это закрытое сообщество со своей культурой чести и представлениями о прекрасном.
Вообще-то отношение к Гитлеру среди генералитета колебалось от неприязни до ненависти. Это будет особенно подчеркиваться в послевоенных мемуарах, но так и было на самом деле. Начальника штаба за постоянное соглашательством с Гитлером называли Кейтель/"Лакей-тель".
Помните, как Том Круз в фильме "Операция "Валькирия" играет самого знаменитого и фактурного заговорщика Штауфенберга? Действие фильма разворачивается уже в начале 1943 года, и там показано, что сам Штауфенберг считает к тому моменту Германию обречённой на поражение, а приказы Гитлера — самоубийственными.
Есть нюанс. Сам заговор собрался в районе 1937 года. Это такой обладатель кубка чемпионов среди заговоров. В составе мадридского "Реала" меньше футбольных звёзд, чем военных звёзд в заговоре против Гитлера. И проще сказать, кого там не было, чем кто там был. Гепнер, Гальдер, Бек, фон Бок, Роммель, начальник абвера Канарис. Такое впечатление, что прежде чем войти в высший генералитет, было обязательным вместо вступления в НСДАП посетить тайное собрание заговорщиков.
Генералы считали, что Германия не выдержит войны. Война будет самоубийством — вторым за 25 лет. Не выдержит ресурсно. И были, в общем-то, по всем параметрам правы.
Когда Гитлер присоединил без войны Судеты, а до этого осуществил аншлюс с Австрией, наладил внутреннее положение Германии после десятилетий униженного и полуголодного существования, заговорщики поняли, что убить-то Гитлера, пожалуй, и можно, а вот избавиться от национал-социализма будет трудно. Да их просто проклянут за убийство любимого вождя нации. И, кроме того, с Гитлером все договаривались. Воевать в перспективе собирались, кажется, только большевики, а их немецкие офицеры из древних прусских домов не любили, пожалуй, еще больше, чем Гитлера. Кроме того, был заключён пакт Молотова-Рибентроппа, который застраховал Германию от войны на два фронта, в чем и была его единственная цель.
Гитлеру везло раз за разом. Генералы говорили: Франция и Великобритания нам объявят войну. Её не объявляли. И даже когда объявили, не начали боевых действий, что было вообще феноменом, который получит в истории название "странная война".
Гитлер, следуя своему чутью и иногда в открытую пренебрегая мнением военных, раз за разом оказывался прав.
И когда он заговорил о нападении на Советский Союз, мотивируя это тем, что у Германии нет возможности построить флот, способный бороться с английским (для удобства подсчёта можно сказать, что оснащение одной танковой армии техникой стоило столько же, сколько строительство и эксплуатация линкора. Да, одного линкора — вы не ослышались. Нужно было штук 8 хотя бы, не считая кораблей поменьше, а значит, нужно удерживать блокаду острова и накапливать ресурсы, которые можно взять на востоке), лишь некоторые робко возразили ему: "Это же (та самая) война на два фронта!". А он ответил: "Во-первых, у нас нет сухопутного фронта с Англией. А, во-вторых, ну и что с того?".
"Немцы никогда не пойдут на то, чтобы воевать на два фронта"— эта фраза якобы сказана Сталиным на совещании по вопросам обороны.
И она есть в фильме Озерова "Битва за Москву", где наряду с общей, весьма сомнительной, идеей, что Красная армия хоть и терпела поражение за поражением, попадая из окружения в окружение, но делалось то всё правильно, потому что надо было выиграть время, вместе с тем есть огромное число всамделишних и достоверных моментов из дневников и воспоминаний.
Но была и другая фраза. Сказанная Сталиным 5 мая 1941 года. Это был торжественный выпуск слушателей военных академий. Он стоит на трибуне и говорит тост:
Во всех войнах главным родом войск, обеспечивавшим победу, была пехота. Артиллерия, авиация, бронетанковые силы защищали пехоту, обеспечивали выполнение задач, поставленных перед пехотой. Крепости, города и населённые пункты врага считали занятыми только тогда, когда туда вступала нога пехоты. Так было всегда, так будет в будущей войне. Первый тост я предлагаю за пехоту. За царицу полей — пехоту!
На том же совещании, где Сталин сказал о невозможности германского вторжения из-за памяти о войне на два фронта, обсуждалось, что немецкие самолеты всё чаще нарушают воздушное пространство, концентрируются на границе, а разведывательное управление Красной армии получило информацию о точной дате нападения — 22 июня 1941 года. Её достал Рихард Зорге, наш агент в Японии.
Новый начальник генерального штаба Жуков предложил нанести превентивный удар по соединениям Вермахта, концентрирующимися близ советских рубежей. Нарком обороны Тимошенко согласился с предложением Жукова. Конкретная задача по его оформлению была поставлена генерал-майору Александру Василевскому. 15 мая он доложил проект директивы Тимошенко и Жукову, однако нарком и НГШ не решились подписать документ без предварительного ознакомления с ним Сталина, так как прежде, чем нанести удар, необходимо было проводить и мобилизацию, и вводить военное положение, и занять оборонительные рубежи.
Жуков и Тимошенко стояли навытяжку, а Сталин читал. Наконец, подняв глаза, он спросил:
"Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?".
Дальше грядёт только ужас. Стремительными, разрезающими ударами встык немцы будут отсекать армии, окружать и бить по частям. Спустя всего месяц после начала войны сражение будет идти уже за Смоленск. Враг будет рваться в Киев. Наша армия будет отступать, бросая технику, потеряв фактически всю авиацию и миллионы пленных.
Когда война началась, Сталин уезжает на дачу, и первым к советскому народу обратится Молотов. Знаменитое "сегодня в 4 часа утра без объявления войны произошло вероломное нападение".
Сталинское же обращение, не менее знаменитое "Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!", будет только 3 июля. Минск взят уже почти неделю. По воспоминаниям Микояна, когда они всем политбюро приедут к нему на дачу, уговаривать начать руководство обороной страны, вождь вжался в кресло и молчал — видимо, думая, что они его сейчас арестуют.
Первые недели войны в стране был просто управленческий паралич, потому что рухнуло всё видение, вся концепция и все расчеты её руководства. И даже когда центр пришёл в себя и предпринял первые попытки стабилизировать ситуацию, картина стала ещё более страшной. Военная машина просто потеряла управление, как будто сломался привод, согласующий действия разных частей этого огромного механизма. Войска действовали автономно, под руководством собственных начальников и, надо признать, дело шло из рук вон плохо. Лучше всего ситуацию описывают два исторических эпизода.
Ударами по сходящимся направлениям Гудериан и фон Клюге сомкнули первые клещи на знаменитом Белостокском выступе. В окружении оказались фактически 3/4 боеспособных частей войск западного фронта. Горькая правда была в том, что действовали они ровно таким же образом, как действовал Жуков во время манёвров год назад. Он указывал командующему округом Павлову, какие стратегические опасности таило в себе само начертание границы. В этом районе советские войска были обречены ещё до начала боевых действий, ибо противник в состоянии одним мощным ударом отрезать их от дорог, зажав между русел рек Свислочь-Неман-Нарев.
Все попытки не то, что наладить управление войсками, а вообще понять, что происходит, не давали никаких результатов.
Поздно вечером 29 июня в Кремле шло совещание. Жуков перечислял известные ему факты. Авиация уничтожена. Идёт беспрерывный авианалёт: противопоставить ему нечего. Минск взят. Склады горят. Связи с корпусами нет. Сталин, как будто не обращая внимания, говорил лишь иногда.
После долгого нахождения в прострации вождь взорвался.
"Что за Генеральный штаб, что за начальник Штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует, раз нет связи, Штаб бессилен руководить!".
По воспоминаниям очевидцев, Жуков вышел и разрыдался. Будущий маршал победы. Железный и пламенный Жуков. О чём он думал в тот день? Он ведь предупреждал, он просил, он требовал и всякий раз утыкался в стену. Совещание закончилось ничем. Решили, что надо подождать.
Выходя из здания наркомата обороны, Сталин обернулся и сказал:
«Ленин оставил нам великую страну, а мы её просрали…».
Войска дрались в окружениях, кровью оплачивая все ошибки и недочёты, которые допущены за минувшие десять лет. Цена была страшной. Но они дрались, дрались героически, до последней капли крови. Им не хватало опытных командиров, боеприпасов, топлива, резервов. Но они бросались в самоубийственные контратаки и стояли изо всех сил.
P.S. В следующей серии. Как удалось выстоять? Какие стратегические решения были приняты, и как они повлияли на ход войны? Чему научились советские генералы у немцев? Как было найдено их самое слабое стратегическое место? На что рассчитывал Гитлер? Когда наступил коренной перелом в войне, и почему отнюдь не в тот момент, о котором пишут в учебниках? Поговорим уже скоро. Нас ждёт самая батальная из всех частей. Подписывайтесь, буду очень рад.