Демон и королевская вилка
Было глубоко заполночь и только отблеск огней старых уличных фонарей светил своим привычным золотым светом, как бы делясь им с комнатой. В большом и старинном доме на улице иезуитов, что в одной из европейских столиц не спал я. Тишину разбавлял дождь, который отбивал мелодию по подоконнику. Чтение, вот что позволяет в тяжелые времена не сойти с ума. Читать и работать лучше всего в кабинете. От прежних хозяев здесь остался огромный дубовый, обитый кожей, стол. Маленький балкон, куда я выхожу курить служит мне местом связи со спящим городом, иногда я даже думаю, что ничего, кроме этого балкона меня с ним по настоящему и не связывает.
Колокол костела Святого Духа отбил два пятнадцать, с последним его ударом стало решительно ясно, что пора спать. Погасив настольную лампу я вдруг увидел, что дверца книжного шкафа медленно открылась. Стало быть неплотно закрыл- подумалось мне, как тут же по прорехе в плотном ряду книг стало ясно, что брал я ее из совершенно другого места, с полки. Внезапно стало холодно, так холодно, как бывает только тогда, когда ты из тепла вышел на мороз, и появилось чувство, которое знакомо каждому, это ощущается спиной, промеж лопаток, когда ты понимаешь, нет, ты даже точно знаешь, что происходит, это ощущение, что кто-то смотрит тебе в спину. Обернулся. Никого. В это время заскрипела доска в гостиной, там где камин, это четвертая от двери доска, и так она скрепит только тогда, когда на неё наступает человек. Дверь в кабинет была закрыта и я начал как рак пятиться к креслу из которого полминуты назад встал. Наливая себе стакан виски я готовился к неизвестному. На стене висит сабля, купленная мной у одного московского антиквара, она когда-то была вручена французскому кавалеристу, как наградное оружие за сражение при пирамидах. Кто бы это не был, а встречать гостя с пустыми руками невежливо, подумал я и достал ее из ножен, если это друг, то расскажу ему историю этого клинка, ну а если враг, то единственное оружие в доме по счастью у меня в руках, интересно с чем пришел он. Запертая дверь в кабинет открылась и из под капюшона на меня смотрели два рубиново красных огонька глаз.
— Да вы никак фехтовать со мной собрались? Спросило нечто заходящее в кабинет по хозяйски.
— Вы кто? Дрогнувшим голосом спросил я.
— Я? Удивленно ответил гость. Я в отличии от Вас, милейший, местный, ну скажем смотритель монастыря.
— Любопытно, не знал, что у разрушенного при осаде города в XVII веке монастыря иезуитов до сих пор есть смотритель.
— О, да, так частенько бывает. От монастыря одни руины, кусок стены и полуразрушенная Ценобия, давно превращенная в ресторан, а смотритель есть.
— Хоть Вы и не похожи на монаха, а между прочим, в гости ходят по приглашению, особенно по ночам, сие знать надлежит любому мало-мальски воспитанному…
— Человеку! Перебил меня гость. Вот именно! И нехорошо засмеялся.
— А вот и нет, дорогой мой, гость здесь вы, а я здесь настолько давно, что вы и представить себе не можете.
Нечто сверкнув красными глазами и как будто разозлившись подалось вперед.
— Ты обязан назваться! Говори! Настаивал я.
— Астарот… Выдавил из себя незнакомец.
— Весьма почтен, сам демон тщеславия, вижу владыка тьмы удачно подбирает послов. Наконец, представился и я.
Налей, сказал Астарот пальцем указав на откуда не возьмись появившийся стакан.
— так пасха вчера была, пост я не соблюдаю по идеологическим соображениям.
— стало быть в Бога не верите?
Легкий смешок как-то разрядил обстановку.
— Так вы изволили ездить в Париж? И как, и как? Дело светлой борьбы? Когда намечен штурм Кремля?
— Не пойму, что вы имеете в виду? В Париж я ездил по делам, они, знаете ли, бывают у тех у кого нет в запасе вечности. Кстати, как благородный напиток?
— Да с напитком то все более-менее сносно, ты только бери за углом лучше, а не ниже по улице, там и выбор и цены получше. Ну так, к делу. Не далее, как третьего дня вы были, страшно сказать, в Париже— городе грез…
Когда-то я любил там соблазнять монашек!
— Избавьте от подробностей, что вам нужно?
— Итак, вы приехали в Париж, Афина—Плаза, чудное место, где растекается рекой и журчит скромное обаяние буржуазии.
Напротив министр, а ныне член Реввоенсовета североатлантического совета, то есть представитель своей страны в НАТО. И вы ведёте разговор на тему, в которой единственной, пожалуй, разбираетесь, о войне. Ну как? Вспоминаешь?
— Конечно, но господин Астарот, увы, сейчас все говорят о войне и вот только мы с вами пока пожалуй держимся, да кажется мне, что вот-вот начнём.
— Начнём, конечно, иначе б стал ли я гостить у тебя в столь поздний час? В мире нет сейчас более важных дел. Ни в том, ни в этом. И он показал сначала вниз, а потом вверх, очевидно нарушив последовательность, чего бы, конечно, не сделал смертный. Эх, давно мы так не пировали, а сколько сделок. Ты бы знал! Ну, а что до тебя припомни о чем спрашивал тебя твой визави?
— Он спрашивал, как по моему мнению будет развиваться ситуация.
— И что же ты ответил? С вкрадчивой ухмылкой спросил демон.
— Расскажи и мне, знаешь, однажды один еврейский пастух рассказывал притчи и вознесся на небо.
— Во-первых у всех свои обязанности, а во-вторых, если на то пошло это медицинский факт, открой книгу которая стоит на полке в левом углу, там на редкость ясно об этом написано. Ну же. Что за притча?
— Я рассказал своему собеседнику притчу о генерале Гранте, который изображен на 50 долларовой купюре, он был командующим войсками Севера на заключительном этапе Гражданской войны в США, дело в том, что войска конфедератов были и в лучшем психологическом состоянии, и лучше обучены, кроме того с началом Гражданской войны на стороне юга оказалось три четверти офицерского корпуса, который и сегодня по преимуществу состоит из южан, но и самое главное командовал ими Бобби Ли, по кличке «старый лис», или еще «дед», бесспорно самый талантливый из генералов северной Америки до Эйзенхауэра и Паттона, а его подчиненными были блестящие Стюарт и Томас «каменная стена» Джексон. Южане в начальный период войны побеждали всегда, ну или почти всегда, однако Грант с этой по истине американской любовью к бухгалтерии посчитал, что мобилизационный ресурс севера втрое, а то и вчетверо выше чем мобилизационный ресурс Юга и отдал с позволения президента Линкольна распоряжение по войскам, вне зависимости от результата боя, подчинённые ему армии севера должны были нести потери не выше чем 1 к 3, бой пусть даже и проигранный обязательно должен был завершаться с такой пропорцией и тогда для того, чтобы Север одолел Юг нужно было только подождать, а кроме того кавалерия Шермана была послана уничтожать тылы южан, дабы лишить их экономической базы, которая итак значительно уступала промышленному потенциалу Севера. Так собственно и произошло. Это классический пример войны на истощение, в абсолютном счете Север проигрывал битву за битвой, а в войне одержал победу.
— Продолжайте, на какие же мысли должна была по вашему мнению навести эта притча?
— Собеседник задал мне вопрос, как я оцениваю военную помощь стран НАТО Украине и, как мне кажется, я ответил.
— Но разве это все? Демон открыл шахматную доску и начал расставлять фигуры. Сыграем?
— Сыграем. Нет, я сказал, что их стратегия не даст им тех результатов, стремление к которым они декларируют. Те кто пишут и планируют, по совести сказать, не знают и не понимают России, западным стратегам кажется, что существует, какой-то критический уровень потерь, после которого общество в ужасе потребует ответа от властей как год назад им казалось, что исчезновение определенных категорий товаров способно вызвать бунт среднего класса.
— Любопытно. А в России есть средний класс? Задумчиво поинтересовался Астарот, глядя на шахматное поле сражения.
— Именно это я и сказал. Аналитики НАТО и примкнувшие к ним наши эмигранты-эксперты, даже скорее вторые, чем первые, жизнь меряют по прочитанным книгам, что характерно одним и тем же. Эксперт-соотечественник, особенно политико-экономический, это человек, который никогда ничего сам не делал, только описывал.
— То есть не получится редакцию светлой памяти Эха Москвы пересадить в правительство, да? Ухмыльнулся Астарот, двигая пешку Е-2 Е-4.
— Да, строго говоря, то что давным-давно сработало в какой-нибудь Румынии, никогда не произойдет в России. Россия— это страна, где власть захвачена, а не выбрана и не распределена там как-то сильно больше в пользу исполнительной ветви, а захвачена. Власть означает деньги, но никак не наоборот. Человек становится министром и имеет всего две задачи, первая— это удерживать это место, как можно дольше и вторую— быть как можно более полезным в вопросе разграбления природных ресурсов, недавно правда бюрократическая мысль открыла еще один ресурс— люди, поэтому камеры со штрафами, поэтому комиссии при оплате государственных платежей и многое, многое другое, в России, как ни где бы то ни было выражение Ленина «министры-капиталисты» получило свою наглядную иллюстрацию. В ней нет никакого гражданского общества, реакции которого все ждут попеременно: то Европа, то Штаты, то либералы. Для гражданского общества нужны граждане, а у нас они заменены гораздо более точным словом— «население», то есть люди с трудом населяющие наши широты. Нет никакого среднего класса, или в самом деле мы будем считать средним классом какого-нибудь полковника милиции, который по доходам аккурат и есть средний класс? Завтра полковник идет на улицу и он из среднего класса становится люмпеном, в России государство— это работодатель монополист. Государственный капитализм стал закономерным продолжателем дела социализма, разница с поздним совком в том, что деньги берут теперь и за то, что раньше было плохим и бесплатным, теперь же это все так же плохо, но за деньги.
— Это всё понятно. То же самое можно сказать и про тебя. Ты подгоняешь теории под реальность. Ответ под вопрос. Твой ход, кстати.
Пожалуй, подобно Шерману двину вперед кавалерию, выводя коня из оборонительных порядков подумал я.
— Кстати почему вы, Астарот, играете за белых? Кажется, это не ваш цвет.
— Белые начинают и выигрывают. Да и потом, в жизни все перепутано. Вот взять к примеру тебя. Ты же по характеру и наполнению империалист капиталист? Твоя страна встает с колен, наконец подала голос? Чем тебе не нравится сегодняшнее положение? Все как ты хотел. Записался бы в армию, или опричнину на худой конец, вот где бы ты раскрыл свои таланты. Не нравятся мясные штурмы? Не нравятся пытки? Так отправься в войска, выбей себе чин, тем более и знакомства есть, да и я бы помог.
Скольких бы ты смог уберечь? Ты ведь всю жизнь об этом читал, ты этому учился, я знаю, что хорошо учился. А главное слава! Ты бы выслужился, опять же посмотри на российских военачальников— конкуренции никакой, разве, что Евгений Викторович, хотя скажу честно с ним нам будет печально расставаться, один из лучших поставщиков душ, наш его темнейшиство Князь Люцифер даже думал ему место предложить в моем душегубительном подразделении, выдающихся темных талантов человек. Ну а что до тебя, то разве воюют за власть? Нет, воюют за страну, за себя. Может она и не права, но это твоя Родина. И демон двинул ладью в центр, угрожая офицеру.
— Я читал, что демоны и дьявол чрезвычайно убедительны. Но все таки, грех и бесчестие— это примкнуть ко злу. Я же от него самоустранился. Да, мои взгляды и моя биография может быть и могли бы помочь мне на службе злу. Но это содрало бы с меня кожу и сожрало изнутри. То, что происходит сегодня,- это братоубийство, по крайней мере для меня, и я слишком хорошо знаю, что будет, если вождю министров-капиталистов удастся осуществить свой план. Это разграбление, бандитизм, расправы и пытки. Противостоять этому в одиночку я не могу, потворствовать и соглашаться с этим не собираюсь, поэтому я там где есть.
— Любопытно, ну а как же так получилось? Что же вот вы, ты и твои друзья, другие, все такие моральные и образованные, вы, о ком ты говоришь как о стороне света, не встали и не защитили себя, не уничтожили зло? Что же это? Опять только болтать способны? А не за это ли ты презираешь других? А сам?
— Что мы могли сделать? Сначала этого никто не понимал.
🔺Пусть в стране была хоть какая-то свобода, но что народу было с ней делать, когда ему нечего было жрать? Кроме свободы, как мы сейчас понимаем мнимой, был абсолютный хаос, вполне осязаемый, страна, она, как песок, уходила из ладони, как и другие думал, что пусть несколько политических экстремистов потеряют свободу, пусть закроются несколько газет, но наконец будет порядок. Нас никто не уважал, да мы и сами себя не уважали, потому что мы видели себя в зеркале. Мы верили, что порядок важнее свободы и будь проклята та демократия в горниле, которой вчерашние мелкие партийные деятели и гэбисты приватизировали богатство огромной страны. Никто и не заметил, как они убрали зеркало с тем отражением, которое нам не нравилось и в которое мы смотрели, они внесли в комнату телевизор и наводя порядок на самом деле надели наручники не только на отдельных преступников, но и на всех… Сначала всё это казалось понарошку, не в серьез, а после 2012 года было уже слишком поздно… Народ может быть и протестовал бы, но когда цена— 10-15 лет лишения свободы, когда нет никакой структуры и организации, даже оппозиции нет, а есть набор каких-то фриков на ютубе, когда убивают, выбивают показания, а в отделениях милиции пытают каких-то студенток за плакат… Что мы могли сделать? И по моей щеке скатилась слеза.
— Пытают? Расхохотался Астарот. От кого же это я слышу? Дай мне руку! Он схватил меня за запястье и мы провалились, как будто в шахматную доску, и летели через огромную сияющую воронку, в ней по спирали крутились души, а фиолетовое пламя развернуло тьму. Это были пласты времени.
Я увидел четверых парней, склонившихся над связанным человеком; двое, те, что стояли по бокам, били его по ребрам и почкам, как будто футболисты отрабатывают штрафные удары. Двое других сидели на камне. «Товарищ старший лейтенант, мы теряем время, он молчит!»— тихо произнес боец, чуть сдвинув маску. Офицер, который был дальше всех и оперся на автомат курил одну за другой, вдруг встал и подскочил к пленнику и выстрелив из пистолета у него над головой, схватил его за грудки.
Ты Абу Валид? И с силой рассёк мушкой пистолета щёку пленнику, так, что тот почувствовал вкус и запах крови, смешанный с порохом. Слышишь ты, гандон, где груз? Веришь мне, уебок, что я тебя сейчас пристрелю? И офицер выстрелил в песок буквально в нескольких сантиметрах от головы пленника. Где связной? Кто идет к вам из Дербента? Началась истерика на нескольких языках, но сквозь этот рёв и вопль, похожий на раненного зверя, узник начал отвечать. Демон взял меня за руку и мы вновь оказались в комнате.
— Узнали ли вы. милейший, действующих лиц? Кто запомнился вам больше всего? Как в этом смысле права и свободы человека? Не попраны ли они?
— Узнал. Тихо сказал я и подставил под удар ладьи слона. Все это было. Но мы защищали. Это было правильно. На кону была целостность страны и был террор, взрывали метро, вокзалы, поезда, страдали невинные. Пожар мог перекинуться и дальше. Нас тоже убивали. Мы боролись за то, что считали правильным. Народ хотел победить.
— Так, а не думал ли ты, что и сегодня теми же методами, те кого ты считаешь врагами, борются за свой образ жизни? Ну да, он состоит в том, чтобы владеть всем. Но зато величие. Мы все как один идем к победе, не останавливаясь не перед чем. Все против нас? Да и пусть, зато какое величие. Осталось только дожать. И потом. Разве народ не поддерживает, все то что сейчас происходит? Так в чем же разница? И Астарот атаковал слона.
— Вы правы. Но только в одном утверждении. «Все против нас». Потому что за ними правды нет. Все, что они говорят и делают,— это вранье, передергивание и спекуляция. Прикрываясь мнимыми патриотическими лозунгами совершается чудовищное, по своим масштабам, преступление. Единственное, чем они реально руководствуются— продление власти и сколько они ради этого уложат в землю им абсолютно плевать. А народ. Видимо технический прогресс сыграл с нами злую шутку, параллельно с тик-током, где какие-нибудь дегенераты дебилизируют себе подобных, выросла мощнейшая инфраструктура лжи. Современная и всепронизывающая.
Как и всякое изобретение оно обречено быть палкой о двух концах и подобно атомной энергии, которая отапливает огромные города, она же может их и уничтожить. Пропаганда и наши знания о массовой психологии сделали в руках монопольного зла телевизор и интернет тем же оружием массового поражения. Народ оправдывать может и не стоит, некоторые его черные проявления воистину чудовищны, но мне думается, что еще не все потеряно… Мне хотелось бы в это верить. Вам гамбит. Я отдал вам офицера, чтобы забрать ладью конем, и теперь под угрозой ваш ферзь и король, так что вилка! И довольный собой я перевёл взгляд на демона.
— Да народ даже меня иногда удивляет, со знанием дела произнес Астарот, смущаясь положением дел на шахматном поле брани.
А вернёмся в Париж? Твой друг сказал, что обсуждается одна небезынтересная идея, неправда ли?
— Она не является секретом, ее недавно озвучил Люттвак, как говорят советник белого дома по вопросам обороны, старый хрящ был советником еще у Рейгана и написал ряд небезынтересных книг по военной стратегии.
— Да-да, слышал, что он согласен с тобой и считает, что недостаток живой силы и военной промышленности ставят украинское положение под угрозу. Верно? А как же западные танки и системы вооружения? Это вы не обсуждали?
— Обсуждали. Я сказал, что 120 разношерстных танков западных образцов не сделают погоду в запорожской степи. Видите ли, господин демон, западные танки может быть и лучше советских, с чем не все согласны, но допустим, что лучше. Однако же мы видим, что будет старый спор. Немецкие «кошки» Пантера и Тигры, были лучше, конечно, чем Т-34. Однако, немецкая промышленность могла производить их 1 в день, а советская 1 в час. В итоге на поле боя встречался 1 тигр с танковым батальоном. Если российская промышленность будет сейчас в состоянии поднимать с хранения старые танки и даже собирать один из десяти, то она все равно через какое-то время получит танковое преимущество. А немцы, насколько мне известно, в состоянии собрать 120 «Леопардов» за год и это если постараются. Правда мой визави заверил меня, что сейчас в Чехии расконсервировали старые советские заводы, которые в состоянии соревноваться и даже опережать по темпам производства российские, особенно зная российское политическое руководство, которое в состоянии провалить любую задачу. Однако это не снимает вопроса живой силы.
В этот момент демон щелкнул пальцами, и на месте только что выигранных мной ферзя и ладьи возникли новые.
— То есть ты хочешь сказать что будет происходить вот так?
— Да, именно так. И в этом не будет дьявольского фокуса. Это закон войны. Пока все считали, что вот-вот сражаться между собой начнут беспилотники и роботы, выяснилось, что без пехоты они ничего не стоят. Как и тысячи лет назад.
— Натовский полпред говорит, что созрела идея создать европейскую добровольческую армию. Такой Вагнер наоборот, собрать весь сброд и за большую зарплату, которую будет платить фонд «Мира», отправлять пополнение на фронт.
— И конечно же им нужен русский корпус, который перенесет войну на территорию России потому что они понимают, что только так можно свергнуть власть в стране, обладающей ядерным оружием. Проницательно заметил Астарот, который до этого будто бы не знал военной истории и всячески делал вид дилетанта.
— Да, нужен. Я думаю поэтому он и завёл этот разговор.
— А что же ты? Ты ведь понимаешь, что ничем, кроме силы, решить накопившиеся в России вопросы нельзя. Самодержец ваш хитер и опытен, он не меняет своих приближенных, даже когда они очевидно проваливают всё, что им было поручено. И ты знаешь почему. Потому что он давно понял, что свергнуть его на площади нельзя, можно только во дворце. Шах! И демон двинул вновь появившегося ферзя в атаку на моего короля, который лишился защиты.
— Я хотел спросить. Тебе известно чем все это закончится?
Астарот захохотал, и выпив стакан целиком, придвинулся к столу.
— Видишь ли, ни мне, ни князю тьмы и даже Владыке Неба неизвестно будущее. Это ваша главная ошибка. Мы лишь подводим к выбору. Но сам выбор делаете вы.
И все будущее— это и есть тысячи выборов, которые совершаются каждый день, каждый час и каждую минуту. Но мы можем помочь. Путь с нами легок и приятен, но иногда мы просим об услугах. Ты их даже не будешь замечать. Быть с нами можно на любой стороне. Хочешь— освобождай Россию от царства тьмы, хочешь— Украину от нацистов-сатанистов. Мы вложим в твою руку темный меч.
— Меч можно поднять и самому, у него нет цвета. Он лишь у добра и зла. Мечь разит. Решаю я. И доблесть воинская в том, чтобы слабых защищать и не примыкать ко злу.
— Не важно за кого ты. Важно кто ты и что сделал. А методы везде одни и те же. Зло в вас. Мы же с тобой убедились, помнишь?
И я с силой кинул стакан прямо в огонь рубиновых глаз и демон затрясся и начал исчезать.
«Помни о выборе! Помни!»— кричал он с дьявольским смехом проваливаясь сквозь землю.
Я разомкнул глаза и встал с кровати. Вытер холодный пот со лба. Господи, как тихо. Воскресенье. Лучи солнца прокрались вдоль занавески, а пение птиц, даже сквозь закрытое окно, извещало о том, что в город наконец пришла весна. Я встал и пошел завтракать. В сторону кабинета я старался не смотреть. Налив кофе, я шел по гостиной, под ногой скрипнула доска и преодолев сметание и страх, я посмотрел в сторону кабинета. Всё было обыденно. Разве что на шахматной доске белая королева поставила в положение шаха черного короля, а на полу лежал разбитый стакан.